Текст книги "Ключевые проблемы психоанализа. Избранные труды"

Например, она не могла выносить мысль, что ее муж каким-то образом зависит от нее, но если он вовсе не обращал на нее или на семью никакого внимания, то она чувствовала разочарование. В то время, когда они поженились, она старалась обидеть его всеми возможными способами и уверяла его, что она его не любит. Когда она пришла на анализ, она чувствовала себя крайне неловко и подавленно. Брак был на грани разрыва. Она хотела расстаться, но не знала почему. Анализ долгое время продолжался скучно, был пустым и бесплодным.

Она жаловалась, что чувствует себя совершенно пустой внутри, что в ней совершенно нет ничего хорошего, что она никуда не годится как анализанд, и она страдала от внутренней боли. «Это ужасно: я такая злая, такая злая», – повторяла она постоянно. Но ничто, казалось, не было связано ни с чем другим. Постепенно нам удалось раскрыть ее горькое, надменное и отстраненное отношение к собственной матери, и она чувствовала, что ее отношение к аналитику такое же. Долгое время не было никаких видимых изменений в содержании сессий. Все, что аналитик говорил ей, не имело ценности. Он ее нисколько не понимал и никогда не понимал. Это были ее постоянные жалобы. Если аналитик пытался сосредоточиться на какой-то из ее многочисленных идей, она отводила это безразличными словами: «Это совсем не то, что я имела в виду», «ну, это было так, но это неважно». Все вместе было похоже на фрагментированный кошмар, без какого-либо понятного латентного содержания. Архаичная проработка длилась годами. Однако постепенно стала появляться какая-то консолидация, и первым признаком было то, что заметно улучшилась ее способность наслаждаться семейной жизнью. Она также чувствовала себя более связной и более уверенной на работе, у нее появилось больше общего ощущения благополучия. Затем начали постепенно выходить наружу ее проблемы с завистью. Вначале они были чем-то совсем чуждым для нее, но ее возрастающая внутренняя устойчивость стала проявляться в связи с этим в ее сновидениях, которые последовательно включали тему и латентное содержание зависти. Она исходно пришла на анализ с целью получить от аналитика те средства, которые у него, казалось, были, средства достигать собственного благополучия – так она это чувствовала. Однако то, что она переживала в анализе, оказалось совершенно иным. Аналитик и пальцем не пошевелил, чтобы помочь ей достичь состояния благополучия. Он, казалось, тратил свое время на другие вещи и на других анализандов. Тогда она начала мучить его своей надменностью и высокомерием с целью разбить вдребезги его благополучие. Это и была та злобность, о которой она так часто упоминала. Она не могла вынести мысль, что ее аналитик, ее муж и ее мать владеют этим хорошим чувством, благополучием, и даже способны давать его другим.

У нее было следующее сновидение: ее муж купил новый дом. Она в полнейшей ярости, потому что дом холоден, как лед, и окружен болотами с комарами. Она ассоциировала сновидение с прошедшим событием, когда ее муж купил для себя что-то, что оказалось бесполезным. Он потратил деньги, и она была в ярости на него. Аналитик интерпретировал: «Вы сердитесь на меня потому, что я трачу свою любовь и не помогаю вам почувствовать себя комфортно. Я как ваша мать. Вы завидовали той любви, которую, как вы чувствовали, вы не можете получить и которой ваша мать с вами не делилась. Когда мать оставила вас в два года, она, казалось, взяла с собой все, что было предназначено для благополучия ее маленькой девочки». У анализандки было чувство, что аналитик похож на ее мать, что он не делится с ней своей способностью достигать состояния благополучия, комфортной жизни.

Каждый раз, когда ей доводилось видеть благополучие, домашний уют, в котором ей не было места, ее охватывало чувство завистливого гнева и желание разрушить, чувство, одновременно нацеленное на ее собственную жажду такого комфорта. Из-за этой зависти она стремилась уничтожить любую возможность, которая у аналитика была, достичь удовлетворения в аналитической работе. Она жаждала переживать полностью разделенное удовлетворение, но редко его переживала и была крайне уязвима каждый раз, когда у нее была малейшая причина чувствовать, что ее вытолкнули вон из чьего-то чужого переживания удовлетворения. Тем не менее, когнитивный процесс и проработка зависти предложили ей способ проработать и обойти ее защиты и испытать, наконец, более подлинный интерес к жизни.

Процесс связывания и психология зависти

Изучение процесса связывания открыло новые способы рассмотрения психологии зависти. По-видимому, зависть возникает из несвязанного, нарушающего покой нарциссического либидо внутри той или иной конкретной психологической констелляции. Достаточно часто мы обнаруживаем, что реальное или воображаемое благополучие другого человека пробуждает в нас желание такого же точно благополучия для себя, и это чувство мучительно, оно нарушает наш покой. Это мучительное, беспокоящее чувство и все средства, которые мы используем, чтобы освободить себя от него, мы называем завистью. Чем более болезненно нарушение покоя и чем более разрушительны средства, чтобы избавиться от него, тем более интенсивной мы называем эту зависть. Мы хотим защитить себя именно от этого беспокойного, несвязанного нарциссического желания. Мы должны затем немедленно потянуться за объектом нашего желания, или же мы должны попытаться уничтожить то, что является мучительно манящим в другом человеке, разрушив либо реально, либо символически то, чем, как мы думаем, он обладает. Это, как известно, делается путем причинения вреда, путем ненависти или же путем презрения к тем чертам в объекте, которые пробудили нашу зависть. Другое средство защиты от зависти – это идеализация, которая дает нам чувство, что мы разделяем власть и благополучие человека, которому завидуем. «От великих достоинств есть только одно спасение, и это любовь», – говорит Гете. Спасение от зависти, по Гете, – это идеализирующая любовь.

Человек, которому мы завидуем, кажется, владеет качествами или предметами, которые способствуют улучшению его благополучия. Нам свойственно думать, что его новый костюм, его новый автомобиль, его уютный дом, его власть или его пенис добавляют ему благополучия. И мы тогда хотим получить все это; купить новый костюм, новый автомобиль, дом получше или иллюзорно снабдить себя более мощным пенисом. Это, однако, есть рационализация чувства зависти. Истинная зависть имеет в качестве своего объекта самую простую способность другого к благополучию.

Следующий пример взят из знаменитого комикса Шульца «Пустяки». Люси играет резиновым кольцом, глядя с завистью на ребенка поменьше, который радостно играет сложной, интересной и увлекательной механической игрушкой. Люси предлагает поменяться игрушками, на что малыш охотно соглашается и затем играет простым резиновым кольцом так же радостно и интенсивно, как раньше играл механической игрушкой. Люси смотрит и пытается играть с новой игрушкой, но в конце концов кричит в гневе: «Я не хотела, чтобы это было так весело!» Иными словами, чтобы иметь чувство благополучия, чувствовать себя хорошо, решающей является способность «жить с собой» и «иметь возможность пользоваться собой». Мы как аналитики пытаемся помочь анализандам достичь этой способности. Необходимость в сотрудничестве часто оказывается под угрозой, например, от проблем зависти, которые являются тем более тяжкими, чем более нестабилен нарциссизм анализанда. И все же в связи с этим мы должны рассматривать вопрос в контексте ситуации в целом: через зависть пролегает дорога к проблеме как таковой, т. е. к нарциссическому желанию, над которым нам надо работать и устранять препятствия, несмотря на то, что анализанд вначале отрицает существование этого желания. Каким бы отстраненным и равнодушным ни пытался выглядеть анализанд, в конечном итоге он не может избежать проявлений зависти, если мы внимательно их высматриваем. Идеализация личности аналитика и атаки на него – это средство защититься от его великой значимости и от угрозы несвязанного нарциссического желания, которое его благополучие провоцирует у анализанда.

Психоанализ: метод развития подвижных связываний

Если рассматривать психоаналитический процесс с точки зрения так называемого энергетического или либидо-экономического состояния, особенно катектического состояния, становится ясно видно терапевтическое значение определенных факторов. Уже возможность вербализовать, иметь фиксированное по времени расписание, присутствие аналитика и постепенное формирование его внутренней картины, к которой анализанд может привязывать различные стремления, дают возможность укрепить временно способность к связыванию и создать терапевтический эффект. Все это может быть необходимо, с либидо-экономической точки зрения, для того, чтобы сделать психоаналитический процесс возможным. Насколько мы можем видеть, нельзя говорить о собственно психоанализе, пока не произошел окончательный сдвиг на более развитые катексисы, в качестве конечного результата этого достигается улучшение подвижных связываний, автономия и эмансипация, а параллельно этому – лучшие способы защиты от психической боли и психической травматизации. Анализируя препятствия, процесс психоанализа должен помогать анализанду в катектировании его собственного Я, его тела, его желаний, его жадности и одновременно с этим его эдипальной ситуации, а также переживаний боли, которые неизбежно являются частью жизни.

Одна из проблем психоаналитического метода – это присутствие несвязанного либидо, контроль над ним, обращение с ним и представляемая им угроза. При тяжелой психопатологии эти проблемы усиливаются. Один из этических аспектов аналитического метода – это то, что он не должен эксплуатировать возможности тонических связываний слишком много или слишком долго и не должен вызывать фиксации на тонические связывания, т. е. на теорию, на какие-то формы техники, на терапевтические отношения и т. д. Психоаналитический метод должен всегда держать открытой дверь для подвижных связываний.

Что касается психоаналитической теории психотерапии, похоже, что психоанализ стремится открыть путь подвижным связываниям (свободе, автономии и т. д.) путем расторжения неблагоприятных тонических связываний (объекты детства, инфантильные удовлетворения, защиты и т. д.). Например, поведенческая терапия взращивает тонические связывания. Тот же самый эффект можно найти при неточных и неправильных интерпретациях; они могут стать заменителями симптомов и таким образом иметь, по крайней мере, временный психотерапевтический эффект (Glover, 1955). Восточная медитация, похоже, представляет собой метод тренировки внимания с целью повышения психической мобильности, подвижных связываний, однако в основном не способна рассеивать фиксированные неблагоприятные тонические связывания.

Какие возможности предлагает психоаналитический метод при лечении тяжелой нарциссической психопатологии? На этот вопрос давалось много ответов, и очень часто они были противоречивы. По нашему мнению, метапсихология связываний предлагает проясняющую точку зрения. Идеи хорошо известных современных авторов, Кохута и Кернберга, похоже, акцентируют различные стороны нарциссической патологии. Кохут поднимает вопрос о необходимости подкрепления либидного катексиса на Я, тогда как Кернберг занимается защитностью и деструктивностью, проявляемыми в первую очередь против объекта, но в конечном итоге – как нам это видится – против катексиса на Я. Работу обоих авторов можно было бы продолжить путем исследования процессов катектирования Я и препятствий, неотделимых от этого процесса, и путем исследования защит от угрозы несвязанного. Эти защиты включают, например, грандиозное Я, идеализированный объект, зеркальный перенос и перенос слияния. Можно было бы также аналогичным образом более пристально рассмотреть уничтожение и разрушение объекта как защитные попытки слабо катектированных частей Я.

Литература

Balint M. (1952). New beginning. In Primary love and psychoanalytic technique. London: Int. Psycho-Anal. Library.

Bejarano A. (1976). Counter-transference and narcissism (in the patient… and the analyst). Bulletin of EPF. 12, 5–10.

Cohen D. (1978). In Colloqium on «trauma». Reported by A. E. Geerts & E. Rechardt. Int. J. Psycho-Anal. 59: 365–375.

Eissler K. (1972). Death drive, ambivalence and narcissism. Psycho-Anal. St. Child. 26: 25–78.

Fisher C, Kahn E., Edwards A. & Davis D. M. (1973). A psychophysiological study of nightmares and night terrors. J. Nerv. and Mental Disease 157: 75–98.

Freud S. (1895). Project for a scientific psychology. S. E. 1.

Freud S. (1914). On narcissism: an introduction. S. E. 14.

Freud S. (1917). Mourning and melancholin. S. E. 14.

Freud S. (1920). Beyond the pleasure principle. S. E. 18.

Gill M. (1963). Topography and systems in psychoanalytic theory. Psychological Issues, vol. 3. New York: Int. Univ. Press.

Gill M. (1977). Psychic energy reconsidered. J. Am. psychoanal. Ass. 25: 581–597.

Grunberger B. (1971). Narcissism. New York: Int. Univ. Press, 1979.

Glover E. (1955). The therapeutic effect of inexact interpretation: A contribution to the theory of suggestion. In The technique of psycho-analysis. London: Bailliere, Tindall & Cox.

Hagglund T.-B., Hagglund V. & Ikonen P. (1978). Some viewpoints on womans inner space. Scand. Psychoanal. Rev. 1: 65–78.

Ikonen P. & Rechardt E. (1978). The vicissitudes of Thanatos: On the place of aggression and destructiveness in psychoanalytic interpretation. Scand. Psychoanal. Rev. 1: 79–114.

Kemberg O. (1974). Further contributions to the treatment of narcissistic personalities. Int. J. Psycho-Anal. 55: 215–240.

Kohut H. (1971). The analysis of the self. New York: International Universities Press.

Lacan J. (1949). Le stade du miroir comme formateur de le fonction du je, telle qu’elle nous est revelee dans I’experence psycoanalytique. In Ecrits. Paris: Editions du Seuil, 1966.

Laufer M. (1968). The body image, the function of masturbation, and adolescence: Problems of the ownership of the body. Psychoanal. St. Child. 23: 114–140.

Mahler M. (1968). On human symbiosis and the vicissitudes of individuation. New York: Int. Univ. Press.

Miller A. (1979). Depression and grandiosity as related forms of narcissistic disturbances. Int. Rev. Psycho-Anal. 6: 61–76.

Miller A. (1979). Depression and grandiosity as related forms of narcissistic disturbances. Int. Rev. Psycho-Anal. 6: 61–76.

Pao N.-P. (1977). On the formation of schizophrenic symptoms. Int. J. Psycho-Anal. 58: 389–401.

Ricoeur P. (1970). Freud and philosophy. An essay on interpretation. New Haven and London: Yale University Press.

Rosenblatt A. D. & Thickstun J. T. (1977). Energy, information and motivation: A revision of psychoanalytic theory. J. Am. Psycho-Anal. Ass. 25: 537–558.

Salonen S. (1979). On the metapsychology of schizophrenia. Int. J. Psycho-Anal. 60: 73–81.

Sandler J. (1960). The background of safety. Int. J. Psycho-Anal. 41: 352–356.

Swanson D. R. (1977). A critique of psychic energy as an explanatory concept. J. Am. psychoanal. Ass. 25: 603–633.

Winnicott D. (1951). Transitional objects and transitional phenomena. In Playing and reality. Harmondsworth: Penguin Books, 1974.

Winnicott D. (1960). Ego distortion in terms of true and false self. In Matu-rational processes and the facilitating enviroment. London: Hogarth Press, 1965.

Winnicott D. (1969). The use of an object. Int. J. Psycho-Anal. 50: 711–716.

Размышления о значении конструкций

Пентти Иконен и Эро Рехардт

Введение

Фрейд, рассматривая события психики, выбрал в качестве центральной парадигмы принцип активной диссоциации. Мы в данной статье используем его как основной. Психоаналитическая исследовательская работа и психоаналитический метод постоянно ищут ответы на следующие вопросы: 1) как и каким методом реализуются диссоциативные стремления, проявляющиеся в психике; 2) каково содержание и процессы психики, которые диссоциируются; 3) почему они диссоциируются; 4) каковы последствия диссоциаций; 5) как и на каких условиях может интегрироваться то, что было диссоциировано? Для психоаналитической работы специфично устанавливать контакт с тем, что было диссоциировано. Другим целям можно способствовать другими средствами, но в своей собственной функции психоанализ незаменим. Есть много способов вмешательства, которые не ищут истину, которые оставляют диссоциации неизменными или даже увеличивают их число; они могут даже иметь исцеляющий эффект, но они не являются психоаналитическими по своему значению или по своему результату.

Что такое конструкция?

В тексте Фрейда «Конструкции в анализе» (Freud, 1937) внимание особо привлекается к трем различным пунктам. Он говорит, что понятие «интерпретация» используется слишком широко даже в тех случаях, когда более уместно было бы понятие «конструкция». Далее он указывает на два достаточно таинственных явления: во-первых, конструкция – это не цель и не конечный результат аналитической работы, а начало, и, во-вторых, эффективность конструкции не зависит от того, подтверждает ли анализанд ее своими воспоминаниями или нет.

В 1988 г. Европейская психоаналитическая федерация организовала научный симпозиум в Сальтсьебадене на тему «Конструкция и реконструкция». Было выдвинуто несколько формулировок предмета конструкции. Является ли она отслеживанием перцептивного переживания, связанного с прошлым, в его истинной и обнаженной форме (Pasche, 1988)? Или это попытка дотянуться в контрпереносе до объектных отношений, в которых анализанд инвестировался в аналитика путем проективной идентификации, и реконструкция их в интерпретативной форме (Riesenberg-Malcolm, 1988)? Или любое понимание, даже аффективное понимание, уже есть конструкция (Loch, 1988)?

Так что же означает конструкция? Должна ли она схватывать какое-то воспоминание, фантазию, защиту, аффект, объект, манеру речи или что-то еще? Как можно проверить валидность конструкции? Не будет ли лучше говорить о реконструкции, а не о конструкции? В своей статье Файмберг и Корел (Faimberg, Corel, 1990) представляют случай, когда аналитик раскрыл бессознательную противоречивую идентификацию анализанда с отношениями между его родителями и дедом с бабкой. Аанализанд осознавал элементы этой конструкции, но не связи между ними, что удивило и аналитика, и анализанда. В результате стало возможно работать с эдипальным конфликтом анализанда в правильной клинической связи. Авторы понимают функцию конструкции так, как имел в виду Фрейд: конструкция – это не конечный пункт психоаналитической работы, а выход на возможности интерпретации.

Конструкция как инструмент

Конструкция имеет инструментальную функцию. Она является не истиной per se2020
  Сама по себе (лат.).


[Закрыть] или не более чем инструкции по настройке телескопа. Конструкция предназначена быть вспомогательным устройством при поиске истины, поиске скрытых, но реальных психических элементов. Психоаналитическая конструкция является инструментом, который помогает найти возможность войти в соприкосновение с тем, что диссоциировано. Ее можно сравнить с инструкциями, которые позволяют направить телескоп на объект наблюдения, или с использованием плана, начерченного на карте, чтобы выбрать правильное место для раскопок предполагаемой археологической находки. Самые простые конструкции встречаются каждый день и настолько просты, что проходят совершенно незамеченными, такие, как помахать рукой или указать пальцем, или оставить простую пометку на плоскости, указывающую «Копать здесь» или «Идите в этом направлении». Такой конструкцией, например, будет сказать, что перерыв на выходные – это мотив для предъявления симптомов, или предположить, что гнев пациента связан со встречей с предшествующим клиентом при входе в кабинет аналитика. Конструкции указывают правильное место, где следует проводить изыскания. Когда конструкция не помогает, дальнейшие исследования могут постепенно обнаружить ее полезность для будущей работы. Как говорил Фрейд, нет никакого вреда в том, чтобы предлагать бесполезные конструкции. Однако вредно будет, если мы начнем путать конструкции и их объекты. Мы начинаем искать в психике анализанда что-то, что подтвердит нам правильность конструкции, вместо того чтобы обратить внимание на те перспективы, которые конструкция открывает для анализанда.