Текст книги "Кречет. Первый очаг"

– О чём задумался, казаче? – раздался вопрос, и Беломир, очнувшись, с удивлением уставился на подходящего Серко.

– Да вот, вспоминаю, всё ли собрал к походу, – выкрутился парень.

– Нешто. Чего забыл, у татар возьмёшь, – отмахнулся казак.

– Кто по-хазарски ругаться будет, нашёл? – сменил парень тему.

– Есть у нас пара воев, знают малость речь ихнюю, – отмахнулся Серко.

– Трудное дело будет. Кровавое, – помолчав, тихо произнёс Беломир.

– А по-иному не получится. Или мы их с татарами стравим, или сами кровью умоемся, – так же тихо отозвался Серко, присаживаясь рядом.

– Что с бабами да детьми делать станем? – не унимался парень.

– Жалеешь уж, что предложил? – вместо ответа спросил казак.

– Не жалею. Опаску имею, что рука дрогнет дитя зарубить, – помолчав, честно признался парень. – Не привык я к такому.

– Плашмя бей. Пусть думают, что ошибка вышла. Свезло, мол, по тьме ночной, – чуть подумав, решительно посоветовал казак. – Главное, сам не вздумай голос подать. Рычи, свисти, вой, а речи не допускай. Уяснил?

– Понял, – на автомате кивнул Беломир.

– От и добре. Да ты не журись. Коль бабы сами за оружье не схватятся, то и рубить их не станем. Глядишь, ещё и полонянку себе для дома нового прихватишь, – поддел он парня, лукаво усмехнувшись.

– Да ну их, – отмахнулся парень. – Они ж не привыкли в чистоте жить. Да и в дому тоже жить не умеют. С такой полонянкой беспокойство одно, а не жизнь.

– Зато ночью весело, – не унимался Серко.

– То-то у самого даже пса на подворье не имеется, – не остался Беломир в долгу. – Окромя оружья да одёжи, и нет ничего.

– Была у меня жёнка, – грустно усмехнувшись, отозвался казак. – Родами померла. С тех пор один и живу. А что хозяйства не держу, так не надо оно мне. Я с поля живу, полем кормлюсь.

– Прости, не знал, – повинился Беломир, уже жалея, что вообще начал реагировать на подколки.

– Нет вины твоей, – отмахнулся казак. – Давно то было.

– Так женился бы. Уж кому науку воинскую передавать, как не тебе? – не сумел промолчать парень.

– Вот и сам думаю, – неожиданно согласился казак. – Дело сладим, а там глядишь, и решу чего.

⁂

Сытые, ухоженные кони шли размашистой рысью, неся своих всадников вглубь степи. Два десятка переодетых казаков одвуконь прошли сначала вдоль горного хребта к Хазару, а после свернули вдоль Итиля, в степь. Уже привычно покачиваясь в седле, Беломир задумчиво оглядывал горизонт, пытаясь представить себе алгоритм действий в этом рейде. Но ничего толкового на ум не приходило. Знал парень точно только одно. Это будет жестоко и кроваво.

Впрочем, местные войны иными и не бывали. А с другой стороны, не ему беспокоиться и уж тем более жалеть степняков. Сколько несчастных детей и женщин они утащили и продали в рабство, сколько мужчин просто уничтожили, сосчитать никто даже не пытался. Беломир где-то прочёл, что в общей сложности за все средневековье таким образом было уничтожено несколько миллионов славян, а ещё примерно столько же закончили свою жизнь на чужбине. Кто и откуда взял эти цифры, парень не знал, но сомневаться и не думал. Увлекшись историей, он узнал очень много для себя нового.

Чего далеко ходить, если он сам, своими глазами видел отношение степняков к пленным. Маленькая Лада, ставшая Векше названой дочерью, яркий тому пример. Девочка по сей день вздрагивает, услышав резкий звук, или если рядом кто-то начинает размахивать плетью. Скрипнув зубами, Беломир тряхнул головой, отгоняя неприятные воспоминания, и, чуть шевельнув поводом, слегка подогнал коня.

Скакавший рядом Серко, словно почувствовав его настроение, подобравшись, негромко спросил:

– Случилось чего, друже? С чего тучей глядишь?

– Да так, вспомнил кой-чего, – мотнул Беломир головой.

– Похоже, уж и сам не рад, что предложил такое? – прямо спросил казак.

– Не в том дело, – вздохнул парень, не зная, как правильно объяснить свои мысли. – Просто чести в таком деле нет. А с другой стороны, без того и нас самих не станет. Вот и думаю, что лучше.

– А ты не думай, – жёстко отозвался Григорий. – А коль решил думать, так вспомни, сколь наших людей они побили и в полон взяли. Сколь девок да баб молодых в колодки забили да на чужую сторонку продали. Ты вон за девчонку на торгу взъярился, а там, в стойбищах, их и вовсе не жалеют. Живут, словно худоба бессловесная.

– Потому и злюсь, – кивнул Беломир, про себя удивляясь, что казак ответил ему его же мыслями. – Не узнали, с чего у хазар замятня случилась? – на всякий случай сменил он тему.

– Старый каган у них болел долго. А сын его старший, которому он и должен был бунчук передать, гдесь в степи сгинул. Как, с чего, и не спрашивай. Хазары того и сами толком не знают. А тут ещё и дочка старого кагана пропала. На охоту уехала и словно сгинула. Двое сыновей осталось. Вот они и принялись промеж себя власть делить. А каган своего слова сказать не успел. Помер. Вот и вышла замятня. Одни роды за одного сына, другие за другого. И кто верх возьмёт, никому невдомёк.

– Да уж. Ничего в этом мире не меняется, – хмыкнул Беломир, внимательно выслушав рассказ. – Отец помер, а эти власть делят.

– Это да, – усмехнулся казак. – А ты сам бы как? Стал бы с братом в спор вступать? – неожиданно спросил он.

– Вот уж чего мне и даром не надо, – фыркнул Беломир. – От той власти только беспокойство одно.

– Ой, не лги, парень, – не поверил казак, рассмеявшись.

– Родом клянусь, – твёрдо ответил Беломир. – Для меня власть ярмо. К ней ведь ещё и куча всяких дел прилагается. За землю беспокойство имей, за людей, что на той земле живут, тоже. То недород, то мор, то войско вражеское того и гляди в твой удел вторгнется. Да пошло оно всё, – отмахнулся парень. – Мне лучше вот так. Самому за себя ответ держать. Зато всё, что придумал, могу сделать да в деле спытать. Глядишь, тому же ратаю землицу проще пахать станет.

– Ага, выходит, сотнику княжескому ты не просто так про заботу о простом ратае сказывал, – удовлетворённо кивнул Серко, и Беломир понял, что казак наводил о нём справки всерьёз. Даже ту историю в степи вызнал.

– Не сотнику, – качнул парень головой. – Недорослю княжескому.

– То без разницы, – отмахнулся казак. – Слово сказано, а уж кому, дело последнее. Ты, друже, к сердцу не бери того, что будет. Нет у нас иного пути. Воев татарских руби, а остальное сами справим, – вдруг добавил казак после короткой паузы.

– Благодарствуй, дядька, – кивнул Беломир с заметным облегчением.

Кавалькада обошла очередной холм, и Серко, вскинув руку, громко объявил:

– Привал, браты. На этом роднике темна дожидаться станем.

– А татары где? – озадачился Беломир.

– Вон за тем холмом стойбище будет, – подбородком указал казак. – Род не самый великий, но и не малый. К тому же за полоном на нашу сторону часто ходят. Вот и накажем, чтоб неповадно было, – зло усмехнулся он, сверкнув глазами, словно настоящий зверь.

Бойцы спешились и принялись вываживать коней, остужая их после долгой скачки. Убедившись, что его пара успокоилась и дышит ровно, Беломир снял с коней сёдла и, нарвав травы, принялся отирать их от пота. На конский пот начинают слетаться оводы, которые, кусая животное, могут довести его до невменяемого состояния. Обиходив лошадей, парень накинул им на спины потники и повёл поить. После, стреножив, оставил пастись, а сам, отмыв в том же роднике руки, принялся устраивать место для отдыха себе.

Помня, зачем именно они сюда пришли, никто из казаков даже не подумал разводить костёр. Просто раскатали листы войлока и, бросив на него сёдла, расселись в кружок, принимаясь не торопясь перекусывать. До темноты ещё было несколько часов, да и поесть не мешало. К тому же в сёдлах они провели весь день. Так что отдохнуть перед боем было просто необходимо. В то, что всё будет просто, никто из казаков не верил.

Татары, хоть и кочевники, а воевать умели серьёзно. Поэтому при первых же звуках боя за оружие возьмутся все, кто в состоянии его удержать. Поев, Беломир запил ужин несколькими глотками прихваченного из дому кваса и сдвинув седло на край войлока, снял сапоги. Нужно было дать ногам отдых. Накинув портянки на голенища сапог, парень растянулся во весь рост и, закинув руки за голову, уставился в небо бездумным взглядом.

Говорить не хотелось, да и не о чем было. Всё нужное давно уже сказано, а попусту воздух сотрясать не имело смысла. Казаки, следуя его примеру, тоже разулись и разлеглись на своих местах. Выставлять охрану не стали. Увидеть их лагерь можно было только с вершины одного из холмов, при этом любой сторонний станет заметен и им самим. А вот приметить человека в неурочном месте было вполне возможно. Пусть даже это не всадник. В общем, лежали и просто отдыхали.

Убедившись, что спать совсем не хочется, Беломир не торопясь поднялся и, пройдя босиком к роднику, опустил ступни в холодную воду. Глядя на него, поднялся и Серко. Присев на соседний камень, казак сунул ноги в воду и, тихо зашипев, проворчал:

– Студёна водица.

– Зато после ногам легче будет, – негромко отозвался парень.

– Вот интересно мне, откель ты столько всякого разного знаешь?

– Так учили меня. Всерьёз учили. Да видать, не всему тому, что и вправду потребно стало, – вздохнул Беломир, заканчивая фразу.

– А кто учил? – не унимался казак.

– Разные люди.

– Рассказывать не желаешь?

– А как тебе за них расскажу? – иронично хмыкнул парень. – Ты их никогда в глаза не видывал и слыхом о них не слыхивал. Ну скажу, что людей лечить меня дядька Ярослав учил, и что? Много ты с того понял?

– Тоже верно, – чуть смутился казак. – А чему ещё ты учён?

– Всякому, – пожал Беломир плечами. – Как махины всякие придумывать, как из простого что-то потребное сделать.

– Это я уже понял, – усмехнулся казак. – Видел, как из простой глины да песка можно добрый дом поставить.

– А то ваши дома из чего другого сделаны, – отмахнулся парень. – Та же глина да солома. Только я свою прежде в печи обжег.

– Я приметил, ты верхового боя не любишь.

– Не так. Не не люблю, а не знаю толком, – скривился парень. – В наших местах коней мало. Да и не воюем мы на них. Ездить умеем, а воевать не воюем. Места у нас непростые. Всё больше камни да болотины. Вот и приходится всё больше на лодках ездить да воевать.

– Тяжко там жить было?

– Не просто. Лето короткое, солнышка мало, вот и рвёт народ жилы.

– То-то Далебор сказывал, что ты к ним в станицу бледным приехал, – задумчиво кивнул Серко.

– Ты скажи, дядька, с чего вдруг спрос такой? – повернулся к нему Беломир.

– Дружка мне в делах потребен, – помолчав, тихо признался казак. – Навроде тебя. Толковый да ловкий. Чтоб и от боя не бежал, и в бою головы не терял. Да ещё и к ухваткам всяким привычный. А у тебя тех ухваток, что ещё и меня поучишь. К тому же ты на всё своим взглядом смотришь.

– Это каким, своим? – насторожился парень.

– К нашим делам, к жизни нашей не привычным.

– А что за дела у тебя? То, что ты с поля живёшь, я уж понял. А остальное?

– В каждое время года потребно мне по сей округе проехать да посмотреть, что соседушки наши затевают. А это и горцы, и хазары, и татары, – туманно пояснил казак.

– И сколь времени такой поход занимает? – прикинув кое-что к носу, уточнил Беломир.

– Ну, седмицу клади смело. И то, коль всё тихо. А коль заметим чего, тогда уж, пока всё не вызнаем, не вернёмся.

– Дальняя разведка в боевых условиях, – подумал парень, почёсывая в затылке.

– Да ты не думай. Само дело я и сам справлю. Тебе токма за лошадьми да за лагерем присмотреть. А уж ежели ворог на нас выйдет, тогда не обессудь. От драки не сбежать, – развёл он руками, всем своим видом показывая, что ничего подобного не простит.

– Ну, от драки я никогда не бегал, – жёстко усмехнулся парень. – А когда ехать надобно?

– Теперь уж по осени, – подумав, хищно произнёс казак.

– А на торг поспеем? – на всякий случай уточнил Беломир.

– Так после него и пойдём, – удивлённо ответил казак. – А чего тебе торг? Ты ж вой, не купец.

– Вой, но с того торга свою выгоду имею.

– Слыхал я, что ты купцу персидскому украшения всякие продаёшь, – задумчиво кивнул казак. – Ты б хоть показал их.

– Гляди, – усмехнулся парень, пальцев вытягивая из-за воротника цепочку, на которой висел наконечник стрелы.

– Занятная вещица, – протянул Серко, осторожно касаясь цепочки пальцем. – Стрелу на неё повесил?

– Ага. Батюшка дозволение дал, – добавил парень, заранее пресекая все споры.

– Слыхал за то, – задумчиво кивнул казак. – И по чём такая встанет?

– Себе хочешь? – быстро уточнил Беломир. И дождавшись кивка, продолжил: – Две монеты серебряных дашь, из них и сделаем. Что серебра останется, верну.

– А за работу сколь возьмёшь? – не отступил Серко.

– Ничего не возьму, – мотнул парень хвостом. – Доброму вою не жалко.

– Благодарствуй на добром слове, – едва заметно улыбнулся казак. – Что ж. Дай срок, снова к этому разговору вернёмся, – закруглил он беседу. – Мне малость подумать надобно.

– Как скажешь, – удивлённо кивнул Беломир, не понимая, что тут ещё обсуждать.

Бойцы вытянули ноги из воды и, дав ступням обсохнуть, направились к своим местам. День клонился к закату, и перед делом требовалось хоть немного поспать. От внимания и сосредоточенности будет зависеть их жизнь. Улёгшись на кошму, парень накрылся буркой и, прикрыв глаза локтем, притих, про себя вспоминая весь случившийся разговор. Судя по всему, Серко искал себе напарника. Что случилось с предыдущим, можно было не спрашивать. При таком образе жизни сложить голову в какой-нибудь стычке проще, чем воды попить.

Незаметно для себя Беломир задремал, а проснулся от короткого толчка в плечо. Откинув край бурки, парень поднял голову и, осмотревшись, тихо вздохнул. Темно, хоть глаз коли. Словно специально, ущербная луна скрылась за каким-то облачком. Но делать было нечего. Назвался груздём, не вырубишь топором. Это они ещё в детдоме так переделывали все известные пословицы, развлекаясь.

⁂

Осматривая оружие, Беломир словно в рапиде вспоминал кадры их ночного налёта. Это и вправду было жёстко и кроваво. Обмотав копыта коней кусками овчины, казаки шагом доехали до границы стойбища и примерно на четверть часа замерли, дожидаясь сигнала от Серко. Отдав коня одному из бойцов, казак отступил с темноту и словно растворился в ней. А вскоре над степью раздался басовитый волчий вой.

– Гойда, браты, – негромко скомандовал оставленный за старшего казак, и бойцы обнажили оружие.

Понимая, что в темноте пикой особо не повоюешь, Беломир оставил её на заводном коне и взялся за шашку. В таких условиях рассчитывать на какое-то метательное оружие было глупо. Так можно и своего ненароком зацепить. Двигаясь в цепи, парень вдруг вспомнил слова своего нежданного покровителя и, на несколько секунд прикрыв глаза, мысленно попросил, на всякий случай, решив воздержаться от дерзости и нахальства: «Батюшка, выручай. Ни зги не видно».

В грудь что-то увесисто толкнуло, и Беломир, открыв глаза, с изумлением понял, что способен рассмотреть всё, что ему нужно. Словно вокруг стояла не беспросветная ночь, а вечерние сумерки. Не ясный день, конечно, но гораздо лучше, чем прежде. Радостно усмехнувшись, парень толкнул пятками коня и, уравняв скорость с остальными участниками рейда, плавно опустил клинок шашки на плечо.

Размахивать оружием раньше времени было просто глупо. Татары разбили шатры рядом со своими кибитками, так что Беломир был совершенно уверен, в этих телегах обязательно кто-то найдётся. И этот кто-то будет вооружён. Повесив повод на луку седла, он коснулся левой рукой рукоятей метательных ножей и, снова перехватив повод, тряхнул головой. Отступать было поздно. Откажись он сейчас от боя, и из станицы придётся уйти. А значит, надо будет начинать всё на новом месте, до которого ещё предстоит добраться. И желательно живым, а главное, без ошейника.

Отвесив себе мысленного пинка, парень сцепил зубы и сосредоточился на деле. Казаки въехали в стойбище, не встретив никакого сопротивления. Словно противник и не думал ставить хоть какую-то охрану. Старшой, вскинув руку, остановил цепь и, быстро спешившись, отдал повод одному из возрастных бойцов. Глядя на него, начали спешиваться и остальные. Беломир, соскочив с коня, быстро осмотрелся и, сообразив, в чём дело, передал своего коня коневоду.

Казаки и вправду знали, что делали. Носиться по спящему стойбищу с воплями и посвистом было просто глупо. Поднять шум – означало позволить противнику вооружиться. А тут нужна была не просто драка, а налёт, который заставит татар ополчиться против хазар. К тому же лишний шум мог привлечь ненужное внимание со стороны. Кто знает, чей бивак разбит за соседним холмом? Ведь наблюдения за стойбищем не велось.

Отдав коней, казаки быстро рассредоточились у шатров и принялись бесшумными тенями проскальзывать вовнутрь. Очень скоро парень расслышал знакомые звуки. Удары стали по телам и хрип убиваемых. Потом послышался женский визг, детский плач, и из кибиток начали выскакивать люди с оружием.

Мысленно похвалив себя, что не полез в шатёр, Беломир одним резким ударом снёс голову какому-то мужику с саблей и, отскочив в сторону от потока хлынувшей крови, следующим ударом зарубил ещё одного татарина. Высунувшееся из кибитки лицо в обрамлении длинных кос он отправил обратно одним ударом кулака в челюсть и бросился к шатрам. Останься в стороне, и тебя станичники просто не поймут.

Там уже вовсю шла настоящая рубка. Отбивались степняки яростно, но эффект неожиданности сработал на все сто. Полуголые бойцы не могли противостоять одоспешенным воинам, пришедшим убивать. Подскочив к шатру, у входа в который собралось сразу трое мужчин, сверкавших голыми телами, Беломир несколькими ударами отправил их в райские кущи и, перебежав к следующей юрте, с ходу врубился в чью-то драку.

Похоже, выскочившие из кибиток степняки насели на выходивших из шатра казаков. Разбираться подробнее не было ни времени, ни желания. К удивлению парня, в стойбище оказалось много бойцов. Он и не думал считать тех, от кого уже успел избавиться, а их словно и не убывало. Примерно через десять минут после начала штурма на него вдруг насели сразу два степняка. Вертясь, словно уж под вилами, Беломир умудрился крепко зацепить одного по голени и второго по левой руке.

Спасало его только то, что к пешему бою татары были не привычны. Вот тут и пригодились парню все когда-то выученные приёмы фехтования самым разным оружием. И плевать, что шашка не предназначена для колющих ударов. Недаром же он на своей заострил конец. Отбив по плоскости очередной размашистый удар, он прямым выпадом разрубил противнику горло и, тут же развернувшись, сумел дотянуться до набегавшего второго татарина. Клинок шашки разрубил ему живот на уровне подвздошья.

Добив противника вторым ударом, Беломир крутнулся на пятке, высматривая возможного врага, но всё было кончено. Воевать в стойбище больше было некому. Теперь пришло время перейти ко второй фазе их плана. Напавшие хазары никогда не ушли бы без добычи. Они могли не брать полон, а вот прихватить из шатров и кибиток всё ценное считали своей обязанностью.

Выскочивший откуда-то из темноты Серко, увидев парня, взмахом руки подозвал его к себе и, указывая на шатёр, еле слышно скомандовал:

– Ищи тут, что глянется, а после в тех двух кибитках глянь.

Молча кивнув, Беломир тщательно отёр клинок шашки о штаны ближайшего трупа и, сунув её в ножны, направился к шатру, вытягивая из ножен кинжал. Размахивать шашкой в юрте было опасно. Всегда имеется риск за что-то зацепиться. А входить туда с голыми руками – самому себе приключений искать. Какая-нибудь баба вполне могла сунуть нож в бок, притворившись мёртвой или обморочной.

Отбросив войлок, что закрывал вход, Беломир настороженно осмотрелся и, убедившись, что бросаться на него вроде никто не собирается, перешагнул порог. Внимательно осмотревшись, парень приметил у дальней стены какой-то сундук и направился прямиком к нему. Переступив через два лежащих в луже крови тела, Беломир мимоходом отбросил в сторону сабли и уже собирался склониться над сундуком, когда откуда-то сбоку словно привидение вылетела непонятная тень.

Заметил он её краем глаза, но этого хватило, чтобы исполнить на пятке почти танцевальный пируэт, уходя от удара и со всего размаху приложиться кулаком к тому месту, где у этого странного призрака должна быть физиономия.

– Вот всегда говорил, что призраков не существует, – фыркнул про себя парень, кончиком кинжала отбрасывая в сторону что-то вроде вуали, которой было закрыто лицо женщины.

Его оплеухи хватило, чтобы отправить девчонку в глубокий нокаут. Отбросив в сторону выпавший из её руки кинжал, Беломир откинул крышку сундука и принялся выкидывать из него содержимое. Брать он решил только то, что может дорого стоить, но мало весит. В крайнем случае оружие очень хорошего качества. Но к удивлению парня, в сундуке нашёлся целый рулон настоящего шёлка. Вспомнив свои измышления об одежде, Беломир задумчиво хмыкнул, а потом, махнув рукой, принялся заворачивать рулон, или, как тут говорили, штуку в кусок какой-то холстины.

Мимо такой ткани хазарин бы точно не прошёл. На самом дне, под тканями и какой-то одеждой нашёлся и кошель с монетами. Рассматривать их достоинство парень не стал. Один чёрт, впотьмах ничего толком не разберёшь. Вытащив из висевшей на плече сумки мешок, он быстро уложил в него добычу и уже собирался уходить, когда сообразил, что не осмотрел ещё одно место. Точку, из которой его пытались атаковать.

Сжимая в руке кинжал, он подобрался к тому же, что изначально посчитал стеной, и, рассмотрев, что это было, удивлённо присвистнул. Оказалось, что юрта, или как там оно правильно называется, делилась на две части. Мужскую и женскую. И женская часть отделялась всё тем же войлоком, подвешенным на верёвку, сплетённую из конского волоса. Но едва только парень оказался на женской половине, как на него дружно уставились три пары испуганных глаз. Две молодых женщины и ребёнок.

Осмотревшись, Беломир приметил ещё один сундук и, взмахом руки указав женщинам в сторону, направился к нему, краем глаза отслеживая каждое их движение. Но к удаче парня, обошлось. Очевидно сообразив, что кидаться на вооружённого воина в доспехе с ножом глупо, женщины покорно отползли в сторону и, прижавшись к стене шатра, замерли. Быстро выпотрошив сундук, Беломир собрал всё ценное и, развернувшись, вышел. В сундуке нашёлся очередной кошель и пригоршня каких-то украшений. С ценностью добытого парень решил разобраться после.

Огня он не разжигал. И так всё нужное видел. Хватало крошечного масляного светильника, горевшего на мужской половине. А вот сверкать своей физией не собирался. Спутать славянскую рожу с хазарской мордой было сложно. Тем более обитателям степей. Выбравшись на улицу, парень быстро прошёл к указанным кибиткам и, забравшись в первую, взялся проводить форменный обыск. Даже листы войлока, служившие воинам постелью, и те полетели наружу.

Нужно было оставить след, по которому любому сразу станет понятно, что искали всё ценное. Очередной кисет с монетами и узелок с украшениями отправились в мешок с добычей. А вот во второй кибитке всё оказалось несколько сложнее. Едва только парень сунулся вовнутрь, как на него фурией налетела очередная баба. Понимая, что миндальничать тут нельзя, Беломир перехватил её руку с кинжалом и, всадив кулак под ложечку, выдернул бешеную тётку на улицу.

Удар в челюсть привёл её в надлежащее состояние, и парень уже собирался заняться делом, когда его словно что-то толкнуло. Нагнувшись, он подобрал кинжал, выпавший из руки женщины, и принялся его внимательно рассматривать. Это был натуральный бебут. Плавно изогнутый, сантиметров тридцать в длину, с обоюдоострой заточкой. Толчком ноги парень перевернул бабу на спину и, сорвав с неё ножны, убрал добычу в мешок. Рассмотреть качество стали как следует в темноте не получалось, но что-то ему подсказывало, что клинок этот был непростой.

Он успел закончить обыск буквально за две минуты до сигнала Серко к сбору. Рассевшись по коням, казаки быстро осмотрели друг друга и, убедившись, что серьёзных ран ни у кого нет, направились в степь. Сделав петлю, казаки съехали в ручей и, проехав по нему примерно с пару вёрст, двинулись в обратную сторону, чтобы соединиться с оставшимися в лагере бойцами. Этот вопрос казаки решали по жребию.

Оставлять лагерь с заводными конями и всем необходимым в степи имуществом без пригляда было просто глупо. Так что в подобных случаях бойцы тянули жребий, кто остаётся, а кто идёт в рейд. При этом те, кто уже оставался, в следующий раз жребия не тянули. Вернуться с добычей должны были все. Исключение составляли только командиры и те, кого считали самыми лучшими бойцами. Рубаки, способные в одиночку переломить ход такого боя.

Свернув лагерь, казаки отправились дальше. Ночевать рядом с разгромленным стойбищем самому себе беды искать. Татары кинутся вдогон, едва только узнают о нападении. Так что за оставшееся время им предстояло уйти как можно дальше от места нападения. Благо кони были отдохнувшими, и гнать их бешеным галопом никто не собирался. Короткая рысь, которой эти степные обитатели способны были двигаться едва ли не сутками, позволила казакам отмахать к рассвету примерно тридцать вёрст, путая следы.

На отдых отряд встал, когда уже рассвело. Добравшись до очередного родника, отряд остановился, и Григорий, спешившись, устало объявил:

– Привал, браты. Сегодня тут днюем, а после дальше пойдём.

– Опять ночью? – хриплым от усталости голосом уточнил один из казаков.

– Мы почитай посреди татарской степи. Хочешь, чтобы нас пастушок какой приметил? – повернулся к нему Серко.

– Когда снова их резать станем? – спросил заменявший Серко казак.

Представить ему входивших в отряд бойцов, Григорий и не подумал, просто буркнув, что после сами познакомятся. Так что пока Беломир воспринимал соратников только по внешности.

– Уймись, Родослав, – жёстко отозвался Серко. – Знаю, что тебе кровь поганым пустить в радость, но нам прежде дело сладить надобно. Да и передохнуть потребно. Найдём ухоронку, передохнём денёк, и снова в бой.

Понимая, что спорить тут по меньшей мере глупо, Беломир спешился и занялся своими лошадьми. Времени на уход за ними уходило много, но иного транспорта тут не было.

⁂

Уже привычно покачиваясь в седле, Беломир вспоминал события двух прошедших недель и изредка, не удержавшись, покачивал головой. Всё было именно так, как он и ожидал. Жестоко, кроваво и жёстко. Казаки, ушедшие в этот рейд, отлично понимали, что перед ними стоит простой и весьма серьёзный выбор. Или стравить между собой степняков, или оказаться под ударом серьёзной силы. Так что всё мужское население стойбищ вырезалось, а всё ценное просто увозилось.

Для вывоза трофеев бойцы забирали и коней. К концу рейда за отрядом двигался уже небольшой табун, груженный добычей. Сам Беломир брал только то, что было ценным, но весило мало. Так что к его заводной лошади прибавилась только одна молодая кобылка, на которой он и вёз всё добытое. В последнем бою он взял трофеем килограмма два всяких побрякушек и три отличного качества сабли. Нашёлся и ещё один рулон шёлка. На этот раз, словно для разнообразия, синего цвета.

Вспоминая тот налёт, парень только смущённо хмыкнул и, вздохнув, мысленно проворчал: «Твою мать! Никогда в жизни женщин и пальцем не трогал, а тут пришлось молотить, словно груши околачивал. Хотя с этими бешеными кошками по-иному и нельзя было».

Одна из сабель как раз и была взята с такой дикарки. Визжа, словно циркулярная пила, озверевшая баба вылетела из шатра и, размахивая саблей, ринулась на него. Привычно отбив удар по плоскости клинка, парень сделал шаг в сторону и врезал ей по физиономии с левой. Потом, заметив, что тётка крепко поплыла, он воткнул шашку в землю и тут же добавил правой, отправив её в нирвану. А вот саблю решил прихватить. Уж очень у неё клинок был толковый. Благо ножны нашлись в том же шатре.

В этом шатре вообще много чего нашлось. И оружие, и украшения, и тот самый шёлк. И вот теперь, получив команду на возвращение, он двигался в середине отряда, привычно окидывая степь внимательным взглядом. Вспомнив про взятый ещё в первом налёте кинжал, Беломир прямо в седле вытащил его из мешка и, сунув за пояс, тряхнул поводом, подгоняя коня. Убедившись, что всё спокойно, парень вытянул клинок из ножен и принялся его внимательно рассматривать. Прежде было просто не до этого.

Ехавший рядом Григорий, увидев оружие, удивлённо хмыкнул и, протянув руку, попросил:

– Дай ножны глянуть.

– А чего не так с ними? – не понял Беломир, протягивая ему богато инкрустированные ножны.

– Всё так, – едва заметно усмехнулся казак. – Добрый клинок тебе достался. Это ж лагичинских мастеров работа. Они черен не просто в оковку берут, а ещё и на карлук его сажают. Такой клинок почитай булату не уступит.

– С чего так решил? – удивился Беломир, судорожно вспоминая, что всё это значит и что он вообще с такими названиями слышал.

– По узору вижу, – понимающе хмыкнул казак. – Ты не знаешь, потому как в ваших местах таких клинков и не бывало, небось.

– Это верно, – кивнул парень, успокаиваясь.

После недолгого перебора названий и дат он вдруг вспомнил, что Лагичи это небольшой городок на территории будущего Азербайджана, с двенадцатого века славившийся своим оружием. Что-то вроде местного индустриального центра, где ковали оружие отличного качества. А карлук это клей, изготовленный из пузырей рыб только осетровых пород. В общем, можно смело сказать, повезло. Судя по качеству клинка, кинжал и вправду не уступит дамасскому булату.

– А чего не стал себе полонянку брать? – вдруг сменил казак тему.

– Так баяли уж за то, – отмахнулся Беломир.

– Зря ты это, – задумчиво протянул Григорий. – Дом поставил, а в дому даже мышей нет. В поход уйдёшь, кто за подворьем присмотрит?

– А сам? – не сумел сдержаться парень.

– Из степняков брать не хочу, а из наших полонянкой русскую держать не след. Попадется какого другого племени, возьму, – спокойно пояснил Серко, оглядывая степь.

– А ежели арапка какая черная попадётся, – поддел его Беломир, не сдержав озорства.

– Так ещё и лучше, – рассмеялся казак в ответ. – Зато все знать будут, чья добыча и кому служит.

– А надо ли так? – вдруг задумался парень.

– Как? – не понял казак.

– Полон держать. Чем мы тогда тех же степняков лучше?

– Гм, а ведь правду баешь, – озадачился Серко. – И как быть? – повернулся он к парню.

– Самому бы знать, – почесал Беломир в затылке. – Думаю, служанкой её брать надо, а чтоб понимала, что не полонянка, копеечку какую за работу платить.