Текст книги "Проект «Средний палец». Радикальное решение для тех, кто задолбался"

В то время я считала, что годовой доход в 50 тысяч долларов – это пропуск в рай. Разве такие мысли не посещают каждого из нас? Как можно жаловаться на жизнь, если тебе по карману многослойная туалетная бумага? И эти прелестные нити для зубов в упаковках-зверюшках. На главной улице Филадельфии меня окружали элегантные, совершенно не виданные мной прежде человеческие существа, и я желала лишь одного – стать как они. Этих людей, которые вставали каждое утро, пудрили носики, садились за руль своего BMW и платили 30 долларов за порцию куриной грудки на обед, я считала звездами. Я думала: «Юху-у-у, какие вы богатые! Купаетесь в деньгах! Вы, должно быть, счастливы, имея столько денег! Все вам доступно. Все. Могу я вам предложить страховку от похищения с целью выкупа? Или еще одну порцию гранатового мартини?» Почему-то собственный «мерседес» и прозвище Бабс казались мне на тот момент самыми яркими атрибутами роскоши и респектабельности.

Как поступил бы любой на моем месте, я начала со сбора данных: очень тщательно изучила этих новых для меня людей. Провела исследование не хуже антрополога – детально проанализировала верхушку среднего класса, стараясь выявить все то, что в этой среде считается «нормальным». Я обнаружила, например, что этим людям нравились фермерские рынки. Они читали нечто под названием «Нью-йоркер», о чем я раньше никогда не слышала, и посещали заведение под названием Starbucks, в котором я ни разу не была. Я узнала, что Coach – это производитель сумок, а не только учитель физкультуры[3]3
  От англ. coach – тренер.


[Закрыть], а «нюд» – на самом деле лак для ногтей… цвета ногтей и за него они платят деньги. Более того, я выяснила, что среди них модно обсуждать районные школы, даже если у тебя нет детей, и всегда состоять в каком-нибудь комитете – это придает весомости. Но знаете, что самое интересное?

Оказалось, притворство – это своего рода искусство, неотъемлемая часть такой жизни.

«Приве-е-ет, То-о-они!» – я прислушивалась к тому, как эти деловые ребята приветствуют друг друга на улице. Подчеркнуто доверительно – научиться бы и мне так. Они шумно общались в сити-холле – здании городской администрации Филадельфии, – похлопывая друг друга по спинам в идеально отутюженных костюмах. Их манера держаться была такой естественной и такой непостижимой. Я проводила много времени возле подобных зданий, стояла, смотрела, старалась мысленно повторять все, что увидела. «Приве-е-ет, То-о-они!» Я практиковала интонацию и стиль снова и снова.

Во время обеда я ходила в модные рестораны – просто послушать, о чем они там говорят. Интересно, что многие из них предпочитали сидеть за барной стойкой – особенно дамы – с бокалом белого вина за 20 долларов и с волосами, по цвету которых было понятно: она точно не сама дома красилась. «Карен, дорогая, как ты?» – нежно ворковали они, касаясь друг друга щеками. Я сравнивала это приветствие с тем, каким обменивались дамочки из моей юности. «Чё как, сучки?» – вваливаясь в совсем иного рода бары, хрипло спрашивали они с оскалом, напоминающим улыбки вырезанных на Хэллоуин тыкв.

Изучение культуры белых воротничков в Филадельфии походило на освоение какого-то нового языка, и это меня завораживало. Они могли сказать что-то вроде: «Сообщи мне, когда в твоем графике найдется свободное время», «Включи меня в свое расписание», – и все это я сразу же вносила в свой внутренний каталог; я не забыла добавить туда и слово «камамбер», которое мне почему-то показалось жизненно важным. Они встречались в десять утра, носили холщовые сумки-шоперы, ели песто, клеили на заднее стекло автомобилей специальные семейные наклейки – по числу и полу домочадцев и домашних питомцев. Пользовались кухонными комбайнами, каждый день отводили собак в специальный собачий детский сад, а в их домах непременно где-то висела надпись «Жить. Смеяться. Любить» (к счастью, примерно к этому моменту я поняла, что достигла своего предела).

Я была вуайеристом высочайшего уровня, самозванкой в их мире. «Притворяйся, пока не сработает» – это не просто какой-то дешевый совет, это был мой единственный способ выжить. Активно применяя его на практике, я открыла для себя и еще одну радость – кредит. О, каким счастьем было обнаружить, что в мире существует это. В дилерском центре Toyota, оказывается, никого не смущал тот факт, что я только выпустилась из университета и никогда прежде не работала на полной ставке: фокус-покус, вот тебе новая машина! Не смутило это и продавца в магазине Sleepy’s, который продал мне матрас за 5000 долларов в рассрочку. Дама из риелторского агентства сдала мне квартиру за 1000 долларов в месяц плюс оплата коммунальных услуг. А вот негодники из Sephora не предложили мне рассрочку, но кредитку мою приняли без проблем.

Финальными штрихами стали очки из магазина дешевых аксессуаров Claire’s за пять долларов, в которых я рассчитывала выглядеть на миллион, и один черный пиджак, который я носила каждый день как ритуальную одежду. Пиджак был не особо удачный, сидел плохо и быстро поизносился, но купила я его в демократичном магазине Forever21, решив, что это нормально, ведь мне самой двадцать один.

И напоследок я решила проблему с волосами. Прическу я отнесла к вопросам чрезвычайной важности, ведь любой мог определить уровень благосостояния человека по тому, насколько хорошо окрашены и пострижены его волосы. Я не знала, куда пойти и что именно сделать, но как-то увидела девушку с совершенно сногсшибательной стрижкой, попросила у нее имя ее стилиста и отправилась к нему. Триста долларов и еще какие-то платежи по кредитке – и я наконец-то выглядела частью этого мира.

И, ей-богу, мой план сработал. Вскоре я поняла, что живу прекрасной жизнью представительницы среднего класса, езжу на машине, подходящей представительнице среднего класса, работаю на подходящей работе и в подходящем офисе – именно так, как я всегда хотела. Я получила то, на что рассчитывала: апартаменты в высотном здании, где я могла носить достаточно дорогие туфли на каблуках и пить карамельные макиато с ощущением, что делаю для себя что-то важное.

Имелась лишь одна проблема: четыре года спустя я поняла, что все еще не сделала ничего особенного.

На поверхности «плохого» не было. К тому времени я даже обзавелась новеньким трехэтажным домом и жила в нем с настоящим классным парнем, имевшим, помимо всего прочего, такую штуку, как сберегательный счет! А еще несколько пенсионных счетов! И сочетающиеся между собой чемоданы! (Чудо ведь, а не парень, согласитесь?) Он хорошо зарабатывал, я неплохо зарабатывала, и парковщики престижного ресторана Maggiano’s уже без напоминаний оставляли место для нашей машины. Я там обычно заказывала равиоли с четырьмя видами сыра, он выбирал блюдо с названием, которое мы оба не могли произнести; мы пили дорогое вино и притворялись взрослыми.

Притворство – суть моей жизни в тот период. Я считала, что синдром самозванца со временем пройдет. Разве это не так работает? Как только у вас на самом деле все получится, можно будет бросить все эти шарады – ведь вы уже на своем месте, передайте-ка картофель фри с трюфельным маслом. Однако чем больше я погружалась в свою тщательно скроенную, типичную для среднего класса жизнь, тем более фальшивой она мне казалась. Я продолжала думать, что должно еще пройти время, все обязательно встанет на свои места и я буду во всеоружии, готовая ко всему, с теплым яблочным пирогом в духовке и накопительным вкладом в международном банке со ставкой 0,025 процента. Я не сомневалась: надо лишь подождать, и зрелость сама ко мне придет, как и любовь к лакрице.

Тут и ежу понятно: мне следовало быть благодарной.

Но большая пропасть лежит между «быть благодарной» и «быть довольной». Это, конечно, всего лишь современный конфликт привилегий, но все же это реальная проблема. Многие люди только посмеются: раз у тебя есть время скучать, значит, не на что жаловаться. Остальные-то настоящим делом заняты! Но хроническая скука возникает не из-за отсутствия дел – она рождается, когда вы делаете что-то не то. Когда вы абсолютно не понимаете, чего в действительности хотите. Получается, хроническая скука – результат эволюции, реакция психики на разрушительное поведение. Это предупреждающий знак: пора рвать когти, что-то идет не так. Дети интуитивно понимают это: чуть стало скучно – их и след простыл. Но мы, взрослые, знаем, что должны терпеть. Проявлять упорство. Сохранять спокойствие и двигаться дальше.

Мы не распознаем предупреждающие знаки. Мы продолжаем работать ради неправильно поставленных целей. Например, ради денег. Но тогда я не осознавала, что деньги неспособны излечить от глубокого разочарования человека, недовольного собственной жизнью.

И всего-то?

Ни о чем другом я больше не могла думать. Меня не радовало ни одно мое карьерное достижение, и неважно, сколько усилий я приложила на пути к нему.

Почему я не могу быть счастливой, как все остальные?

Почему я не могу быть нормальной?

Почему я ношу с собой мини-бутылочки с водкой, просто на всякий случай?

Состояние застоя повергло меня в депрессию. Я решила, что со мной что-то не в порядке. Я не останавливалась ни перед чем, желая стать «как все», не понимая одного: мое самое большое преимущество – это то, что я не такая, «как все».

Глава 3. Вам не нужно «чуточку потерпеть», «мужественно пережить сложный период» и «сказать спасибо за то, что у вас вообще есть работа»,

или Перестаньте убеждать себя в том, что вы должны любить жизнь, которую на самом деле ненавидите

Безусловно, худшее из зол – стать жертвой распускающего руки женоненавистника. Однако моя встреча с Терри Перспективным Клиентом все-таки оказалась полезной, так как в ней я, как в зеркале, смогла увидеть всю свою жизнь. Мы ходим на работу каждый день и считаем это правильным хотя бы потому, что нам есть куда идти.

Но что мы в действительности уже сделали?

Вот один из самых важных вопросов, поднятых в этой книге. В чем суть успешности? Как это – посвятить свою жизнь достижению какой-то цели? Правильно ли вы ее выбрали? И почему вы так думаете? Можете ли вы назвать истинную причину, по которой просыпаетесь каждый день в таком состоянии, будто внутри у вас мертвая пустота и нет сил ни двигаться, ни даже почистить зубы, – это ваша работа настолько мерзкая или это вы мерзкий и вечно всем недовольный человек? И что делать в том и в другом случае?

А может, причина всего лишь в вашей эксцентричности и вы никогда не бываете довольны, чем бы ни занимались, всегда ищете перемен и постоянно нуждаетесь в движении, путешествиях, впечатлениях? (Тогда это объясняет, почему вы сейчас надели шаманские украшения в форме трусиков танга и учитесь на лайф-коуча.) Как вы узнаете, когда надо проявить упорство и перетерпеть – сохранить преданность делу, остаться верной и непреклонной, а когда – воспользоваться возможностью и спрыгнуть за борт? В новую карьеру. В преступную жизнь. На встречную полосу.

И как понять, что из этого то самое, правильное?

В тот день я осознала: вопрос «Что я сделала?» останется без ответа, хотя я всегда добросовестно посещала работу и выполняла свои обязанности.

Я не сделала ничего.

По крайней мере, ничего действительно важного. Меня преследовали и другие вопросы: «Что я на самом деле создаю? Что я создаю сегодня, создам завтра, на следующей неделе?»

«Работа и должна быть тяжелой – потому она и называется работой». Даже сосчитать не могу, сколько раз я слышала эту ерунду. И сама в нее верила. В конце концов, человечеству на протяжении практически всего своего существования некуда было деваться от сложной, унизительной, всепоглощающей – короче говоря, дерьмовой – работы. В давние времена людям приходилось заниматься действительно непосильным и изматывающим трудом: копать землю, пахать, носить на себе воду на приличные расстояния. Альтернативы не было: никто не предлагал им «выбрать специальность». Каждый делал то, что делал его отец, который делал то, что делал его отец, ведь так велел сам Бог. Помните, я обещала не писать о Боге? Но деваться некуда, этот тип ко всему приложил руки, в том числе и к нашему отношению к работе. Поскольку искать любое другое дело вместо того, которым занималась вся семья, считалось греховным, оставалось лишь постараться не родиться в семье расхитителей могил.

А потом появился парень по фамилии Кальвин. Кальвин стал весьма популярным, потому что, как вы знаете, среди прочего он заговорил о возможности выбирать себе занятие – #протестантам_можно. Но и в этой новой хипстерской религии имелась оговорка: все люди должны работать, даже богатые, поскольку труд сам по себе – воля Божия. Но теперь хотя бы профессию разрешили выбирать, и на том спасибо. А кроме того, за работу позволили получать доход в любом размере, и вот это уже отлично. Ранее считалось, что большие деньги приходят к человеку только бесчестным путем, и все излишки полагалось раздавать нуждающимся. Но Кальвин счел это глупостью. Чеддера всем! Зарабатывать как можно больше – вот новая обязанность, возложенная на человека Богом, даже если ему для этого придется заняться чем-то незнакомым.

Для всех этих махинаций и термин придумали – протестантская трудовая этика. Скорее всего, вы о ней уже слышали. Осмелюсь даже предположить, что вы сами ей не чужды. Отличительные черты протестантской трудовой этики – старательность, аккуратность, отложенное вознаграждение. Другими словами: «Работа и должна быть тяжелой – потому она и называется работой».

Протестантская трудовая этика родилась в Европе, но вскоре эти трудоголики заявились в Америку (пуритане – в Новую Англию, квакеры – в Пенсильванию) и давай агитировать: «Ну приве-е-ет, мы собираемся создать новый мир и в процессе доказать Богу свою высокую нравственность. Так что, детка, хватай лопату и копай, руки без дела – орудие нечистой силы».

И что в результате? Эти ребята были буквально одержимы своей идеей. Даже Бенни Франклин начал писать книги о старательности, ответственном использовании времени и отсрочке удовольствия – эдакое Руководство по Жизни в Новом Свете. Теперь это был не только религиозный долг, но и социальный. С течением времени быт людей постепенно отходил от церковных догм, труд все менее ассоциировался с божественной волей и все более – с общественным благом. В новом мире тяжелая работа считалась достойной уважения и почтения. Лентяев общество отвергало, и до сих пор мы обещаем ленивым детям безрадостное будущее. Все действительно так хорошо работали, что европейцы, прибывающие в Новый Свет, чрезвычайно поражались трудолюбию местных жителей и даже сетовали на то, что у них слишком мало возможностей для развлечений. (Мне таких жалоб не понять: публичные казни в те времена были мероприятиями повеселее фестивалей и ярмарок.)

Вы наверняка уже понимаете, к чему я веду. Просто перемотаем вперед несколько сотен лет и увидим: американцы сегодня достигли состояния некоего пуританского похмелья. Работа стала основным знаком отличия (некоторые – назовем их инопланетянами – и вовсе пытаются произвести впечатление, хвастаясь тем, что «не имеют времени на обед») и главной мерой оценки себя и других. Чем сложнее работа, тем больше поводов для самодовольства. Чем больше денег она приносит, тем большими ханжами мы становимся.

Это будет тянуться до тех пор, пока не опустеет последняя миниатюрная бутылочка водки.

До тех пор, пока в один прекрасный день вы не осознаете: возможность добавить хоть сорок пять позиций в корзину интернет-магазина Target больше не приносит вам никакого удовлетворения. И не сомневайтесь: теперь точно все плохо, и даже друг-гей из реалити-шоу по глобальному преображению жизни не сумеет ничего исправить. Может ли что-то быть хуже этого? Завтра вам опять придется встать утром и делать все то же самое, снова и снова. И вы будете думать только об одном: «Как долго я смогу продолжать в том же духе?»

Моя работа в рекламе привела меня к этой точке. На нервы действовала не столько сама работа, сколько ее бессмысленность. Многие из нас живут так, как жил бы современный Сизиф – тот идиот, которому суждено вечно, день за днем, толкать в гору огромный камень: максимум усилий и ноль смысла. «Ура, я сегодня смогла заработать много денег для того, кого вообще никогда не видела! А теперь погрею в микроволновке какую-нибудь залитую соусом терияки ГМО-курицу, агрессивно подискутирую с собой о том, что надо бы заняться спортом (ну ладно, кого я обманываю, я же не стану), и приготовлюсь повторить все то же самое завтра – иными словами, буду допоздна смотреть сериал “Золотые девочки” и гуглить, какого размера в среднем бывает ареола у женщин».

Все в моем существовании казалось мелким, поверхностным и… даже пустяковым. Именно это слово – «пустяк» – мне нравится. Я стремилась к цели, жаждала достичь глубокого – и наконец непритворного – удовлетворения. Достижения должны были стать средством от всех проблем. Но, как показывает время (весьма жестоко причем), достижение без цели – это путь к кризису. Да и к чему еще можно прийти, посвящая свою жизнь делу, к которому вы равнодушны?

Дни тянулись мучительно, и с каждой бессмысленной минутой я все сильнее и сильнее паниковала из-за отсутствия у меня цели. В голове крутилась только одна мысль: должен быть какой-то другой путь.

У вас тоже такое случалось, правда? Ощущение зарождающегося внутри хаоса, подстрекающего сказать: «Да пошло оно все к черту!» Это поднимает голову та ваша часть, которая вечно идет против течения, та самая, из-за которой вы годами отказывались есть кейл, потому что все вокруг сходили по нему с ума. Та самая, которая терпеть не может перезванивать. Та, которая действительно хочет бросить все и всех, желая просто узнать, что из этого выйдет.

А что же из этого выйдет?

Этого я не представляла. Что делать после того, как поставила все галочки в списке дел? Есть ли что-то еще в этом списке? Я построила свою обычную идеальную маленькую жизнь, не понимая, что все обычное часто дается за счет чего-то экстраординарного. Однако такая цель слишком уж тщеславна, согласитесь? Кем я себя возомнила, Экхартом Толле[4]4
  Экхарт Толле (р. 1948) – немецкий писатель, духовный оратор. Автор книг «Сила настоящего», «Новая земля» и др. В своем учении призывает людей жить в настоящем моменте, меньше жаловаться, сожалеть, осуждать других и видеть во всем плохое, чаще говорить «да» новому, открывать себя для любви и постоянно двигаться вперед. Прим. ред.


[Закрыть]? Но я не жаждала дешевой славы – я искала истинный смысл.

Поначалу я пыталась поговорить о «поисках смысла» со своими друзьями, однако понимания не нашла – само собой, тема-то довольно раздражающая. Возможно, поэтому мои собеседники тайком от меня закатывали глаза и считали, что я драматизирую. Тогда я еще не знала, что мне нужно, ведь цель не так-то просто взять и найти. Впрочем, я вообще многого не знала.

Я не знала, к примеру, что между счастьем и его спутницей осознанностью есть небольшая, но существенная разница. А вы ее знаете? (В интернете есть как минимум четыре статьи об этом.) Как выяснилось, счастье – это возможность получить все желаемое. А осознанность состоит в том, чтобы проявить и познать себя в процессе обретения счастья.

Вот оно, пропущенное звено.

Мы стараемся быть не хуже любого хвастуна из офиса, при этом не понимая, что таким образом разрушаем себя. Мы испытываем слишком сильное давление извне, которое вынуждает нас соответствовать, подходить, выполнять приказы, поступать только так, как надо, вежливо улыбаться, печь по воскресеньям брауни, быть разумной девочкой, не принимающей ошибочных решений, – и, возможно, сделать себе брови, похожие на крошечный парик, приклеенный на лицо липучкой.

Но есть и другое чувство. То самое ощущение хаоса внутри. Или созидательный импульс – так, пожалуй, звучит менее драматично. Даже если вы не артистка, не художница и не та невероятно креативная дама, придумавшая делать резинки для волос из собственного нижнего белья, этот созидательный импульс у вас имеется – просто потому, что вы личность. На свете нет двух одинаковых людей, мы все индивидуальности, и уже исходя из этого определения человека каждый из нас думает по-своему, мечтает по-своему и видит жизнь так, как никто другой. По сути, мы всегда стремимся быть собой и никем другим, даже когда притворяемся своей полной противоположностью и спрашиваем у какой-нибудь пустоголовой куклы по имени Финли, сидящей через два стола, что думает она. Да просто каждый человек полон противоречий, и это одно из них!

Знай я тогда то, что знаю сейчас, я доверяла бы хаосу больше, чем упорядоченности. Хаос старается вам сказать что-то вроде: беги, ты, идиотка! Там прячется человек с ножом! По крайней мере, в кино все происходит именно так, и я почти уверена: в театральной постановке, которой руководит ваш мозг, дела обстоят похожим образом. В действительности же ваше сознание пытается до вас донести примерно следующее: «Ты достойна большего. Вперед».

Увы, многие из нас игнорируют внутренний хаос, даже когда подвергаются сильному давлению. Мы смотрим по сторонам, приглядываемся к тому, что делают другие, и если они собирают волю в кулак и упираются дальше, то и нам не следует отставать. Мы подчиняемся многочисленным «надо потерпеть», «мужественно пережить», «концентрироваться на хорошем». Списываем все подряд на «Божью волю», «Вселенную», «ретроградный Меркурий», «ничто не случается просто так» (последнее – мое любимое). Люди произносят подобное спокойно и решительно, с интонацией серийного убийцы, который рассказывает жертве, как отрежет ей ногу. «Что ж, пожалуй, начнем с бедра».

Зная, какие советы принято давать в обществе, вы можете многое узнать о самом этом обществе. Разумеется, перечисленные мотивирующие фразы отражают безграничный оптимизм западного мира, однако ни одна из них не свидетельствует о другой отличительной черте западной культуры – о личностном самоопределении. Да, несколько красивых фразочек мы приберегаем на случай, когда и так все идет хорошо: «Нет ничего невозможного!», «Было бы желание, а способ найдется!». Но в ответственный момент, когда надо решать и выбирать, мы часто просто задираем лапки: «Чему быть, того не миновать», «Дам этому еще один шанс», «Подожду, пока не буду знать точно», «К чему стараться изменить ход событий».

Эти мудрейшие мысли должны бы поддерживать нашу мотивацию посреди серых будней – как насчет позитивных утверждений, Барб? – но я убеждена, что они способны оказать прямо противоположный эффект: иногда «принятие» – это эвфемизм, прикрывающий вашу безоговорочную капитуляцию. А в других случаях, вместо того чтобы продолжать бороться, несмотря на трудности, мы по ошибке пускаем все на самотек.

Но что произошло бы, если бы не пустили?

Что случилось бы, не посчитай вы свою реакцию слишком драматичной?

Доверились бы себе хотя бы один раз?

Прокрастинация – это протест. Сопротивление – это мятеж. Ваше сердце пытается донести до вас: все получается с таким трудом именно потому, что ты решила быть обычной.