Текст книги "Слова"

Глава 9

Леннон

– Почему ты не ешь свой бургер? – с набитым ртом спрашивает Феникс.

Потому что это равносильно тому, как если бы я наложила перед тобой огромную кучу.

По дороге к Сторму мы заехали в забегаловку с фастфудом, и, несмотря на то, что я сказала ему, что ничего не хочу, Феникс все равно заказал мне бургер со всем необходимым.

Он заявил, что это меньшее, чем он может отплатить за то, что я убедила миссис Герман разрешить ему воспользоваться ручкой.

– Я не голодна. – Ложь легко срывается с моих губ.

Я так голодна, что мой желудок закономерно начинает урчать. Мы с миссис Герман беседовали во время обеденного перерыва, и, когда я наконец добралась до столовой, уже прозвенел звонок.

– Мы весь день были в школе. – Капля кетчупа стекает по его точеному подбородку, и, черт возьми, у меня еще никогда в жизни не возникало такого сильного желания что-то слизнуть. – Не может быть, чтобы ты не проголодалась.

– Но это правда, – снова вру я, однако на этот раз мой желудок меня выдает, потому что урчит… слишком громко.

Одарив меня взглядом «я-же-тебе-говорил», Феникс хватает бургер с импровизированного стола из ящиков перед нами.

– Ешь этот долбаный бургер, Леннон.

Я беру его, но, разворачивая, продолжаю раздумывать, потому что это серьезный шаг.

Всем известно, что от еды толстеют, поэтому, само собой разумеется, когда толстяк ест в присутствии стройных людей, его осуждают.

Будто от нас ждут, что мы будем есть только салаты и овощи.

Потому что больше не заслуживаем баловать себя и наслаждаться едой, поскольку злоупотребляли ею и позволяли себе лишнее.

Феникс раздраженно откладывает свой недоеденный бургер.

– Ты не худая.

Мне. Хочется. Умереть.

– Но ты человек, – продолжает он, к моему большому смущению. – А людям нужно есть, когда они голодны. Так что либо съедай бургер, либо я отвезу тебя домой. По крайней мере, так я буду знать, что ты не уморишь себя голодом.

Я разрываюсь между желанием выбежать за дверь и назвать его мудаком за такую прямолинейность.

Однако это говорит о том, что он видит меня такой, какая я есть… И не осуждает.

Я откусываю маленький кусочек.

– Доволен?

Он возвращается к своей порции.

– Почти. Съешь еще.

Мне отчаянно хочется сменить тему, поэтому я лихорадочно пытаюсь придумать другой вопрос для обсуждений, пока откусываю еще кусочек. И чуть не давлюсь им, когда понимаю: Феникс никогда об этом не упоминал, но это очень важно.

– Как называется ваша группа?

Он доедает бургер, прежде чем ответить:

– Sharp Objects[13]13
  В переводе с английского – «Острые предметы».


[Закрыть].

– Это… – Как ни странно, идеально. – Как вы это придумали?

Меня пронзает взгляд его голубых глаз.

– У нас со Стормом есть склонность причинять людям боль… Ранить их своими словами и действиями. Значит, название нам подходит. – Феникс вытирает руки салфеткой. – Это и резкие ноты – то, на что невозможно не обратить внимание.

– Потому что они задают более высокий тон, – шепчу я. – Особенный.

Как и он сам.

– Именно. – Взгляд Феникса падает на недоеденный бургер, который я положила на ящик, пока он говорил. – Ты собираешься его доедать?

Обычно я бы не только доела, но и закинула бы следом в себя еще парочку.

Несмотря на то, что во мне пять футов два дюйма[14]14
  5,2 фута – примерно 158,5 см.


[Закрыть] роста и двести тридцать фунтов[15]15
  230 фунтов – примерно 104,3 кг.


[Закрыть]… я не могу найти выключатель, когда дело доходит до еды.

Я ем так много, потому что пытаюсь заполнить пустоту.

Поскольку это дает мне ложное ощущение счастья… Хотя потом оно всегда оборачивается стыдом.

Но сейчас не тот случай. Хотя мысленно я умираю от желания доесть его. На самом деле я уже сыта.

– Нет. Я правда наелась.

Начинаю заворачивать остатки, но Феникс выхватывает бургер.

– В таком случае мне больше достанется.

Закатывая глаза, я смеюсь. Думала, что это у меня ненасытный аппетит, но он не сравнится с аппетитом Феникса.

Только у него есть преимущество – быстрый метаболизм, потому что он высокий и худой.

Безупречный.

Я чувствую, как Феникс пристально изучает меня, доедая остатки моей порции.

– Что в том блокноте, в котором ты раньше писала?

Я неловко ерзаю. Мне кажется, что сейчас я могла бы рассказать Фениксу все что угодно, но то, что находится внутри блокнота, слишком личное.

К тому же последняя песня, которую я пишу, посвящена ему.

– Ничего. Просто иногда рисую там кое-что.

Кажется, мой ответ пробуждает в нем еще больший интерес.

– Что именно?

У меня начинают потеть ладони, поэтому я вытираю их о джинсы.

– Ничего особенного. Не имеет значения.

Мне хочется, чтобы он уловил намек и перестал меня допрашивать.

Но Феникс продолжает.

– Так расскажи мне, если там нет ничего особенного.

Боже. Он как собака, которая пытается выкопать погребенную под землей кость.

– Может, хватит? – Я набрасываюсь на него с гораздо большей враждебностью, чем необходимо. – Это не твое чертово дело.

Явно оскорбленный, он проводит рукой по волосам.

– Проклятье, я же просто спросил.

Очевидно, я его обидела и теперь чувствую себя ужасно. Феникс только пытался расспросить меня о том, что увидел, а я не только не ответила, но еще и несправедливо спустила на него всех собак.

Я собираюсь извиниться, но тут меня осеняет: ведь есть еще кое-что, что я тоже хотела бы о нем узнать. Возможно, мы могли бы обменяться секретами.

– Я расскажу тебе, что у меня в блокноте, если расскажешь, как ты узнал, где я живу.

Схватив с ящика пачку сигарет, он подносит одну ко рту. У меня на языке так и вертится фраза, что курение – верный способ испортить его удивительный голос, но тут он произносит:

– Прошлым летом я занимался благоустройством участка для вашей соседки, миссис Палмы, и видел тебя на улице.

– Ох.

Я рада, что он наконец-то рассказал мне, но по нашему уговору он определенно получит более личный секрет.

Ладно, мне нечего терять.

– Я как бы… вроде как… пишу песни.

Выражение его лица остается невозмутимым, когда он закуривает сигарету.

– Ты имеешь в виду тексты? Или музыку?

– И то, и другое.

Феникс потирает челюсть, прожигая меня взглядом.

– Хочу их услышать.

Я скорее проглочу гвозди, чем спою ему одну из своих песен, но я готова предложить компромисс.

Я выуживаю блокнот из сумочки. Ни за что на свете не покажу ему все свои песни, но есть у меня одна самая любимая.

Хотя она невероятно личная… и немного странная

– Вот. – Я нахожу нужную страницу с текстом. – Можешь прочитать эту.

Мне хочется пнуть себя в тот же момент, когда с губ срываются эти слова. Я уже собираюсь предложить ему воспользоваться подаренной мной ручкой, но он берет у меня блокнот и закрывает его.

– У меня проблемы с чтением, помнишь? Нот это тоже касается.

Как это возможно?

– Но ты играешь на клавишных.

Я брала уроки игры на фортепиано в течение трех лет, и научиться читать ноты – не банальная необходимость, а основное требование.

Феникс указывает на уши.

– Потому что у меня есть это.

Черт возьми. Я знаю музыкантов, которые могут играть исключительно на слух, но обычно это те, кто занимается музыкой десятилетиями.

Опять же, однажды я слышала, что некоторые люди с ограниченными возможностями обучения невероятно одарены в других областях.

Очевидно, это относится и к Фениксу.

Каждая клеточка его тела живет, дышит музыкой и создает ее.

Вот для чего он был рожден на этой земле.

– В любом случае, – продолжает Феникс, будто то, что он сказал, не имеет большого значения. – Я хочу полноценных ощущений. – Он кивает на инструменты, установленные в другом конце комнаты. – Не знаю, что тебе понадобится, но можешь пользоваться чем угодно.

Я качаю головой, потому что об этом не может быть и речи.

– Точно нет…

– Ну же, Группи. – Он тушит сигарету в ближайшей пепельнице. – Ты не можешь заявить, что пишешь песни, и не сыграть для меня ни одной. Все равно что сказать ребенку, словно у тебя есть конфета, но ты не собираешься отдавать ее ему.

Он прав, но все же. Я не хочу делиться чем-то настолько личным.

Не хочу, чтобы он смеялся надо мной.

– Нет.

Однако Феникс не сдается.

– Я играл для тебя.

Это правда. Играл. И был превосходен.

Однако у меня не хриплый и одновременно ровный и бархатистый голос, как у него.

Мой голос грубый и скрипучий. Будто мое альтер эго – семидесятилетняя курильщица по имени Берта, у которой вечно болит горло.

– И голос, и песня у меня странные, – предупреждаю я Феникса.

– Обожаю странности. – Взгляд его холодных голубых глаз устремляется на меня, высасывая из комнаты весь кислород. – И мне нравится твой голос.

Я теряю дар речи, и все мои аргументы испаряются в воздухе. Потому что Феникс Уокер смотрит на меня так, будто это я самый талантливый музыкант в комнате.

Когда я встаю, мои ноги напоминают желе.

Будем надеяться, что я его не разочарую.

Глава 10

Феникс

Существует нервное состояние… и окаменевшее.

И сейчас Леннон, несомненно, впала в последнее.

Никогда не видел, чтобы эта девушка потела, поэтому наблюдать за тем, как она волнуется, чертовски странно.

Господи. Она выглядит так, будто ее сейчас стошнит.

Я уже собираюсь спросить, не нужно ли ей ведро, но Леннон встает за синтезатор.

– Я играю не так хорошо, как ты.

Мне плевать, насколько хорошо она умеет играть. Просто хочу снова услышать, как она поет.

Учитывая, что я гораздо выше, микрофон нависает над ее головой.

– Опусти микрофон.

По ее взгляду понятно, что она этого не хочет.

Не повезло ей. Я желаю слышать каждый звук, который вырывается из ее рта.

– Обещай, что не будешь смеяться, – просит она, поправляя микрофон. – Вообще-то, обещай, что ничего не скажешь.

Я тот еще придурок, но не когда дело касается музыки. Знаю не понаслышке, что нужно очень много мужества, дабы обнажить свою душу перед другими.

– Я не буду смеяться.

Только если она не станет играть какую-нибудь клоунскую музыку.

Ее взгляд опускается на клавиши, а пальцы начинают двигаться, наполняя гараж мрачным мелодичным звуком с резкими нотками.

Я сдвигаюсь на край дивана, потому что она уже полностью завладела моим вниманием.

А потом Леннон начинает петь.

 
Крепок, словно гвоздь,
Подобно лезвию заострен,
Но продолжаю лежать здесь
В хаосе, что тобой учинен.
 
 
Изрезан и сломлен,
Бледен и без сил вновь,
Куда бы ни повернул,
Я вдыхаю тебя и теряю кровь.
 
 
Ведь я должен был стать резаком,
Но это ты режешь меня ножом.
 
 
К черту воспоминания, которых не будет никогда,
К черту боль, нанесенную твоим лезвием,
К черту оставленные тобой чувства…
К черту то, что мы жизнью зовем.
 

Я не двигаюсь с места, когда песня подходит к концу. Просто не могу.

Потому что Леннон Майкл только что возбудила меня, даже не прикасаясь.

Ее низкий, страстный голос обхватил мой член и потянул к себе.

И даже не заставляйте меня комментировать текст. Он болезненный и осязаемый…

Чистейшая форма искусства.

И все это в сочетании с медленной резковатой мелодией, которая с каждым куплетом перерастала в гипнотическое крещендо, пока не проникла в грудь и не вырвала бьющееся сердце…

Проклятье. У этой девушки дар.

Отведя взгляд, она неторопливо возвращается к футону.

Словно не сотворила только что нечто такое, от чего у меня перехватило дыхание и захотелось большего.

– Леннон.

Знаю, она просила ничего не говорить, но я должен. Чтобы она перенесла хотя бы половину своей веры в меня на себя.

Я поворачиваюсь к ней.

– Это было…

Словами этого не передать.

– Я… ты…

Черт. Теперь я спотыкаюсь о собственные слова.

Я прочищаю горло.

– Ты написала это? Сама?

Я не стану осуждать ее, если ей помогал отец. Это не умалит восхищения, которое я только что испытал.

– Да. – Она морщится. – А что?

Придвигаясь ближе, я задеваю ее коленом.

– Это было пре…

– Как дела, чувак? – врывается Сторм. Как только он заходит в гараж, его взгляд останавливается на Леннон. – Привет, Группи.

Мой взгляд устремляется к нему, а по спине струится волна раздражения.

Внезапно у меня возникает желание подойти и впечатать кулак в лицо лучшего друга.

Леннон – моя подруга. Не его.

Не обращая внимания на то, что он называет ее дарованным мною прозвищем, Леннон улыбается.

– Привет.

Закурив косяк, Сторм снова смотрит на меня.

– Нам пора репетировать.

Лицо Леннон озаряется светом.

– Можно я останусь и посмотрю?

– Конечно, – отвечаю я одновременно со Стормом.

Вставая, она закусывает нижнюю губу.

– Эм… Простите, но могу я сначала воспользоваться ванной?

Сторм указывает на дверь, через которую он только что вошел.

– Вторая дверь справа. Но бабуля готовит ужин, а это значит, что она не пропустит тебя, пока не попробуешь ее соус. Считай, что я тебя предупредил.

Когда Леннон уходит, его взгляд мечется между мной и дверью.

– Что между вами?

Мне хочется сказать, чтобы он завязывал с дурью, потому что та убивает его мозговые клетки.

– Она помогает мне с учебой, – напоминаю я ему.

Сторм делает долгую затяжку, прежде чем затушить скрутку.

– Не похоже, чтобы она обучала тебя, когда я вошел. – Выражение его лица становится любопытным. – И, насколько я знаю, ты не приводишь цыпочек на репетиции.

Потому что это слишком отвлекает. Единственный раз, когда я привел девушку на репетицию, в итоге прервал ее, дабы мы могли потрахаться в моей машине.

С Леннон у меня нет такой проблемы.

Но в отличие от тех девушек, которые даже не могут назвать пять своих любимых рок-групп – или объяснить мне разницу между альтернативным роком и хеви-металом, – Леннон может навскидку назвать пятьдесят и перечислить песни их сайд-проектов[16]16
  Сайд-проект – музыкальный проект, в котором участвует один или несколько музыкантов, известных по другим группам. Сайд-проект дает исполнителю возможность самовыражения за пределами рамок стиля, определяемых его основным коллективом.


[Закрыть].

К тому же ей, похоже, искренне нравится слушать, как мы играем, что является дополнительным бонусом.

– Я…

– Братишка, все в порядке. – Он подходит к барабанной установке. – Я не против.

Мне плевать, что он не против. Я не жду его одобрения. Кроме того, между нами с Леннон ничего не происходит.

– Ничего нет, – бросаю я ему, подходя к микрофонной стойке и регулируя ее. – Леннон крута, но не в том смысле. Мы друзья.

– Ну, если ты так говоришь, – бормочет Сторм позади меня.

Наклонив голову, я пристально смотрю на него.

– Ты последние мозги растерял, приятель? Она, черт побери, не в моем вкусе.

– Ладно, чувак. Проклятье. Давай уже отрываться.

Глава 11

Леннон

– Все будет отлично, – говорю я Фениксу, пока мы идем по коридору к классу миссис Герман.

Судя по виду, мне не удалось его убедить.

Понимаю, что он нервничает, ведь от исхода экзамена зависит его судьба.

Но я знаю, что он сдаст.

– Я куплю тебе ужин после, чтобы мы могли отпраздновать, – обещаю я, надеясь немного развеять его тревогу.

Но это не помогает. Когда мы входим в класс, он выглядит так, будто находится в двух секундах от того, чтобы крикнуть «к черту все» и убежать.

Схватив Феникса за плечи, я смотрю на него снизу вверх.

– Ты справишься, слышишь? Ты заставишь этот экзамен прогнуться под тебя, потому что ты Феникс, мать его, Уокер.

Я благодарю небеса, что коридор пуст, потому что последнюю часть предложения я буквально выкрикнула. Но это того стоило: его губы растягиваются в легкой улыбке.

Миссис Герман высовывает голову за дверь.

– У вас все в порядке?

– Да, – отвечаю я.

Она оглядывает нас.

– Дам вам двоим еще минуту, чтобы попрощаться. Затем попрошу тебя, Феникс, зайти внутрь, чтобы мы могли начать. – С этими словами она вновь исчезает за дверью.

Голос Феникса звучит настолько тихо, что я его почти не слышу.

– Что, если я провалюсь?

– Не провалишься. – Сокращая дистанцию между нами, я быстро обнимаю его. – Я верю в тебя. – И тут же отстраняюсь. – А теперь иди туда и надери этому экзамену зад. Буду ждать тебя в музыкальном классе.

Пока он заходит внутрь, я тихо молюсь, чтобы все сложилось в его пользу.

«Леннон крута, но не в этом смысле. Мы друзья».

Конец разговора, который я подслушала на днях, эхом отдается в моей голове, когда я вхожу в музыкальный класс.

Вероятно, это должно было причинить боль, потому что у меня есть к нему чувства, но он сказал, что мы друзья. А я всегда знала, что это большее, на что может надеяться такая девушка, как я, когда дело касается Феникса.

Я сажусь на скамейку перед пианино.

«Ты последние мозги растерял, приятель? Она, черт побери, не в моем вкусе».

Вот та часть, которая по-настоящему ранит.

Несмотря на то, что Феникс не оскорблял меня, слышать, как он произносит эти слова, сродни удару в сердце.

Потому что это правда.

* * *

Я играю так долго, что пальцы начинает сводить судорогой.

Затем смотрю на часы на стене. Феникс находится там уже больше двух часов.

Меня пронзает ужасная мысль.

Что, если он уже ушел? Потому что провалился.

Нет. Не может быть. Отказываюсь даже думать об этом.

Я заканчиваю последний куплет, над которым работаю, когда распахивается дверь.

И вскакиваю на ноги так быстро, что чуть не опрокидываю скамью.

Не представляю, как истолковать выражение его лица или тот факт, что Феникс просто стоит там… не говоря ни слова.

Но потом он дарит мне самую большую, самую красивую улыбку, которую я когда-либо видела в своей жизни.

– У меня восемьдесят один балл.

Меня будто сносит волной от радости, и я мчусь к нему. Я так счастлива. Мне кажется, что могу лопнуть от этого чувства.

Затем я обнимаю его.

– Знала, что ты справишься. – Я обхватываю его лицо ладонями. – Ни на секунду не сомневалась в этом. Ты…

Мягкие губы прижимаются к моим.

Я разрываюсь между желанием ущипнуть себя, потому что это не может происходить в реальности, и нежеланием снова двигаться или дышать… Поскольку это сон, от которого я никогда не хочу просыпаться.

Феникс издает глубокий горловой звук, и моя спина врезается в стену. И тут я понимаю, что это не галлюцинация.

Феникс Уокер целует меня.

Я приоткрываю рот, и его горячий язык скользит внутрь, пробуя меня на вкус. Я нахожусь так близко к солнцу, что мгновенно воспламеняюсь.

Мой первый – и до этого момента последний – поцелуй состоялся в тринадцать лет с парнем по имени Келли, который приехал на лето в гости к своим бабушке с дедушкой. Было неловко, мокро… и даже близко не соответствовало тому, каким я всегда представляла себе такой волшебный момент.

Но этот поцелуй? Это все, чего я когда-либо хотела, и даже больше.

Феникс целует меня так, словно он томим жаждой, а я – единственная капля воды на многие мили. Я выгибаюсь навстречу ему, когда его язык проникает глубже, а ладонь обхватывает мою шею, удерживая меня на месте… Будто он боится, что я могу сбежать.

Но здание может взлететь на воздух – черт, вся земля может взорваться, – и я все равно не разорву этот поцелуй.

Однако это делает Феникс.

Его зрачки расширены, он медленно отступает от меня… Точно наступил конец света и он только что обнаружил, что я зомби.

Не могу понять, что выражает его лицо – шок или ужас.

Возможно, мои навыки поцелуя хуже, чем я думала, и я что-то испортила?

Не уверена, что именно пошло не так. В чем я сейчас убеждена, так это в том, что он жалеет о случившемся.

– Феникс…

Словно звук моего голоса сродни сигналу тревоги, который предупреждает о надвигающейся опасности, он поворачивается и выбегает за дверь.

А я остаюсь на месте, гадая, что, черт возьми, только что произошло…

И что я сделала не так.

* * *

Позже той же ночью – после многочасовых споров с собой – я наконец сдаюсь и пишу ему.

Леннон: Я горжусь тобой.

Да, мы поцеловались. Но это не должно разрушить нашу дружбу.

Феникс может списать это на ошибку, которую совершил под влиянием волнения по поводу сдачи экзамена… А я могу списать это на лучший момент в моей жизни.

Тогда мы сумеем вернуться к обычному общению.

Но мы не можем…

Потому что он не отвечает.

Глава 12

Леннон

Прошло три дня с тех пор, как Феникс поцеловал меня и сбежал. Я знала, что ему нужно немного пространства, но полагала, что на следующий день он придет в себя и наши отношения вернутся в прежнее русло.

Однако этого не произошло. Он не только избегал меня как чумную в школе и после нее, но и не ответил на сообщение.

Мне не хочется показаться навязчивой, но я действительно скучаю по своему другу.

Поэтому пишу ему еще одно сообщение.

Леннон: Поздравляю.

Меньше чем через час мы окончим школу, так что я уверена, что Феникс положит конец этому затянувшемуся молчанию и скажет мне то же самое.

Не тут-то было. Как и в прошлый раз, я не получаю ответа.

– Леннон, мы опоздаем, – кричит папа снизу.

Взглянув в зеркало, я заканчиваю прикреплять к голове дурацкую синюю шапочку.

– Сейчас спущусь.

В последний раз проверив телефон, я бросаю его в сумочку. Феникс не может избегать меня вечно. Я увижу его не только на выпускном, но и на вечеринке сегодня вечером.

Я смотрю на наряд, который висит на дверце шкафа. Обычно я ношу футболки и джинсы, но сегодня решила выйти из зоны комфорта и купила новое платье на выпускной. Оно короткое, трапециевидной формы и черного цвета. Мне оно нравится, поскольку подол расклешен, что придает моей фигуре привлекательный вид. К тому же темный цвет стройнит.

В итоге я рассказала миссис Палме о Фениксе, потому что мне действительно нужно было выговориться. Заявив, что мальчики глупы и он еще одумается, она предложила помочь с прической и макияжем для вечеринки.

Я не питаю иллюзий, что платье и макияж заставят Феникса упасть к моим ногам, но если он не вытащит голову из задницы, то сегодня мы увидимся в последний раз.

Следовательно, мне нужно выглядеть как можно лучше.

– Леннон, – снова кричит отец. – Поехали.

* * *

Я временно ослепла от вспышки фотоаппарата моего отца, который сделал не менее тысячи снимков того, как я шествую по сцене.

К счастью, мое зрение приходит в норму к тому моменту, когда настает очередь Феникса. Каким-то образом ему даже удается сделать так, чтобы уродливая шапочка и мантия выглядели сексуально. Мы с одноклассниками взрываемся громкими аплодисментами, когда он принимает свой диплом. Оглядывая аудиторию, я вижу, что бабушка Сторма стоит и кричит от всей души, не забывая делать фотографии.

Насколько я могу судить, она здесь в качестве его единственного родителя.

Вскоре после того, как он сходит со сцены, директор велит нам перекинуть кисточки на другую сторону[17]17
  Перекидывание кисточки является знаковым моментом на церемонии вручения дипломов в американской школе.


[Закрыть] и объявляет нас официальными выпускниками старшей школы.

Я испытываю настоящий восторг, подбрасывая шапочку в воздух, поскольку от этих чертовых булавок у меня начала болеть голова.

Кажется, минует целая вечность, прежде чем все выходят из огромного шатра, где проходила церемония.

Как только я покидаю его пределы, сразу же замечаю папу… потому что он держит самый большой букет цветов, который я когда-либо видела в своей жизни.

Подбегая, он обнимает меня так крепко, что становится больно.

– Я так горжусь тобой, Мартышка!

Я смеюсь ему в рубашку, потому что он раздувает из этого больше, чем требуется.

– Спасибо.

Наконец отпустив меня, отец протягивает мне огромный букет. Такой большой, что приходится удерживать его двумя руками.

– Я попросил флориста выбрать самые красивые цветы в магазине, потому что моя малышка заслуживает лучшего.

Она, конечно, так и сделала. Букет не просто пестрит разнообразием, каждый цветок яркий и прекрасный.

– Они великолепны, папа.

Краем глаза я вижу, как Сторм, его бабушка и Феникс о чем-то разговаривают. Мне очень хочется пойти туда, но, несмотря на то что Феникс всего в десяти футах от меня, он даже не смотрит в мою сторону.

– Дартмут, вот и ты, – объявляет отец, и мое внимание обращается к нему.

Его лицо озаряет гордость, когда он широко улыбается, но нервы у меня в животе скручиваются в тугой комок при мысли о переезде от единственного оставшегося у меня родителя.

– Я всегда могу остаться здесь.

– Ни в коем случае. Бояться – нормально, но нельзя позволять этому страху мешать тебе жить полноценной жизнью. – Наклонившись, он целует меня в лоб. – Кроме того, ты будешь проводить дома каждые каникулы и лето.

В глубине души я знаю, что он прав. Пришло время повзрослеть.

Выбраться из этого крошечного аквариума под названием «Хиллкрест» и прыгнуть в океан.

Отец обнимает меня за плечи.

– Пойдем пообедаем.

Я хлопаю ресницами.

– Может, заглянем в тот ресторанчик с морепродуктами, который мне так нравится?

Немыслимо дорогое место, но там подают лучших лобстеров.

– Можем пойти в любое место, куда ты захочешь.

Мы уже собираемся уходить, но я останавливаюсь и протягиваю букет отцу.

– Подержишь секунду?

В еще одной отчаянной попытке спасти нашу дружбу я достаю телефон из сумочки и отправляю Фениксу последнее сообщение.

Леннон: Знала, что ты справишься.

Мое сердце сжимается, когда я вижу, как Феникс бросает взгляд на телефон… а затем прячет его обратно в карман.