Текст книги "Скрип на лестнице"
Автор книги: Эва Бьёрг Айисдоттир
Жанр: Зарубежные детективы, Зарубежная литература
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– Что-то я сомневаюсь, что о том же самом.
– Ну, а сбежала-то ты. В столицу уехала. Они же пытались поддерживать связь, разве нет? А ты не удосуживалась им перезванивать?
Эльма пожала плечами. Она старалась как можно меньше думать о Силье и Кристин. Все годы в средней школе они были – не разлей вода, но потом все изменилось, и Эльма знала, что отнюдь не по ее вине.
– Нет, почему, вполне удосуживалась, – ответила она и улыбнулась матери. Она села на кровать и начала складывать одежду, которую Адальхейдюр набросала на пол в поисках брюк.
– Эльмочка, ведь никогда же не поздно. – Адальхейдюр легонько погладила ее по плечу. – А сейчас я хочу, чтобы ты без разговоров надела этот костюм. Я его для тебя за такую цену купила, – а ты надела всего один разочек, так что давай порадуй меня!
Через несколько минут Эльма в светло-коричневом бархатном костюме стояла перед зеркалом. Штанины и рукава были ей коротки, застегнуть жакет ей удалось с трудом, а ширинку на брюках не удалось вовсе.
– Ты же совсем не изменилась, – сказала Адальхейдюр, пытаясь сдерживаться, но по ее губам бродила улыбка. Эльма недоверчиво посмотрела на нее, а потом обе прыснули.
– Что тут происходит? – В дверном проеме показался Йоун, отец Эльмы. Он с удивлением взглянул на мать и дочь, утиравших слезы. – Вы для новой работы одежду примеряете? – спросил он и посмотрел на Эльму. Когда ни мать, ни дочь не ответили, он помотал головой и пробормотал: – Прелестно, прелестно, – и направился в гостиную, где стоял телевизор: там он вскоре уснет в кресле со сборником судоку на животе.
– Ну, мы с этим никогда не закончим, если не начнем, – сказала Адальхейдюр, отдышавшись. – Но приятно видеть, как ты смеешься, – прибавила она и добрым взглядом посмотрела на дочь. – Мне этого так не хватало, когда тебя не было!
Через час с небольшим Эльма стояла в комнате одна, перебрав большую часть одежды. Одна куча на полу предназначалась в Красный Крест, другая принадлежала ее сестре Дагни, которая была на три года старше. Почему-то и ее одежда оказалась в этом шкафу.
Она улеглась на кровать и укрылась покрывалом. Со времен ее отъезда комната почти не изменилась. Там была все та же мебель. На полках красовались ее старые книги, а также всякие вещицы, которые ставила туда мать, когда не находила для них места в гостиной. Статуэтки, старые картины – а на письменном столе стоял домашний компьютер.
Странное чувство – вновь вернуться сюда. После всех этих лет в Рейкьявике она как будто возвратилась на начальный уровень. Все же она не сердилась – уже нет. Сердилась она всего несколько дней. А сейчас ей было просто обидно. И одиноко. Она была ужасно одинока. Привыкнет ли она вообще к одиночеству?
Ей вспомнились Силья и Кристин, подруги детства. Она представила себе все те годы, когда они играли вместе – и как все это прекратилось. Как они отвернулись от нее. Конечно, это произошло не из-за нее. Не именно из-за нее. Она просто была самой собой. А изменились они, а не она. Просто Эльма всегда умела за себя постоять. Может, в глубине души она и робела или боялась, – но этого никто не видел. Никто не догадывался, каково ей. Может, так было, потому что много лет ее игнорировала собственная сестра: девочка то и дело стучалась в двери ее комнаты, но безрезультатно. Эльма научилась стоять за себя. Она научилась быть жесткой, притворяться, будто ей все равно. Она виртуозно научилась изводить старшую сестру. Если она не хочет общаться с Эльмой по-хорошему – пусть почувствует, что Эльма все равно будет рядом, нравится ей это или нет.
То же самое было и в школе. Ребенком она всегда была самой смелой и заходила дальше всех. Она выбегала на дорогу перед полицейскими машинами, а потом убегала и пряталась, – чем вызывала у других ребят неописуемое восхищение. Она отважно звонила или стучала в чужие двери, а потом убегала – и не боялась, что ее поймают. Поэтому с Эльмой было весело. И Силья с Кристин это знали. Когда они достигли подросткового возраста, Эльма всегда хотела быть не такой, как все. Ей казалось, что она никуда не подходит, поэтому она изо всех сил старалась никуда не подходить. Она носила такую одежду, которую никто другой не смел носить. Она коротко стриглась, разговаривала с теми, с кем никто не желал разговаривать. Больше всего она не хотела оказаться похожей на сестру: носить обтягивающую одежду, только чтобы очаровать каких-то там мальчиков, красить губы и ногти в розовый цвет – обо всем этом не могло быть и речи. Нет, она никогда такой не будет!
А потом пошли сплетни. Она не знала, кто первый начал рассказывать про нее всякие истории, но знала, что слышали их все. Сплетни были всякие: от таких нелепых, что это было почти смешно, до таких гадких, что она даже пересказать была не в силах. Но объединяло их одно: все они, от начала до конца, были выдумкой. Кристин и Силья знали это, и Эльма тоже знала – и все же как будто что-то изменилось. Они как будто отдалились от нее по собственной воле, словно им стало неудобно находиться с ней рядом.
Порой она думала: почему я? Отчего именно она стала мишенью для сплетников? Чем она это заслужила? Это все из-за того, что она другая, что она не пожелала вести себя в точности как все? Разумеется, она никому не показывала, что принимает это все близко к сердцу. Она просто смеялась или кривила губы. На поверхности все выглядело, будто ее это не трогает, но дома она плакала в подушку и проклинала этих людей, эту школу и этот город. Вот поэтому она не собиралась возвращаться.
Она беззвучно застонала и заворочалась в постели. Она все-таки вернулась. И вот уже с неделю как устроилась на работу. Сейчас был субботний вечер, и, как и во многие другие вечера прежде, она лежала в кровати и ждала, когда мамин голос возвестит, что ужин готов. Время как-то продолжало течь.
Она перевернулась на бок и ощутила, как веки тяжелеют. В самом запахе кровати было что-то убаюкивающее – и в звуках дома. В голосах родителей, шуме в трубах при открытии крана, скрипе паркета.
В новой квартире спалось плохо. У нее с трудом получалось заснуть, а среди ночи она без причины вскакивала. Но будили ее не соседи. В округе было совсем тихо-тихо, и, может, как раз в этом крылась причина. В этой тишине. Рядом с ней не слышалось ничьего дыхания. Никто не ворочался по ночам.
После того как она переехала в новый дом, начал заявлять о себе старый страх темноты. В те разы, когда она просыпалась, ей сильно хотелось в туалет, но по дороге туда она не могла отделаться от ощущения, что за ней кто-то следит. Кто-то, стоящий в глубине коридора впереди, во мраке, куда не доходили лучи фонарей с улицы. Ей приходилось изо всех сил сдерживаться, чтобы не удрать обратно в комнату и не натянуть одеяло на голову.
И напоминать себе, что она уже не маленькая.
Напоминать себе, что по-настоящему страшное и злое – не в темном углу, а в самом человеке.
* * *
Магнея получила сообщение – только не прочитала. Она увидела, кто отправитель, и тотчас поняла, что там может быть написано. Поэтому она удалила его, не взглянув на него второй раз. Она не знала, которое это уже по счету сообщение. Они приходили на ее электронную почту уже несколько недель кряду. И в них всегда было одно и то же. Одна и та же мольба. Сперва тон был дружелюбный, даже чересчур вежливый. И она начала вспоминать – но ей не хотелось воскрешать эти воспоминания. А сейчас тон писем изменился, в них стало сквозить отчаяние. И приказ. Она не встречалась с ней с тех пор, как они обе были детьми – маленькими девочками. Поэтому, когда она увидела ее в ресторане, ей стало не по себе. Да и что они могли бы сказать друг другу?
Она не понимала, какой смысл в том, чтобы вспоминать это. Прошлое уже прошло, его не изменишь. Она хорошо устроилась: была счастлива в браке, жила в красивом доме, регулярно ездила в увеселительные поездки за границу. Просто для того, чтобы насладиться жизнью – потому что могла себе позволить. У нее не было потребности менять что бы то ни было, чтобы обрести какой-то душевный покой – в нем она как раз не нуждалась.
Она также знала, что может потерять Бьяртни, а об этом она и помыслить не могла. Поэтому она удаляла сообщения, не отвечала и надеялась, что отправитель в конце концов оставит ее в покое.
Она остановилась у фонарного столба, и ее пес поднял лапку. Затем она побежала дальше. Ей нужно было зайти в магазин и купить кое-что для десерта к сегодняшнему ужину. Жаркое взял на себя Бьяртни – это было его коронное блюдо. На ужин к ним собирались зайти Гильви, друг детства Бьяртни, со своей женой Дривой. Они годами регулярно приглашали руг друга на ужин по очереди. Правда, раньше таких приглашений было больше, а потом у Гильви и Дривы родились близнецы, и сейчас им исполнилось пять лет.
Купив в магазине все нужное, она направилась домой. Усталость после бега посылала по всему телу приятные сигналы. Никогда она так хорошо себя не чувствовала, как после хорошей пробежки. Часы показывали, что она почти целый час бежала на хорошей скорости. Рядом с ней плелся песик, усталый на вид, видимо, такой же довольный, как и она, что получил сегодня свою порцию движения.
Когда она вошла, Бьяртни стоял в кухонном уголке с сосредоточенным видом и вырезал в картофелинах узкие отверстия. Сырое говяжье жаркое стояло на столе, посыпанное приправами, готовое отправиться в духовку.
– Все отлично, милая, – сказал он и поцеловал ее в щеку. Бьяртни был таким высоким, что для того, чтобы поцеловать его, ей приходилось вставать на цыпочки. Это она в нем любила. Это делало его таким мужественным. Таким властным.
– Как побегала? – спросил он, не подымая глаз.
– Прекрасно. Мы обежали круг вокруг города, мимо лесопосадок, а потом спустились к Иннесвег. С Лаунгасанда вид такой потрясающий, и погода для бега прекрасная. Жаль, что тебя с нами не было. – Она налила в стакан воды из-под крана, залпом выпила. А затем прислонилась к тумбе:
– Я могу чем-нибудь помочь?
– Нет, я только вот это в духовку засуну. – Бьяртни посыпал картошку приправами и поставил в духовку. – А теперь я сделаю вот что, – и он повернулся к ней, обхватил ее ноги, поднял и посадил на стол.
– Ничего себе! – рассмеялась она и с радостью приняла глубокий поцелуй, и не стала возражать, когда он стащил штаны.
После она долго стояла в душе. Все было почти готово, так что спешить ей было некуда. Домработница приходила на днях, так что все сверкало чистотой. На самом деле она сама не понимала, зачем ей эта домработница, ведь они жили в этом доме только вдвоем, и там редко бывало грязно. Там не было детей, которые что-то проливали и за которыми надо было наводить порядок. Но Бьяртни требовал, чтобы каждую неделю приходила домработница. Так он привык с детства: хотел, чтобы в доме раз в неделю мыли полы, и считал, что Магнее не стоит самой этим заниматься. И она ему не возражала – она вообще не возражала. Он сам решал, на что ему тратить свои деньги, – а ведь больше всех в доме зарабатывал он, а не она с ее учительской зарплатой.
Магнея снова вспомнила то письмо по электронной почте. А ведь она была так довольна жизнью, совершенно удовлетворена всем, что имела. Почему та, что писала ей письма, не могла просто понять это и оставить ее в покое? Она почувствовала, как в ее душе накапливается раздражение, и сделала несколько глубоких вдохов. Да какая разница! В конце концов та сдастся, уйдет и заживет своей жизнью. От этого ей же будет лучше.
Когда она шагнула из душа, ей удалось отогнать все неприятные мысли. Пробежка и Бьяртни возымели тот эффект, что она была необычайно расслаблена, и поэтому ей легко удалось настроиться на нужную волну. Причесываясь и наводя макияж, она напевала под музыку, которую включил Бьяртни. После этого она надела белую шифоновую рубашку, черные брюки и туфли на шпильках. Она раскачивалась в такт музыке, накрывая на стол и зажигая свечи.
Вскоре в дверь позвонили.
– Я им открою, – крикнула Магнея Бьяртни и посмотрелась в зеркало, прежде чем выйти в прихожую. Она с улыбкой распахнула дверь, готовая показать себя гостям с лучшей стороны. Но когда она увидела, кто стоит на пороге, улыбка сбежала с ее лица. На нее смотрели темно-карие тревожные глаза.
– Ты не ответила ни на одно мое сообщение, – сказала та женщина, коротко улыбнувшись. – Ты знаешь, что нам с тобой надо поговорить. – Тон был упрямым, словно она решила непременно добиться своего.
Магнея стояла остолбенев и смотрела на нее, надеясь, что Бьяртни не скоро выйдет в прихожую. Ей не хотелось объяснять ему, откуда она ее знает. Надо отделаться от нее, пока он не подошел, а она понимала, что та не уйдет, пока не добьется своего.
– Ну, ладно, – сказала Магнея. – Я с тобой встречусь. Мы с тобой можем поговорить. Только попозже, сейчас я не могу. А попозже сегодня же вечером я с тобой поговорю, но только если сейчас ты уйдешь. – Мимо проехала машина, и Магнея собралась закрыть дверь. Ей не хотелось, чтобы гости застали ее в тот момент, когда она стояла вместе с этой женщиной.
– Где мы можем встретиться? – спросила та, кутаясь в свое черное пальто.
– Я позвоню, – ответила она резко.
– Но у тебя нет моего номера. Ты его запишешь? – Ее отчаяние было настолько осязаемым, что Магнее стало почти жаль ее.
– У маяка, – прошептала Магнея. – Встретимся у маяка.
– У маяка, – согласилась та женщина и ушла. Она по-прежнему куталась в свое пальто, когда села в машину и уехала.
– Это мама приходила? – крикнул Бьяртни из ванной.
– Нет, это… какие-то дети банки собирали, – ответила Магнея, стараясь, чтобы ее голос звучал естественно. – Чтобы денег заработать на футбол. – Мало что в эти дни было способно вывести ее из равновесия, и этот визит не должен был быть исключением.
Акранес 1989
Она не могла точно сказать, когда это началось. Это происходило так медленно. Бывает, оглядываешься назад – и вдруг понимаешь, что все уже совсем не такое, как раньше. Так это ощущала Элисабет. Она помнила времена до того, как все ухудшилось. Когда папа был жив, а она не боялась. Но это воспоминание было далеким как смутный сон.
Если б ей нужно было назвать конкретное место или час, то, очевидно, это был день, когда умер маленький братик. Она хорошо помнила этот день. Мамин крик, сбежавшийся на него народ – те же люди, которые приходили, когда папа не вернулся. Все бегали; голоса тихие, а глаза мокры от слез. Запомнила она и маленькое тельце, неподвижно лежащее на большой кровати.
Но может, она чего-то не поняла. Может, все началось в тот день, когда папа не вернулся. Элисабет была не уверена, да, впрочем, это было и не важно. Все изменилось, потому что изменилась мама.
Сперва она решила, что мама заболела. Это было, когда мама днем не вставала с постели и спала. И днем спала, и ночью спала. Элисабет не знала, что ей делать, и сперва пыталась стучаться к маме и спрашивать: что будет на обед? Какую одежду ей надеть? Можно ли пойти на улицу поиграть? Но, не дождавшись ответов, она перестала стучаться. Когда она проголодалась, а обеда не было, она просто пошла к соседке Солле.
А потом, в один прекрасный день, мама встала с постели. Элисабет сидела на полу, играя со своими куклами, и наблюдала, как мама надевает красивую одежду, причесывается и красит губы красной помадой. У нее было хорошее настроение, она покачивалась в такт музыке, подмигивала дочери. Если бы Элисабет знала, что это только начало того, что будет потом, она бы не улыбнулась в ответ. После того, как мама уложила ее в кровать и прошептала: «спи», на нижнем этаже хлопнула входная дверь. Она долго-долго лежала совсем тихо и прислушивалась. Мама ушла? Она вынырнула из-под одеяла, на цыпочках прокралась вниз по лестнице, заглянула в каждую комнату и в конце концов встала посреди гостиной и стала звать маму. Сначала тихонько, а потом все громче и громче. Но никто не отвечал: она была одна.
Это произошло до того, как она поняла, что иногда в одиночестве быть лучше. И сейчас она желала, чтобы ее только оставили одну.
– Как здесь воняет отвратительно! – Артна спрятала нос в большой шарф, которым была укутана ее шея.
– Ничего, привыкнешь. Выкури сигаретку, и не будешь чувствовать вони. – Рейнир улыбнулся и протянул ей сигарету. Артна замешкалась. Она ведь никогда не курила. Только разочек попробовала, когда подруга стащила сигареты у своей бабушки, которая курила как паровоз. Они с подругой пошли на берег моря, но зажечь сигарету получилось плохо. В конце концов им удалось всосать немножко дыма, что привело к сильным приступам кашля. После этого они решили, что это невкусно, и пообещали друг другу никогда не начинать курить.
Артна согласилась и взяла сигарету. Рейнир зажег, и она раскуривала до тех пор, пока та не стала нормально гореть. Вскоре вся машина наполнилась дымом. Артна старалась втягивать дым в легкие, не кашляя, а потом протянула сигарету Рейниру.
Рейнир открыл окно, сделал музыку погромче и откинулся на сиденье. Артна с восторгом смотрела, как он втягивает дым с закрытыми глазами и вживается в ритмичную мелодию. Обычно она такую музыку не слушала. Ей больше всего нравилась Тэйлор Свифт, но в этом она ни за что бы ему не призналась. Рейнир был просто крут. У нее в животе был трепет; это было так непохоже на нее – приехать сюда с парнем, с которым она была едва знакома. Родители-то думают, что она у Хавдис дома, смотрит кино, и понятия не имеют, что она здесь с Рейниром. Который на три года ее старше и в которого все девчонки были влюблены чуть ли не с первого класса. Когда он поступил в политехнический колледж, он стал еще более крутым. Ведь он не обращал на них внимания – впрочем, как и раньше. Потому, когда он «постучался» к ней в «Друзья» в Фейсбуке, ее сердце сильно забилось. Она затрепетала от напряжения и тотчас позвонила Хавдис, чтобы рассказать ей эту новость. Хавдис порадовалась за нее, но в то же время Артна слышала в ее голосе нотки зависти. Ведь Хавдис всегда была влюблена в Рейнира больше всех.
– Поднимешься со мной на маяк? – Рейнир выкинул окурок в окно и вышел из машины прежде, чем Артна успела ответить. Она поспешила за ним.
Было всего восемь часов вечера – а темнота уже кромешная. В последние дни шли дожди и были сильные ветра. Поэтому нынешний вечер показался Артне необыкновенно тихим, ветер улегся, и шум прибоя почти убаюкивал. На землю падали редкие капли дождя, воздух пах морской солью.
Рейнир ждал ее там, где заканчивалась бетонная площадка у маяка, а дальше шли каменные утесы. Старый маяк стоял чуть поодаль от нового, и чтобы попасть к нему, надо было пройти немного по взморью вдоль этих утесов.
– Держись за меня. Тут скользко, – велел он. Артна послушалась и робко взяла его за предплечье, и так они пошли вместе к старому маяку на Сюдюрфлёс.
Артна часто ходила туда с отцом. Он увлекался фотографией, и это увлечение передалось Артне. Она получала удовольствие от поездок на природу и съемок и уже наловчилась хорошо фотографировать. Правда, собственного фотоаппарата у нее пока не было, ведь такая вещь ей не по карману. Этим летом она ездила на работу для школьников, и ее зарплата лежала нетронутой на банковской книжке и ждала, пока накопится достаточно, чтобы купить фотоаппарат мечты. А пока она пользовалась отцовским фотоаппаратом. Как часто отец и дочь спешили на улицу, когда на небесах танцевало северное сияние, чтобы запечатлеть эту красоту на пленке! Тогда выбор часто падал на старый маяк, ведь он очень фотогеничен на фоне моря и северных сияний. Это был первый бетонный маяк у берегов Исландии, тысяча девятьсот восемнадцатого года постройки, – так говорил отец. Этот маяк даже вызвал интерес за рубежом и был выбран в качестве одного из самых красивых в мире. Она собиралась рассказать все это Рейниру, но тут ей пришлось думать совсем о другом: она оступилась на мокрых камнях.
– Я же сказал: тут скользко! – Рейнир подхватил ее и красиво улыбнулся своей улыбкой. Артна покраснела и сосредоточилась на том, чтобы смотреть под ноги, пока они не дойдут до маяка.
Стальные двери маяка, как и всегда, не были заперты. Как только они вошли, Рейнир повернул ее к себе и прижал к стене. Артна содрогнулась, но ничего не сказала. Его руки двигались по ее телу вверх-вниз. Он часто дышал ей на ухо, одной рукой хватая за грудь.
– Ты девственница? – шептал он ей.
Арнта кивнула, не зная, как отвечать на такие откровенные вопросы. Рейнира, судя по всему, такой ответ устроил, и он поцеловал ее в губы. Одной рукой он опирался на стену над Артной, гладя ее все ниже, и поцелуй становился все влажнее и наглее. Артна не успевала выдохнуть и не понимала, приятно ей или нет.
Конечно, на поцелуй она надеялась. Но в ее представлении он был романтический, ласковый. Она представляла себе, что поцелуем завершился бы вечер, когда она соберется выйти из машины. А до этого они обсудили бы все на свете. А потом он подвез бы ее домой (но конечно же остановил бы машину, не доезжая до ее дома), и она открыла бы дверцу и сказала что-нибудь вроде: «Спасибо, что прокатил меня», – а он поймал бы ее руку и сказал: «Давай завтра снова так же?» – А она ответила бы: «Ну, возможно…» – просто чтобы подразнить его. Тогда он даже сказал бы: «Можно один поцелуй на прощание?» И она представляла себе, как она сперва поколебалась бы, но потом согласилась, наклонилась бы к нему, и их губы встретились бы. Медленно, тихо. Красиво, осторожно. А в конце даже можно было бы чуть-чуть с языком. Затем она закончила бы целоваться и вышла из машины, ничего больше не говоря. Перед мысленным взором она видела, как он откидывается на спинку сиденья с закрытыми глазами, грезя о ней, – точь-в-точь, как он делал, слушая музыку.
Но нет, этот поцелуй был вовсе не таким, как в мечтах! Вместо этого она стояла, неприятным образом прижатая к холодной стене, а он шарил у нее под одеждой и засовывал язык ей в рот, так что ей трудно было дышать. Ей было холодно, она промокла, запах был противный.
– Ты это слышал? – спросила вдруг она. Ей показалось, будто на верху маяка она услышала крик, но она не была уверена. Скорее всего, ей просто почудилось – однако она улучила момент и отодвинулась от Рейнира.
– Что?
– По-моему, наверху кто-то есть. – Артна посмотрела на уводящую вверх лестницу. Она знала, что иногда по вечерам сюда приезжают ребята, но они не видели у маяка машин и поэтому были убеждены, что они здесь одни.
– А я ничего не слышал, – ответил Рейнир и собрался продолжить поцелуй в губы.
– Нет, я точно что-то слышала! – Артна поспешила опустить лицо, чтобы избежать еще одной атаки языка. У нее уже челюсть устала. Не успел Рейнир продолжить, как она вывернулась из-под него и без лишних проволочек взмыла вверх по лестнице. Ступеньки загремели. По этому маяку было заметно, что он – излюбленное место городской молодежи. Там повсюду валялись банки из-под кока-колы и окурки. На стенах и на покрашенной в зеленый лестнице краска облупилась.
Добежав до верха, она оперлась на перила. Там никого не было. Все же она была уверена: какой-то звук она слышала. Луна озаряла бледным светом волны прибоя, бившегося об утесы. Артна поплотнее закуталась в пальто и посмотрела на морской простор.
– Ну, я же говорил: нет здесь никого! – сказал Рейнир, неторопливо поднявшийся по лестнице вслед за ней.
– Ой, а это что такое? – Она прищурила глаза и указала в сторону утесов, выступающих в море.
– В смысле – «что такое»? Я ничего не вижу. – Рейнир тоже посмотрел в сторону утесов.
– Как будто лохматое. – Артна поежилась. – Как ты думаешь, это может быть животное? Надо пойти и посмотреть!
– Не буду я ни за что трогать какую-нибудь дохлую кошку! – Рейнир нахмурился, но Артну это не остановило, она сбежала вниз по лестнице, а потом осторожно пошла вдоль утесов по направлению к тому месту, где, по ее расчетам, лежало животное. Может, спасти бедного зверька еще не поздно? Она ведь видела движение? Но, может быть, это прибой шевелил шерсть. Она была не уверена. Темноту на дворе освещала только луна, а в воздухе стояла холодная морось, забиравшаяся под тонкое пальто.
Пробравшись вдоль утесов, Артна остановилась и посмотрела на воду чуть ниже. Она слышала где-то в отдалении, как Рейнир зовет ее, но его слова тонули в бурлении волн вокруг.
То, что она увидела, было не шерстью животного, а длинными женскими волосами, которые тихо покачивались в такт волнам.
* * *
Адальхейдюр склонилась над рулем и не отрываясь смотрела на дорогу перед собой. Их постоянно обгоняли другие машины, но она не обращала на них внимания и продолжала ехать по шоссе с той же скоростью.
– Мама, ты знаешь, здесь ограничение скорости – девяносто километров в час. – Эльма вздохнула, когда их обогнала еще одна машина, и водитель послал им злой взгляд. – А если ехать слишком медленно, это тоже создает опасность, – прибавила она, но, увидев, каким сосредоточенным было лицо матери, не смогла сдержать улыбку.
– Девяносто – хорошая скорость при наилучших условиях, Эльмочка, – спокойно, но твердо ответила Адальхейдюр. – А дождь и шквальный ветер наилучшими условиями не считаются. Если ты работаешь в полиции, уж могла бы знать.
Эльма промолчала и стала смотреть в окно. Мама была права: над Исландией проходил циклон, и порывы ураганного ветра то и дело били по машине, и это заставляло маму ехать еще медленнее. Гололедица, покрывавшая улицу с утра, исчезла, и огромные тяжелые дождевые капли щелкали по лобовому стеклу.
Эльма проснулась рано, хотя вчера пришла домой поздно. Она удивилась, когда во второй половине дня позвонила Бегга и пригласила ее к себе посмотреть «Тиндер», словно это абсолютно естественный способ провести субботний вечер. Она не успела придумать отговорку, так что пришлось соглашаться. Может, в том сыграло свою роль и красное вино, которое они пили в тот вечер – но она уже давно так не смеялась. Она нечетко помнила, как заползла в свою постель поздно вечером. Когда она проснулась, сердце у нее билось часто, голова была тяжелой, а в животе ходили волны. Она не привыкла так пить, а когда она села на краешек кровати, то вспомнила причину. Стакан холодной газировки, кажется, временно успокоил бурю в животе. Она приняла две таблетки болеутоляющего, легла в ванну, и после ей стало чуть лучше.
Утро было красивым. Воздух холодный – и полный штиль. Она решила прогуляться по городу. Дошла до самого западного района, где заглянула в булочную «У Калли» и купила пончик и сэндвич, которые запила шоколадным молоком. Вообще та булочная называлась «Хлебобулочные и пирожные изделия», но в Акранесе все знали ее как «булочную Калли». Там продавались пончики, жареные в масле, которые готовились тут же, и божественный «Длинный Йоун» – сдобный хлеб, наполненный ванильным пудингом, с карамелью сверху. Эльме казалось, что в Рейкьявике она никогда не ела такой хорошей выпечки.
Утро было раннее, еще не рассвело. Пончики она смолотила по дороге домой, пока шла по пристани и читала названия мелких суденышек, тихо покачивавшихся в спокойном море. Затем она пошла мимо пляжа Лаунгасанда, где в то утро был сильный прилив. Когда она проходила там, выглянуло солнце, и песок красиво засверкал в его лучах. Если Акранес и мог гордиться каким-нибудь местом, то как раз этим пляжем. Белый песок, в хорошую погоду превращавшийся в пляж для купания, на котором нежились горожане, а дети бродили по мелководью.
Она проходила мимо Грюндской школы, когда позвонила мама и велела ей быть готовой за десять минут: они едут в Рейкьявик на шоппинг. Эльма, у которой в эту минуту не было особого желания ездить по магазинам, с неохотой подчинилась. Ветер начал крепчать, из туч, стремительно заволокших небо, посыпались мелкие капли. В целом мама была абсолютно права: ей действительно были нужны разные вещи, но в основном мелочи: посуда, столовые приборы. Она устала есть с одноразовых картонных тарелок, и ей было необходимо обустроиться получше.
– Давай начнем с того, что поедим. На голодный желудок по магазинам не побегаешь, – бодро предложила Адальхейдюр, пока они ехали в столицу. – Там открыли такой шикарный ресторан, действительно очень хороший. Там даже можно к еде заказать бокал вина.
– Это последнее, о чем сейчас могу думать, – сказала Эльма, но не смогла сдержать улыбки. Сегодня утром мама была необыкновенно бодра: подпевала песне по радио и время от времени посматривала на Эльму.
– Это вы вчера так хорошо посидели? – насмешливо спросила она.
Эльма пожала плечами:
– Нормально посидели!
– Ну, хорошо, что ты веселишься.
Эльма не ответила. Мысль о том, что она будет покупать новую мебель, как-то ошеломляла ее – словно она начинала новую страницу жизни. Не так уж давно они с Давидом почти каждые выходные ездили покупать что-нибудь красивое в квартиру, принадлежавшую им обоим. Всего несколько лет назад. Времена, когда ее дом был в Акранесе, минули так давно. Она переехала в столицу, когда ей было лет двадцать, и жаждала крепко встать на ноги и никогда не возвращаться назад. Ее никогда не прельщала жизнь в маленьком городке. Ее манило многообразие, которое предлагал Рейкьявик. Возможность познакомиться с новыми людьми, начать с чистого листа. А потом она встретила Давида, и жизнь стала хороша. Во всяком случае, на время. А сейчас она вернулась назад и едет покупать мебель в свое новое жилище. Или старое – в зависимости от того, как посмотреть.
– Что это ты такая задумчивая, – покосилась на нее мама.
– Ну, думаю, и все, – ответила Эльма.
– Говорят, это полезно. В смысле, думать.
– Да, попробуй как-нибудь, – усмехнулась Эльма. – Хотя я ведь еще и устала. Я ночью плохо спала.
– А как у тебя на работе? – спросила Адальхейдюр. Каждый день она задавала одни и те же вопросы. И всегда Эльме было почти нечего рассказывать, тем более что не обо всем ей было разрешено говорить. Судя по всему, дела, попадавшие в отдел расследования полиции Западной Исландии, были в основном посвящены ДТП. Правда, в среду Эльму вызвали на взлом. Пожилая пара заметила, что окошко гаража распахнуто. Эльма вместе с Сайваром съездила на встречу с супругами, которым было уже лет девяносто. Из гаража ничего не пропало, так что дело до сих пор не было расследовано, и, очевидно, так и повиснет. Эльма предполагала, что, скорее всего, старик сам распахнул это окошко: он явно помнил только то, что происходило не более пары минут назад и все время повторял одни и те же вопросы.
– У меня все отлично, рассказывать особо не о чем, – отвечала она.
– Надеюсь, Хёрд хорошо к тебе относится, – сказала Адальхейдюр. – Он замечательно поступил, что раздобыл для тебя это место. Они с твоим папой в старые времена тесно дружили. Но в давние годы он был совсем другим, мог перепить кого угодно, но когда стал работать в полиции, то бросил эти дела. Твой отец даже считал, что он чересчур серьезно относится к работе.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?