Текст книги "Возвращение Бабы-Яги"

Глава 2. Триста лет спустя

В одном маленьком городе, окруженном с трех сторон лесами, да озерами, жила-была семья: папа, мама, две дочки-близняшки Маша и Глаша и дедушка. Они жили в большой пятикомнатной квартире на четвертом этаже. Мама и папа работали на заводе. Маша и Глаша учились в школе в первом классе, и каждый день приносили домой по целому портфелю пятерок. А дедушка был отставной военный. Он был на пенсии и выращивал дома всякие растения. Особенно он любил кактусы. И их у него было больше всего.

Жили они себе тихо да мирно, ладили друг с другом, помогали друг другу в чем могли. Папа с мамой деньги зарабатывали. Маша и Глаша квартиру убирали, чтоб чисто всегда было. А дедушка всем есть готовил. В общем, жили они, не тужили, пока неожиданно не родилась в семье еще одна маленькая девочка.

Родилась она одним зимним вечером. И поскольку родилась она совсем неожиданно, то имя ей заранее не подобрали. А когда семья собиралась вместе ей имя подбирать, на улице обязательно буран начинался. Да такой сильный и шумный, можно даже сказать варварский, что все только и думали про непогоду за окном. И другие мысли им в голову не приходили.

Поэтому и называли девочку птичка, козочка, цветочек, звездочка да солнышко. А других имен придумать не могли.

Прошло почти три месяца. Наступила весна. А весной, как известно, буранов не бывает. И семья снова принялась за поиск. Вроде бы столько имен красивых, и девочка на вид как девочка, да только никак они малышке этой угодить не могли: ни одно современное имя дитю не нравилось. Маша и Глаша хотели свою сестренку Дашей назвать, чтобы в семье все имена девочек в рифму были. Однако, та такой концерт устроила: орала, не переставая целых два часа. И никто ее не мог успокоить. Но близняшки все равно не хотели отказываться от своей затеи и попробовали еще два имени: Саша и Паша. Да только малышке очевидно совсем не хотелось с сестрами рифмоваться, и она продолжала громко протестовать. Тогда мама сказала: «Давайте ее назовем Аленой!» и обратилась к ней ласково: «Алена! Аленушка!». А девочка опять плакать начала.

Мама задумалась, а папа и говорит: «А что если Катей назвать? Катя! Катюша! Очень даже красиво. Да, Катенька?»

А девочка как начала реветь. Еще громче, чем раньше. Тут и папа задумался.

Какими только именами ее назвать не пытались: Анечкой и Танечкой, Верочкой и Лерочкой, Олечкой и Полечкой. Ни одно ей не подходило. Всякое имя ее сердило, да раздражало, да в негодование приводило. Уж как только в семье не пытались ее убедить, хоть на какое-то имя согласиться. Маша с Глашей однажды даже предположили, что сестренке их младшей уменьшительно-ласкательные имена не нравятся и попробовали называть ее по-уличному: Иркой или Галкой. Да только все равно ничего у них не вышло.

Может, дочку нашу по-настоящему козочкой назвать? – сказала как-то мама. – Ведь она не плачет, когда мы к ней так обращаемся.

– Нельзя, – вздохнул папа. – В ЗАГСе нам ее не зарегистрируют. Таких имен у людей не бывает.

– У людей и девочек таких не бывает, – возразил уставший от выбора имен дедушка.

– Ну, где же ты слышала Коза Антоновна? – продолжал размышлять папа. – Надо все же что-нибудь более человеческое придумать.

А у дедушки кроме кактусов и цветов еще был попугай. Ему сослуживцы эту птицу на день рождения подарили. Попугай был говорящий, армейский. Он до этого три года в казарме прожил. И он тоже принимал участие в выборе имени. Как только мама сказала: «Леночкой надо назвать». Попугай тут же повторял: «Леночкой надо назвать! Леночкой!»

А когда девочка начинала плакать, и папа говорил: «Лерочкой надо назвать!», попугай повторял: «Лерочкой надо назвать! Лерочкой!! Лерочкой надо назвать! Лерочкой!»

Глава 3. Необычные дела

Вообще все, что было связано с появлением девочки в семье, было очень необычным. Например, как только девочку домой принесли, на балкон ворон влетел. Он сел там на полку с корзинами и начал наблюдать, что в квартире происходит. А потом тот ворон стал прилетать на балкон почти каждый день. Дедушка вначале хотел его прогнать. Он выходил на балкон с веником. Тогда ворон отлетал в сторону и садился на дерево рядом с балконом. А когда дедушка уходил с балкона, ворон снова туда возвращался. Так что вскоре дедушке надоело за ним гоняться. К тому же, не так уж приятно на балкон зимой в одной майке выскакивать.

А еще дедушка заметил, что время от времени, когда девочка начинала сильно плакать, ворон каркал. И девочка сразу же замолкала. Вскоре это заметили и остальные.

И вот однажды, когда вся семья как всегда собралась вечером вместе и стала обсуждать какое-же все-таки имя дать девочке, ворон прокаркал: «Кар-Кар-Вар-Вар-Вар-Вар-Вар-Вар-Вар-ВарВар-Вар-Вара!»

– Варварой надо назвать! – проговорил попугай. – Варварой! Варварой! Варварой! Варварой! Варварой! – повторил он несколько раз.

– Варварой? – удивились папа и мама. И посмотрели на девочку, ожидая, что она начнет плакать. Но девочка не кричала и ножками в знак протеста не дрыгала. Она счастливо улыбалась, всем своим видом показывая, что предложение ворона ей понравилось больше всех других.

И назвали девочку Варенькой.

С тех пор Варенька почти совсем плакать перестала. Но странности в доме не переводились. Уж совсем Варенька была непохожа на остальных детей. И росла она не как все дети, и вела себя по-другому.

С младенчества попугая норовила из клетки выпустить. Когда папа с мамой уходили на работу, а Маша с Глашей в школу, дедушка шел на кухню обед готовить, а чтобы Вареньке было веселее, он приносил клетку с попугаем из своей комнаты и ставил ее у детской кроватки на тумбочку. Но, когда он возвращался, клетка всегда открыта была, а попугай летал по комнате.

– Да как же ты, Гаврюша клетку открываешь? – удивлялся дедушка.

А попугай ему в ответ: «А ты, дедушка, как клетку открываешь?»

– Дурак, ты, Гаврюша! – говорил дедушка. – Я же человек, а ты попугай: птица маленькая, глупая, институтов не оканчивал.

– Молчать! – восклицал Гаврюша.

– Ну и дурак же ты, все же! – вздыхал дедушка. – Кому это ты молчать приказываешь? Ты – попугай. А я – майор, старший по званию. Значит, твой начальник.

– Да, – соглашался попугай, – Ты – начальник, я – дурак!

– Правильно! – говорит дедушка. – Я – начальник, а ты – дурак.

А попугай смотрит на дедушку в недоумении и повторяет вслух: «Ты – начальник, я – дурак! Я – начальник, ты – дурак!»

– Молчать! – приказывает дедушка. – Слушай мою команду! В клетку раз-два шагом марш!

Ну, Гаврюше делать нечего, он ведь армейский попугай, привык приказам подчиняться. Он и летит в клетку сразу же. А дедушка клетку закроет, и опять на кухню. Да только история на этом не закончилась. И попугай все равно клетку каким-то образом открывать умудрялся. А дедушке по нескольку раз за день приходилось Гаврюшу в клетку загонять. Но однажды, когда дедушка возвратился, он смотрит, а клетка закрыта.

Клетка то закрыта, а попугай по комнате летает. Дедушка очень удивился, прямо рот от удивления раскрыл и решил посмотреть, как же Гаврюша из закрытой клетки выбирается.

Он поймал Гаврюшу, снова в клетку его посадил и притворился, что идет на кухню. А сам за шторкой спрятался. Вдруг видит, Варенька из кроватки вылазит, а ей всего пять месяцев исполнилось. На тумбочку залазит, попугая из клетки достает и клетку закрывает, чтобы попугай в клетку снова случайно не залетел. А сама назад в кроватку залазит и одеяльцем укрывается.

Дедушка ясно видит, что это Варенька. Да только сам своим глазам не верит. Он даже себя ущипнул, чтобы проверить, не снится ли все это ему.

Попробовал он рассказать об этом маме с папой и Маше с Глашей, да только те не поверили. Думали, что дедушка шутит. А когда он стал каждый день про проделки Варенькины рассказывать, все в семье весело смеялись, а папа говорил: «Ну, ты, дедушка, и заливаешь!» И всем становилось весело. Одному дедушке было не до веселья. Ему было очень даже страшно. Особенно, когда приходилось наблюдать за младенцем, который с попугаем шутки устраивает. Поэтому дедушка унес клетку с Гаврюшей в свою комнату и больше не пускал попугая в детскую, когда мама с папой на работе были.

Глава 4. Самое приятное слово

Время шло, Варенька подрастала. Но только никто не слышал, чтобы она гулькала: ни в месяц, ни в три месяца, ни в полгода. Вместо гульканья у Варенькиной кроватки только шепоток был слышен неразборчивый, прямо-таки колдовской шепоток. Маша с Глашей даже в детскую комнату боялись заходить, когда Варенька – дите малое – что-то там нашептывала. И даже у дедушки, майора в отставке, от этого шепотка мурашки по спине бегали.

Только мама с папой не боялись этого шепотка, потому что ни в какое колдовство не верили. Они ведь были взрослые, а не какие-то первоклассники как Маша с Глашей. И над дедушкой они посмеивались, думали, у него второе детство началось. А про шепоток этот странный они говорили так: «Девочку надо логопеду показать, это у нее что-то с голосом не в порядке. Как только говорить начнет, сразу же и покажем».

Прошел год. А, как известно, в это время многие дети начинают первые слова выговаривать. Мама с папой иногда спорили. Мама верила, что Варенька первым делом скажет «Папа!» А папа не соглашался: «Мне кажется, ее первое слово будет мама!» Маша, Глаша и дедушка тоже свои предположения высказывали. Маша считала, что самое легкое слово: «я» и поэтому Варенька его и научится быстрее других произносить. А Глаша была уверена, что сестренка произнесет не самое легкое, а самое приятное слово. А, как известно, любому школьнику приятнее всего слышать слово «пять». Поэтому они между собой на шоколадку поспорили. Только дедушка не мог согласиться ни с Машей, ни с Глашей Для него самое приятное слово «Ура!» было, а самое легкое – «Цыц!». Это он Вареньку всегда так успокаивал. Тогда девочки с ним тоже поспорили. Ведь они-то знали, что дедушка проиграет. Поэтому они с ним на щелчки поспорили.

Спорили они, все спорили, размышляли да гадали, да только зря они надеялись, что Варенька, как все нормальные дети, прямо сразу «мама» или «папа», или «ура» скажет. Или что слово «пять» для нее самым приятным станет.

И вот наступил долгожданный момент. В одно прекрасное утро Варенька проснулась, встала на ножки, улыбнулась всем и сказала: «Ква-Ква!» Дедушка в это время был на кухне, он услышал из комнаты, как попугай воскликнул: «Заговорила!» и помчался в детскую: «Неужели Варенька заговорила?»

– Ну… Ну, что она сказала? – спросил дедушка, сгорая от любопытства.

– Ква-Ква. Она сказала ква-ква, – произнес попугай.

– Молчи, дурак! Это она, наверно, сказала мама, – улыбнулся дедушка и подошел к кроватке.

– Ква-Ква, – произнесла Варенька. – Ква-Ква!

Ну, все в начале повздыхали, что никто в споре не выиграл, а потом даже развеселились. А Варенька смотрит, все смеются, она еще пуще квакает, старается изо всех сил.

Так прошел месяц, но кроме ква-ква никто от нее больше никаких слов не слышал.

– Доброе утро, Варенька! – говорила мама, когда девочка просыпалась.

– Ква, ква! – отвечала Варенька.

– Ты хочешь конфетку? – спрашивали сестренки.

– Ква-ква, – отвечала Варенька, соглашаясь.

Впрочем, когда она не соглашалась, она тоже говорила ква-ква.

Глава 5. Как Вареньку разговаривать учили

Прошло еще полгода. За это время Варенькин разговор стал разнообразнее. Но ни одного человеческого слова в нем по-прежнему не было. Она только хрюкала, блеяла, каркала, чирикала, рычала, лаяла и, конечно же, квакала. В общем, слова у нее все были звукоподражательные. И откуда только она их брала? В доме не было ни собаки, ни овцы, ни поросенка. И на улице она не могли встретить этих животных, ведь они все же жили в городе, пусть и в маленьком. А гуляли они всегда поздно вечером, когда уже даже и собак не выгуливали.

Мама, папа и даже дедушка долго не могли понять, откуда у их ребенка берутся эти слова. Они в недоумении разводили руками. Но потом дедушка сказал, что Варенька, должно быть, слышала, как Маша с Глашей к занятиям школьным готовились и повторяли звуки природы. На том и порешили. Только всем было любопытно: а почему Варенька одни звуки животных имитировала, а к человеческой речи не приобщалась. И явно не собиралась.

Когда Вареньке три года исполнилось, а она все еще только на языке животных изъяснялась, мама с папой решили ее логопеду показать. Но дедушка возмутился: «Ишь, чего придумали! У нас в семье даже попугай разговаривает! Между прочим, он тоже первые три года молчал. Да и виданное ли дело деньги платить за то, чтобы дите разговаривать научить. Это ей просто разговаривать не с кем. Вы целый день на работе, я на кухне хлопочу, Маша с Глашей в школе, да на кружках всяких. Даже Гаврюша с ребенком не общается, потому, как в моей комнате взаперти сидит. А ведь он поболтать мастер. Так что вся надежда на него».

И дедушка перенес клетку с попугаем в Варенькину комнату. Он, конечно, помнил, как Варенька попугая из клетки выпускала. Но деваться было некуда. Кто-то же должен был с Варенькой общаться.

Дедушка оказался прав. Через месяц Варенька заговорила: «Подъем!» – кричала она в шесть утра. – На первый, второй расчитайсь! На кухню марш! Раз-два!»

А ежели кто не слушался и начинал ей объяснять, что дом – это не казарма и общаться в семье надо по-доброму, или просил ее что-нибудь по дому сделать, она тут же пресекала эти попытки: «Отставить разговорчики! Рота, смирно!».

И хоть эти приказы ничем не отличались от текста, выдаваемого попугаем, но все равно в семье были рады, что ребенок заговорил. Однако, Варенька и шепоток свой не забыла, и когда оставалась одна, постоянно шепталась. Разговаривала подолгу с кем-то невидимым. И дедушка опять пугаться девочки стал. Особенно, когда подслушал как она еще и со всякими вещами в квартире разговаривает да шепчется. И очень часто после этого шепотка, войдя в комнату Вареньки, дедушка замечал, что вещи лежат совсем в других местах, а мебель переставлена.

Он доложил об этом маме с папой, но те ему никаких объяснений по этому поводу дать не могли. А только шутили, что мол, дедушка сам мебель переставил, да и забыл. Кто же дедушке поверит, что трехлетний ребенок шкафы двигать умеет и тумбочки всякие?

Дедушке и самому интересно было узнать, как же девочка перемещает то, что они с папой вдвоем кое-как с места сдвигают. И он попытался у Вареньки расспросить, как же она это умудряется делать. Девочка посмотрела на него долгим взглядом, да и сказала серьезно: «Отставить разговорчики!» Дедушка и так и эдак на энту тему снова и снова речь заводил, да только девочка твердила свое любимое: «Смирно! На кухню марш! Два наряда вне очереди!».

Тогда дедушка в очередной раз маме с папой на внучку пожаловался, вот мол, дескать, опять мебель в комнате переставила, а сознаться не сознается, только наряды вне очереди выписывает…

Ну, про наряды вне очереди мама с папой, конечно, поверили, потому что Варенька и Маше с Глашей наряды вне очереди каждый день выписывала. И те постоянно на нее жаловались. А вот про перестановку мебели они снова не поверили. Слова дедушки лишь подтвердили, что у него точно второе детство началось.

Но все же они и сами давно заметили, что их ребенок совсем не похож на других детей, даже на их собственных. Маша и Глаша с детства были очень послушными девочками, и во всем у них был порядок. А Варенька к порядку приучаться не хотела, игрушки свои вечно из тумбочки выбрасывала. И ими совсем не интересовалась. Даже в куклы не играла. А в основном играла с камушками, попугаичьими перьями, стоящим на кухне веником да прутиками, которые она с прогулки приносила.

Глава 6. Другие особенности странности девочки

А еще, когда Варенька появлялась во дворе, к ней отовсюду сбегались кошки. Все дворовые кошки и все уличные кошки сопровождали ее на прогулках, мурчали, сообщая о своих кошачьих делах. Варенька в знак понимания кивала головой.

Так было всегда, почти с самого рождения, а точнее с того дня, когда мама и папа впервые вывезли Вареньку в колясочке на улицу, подышать свежим воздухом. В начале мама с папой кошек отгоняли, говоря «Брысь!». А дед даже хворостинку с собой прихватывал, чтобы распугать этот кошачий эскорт. Он кошек не любил. Можно даже сказать, терпеть не мог. А вот Варенька любила и начинала неистово орать, когда взрослые пытались разогнать кошачью орду.…

И поэтому кошачье шествие продолжалось всю прогулку. Не помогали: ни хворостинка, ни топанье ногами, ни другие угрозы взрослых.

Все в доме заметили, что кошки вели себя весьма странно, когда Вареньку во дворе выгуливали, и стали что-то подозревать. Тогда родителям и дедушке пришлось Вареньку поздно ночью выгуливать, когда соседи уже ушли со двора и спали.

В три с половиной года родители и дедушка заметили у девочки еще одну странность. В этом возрасте Вареньку стали выпускать на улицу самостоятельно, чтобы она немного к миру привыкала, на нормальных детей глядела и становилась таким же нормальным ребенком. Так вот всякий раз, когда она выходила во двор и видела дворничиху с метлой, Варенька пыталась завладеть этой метлой: стащить ее незаметно и припрятать метлу в квартире.

Бывало, она занесет метлу домой, так чтобы дедушка не увидел, и веселится в своей комнате: хохочет, смехом заливается, да танцует.

Однако вскоре все местные дворничихи, при появлении Вареньки во дворе, стали зорко следить за своими метлами. Но только они у них все равно исчезали каким-то таинственным образом. Дворничихи даже и не догадывались, как это происходило. Они-то не догадывались, да вот дедушка зато догадывался. Вначале догадывался, а потом и сам увидел: как только Варенька посмотрит на метлу, да пошепчет что-то, а метлы уж и нет. Зато в комнате Вареньки за дверью после каждой прогулки всегда метла стояла, а если повезет, то и не одна. Дедушка эти метлы потом находил. Вначале он сердился на Вареньку и долго извинялся перед владелицами метл, возвращая им их инвентарь и объясняя, что это Варенька, наверно, дворником мечтает стать, интерес к работе с детства проявляет.

Только дворничихи не верили и говорили дедушке: «Если бы она к работе интерес проявляла, мы бы ее научили двор мести. А она только за метлами охотится, да стащить их норовит!»

Дедушка не мог придумать новые объяснения похищения метл. Он краснел, оправдываясь перед дворничихами после каждой прогулки его внучки. Он отругал Вареньку и пригрозил, что если она еще хоть одну метлу похитит, он ее больше гулять на улицу не пустит.

Тогда Варенька попробовала у дворничих метлы обменивать на что-нибудь. Но никто не соглашался обменять метлу на дедушкины кактусы или мамины старые ботинки, и даже на учебник по арифметике, которым Маша и Глаша очень дорожили. Только дворничихи почему-то арифметикой совсем не интересовались. А ботинки и кактусы они посоветовали Вареньке вернуть хозяевам, то есть маме с дедушкой.

В общем, Варенька поняла, что только шепоток ей помочь может. И снова начала метлы в дом приманивать. Дедушке надоело перед дворничихами извиняться. К тому же ему стало очень стыдно, когда история повторилась в десятый раз. И ему во дворе говорили: «Что же вы за девочкой своей не следите, не воспитываете ее совсем? Как это ребенок в четыре года не понимает, что чужие вещи брать нельзя?»

А дедушке это было обидно слышать. Он ведь перед каждой прогулкой Вареньке объяснял, что чужие вещи брать нельзя. Да еще и спрашивал, поняла ли это Варенька. Та ему в ответ кивала головой. Тогда дедушка говорил, чтобы она пообещала ничего ни у кого не брать и что иначе он ее во двор не выпустит. И Варенька отвечала своим привычным: «Слушаюсь, товарищ майор». Дедушке было приятно, что его майором называют, и он всякий раз надеялся, что девочка сдержит свое обещание. Но ведь Варенька на самом деле перестала метлы, которые без присмотра лежали, с собой прихватывать. Она их не трогала и даже к ним совсем не приближалась. И дедушка видел это своими собственными глазами. Но только эти метлы каким-то странным образом в их квартире снова и снова появлялись. И дедушка по ночам, в тайне от соседей, сбрасывал эти метлы вниз прямо с балкона.

– Ты зачем метлы в дом носишь? – сердито спрашивал Вареньку дедушка.

– Ты зачем метлы в дом носишь? – повторял Гаврюша.

– А я их совсем не ношу, – честно говорила Варенька. Ведь она их действительно не носила, это они сами за ней увязывались после ее заветного шепотка.

– А ваша девочка, чем интересуется? – спрашивали родители других детей у мамы и у папы Вареньки.

– Наша метлами интересуется, – смущенно отвечали те, потому что мама и папа были очень честными, и совсем не могли соврать. Им бы очень хотелось, чтобы Варенька, как все нормальные девочки, интересовалась танцами или вышиванием, или играла на пианино. Но Варенька всем этим не интересовалась, и поэтому они к себе в гости других девочек никогда не звали, и сами к ним никогда не ходили, даже когда их приглашали к кому-то на день рождения.

Все дни рождения семья отмечала дома. Все дарили друг другу подарки. Маша и Глаша вышивали крестиками. Мама пекла огромный ванильный торт. Папа устраивал миниатюрный фейерверк. А дедушка к празднику учил Гаврюшу новым смешным словам.

Вареньке тоже очень нравилось дарить всем подарки. И она дарила всем маленькие игрушечные метелки. Она их в своей комнате мастерила каждый день. И у нее была целая заготовка метелок.

А когда у девочки спрашивали, что она хочет получить в подарок на свой день рождения или на другой праздник, она всегда отвечала: «Я хочу получить в подарок настоящую большую метлу!»

А ей дарили только кукол, плюшевых мишек, посудку, сумочки да раскраски, в общем все то, что принято дарить девочкам. Ну, где видано, чтобы девочке дарили метлу?