Текст книги "Волшебная гондола"

Итак, должно быть, я сошла с ума, потому что только сумасшедшие могут воображать себе вещи, которые кажутся им совершенно реальными. Все началось с безобидного зуда в шее, а затем внезапно переросло в настоящий психоз.

Когда я снова вернусь домой, не стоит рассказывать никому эту безумную историю. Ванесса спросит, что я употребила, а мама потащит меня к школьному психологу и расскажет ему о моих «временных нарушениях восприятия».

А тот спросит с обманчиво доброжелательной улыбкой:

– Анна, подвергалась ли ты в последнее время необычному стрессу? Ты ведь точно знаешь, что в действительности путешествия во времени невозможны?

Нет, разумеется, невозможны. Это я и сама могу сообразить. В качестве лучшей версии я решила воспринимать все происходящее как своего рода иллюзию. Например, этого неприветливого венецианца. Сообщив мне, что мы находимся в прошлом, он замолчал, а поскольку он все равно был лишь плодом моего воображения, я не видела никакой необходимости с ним говорить.

Несмотря на это, я шла за ним, поскольку недоброе предчувствие говорило мне, что я немногого достигну, если буду стоять на месте.

Быстрым шагом он вел меня по улочкам и мостам, а я плелась за ним, как загипнотизированная овца.

– Куда мы идем? – в какой-то момент решила спросить я. Вдруг он – дружелюбный призрак, который поможет мне выбраться из этой существующей лишь в моем воображении ситуации, если я спрошу его вежливо.

Никакого ответа.

– У тебя вообще есть имя? – спросила я.

– Бартоломео.

Похоже, у моего подсознания была неплохо развита фантазия. У призраков даже были собственные имена. Я решила сократить Бартоломео до «Барта», тем более что это хорошо подходило к его заросшему лицу [7]7
  От немецкого Bart – борода.


[Закрыть].

Как раз когда я начала спрашивать себя, как долго мне еще предстоит в этом ненормальном состоянии шагать сквозь ночь, как мы остановились на извилистой улочке.

– Пришли.

* * *

Мы стояли перед узким двухэтажным домом, второй этаж которого слегка выдавался над первым, как и у всех остальных домов на этой улочке. Маленькие окна были заделаны множеством круглых стеклышек, и за ними было темно.

Барт принялся нетерпеливо колотить в дверь, пока ее не открыли. До нас донесся запах зелени, дыма и спертого воздуха, который ударил мне в нос. Для плода воображения запах был потрясающе реальным.

Передо мной стояла женщина в рубашке до пола, похожей на шатер, под которой заметно колыхались ее телеса. Она держала свечу, которая подсвечивала ее второй подбородок. Сложно было сказать, сколько ей лет. Морщин на ее лице не было видно – оно было для этого слишком толстым.

Женщина возмущенно посмотрела сначала на Барта, а потом на меня.

– Вас явно черти принесли!

– Почему вы сразу же предполагаете худшее?

– Потому что я вижу, что вы не принесли хороших новостей. Или я все-таки могу надеяться, что вы пришли, чтобы забрать бесполезную девчонку?

– Нет, я привел еще кое-кого. Бедную, бездомную девочку.

– Я же говорю, вас черти принесли!

– Вовсе нет, монна [8]8
  Так в Венеции принято обращаться к женщинам. (Прим. автора.)


[Закрыть] Матильда! И, если позволите, попрошу вас быть потише. Вы рискуете перебудить всех соседей.

Барт втолкнул меня в дом, что женщина восприняла с явным неудовольствием.

– Если вы требуете того же, что и в прошлый раз, я тем более имею право возмущаться громко! У нас маленький дом, мы и без этого уже живем в тесноте!

– Вам хорошо заплатят, если вы согласитесь потерпеть.

Взгляд толстой женщины стал жалким.

– Вы говорили, что это только на пару дней! И как долго она еще будет меня объедать до последней крошки!

– Вы не похожи на человека, который страдает от недоедания. Напротив.

– А теперь вы меня еще и оскорблять будете, после того, как я пошла на такие жертвы? Уже пять лет я предоставляю этой дерзкой девчонке и стол и кров.

– Кров? Дерзкой девчонке? Пять лет?

Я слушала спор, ничего не понимая. Мимоходом я заметила, что оба весьма выспренне обращаются друг к другу на «вы», как будто в разговоре участвуют несколько человек. Похоже, в этом времени – или в этом сне – преобладали вежливые обращения. К тому же, оба прекрасно говорили по-немецки. Уже это само по себе было бесспорным доказательством, что происходящее существует только в моем воображении.

– Вы чрезмерно преувеличиваете, – сказал Барт. – К тому же, на этот раз потребуется не больше двух недель. Он протянул руку к кошельку, который висел у него на поясе, и вытащил оттуда пару монет. – Хватит на это время.

Несмотря на свой недружелюбный настрой, толстуха вцепилась в деньги.

– Минутку, – вежливо сказала я. – Мне не нужен кров. Я сегодня же поеду домой. Как только Себастьяно…

– Себастьяно! – в ужасе крикнула толстуха. Она схватилась за сердце. – Если в деле замешан этот негодник, жди беды!

– Себастьяно! – донесся взволнованный голос с лестницы в глубине комнаты. В следующее мгновение вниз спустилась девушка и с вопрошающим видом встала перед нами. Видимо, это и была та «дерзкая девчонка».

Если она действительно объедала толстуху, никаких следов это не оставляло. Под ночной рубашкой она была худая, как эльф.

Разочарование отразилось на ее лице, когда она увидела, что того, кого она ищет, здесь нет.

Она повернулась к Барту.

– Где он? Почему он не пришел с вами? – Затем она взглянула на меня. – Кто это? Зачем она здесь?

– Она… выпала за борт, и теперь ей негде жить.

– Ты имеешь в виду, как и я?

– Можно и так сказать.

– О! – ее глаза округлились.

– Минутку, – сказала я. – Это должно означать, что ты тоже с Себастьяно… Что ты вроде как веришь, что ты…

Я хотела произнести «совершила путешествие во времени», но не получилось даже выговорить какое-нибудь слово на замену. Я попробовала еще несколько раз, но добилась только того, что застыла на месте, онемевшая, с открытым ртом.

– Боже помилуй нас, – сказала толстуха. – У нее та же болезнь, что и у Клариссы! Чем же это все кончится!

– Я о ней позабочусь, – сказала девочка. Она бросила пристальный взгляд на Барта. – При одном условии, Бартоломео.

Он вздохнул, чувствуя, что она собирается его шантажировать:

– И при каком же?

– Себастьяно соизволит заглянуть сюда, причем уже завтра.

Барт вздохнул.

– Я приложу все усилия.

– Тогда позаботься о том, чтобы твоих усилий оказалось достаточно.

Она резко повернулась ко мне.

– Как тебя зовут?

– Анна, – ошарашенно ответила я.

– Я думал, тебя зовут Ханна, – с упреком сказал Барт.

На это мне было нечего ответить. Человеку, который так неохотно делился информацией, как он, не следовало бы жаловаться из-за одной буковки.

Я повернулась к этой девочке.

– Большое спасибо за готовность помочь. Но я не думаю, что тебе придется обо мне заботиться, потому что все происходящее – это всего лишь какой-то бред, плод воображения.

Она перебила меня на полуслове:

– Я Кларисса. Судьба сделала нас сестрами. Добро пожаловать в твой новый дом. Пойдем наверх, и я покажу тебе нашу каморку.

Разумеется, все это не предполагало возражений. Я крепко вцепилась в рукав Барта, когда он собрался уходить. Для галлюцинации он казался пугающе реальным.

– Ни в коем случае не бросай меня здесь! Я хочу домой!

Кларисса вмешалась:

– Я тоже. Уже давно. Но от этого никакого толку.

Толстуха начала терять терпение.

– Кончайте с этими спорами! А то еще Якопо разбудите! А теперь забирай новую девчонку в каморку и позаботься о том, чтобы было тихо и порядочные люди могли спать дальше! – Она повернулась к лестнице и зашагала наверх. Ступеньки жалобно заскрипели под ее весом.

Барт стряхнул мою руку со своего рукава и повернулся, чтобы уйти.

Я совершенно не собиралась оставаться. Поэтому я поспешно заступила ему путь.

– Ты должен взять меня с собой! Отведи меня к Себастьяно!

– Исключено, – его тон не предполагал возражений. – Сегодня ночью ты только подвергнешь его дополнительной опасности!

Я понятия не имела, что он хотел этим сказать, но выражение его лица явно показывало, что возражать бессмысленно. Я настолько растерялась, что позволила ему оттолкнуть меня в сторону. Он исчез в ночи, не сказав ни слова на прощание, и мне не оставалось ничего другого, как подняться наверх вслед за девушкой по имени Кларисса.

* * *

Каморка была крошечная, немногим больше стоявшей там кровати.

– Это твоя кровать? – вежливо спросила я.

– С этого момента и твоя тоже, – сказала Кларисса.

Я хотела тут же предложить, что лягу где-нибудь на диване, но затем поняла, что здесь вряд ли есть что-нибудь похожее на диван. Уж точно не в этой комнате. Из мебели здесь были только сундук, стоящий рядом с кроватью, табуретка и столик с парой вещей, необходимых, чтобы привести себя в порядок – там были расческа, зеркальце и небольшая чашка, в которой лежали какие-то обрезки – я решила, что это мыло.

А под столиком стоял… Мне пришлось дважды заглянуть туда, чтобы убедиться, но это определенно был ночной горшок. Кроме недоверия, вид этого предмета вызвал у меня еще кое-какое ощущение: я внезапно осознала, что мне немедленно нужно в туалет. Как вообще можно вообразить что-то подобное?

– Ты считаешь, что все вокруг – в твоем воображении, верно? – спросила Кларисса.

Она застала меня врасплох. Я кивнула.

– Со мной вначале тоже так было.

– Так это значит…

– Это не сон. И не галлюцинация. Все на самом деле. Настоящий мир. Настоящее прошлое. И назад пути нет, во всяком случае, для меня.

Мне внезапно стало очень дурно, и я уже была готова воспользоваться ночным горшком, чтобы меня стошнило. Но урчание в моем кишечнике пересилило. К сожалению, в стрессовой ситуации я обычно отдаю предпочтение поносу. Мне нужно было в туалет, и поскорее.

Я откашлялась.

– В этом доме есть туалет?

То есть я хотела сказать «туалет», но вместо этого прозвучало «отхожее место».

– Я проведу тебя туда, чтобы в следующий раз ты точно знала, куда идти, – сказала Кларисса. Она вышла, держа свечу в руках, и я спустилась вниз следом за ней. Большая комната на первом этаже, которую я не успела рассмотреть подробнее, была разделена посередине стойкой, на которой стояли всяческие предметы. Я разглядела весы, бумагу, перо и подсвечник. Повсюду на стенах до потолка возвышались полки, на которых стояло множество склянок, глиняных горшочков и тиглей всех размеров, а рядом с ними – мешочки, ящички и прочий скарб. С потолочных балок свисали высушенные связки растений.

– Это магазин пряностей?

– Зелейная лавка, – сказала Кларисса. – Магазин Матильды. А я ее помощница.

Она открыла дверь, которая вела в комнату с низким, черным от копоти потолком.

– Наша кухня, – пояснила Кларисса.

В углу я увидела кирпичный очаг, над которым на цепочке качался горшок. Рядом с ним к стене была приделана полка для посуды. Посреди комнаты стояли стол и несколько табуреток. В этой комнате было что-то уютное, хотя с виду все казалось ужасно примитивным.

Кларисса провела меня через следующую дверь, и мы вышли на свежий воздух. В свете свечи я увидела внутренний двор, окруженный увитыми плющом стенами. У одной из стен виднелся деревянный сарай, а прямо рядом с ним – небольшая пристройка.

– Отхожее место, – сказала Кларисса, показывая на пристройку, и предупредительно протянула мне свечку. Я вошла внутрь и тут же пожалела об этом. Там стояла отвратительная вонь, напомнившая мне рассказы бабушки, которая на каждом семейном празднике вытаскивала на свет божий воспоминания детства. Однажды она рассказывала о выгребной яме, которой ей якобы пришлось пользоваться в детстве. Обычно она говорила, что этот запах остался у нее в носу навечно. Теперь я понимала, что она имела в виду. И, кроме того, теперь я убедилась, что нахожусь в прошлом. Даже самое творческое подсознание не сможет выдумать этот чудовищный запах и вид широких деревянных досок с дыркой в середине.

Это меня буквально доконало. Меня одолел худший понос в истории. Я поспешно отставила подсвечник в сторону, подобрала полы платья, отмахнулась от нескольких жирных мух и присела над омерзительно вонючей дырой. Оставалось только надеяться, что в следующий раз я снова окажусь в своем родном времени, там, где по крайней мере будет туалетная бумага. Здесь было только деревянное блюдо, в котором лежали листья каких-то растений. По крайней мере, они были мягкими на ощупь, так что я попросту воспользовалась ими.

– Можешь спрашивать меня обо всем, – пояснила Кларисса, когда я снова вышла на свежий воздух. – Но нам следует говорить тихо. Если нас услышит кто-то непосвященный, ты не сможешь выговорить ни слова. Это вроде барьера, с которым ничего не поделать.

Сначала мне пришлось глубоко вдохнуть, чтобы ликвидировать недостаток кислорода.

– В какой год мы попали? – затем спросила я.

– Одна тысяча четыреста девяносто девятый, – сказала она.

– Боже мой!

– Я попала сюда из тысяча семьсот девяносто третьего года. А ты?

Я попыталась сказать, но не получилось. Я беспомощно посмотрела на Клариссу, которая опечаленно покачала головой.

– Ты из моего будущего. Поэтому ты не можешь ничего сказать. Даже не пытайся. Все, что ты попытаешься рассказать мне о своем времени, застрянет у тебя в горле. Какой у тебя родной язык?

– Немецкий. Кстати, ты говоришь на нем очень хорошо, и Бартоломео с Матильдой тоже. Даже акцента не слышно. – Я смущенно замолчала. – В сущности, я нахожу это весьма примечательным.

– Я не говорю по-немецки, – сказала Кларисса. – Я из Франции, говорю по-французски, и только.

Я недоверчиво посмотрела на нее.

– Но как тогда…

– Как мы все друг друга понимаем? Я – тебя, а ты – меня и Бартоломео или всех остальных, кого ты здесь встретишь? Это в природе вещей. Путешественники во времени приспосабливаются к обстоятельствам, каждый по природе своей понимает язык других и говорит так, что все остальные его понимают. Само получается.

Я понятия не имела, как к этому отнестись. Всем путешественникам во времени имплантируют какой-то межгалактический переводчик? Маловероятно, но в любом случае разумно и практично. Жаль, что у нас в школе не применяют таких методов. На латыни или на английском очень пригодилось бы.

Вскоре разговор зашел в тупик. Я попыталась вспомнить, что я знаю о Франции восемнадцатого века. Примерно столько, сколько было в моей последней школьной работе по истории этого периода – немногим больше, чем ничего. Однако постойте – французская революция! Разве она произошла не примерно в то время?

Я попытала счастья.

– Ты знаешь про Марию-Антуанетту?

Кларисса вздрогнула.

– Кто ее не знает, бедная погибшая королева…

– Ох… когда ты исчезла оттуда, она все еще была там…?

– Под гильотиной? – Кларисса печально кивнула. – Я видела, как она умерла, и проливала бесконечные слезы.

– Ох… Недавно я видела о ней костюмированное представление с одной актрисой. – На самом деле я хотела сказать «фильм с Кирстен Данст», но совершенно автоматически слова превратились в уже знакомое мне «костюмированное представление». Что сразу же заставило меня задать следующий вопрос: – А кто все это так устроил? Я имею в виду все эти штуки с языками и барьером?

Она пожала плечами.

– Понятия не имею. Но я, по крайней мере, могу объяснить тебе, как это работает: Тот, кто пришел из будущего, сам собой начинает говорить на языке времени, куда попал. Но никто не может произнести ничего, что нарушит течение времени.

– Что ты имеешь в виду – «нарушит»? – спросила я.

– Ход времени нарушается, когда кто-то разглашает знания из будущего, потому что другие смогут использовать их, чтобы изменить будущее.

– А если просто записать их?

– Тогда выходит еще хуже. Руку с пером будто парализует. Слова предательски не хотят ложиться на бумагу или сами собой меняются.

– Слова при письме переводятся на итальянский?

Кларисса кивнула.

– Думаю, да. Никто ничего не замечает, как и при разговоре – все выглядит так, будто человек выучил язык. Но увы, попробуй только написать то, в чем содержатся какие-то намеки! Уже несколько лет я пытаюсь написать письмо. Для моей мамы, хочу сообщить ей, что со мной случилось. Но мне не удалось написать даже пол-строчки.

Она безнадежно посмотрела на меня.

–  Ты могла бы попробовать! Ты наверняка умеешь хорошо писать!

– Ну да, хорошо – не то слово. Но даже если я с этим справлюсь – как ты добьешься того, чтобы твоя мама получила письмо через триста лет? Я имею в виду, почта в пятнадцатом веке идет невероятно долго, но явно не настолько долго.

Кларисса вовсе не заметила, что я попыталась разрядить атмосферу с помощью шутки. Она подавленно сгорбилась.

– Здесь так трудно. Я живу у Матильды уже пять лет, но она понятия не имеет, что произошло. Сколько я уже пыталась объяснить ей, но каждый раз начинаю запинаться или просто немею. Она считает, что меня подменили в детстве и что у меня неизлечимая нервная болезнь. – Она сердито фыркнула. – Даже с Бартоломео мне ни разу не удалось поговорить о моем времени, хотя он совершенно точно знает, что я из будущего.

– Ты можешь поговорить об этом со мной, – заверила я ее. – По крайней мере, пока я здесь.

– Надеюсь, ты и правда останешься надолго.

– Надеюсь, нет.

– Сначала я тоже думала, что это только на пару дней, но они превратились в годы.

Какая ужасная перспектива! Мне это однозначно не подходит!

– А что там с этим Себастьяно? – я решила сменить тему. – Какую роль он играет во всей этой истории? Из какого времени он вообще?

– Он путешествует во времени.

– Но ведь и мы тоже!

– Нет, не так, как он. Нас прихватили с собой случайно, а он путешествует по собственной воле, туда и обратно, когда захочет.

– А как ты сюда попала? На красной гондоле?

– Нет, на повозке.

– Она тоже была красная?

– Ну, разве что от крови множества невинных жертв. Это была повозка, на которой осужденных на смерть доставляют к гильотине.

У меня внутри все перевернулось.

– Ты имеешь в виду, ты… – У меня никак не получалось произнести предложение до конца, но дело было не в защите от анахронизмов, а в том, что его смысл был просто кошмарен.

Кларисса кивнула и произнесла это за меня:

– Меня везли на эшафот.

* * *

Я по-прежнему сгорала от бесчисленных вопросов, но из-за этого упоминания эшафота потеряла дар речи. В молчании я вернулась следом за Клариссой наверх, в нашу каморку-спальню. Сняв верхнюю одежду, я легла на кровать рядом с ней. Матрас был таким мягким, что я лежала в неглубокой ямке, а вокруг меня все шуршало и скрипело при каждом движении. От постельного белья исходил слабый запах лаванды. Кроме того, довольно сильно пахло каналом – причина этого была исключительно во мне и в моем непредвиденном купании в Гранд-канале. Может, мне стоит помыть голову, прежде чем Себастьяно придет за мной? Я вспомнила, что я не видела в этом доме ванной комнаты – возможно, в это время их вообще еще не придумали.

Но это было не важно. Я не собираюсь оставаться здесь так надолго, чтобы это стало проблемой. Завтра в это же время я уже снова буду спать рядом с родителями в отеле. Приняв долгий горячий душ.

Все будет хорошо, устало подумала я. При этом я попыталась не думать о том, что мои родители вообще еще не родились. Как и мои бабушки и дедушки, прабабушки и прадедушки и всевозможные предки, от которых я вела свой род. По сути, меня вообще не должно здесь быть. Я сама была, так сказать, ходячим анахронизмом.

И с этой тревожной мыслью я погрузилась в сон.

* * *

Колокольный звон заставил меня в ужасе подскочить. В голове пронеслась мысль: с какого перепугу я поставила на будильник такую смешную мелодию? Кроме того, мне вспомнился совершенно дикий сон, в котором я вместе с красной гондолой попала в прошлое.

– Блин, – пробормотала я, осознав, что это был не сон.

Только недавно рассвело. Кларисса уже встала и оделась во что-то коричневое. Ее одежда походила на платье, которое мне вчера дал Барт. Похоже, здесь было принято такое носить. Только ботинки у нее были другие; она шлепала по комнате в деревянных башмаках, которые выглядели явно более грубыми, чем мягкие кожаные туфли, которые я получила от Барта.

Барт… Должно быть, скоро сюда явится Себастьяно, так что к этому времени я должна быть полностью готова двинуться в путь.

Взглянув в небольшое зеркало, я обнаружила, что выгляжу как женщина с голубями из фильма «Один дома». В ужасе я вцепилась в расческу и попыталась распутать свои лохмы. Без особого успеха.

– Можно ли тут где-то помыть голову?

Кларисса рассмеялась.

– Может, этот век в чем-то покажется тебе отсталым, но по чистоте он превосходит мое собственное столетие. Здесь моются гораздо чаще, чем триста лет спустя.

– Поняла, – честно ответила я, потому что где-то я читала, что во времена рококо, то есть в эпоху Клариссы, люди прихорашивались в основном с помощью духов и пудры, так как слишком частое мытье считалось вредным для здоровья. Если от кого-то начинало скверно пахнуть, достаточно было побрызгаться туалетной водой.

– А как здесь тогда моются? – спросила я.

– С помощью вот этого, – Кларисса показала на большой глиняный таз для мытья, который стоял у нее под кроватью. – Сейчас лето, и поэтому я все-таки моюсь во внутреннем дворике, а для этого использую деревянную кадку с теплой водой. Мы сможем потом нагреть воду, когда захочешь. Тогда мы помоем друг другу головы. Вдвоем проще управиться.

Она игриво взъерошила свои длинные светлые волосы.

– Чтобы выглядеть симпатично на случай, если сегодня и правда явится Себастьяно.

– А с чего бы ему не прийти? – спросила я, не в силах проигнорировать беспокойство, которое слышалось в словах Клариссы.

Она ссутулилась.

– Он очень занятой мужчина.

– Мужчина? Сколько ему вообще лет?

– Двадцать один, то есть столько же, сколько и мне.

– О, – потрясенно сказала я. Мне казалось, что она младше и ей немногим больше моих семнадцати с половиной.

Я с любопытством посмотрела на нее.

– Почему ты, в конце концов, не вернешься домой?

Ее выражение лица тут же стало угрюмым.

– Просто не выходит.

– Почему же?

– Если бы я только знала, – сказала Кларисса. – Я бы все отдала, чтобы это выяснить.

Я подавленно взяла свое верхнее платье и натянула его.

– Ты уже много раз пробовала? Я имею в виду, вернуться?

– А ты как думаешь? – спросила она в ответ.

Мне в голову пришла еще одна мысль.

– Допустим, однажды тебе это все же удастся – ты бы снова оказалась на той повозке? В том же возрасте, как и была? И… ох, на пути на эшафот?

– Я молюсь, чтобы этого не случилось.

– А за что тебя вообще приговорили к смерти? – спросила я.

– Потому что я была дворянкой. – Кларисса подняла подбородок и внезапно, несмотря на свое скромное одеяние, показалась мне настоящей аристократкой. – Я графиня Кларисса де Сан-Пердю, троюродная кузина бедного дофина. – Она прервалась. – Я могу сказать все это вслух, – добавила она потом со счастливой улыбкой. – Даже мое настоящее имя! Ах, как я рада, что ты теперь рядом со мной.

Я задумалась, нужно ли мне ее называть «высочеством» или другим подобным титулом, но после того, как мы спали в одной кровати, это выглядело бы глупо.

– Кто такой дофин? – вместо этого спросила я.

– Сын короля, которого заточили в темницу, несмотря на юный возраст. На самом деле теперь он и есть король, после того, как его отец был столь жестоко убит. Я смотрела на это и не могла сдержать слез.

Верно, мужа Марии-Антуанетты тоже обезглавили. Я сглотнула. Бедная Кларисса, она видела, как текут реки крови, и была на волосок от того, чтобы самой пасть жертвой гильотины.

– Если бы я как-то могла помочь тебе до того, как уеду отсюда, – с искренним сочувствием сказала я.

– Конечно. Нам нужно принести воды, – бодро сказала Кларисса. – И в лавке тоже много дел.

* * *

Когда мы спустились вниз, Матильда встретила нас неприязненным взглядом. Она стояла за кухонным столом и нарезала внушительного размера копченую колбасу на кусочки, которые то и дело запихивала в рот. Рядом с ней за столом сгорбился дряхлый старичок, которого я заметила не сразу, потому что его заслоняло массивное тело Матильды. Наверное, это был ее муж, Якопо. Увидев меня, он дружелюбно улыбнулся.

– Вот она, – произнес он. – Еще один несчастный найденыш! Второй сын в нашей скромной лачуге! Как твое имя, сынок?

– Анна, – скромно сказала я.

– Как?

– Анна.

Он приложил руку к уху и вопросительно посмотрел на меня.

– Анна, боже мой, ты опять! – рявкнула Матильда.

Я вздрогнула, но тут же пожелала обоим доброго утра и поблагодарила их за ночлег.

– Время носить воду, – угрюмо произнесла Матильда.

– Считайте, что мы уже на полпути, – заверила Кларисса. Она поспешила наверх и принесла два жестко накрахмаленных чепчика, один из которых нахлобучила мне на голову.

– Так положено, – пояснила она.

Она под руку провела меня через магазин, и мы вышли на улицу.

– Разве мне не следует остаться здесь? – спросила я. – А что, если Себастьяно придет, чтобы меня забрать?

– Не переживай, этого не случится. Только что прозвонили прим [9]9
  Утренние колокола, около 6 часов утра. (Прим. автора.)


[Закрыть]. До нон [10]10
  Вечерние колокола, около 3 часов дня. (Прим. автора.)


[Закрыть] он точно не заглянет. Но к этому времени мы обе точно успеем помыть голову.

В общем, мне ничего не оставалось, кроме как довериться ей, хотя я понятия не имела, что обозначают эти «прим» и «нон».

Наш извилистый путь пролегал по нескольким улочкам, через пару небольших мостов. Мы немного прошли вдоль канала, затем под арку и, наконец, оказались на церковной площади. Поначалу я и не пыталась запомнить дорогу, потому что не планировала надолго здесь оставаться.

При дневном свете даже полному тупице стало бы ясно, что он действительно оказался в прошлом. Не все улицы были вымощены, многие просто покрывала утрамбованная глина. В некоторых домах вместо стекол окна были закрыты вощеной тканью или выделанной кожей.

А главное, люди! Я знала, что пристально разглядывать незнакомых людей невежливо, но не могла удержаться. Все, кто попадался нам на пути, были одеты как персонажи старых картин Беллини [11]11
  Джованни Беллини – итальянский художник XV века, представитель венецианской школы живописи.


[Закрыть], которые я видела в Галерее Академии.

Даже не обладая особыми познаниями истории, было легко понять, у кого есть деньги, а у кого нет: одежда бедных людей была поношенной, иногда даже порванной в клочья, а люди, которым повезло занимать более удачное положение, были одеты добротно, иногда даже изысканно.

Одни проходили мимо в простом и грубом облачении и крестьянских башмаках, другие – в шелках и бархате. Тут и там играли чумазые босоногие дети.

Так же контрастно выглядели и дома: покосившиеся, потрепанные хижины соседствовали с недавно построенными палаццо, украшенными фресками и мраморными балконами.

И лодки тоже: раскрашенные, сверкающие гондолы качались на воде рядом с гнилыми суденышками.

– Здесь нету бедняцких кварталов, – пояснила Кларисса в ответ на мой вопрос. Здесь совсем не так, как в Париже. Здесь бедный живет рядом с богатым, совсем близко. Здесь и в голову никому не придет сжигать во имя революции дворцы богатых, потому что это уничтожит и лачуги бедных.

Мы подошли к колодцу для сбора дождевой воды, который стоял посреди церковной площади. Вокруг колодца собрались женщины, чтобы начерпать воду, и для большинства из них, похоже, это была хорошая возможность поболтать. До нас уже доносились болтовня и смешки.

Кларисса наполнила ведро, которое взяла с собой, перекинувшись парой фраз с несколькими женщинами.

Я заметила, что привлекаю любопытные взгляды, и порадовалась, когда мы направились прочь.

Мы несли полное ведро вместе, чтобы было легче. Через некоторое время я взяла его сама, в конце концов, я была гораздо выше и сильнее, чем хрупкая Кларисса.

– Тебе приходится каждое утро носить воду? – спросила я.

– Кто-то должен этим заниматься. Матильде и так приходится тащить на себе кучу забот, и, кроме того, проснувшись, она должна позаботиться об утренней трапезе.

– Как недавно с колбасой?

Кларисса хихикнула и кивнула.

– А Якопо тоже не может носить воду, потому что у него нет половины правой ноги.

– Бог ты мой, – потрясенно сказала я.

– Он потерял ее в последней войне с Турцией. Кровожадный осман отрубил ее своей кривой саблей.

Я ярко представила себе это, и мне стало дурно.

– К тому же, он прекрасно слышит, – поведала мне Кларисса. – Он делает вид, что глухой, чтобы не приходилось вникать в вечное ворчание Матильды. Но не показывай, что ты это знаешь, потому что тогда ему придется за это поплатиться и он будет на нас зол.

– Пару часов я смогу потерпеть, – пообещала я.

Она посмотрела на меня сбоку, отстраненно, будто хотела возразить, но промолчала. Я уступила дорогу какому-то мужчине, который вел на веревке козу, а через пару метров чуть не упала в канал с перепугу, потому что на мостовой на корточках сидел попрошайка, который протянул мне усеянную язвами культю руки.

– Подайте по доброте душевной, милая девушка.

Я беспомощно замерла.

– У меня нет денег. Но могу предложить вам глоток воды.

– А чего покрепче нет?

– К сожалению, нет.

– Ну ладно, тогда давай воду.

Он расчетливо ухмыльнулся, глядя на меня снизу вверх, и здоровой рукой погладил меня по лодыжке, совсем не как калека.

– Милое дитя, подойди немного поближе, чтобы мне было легче пить.

Кларисса осыпала попрошайку ругательствами, от которых мое лицо залила краска. Я поспешно зашагала дальше. Надеюсь, Себастьяно не заставит себя долго ждать.

* * *

Завтрак состоял из стакана холодной воды, пары кусочков колбасы и слегка подсоленной массы непонятного состава в деревянной миске – Кларисса предположила, что это пшенная каша.

Колбаса пахла не так уж мерзко, но я не осмелилась ее есть. В ее оболочке могло скрываться что угодно, включая сальмонеллу. В конце концов, я точно знала, что эта колбаса ни разу не видела холодильника. И я сомневалась, что Матильда вымыла руки перед тем, как нарезать ее. Каша все-таки выглядела хорошо проваренной, и я, с некоторым усилием, сумела ее съесть.

Матильда никак не отреагировала на то, что я отказалась от части еды. Еще до того, как я покончила с кашей, она слопала и мою порцию колбасы.

Затем мы с Клариссой занялись мытьем посуды: сложив все в корыто, мы отдраили щетками тарелки, доски и столовые приборы (деревянные ложки и примитивные острые ножи; вилок нигде не было), а затем разложили их на полке рядом с очагом.

Потом Кларисса показала мне, как подмести метлой кухню и лавку, взбить постели в обеих спальнях, опустошить ночные горшки в ближайший канал (для этого мне пришлось как следует собраться с духом) и проверить многочисленные мышеловки в доме и в саду. В одной из них оказалась дохлая мышь, от вида которой пшенная каша запросилась наружу. С большей охотой я принесла дрова для очага из сарая за домом, и затем Кларисса показала мне, как с помощью трута, кремня и огнива развести огонь в очаге. На цепочке над огнем висел внушительный железный чайник, в котором мы разогревали воду, чтобы помыть голову.

Якопо все это время сидел внизу за кухонным столом и строгал какую-то деревяшку. Время от времени он замечал нас за работой и дружелюбно улыбался.