Текст книги "Волшебная гондола"

Настроение Матильды тоже заметно улучшилось, она была явно в своей стихии, исполняя роль ловкой торговки зельями. В магазин приходило много покупателей, и пока мы с Клариссой переодевались в кухне, я невольно подслушала, как она с ними разговаривает.

– От боли в сердце для твоего мужа у меня есть новый рецепт, петрушка с уксусом, медом и вином. Действует превосходно, я испробовала это средство на Якопо!

Я заметила, как Якопо нервно огляделся и сделал вид, будто его сейчас стошнит.

– От сердечных страданий, которые случаются из-за грусти, советую, прежде всего, попробовать микстуру из журавельника, болотной мяты и душистой руты.

– Хм, твой отец все еще страдает от водянки? Хороший совет дорогого стоит. – Задумчивое молчание. – Я бы попробовала последнее средство – жевать гвоздику. Но она действует, только если ее съесть много, а это весьма недешево. Впрочем, тебе же для твоего старика-отца ничего не жалко? По крайней мере, мне так кажется!

Один за другим гости покупали всевозможные травяные настойки против учащенного сердцебиения, бессонницы, воспаления мочевого пузыря и кашля. А также мази против морщин, экземы, чесотки, ломоты, ночной потливости и импотенции.

О последней с покупателем разговаривали шепотом, за стойкой, но поскольку рядом находилась дверь на кухню, которая, к тому же, была лишь прикрыта, мы могли слышать каждое слово.

– Если ты дашь ему этот порошок, растворив его в подогретом вине, и добавишь ложку меда, чтобы скрыть вкус, он сможет трудиться всю ночь, как молодой бычок! Говорю тебе, каждый раз срабатывает! Мой Якопо превращается в похотливого сластолюбца!

Якопо с выражением мученика отложил свой нож для резьбы и стукнулся лбом о стол. Я с трудом сдерживала приступ смеха.

Наша вода согрелась. Мы наполнили две деревянных бадьи, долили в них холодную воду и оттащили в сад. Затем Кларисса принесла чистые льняные полотенца и что-то вроде мыльного шампуня, который на удивление хорошо пах. Она рассказала, что сделала его сама из поташа и жира. В таких подробностях я совершенно не хотела это знать, но, по крайней мере, в составе был и экстракт лаванды, о которой я хоть что-то знала.

Мытье волос оказалось утомительным занятием. Нужно было намочить волосы в одной бадье и натереть их мылом, а потом полить на голову из второй чистую воду, пока все не отмоется. Я опустилась на колени перед бадьей, а Кларисса мне помогала. Под конец я вытерлась насухо льняными полотенцами, но несмотря на это, у меня был такой вид, будто я прогулялась под дождем.

Затем я повторила ту же процедуру для Клариссы, у которой волосы были немного длиннее. Мы уселись на солнце и принялись вычесывать друг у друга колтуны. Кларисса рассказывала мне, каким испытаниям подвергают себя некоторые венецианки, чтобы добиться красивых волос.

– Прежде всего, они хотят стать блондинками, – сообщила она. – Многие замачивают волосы в лимонном соке, чтобы они посветлели. Некоторые рассчитывают, что волосы выцветут на солнце. Чтобы защитить от солнца лицо, они надевают шляпку с широкими полями. При этом они прорезают в ней сзади большую дырку, чтобы волосы выглядывали наружу.

– Боже мой, какое расточительство, – сказала я с искренним потрясением. Сколько здесь можно было бы заработать, продавая что-нибудь от L'Oreal!

– В твое время стать блондинкой намного проще, – предположила Кларисса.

Я открыла рот, но не смогла произнести ни слова. Я попыталась хотя бы кивнуть, но и это тоже не удалось.

– Попытайся моргнуть, если хочешь сказать «Да», – предложила Кларисса.

Я напряглась изо всех сил, но безуспешно.

Кларисса вздохнула.

– И так всегда. С этим ничего не поделать.

По ее предложению мы разделись догола и вымылись оставшимся мыльным раствором с ног до головы. Перед этим я еще раз убедилась, что дверь в кухню закрыта, а стены двора достаточно высоки. Кроме того, я представила себе, будто нахожусь в общей душевой для девочек – это помогло побороть стеснительность.

– А ты тоже оказалась голой, когда приземлилась в этом времени? – решила спросить я, пока мы одевались.

Кларисса ответила утвердительно и рассказала, как с ней это произошло. В одно мгновение она сидела на повозке, а в следующее уже увидела яркий свет, за которым последовали гром и тьма. Когда она снова пришла в себя, Бартоломео выдал ей чистую одежду и отвел к Матильде и Якопо.

– Все как у меня, – задумчиво сказала я. – Похоже, Бартоломео к этому заранее готовится. Но он не рассчитывал, что я буду обо всем помнить. Он из-за этого по-настоящему вышел из себя.

– И со мной так было, – с воодушевлением сказала Кларисса.

– Похоже, люди часто попадают сюда из других времен, – предположила я. – Но не все из них помнят, что произошло. Много ли людей, которых таким вот образом сюда занесло?

– Мы можем спросить об этом Себастьяно, – предложила Кларисса.

Дверь, ведущая в кухню, отворилась, и из нее высунулся Якопо.

– К дамам прибыл гость! – крикнул он.

Кларисса тут же заволновалась.

– Он здесь!

Она побежала в дом, и я последовала за ней, так быстро, как могла.

* * *

В лавке я налетела на нее, потому что она остановилась, словно пригвожденная к месту.

– Он не пришел! – жалобно воскликнула она.

– Нет, к сожалению, нет, – сказал Бартоломео. Он стоял посреди комнаты, а Матильда бросала на него подозрительные взгляды, возвышаясь за прилавком, как женщина-вышибала. Рядом с Бартом стояли две покупательницы, которые с интересом рассматривали его, из-за чего он явно чувствовал себя неловко. Барт переминался с ноги на ногу, и по нему было видно, что он предпочел бы оказаться где-нибудь еще.

– Ты же обещал! – крикнула Кларисса.

Я с испугом заметила слезы в ее глазах. Мне стало жалко ее, хотя ее чувства не шли ни в какое сравнение с моей собственной паникой.

– Где же он тогда? – спросила я. – Ты же сказал, что он придет сегодня, чтобы забрать меня!

– Этого я не говорил, – справедливо возразил Барт. – Я сказал, что приложу все усилия, чтобы доставить его сюда сегодня.

Очевидно, приложенных усилий оказалось недостаточно, потому что Себастьяно не появился. Зато Барт явно позаботился о своем внешнем виде. Он выглядел намного лучше по сравнению с прошлой ночью. На нем были белая рубашка, тщательно отглаженная жилетка и облегающие штаны, которые подчеркивали его мускулистые ноги и выглядели весьма аккуратно. И он побрился. При свете дня и без мелкой поросли на подбородке он выглядел вполне неплохо.

Я увидела, как он краем глаза наблюдает за Клариссой, и от моего взгляда не ускользнули его раскрасневшиеся щеки.

Ага, подумала я. Да он на нее запал! А она готова выплакать глаза, потому что этот Себастьяно никак не явится!

По ее лицу побежали слезы.

– Я так надеялась, что в этот раз он придет! – всхлипывала она.

– Не грусти, – уныло сказал он. – У тебя же есть я! Я позабочусь о тебе, если ты хочешь! Ты всегда можешь поговорить со мной!

– А ты умеешь то же, что и он? – спросила она глухим от слез голосом.

– Нет, – ответил он. – Но если тебе станет легче, ты всегда можешь поговорить со мной.

Громко рыдая, она покачала головой и убежала обратно во двор.

– Всегда, когда вы приходите, получается скандал! – возмутилась Матильда. – Может, вам вообще лучше держаться отсюда подальше! – Она тут же перебила себя: – Но, конечно, только до тех пор, пока не кончится сумма вознаграждения за проживание и прокорм этих двух вечно голодных ртов.

Бартоломео опустил голову и собрался уходить.

– Минутку, – сказала я. – А что теперь будет со мной?

– Наверное, ты будешь ждать Себастьяно, – отрывисто буркнул он.

– О котором никто не знает, появится ли он вообще или нет?

Он только пожал плечами и направился к двери.

Это не может быть правдой! Я поспешила следом за ним – он уже выходил на улицу.

– Подожди! Что мне сейчас, по твоему мнению, следует делать?

Матильда услышала мои слова и тут же высказала предложение:

– Можешь почистить горшки.

– Хорошо, – соврала я. – Я только пойду… принесу чистой воды.

Я торопливо схватила ведро и выбежала на улицу, чтобы проследить за Бартом.

* * *

Он поспешно шагал прочь, глядя прямо перед собой. Последнее меня вполне устраивало, потому что я могла следовать за ним так, чтобы он меня не заметил. Время от времени, когда он поворачивал или пересекал большую площадь, я на всякий случай прижималась к дверям домов или пряталась под арки, чтобы он не увидел меня краем глаза.

Сложнее всего пришлось, когда мы пересекали мост Риальто. Во всяком случае, я предполагала, что это мост Риальто, потому что увидела на привычном месте дворец Фондако-деи-Тедески, в котором в мое время находилось главное отделение почты, а в этом веке – немецкий торговый двор. По крайней мере, такие сведения задержались в моей памяти после экскурсии. Сам мост выглядел совершенно иначе, он был целиком из дерева, из чего я заключила, что где-то в промежутке между сейчас и тогда будет построен новый.

По обеим сторонам канала царила неописуемая давка. Видимо, сегодня был базарный день, потому что на расставленных повсюду прилавках торговали чем угодно – продуктами, одеждой, мелочами для дома, свежеприготовленными блюдами. От вкусного запаха жареного у меня пошла слюна, но лишь до той поры, пока его не перебила ощутимая вонь: прямо под мостом была пришвартована большая лодка, и многочисленные мужчины опрокидывали в нее бочки с каким-то склизким грузом, в котором мелькнула пара дохлых крыс. Похоже, это была местная служба вывоза мусора.

В следующий момент я замерла на месте, проклиная себя на чем свет стоит. Я позволила себе отвлечься! Барт исчез! Через несколько наполненных ужасом секунд я снова заметила его. Он шел в сторону площади Сан-Марко, и я крадучись двинулась следом за ним, потея, тяжело дыша, с колотящимся сердцем.

Все время я молилась, чтобы он не решил внезапно остановиться у берега одного из каналов и сесть в одну из многочисленных гондол, потому что на этом моей слежке пришел бы конец. Однако, к моему облегчению, этого не произошло. Его путь окончился в небольшом переулке прямо за базиликой. Там он остановился перед магазином, на двери которого висела табличка. Она выглядела так же, как в будущем, когда я заходила туда с Маттиасом. Только теперь я, благодаря новообретенным переводческим способностям, могла прочесть, что на ней написано:

«Маски и костюмы».

Я подождала, замерев у начала улицы, и увидела, как Барт вошел в магазин и закрыл за собой дверь. Я внимательно рассматривала здание. Оно выглядело иначе, чем в мой прошлый визит: не было витрин с выставленными в них товарами, только искусно раскрашенная вывеска, а для тех, кто не умеет читать, – маска, которая висела над колотушкой на верхнем дверном косяке.

Невероятно, как долго просуществовал этот магазин! Даже еще дольше, чем кафе «Флориан» на Пьяцце, а оно было прямо-таки древним. Венецианцы и правда ценили традиции! И что за странное стечение обстоятельств – Барту тоже здесь что-то понадобилось.

Я нерешительно постояла у двери, не зная, стоит ли постучаться или просто войти, чтобы призвать Барта к ответу.

Наконец, я предпочла более вежливый вариант и взялась за дверную колотушку в форме львиной головы.

Я подождала, а затем постучала еще раз. Когда я уже испугалась, что никто не откроет, потому что Барт и все остальные давно сбежали через заднюю дверь, послышались шаги. В следующую секунду я оказалась лицом к лицу с человеком, который вытащил меня из Гранд-канала в красную гондолу и забрал с собой в прошлое.

Себастьяно заметно испугался, увидев меня. Прямо бальзам на душу.

– Удачно, что ты оказался дома, – непринужденно сказала я. Получилось бы еще круче, если бы мне не приходилось держать в руке нелепое и громоздкое деревянное ведро.

– Кто здесь? – послышался из глубины помещения голос Барта.

– Угадай с трех раз, – сказал Себастьяно. – Тебе следует почаще оглядываться, друг мой.

Я уже была готова отпустить какое-нибудь нахальное замечание, но тут мне пришло в голову, что лучше попытаться наладить с этим парнем хорошие отношения. В конце концов, в его распоряжении была машина времени – если я все правильно поняла.

– На самом деле я не хотела никого беспокоить, – объяснила я. – Я просто хотела заглянуть ненадолго. И спросить тебя, не найдется ли у тебя крошечная минуточка для меня, – я высоко подняла палец. – Только одна, правда. Чтобы обсудить всю… процедуру. Сам понимаешь, о чем я.

Барт высунулся из-за спины Себастьяно. Увидев меня, он с беспокойным видом исчез снова.

– Проклятье, – сказал он. – Это моя вина.

– Ну ладно, – сказал Себастьяно. Он вышел на улицу. – Я отведу ее обратно.

– О, отлично, – с облегчением сказала я. Наконец-то! Домой! Больше меня ничто не интересовало. Завтра все это окажется лишь дурным сном. Я буду рассказывать Ванессе в ICQ, как упала в канал и у меня от вонючей воды случились уморительные галлюцинации. От души представив себе эту картину, я сама поверила, что эта история мне только привиделась и все будет хорошо.

Идя рядом с Себастьяно, я украдкой рассматривала его. В отличие от Барта, он не стал прихорашиваться или бриться. Ясное дело, он не планировал никого впечатлять. На нем были те же потертые обтягивающие штаны, что и вчера. Он надел длинную рубашку и кожаные остроносые ботинки. Волосы свисали до плеч спутанными прядями, а из-за трехдневной щетины он казался таким же опасным типом, как тогда, когда подрался с хозяином того ножа. Я бросила быстрый взгляд на его пояс и убедилась, что он по-прежнему носит свой трофей.

Я откашлялась.

– Я не сержусь на тебя за то, что ты столкнул меня в канал, – сообщила я ему. – К тому же, в конце концов, ты меня оттуда вытащил. Так что будем считать, что ты загладил вину. Если можно так выразиться. Ладно, но потом ты меня каким-то образом притащил сюда, против моей воли, позволю себе заметить. Но я исхожу из того, что в этом не было умысла. Так что на это я тоже не злюсь. Ну да, я оказалась голой и перепуганной до смерти, а ты просто смылся, бросив меня в этой зелейной лавке. Но я и тут предполагаю, что у тебя не было злого умысла. Поэтому просто забудем об этом. Я говорю себе: забудь, Анна. Что было, то прошло. Главное, чтобы ты вернул меня назад, и дело в шляпе.

Я говорила и говорила, слова лились водопадом, хотя чтобы сказать то, что я хотела, хватило бы одного предложения. Но я не могла держать все это в себе. Я была в восторге оттого, что могу говорить все, что хочу, и слова не превращаются неизвестно во что и не застревают в горле.

– Айпод, – говорила я. – Мобильник. Компьютер. Кино. Попкорн. Кола. «Девочки Гилмор», – я восторженно хихикала и не могла остановиться. – Леди Гага. «Wonderbra».

Затем я заметила, что моя болтовня не очень соответствует настроению Себастьяно. Точнее говоря, он смотрел на меня весьма обиженно.

Я еще раз откашлялась и попыталась говорить с серьезным выражением лица.

– ЮНИСЕФ, – сказала я. – Фонд дикой природы. Гринпис.

Я тактично помолчала несколько секунд, а затем дружелюбно заговорила снова:

– Ты из какого-то спецподразделения по защите времени, или что?

Его угрюмый вид сменился широкой ухмылкой, от которой у меня в районе живота словно распустился какой-то напряженный узел.

Внезапно он показался мне похожим на Орландо Блума в роли Уилла Тернера, только на пару лет младше.

– Конечно, у тебя полно забот со всеми этими путешествиями во времени, – продолжила я. – Опасные операции по борьбе со злодеями и все такое. А чем именно ты занимаешься?

Его улыбка мгновенно исчезла.

– Об этом я ничего не могу тебе рассказать.

– Понимаю, – сказала я. – Барьер.

– Что?

– Ну, этот блок. Что люди не могут выдать ничего тем, кто родился в предшествующие эпохи. Например, как у нас с Клариссой. А ты ведь прибыл из моего будущего. – Это казалось мне невероятно волнующим. Я бы охотно расспросила его, изобрели ли когда-нибудь аппарат, который помогает выучить иностранные слова. Или шоколадку, которую можно есть и не бояться прыщей. А также удалось ли человечеству установить мир во всем мире.

– Я предполагаю, Барт – это кто-то вроде местного помощника, – сказала я. – Кстати сказать, он положил глаз на Клариссу. Это я сказала только на случай, если ты не знаешь. По сути, хорошо, если он сможет о ней позаботиться. Она ведет у Матильды невероятно скучную жизнь, особенно если учесть, что она благородного происхождения. А она и правда оказалась бы на гильотине, если бы в последний момент не переместилась во времени?

– Ради бога, что она тебе рассказала? – перебил Себастьяно, нахмурившись.

Я неуверенно посмотрела на него.

– Ну, все с того момента, как она сидела в повозке, везущей ее к эшафоту…

– При случае можешь спросить ее, как все было на самом деле.

– Надо понимать, что она мне наврала?

Он пожал плечами.

– Это ты сама должна у нее выяснить.

Я решила спросить ее об этом напрямик. Все равно я скоро уберусь отсюда.

Мы дошли до Гранд-канала. У моста Риальто я остановилась и пристально посмотрела вдоль набережной.

– А где красная гондола?

– Ее здесь нет.

– Мы будем ее ждать?

– Сегодня она не придет.

Я уставилась на него.

– Что? А когда она появится?

– Только при повороте луны. То есть через две недели, когда будет новолуние.

– Это значит, что мне придется остаться здесь еще на две недели? – в ужасе спросила я.

Он пожал плечами и не сказал ни слова.

– Но ты же хотел отвести меня домой, – выпалила я.

– В лавку зелий, – сказал он. – Не сомневайся, пока что твое место именно там.

Я готова была закричать от огорчения. Или, по крайней мере, спихнуть в канал это жалкое подобие Орландо, чтобы он сам попробовал, каково это.

Вместо этого я в ярости швырнула в воду дурацкое ведро.

– Это должно означать, что теперь я тут буду две недели сидеть на месте?

Он снова пожал плечами – похоже, это был его универсальный ответ на все вопросы.

Я взяла себя в руки, чтобы не допустить больше всплесков ярости. Как бы он ни выводил меня из себя – этот человек теперь необходим для моего возвращения. Я только наврежу себе, если на него накричу. Или спихну в канал.

Мы напряженно пошли дальше. Себастьяно держался на расстоянии метра от меня, возможно, он читал мои мысли. А я ведь все ему доверяла.

Следующий вопрос вертелся у меня на языке, но я не произнесла его. Виной этому оказался не мой гнев, а незваный слушатель.

– Ваша кадка! – крикнул мальчишка у меня за спиной. – Мадонна [12]12
  Венецианское / итальянское обращение к даме. (Прим. автора.)


[Закрыть], вы потеряли вашу кадку! – Оборванный малец лет шести или семи, спотыкаясь, подошел к нам, обхватив обеими руками ведро, с которого капала вода. – Пожалуйста, вот она.

На его веснушчатом лице застыло выражение вежливости. Я охотно вознаградила бы его за то, что он принес мне ведро, но в своем нынешнем положении я могла отплатить ему только улыбкой и дружелюбным «спасибо».

Себастьяно был более великодушен. Из кошелька, который он носил на поясе рядом с кинжалом, он достал монетку и протянул мелкому.

– Вот, за труды.

Мальчишка ответил ему щербатой улыбкой и вихрем умчался прочь.

Я озабоченно смотрела ему вслед. В мое время он был бы в школе или детском саду. Или на детской площадке, в сопровождении своей мамы.

– Он ни разу не был в школе, – сказала я. – И ты видел, какой он худой?

– Такова эта эпоха, – холодно ответил Себастьяно. – Это называется бедностью. Часто все, что есть у людей, – то, что на них надето.

– С этим и правда нужно как-то бороться, – сказала я. – Прежде всего, людям со средствами, которым следует быть более щедрыми.

Он лишь покосился на меня, а затем снова сунул руку в кошелек и вытащил пригоршню монет. Я растерянно рассматривала незнакомые мне деньги.

– Что мне с ними делать?

– У тебя тоже нет ничего, кроме того, что на тебе надето, и я принял на свой счет твои слова насчет щедрости.

– О, – сказала я, разрываясь между желанием швырнуть деньги к его ногам и пониманием, что немножко наличности мне не повредит. В итоге разум одержал верх над гордостью. В конце концов, именно из-за Себастьяно я и оказалась в таком положении. По сути, это было не подаяние, а честно заслуженные небольшие средства на проживание. Невозможно предугадать, когда мне могут срочно понадобиться эти деньги.

– Большое спасибо, – высокомерно сказала я. – Конечно, я расплачусь, как только снова окажусь дома. То есть максимум через две недели.

В молчании мы преодолели оставшийся путь. Я ощутила, как во мне нарастает страх. Что, если меня постигнет участь Клариссы и я не вернусь? Что, если события, которые до сей поры казались мне примитивным и грубоватым, но все-таки увлекательным приключением, теперь обернутся чем-то серьезным? Нет, пообещала я себе, об этом я даже думать не буду!

Чтобы хоть частично оправдать мою прогулку в глазах Матильды, я набрала воды из того же колодца, у которого утром побывали мы с Клариссой. Снова на меня смотрели со всех сторон, но примерно столько же любопытных взглядов привлекал и Себастьяно.

Когда мы подошли к лавке Матильды, я с подчеркнутой вежливостью спросила Себастьяно, не хочет ли он зайти, но он, как я и ожидала, отказался.

– Матильда не слишком хорошо ко мне относится, она считает, что это я навлек на Клариссу несчастье. А Кларисса… – он сделал паузу. – Нас ждут только бесконечные споры.

– Из-за чего?

– Касательно ее нынешней жизни. – Он пожал плечами. – Но она должна жить так, я не могу ничего изменить, как бы ей ни хотелось иногда в это верить.

Из лавки вышла покупательница. Сквозь открытую дверь меня заметила Матильда.

– Чего это ты стоишь тут и ворон считаешь? – крикнула она.

– Уже иду! – крикнула я в ответ.

– Я снова вернусь к новолунию, точно к третьим колоколам [13]13
  9 часов утра. (Прим. автора.)


[Закрыть], – сказал Себастьяно, уходя. – Не ищи меня больше, в ближайшее время меня здесь не будет, – и с этими словами он скрылся за углом.

Я пообещала Матильде немедля почистить горшки, но в первую очередь бросилась на поиски Клариссы. Она оказалась в садовой пристройке, где с раздраженным видом смахивала со столешницы перемолотые травы.

– Где ты была? – спросила она.

– Ходила за водой.

– Тебя долго не было. Заблудилась?

– Нет, я пошла за Бартоломео, потому что хотела с ним поговорить.

– И что, ты его поймала? Удалось с ним поговорить? Что выяснила?

– Себастьяно придет сюда через две недели, потому что будет новолуние. А раньше мне домой никак не попасть. – Я вопросительно посмотрела на нее. – Ты знала?

Она пожала плечами.

– Да, конечно. Это как-то связано с приливами и отливами – когда можно путешествовать, а когда нет.

– Почему ты мне не сказала? Я и правда думала, что смогу сегодня попасть домой! Почему ты дала мне надежду?

– Из осторожности. Ты была так напугана. Я не хотела, чтобы тебе стало еще хуже.

Объяснение показалось мне не очень убедительным, но я решила не спорить. Намного сильнее мне хотелось прояснить другой вопрос. Вот только я не знала, как к нему подойти, не дав ей понять, кто меня сюда привел. Себастьяно упомянул, что она сказала мне неправду о своем путешествии во времени, и я решительно хотела узнать больше.

Раздумывая над подходящей формулировкой, я наблюдала за тем, как она работает. На длинном столе были разложены многочисленные приспособления. По виду большинства из них я могла догадаться, для чего они используются, но о других мне оставалось только гадать.

– Что это? – я указала на большой стеклянный шар с многочисленными выпуклостями и трубками.

– Аламбик [14]14
  Прибор для перегонки и дистилляции. (Прим. автора.)


[Закрыть]. Его используют для дистилляции.

– Ты имеешь в виду, чтобы сделать крепкий алкоголь?

– Не только, – Кларисса коротко хихикнула, и я с облегчением обнаружила, что к ней возвращается хорошее настроение. – Нам он нужен, чтобы делать духи. Но принцип тот же.

Она объяснила мне, для чего нужны различные устройства. Там были емкости для измерения и смешивания, склянки с реагентами, изогнутые ножи для рубки зелени и ступки для измельчения компонентов, мельницы для пряностей, кухонные доски, лопаточки и ложки всевозможных размеров, весы и многочисленные песочные часы. Над рабочим местом, как и в лавке, висели связки трав, которые источали приятные и неприятные запахи. На противоположной стене крепилась широкая полка, сплошь заставленная мешочками, деревянными ящичками, глиняными тиглями и бутылками. В части из них были готовые товары, а в части – нужные компоненты, объяснила Кларисса. Вместе с Матильдой они производили здесь все, что может понадобиться для здоровья и красоты. Весь год у них было множество дел, связанных не только с продажей, но и с производством. Они плавали на лодке на материк, чтобы собрать определенные растения, и ходили к торговцам, чтобы заполучить экзотические пряности или редкие минералы. Иногда для изготовления лекарств и косметики использовались свежие растения, а иногда их предварительно высушивали, а затем перемалывали, варили, толкли или перегоняли. Жир растапливали и очищали, душистые эссенции разбавляли и смешивали, пряности и минералы отмеряли в мельчайших дозах.

Кларисса охотно демонстрировала разные изделия и объясняла все тонкости.

– Мне внезапно показалось, что ты занимаешься всем этим с удовольствием, – сказала я.

– Это правда. А почему нет?

– Потому что ты из благородного дома. Вряд ли пахать весь день и позволять собой командовать – обычное дело для тебя.

Ее щеки едва заметно покраснели.

– Честный труд еще никому не навредил.

– В отличие от французской революции, – заметила я и немного помедлила. Внезапно я совершенно точно поняла, что в ее лице казалось мне странным. И решила не тянуть кота за хвост. – Мне тут пришло в голову кое-что любопытное. Как ты могла сидеть на повозке в Париже, а затем в одно мгновение объявиться здесь, в Венеции?

Муки совести отчетливо отразились на ее лице. Я выстрелила наугад и попала.

– Ты явно была не в Париже, когда это произошло, – сказала я напрямую. – Ты была здесь, в Венеции, как и я.

Она не пыталась возражать.

– На самом деле ты вовсе не из Франции? – спросила я.

– Определенно из Франции, – с оскорбленным видом сказала она. – И я правда дворянка!

– Ты и правда видела, как казнили короля и Марию-Антуанетту?

Она старательно избегала моего взгляда.

– К тому моменту я уже сбежала из Парижа, – добавила она. – Якобинцы казнили множество людей, а для обвинения хватало, чтобы человек был из дворян и жил в красивом доме.

– На фонарях, – пробормотала я. Небольшая бессмысленная деталь с уроков истории, о которой я вдруг вспомнила.

– Совершенно верно, так они и делали. Или стали бы делать, когда до этого дойдет. Еще до кровопролития я сбежала с друзьями в Венецию. У одного из них были здесь родственники, нам оказали дружеский прием, хотя французов в мое время в Венеции не очень любили. Мы взяли с собой достаточно денег, чтобы вести красивую жизнь. Здесь мы были уверены, что революция – далеко. Мы праздновали, устраивая маскарадные балы ночи напролет! Ах, венецианский карнавал в мое время, это был бесконечный праздник!

Я попыталась сообщить ей, что вскоре праздники начали бы радовать ее куда меньше, потому что в Венецию вторгся Наполеон и Франция прибрала ее к рукам. Так было написано в путеводителе. Точная дата мне не запомнилась, цифры просто не задерживались у меня в голове, будь то математика или история. Но это было в тысяча семьсот девяносто каком-то году. И еще Наполеон запретил карнавалы. Но барьер не дал мне об этом заговорить.

– Я честно тебе во всем признаюсь, – тихо сказала Кларисса, пристыженно склонив голову. – Когда это случилось, я праздновала карнавал здесь, в городе. Всю ночь.

– Ну надо же! – озадаченно сказала я. – Расскажи мне об этом!

Она пошла на бал-маскарад, как и почти каждый вечер в период карнавала. Вместе с друзьями и парой музыкантов они сели в лодку, чтобы продолжить праздник на воде.

– Мы отправились гулять по Гранд-каналу в богато украшенной барке. Огромный разноцветный фейерверк на Пьяцце осветил небо над всем городом. Повсюду играла музыка, мы смеялись, пели, шутили и наслаждались жизнью. На мне было чудесное платье из крепдешина, сверху донизу отделанное буранскими кружевами. Бурано – это остров в Венеции, который славится своими уникальными кружевами, – дополнила она.

– Знаю, я уже там была. Рассказывай дальше!

– Также на мне был парик, как было модно в мое время, высокий и с чудеснейшими украшениями. Парикмахер даже вплел в прическу клетку, в которой сидела маленькая птичка.

– Настоящая? – недоверчиво спросила я.

– А как же. Она беспрестанно чирикала, это был настоящий успех, по последней моде! – Кларисса немного помолчала. – Ты выглядишь такой удивленной, – сказала она. – Ты сильно злишься на то, что я тебе врала?

– Нет, это из-за птички, – честно призналась я. – Животным тоже больно, и так далее. Зачем тебе вообще это понадобилось? Я имею в виду, обманывать меня?

Она сокрушенно посмотрела на меня.

– Потому что я не хотела, чтобы ты подумала обо мне плохо.

– Что именно? – потрясенно спросила я.

– Что я декадентка. Ни о чем не думающая любительница удовольствий. Что я сбежала и устремилась навстречу карнавалу, пока на родине разоряли Тюильри, а мои родственники шли на эшафот за свои роялистские убеждения.

– А что же тебе оставалось? Дать обезглавить себя вместе с остальными из солидарности?

– Может, так и случилось бы, – призналась она. – Но все-таки я повела себя эгоистично и неблагородно.

– Расскажи мне еще, как ты оказалась на красной гондоле, – попросила я.

– Это была глупая оплошность. Я упала с барки в канал. Парик в считаные мгновения пропитался водой, и я рисковала утонуть. Поскольку он был надежно прикреплен к моим волосам, я не могла сама стряхнуть его со своей головы.

– Птичка утонула? – спросила я.

– Нет, она смогла улететь, когда кто-то схватил меня за волосы – точнее за парик – и вытащил из воды.

– Дай угадаю. Этим «кем-то» был Себастьяно.

– Нет, другой человек. Он сидел в красной гондоле, а у весла был одноглазый старик.

– Не понимаю! – сказала я. – Ведь я его тоже видела!

Все остальное происходило совершенно так же, как и у меня. Человек, который втащил ее в красную гондолу, начал нервничать и приказал старику тут же править к берегу, чтобы высадить Клариссу.

– Гондола пристала к берегу, но прежде чем я успела сойти на землю, случилось что-то вроде грозы, – рассказала Кларисса. – Я сначала подумала, что передо мной взорвался один из фейерверков, повсюду были эти серебристые вспышки и ослепительный свет. Затем раздался ужасный грохот и все потемнело. – Она покорно закончила рассказ. – Когда я снова пришла в себя, стояла ночь. Я была голой, мое прекрасное платье пропало, как и все остальное.

Дальнейшее я уже знала. Хотя она пока не сказала, почему ей не удалось вернуться.

Пыхтя, явилась Матильда и сообщила, что пора обедать. Предполагалось, что мы, ленивые создания, могли бы, наконец, взяться за готовку.