Текст книги "Цвет боли: черный"

Даг присел к столу и некоторое время наблюдал за Фридой, ловко подсовывающей один за другим листы Бергману. Вдруг его взгляд упал на страничку, лежавшую на столе. Адрес, написанный на ней, показался знакомым. Даг открыл свой блокнот, сверил с записью. Так и есть!

– Фрида, что это за адрес?

– А? Это по жалобе соседей на то, что в квартире постоянно меняются жильцы и водят необычных гостей, по привычке дали мне. Я сейчас передам в отдел…

– Подожди. Что вообще говорят о жильцах?

– Уверяют, что живут только женщины, а потому боятся, что дело пахнет притоном. Хотя мужчины там не появляются совсем.

– Верно подозревают. Знаете, что это за адрес? Его же мне дали подружки Ларса Юханссона с уверениями, что по этому адресу проживает Анна Свенссон, то бишь Паула Якобс, и заманивает туда красивых иммигранток, то есть занимается траффикингом.

– Ничего себе! А у них откуда сведения? – Бергман развернулся к Вангеру всем корпусом. Неужели тот самый господин Случай, когда вместе сходятся совершенно разные обрывки информации, чтобы пролить свет на ситуацию?

Следующие полчаса Даг демонстрировал записи, полученные от дилетанток, и приводил их доводы.

– Черт! А ведь они правы, Даг. Что-то не так в поведении этой будущей мамаши. Надо установить наблюдение, только осторожно.

– Но нельзя не отреагировать на жалобу соседей, – усомнилась Фрида. – Если не отдавать в отдел, то нужно идти самой.

– Хорошо, сходи к бдительным соседям, поговори, попытайся понять, что именно происходит и что они видели. Только не спугните. – Бергман открыл карту, сокрушенно покачал головой: – Хороший адрес нашли, не понаблюдаешь, все на виду. Узнай-ка у дорожной службы, они ничего не планируют ремонтировать?

– Только бы эти две любительницы сыска не сунули свои носы, не то все испортят.

– Позвони и скажи, чтобы не лезли. Если им сказать, чтобы не проболтались Юханссону, можно вызвать подозрения. Вот навязались на нашу голову! Фрида, ты тоже попытайся обойтись успокоительным звонком. Наше появление там может помешать.

Фрида, набирая номер жаловавшейся женщины, хмыкнула:

– Как всем дилетантам, им обязательно повезет.

– Только бы это везение не вышло боком нам, – вздохнул Вангер.

Трубку на том конце провода сняли быстро, видно, дама ожидала звонка.

– Мария Олайсон? Здравствуйте, я инспектор Фрида Волер. Вы жаловались на поведение соседей, насколько это серьезно и нужна ли вам помощь?

– Да, конечно! То, что мы живем не в Эстермальме, вовсе не значит, что у нас не должно быть порядка! Надоела бесконечная смена соседей, они, видите ли, помогают иммигранткам! Но кто поможет нам?

Фрида включила громкую связь, при последних словах Вангер сокрушенно развел руками: похоже, по этому адресу действительно живут общественницы. Но разговор следовало закончить.

– Соседи шумные, они нарушают тишину или создают какие-то другие проблемы? Кстати, вы живете рядом?

– Я живу в квартире напротив. Проблемы? Входишь в дом и никогда не знаешь, кто эта очередная красотка – соседка или чужая. И что это за помощь, если иммигрантки дольше месяца в квартире не живут? То и дело новенькие. Разве можно за месяц выучить шведский и найти работу? Что-то тут не так.

Инспекторы переглянулись, а ведь она права, что-то не так.

– Настолько часто меняются?

– Да, поживут месяц, потом новые, и все красотки. Мне они не мешают, я просто не хочу, чтобы в нашем доме жили чужие.

– Постоянно?

– Что – постоянно? – ворчливо переспросила бдительная пенсионерка.

– Постоянно эти гости?

– Нет, иногда подолгу вообще никого, даже хозяев квартиры. – Фриде показалось, что при этом дама на том конце провода обиженно поджала губы.

– А вы пробовали поговорить с соседями, которые приглашают таких гостей?

– Пробовала. Послали подальше, сказали, что это их право, если я хочу, то тоже могу приглашать к себе иммигрантов.

– А в самой квартире одни и те же жильцы или тоже разные?

– Разные. Раньше была одна молодая женщина, теперь вот другая, беременная, как с ней ругаться? Но мне уже надоело, я поругаюсь и с беременной.

– Не стоит. Я сегодня к вам зайду, и мы решим, как поступить. Если вы, конечно, не против.

– А вы кто? – в голосе Марии Олайсон уже появились нотки тревоги.

Фрида снова представилась и назвала полностью свою должность.

– Я проверю.

– Конечно. Вы чего-то боитесь?

– Знаете, в последнее время стало опасно доверять даже полицейским.

– Может быть, вы смогли бы подойти в наш отдел, а уже потом мы пройдем к вам в дом?

Этот вариант Олайсон понравился куда больше. Она записала адрес и номер кабинета Фриды и обещала прибыть немедленно.

Мария Олайсон оказалась пожилой дамой из тех, кто от нечего делать обожает присматривать за соседями. Она вошла в кабинет уверенным шагом с явным намерением рассказать подноготную всего района за последние четверть века. Но сделать этого не успела, потому что застыла, уставившись на фотографию Бригитты, которую Фрида намеренно оставила на видном месте. Хитрость сработала.

– Кто это? – палец фру Олайсон ткнул в изображение.

– Вам знакомо это лицо? – вопросом на вопрос ответила Фрида.

– Да, это бывшая соседка, теперь она в той квартире не живет.

– А раньше жила?

– Да.

– Одна?

– Нет, вдвоем еще с одной.

– С этой?

Мария Олайсон вытаращила глаза на фотографию Кайсы, которую ей подала Фрида:

– Да. На них уже жаловались?

– Было такое, за вождение в нетрезвом состоянии. Скажите, а они жили там давно и постоянно?

– Нет, не очень. И не постоянно, вечно отсутствовали, никогда не сдавали деньги вовремя, если нужно что-то отремонтировать. Приведут этих беженок, немного подержат, потом исчезнут сами и девиц с собой уведут. Я не против, но надо же и совесть иметь!

– Вы правы. А чем они вообще занимались? Они что-то говорили о своей работе?

– Нет, – поджала губы женщина. – Никогда. Даже не здоровались, словно они одни живут в доме. Сколько раз приходила, чтобы обсудить, какого цвета должны быть стены в подъезде… Знаете, мы все решаем сообща, а эти никогда не участвовали, все время делали вид, что им некогда.

– Больше с ними никто не был знаком в вашем доме?

И снова пенсионерка поджала губы:

– Были, как не быть. Сосед со второго этажа, что над ними, все время болтал по-дружески, советы какие-то давал.

– Он может подтвердить ваши слова?

– Какие слова? Что он подтвердит, если сам иммигрант, из Турции приехал, по-шведски говорит с трудом.

– А с ними как разговаривал?

– По-английски.

– Кто там сейчас живет?

– Эта беременная и две какие-то арабки. Я в глазок видела.

– Давно?

– Нет, вчера привела. По-шведски ни гугу. Ей рожать уже скоро, а она иммигрантов водит!

– Вы не любите иммигрантов?

– А вы любите? Я родилась в Стокгольме, но теперь он на себя не похож! Раньше все было намного лучше.

Фриде хотелось спросить, неужели в изменении облика города вина только иммигрантов, но она понимала, что вести политкорректную беседу с воинствующей коренной шведкой не получится, да и желания не было. Выручил вошедший в кабинет Даг:

– Фрида, пора на совещание. Это срочно.

– Мария, мы можем договориться с вами о встрече у вас дома? Завтра удобно?

– Удобно.

– Я позвоню.

– Я буду весь день дома.

– Спасибо за бдительность. Мы поговорим с соседкой, чтобы вам не мешали.

– Уж пожалуйста.

Глядя на поджатые губы активистки, Вангер не сомневался, что Олайсон не успокоится, пока не выживет соседей из дома. Черт, помощь населения, конечно, хорошо, но было бы лучше, если бы это самое население, вовремя сообщив нужную информацию, больше не совалось. Ему хватало двух суперактивных подруг, теперь бдительная гражданка – и дело испорчено окончательно.

Хотя, приходилось признать, что без этих активисток они вообще ничего не знали бы о подозрительном адресе.

Вангер вдруг сообразил, что троица может объединиться, то есть активные подружки могут запросто найти общий язык с Олайсон, тогда на поимке Анны Свенссон, если это она, можно сразу ставить крест.

Даг немедленно набрал номер Линн Линдберг:

– Ваша информация частично подтвердилась. Теперь слушайте меня внимательно и усвойте: к дому не соваться ни под каким предлогом! Анна Свенссон знает вас в лицо, слишком хорошо знает, чтобы ошибиться, потому, только показавшись на другом конце улицы или вообще в том районе, вы можете ее спугнуть. Вы меня поняли?

– Да.

Вангер не очень надеялся, что у подружек хватит ума последовать его требованию, но рассчитывал дозвониться Юханссону и попросить его вразумить Линдберг, правда, преподнеся несколько иную версию событий.

На всякий случай он повторил:

– Линн, я вас очень прошу хотя бы пару дней там не появляться, когда будут новости, я обязательно позвоню. Не сорвите нам наблюдение.

Чтобы придать вес требованию, пришлось добавить, что адресом занимается группа по борьбе с траффикингом, хотя пока никто не занимался. Бергман обещал содействовать в организации наружного наблюдения, но было решено, что сначала туда под видом работника муниципалитета сходит Фрида, чтобы было понятно, стоит ли заваривать кашу в такое время, когда все и без того заняты по горло. Обидно было бы зря распылять силы, и без подозрительного адреса много работы.

Убедившись, что Олайсон отправилась восвояси, инспекторы снова собрались на совещание.

– Нужно очень осторожно посетить этот дом. Угомони эту Олайсон, а Анне-Пауле, если это она, скажи, что из муниципалитета по поводу неучастия в общественных делах и тому подобное… Поболтай и посоветуй не конфликтовать с соседями.

– Думаю, затягивать не стоит, сходи уже сегодня вечером. Если это Анна-Паула, то чем скорее мы ее возьмем, тем лучше. Она исключительно изворотлива, сумела прикинуться беременной, как бы ни ушла снова.

* * *

Позже мы с Бритт, основательно обсудив положение дел, пришли к выводу, что он прав. Анна знает в лицо нас обеих, потому, заметив, может просто скрыться. Оставалось надеяться на Дага Вангера и его парней.

Прошел день, но Вангер не позвонил. Мы честно боролись с искушением отправиться по указанному адресу. Хватило нас на два дня. Может, мы и смогли бы вытерпеть дольше, но из Оксфорда вот-вот прилетит Ларс, уж он-то не позволит нам ни во что вмешиваться!

Вангер моей настойчивости явно рад не был, он хмуро ответил, что и без нас дел невпроворот, а Анной и указанным адресом уже занимаются.

– Кто?

– Линн, я же сказал, что сообщу, когда будет что-то новое. И очень прошу не соваться туда, чтобы не спугнуть Свенссон. Даже не прошу, а приказываю.

– Но мы могли бы помочь…

– Слушайте, мне говорили, что вы беспокойны, но не настолько же!

Я разозлилась:

– То, что вы слышали обо мне, – неправда. – И добавила, прежде чем Вангер успел усомниться в моих словах: – Действительность во много раз хуже!

– Спасибо, вы меня успокоили. Мне казалось, в кафе я вам все объяснил, а вы поняли. Повторить?

– Не стоит.

– Извините, меня зовут, не могу продолжать разговор.

Мне хотелось выругаться, причем крепко. Может, я действительно чего-то не понимаю?

– Бритт, давай еще раз про траффикинг.

– Сейчас глянем, – пожала плечами подруга. – Это торговля людьми, чаще всего ради предоставления сексуальных услуг. Обычно женщинами, иногда несовершеннолетними и вообще детьми. Самое то…

– Неужели Анна ко всему занималась еще и этим?

– А чего же ради она выбрала эту смугляночку, не в подруги же себе? Думаю, они таким образом добывают живой товар. А что, вполне удобно: пришла, поулыбалась, пригласила домой, чтобы помочь, помнишь, она показала, что может взять еще троих…

– Но при чем тогда Ларс?

Бритт плюхнулась в кресло и на минуту задумалась.

– Конечно, можно спросить его самого, но, думаю, ничего хорошего не получится. Попробуем методом дедукции и индукции.

– Я помню, что такое логика, но не думала, что ты обожаешь ею заниматься.

– Это не я, папа обожает, – отмахнулась подруга. – Он потому и играет в покер и бильярд, что в обоих случаях есть возможность применить логику.

– В бильярде?

– Ага. От точности удара зависит движение шара и, следовательно, попадание в лузу…

Я пожала плечами, тоже мне, специалист по логическим размышлениям:

– Ну, этот принцип можно подвести подо что угодно.

– А он везде и работает, кроме исключений, конечно, которые бывают часто.

– Ладно, что там говорит твоя логика о Пауле и траффикинге?

– Оставим пока Ларса в покое. Вспомни, что он говорил о приезде Паулы?

– Ты же собиралась оставить его в покое?

Не обращая ни малейшего внимания на мое ехидное замечание, Бритт продолжила:

– Что она приехала в Стокгольм налаживать отношения с местными, прежде всего с Леннартом. Леннарт занимается чем? БДСМ.

– При чем здесь траффикинг?

– Откуда в подвале были девушки, не из Оперного же театра? Явно снятые где-то. А муж Паулы занимался поставкой секс-рабынь. Вот тебе один из способов их получать.

Я покачала головой: святая американская простота.

– Бритт, я понимаю, что ты не в курсе, но в Швеции с 1999 года запрещена проституция, то есть торговля секс-услугами.

– Ты думаешь, если запрещена, то не существует? Боюсь, ты смотришь на жизнь сквозь розовые очки.

– Конечно, существует, но это сводничество, то есть уголовно наказуемое преступление.

Подругу такими мелочами, как упоминание о шведском законодательстве, с мысли не собьешь.

– Да ты что, я а думала, они в куклы играют! Итак, Паула приехала о чем-то договариваться. Сама или по заданию мужа, неизвестно, но, – Бритт назидательно подняла вверх указательный палец, – не смогла удержаться, чтобы не отомстить за старые обиды.

– Глупости! Ларс сказал, что и Кайса, и Бригитта, и даже Марта были ее подручными.

– А еще он сказал, что тебя подвесили из ревности, а его в назидание. Ладно, сейчас не о том. То, что Паула попалась, это, конечно, глупость. Устроила представление с повешением… Не думаю, чтобы ее боссы такое простили. Слушай, а может, ее понизили из-за провала?

– По служебной лестнице? О чем ты говоришь?

– Вполне может быть. Руководила группой, группа из Кайсы, Бригитты и Марты провалилась, да, еще Оле, думаю, он там же. Теперь просто заманивает красивых девушек… Это понижение. Вот к чему приводит попытка отомстить старой любви.

– Очень поучительно. Насмотрелась сериалов.

Бритт забралась в кресло с ногами, усевшись по-турецки.

– Можешь не верить, можешь даже не обращать внимания, но это так, и это лично меня радует!

– Почему?

– Она стала более уязвимой, понимаешь? До кого добраться легче – до директора ЦРУ или до простого агента?

– Бритт, имеется минус: директор ЦРУ один, и он известен, а агентов тысячи, и им затеряться куда проще.

– Но мы-то ее нашли! Теперь главное – не упустить, не потерять след.

Наши теоретические измышления прервал звонок Ларса. Он нутром чувствует, когда я начинаю заниматься тем, чем заниматься запретил?

– Как у тебя дела?

– Хорошо.

Бритт отчаянно жестикулировала, показывая, что я безбожно фальшивлю. Это я поняла уже и сама, потому прокашлялась:

– Прости, что-то попало в горло.

– Прошло? – тон почти менторский.

У меня засосало под ложечкой, такой тон означал, что Ларс либо догадался, либо вообще знал, что произошло. Но от кого?! Ясно, нажаловался этот мерзкий Вангер, чтоб он сдох!

– Да, бывает, хотела одновременно сказать и проглотить.

– Что ты ешь?

Неужели пронесло?

– Булочку. Хочешь?

– Нет, оставь себе. Чем вы сегодня занимались?

Пожалуй, я рано обрадовалась, не пронесло.

– Да так… ходили по магазинам…

– И?

– Что – и? Неужели ты подозреваешь меня в способности крутить с кем-то роман? У меня все мысли о тебе. Ларс, я соскучилась…

– Я тоже. Только зубы не заговаривай. С Вангером встречались?

Я набрала полные легкие воздуха и ринулась, словно в холодную воду:

– Ларс, я знаю, что не должна вмешиваться не в свои дела. Этот противный Вангер сегодня все очень доходчиво объяснил, и мы не стали ничего предпринимать. Но ведь мы же раздобыли ему информацию, он должен быть благодарен!

Лучшая защита – это нападение. Выпалив все, я замерла. В ответ усмешка:

– Так… а теперь все медленно и толково. Какую информацию? О ком? За что Вангер должен быть благодарен и что он вам объяснял?

Вот черт! Надо же так сглупить?! Неужели Вангер не жаловался на нас?

– Он тебе ничего не говорил?..

Ларс не смог не рассмеяться:

– Линн, ты бы сейчас себя слышала. Провинившийся ребенок, который полез в лужу, несмотря на то что родители запретили. Вангер просто попросил, чтобы я вас урезонил и вы не мешали ему работать. Я решил, что вы пристаете с вопросами и советами, но, оказывается, все гораздо серьезней. Там чем вы его допекли?

Проклиная свой язык, я принялась объяснять, с удивлением обнаружив, что ничего особенного мы не сделали. Ну, увидели в передаче женщину, похожую на Анну, сообщили об этом Вангеру, он, как обычно, в спячке, мы сами взяли интервью у представительницы благотворительной организации и все материалы этого интервью скопировали для Вангера. Никакого криминала – ни погони, ни перестрелки, ни даже долгого лежания в болоте с целью наблюдения. Ни-ни!

Все это я изложила Ларсу, стараясь, чтобы рассказ получился как можно более скромным.

– Статья и правда будет в журнале, с которым сотрудничает Бритт. Все честно. В тот дом мы не совались, все ограничилось офисом организации и невинными вопросами о благотворительной деятельности.

С каждой фразой моя уверенность и жизнерадостность словно сдувались, потому что Ларс слушал в мрачном молчании.

– Ну что? Это криминал или очень опасно? Больше мы ничего не делали и делать не собираемся!

– Знаешь, что мне совсем не нравится в этой истории?

Я знала, но на всякий случай спросила:

– Что?

– То, что ты не выбросила Анну из головы. Я просил, чтобы ты это сделала, теперь требую. Линн, я понимаю, что ты пострадала из-за Анны, но я требую, чтобы ты наконец угомонилась и ни во что не вмешивалась! Почему вы с Бритт не хотите понять, что это опасно? Слышишь, я не прошу, а требую! У тебя есть другие дела. Я прилечу, и мы поговорим. Очень прошу сегодня не заниматься больше ни чьим розыском.

– Ты прилетишь на выходные?

– Да, постарайся до этого времени не найти еще кого-нибудь, в рекламе пива например.

Я должна бы радоваться, но на сердце скребли кошки. Тон Ларса был непривычным и, честно говоря, неприятным. Он мог бы просто сказать, что расстроен тем, что я нарушила обещание, но Ларс почти накричал. Он беспокоится обо мне, но все равно плохо, очень плохо.

* * *

Линн и Бритт зря возмущались, Вангер и Фрида вовсе не сидели сложа руки. Фрида отправилась по указанному адресу уже в тот же вечер.

У шведов не приняты занавески на окнах, они живут открыто, если видишь зашторенные оконные проемы, можно быть уверенным, что там иностранцы.

Окна квартиры беспокойных соседок Марии Олайсон были зашторены, но в комнате горел свет. Фрида на мгновение задержалась, вздохнула и решительно шагнула к двери в подъезд. Дверь без домофона, открыта, расписана граффити…

Краска на лестнице свежая, но стены тоже расписаны. Мария Олайсон права, в этом доме трудно ожидать респектабельности от жильцов. Сам дом старый, но мало ли старых домов в Стокгольме?

Фрида решила не заходить сначала к Олайсон, чтобы не застрять там на час, выслушивая словоохотливую даму. За дверью напротив играла музыка, вероятно работал телевизор. На звонок ответили не сразу.

– Ке?

Инспектор представилась по-шведски и следом по-английски, сказав, что она из муниципалитета по поводу будущего ремонта дома. После ухода Марии Олайсон она позвонила в муниципалитет и выяснила, что ремонт в этом доме действительно предстоит, но жильцов еще никто не опрашивал. Вполне логично, что начать пришлось с первой квартиры. Прикрытие у Фриды было серьезное, не подкопаешься. Она старалась не думать, что придется обходить с вопросами и остальных соседей, чтобы не вызвать подозрений.

Открыла дверь красивая мулатка, стройная, как фарфоровая статуэтка, с правильными чертами лица, большими глазами и белозубой улыбкой.

– Вы квартиросъемщица?

– What?

Пришлось перейти на английский.

– Вы здесь живете? Кто здесь живет? Я из муниципалитета.

– Хозяйки нет дома. Что от нее нужно?

– Подпись под согласием на ремонт подъезда. Как зовут хозяйку?

– Моника… Моника Полссон…

– Вы не знаете, квартира у нее в собственности?

– Не знаю.

– Извините. Придется зайти в другой раз. В какое время она бывает дома?

Девушка снова пожала плечами:

– Не знаю.

Взгляд напряженный, опасливый, но это объяснимо, боится любых представителей власти, наверное, есть почему пугаться, однако расспрашивать не стоит, можно просто спугнуть. А может, и пугать нечем, у девушки просто не все в порядке с документами?

Фрида подумала, что стоит передать этот адрес миграционной службе, пусть проверят.

Она поднялась на второй этаж и попросила подписать согласие на ремонт в одной из квартир, во второй никого не было дома. Потом на всякий случай разыграла звонок на мобильный:

– Да, милый? Собираю подписи по поводу будущего ремонта. Я всего три квартиры в этом подъезде посетила. В одной послали к черту, в двух подписи дали, еще в одной не открывают. Просто я думала, что ты задержишься, и решила поработать здесь. Хорошо, перенесу на завтра. Ну, не сердись, уже бегу.

Дольше оставаться в подъезде не стоило, могла выглянуть Олайсон и все испортить окончательно.

Вангер ждал Фриду за три квартала от дома, ближе подъезжать не рискнули, улица действительно просматривалась.

– Ну? – он с трудом скрывал свою тревогу, которая одолела, пока Фрида посещала беспокойный дом.

– Я, конечно, никогда не встречалась с Анной Свенссон, но, по-моему, подруги правы, это она. И фру Олайсон тоже права.

– Ты ей этого, надеюсь, не сказала?

– Я даже заходить не стала, иначе до утра бы не выбралась.

– Была только в квартире у Анны?

– В квартиру не пустили, разговаривали снаружи, обмануть, кажется, удалось. А вот выяснить – ничего.

Пришлось идти на поклон к Бергману с просьбой установить наружное наблюдение исходя из одних подозрений. Несмотря на нехватку людей, Бергман сумел этого добиться, правда, оговорив, что ненадолго.

– Ничего, даже если наружка просто сумеет сфотографировать подозрительную женщину, мы поймем, Анна это или нет.

Наружка сумела, но ясности и это не прибавило. Да, похоже на Анну Свенссон, но беременность… Женщина носила живот с достоинством. На снимке у нее темные волосы и немного выступающая нижняя челюсть. Конечно, мог быть парик и накладка на зубы.

Вангер ворчал:

– Так можно начать подозревать всех, у кого поврежден ноготь мизинца левой руки…

* * *

Мы не виделись неделю. Много это или мало? Для меня вопрос так не стоял, это не просто много, это невыносимо, безумно много!

Когда Ларс позвонил из Хитроу и сказал, что вылетает ближайшим рейсом, я просто взвизгнула:

– Когда тебя встречать? Ты прилетишь в Арландо? Каким рейсом?!

Он рассмеялся, смех довольный:

– Тысяча и один вопрос сразу. Хочешь сказать, что соскучилась и будешь рада меня видеть?

– Как ты можешь?! Когда?.. – я почти стонала от вожделения.

– Я опять всего на ночь, утром первым самолетом обратно, очень хочу тебя видеть. Приедешь? Жди меня на Эстермальмсгатан, договорились? Там есть душ… спальня… рояль…

Я ахнула, услышав про рояль, и тут же получила:

– На рояле вообще-то играют. А ты о чем подумала?

Голос вкрадчивый, заставивший меня снова застонать:

– Ла-арс…

– Соскучилась, слышу… Езжай туда, я около десяти буду. Линн, я завтра же обратно, у нас опять будет только ночь.

Мой восторженный визг заставил Бритт выскочить из ванной с ногой в одной штанине джинсов:

– Что случилось?!

– Ларс прилетает!

– Когда?

Я уже носилась по квартире, собираясь.

– Сегодня. Через три часа!

– Куда ты так торопишься?

– Он будет на Эстермальмсгатан через три часа!

Вместо того чтобы надеть джинсы полностью, Бритт вылезла из них и теперь стояла, сложив руки на груди и привалившись к двери ванной. На лице сарказм:

– За три часа до «Квартала жаворонков» можно дойти пешком и не торопясь.

– Я хочу еще принять душ и высушить волосы.

Подруга посторонилась:

– Принимай.

– Я там.

– А вдруг там не будет воды?

– Чего не будет?!

Бритт кивнула на нашу ванную:

– Иди мойся и суши свои волосы здесь, мало ли что творится там? Отключили свет, воду или еще что-то…

Она права, все следовало предусмотреть…

– Бритт, – я вдруг почувствовала настоящие угрызения совести оттого, что оставляла подругу в одиночестве, сама отправляясь в объятия Ларса, – я только на ночь. Он утром улетит обратно.

– Иди уж, не теряй время.

Торопливо моя голову и натирая тело, я размышляла о том, как мне повезло в жизни. Самый красивый в мире мужчина прилетает на одну ночь при первой же появившейся возможности, потому что страстно меня желает. М-м-м!..

Критически оглядев меня, Бритт сокрушенно помотала головой.

– Что не так? – на всякий случай я заглянула в зеркало.

– Ты на руки свои посмотри. Маникюру неделя.

– Ну… я…

– Садись и обрабатывай ногти, волосы я тебе высушу сама.

Пока я подрезала и подтачивала свои и без того недлинные ногти, Бритт колдовала над моей головой. Обозрев полученную в результате ее стараний шевелюру пуделя, я молча заплела косу. Подруга почти обиделась:

– Ну и пожалуйста!

– Бритт, не сердись, но Ларсу больше всего нравится коса.

Бритт не отозвалась, уйдя к себе в комнату. Я заглянула туда же и заговорщически сообщила:

– К тому же ему нравится сначала принимать душ вместе со мной, так что укладка бесполезна.

– Правда?!

Бритт долго сердиться не способна, во всяком случае на меня, через четверть часа, провожая меня на рандеву, подруга подала на ладони таблетку.

– Зачем?

– Это противозачаточная.

– Я поняла, но мне не нужно.

Бровь у подруги приподнялась точь-в-точь как у Ларса. И как они умудряются так двигать бровями, у меня не получалось.

– Вы пользуетесь резинками? – В поддержании презрительного тона оставалось только добавить: «Фи!», но Бритт тактично промолчала.

– Нет, не пользуемся, но таблеток тоже не надо.

Теперь подруга смотрела уже подозрительно:

– Но ты же можешь забеременеть?

– Могу. Ларс очень этого хочет.

– Ларс… ты… ну вы даете! Тогда сегодня точно забеременеешь!

Я невольно расхохоталась, ухватила голову подруги за уши и, притянув к себе, звонко чмокнула в нос:

– Бритт, ты прелесть! Все, до завтра.

Она умудрилась высунуть голову на площадку и театральным шепотом на весь дом потребовать:

– Завтра подробно расскажешь, как все пройдет ночью.

Хорошо, что на лестнице никого не было…

Я торопилась в квартиру на Эстермальмсгатан еще и потому, что понимала: Ларс прилетит голодный, однажды он сказал, что не может есть в самолетах, а потому дальние перелеты для него убийственны. Не идти же в ресторан, я должна накормить его дома. Я не помнила, какие магазины есть в той части Эстермальма, а потому решила запастись продуктами рядом с нашим домом и лучше привезти их туда.

Не очень-то помнила и набор посуды, а также продуктов в холодильнике и на полках. Рассчитывать на что-то опасно, потому в магазине хватала практически все, что попадало под руку, надеясь там разобраться. Прихватила даже форму для выпечки маффинов. В моем распоряжении не так много времени, потому еще в метро пришлось прикидывать, что успела набрать в два здоровенных пакета и что именно успею приготовить.

Раз есть форма и все для кексов, значит, к кофе будут именно они. А еще хорошая телятина для отбивных… картошечка… я купила сыр, разные приправы, яйца, зелень…

Открывая дверь в дом, я уже представляла себе будущую трапезу. Свен будет если не посрамлен, то основательно подвинут на пьедестале.

Кухня оборудована основательно, я зря боялась, что чего-то не найдется (хотя форма для маффинов пришлась, кстати), нашлись и всевозможные приправы, а вот в холодильнике действительно пусто. Все верно, в этой квартире не живут постоянно, а для временных набегов, какие совершали мы с Ларсом, продукты не нужны, мы ужинали где-нибудь и дома только пили кофе.

Нет уж, сегодня я готова превзойти саму себя, я же внучка Осе Линдберг, для которой неудавшиеся тефтели или плохо поднявшийся бисквит куда страшней конца света.

Когда Ларс открыл дверь в квартиру, его облаком накрыли умопомрачительные запахи. Если честно, то ради этого я даже выключила вытяжку, пусть с порога почувствует, как я ему рада.

Почувствовал. Действительно замер, разглядывая меня в фартуке:

– Ты… это чем пахнет?

– Ужином! – Я торжествовала, радуясь еще и тому, что успела сменить фартук, который был в муке, на чистый.

– Линн…

Сняв куртку, Ларс сгреб меня в охапку, приник губами к губам.

Я порадовалась, что плита уже выключена, за то время, пока мы целовались, на ней непременно что-то сгорело бы.

– Господи, как я по тебе соскучился!

Я чуть не разревелась и, чтобы скрыть выступившие слезы, скомандовала:

– Мыть руки, и за стол! Ужин остынет.

По пути он успел поцеловать меня еще раз. Это могло продолжаться долго, потому пришлось выскользнуть и кивнуть на ванную:

– Туда.

Я действительно постаралась, сделав две изумительные закуски (бабушкин секрет), телятину в шубке и к кофе нежнейшие маффины с горячим шоколадом внутри… Накрытый стол смотрелся не хуже ресторанного. Ларс замер:

– Сама?

– Угу, – я старательно делала вид, что это мелочи, недостойные особого внимания такого мастера, как тот, что стоит перед ним. – Вино выбирай сам, я в этом не смыслю.

– Что у нас?

– Телятина в шубке.

– Когда я позвонил, ты была здесь? – он откупоривал бутылку, с любопытством косясь на меня.

– Нет.

– А когда все успела?

– Я старалась…

Ужин удался, я с удовольствием наблюдала за тем, с каким аппетитом мой любимый поглощал все мной приготовленное.

– Я, конечно, не забыл блинчики, которые были в замке, но они не могут сравниться… Ты еще что-то можешь?

– Хочешь убедиться?

– Очень хочу. Но в следующий раз, а сегодня я хочу совсем другого. Ты пойдешь со мной в душ?

Он еще спрашивает! Я хорошо помнила, что бывает в душе и после него.

Из душа доносится:

– Эй, я жду!

Я появляюсь в ванной в халате.

– Издеваешься? А ну снимай!

Под халатом на мне трусики. Ларс манит пальцем к себе в душ:

– Иди сюда, я тебе что-то покажу.

– Что?

– Иди ко мне и перестань стесняться! Сколько я буду отучать тебя от этого? – глаза смеются.

Господи, как я люблю вот эту его насмешку!

– Скажи, чего ты хочешь?

Я глубоко вдыхаю и решаюсь:

– Я хочу тебя.

– Очень?

– Очень. Сильно. Ларс, безумно!

– Всегда рад помочь…

Мои губы во власти его губ, да и я вся в его власти.

Даже ванильный секс может быть волшебным, если им заниматься с Ларсом Юханссоном. Хотя я вообще отвыкла от ванильного секса, все с изысками вроде флоггера.

– Моя маленькая развратница… Моя ненасытная девочка…

– Кто это развратница, я?! Да я вообще могу спать в пижаме с длинным рукавом.

– Спать спи, но со мной рядом чтобы в таком монстре не появлялась. Помнится, у тебя была какая-то с кошечками. Это вместо скафандра?