Текст книги "Мисс Ведьма"

У мадам Олимпии было пять мужей, и все пятеро куда-то исчезли при весьма загадочных обстоятельствах, перед этим отписав ей свои средства. Сама она утверждала, что мужья умерли один за другим, но вот какая штука: сразу после того, как вдова сообщила о смерти первого супруга, обитателей Эппингского леса напугало появление волка-оборотня с водянистыми голубыми глазами и проплешиной. Второй и третий мужья пропали без вести с разницей в один год, и в обоих случаях работницы косметического салона со страхом замечали, что хозяйкино ожерелье из человеческих зубов изрядно удлинилось. Четвертый супруг действительно врезался на своем «ягуаре» в фонарный столб, зато пятый… Никто не мог утверждать наверняка, что случилось с пятым мужем мадам Олимпии, но гроб, в котором его хоронили, был подозрительно легким. А теперь эта злодейка нацелилась на Арримана Ужасного, Чародея Севера!

Прослышав о конкурсе, она немедленно заявилась в Тодкастер и «уговорила» Моналот продать коттедж. Само собой, Моналот никуда не хотела уезжать; она плакала, выла и стенала, как полагается настоящей баньши, но стоило мадам Олимпии вскользь упомянуть, что может приключиться с мисс Топь и Перси в случае отказа, как Моналот ощутила прямо-таки непреодолимое желание продать дом и отправиться в кругосветное путешествие по комплексной турпутевке.

Мистер Ледбеттер начал излагать правила конкурса. Ведьмы должны надеть свободные черные накидки и маски, дабы судьи оценивали их не по внешности, а по колдовским достижениям. Порядок выступления определит случай: творить волшбу конкурсантки будут по очереди, в соответствии с номером, который вытащат из шляпы. Перед началом турнира нужно подать перечень реквизита, чтобы организаторы заранее приготовили все необходимое: драконью кровь, решето для плавания по морю и так далее.

Мадам Олимпия слушала вполуха. Ей хватило одного взгляда на соперниц, чтобы увериться в своем превосходстве. Правда, молодая золотоволосая ведьмочка довольно смазлива, но ее можно не брать в расчет – сразу видно, что она белая. Титул хозяйки Мрачингтона непременно достанется Олимпии, и уж тогда…

Едва дождавшись, пока мистер Ледбеттер закончит, она встала и сладко потянулась.

– Проследите, чтобы муравьеда накормили и напоили, – небрежно бросила она. – Пойду переоденусь к ужину.

С этими словами она выплыла из холла, оставив прочих ведьм кипеть от злости.

– Заносчивая корова! Ехидна! – прошипела ей вслед Нэнси Горлодрай. – Чтоб ей сдохнуть!

Как ни странно, на этот раз Нора полностью поддержала сестру.

* * *

Этой ночью Белладонне долго не удавалось заснуть. Ужин прошел замечательно, хотя аппетит у белой ведьмы пропал еще до того, как в ее тарелку с грибным супом упал пластырь, отклеившийся с подбородка матушки Кровохлебки. Потом поднялся шум вокруг Этели Коробс, которая непременно хотела положить любимую хавронью рядом с собой на двуспальную кровать. Когда же Белладонна добралась до своей комнаты, ей пришлось отвлечься на Дорис: осьминожка в ванне призывно вытягивала щупальца и требовала внимания.

Однако тревожило Белладонну совсем иное. Проходя по коридору мимо распахнутой двери номера мадам Олимпии, она мельком увидела злую фею и притулившегося у ее ног муравьеда. Одетая в золотой пеньюар, с распущенными черными волосами, мадам Олимпия стояла посреди комнаты, глядела в магическое зеркальце, предназначавшееся Моналот, и глухо смеялась. Это был поистине жуткий, зловещий смех.

– Ты говорил о Силе и Тьме, Чародей Севера? – донеслось до Белладонны. – Так получи, чего хотел!

Этот ужасный смех все еще стоял в ушах Белладонны, когда она наконец уснула.

Глава 5

Тревога не отпускала Белладонну и наутро. Вне всяких сомнений, мадам Олимпия выиграет турнир и станет миссис Канкер. Сердце Белладонны сжималось от страха за Арримана.

Она встала, подошла к раскрытому окну, и тотчас семейка синиц уселась к ней на плечо и принялась жаловаться, что в их гнезде не поместится и блоха и что люди совсем потеряли совесть: заводят кошек и слишком быстро забирают в дом бутылки со свежим молоком.

Белладонна вздохнула. Одна синица в волосах – еще куда ни шло, но от целого семейства у нее, как всегда, разболится голова.

– Хорошо, оставайтесь, но только в соломенной корзинке, – сказала Белладонна, проявив несвойственную ей твердость.

Дорис, по счастью, спала; туловище осьминожки белело в тон ванне, свирепые глазки были мирно закрыты. Белладонна почистила зубы и спустилась вниз. В пустынных коридорах стояла тишина. Сегодня золотоволосая ведьма чувствовала себя не так, как товарки; ею владело какое-то странное ощущение. Выскользнув через черный ход, Белладонна пошла прочь от отеля.

Она шла, куда вели ноги, и через некоторое время обнаружила, что ухоженные садики и дорогие магазины, окружавшие отель «Гранд Спа», остались позади, а ее занесло в городские трущобы, где вместо добротных домов стояли полуразваленные хибары, в сточных канавах гнили апельсиновые корки и блестело битое стекло, а в мусорных баках рылись бродячие псы.

Белладонна миновала грязный скверик, в котором торчали полдюжины чахлых лавровых кустов, заколоченный киоск, где прежде продавались прохладительные напитки, общественный туалет и очутилась перед большим серым зданием с занавесками цвета желчи. Испещренные пятнами каменные ступеньки с боковой стороны спускались к облезлому клочку земли, кое-где посыпанному гравием и, вероятно, некогда бывшему подобием детской площадки. Там, прислонившись к низкой стене, что тянулась вдоль тротуара, стоял маленький сгорбленный мальчик. Опустив голову, он смотрел на свои худенькие ладошки, сложенные ковшиком, и, судя по сдавленным всхлипам, изо всех сил пытался не разрыдаться.

В ладонях он бережно держал дождевого червяка, а имя мальчугана – имя, которое он ненавидел, – было Теренс Чуч.

В младенчестве Теренса, завернутого в газетный кулек, нашли в телефонной будке позади железнодорожного вокзала. Кулек пах уксусом, и потому женщина, которая на него наткнулась, сперва решила, что это пакетик жареной рыбы с картошкой. Когда же «пакетик» раскрылся и из него показалась сморщенная детская ручка, женщина вскрикнула и побежала за полицейским.

В полицейском участке Теренса накормили, запеленали и сфотографировали на руках у миловидной женщины-констебля. Фото появилось в газетах, но никто не ахал от восхищения, не говорил: «Какой прелестный малыш!» и не изъявлял желания его усыновить (правда, один пожилой джентльмен в письме предложил удочерить женщину-констебля). Теренс просто не был ребенком, о котором немедленно хотелось позаботиться. Нашлись и такие, у кого достало жестокости заявить, что на месте родителей они тоже оставили бы младенца в телефонной будке.

Бедного Теренса отправили в сиротский приют «Солнечная долина», расположенный в самом убогом районе Тодкастера. Надзирательница приюта окрестила найденыша Теренсом (в честь любимого актера) и дала ему фамилию Чуч. Почему? Да потому, что сама сказала: «А как еще назовешь этакое чучело?»

Обычно малышей в подобных заведениях быстро разбирают приемные родители, но Теренсу не повезло. Во-первых, он и вправду был на редкость страшненьким, а во-вторых, к пяти годам успел переболеть не только обычной ветрянкой и коклюшем, но и гораздо более тяжелыми хворями, такими как менингит, дерматит и круп. Само собой, никому не нужен ребенок, чья голова замотана в бинты, лицо покрыто сыпью, и который от съеденного кусочка сыра становится желтей кукурузы. В пять лет Теренс пошел в школу и окончательно утратил надежду обрести любящую семью.

– Этот застрянет у нас на веки вечные, – недовольно бубнила Надзирательница, когда Теренс, втянув голову в плечи, тащился мимо нее, словно пришибленная улитка. – Какая женщина в своем уме захочет себе такого сыночка?

Одинокие люди, лишенные любви и ласки, часто находят себе друзей среди животных. Так поступил и Теренс. Разумеется, заводить домашних питомцев в «Солнечной долине» не разрешалось, поэтому товарищами Теренса по играм были разные букашки-таракашки, которых он находил на пустыре, именуемом площадкой, или под камнями по дороге в школу. Под одним из камней он и нашел Пирата.

Пират был земляным червем, гибким, бледно-розовым созданием с лиловым утолщенным пояском, заостренным хвостом и спокойным миролюбивым нравом.

Теренс сразу же к нему привязался. Было в этом червяке нечто особенное, отличавшее его от собратьев, которые только и знают, что зарываться в землю. Пират обворачивался вокруг пальцев Теренса или тихонько лежал на ладони, а иногда поднимал кончик хвоста, совсем как смышленый песик. Теренс нашел своего питомца в кадке с землей неподалеку от аптеки, тайком пронес в приют и нашел для него местечко на площадке. Отныне червяк жил в банке с перегноем, который Теренс не забывал увлажнять, хорошо запомнив слова учителя о том, что дождевые черви дышат через кожу, и, если она пересохнет, червь умрет. Теренс прятал банку за грудой кирпичей и никому об этом не рассказывал. Свой секрет он открыл только одному мальчику по имени Билли, которого тоже не хотели усыновлять из-за его глухоты. Существование Билли, как и Теренса, живых людей не волновало.

Червяк беззаботно жил себе до вчерашнего вечера, когда Надзирательница застукала Теренса в компании Пирата и Билли на площадке, в то время как мальчикам давно следовало готовиться ко сну.

– Как вы посмели, негодники! – заорала она, топоча по площадке, точно взбесившийся верблюд. – А ну марш в спальню! И немедленно выбросьте этого отвратительного грязного червяка!

Поскольку Теренс не подчинился приказу, Надзирательница вырвала у него из рук банку, вытряхнула содержимое на землю и грубо растоптала. Ее высокий острый каблук почти разрубил Пирата пополам. Утром червяку не стало лучше. Посередине туловища зияла ужасная рана, часть внутренностей вывалилась наружу. Пират не шевелился; вытянувшись, он неподвижно лежал на ладони Теренса. Червяк умирал.

– Здравствуй, – произнес нежный и певучий голосок над ухом мальчика. Теренс поднял взгляд и увидел самую красивую девушку на свете. Наверное, он бы испугался, если бы в ее голубых глазах не сквозила печаль, так хорошо ему знакомая. – Меня зовут Белладонна, – представилась девушка, – а тебя?

– Теренс Чуч, – сказал он и покраснел, глядя на новую знакомую через большие очки в металлической оправе. – А это, – он сглотнул, – Пират. Только… – малыш постарался унять дрожь в голосе, – кажется, он… умирает.

Белладонна внимательно посмотрела на полураздавленного червяка. Кличка Пират вовсе не показалась ей странной. Ведьма сразу догадалась, что мальчик всегда мечтал завести собаку, но знал, что это невозможно. А еще она поняла, что Теренс прав: Пирату осталось недолго.

– Можно подержать? – спросила она.

Теренс заколебался. Когда твой близкий друг умирает, ты должен быть с ним рядом до самого конца… Однако, увидев выражение лица Белладонны, он осторожно разжал ладошку и протянул ей червяка.

Ведьма склонилась над Пиратом, и ее длинные волосы скрыли его, точно золотая завеса, за которой ему было хорошо и покойно. А потом Белладонна тихонько запела.

Теренс никогда не слышал ничего похожего. Песня была про плодородную землю, сырую и черную, и трудяг-червей, которые перерабатывают ее день за днем; про что-то мягкое, розовое и влажное. Пока она пела, Теренс и сам почувствовал себя земляным червем, соединился душой с каждым червяком на планете, ощутил свою вечную и неразрывную связь с природой… Белладонна трижды дунула на сложенные чашечкой ладони и раскрыла их.

– Давай посмотрим, – сказала она.

– Во это да, – прошептал Теренс и воскликнул громче: – Вот это да!

Рана, нанесенная Пирату каблуком Надзирательницы, полностью затянулась. Кожица вновь стала гладкой, даже шрама не осталось. Теренс в изумлении таращил глаза, а Пират бойко навострил кончик хвоста, совсем как раньше.

Белладонна не могла не заметить, как некрасив Теренс, но сейчас его личико светилось счастьем и было прекрасно, точно ангельский лик.

– Ему лучше! Он поправился! Вы исцелили его! Пиратик, ты здоровее прежнего! – Теренс перевел взгляд на Белладонну. – Но вы ведь не давали ему лекарства… Вы – ветеринар, да? – На физиономии мальчугана отразилось недоумение: он встречал ветеринаров, однако Белладонна на них ни капельки не походила.

– Не то чтобы, просто иногда могу… – ведьма не договорила и отшатнулась. С крыльца раздался самый противный голос, какой только ей доводилось слышать.

– Где этот чертов мальчишка? – визжал голос. – Опять шатается по площадке! И почему его не оставили в телефонной булке? Одна головная боль от этого паршивца!

Отвратительный голос принадлежал долговязой сухопарой тетке. Лицо у нее было изжелта-серое, а нос – такой длинный, что хоть масло режь.

– Это Надзирательница, – пискнул Теренс и юркнул за Белладонну.

– Вот ты где, паскудник! Сейчас же отправляйся в комнату, иначе сидеть тебе без обеда! А если ты еще не выбросил своего мерзкого червяка, я спущу эту гадость в унитаз, и тебя следом!

Надзирательница затопотала вниз по ступенькам, Теренс съежился от страха.

– Не надо, – пролепетал он, – пожалуйста, не надо, я его уберу.

Надзирательница ничего не хотела слушать. Она уже направлялась к ним по дорожке, посыпанной гравием.

– Вы кто? – сверкнув глазами, рявкнула она на Белладонну. – Это частная территория! Нечего вам тут делать.

– Возьмите Пирата, – умоляющим шепотом попросил Теренс.

Белладонна кивнула и спрятала червя в кулаке. Другой рукой она обняла Теренса за плечи. Стоило ей почувствовать, как сотрясается от ужаса хрупкое тельце, как внутри у нее вскипел гнев. Белладонна почти никогда не сердилась, но сейчас прямо-таки пришла в ярость.

Она закрыла глаза, сделала глубокий вдох, а потом призвала на помощь бога, к которому белые ведьмы обычно не обращаются.

– О, великий Кернунн Рогатый, прошу, помоги мне остановить эту мерзкую женщину!

Надзирательница подходила все ближе и вдруг… встала на месте. Удивленно посмотрела на левую пятку, попыталась оторвать ее от земли, дернулась сильнее, однако нога словно приросла.

– Смотрите! – выдохнул Теренс.

Носок левой туфли Надзирательницы вздулся, в следующую минуту кожа лопнула и наружу вылез зеленый побег. Змеясь, он пополз вперед, а потом ввинтился в почву. Из боковой части туфли появился еще один побег, за ним – другой, третий… Они делались мощнее, становились узловатыми, как корни старого бука, и все глубже проникали в землю.

– На помощь! – заверещала Надзирательница. – А-а-а!

То же самое начало происходить с правой ногой. Теперь зеленые побеги росли из пальцев, лодыжек, бугристых коленей. Тонкие и гибкие поначалу, они закручивались и утолщались, точно гигантские лианы, и, будто стальные тросы, намертво привязывали Надзирательницу к земле.

– На помощь! – снова заорала она, но никто не услышал, а корни уже тянулись из ее боков, рук, плеч… Наконец она захрипела и умолкла, потому что зеленый усик, пробившийся через верхнюю губу, заструился вниз и буквально зашил ей рот.

Теренс опять охнул. Он все еще жался к Белладонне, однако, переведя взгляд, она увидела, что мальчик не напуган, а изумлен.

– Получилось! – радостно воскликнул он. – Я так и знал! Это ведь волшебство? Вы – ведьма?

Белладонна кивнула. Она тоже разволновалась, потому что укоренение людей – это, конечно, волшебство, но белой магией его не назовешь. Выгонять корни у бегонии, капусты или желтофиоли – вот истинная белая магия, так как корни для растений – вещь естественная, без которой им не прожить. Пригвождать Надзирательниц к земле при помощи корней – совершенно другое дело. Если это и не черная, то, как минимум, серая магия.

– Ты принес мне удачу, – сказала Белладонна, обратив на Теренса сияющий взор. – Ты и Пират. Это самые темные чары, которые мне когда-либо удавалось сотворить.

– Вы имеете в виду, что обычно занимаетесь белой магией – ну, там, исцеляете людей и все такое? – уточнил Теренс. – Белладонна с удивлением отметила, что малыш абсолютно естественно воспринимает магию и нисколечко не боится, что весьма неожиданно для столь робкого и забитого создания. – Но хотите стать черной ведьмой?

– Хочу. Очень, – призналась Белладонна и рассказала про турнир и Арримана. Она постеснялась вслух произнести, что влюблена в чародея, хотя ей показалось, что Теренс понял это и сам. Он явно был толковым парнишкой. Внезапно Белладонну осенило: – Теренс, как по-твоему… – Она посмотрела на червяка, который окончательно ожил и теперь пытался свернуться в кольцо вокруг ее пальца. – Не может ли Пират быть… фамильяром? Знаешь, у меня ведь нет фамильяра. У других ведьм есть, а у меня – нет. – Она еще больше воодушевилась: – Тебе не кажется, что я смогла остановить Надзирательницу как раз потому, что держала Пирата в руке?

– Возможно. – Теренс тоже пришел в возбуждение. – Только я всегда думал, что фамильярами бывают черные кошки, козлы или кролики. Разве не так?

– Не совсем, – покачала головой Белладонна и рассказала про осьминожку Дорис, Тучу Мух матушки Кровохлебки и муравьеда мадам Олимпии.

– Он такой маленький, – заметил Теренс. Повисла пауза, которую прерывало лишь возмущенное сопение Надзирательницы, по чьим ногам упорно взбирался вверх большой черный паук. – Но если он вам помог, – мужественно продолжил мальчик, – вы должны забрать его себе. Я отдам вам Пирата, чтобы вы победили на конкурсе.

Белладонна растрогалась до глубины души.

– Ну что ты, как же я могу вас разлучить! Вы – друзья. Кроме того, я все равно не рассчитывала на победу.

Но Теренс с жаром схватил ее за руку и с мольбой посмотрел в глаза.

– Если нас нельзя разлучать… О, пожалуйста, пожалуйста, возьмите и меня с собой. У ведьм бывают слуги, я знаю. Черти, демоны там разные… я буду делать все, что прикажете!

– Теренс, я бы с удовольствием, только вряд ли из этой затеи что-то выйдет. Тебя не пустят в модный отель, где я сейчас живу. И вообще, ведьмам не положено связываться с обычными людьми, это всегда плохо кончается.

Однако голос Белладонны дрогнул. Что хорошего ждет Теренса в приюте? Что будет с ним, когда Надзирательница освободится от пут? Ведьма понятия не имела, как долго продлится действие чар, а свирепый блеск в глазах Надзирательницы, беспомощно трепыхавшейся среди корней, определенно сулил мальчику крупные неприятности.

Грустно понурившись, Теренс молчал, но так и держал в протянутой руке червяка.

– Ладно, будь что будет, – вдруг решительно сказала Белладонна. – Может, обойдется.

Она взобралась на низкую стену и помогла перелезть Теренсу. Ведьма и мальчик побежали по дороге, оставив позади придушенные хрипы «укорененной» Надзирательницы.

Глава 6

В отеле Белладонна сразу же повела Теренса в офис Управляющего, чтобы поговорить с мистером Ледбеттером и людоедом. Время для объяснений она выбрала неудачное. С утра в офисе разгорелся скандал из-за свиньи Этели Коробс. Когда Управляющий выразил недовольство тем, что животное не приучено к туалету, Этель (не слишком воспитанная деревенская женщина) отбрила его фразой: «Бабку свою учи сырые яйца пить!». К несчастью, при ней была волшебная палочка, и в следующую секунду Управляющий очутился в интернате для престарелых, расположенный в приморском городке Бексхилл. В руке он держал сырое яйцо, а перед ним сидела тщедушная, болезненного вида старушка – бабушка по материнской линии. Пожилая леди ожидала на завтрак мясной бульон, а никак не сырое яйцо, и потому была сильно раздосадована.

Недоразумение уладили, хотя на это ушло много времени, но затем выяснилось, что матушка Кровохлебка, которая все утро вверх-вниз каталась на лифте, застряла между этажами. Пытаясь вспомнить заклинание, поднимающее предметы в воздух, она опять все напутала и превратилась в кофейный столик. Поскольку кофейные столики не умеют нажимать кнопку «Вызов диспетчера», техникам отеля пришлось изрядно попотеть.

И все же при виде Белладонны и секретарь, и людоед заметно ободрились и встретили Теренса очень любезно. Не тратя времени даром, белая ведьма рассказала про мальчика и ужасный приют.

– В придачу его питомец стал моим фамильяром, и это просто чудесно! – прибавила она. – Я сумела сотворить черную магию. Я – и темные чары, представляете?

Лестер и мистер Ледбеттер оглядели кабинет, решив, что не заметили свирепого быка или росомаху, оскалившую клыки, однако не увидели никого, кроме щуплого мальчишки, чей любопытный взор был прикован к единственному глазу людоеда.

По просьбе Белладонны, Теренс вытащил Пирата из кармана и аккуратно положил на лист промокательной бумаги перед мистером Ледбеттером. Секретарь и людоед склонились над столом и обомлели: их взорам предстал маленький бледно-розовый червяк, который извивался на бумаге с легким шорохом, напоминающим шелест сухих осенних листьев, подгоняемых ветерком. А они-то уже обрадовались…

– Хотите, попробую заколдовать печатную машинку, ну, как вчера? – с энтузиазмом предложила Белладонна. – Что там должно выйти – клубок гадюк? Теренс, давай.

Мальчик положил Пирата на раскрытую ладонь, встал рядом с ведьмой, а та коснулась кончиками пальцев лиловатого утолщенного пояска на туловище червя, закрыла глаза, и – о чудо! – на столе возникла шевелящаяся масса змей с узкими щелочками зрачков в желтых глазах. Все они злобно шипели и высовывали длинные раздвоенные языки.

– Бедняжки! – воскликнула Белладонна, на миг забыв, что она теперь вроде как злая колдунья. – Кожа у них совсем пересохла.

– У гадюк всегда сухая кожа, не переживайте, – успокоил ее Лестер, бросив на мистера Ледбеттера многозначительный и полный надежды взгляд. Если Белладонне так быстро удалось «почернеть», значит, не все потеряно!

– Поразительно, – сказал мистер Ледбеттер. На всякий случай он проверил, не проглядел ли чего важного во внешности фамильяра – ядовитых желез или смертоносного жала, – но Пират, который мирно полз к рукаву Теренса, оставался обычным земляным червем, благовоспитанным, мягким и влажным.

– Я только хотела узнать, – начала Белладонна, опустив руку на плечо Теренсу, – нельзя ли, чтобы мальчик немного побыл с нами? Пират принадлежит ему, и, хотя Теренс великодушно предлагал мне взять его, я просто не могу их разлучать.

Мистер Ледбеттер нахмурился. Что скажет Управляющий по поводу лишнего постояльца? А другие ведьмы? Не повалят ли в отель толпы друзей и родственников конкурсанток – отпрыски Бряков с рыбьими хвостами, бранчливые кузины сестер Горлодрай или целый выводок Коробсов в грязных резиновых сапогах?

Теренс молча ждал – как всегда, без особой надежды.

Мистер Ледбеттер прокашлялся и сказал:

– Довожу до вашего сведения, что у меня есть сестра по имени Амелия, Амелия Ледбеттер.

Людоед и ведьма озабоченно переглянулись. В последнее время мистер Ледбеттер трудился без отдыха и сна, а, как известно, перегрузки могут отрицательно влиять на душевное здоровье.

– Она никогда не была замужем, хотя такая возможность ей представлялась. Когда-то за ней ухаживал смотритель бассейна.

Все терпеливо слушали.

– Не стану лгать, что фамилия смотрителя была Чуч. На самом деле его звали Артур Водошлепс. Я запомнил, потому что над ним постоянно подшучивали – дескать, часто в воду шлепается. Тем не менее, если бы этот человек носил фамилию Чуч и Амелия стала бы его женой, а плодом брака явился сын, то это дитя, несомненно, пришлось бы мне родным племянником, – закончил секретарь.

– Вашим племянником Теренсом! – просияла Белладонна.

– Именно. И случись так, что моей дражайшей сестре пришлось бы лечь в больницу для удаления аппендикса, вполне естественно, что она оставила бы Теренса на мое попечение.

– Ах, мистер Ледбеттер, вы – просто прелесть! – воскликнула ведьма, тепло заключив секретаря в объятья к его вящему удовольствию.

Теренс весь светился, как если бы проглотил горящую свечу, но, когда он заговорил, голос его звучал робко и сбивчиво.

– Если я ваш племянник, разве у меня не должно быть… – Застеснявшись, мальчик умолк, но его взгляд задержался на нижней части спины мистера Ледбеттера.

Будучи скромным человеком, секретарь обычно носил хвостик заправленным в брюки, однако Теренса отличала незаурядная наблюдательность.

– …хвостика? – закончил за него мистер Ледбеттер.

Теренс кивнул.

– Я могу его наколдовать, – пообещала Белладонна, – даже без фамильяра. Создание хвоста – это магия роста, самая белая магия на свете. Только мне почему-то кажется, что у Теренса и так… все в порядке.

Теренс вскинул голову – не издевается ли над ним Белладонна? О, нет, ее глаза цвета барвинка смотрели на него с искренней любовью, и малыш смущенно отвел взор, потому что к горлу подкатил комок.

– По правде говоря, Теренс, – обратился к нему мистер Ледбеттер, – если ты можешь обойтись без хвостика, так будет лучше. Вообще-то, он мешает сидеть. К тому же, насколько помню, у Амелии, твоей как-бы-матушки, хвоста отродясь не было.

После этих слов Теренс не настаивал на отращивании хвостика. Находиться радом с Белладонной, знать, что его червяк поможет ей осуществить заветное желание – уже одного этого мальчику хватало для счастья. Только жадный и невоспитанный ребенок потребовал бы еще и хвостик.

– Вот что я вам скажу, – вступил в разговор Лестер. – Насколько силен Пират как фамильяр, судить не буду. На месте Теренса я бы заботился о нем, как о простом питомце. Стоит лишь просочиться слуху что червяк способен хоть на полшажочка приблизить Белладонну к победе в конкурсе, и я не дам за его жизнь ломаного гроша.

– Ну что вы, никто не посмеет обидеть такое невинное и беззащитное создание, – возразила Белладонна.

– Белладонна, дорогая, научись не только колдовать, но и думать, как злая ведьма. Кто-то уже пытался навредить Дорис. Осьминожку нашли на полу в ванной, в стельку пьяной и серо-буро-зеленого цвета. Мисс Бряк говорит, что Дорис не переносит спиртного и что кто-то напоил ее силой.

– О-о, бедняжка Дорис! – ужаснулась Белладонна. – Надеюсь, с ней все хорошо?

– Кажется, ее отмачивают в растворе ароматических солей для ванны. Но это наглядный пример, – мрачно заключил Лестер. – Ни одной из ведьм нельзя доверять, а уж этой мадам Олимпии – и подавно.

В офисе повеяло холодом, когда все вспомнили хищную улыбку злой феи и ее ожерелье из человеческих зубов.

– Не забывай про кур, фамильяров сестер Горлодрай, они ведь ходят, где вздумается. Тюкнут разок клювом – и нет Пирата, а вместо печатной машинки – опять горшок с бегониями, – продолжил людоед.

Белладонна уловила в его словах зерно правды.

– Разумеется, если они и сделают это, то не нарочно, сами потом будут мучиться… – Она повернулась к Теренсу. – Так, ладно, ты у нас будешь телохранителем Пирата. Держи его при себе, а когда мне понадобится сотворить чары, ты встанешь рядышком и я незаметно дотронусь до него.

– Отлично придумано, – одобрил Лестер.

Решили, что до отъезда в Мрачингтон «племянник» будет спать на раскладушке в номере мистера Ледбеттера и выполнять разные мелкие поручения. После того как Белладонна превратила гадюк обратно в печатную машинку, она и Теренс отправились мыть руки и обедать.

Во второй половине дня мистер Ледбеттер привез ведьм в большой универсам «Тернбулл и Баттл», чтобы приобрести на всех одинаковые длинные черные накидки с капюшонами для выступления на конкурсе. Он рассчитывал на помощь Лестера, но людоед зачем-то понадобился Арриману. Колдун одним махом перенес Лестера в замок как раз, когда тот собирался положить в рот кусочек пончика с банановой начинкой. Мистеру Ледбеттеру в одиночку пришлось вести ведьм на третий этаж, оттаскивать Мейбл Бряк от прилавка с рыбой, на который она собиралась запрыгнуть, возвращать на место пачки сигарет, загадочным образом перелетевшие по воздуху в сумочки близнецов Горлодрай, и объяснять молодому продавцу из галантерейного отдела, что прямо сейчас Белладонна никак не может стать его женой.

К счастью, костюмы уже дожидались своих покупательниц: просторные черные накидки с капюшонами, похожие на профессорские мантии. Длина до пола позволяла скрыть и тапочки матушки Кровохлебки, и резиновые сапоги Этели Коробс. Прибавьте к этому черные карнавальные маски, доставленные в универмаг по специальному заказу, и – вуаля! – в таких одеяниях отличить одну ведьму от другой было невозможно.

Когда наступил черед мадам Олимпии примерять накидку, чародейка закатила безобразную сцену. Весь день она не выходила из комнаты, демонстрируя собственную исключительность, требовала, чтобы еду подавали в номер, заказывала самые изысканные деликатесы для своего муравьеда и сверх всякой меры нагрузила бедного чистильщика обуви, прислав вниз семнадцать пар обуви.

Теперь же, увидев простую хлопчатобумажную накидку, она заявила:

– Вы что, рехнулись? Неужели вы думаете, будто я собираюсь творить волшбу в этих лохмотьях?

– Боюсь, все участницы должны выглядеть одинаково, – ответил мистер Ледбеттер. – Это одно из правил турнира.

– Тогда правила нужно поменять, – отрезала мадам Олимпия, сверля мистера Ледбеттера недобрым взглядом.

Трудно предположить, что могло произойти дальше, но в эту самую минуту матушка Кровохлебка, присевшая отдохнуть на низкую золоченую кушетку, радостно завопила:

– Палец! Мой большой палец! Надо же, я его чувствую!

Белладонна бросила свою накидку и поспешила к пожилой ведьме.

– Что стряслось, матушка Кровохлебка?

– Заклинание, возвращающее молодость! Я колдовала всю неделю, и только что большой палец у меня на ноге помолодел! Р-раз, и тугой стал, прямо как бутончик! Или нет, будто бы цыпленочек из яйца вылупился.

Она принялась шарить под грязной, пропахшей плесенью юбкой, стянула чулки вместе с парой серых подвязок, которые скатились с тощих лодыжек, точно дохлые мыши, и выставила костлявую ногу на всеобщее обозрение.

Остолбенелые продавщицы придвинулись ближе; ведьмы встали вокруг матушки Кровохлебки тесным кружком.

– Он… определенно розовее остальных, – наконец промолвила Белладонна, – и… вроде как более пухлый.

– Чушь, – отрубила Нэнси Горлодрай. – Он ничем не отличается от других. Такой же отвратительный.

– Враки! – заявила Мейбл Бряк, поджав тонкие рыбьи губы.

– Фу, ногти не стриженые!

Едкие комментарии посыпались со всех сторон. По правде говоря, следовало признать: большой палец матушки Кровохлебки действительно выглядел так же, как остальные, то есть, был кривым и желтым, да к тому же порос короткими жесткими волосками. Однако сконфузить матушку Кровохлебку было не так-то просто.

– Я вам всем еще покажу! – пообещала она. – Погодите, вот вспомню заклинание полностью, и так помолодею, что в пеленки меня заворачивать будете.