Текст книги "Как спасти жизнь"

Я не двигаюсь, когда он уходит, и Коули следует за ним.

– Они никогда не говорили мне, клянусь, – обращаюсь я к Диане. – Мне никто не говорил.

Она пожимает плечами.

– Врачи никогда не говорили моей тете, что она умирает. Никто не хотел быть тем, кто произнесет это вслух.

Неужели я и впрямь единственный человек, который не понял? Моя жизнь действительно закончилась в 1999 году. Тим и Керри не имели права вмешиваться, они должны были дать мне умереть, вместо того чтобы колотить по мне! А еще хуже, что…

Керри настояла на том, чтобы я согласился на ИКД. Конечно, она не могла не понимать, что жизнь без футбола станет похожа на смерть. С таким же успехом я мог бы быть призраком.

Они должны позвонить моему отцу, потому что он собирался забирать меня. Я не могу смотреть на Коули. Вернувшись домой, я испытываю только одно желание – спрятаться подальше. Я даже не иду в домик, а отправляюсь в свою старую спальню, на стене которой развешаны мои плакаты и подписанные программки.

Приходит Керри, и я прошу папу, чтобы он ее не впускал.

– Скажи, что я устал и позвоню ей утром.

Я слышу, как они стоят на пороге: она что-то возражает, он повторяет одни и те же реплики тоном, которым разговаривает по телефону с подружками, которые ему надоели.

Когда он наконец закрывает дверь, это выглядит так, будто она захлопывается перед единственным человеком, которого я действительно люблю.

31 мая 2000 года
17. Керри

Я возвращаюсь домой, но не могу уснуть.

Все кончено.

Но так не должно быть! Потому что это означало бы конец света.

Мое тело пульсирует от избытка энергии. Самое близкое, с чем это можно сравнить, – ощущения после того, как я сделала Джоэлу СЛР, мышечная память, которая заставляла мои руки продолжать делать нажатия, чтобы все стало лучше.

Его отец был добр, но непреклонен. «У него был нокдаун. Я уверен, что утром он будет выглядеть лучше».

Думаю, он ошибается. И я ничего не могу предпринять, чтобы исправить ситуацию.

Я знала, что произойдет в клубе. Более храбрый человек попытался бы предупредить его, но я была не в силах вот так запросто лишить его надежды. Это напоминало бы ампутацию.

И я была уверена, что где-то в глубине души он уже знал: его карьера закончена. Как иначе?

Вместо того чтобы встречаться с ним, я пытаюсь готовиться к завтрашнему экзамену, забивая голову физикой. Но перед моими глазами только Джоэл.

Я сдаю экзамен, находясь практически в трансе, заполняю страницы экзаменационного буклета, хотя, когда заканчиваю и закрываю его, мне начинает казаться, что я снова и снова писала имя Джоэла Гринуэя.

Мистер Гринуэй снова прогоняет меня вечером, и тяжелый страх растет внутри меня, словно я проглотила морское существо, которое теперь кормится моими внутренними органами. Я звоню Джоэлу на мобильный с нашего стационарного телефона, но в ответ гудки и гудки.

Я заставляю себя уйти от его дома к набережной, быстрее, быстрее, но прохожу мимо тех мест, где мы были вместе. Участок заросшей железнодорожной линии над виадуком, где мы целовались и где я захотела большего, потому что никогда не занималась сексом на улице. И тогда это показалось хорошей идеей из-за нового дикого состояния, овладевшего мной.

Паб для байкеров напротив станции, где мы пили сидр и шоты, и женщина с худшими татуировками, которые я когда-либо видела, купила нам обоим по пинте, потому что ей показалось, что мы влюблены.

Пляж. На прошлой неделе мы вернулись к тому месту между лужайками, где он умер, и старым пирсом, обшарпанным, но гламурным. Был отлив, мы плескались и любовались красным-красным горизонтом, и нам казалось, что мы смотрим в наше будущее.

Сегодня закат еще прекраснее. Я осознаю это умом. Но не чувствую тепла, и мой мозг не может воспринимать цвет.

Это все? Я считаю дни, которые мы провели вместе. Пятьдесят. Неужели это все счастье, которого, по мнению мира, я достойна?

Словно кто-то приглушил свет до самого низкого уровня. Света достаточно как раз для того, чтобы ориентироваться, но все знакомые мне приметы и объекты превратились в серые бесформенные тени.

Когда я в третий раз приезжаю в Кроншнеп, автоматические ворота закрываются за отъезжающим такси. Миссис Гринуэй открывает дверь. Я вижу ее чемоданы позади нее в их огромном коридоре.

– Привет, милая, – на ее лице симпатия. Это пугает меня: то, что произошло между мной и ее сыном, очевидно, достаточно важно, чтобы она уже знала.

– Пожалуйста, скажите Джоэлу, что я не уйду, пока он не придет поговорить со мной.

Она прищуривается, и я чувствую себя так, словно меня сканируют в аэропорту.

– Подожди здесь, – в конце концов произносит она.

– Не волнуйтесь, я собираюсь…

Дверь мягко закрывается перед моим носом.

Чтобы отвлечься, я рассматриваю дом. Внутри все такое мягкое: дорогие диваны и глубокие ковры. Но снаружи темно-коричневая кирпичная кладка кажется слишком правильной, а окна с двойным остеклением предназначены для того, чтобы избавиться от шума и копоти, которые делают Брайтон таким, какой он есть.

Дверь открывается, и появляется он. Мое сердце наполняется любовью.

Но он не приглашает меня войти, не подходит, чтобы поцеловать меня, и каждая частичка моего тела чувствует этот отказ, мои руки пусты, мои губы сжаты. Он ступает на известняковую крошку, закрывая за собой входную дверь. Я рассматриваю его: небритый подбородок, настороженные глаза, кислый запах алкоголя, хотя еще утро.

– С тобой все в порядке?

Глупый вопрос. Он не утруждает себя ответом.

– Почему ты не хочешь меня видеть?

– Есть предположение?

– Пожалуйста, поговори со мной. Что бы ни случилось, все будет хорошо.

– Ты думаешь, я чертовски глуп…

– Нет, не думаю.

– Думаешь! «Все будет хорошо». Нет, не будет! Футбол – это все, ради чего я жил, теперь его нет, и я мог бы с таким же успехом умереть. А ты и гребаный Тимми должны были оставить меня там, ясно?!

Я вздрагиваю.

– Ты в шоке…

– Вовсе нет. Я совершенно спокоен. Я не хотел тебя видеть, потому что все кончено. Было весело, но это не могло продолжаться долго.

– Джоэл, ты расстроен.

– Я уже говорил тебе, я в порядке, – в его голосе есть жесткость, которую я никогда раньше не слышала, вот только он мне действительно кого-то напоминает.

Своего отца.

– Значит, это все? – я слышу, как слезы застревают у меня в горле, и надеюсь, что он этого не сделает.

Джоэл пожимает плечами.

– Думаю, да. Ты просто не в моем вкусе. Мне было просто жаль тебя. По крайней мере, теперь ты не пойдешь в университет девственницей, верно? Ты спасла мне жизнь, а я сделал это для тебя. Мы квиты.

Он отворачивается прежде, чем я успеваю придумать ответ. На этот раз дверь с грохотом захлопывается, и гравий размывается перед глазами, когда я бегу к воротам, полная решимости не допустить, чтобы он увидел мои слезы.

17 августа 2000 года
18. Керри

ABC.

Я закрываю глаза, но буквы выжжены в моем сознании. Так близко, так далеко. С таким же успехом там могли быть три Fs.

Вокруг себя я слышу восторженные возгласы. До меня доходит: все остальные попали в университет, а я – нет.

– Керри? Что там написано? – рука Тима лежит на моем плече, удерживая меня. Я открываю глаза и пытаюсь читать по его лицу, потому что он тоже только что открыл свои результаты.

ААА.

Вау. Один из нас все-таки станет врачом.

– Черт возьми, Тим, ты сделал это! – я обнимаю его, целую в губы, и он целует меня в ответ.

– Подожди, – он отстраняется. – А что у тебя?

– Не порти момент.

Но он выхватывает у меня листок и тупо смотрит на него. Сколько времени ему потребуется, чтобы переварить это?

Несмотря на то, что какая-то часть меня ожидала неудачи, зафиксированной на бумаге, она шокирует. На первом экзамене – это была химия – я чувствовала, что парю в аудитории над самой собой. Как бы я ни пыталась сосредоточиться на расчете парциального давления, все это казалось неважным. И думала я только о Джоэле Гринуэе и о том, что он тот, кого я ждала всю свою жизнь.

Любовь была виновата в оценке В.

Разбитое сердце было виновато в оценке С. Однако я действительно удивлена, что не получила U.

– Это ошибка! – лицо Тима – воплощение праведного негодования.

– Я сама все испортила, Тим. Результаты на самом деле даже лучше, чем я ожидала.

– Но я думал, что происходящее после экзаменов было спектаклем! И ты просто притворялась, что все прошло плохо, – он пристально смотрит на бумагу, словно может изменить буквы телекинезом.

– Нет. Я действительно облажалась.

Он начинает расхаживать по игровой площадке, как белый медведь, слишком долго запертый в зоопарке.

– Мы подадим апелляцию…

Я молчу, и он продолжает:

– Или… Позвони в университет и узнай, примут ли они тебя с такими оценками. Или пересдай, подай заявку на следующий год…

Я качаю головой.

– Мне нужно было получить ААА, не меньше. И они не будут рассматривать возможность пересдачи, ты же знаешь. Но я в порядке, Тим. Все нормально.

– Нет! Это не нормально! – голос у Тима пронзительный, и я терпеть не могу, когда он так расстраивается. Хотя в моем животе тоже возник крошечный клубок негодования, желающий, чтобы Тим смог успокоить меня.

– Тим, в жизни есть нечто большее, чем быть врачом.

Это заставляет его замолчать.

– Для других людей, Керри. Но не для тебя. У тебя не было причин потерпеть неудачу.

Однако причина есть, просто я никогда не смогу сказать ни ему, ни кому-либо еще.

– Мы не можем позволить этому испортить тебе праздник, Тим. Ну же! Давай доберемся до «Задницы», пока у них не закончилась выпивка.

Мы следуем за группой учеников к набережной.

Тим до сих пор не позвонил своей маме, чтобы сообщить о результатах, хотя она будет на взводе от ожидания ответа. Она хотела, чтобы он стал врачом, даже больше, чем он сам.

Я заставляю его воспользоваться для звонка телефонной будкой на пирсе и, пока жду снаружи, стараюсь не представлять, каким был бы этот день, если бы тогда я прошла мимо. Альтернативная реальность, в которой меня не было в Лаунсе в канун миллениума, и Джоэл умер. И мы никогда не были вместе, и он не разбил мне сердце, а на листе результатов, засунутом в мои джинсы, теперь было бы напечатано: ААА…

Но даже с ABC я все еще могу на что-то рассчитывать. Возможно, не на Манчестер. Не знаю, хочу ли я сейчас приключений. Отчаяние, которое я испытала после того, как Джоэл бросил меня, изменило меня почти на клеточном уровне, и я жажду комфорта знакомых вещей и людей, которым могу доверять.

– Готово, – произносит Тим, выходя из телефонной будки.

– Что она сказала? – интересуюсь я.

– Она была в восторге.

Чего не скажешь о нем.

– В чем дело, Тим? Если речь идет о моих результатах, я очень рассержусь. Ты заслужил свои оценки.

Он мнется.

– Просто… не знаю. На самом деле я не ожидал получить такие результаты. Думал, что буду заниматься биохимией. Мне потребуется время, чтобы привыкнуть.

Тебе и мне – обоим.

– Но в хорошем смысле, верно? – я бросаю на него тот взгляд, который всегда заставляет его говорить мне правду: приподнятые брови, сжатые губы. – Я имею в виду, ты определенно хочешь заниматься медициной, потому что если нет, то ничего страшного. Это не конец света.

Он замолкает на мгновение. Но к нам устремляется чайка, как будто собирается спикировать, и мы оба пригибаемся, чувствуя движение воздуха, когда это огромное существо пролетает всего в нескольких дюймах от наших макушек.

– Я хочу напиться, Керри. Но перед этим я хочу сделать это… – он облизывает губы, и понятно, что он собирается поцеловать меня, и я подаюсь вперед…

Я заставлю себя удержать этот момент в своей голове: поцелуй, солнце, возможности. У меня нет никакого плана относительно того, что делать дальше.

Радостные возгласы и насмешки перекрывают крики чаек, и Тим отскакивает. На другой стороне дороги нас увидели остальные ученики биологического класса. Это первый раз, когда мы целуемся на публике.

– У них появится тема для разговора, – ухмыляется он и, взявшись за руки, мы направляемся к кафе. Мы не были здесь с моего дня рождения, и я крепче прижимаюсь к Тиму, стараясь не вспоминать, что произошло той ночью. Уже после того, как я ушла.

Мы с трудом прорываемся внутрь и добираемся до стойки. Ант за прилавком подает напитки, подбрасывая бутылки в воздух, словно бармен, мотая головой в такт Слиму Шейди.[30]30
  Альтер эго Эминема.


[Закрыть]

– У нас закончилась Estrella! – кричит он через плечо в сторону кухни. – Эй, Джоэл, ты меня слышишь, НАМ НУЖНА ЕЩЕ ESTRELLA!

«Джоэл».

Мне необходимо выбраться отсюда. Я пытаюсь повернуться. Никак. Слишком людно. Я толкаюсь, но стена пьяных учеников не сдвигается с места.

Он входит в дверь с ящиком пива, и ощущение такое, будто Джоэл все это время знал, что я здесь, поскольку глядит он прямо на меня. Несмотря ни на что, я не могу отвести от него глаз.

Из-за тебя я потерпела неудачу. Я спасла тебе жизнь, а ты разрушил мою.

Я была недостаточно хороша.

Он с грохотом бросает ящик к ногам Анта и устремляется обратно на кухню. Можно ли ему носить тяжелые бутылки? Выглядит ли он больным? Почему он не на тренировочной площадке?

– Остановись, – произношу я вслух, и Тим обеспокоенно поворачивается ко мне.

– В чем дело?

Я тянусь к его руке и крепко сжимаю ее. Он любит меня по-своему, и я люблю его в ответ – тоже по-своему. Возможно, любовь – это не только фейерверки и желание сорвать друг с друга одежду. И хотя я никогда не боялась физической боли, та боль, которую причинил мне Джоэл – это не то, что я сумела бы вытерпеть снова. С Тимом я чувствую себя в безопасности.

– Я просто хочу сказать, что это слишком, – кричу я сквозь музыку и шум. – Давай пойдем на пляж и отпразднуем вдвоем. Ты собираешься стать врачом!

– Я должен тебе кое-что сказать, – признается Тим несколько часов спустя, когда мы лежим на пляже в сумерках, разомлевшие от слишком большого количества пива и высокого ясно-сиреневого неба над головой. – Не думаю, что я стану врачом.

Я поворачиваюсь набок, чтобы посмотреть на него. Тим продумывает свои шутки заранее, и обычно я могу догадаться, каким будет кульминационный момент.

– Кто это сказал?

Он вздыхает.

– Банк.

Пока я пытаюсь понять, в чем юмор, он продолжает говорить.

– И бунгало тоже. Крыша возражает, а водостоки просто-таки воняют возражениями, – он хихикает.

Я резко сажусь и сразу начинаю жалеть об этом, так как весь пляж вращается.

– Это не смешно.

Тим тоже садится и перестает смеяться.

– Я не могу пойти в медицинский колледж, Керри. Приходили строители, и они считают, что идет оседание грунта, и чтобы остановить его, нужны тысячи долларов. А без ремонта это место ничего не стоит. К тому же мы уже полгода не в состоянии выплачивать ипотеку, и я не могу поступить в колледж, если мы бездомные.

Пляж снова кружится, но уже не только от алкоголя.

– Шесть месяцев? Твой отец перестал платить алименты?

– В ту же минуту, как в октябре мне стукнуло восемнадцать. Стипендии мне будет недостаточно.

– А что говорит твоя мама? Она бы жила в картонной коробке, лишь бы это означало, что ты все еще можешь изучать медицину.

Тим смотрит на море.

– Она не знает. Я имею в виду, я никогда не думал, что получу такие оценки, так что это все равно решилось бы академически. У меня есть план, хотя уверен, что ей не понравится.

Он бросает на меня косой взгляд, и у меня возникает предчувствие, что и мне это тоже не понравится.

– Продать свое тело?

Он усмехается.

– Да, это почти окупит ремонт крана в ванной. Нет. Я попрошу отсрочку на год. Постараюсь закончить всю работу, чтобы мы могли продать бунгало и купить квартиру где-нибудь подальше.

– Квартира? Как ты себе это представляешь с инвалидным креслом твоей мамы?

– Там есть лифты. Послушай, Керри, я не говорю, что это идеальный план. Но я собираюсь устроиться на работу.

– Что за работа? – интересуюсь я.

– Морис из училища сказал мне, что набирают людей в диспетчерскую «Скорой помощи». Обработка вызовов. Это неплохие деньги, как только проходишь обучение, к тому же это связано с медициной. Опять же – работа посменно, так что я смогу много времени проводить с мамой в течение дня. У меня собеседование и все такое.

– Уже? Как долго ты занимался этим вопросом?

– Какое-то время. Не было смысла говорить тебе, пока я не узнаю свои результаты.

Я качаю головой.

– Смысл быть с кем-то в том, что ты должен быть честен с ним, – хотя в тот момент, когда эти слова слетают с моих губ, я чувствую себя абсолютной лицемеркой.

– Извини, – он упирается руками в гальку, пытаясь встать, но он слишком пьян и начинает падать, как в замедленной съемке.

Я протягиваю руку, чтобы смягчить его падение, и пытаюсь представить, как Тим будет справляться со звонками 999. Он ненавидит разговаривать по телефону, и я знаю, что ему будет трудно обрабатывать искаженную или противоречивую информацию…

Я помню его лицо в канун Нового года и как он застыл, когда умер Джоэл, и мне интересно, нет ли в его решении отложить медицинский колледж чего-то еще, помимо денег.

– Это из-за произошедшего в канун Нового года?

Он свирепо смотрит на меня.

– Что?

Мне нужно действовать осторожно.

– Тим, я уверена, это был единичный случай. В следующий раз все будет хорошо. Ты пройдешь обучение, и способность оказать срочную помощь станет твоей второй натурой.