Текст книги "Как спасти жизнь"

1 января 2001 года
20. Джоэл

После боя часов и «Старого доброго времени» моя мама приготовила еще один сюрприз.[32]32
  Шотландская песня на стихи Роберта Бернса, написанная в 1788 году. Чаще всего поется при встрече Нового года.


[Закрыть]

– Мы все должны спеть «С днем рождения!»

Я оглядываю комнату, полную соседей и лондонских продюсеров, которых она пригласила на свой званый вечер. Впервые за десять лет она отказалась от прямого эфира где-то на другом конце света, чтобы провести праздник со мной, но при этом пригласила всех людей, на которых хотела произвести впечатление, чтобы они разделили с ней канапе и шампанское.

Интересно, какой бедняга родился в Новый год?

– Сегодня моему великолепному сыну Джоэлу исполняется год.

Она подзывает меня, и я ищу путь к отступлению, но его нет, и остается надеяться, что это последнее унижение будет кратким, потому что она совсем пьяна.

Мама обнимает меня одной рукой.

– Итак, я знаю, что он выглядит на восемнадцать, но в это самое время в прошлом году он находился где-то между жизнью и смертью. К счастью для него, он вернулся к нам, и поэтому мне нравится думать, что каждый Новый год он будет праздновать еще один повторный день рождения. Потому что он буквально заново родился. С днем второго рождения тебя… – начинает петь она, и гости присоединяются к ней. Ант бросает на меня сочувственный взгляд, но даже его губы двигаются в такт мелодии.

Когда все заканчивается – никогда не думал, что один куплет «С днем рождения!» может длиться так долго, – Ант уже несет мне бутылку водки Grey Goose.

– Думаю, тебе это нужно.

– Мне нужно нечто большее, – бурчу я. – Пойдем в кабинет.

– Черт, люди из телека на таких понтах, – говорит Ант, когда я закрываю за нами дверь, и он начинает забивать косячок. Он должен был работать в «Заднице», но разругался с отцом из-за моего «повторного дня рождения» и сбежал незадолго до полуночи.

– Вот почему я никогда не смог бы работать на телевидении. Через отца мне пару раз предложили место помощника продюсера, но я предпочел помогать в кафе.

– Тебе придется найти что-нибудь другое.

– С чего бы?

– Тебе скучно. И ты толстеешь. Как большой-большой ребенок, – он задирает мою футболку, и я пристыженно натягиваю ее обратно.

– Брось.

Ант пожимает плечами и закуривает.

– Волнуюсь за тебя. Особенно после того, как двенадцать месяцев назад увидел своего лучшего друга полумертвым на земле.

– Поправочка. Согласно газетам, я был мертв на сто процентов. Мистер Чудо Тысячелетия, второе пришествие.

– Да уж, – он глубоко затягивается и улыбается. – Знаешь, я видел ее на днях. Она зашла в кафе, чтобы заказать еду навынос.

Ему не нужно было произносить ее имя.

Я ненавижу себя за то, как обошелся с Керри, но знаю, что это был единственный выход. Ей не нужен несостоявшийся футболист без будущего, она заслуживает лучшего. Однако беда в том, что она не сдалась бы без боя. Так что мне пришлось сказать то, чего я не имел в виду. Стать жестоким, чтобы быть добрым, как в известной песне.

– Она говорила, как дела в университете? – я жестом прошу Анта передать косяк. До июня я ни разу не курил, но теперь это единственный способ уснуть.

– Она не учится! Не знаю почему, но сейчас она работает в диспетчерской «Скорой помощи», отвечает на звонки. О, есть еще более важные последние новости! Она живет с Тимом! Вся эта чушь о том, что они всего лишь друзья… Похоже, теперь они поменяли позицию по данному вопросу.

Мой рот наполняется таким резким кислым привкусом, что кажется, меня вот-вот стошнит. Тим?!

– Знаешь, когда Керри продолжала навещать тебя в больнице, я действительно подумал, что у нее к тебе чувства.

– Она не в моем вкусе.

– Да. Слишком умна для тебя! – Ант смеется. – Но тебе нужно снова сесть в седло. Перестань выглядеть таким жалким ублюдком. Иначе какой смысл быть живым?

Я не говорю ему, что думаю об этом каждый божий день.

Руководство по цепочке выживания: Часть вторая

В тот момент, когда у кого-то происходит остановка сердца, часы начинают тикать.

Каждая минута, проходящая без оказания помощи, на 10 % увеличивает шансы человека умереть.

Но вы можете что-то предпринять, и единственное необходимое оборудование – ваши руки. Вы видели подобное по телевизору, в шоу о больницах или фильмах-катастрофах. Искусственное дыхание или сумасшедшие толчки в чью-то грудь – это очень просто, это может сделать любой. Дети, пенсионеры, ВЫ.

СЛР расшифровывается как «сердечно-легочная реанимация». Надавливая на грудную клетку, вы берете на себя работу остановившегося сердца: посылаете кровь и кислород по всему телу человека и особенно к его мозгу, который больше всего нуждается в этом для выживания.

Усилие, которое вам нужно приложить, очень мощное – достаточное, чтобы оставить синяк или даже сломать ребро. Возможно, вы беспокоитесь, что принесете больше вреда, чем пользы. Но если у кого-то случилась остановка сердца, он фактически уже мертв. Вы не можете ухудшить ситуацию. Но можете чертовски изменить все к лучшему!

Помните цепочку выживания?

Звено два в цепи требует решительности – начинайте искусственное дыхание, как только машина «Скорой помощи» будет в пути, и не останавливайтесь, пока не прибудет квалифицированная медицинская помощь.

7 сентября 2001 года
21. Керри

– Служба «Скорой помощи». Пациент дышит?

– Нет, нет! Это мой отец, мне кажется, что он не дышит, он буквально только что заваривал чай, и я услышала этот стук и… Папа, папа, очнись!

Вызов категории один. Вот для чего мы существуем.

– Хорошо, мне нужно, чтобы вы сохраняли спокойствие. Помощь уже в пути. Как зовут вашего отца и сколько ему лет?

– Майк. Майк Перселл. Ему 67 лет. Приезжайте скорее, пожалуйста! Папа!

Пока я записываю ее данные, я слышу шипение чайника на ее кухне, обсуждение по местному радио зон, разрешающих парковку.

– Как вас зовут?

– Джейн.

Джейн – первое звено в цепочке.

– Послушайте меня, Джейн, сейчас приедет «Скорая», но пока мне нужно, чтобы вы помогли своему отцу, сделав ему компрессию грудной клетки. Он уже на полу, верно? Он должен лежать на спине, на ровной поверхности.

Инструкции появляются на экране, хотя я знаю их наизусть. Маленькая точка показывает движение «Скорой помощи», которую отправил мой коллега. Она в шести минутах езды.

Джейн тяжело дышит.

– Он на боку. Я не могу… он большой…

– Есть там кто-нибудь, кто мог бы помочь?

– Нет. О черт, пап…

– Хорошо, хватайте его и тяните на себя, его вес сделает все остальное.

– Но что, если он ударится головой?

Эта часть сложна: как сказать звонящему, что человек, которого он любит, вне боли, насколько нам известно? Что теперь ничто из того, что они делают, не причинит ему вреда?

– Это не имеет значения, он должен лежать на плоской поверхности.

Она стонет, ее рот прямо у трубки: я представляю ее с телефоном, зажатым в изгибе шеи. Я слышу шлепок, когда пациент падает.

– Джейн, он сейчас в нужном положении?

– Да, я так думаю. Но почему он не дышит?

– Вы должны помочь ему сделать это. Встаньте на колени рядом с ним и отодвиньте его одежду в сторону, чтобы как следует рассмотреть его грудь.

Воспоминание: вид идеального торса Джоэла, когда я задирала его футболку, чтобы сделать то, о чем прошу сейчас Джейн. Я заменяю свой мысленный образ на образ этого пожилого мужчины с более хрупкими ребрами и более рыхлой кожей, но у него еще так много жизни впереди…

Его крах был засвидетельствован. Но, в отличие от многих, у него есть шанс.

– Теперь положите ладонь прямо в центр его груди, чуть ниже сосков. Пока все в порядке?

– Думаю, да.

По радио кто-то говорит: «Ссоры из-за парковки разобщают нас…»

– Теперь положите другую руку поверх первой и начинайте сильно давить вниз, по крайней мере, на два дюйма, в темпе, который я даю: раз, два, три и четыре. Держите руки прямо, раз, два, три и четыре… Вы делаете это сейчас, Джейн?

– Ему же будет больно! Папа, очнись!

Я потеряла счет тому, сколько раз я читала этот сценарий за одиннадцать месяцев работы оператором. Это ни разу не сработало. Бригадам так и не удавалось восстановить самопроизвольное кровообращение. Первая смерть, случившаяся в мою смену, почти сломила меня, потому что спасение Джоэла заставило меня почувствовать себя непобедимой.

Я смирилась с этим. Ты просто делаешь свою работу.

Коллега стоит рядом, мы оба смотрим на экран, желая, чтобы команда добралась туда быстрее.

– Мои руки устают…

– Я знаю, Джейн. Помощь почти на месте, но не останавливайтесь. Продолжайте в том же ритме, делайте хорошие сильные толчки.

– Но как насчет… когда они прибудут? – теперь она тяжело дышит. – Как мне открыть входную дверь?

Я помню, каково это ощущение одиночества – знать, что ты единственный, кто поддерживает чью-то жизнь.

– Бегите – смело – к двери, а потом возвращайтесь к своему отцу. Они подъезжают к улице. Один, и два, и три, и четыре…

На заднем плане раздается музыкальный звонок в дверь: песня группы Abba. Похоже, Money Money Money.

Джейн берет телефон с собой, и я слышу, как она говорит команде:

– Слава богу! Он здесь.

Она все еще считает: один, и два, и три, и четыре, а потом один из команды говорит:

– Мы возьмем управление на себя, милая.

– Джейн? – говорю я, теперь мягче, потому что мне не нужно помогать ей делать компрессию. – Я оставлю вас с бригадой, хорошо?

– Но… что мне теперь делать?

– Вы блестяще справились. Вы подарили своему отцу шанс. Берегите себя.

– Пока… – говорит она, и, хотя теперь с ней два человека и еще больше в пути, она кажется более одинокой, чем раньше.

Я заканчиваю разговор и выдыхаю. Мой коллега кивает: он знает о разочаровании.

– Как по учебнику, Керри. Хорошая работа. Но мы не маньяки, не так ли? Так что отдохни пару минут.

Я качаю головой.

– Я бы предпочла заняться следующим делом.

Он пожимает плечами.

– Как знаешь.

Час спустя к моему рабочему месту подходит диспетчер. Она улыбается.

– Они сделали это! Им удалось со второй попытки с помощью дефибриллятора восстановить самостоятельное кровообращения после остановки сердца твоего подопечного.

– Мистер Перселл?

Она кивает.

– Очнулся. Похоже, он полностью в себе.

Джейн сделала это! Это первый случай в моей практике.

– Ты же знаешь, как редко это бывает. Девушка молодец. Мужчину отправили прямо в лабораторию катетеризации; судя по ЭКГ, можно заподозрить небольшой инфаркт миокарда. Закупорка и аритмия.

Остальная часть смены пролетает незаметно, несмотря на ложные вызовы и множество других расточителей времени. Ко мне вернулось то самое ощущение, которое я испытала, когда очнулся Джоэл. Эйфория. Несмотря на то, что я даже не прикасалась к мистеру Перселлу и почти наверняка никогда не увижу его лица, я помогла его дочери спасти ему жизнь.

Прошло два дня, а я, похоже, все еще являюсь пятой службой экстренной помощи, хотя должна бы быть в отпуске.

– Керри, у меня сыпь, можешь сходить со мной в аптеку?

– Керри, что это за странная штука у меня на тапасе? Я заказала креветки, но у этих – щупальца![33]33
  Любая закуска, подаваемая в баре к пиву или вину в Испании.


[Закрыть]

– Керри, я не могу найти свою сумочку, ты думаешь, меня ограбили? О черт, и мои водительские права тоже пропали!

Выходные с моей сестрой в Барселоне на девичнике не превращаются в веселый отдых, на который я надеялась. Несмотря на то, что мне девятнадцать, а остальным всем за двадцать, за тридцать или – в случае мамы – за пятьдесят, я по умолчанию кажусь родителем, решающим все проблемы.

Две ее подруги даже говорят по-испански, однако именно я оказываюсь в полицейском участке с подружкой невесты, Наоми, пытаясь убедить пару незаинтересованных офицеров составить протокол, чтобы она могла вернуть немного денег по страховке. Мне нравится помогать людям, но бывают моменты, когда перерыв был бы хорош, особенно если жизнь дома такая давящая.

К тому времени, как мы находим остальных в пляжном баре, все они пьяны до чертиков. Я наклоняюсь, чтобы поцеловать маму, и втискиваюсь рядом с ней на белый кожаный диван.

– Начали без меня?

Она хватает официанта.

– Давай я помогу тебе наверстать упущенное.

Королевский мохито проглатывается очень легко, пузырьки посылают алкоголь в мой мозг с безумной скоростью. Я решаю, что моя миссия на данный момент – напиться так, чтобы клушам Мэрилин пришлось самим о себе заботиться. Это ведь и мой отпуск тоже – первый раз, когда я выехала за границу с тех пор, как поселилась в бунгало Тима.

Он немного надулся, когда я вчера прощалась. После легкого совместного лета он снова превратился в Раздражительного Тима, как только вернулся в медицинский колледж на второй курс.

– …сейчас это в основном дни рождения и особые случаи. О, и когда Dolphins побеждают. Но когда мы думаем об этом, мы все равно можем быть довольно изобретательными, – проявляется голос моей мамы.

Пожалуйста, не позволяй ей говорить о сексе. Один взгляд на лицо Мэрилин подтверждает мои опасения. Мои родители всегда были более эмоциональными, чем другие. Часть меня гордится тем, что они все еще глубоко любят друг друга.

Но я не хочу знать подробности.

– Мам, тебе обязательно это делать?

– О, Керри! Подумать только, ты собиралась стать врачом, а превращаешься в такую ханжу!

Неужели?

– Вы бы так не думали, если бы слышали звонки, которые я принимаю по поводу гениталий людей или по поводу предметов, которые они, по их утверждению, потеряли в своих отверстиях.

Они требуют, чтобы я поделилась историями, в которых люди «случайно падают» на метлы, бутылки и ершики.

– Что еще более удивительно, так это то, что иногда они падают на эти предметы после того, как зачем-то надевают на них презерватив. Все равно это не делает секс безопасным!

Рассказывая все это, я пытаюсь вспомнить, когда мы с Тимом в последний раз действительно занимались чем-то похожим на секс. Может быть, в июне, после экзаменов? Кажется, у нас завязались отношения, больше похожие на дружбу, которая была у нас в детстве, за исключением того, что теперь мы делим постель и я помогаю его маме. Я не жалуюсь. Я гораздо более довольна жизнью, чем прошлым летом. Я никогда больше не хочу погружаться в эти глубины…

Чем больше мы пьем, тем неизбежно развратнее становятся разговоры. У Наоми было то, что она называет «стартовым браком», за которым последовал «быстрый развод», и она жалуется на нехватку гетеросексуальных мужчин в Брайтоне.

– Хотя сейчас у меня больше секса, чем когда я была замужем, – продолжает она, – такова человеческая природа. Мэрилин, даже вам двоим не захочется заниматься этим, как кроликам, как только у вас на пальце появится кольцо.

Жених моей сестры Нил – слесарь, суровый и симпатичный, хотя и тихий, так что она может занять главенствующее место. Она всегда была достаточно хорошенькой, чтобы получать то, чего хочет, без особых усилий, и это включает в себя будущего мужа категории выше среднего.

Мэрилин никогда бы мне не поверила, если бы я сказала ей, что так бывает не со всеми. Что на меня не оглядываются, когда я иду по улице. Хотя, может быть, я чувствую себя здесь немного более гламурно, чем дома. Я загорела, а клуши Мэрилин по очереди пытались придать мне новый вид. Двое испанских парней даже пытались со мной поболтать. Или, может быть, они старались отвлечь меня, чтобы украсть и мою сумку тоже.

– Вы с Тимом будете следующими, не так ли? – интересуется Наоми.

Моя сестра корчит гримасу. Когда я сообщила, что он, возможно, не сможет приехать на свадьбу, потому что его уже начинают привлекать к практике, она начала планировать, каких одиноких мужчин посадит за мой стол.

– Мы никуда не торопимся, – отнекиваюсь я. – Он так занят своим медицинским образованием, а потом – нужно присматривать за его мамой.

Наоми качает головой.

– Разве на работе нет симпатичного фельдшера «Скорой помощи», который бы сбил тебя с ног и привнес в твою жизнь приключение?

– Может быть, я не хочу приключений?

Конечно, я лукавлю: я хочу сойти с ума, бегать, прыгать и кричать. Но в моей нынешней жизни для этого нет места.

– Все хотят приключений!

– Керри очень отличается от своей сестры, – произносит мама, обнимая меня за плечи и выдыхая пары бисквитной кавы мне в лицо. – Небо и земля. Тим – прекрасный парень, а личность – это самое главное. Если Керри не хочет фейерверков, это ее дело!

Она желает мне добра, хотя совсем меня не знает. Возможно, это из-за коктейлей, но прямо сейчас мне хочется вскочить на стол и заорать: Я ОЧЕНЬ ХОЧУ ФЕЙЕРВЕРКОВ!

Мне девятнадцать, а не девяносто девять. И когда я слышу, как все эти женщины говорят о мужчинах, которых они любят и которые им нравятся, или даже о тех, кого они любили, но оставили позади, я испытываю ностальгию по страсти, которой у меня никогда не было.

Однако и это неправда, не так ли? Просто у меня никогда не было такой страсти к Тиму.

Мама подталкивает меня локтем, указывая на свои часы.

– Допивай, Керри. Мы же не хотим опоздать на «Тапас Топлес»? По-видимому, мужчины – горячие штучки!

День свадьбы моей сестры наступает через одиннадцать дней после падения башен-близнецов.

Сейчас разгар жары: идеально подходит для ее платья без рукавов, но дерьмово для нас с Наоми, изнемогающих от жары в наших шелковых футлярах цвета морской волны и длиной до пола. Я похожа на Русалочку, которая забыла нанести антиперспирант.

Все остальное прекрасно: Мэрилин, церковь, цветы, наряды моих родителей и постановочные фотографии под эстрадой, на фоне выцветшего Западного пирса, все еще очаровательного, несмотря на упадок. И вот мы в залитом солнцем банкетном зале с видом на пляж, сплошь люстры и позолоченные ковры.

Все полны решимости не позволить тому, что произошло в Штатах, омрачить сегодняшний день, но трудно не видеть эти обугленные башни, когда закрываешь глаза…

И это заставляет мои собственные переживания по поводу моей роли казаться еще более тривиальными, но они все равно существуют. Моя единственная квалификация, чтобы быть подружкой невесты – это общие гены. Дайте мне грандиозный эпилептический припадок, и я буду счастлива, ибо я ничего не смыслю в этикете гостеприимства.

– Нужно ли ей переделывать прическу? Волосы стали немного вьющимися.

Наоми уже все выяснила:

– Это ее небрежный пляжный стиль после церемонии, как подробно описано в руководстве, страница семь.

Это не шутка. Мэрилин напечатала целый «справочник» и раздала его ключевым персонам. И дело тут не только в тщеславии. Она хочет стать свадебным стилистом, «потому что свадьбы – это самое лучшее развлечение на свете».

Нет ни одной клеточки моего тела, которая могла бы расценить это как развлечение. Это, по крайней мере, роднит меня с Тимом: он первым делом уехал на выходные в местную больницу в Уортинге, усиленно сокрушаясь из-за тайминга, хотя я видела его формуляры и знаю, что он специально вызвался это сделать.

– Уилкокс был там в прошлом семестре, и, по-видимому, там в основном старики, которые любят поболтать, – продолжает он с брезгливым выражением лица. Но Тиму не повредит научиться общению.

– Керри?

Это как увидеть привидение.

На Джоэле костюм олдскульного бармена – белая рубашка, жилет, черный галстук, – и это заставляет меня пожалеть, что мы оба не родились в 1920-х годах. Может быть, это из-за покроя одежды, но он мог просто выйти из подпольного джаз-бара. Его кожа сияет, и только сейчас, глядя на него, я понимаю, как его состояние приглушало его красоту, когда мы были вместе.

Он стал таким, как раньше.

Мой пульс учащается, но я чувствую гнев, а не влечение.

– Какого черта ты здесь делаешь?

– Я… – он указывает на униформу. – Работаю. Ант отвечает за бар, и он меня попросил. И очень некстати забыл сказать мне, что это свадьба Мэрилин, иначе я бы никогда не пришел.

– Какого хрена он это сделал?

Джоэл пожимает плечами.

– Он не знает о… о нас. Но знает, что мы давно не виделись, и, возможно, подумал, что нам всем было бы неплохо встретиться.

– Прекрасно!

– Я увидел тебя и… – он выдыхает. – Послушай. Ты хочешь, чтобы я ушел? Я могу это сделать. Ант, конечно, возненавидит меня, но я не хочу портить тебе такой день.

Я пристально смотрю на него.

– Как это мило с твоей стороны.

– Керри…

– Слушай, оставайся, уходи, делай что хочешь. Это не имеет ко мне никакого отношения. Оставайся, наверное, я не хочу нести ответственность за то, что люди будут страдать от жажды на свадьбе моей сестры.

– Уверена?

Я пытаюсь пристально смотреть на него, пристыдить, чтобы он отвернулся. Но он этого не делает. Мне нужно что-то сказать, чтобы закончить эту сцену, потому что чем дольше она длится, тем больше воспоминаний… ощущений… поток, несущийся вспять.

– Неважно, Джоэл. Оставайся. Было бы обидно не использовать такой костюм.

Он корчит гримасу.

– Стремно, да? По словам Анта, твоя сестра очень конкретно выразила свои пожелания. Вот с твоим платьем она не ошиблась.

От смущения меня снова бросает в пот.

– Этот стиль выбрала другая подружка невесты, потому что она длинноногая оторва. В отличие от меня.

Что-то мелькает на его лице.

– Думаю, тебе подходит больше.

– Возможно, но я считаю часы до того, как это все закончится.

Он пробегает глазами вверх и вниз по моему телу.

– Точно, – когда он улыбается мне, он выглядит как прежний Джоэл Гринуэй, вундеркинд, красавчик, обаяшка.

Я отворачиваюсь от него, потому что ничего из этого не укладывается у меня в голове.

Остальная часть комнаты сейчас пуста, мы одни. Легкий, сексуальный джаз – ничего, кроме мейнстрима, не могло подойти Мэрилин – доносится с террасы. Они с Нилом отрепетировали свой первый танец, и, зная их, можно сказать, что это изящный гвоздь программы.

– Послушай, Керри, теперь мы здесь… Прости…

Я отмахиваюсь от него. Не сейчас. Не сегодня. Никогда.

– Ты никогда не простишь меня, и это нормально. Я вел себя как самое большое дерьмо в мире, но я сделал это ради тебя.

Теперь я снова поворачиваюсь к нему лицом.

– Что?! Ради меня?!

– Я неудачник, Керри. Посмотри на меня. Вырядился как клоун, чтобы разливать напитки. Это лучшее из того, что мне светит. Как только мне сказали, что я должен уйти из команды навсегда, я понял: надо покончить с нашими отношениями. Ради твоего же блага.

– Чушь! Ты думал только о себе, гребаный трус! Мне было все равно, даже если ты больше никогда в жизни не ударишь по мячу. Я люблю… любила тебя за то, кем я тебя считала. Не из-за мыслей, что ты будешь играть за сборную Англии или зарабатывать миллион долларов в неделю.

Он притворяется удивленным, но я еще не закончила.

– И что я получила в ответ на свою любовь? Я провалила экзамены, а вместе с ними и практически всю свою жизнь. Я осталась с нулевым уровнем, работой, с которой у меня нет будущего, и парнем, который едва замечает, что я рядом, а у тебя хватает наглости говорить мне, что все это было ради меня?! Ты потребитель и…

Он хватает меня на полуслове и притягивает к себе.

– Ты сказала, что любишь меня…

– Я сказала, что любила тебя. До того, как ты все испортил.

– Керри, я так сожалею о том, что я сделал. Я так хочу…

Моя ярость трансформируется в нечто иное; его губы рядом с моими, и, несмотря ни на что, я хочу этого…

Поверх его плеча, через эркерное окно, я вижу Статую мира, правее Лаунс и позади него море.[34]34
  Статуя мира изображает ангела мира, держащего шар и оливковую ветвь.


[Закрыть]

Мы снова отодвигаемся друг от друга. Кто из нас спровоцировал этот поцелуй?

Я слышу, как где-то вдалеке начинается Unchained Melody и раздаются аплодисменты, когда моя сестра и ее новоиспеченный муж выходят на сцену.

– Я должна посмотреть их первый танец…

Но вместо того чтобы отпустить меня, Джоэл хватает меня за руку и снова целует, на этот раз по-настоящему, и звучащая музыка кажется недостаточно страстной, чтобы выразить, каково это: быть здесь, в этот момент, с парнем – первым, кого я поцеловала, – с мужчиной – единственным, с которым я чувствовала…

Раздается звонок в дверь, громкий, как церковный колокол, и такой же значительный. Я отрываюсь и вижу в эркерном окне фигуру.

Тим.

Застывший взгляд сквозь стекло. Что он видел?

Кто-то на каблуках цокает по плиточному полу, чтобы впустить его. Мы с Джоэлом отскакиваем друг от друга, но Тим с грохотом врывается в гостиную и бросается на него, а я пытаюсь встать между ними. И несмотря на то, что Джоэл крепче и крупнее, что бы там ни увидел Тим, это удвоило его силы.

– Не бей его, Тим, ты можешь повредить ИКД!

И рука Тима опускается, его кулаки разжимаются, и он смотрит на меня с чистой ненавистью.

Что заставило его остановиться: напоминание о болезни или тот факт, что я предпочла ему Джоэла?