Текст книги "Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 14. Часть 19. Смена ритма"

Так проходила моя служебная – научно-техническая деятельность. Постепенно «вписываясь» в коллектив отдела, я вернулась к своей основной теме исследований по КНДР – советско-северокорейские экономические связи и их роль в построении социализма в КНДР.

Наступил 1970 год, и мне удалось «прикрепиться» к аспирантуре института, сохраняя все прежние обязанности по работе в отделе. А в 1972 году с помощью Г.И. Морозова (ученого-правоведа, первого мужа С. Алилуевой) – друга моих родителей – и Г.Ф. Кима (зав. отделом социалистических стран Азии), также хорошего знакомого моего папы, я была допущена к экзаменам в очную аспирантуру. Здесь было уже легче, так как экзамены любой сложности никогда не были для меня особой проблемой. Только усиленная подготовка, к этому мне не нужно было привыкать.

Полтора года моей жизни в Москве без Жени казались вечностью. Так много нового происходило в моей жизни. Все или почти все описывала в письмах к Жене. Все время (свободное) проводила с родителями или друзьями – Наташей и Володей Абакумовыми, Ольгой и Валей Моисеевыми, Юлей и др.

Все экзамены сдала на отлично, правда, пришлось потрудиться, особенно над эссе по философии. Интересно, что экзамены в аспирантуру мы в те годы сдавали не у себя на работе. В отделе я сдавала только специальность. Философию – в Институте философии АН СССР (находился недалеко от Музея изобразительных искусств им. Пушкина), английский язык – тоже в каком-то институте системы АН, кажется, на ул. Дм. Ульянова. Иными словами, все приходилось начинать как бы с нуля, отвечать совершенно незнакомым преподавателям.

Невольно возникает параллель с сегодняшней системой поступления в аспирантуру: слышу и вижу «новую систему» через Женю. Экзамены, так же как и кандидатский минимум, можно вообще не сдавать или сдать кое-как и тем не менее, если ты договорился, «имеешь блат» и проплатил, получить или отлично, или как минимум проходной балл. Как же все изменилось…

Крохи справедливости, которые были в 1970-е годы, уничтожены под корень. Диссертации и их защита тоже в большинстве своем фальшивки: или пишутся платно другими людьми, или сумбурно скачиваются из интернета. По-моему, реальных, не фальшивых диссертаций (как докторских, так и кандидатских), практически не осталось, за редким исключением. Научную степень хотят иметь теперь все подряд, вплоть до политических деятелей, которые расплачиваются либо политическими услугами, либо деньгами и т. д.

Страшно все это! Уровень образования, знаний падает до красной черты, а регалии обратно пропорционально растут вверх тоже до красной черты. Не знаю, как в технических сферах, но гуманитарная наука стала просто продажной потаскухой, увешанной фальшивыми бриллиантами. Я же ни минуты не сожалею, что в свое время шла честным путем, всего добивалась трудом, знаниями, а возможно, и способностями (об этом мне самой трудно судить).

Тысячами тонн публикуется макулатура с громким названием «монография», содержание которой так называемые авторы даже не знают. Кругом «великие ученые», с багажом 20-30-40 монографий, которые они не писали, а часто и не читали, кроме обложки для проверки правильности указания всех их «регалий», «заслуг», научных «свершений» и «подвигов». Все продается и покупается, диссертации и монографии пекутся как блины, и в этих блинах нет ничего, кроме низкосортной муки и «воды».

Открываю почти любую книгу, и хочется сказать: «Один из нас сошел с ума». Вопиющая ахинея, заплеванная заменами обычных русских слов их аналогами на английском. Прежде всего, это касается политологии, истории.

Редчайший случай, если увидишь более-менее содержательную, написанную нормальным языком монографию. Посему решила, что пути назад в «науку» мне нет, ибо науки моего профиля с моей точки зрения не осталось.

Академия наук РФ превратилась в нечто запредельное. Член-корреспонденты, академики «выдаются», невзирая на научный багаж или за деньги, или за услуги.

«Эпоха перемен» – это ее издержки. Но, к сожалению, расплачиваться за эти безнравственные шаги придется рано или поздно всем.

Как же жить в такой новой безумной обстановке? Не знаешь, как правильно поступить, как праведно, как нравственно, кому верить, чему верить, что законно, что беззаконно в нынешние времена…

Сегодня днем готовила обед, незатейливо, но рада, что хоть могу себя преодолеть по этой части. Потом опять ворох грязных тарелок. Кажется, преодолела себя, все перемыла. Провела переговоры по поводу установки, а точнее, подключения водоснабжения к фильтру соседки по Красновидово Саиды. Если это получится, то хоть вода станет приемлемой для технических нужд. Все намечено на следующую неделю. 8 ноября я должна поехать к китайскому врачу – иглотерапевту (по рекомендации посланника посольства КНР Чэн Гопина), консультироваться в отношении бессонницы. Договорилась с Саидой, что она привезет мне своих домашних работниц для уборки квартиры.

Сегодня решила прочитать Жене свое сочинение о Пискаревском кладбище, может быть и не стоило. Я сама потрясена таким уровнем, а ведь это только 10-й класс. Сколько же всего я знала и умела делать, а теперь кажется, что все «коту под хвост».

4 ноября 2006 года, суббота, Красновидово

Вернусь в тот давний 1970-й год. 31 марта прилетел Женя. Я его очень ждала. Появился в дверях Шереметьево-1 с какой-то коробкой, полной кукол для коллекции родителей. Очень похудел, стал как мальчик. Видимо, климат повлиял, а возможно, и недоедал. Я чувствовала себя растерянной. Помню, что встречали все родители наши, я…

Поехали на ул. Георгиу-Дежа с Жениной мамой. Женя стал стремительно распаковывать багаж, который собирал длительное время, – подарки, подарки и т. п. Помню дубленку – зипунчик для меня, что-то еще, помню сет серебряный с бирюзой – серьги, кольцо, какая-то бижутерия… Анна Зиновьевна предложила разделить сет, предназначенный мне, между Викой и мной. Мне серьги, Вике – кольцо. Меня все это коробило.

Мне ничего не было жалко, но я не могла понять, почему Женя так мягко, без неловкости передо мной, тут же отдал кольцо Вике. Мне было это странно и обидно. Тем более что Женя привез целую коробку ювелирных украшений для Вики по ее списку-заказу. Естественно, вспомнилось, что для Саши Музыкиной он таскал из дома Викины украшения. Было обидно… но радость от возвращения Жени была столь велика, что перекрыла внутреннее несогласие и недоумение. Вечером поехали на Кутузовский к родителям ужинать.

Так начался послесингапурский период жизни. Многое хотелось друг другу рассказать. И наступили будни: у Жени – окончание института, у меня – работа. Все время гости. Холодильник так мы и не смогли купить, невзирая на командировку. О телевизоре даже и не мечтали. После защиты диплома Женя вышел на работу в МИД под руководством Капицы М.С. Комнату удалось закрепить за нами как за полноправными жильцами. Летом поехали в Сочи. Анна Зиновьевна и Петр Игнатьевич очень ждали Жениного приезда.

…Дочка Жениной сестры Вики, Аня, росла, ходила в школу, мы становились закадычными подругами. После отпуска – опять Москва, те же заботы, будни, работа. Жили мы с Женей не очень хорошо, но занятость нас обоих не позволяла мне сделать какой-либо вывод. Петр Игнатьевич очень старался помочь нам с жилплощадью в Москве. И, действительно, мы получили отдельную квартиру в Тепличном переулке (Октябрьское поле) и не просто отдельную, но и двухкомнатную (хоть и маленькую, с крошечной кухней).

Какая была радость! Я начала дела по благоустройству квартиры, хотелось уюта, который, казалось, внесет в нашу жизнь мир, лад, нормальные семейные отношения. У нас была прежняя мебель, но новые занавески привнесли уют. Даже мой старенький торшер обтянула веселой занавесочной тканью – получилось симпатично.

Однако жили мы с Женей плохо, я периодически уходила от его хамства к родителям. А моя бабушка, Антонина Тихоновна, переехала в 1970 году из комнаты в Измайлово, где жила в общей квартире с пьяницей, в комнату на Старом Арбате, общую, тесно заселенную квартиру, но с очень милыми людьми. Комнату эту, правда, пришлось основательно реанимировать. В ней ранее тоже жила пьяница, которая не всегда пользовалась туалетом, зачастую ей достаточно было паркетного пола. В двух больших комнатах жили ее соседи: бывший (тогда уже почти лежачий больной) муж; хозяйки целого дома (в прошлом) и его жена (работавшая прислугой той самой богатой женщины). Еще в одной комнате жил абсолютный ангел – старушка лет 80, истинная обитательница Арбата с прошлых времен.

Как-то она рассказала мне, какая у нее была сказочная коллекция фарфора в собственной ее и ее покойного мужа квартире (дом располагался напротив Театра им. Евг. Вахтангова). Коллекция вся погибла во время войны (я точно не поняла, почему: то ли близко попал снаряд, то ли еще что-то). Комната старушки была крошечной, со спартанской кроватью, тумбочкой, стулом, шкафчиком и, пожалуй, еще с постоянно тихо работающей радиоточкой на стене.

Как в ней дух держался, я не понимала. Но тем не менее каждое утро начиналось с полной самостоятельной обработки всего тела спиртовым раствором типа нежно-ароматного одеколона, купленного за какие-то копеечки.

Звали ее, кажется, Антонина Ивановна. Каждый раз, когда я шла купить бабушке продукты, покупала что-нибудь и соседке, зная ее рацион. Пенсия у нее была около 17-19 рублей. Бабушкина пенсия составляла, кажется, 27 рублей. По возможности помогали мама и дядя Юра. Она всю эту помощь накапливала и все время покупала что-нибудь нам с братом Вовкой в наши семьи: набор банок, чайный сервизик, серебряную ложечку и т. д.

5 ноября 1970 г. мы отметили в этой комнате на Старом Арбате бабушкино 70-летие. Жени не было. В течение дня, когда позволяло здоровье, бабушка совершала «променад» по Старому Арбату. «Променад» состоял в том, чтобы, увидев где-то дефицитные, недорогие продукты, купить мне, облегчив мои бытовые заботы.

Я забегала часто, ибо квартира находилась на Старом Арбате в доме с зоомагазином. Это был мой постоянный маршрут из МГИМО, где я немного преподавала корейский, или из МИДа, где я собирала материалы, или от подруги Наташи Ефремкиной, которая жила в Кривоарбатском переулке, д. 19 (без общения с ней я не могу представить себе те годы).

У бабушки, как правило, находилась для меня еда, а я, в свою очередь, накопив 3 рубля, приносила курицу, и настроение было отличное.

Так прошел 1971 год, наступал 1972 год. Дома, в моей семье, все было по синусоиде. Или я после очередного скандала с Женей уходила к родителям, или Женя подолгу гулял с коллегами-приятелями.

В 1971 году осенью у бабушки случился инсульт. Увезли ее в больницу прямо с улицы из магазина на Садовом кольце, в это время она жила у дяди Юры и тети Тамары на период их отпуска.

Помню, как мы с мамой «прилетели» в 67-ю больницу на Хорошевском шоссе, увидели бабушку прикованной к постели, в ужасающем неврологическом отделении. Она была в сознании. Я сквозь слезы сказала: «Бабуля, ну как же так?!» Она ответила: «Вот так твоя бабуля».

Дальше становилось хуже и хуже. Перевести бабушку к маме в 7-й корпус Боткинской больницы не представлялось возможным из-за ее состояния. Я ездила к ней почти каждый день, мы приезжали все по очереди: мама, тетя Тамара, я. Платили нянечкам, чтобы поменяли белье, часто впустую.

Соседка по палате говорила, что в полузабытье бабушка все время звала меня на помощь. А что я могла сделать, кроме своих приходов и попыток разговаривать с ней, просить ее выздороветь. Однако она была без сознания… Не знаю, слышала она меня или нет. Состояние бабушки было стабильно тяжелое.

Я помню, как выматывалась за эти поездки. Ведь надо было отпрашиваться с работы, ехать в другой конец Москвы, видеть весь этот ужас с бабушкой и вообще ужас неврологии обычной горбольницы. Еле-еле приволакивалась домой. Женя в квартире на Тепличном переулке отсутствовал, я даже не знала, где он.

Его абсолютно не интересовало, какая у меня беда. Я помню, что, как-то возвратясь, нашла записку на кухонном столе от Викиного мужа Виталия. Он приходил в мое отсутствие по поручению Вики забрать Женину дубленку и какие-то зимние свитера, другие вещи. Виталий очень извинялся, что пришлось выполнять такую роль, и уверял меня в записке, как хорошо и уважительно ко мне относится.

Потом стал периодически появляться Женя, что сопровождалось очередными ссорами. Я решила переехать в бабушкину комнату на Старом Арбате. Там мне было спокойно и уютно. Более того, придя домой, я могла спокойно работать над диссертацией. Периодически появлялась в нашей квартире в Тепличном, чтобы взять недостающую одежду и материалы для диссертации. Судя по всему, Женя оседло стал жить там.

В ноябре бабушке стало совсем плохо: гангрена ноги из-за оторвавшегося тромба. Нужна операция. Перевели в хирургию, операция была назначена на последние дни ноября. Ее сделали, однако я поехать в больницу не смогла – заболела, ночевала у родителей. В больницу поехала тетя Тамара 2 декабря, но бабушки на больничной койке уже не было.

2 декабря бабушка умерла. Кремация была в Донском монастыре. Несмотря на произошедшую ранее ссору, папа подключился, чтобы все достойно сделать, сам ездил в морг. Нам это было не под силу. Бабушки не стало, а мой муж; даже этого не знал, не хоронил человека, который меня практически вырастил. Это был декабрь 1971 года.

Живя на Арбате, случайно встретила Виталия. Я и забыла о нем, а оказалось, что мое замужество было для него ударом. Конечно, он понял, что не случайно я живу отдельно и вновь стал активно ухаживать за мной. Почему-то ему очень хотелось на мне жениться, несмотря на сонм поклонниц, окружавших его.

Наступал 1972 год, я его встретила у Наташи Ефремкиной (Абакумовой) в большой компании. Было весело, но «кошки на душе скребли». У меня есть муж, с которым я не в разводе, которого я любила, но жить с ним по моим понятиям нормальной семейной жизнью не могла. Жила я в основном на Кутузовском с родителями, писала диссертацию, периодически оказываясь на квартире в Тепличном переулке.

Но каждая новая попытка возобновления семейной жизни рушилась. Я опять стала болеть, как-то чахнуть. Хотел с Женей поговорить папа, сказать, что, если жизнь не складывается, лучше развестись. Женя отказался от разговора, сказал, что мы сами будем разбираться, без родителей.

В это время Женя получил предложение поработать в генконсульстве СССР в Сан-Франциско. Такая командировка в те годы была неслыханной удачей. Некоторые сотрудники МИДа готовы были пойти на фиктивный брак, лишь бы получить такой дар судьбы. Командировка меня абсолютно не трогала, а точнее, я бы очень хотела работать в США, но при условии других семейных отношений. Если бы я не любила Женю, мне бы было все равно, как он ко мне относится, как себя ведет, подошла бы по-деловому и с легкостью поехала бы в Сан-Франциско, но… все это было мне не по душе.

Я подала заявление в суд на развод. Помню только, что Женя, не соглашаясь на развод, произнес такую фразу: «Осталось еще умереть в день рождения…» Дело в том, что суд назначил развод на 14 марта 1972 года (а 16 марта – день нашей свадьбы). Петр Игнатьевич, приехав в Москву в командировку, позвонил мне и попросил не подавать на развод. Я тогда согласилась, но просила его поговорить с Женей, чтобы обстановка в доме была хоть мало-мальски приемлемой, позволяющей мне работать над диссертацией. Прошедший год показал, что этого не получается.

Дальше… Помню уговоры Жени… ссоры, примирения, серьезные обещания все изменить. Мама и папа в мое решение не вмешивались до тех пор, пока я не спросила совета, что делать.

Сегодня, 5 ноября, – день памяти бабушки, это был ее день рождения. Я весь день ее вспоминала. Царствие ей небесное!

Помню, мнение было примерно такое: «Ты можешь полететь в Сан-Франциско, вам с Женей следует попробовать пожить на расстоянии от родственников. Если ничего не изменится к лучшему, ты в любой момент возвращаешься в Москву – билет же у тебя обратный есть. Попробуйте еще раз наладить свои семейные отношения».

Совет папы казался обоснованным, ведь, невзирая на постоянные обиды на мужа, я его любила, хотя из-за этих обид вообще на данную тему и думать перестала. Считала, что поведение Жени – это месть любой женщине, которая окажется рядом с ним в связи с изменой ему С. Музыкиной. Ведь, видимо, он очень ее любил. Что еще я могла тогда думать? Что меня Женя не любит, что он по-прежнему влюблен в Музыкину.

Очень серьезно переборов себя, перешагнув через все обиды и огорчения и, теперь я так думаю, все же любя Женю, невзирая на все неприемлемые для меня условия семейной жизни, я согласилась лететь в Сан-Франциско.

Начались сборы, хлопоты, новые заботы. Я совсем не представляла, что мне нужно взять с собой, да и брать-то особенно было нечего. Мы были достаточно бедны, выбирать было не из чего. Несмотря на Женину командировку в Сингапур, наш выход на самостоятельную работу, мы жили, как и прежде, с материальной точки зрения очень скудно.

Все же какие-то пожитки я упаковала кое-как. В первых числах марта мы вылетели из Москвы.

6 ноября 2006 года, понедельник, Красновидово

День рождения Женечки! У меня даже нет подарка, ведь я так долго никуда не выходила. Надеюсь, позже куплю ему вместе с ним то, что ему нравится. Тем более что подарки, которые я ему прежде делала на дни рождения, мне кажется, ему не нравились (за редкими исключениями).

Вчера позвонила Ира Дворникова – она хочет Женечку поздравить, поэтому сегодня приезжает в Красновидово. Попробуем съездить в ресторан в Жуковке «Царская охота». Мне так хотелось бы собрать всех близких друзей, отметить столь существенную дату в жизни. Но… Женя не хочет. Жаль!

Похоже на то, что празднует он свои дни рождения в основном на работе, и это хорошо, но ведь работа не может подменить семью, свой дом. Все главное, как мне кажется, происходит в жизни человека дома. Но, видимо, мои взгляды и ценности, приоритеты и жизненные ориентиры с Жениными не совпадают. Хотелось бы, чтобы 60-летие Жени прошло сегодня весело, уютно, тепло, родственно, радостно!

Вчера вечером погуляли перед сном, виделись с Мариной и Олегом Чертковыми, посидели у них. Обсуждали вопросы фильтра для воды – это явилось причиной встречи. В итоге засиделись, поболтали. За время посиделок связывались с Е.С., так как опять не работает часть отопления в квартире. Все наладилось, мне пришлось на Е.С. «поднажать».

Сегодня также день рождения у Любы и Бориса Анатольевича, надо позвонить, поздравить.

Я продолжаю лечиться, снижать прием реладорма. Эту ночь спала, не вставая в ходе сна. Проснулась в 7 утра, встала в 7.30. Поздравила Женечку.

Мы по-прежнему (как в ходе выяснения отношений предложил Женя) живем в разных комнатах. Я – на первом этаже, Женя – на втором. Женя толком не может ничего есть, заживают раны от удаления четырех зубов, кушать больно. Нужно все же регулярно показываться протезисту Ив. Павловичу, чтобы он подгонял, корректировал протез.

Вижу, что у Жени настроение плохое. Догадываюсь, что про себя думает, что ничего в жизни не добился, про себя говорит good for nothing. Самоедство, которое разрушает и его, и меня. Ну, ничего не поделаешь, не хочет ничего менять в своей душе, навязывать свое мнение бесполезно, да и не в моих правилах.

Только что Женя прочитал мне страницы своего дневника за разные годы (1999, 2002, 2003, 2004 годы) за 6 ноября. Как мы отмечали его день рождения, и о чем он думал в эти свои даты. Везде красной нитью проходит страдание: ничего в жизни не добился, не состоялся, все прошлые планы и надежды – карьерные и творческие – рухнули. Вместе с тем отмечает то одну, то другую книгу, которые были опубликованы.

Почему же такое упадничество?! Ведь если дело во мне, то опять ничего не вяжется. Казалось бы, нужно радоваться. Тем не менее – упадничество, постоянное недовольство собой и жизнью. Просто чертовщина какая-то.

Очень все это грустно мне, больно. Тоска, как вирус, переходит ко мне. Ведь я так старалась, чтобы осуществились Женины планы и желания, так много сделала в ущерб (даже отказ) своему творчеству, работе. Все бытовые ежедневные и стратегические заботы брала на себя. И все напрасно. Хотя в реальности достижений очень много, но они Женю не радуют.

Ощущение такое, что вся его жизнь – череда сплошных страданий. Что это? Я не понимаю. Ведь мы приходим в эту жизнь, чтобы быть счастливыми. А Женино состояние – постоянная тоска. Если причина во мне, то я столько раз искренне предлагала нам разойтись, обрести свободу от меня. Если нужна свобода от меня для обретения счастья, то почему же Женя не соглашается?! Я ничего не понимаю!!!

Мне очень грустно от своей беспомощности. Как жутко понимать, что самому близкому для меня человеку со мной плохо. Как быть?

На самом деле, когда Женя во время очередной ссоры мне кричит, что я его не люблю и никогда не любила, он не понимает, что говорит не обо мне, не о моем отношении и чувстве к нему, а наоборот, о себе. После Музыкиной у него не было истинной любви к женщине…

Мне на все это наплевать, не хочу всю жизнь расхлебывать Женины «ошибки», ведь у меня-то жизнь одна и здоровье одно. Нужно, в конце концов, подумать о себе, позаботиться о себе, постараться полюбить себя, пожить для себя, заменить это извечное в моей жизни «надо» на «хочу» или «не хочу».

Позвонила Нинэль, просила поздравить Женю с днем рождения, юбилеем. Сказала мне много добрых слов, поддержала. Спасибо Богу за помощь!

В два часа должны приехать Дворниковы с Сережей, чтобы съездить в ресторан «Царская охота».

Переживаю, что не смогла купить Жене подарок, соорудила открытку – поздравление из своей фотографии. Получилось забавно – фото и зверята. Бог мой, ведь нам уже 60 лет, а игрушки все еще актуальны, мы все же дети какие-то.

Женя вернулся с зарядки, хотел сфотографироваться с моей игрушечной композицией. Потом замолчал. Вижу, что сбросил всех зверят на кровать. После зарядки, как всегда, жаловался, что все обитатели Красновидово мешали ему ее сделать. «Мешание» состояло в том, что соседи (некоторые) просто появлялись на улице. Какое же это безумие! Звонит телефон, Женя трубку не снимает, я тоже. Прежде я это постоянно делала, а Женя же с неохотой соглашался поговорить по телефону после моих уговоров, я переживала. Сейчас мне все равно. Не снимает трубку – это его дело. Кому нужна я, позвонит мне на мобильник.

Я чуточку начинаю дергаться, передается накал злобы от Жени. Катается какой-то шар раздражения и злости, ощущается неприкаянность. Пусть что хочет, то и делает. Надо смириться со своим одиночеством, понять наконец-то через 38 лет, что мужа у меня нет, есть партнер по браку, его карьера, что-то типа совместного (в одной квартире) проживания. Какое жуткое состояние отношений – отчужденность.

Уверена, что Женя, как всегда, уверен в своей правоте, в том, что я его обижаю, не ценю и т. д. В действительности у нас несовместимые характеры. Они совмещаются только, если я полностью прогибаюсь, если я становлюсь не я – так было много лет. И здоровья нет, и масса других причин, однако все имеет свои пределы и мое терпение тоже.

Господи, помоги мне выдержать эту чертовщину! Господи, помилуй, спаси и сохрани! Продолжаю молиться за нас обоих! А там – на все воля Божья.

9 ноября 2006 года, четверг, Красновидово

Вернусь к 6 ноября. Вот в таком унынии я находилась полдня. Нашла «зверинец» на кровати, брошенных вверх ногами. Ощущаю Женину злобу и раздражение. К телефону не подхожу. Только бы не сломаться и не пустить все по прежнему руслу «обслуги», подчиняемой невидимой плеткой, вечно всем чем-то обязанной. К часу дня напряженность стала спадать, я начала одеваться в ожидании Дворниковых. Женя тоже.

В 14:00 приехали Дворниковы с Сережей – водителем. Подарили Жене ноутбук, очень компактный. Далее мы впятером поехали в «Царскую охоту» отмечать Женин юбилей. Вечер прошел восхитительно, тепло, радостно, достойно, весело, уютно, вкусно. Просидели с 2 дня до 8 вечера, потом пофотографировались и назад, в Красновидово. Сережа ехал быстро, очень скоро были дома, а чуть позже позвонили и Дворниковы, сказали, что добрались в Москву.

Я немного говорила за ужином, даже вспоминала, как Сан-Франциско потерял для меня все очарованное, когда Женя был в Москве, сдавая экзамены в ДА. Я безмерно скучала по нему, хотя дел по сборам было невпроворот. До сих пор четко ощущаю эти чувства. Помню, как мир расцвел красками, все ожило, когда Женя позвонил мне из Канады, возвращаясь в Сан-Франциско для передачи дел и окончательных сборов. Говорил о венчании, крещении. Сказал, что хочет венчаться, но я молчала.

7 ноября уехали рано, чтобы успеть на почту за моей пенсией, которую я не получала три месяца, не могла сама выйти из дома.

Женя наконец-то увидел поздравление от меня, сделанное на моем фото. Я рада!

Вечером 7 ноября Женя уехал к Ив. Павловичу (зубной врач), а я сидела на телефоне, пытаясь прояснить ситуацию с подключением фильтра Саиды к нашему стояку. Так и не смогла найти Саиду. Похоже, что запланированные работы на 8 ноября и по фильтрам, и по уборке квартиры сорвались. Я стираю кипу белья из Красновидово.

8 ноября прозвонилась Саида, решили все перенести на следующую неделю. Утром пришла Нина, начались домашние дела. Накануне 1,5 часа простояли на почте за пенсией.

К часу приехал Володя, направились на Новослободскую улицу в китайский центр к врачу-иглотерапевту из Китая. Нашли клинику, приехали заранее, ждали, и в 14:00 он нас принял. Я в двух словах рассказала через переводчика о своей проблеме – депрессия, много снотворного, бессонница.

Доктор Чжэн долго ощупывал мой пульс на обеих руках. Далее стал излагать свой диагноз: депрессия маленькая, бессонница лечится, особые проблемы у меня – больное сердце (нарушение кровообращения), общее нарушение кровообращения, толстая кишка. Предложил лечиться: или иглотерапия, или лекарства. Я охотно согласилась на иголки и как можно быстрее.

Удивительно (хотя не для меня), ведь именно все это лечит мне постепенно Нинэль, и сколько болячек она вылечила у меня за прошедшее время. Я очень ей благодарна. Действительно, рука Господа привела меня к ней (через Нину Шептунову).

Сеанс иглотерапии длился минут 40. Впечатление у меня осталось самое благоприятное, я как-то обнадежилась тем, что можно помочь воскреснуть из моего состояния «я – не я». Далее доктор сказал, что необходимы 10 сеансов иглотерапии подряд. Решили встретиться в час дня в воскресенье 12 ноября и провести подряд с божьей помощью 10 сеансов. Наотрез отказались от оплаты.

Я хочу в понедельник сделать еще и педикюр. После лечения Женя поехал на работу, я с Володей через московские пробки – домой.

Приехали в «Молоко» за продуктами раньше, чем Женя добрался на своем хваленом метро. Закупила все, что надо было взять из продуктов в Красновидово, случайно совпали с Ниной в магазине, так что все получилось удачно.

Вскоре приехала Люба, привезла мои лекарства, лорафен от Ирины Владимировны (Институт неврозов на Волоколамском шоссе), Жене – подарок к дню рождения. А я Любе передала подарок на ее день рождения 6 ноября.

Упорно думаю о том, что иглотерапия нужна Жене. Ему очень нужна консультация этого китайского врача Чжэна. Но Женя пока отказывается. У Любы явно депрессивное настроение. Я это чувствую. У Нины болит десна после тяжелого, а может и неудачного удаления зуба в п-ке № 1 на наб. Тар. Шевченко.

В эти дни Женю по телефону поздравили В. Гнатовский, Аня Дворникова, Вол. Абакумов.

Пока сидели с Любой и Ниной, я им рассказала, что пока на почте ждала своей очереди, дважды ко мне обратились «девушка». Мне было смешно, ведь я явилась получать пенсию.

Сначала ушла Люба, а потом и Нина. Позвонил Шутов А.Д., вновь проблема – нужна консультация Башилова (хирург ЦКБ) по поводу повторной операции паховой грыжи. Разыскала О.Д., просила ее договориться, чтобы 9 ноября позвонить Башилову. Часа два перезванивалась. Затем запаковывала скарб в Красновидово, общалась со Светланой (соседкой), искала формы договора купли-продажи квартиры для оформления договора на обслуживание (техническое) квартиры. Все заполнила, отдала Светлане.

Около 10 вечера выехали в Красновидово. Подустала, когда приехали и стала распаковывать еду, белье и пр. Легла спать 8 ноября около часа ночи, но не уснула и тихонько спустилась на кухню, добавила 1/8 реладорма с валерьянкой, съела бутерброд, пошла спать часа в 4 утра, а в 10 уже проснулась. Вовремя. Позвонила О.Д. насчет консультации А.Д. Шутова. Всех соединила. Дай Бог, чтобы все это пошло на пользу.

В середине дня Женя узнал по телефону, что Счетная палата закончила ревизию научного подразделения. Галумов продолжает свою уверенную поступь пролетария-лимитчика. Следующим после Саши Панова его гостем на Козловском стал профессор Долгов. Охмуряет их роскошными обедами. Какое же безумие происходит. Жене надо плевать на это, заниматься творчеством, аспирантскими делами, защитами.

Главное – книга по Китаю, а далее, если Бог даст сил и времени, надо написать книгу о современной России. Советским писателям-фантастам даже в страшном сне не могло привидеться все то, что сейчас разворачивается и происходит в нашей стране. Россия разворована небольшой группой нуворишей, ставленников бывших и нынешних высокопоставленных чиновников. Все, абсолютно все продается и покупается. Конституция – только на бумаге, а на практике, в жизни, в головах людей – точно по булгаковскому проф. Преображенскому Филиппу Филипповичу – полная разруха, даже раздрай.

Деятельность высших властей выглядит просто кукольным спектаклем, рассчитанным на полных идиотов у экранов телевизоров. Интеллигенции во властных структурах и близко не увидишь. Условия созданы такие, что без «дополнительных заработков», как правило носящих пограничный между законом и беззаконием характер, по-настоящему трудящиеся люди не проживут. Политика, бизнес, власть – все охвачено абсолютной коррупцией всех масштабов, включая особо крупные размеры. Чиновничество всех уровней даже не старается это скрывать. Коррупция стала нормой жизни.

В высших эшелонах власти – сплошной криминал. Произошло слияние капитала (бандитского) с властью. Возник олигархический капитализм, опирающийся не на рыночные, а на базарные отношения. Невозможно уже в «ящике» видеть этих беспрерывно переодевающихся в разные профессиональные униформы кукол.

Иногда фрагмент ТВ-новостей напоминает мой опыт изучения экономики КНДР, когда Ким Ир Сен выезжал то на заводы, то на поля – «руководить» на месте. Этот самый гнусный опыт в политике мы импортировали из отсталых стран. Трудолюбие и прочие положительные черты этих стран мы на вооружение не берем. На Западе все, что связано с колоссальными достижениями в области развития демократии и экономики, тоже нами не замечается. Мы хватаем только западные «пороки», с которыми там неистово, но цивилизованно борются, мы же их культивируем, раздуваем, ими – проституцией, порнографией, наркоманией, насилием – наслаждаемся.