Текст книги "Принцип суперпозиции"

– Я тоже считаю, пора прерваться, – присоединился к ней Блэкфорд. – В любом случае, вечер не прошел зря. Похоже, мы нащупали след и выработали гипотезу, которая ни у кого не вызывает возражений. А это уже немало.

– Конечно, господин профессор, – с готовностью откликнулся Мелвин. – Вы не представляете, какую гору свалили с моих плеч! Пусть это будет гравитационный или какой угодно другой взрыв! Пусть он обладает самыми что ни на есть необычными свойствами! Всё равно иметь с ним дело намного приятней, чем с явлением, о котором не знаешь ничего. А сейчас отдыхайте, набирайтесь сил…

– А как же вы? – обеспокоенно спросила Джесси.

– Мне еще придется поработать. Попробую связаться с шефом местной полиции. Может, у него удастся что-нибудь разузнать.

Он не стал тратить лишних слов и вышел в пустынный коридор.

12

Зарывшись головой в подушку, доктор Ланке лежал на продавленной жесткой кровати и громко стонал в беспокойном сне. Перед ним бесконечной чередой проносились обрывки неясных сновидений. Среди них, тесно переплетаясь, поочередно вставали события минувших дней, обильно сдобренные вычурными красками искаженной до нелепого гротеска фантазии. Возбужденное воображение услужливо рисовало во всех несуществующих деталях то отвратительных ископаемых гадов, сплошь покрытых бородавчатой кожей и зловонной чешуей, то других чудовищ, не менее отталкивающих и мерзких. Они двигались, кружились, нависали мрачными громадами над ним, опираясь на когтистые перепончатые лапы и толстые напруженные хвосты. Разные видения, одно бессмысленней другого, неизменно заканчивались одним и тем же: откуда-то издалека крупным планом наплывала ощеренная кровавая пасть, утыканная рядами бесчисленных острых зубов… Одна волна кошмаров сменялась другой… Вот он стоит за кафедрой на возвышении перед громадной аудиторией. В первом ряду сидит тучный бородатый профессор Таубе и, вытянув длинные ноги, злорадно таращится на него поблескивающими сквозь линзы круглых очков глазками. Словно издалека доносится его собственный голос, усиленный акустикой зала: «Милостивый господь не оставил нас в заблуждениях наших! Он призвал братьев по Разуму из далеких миров вселить глас божий в ослабшие души наши и раскрыть величайшую тайну мира – тайну бытия!..» Он слышит усиливающийся шум голосов и сам усиливает голос, стараясь перекричать толпу: «Господь вложил в их руки могучую, всепобеждающую силу! От одного лишь вида ее дети греха и сатаны, несметно расплодившиеся на земле нашей, должны трепетать и молить всевышнего о прощении в ожидании последнего часа своего. Эта сила – крест!..» Он кричит что есть силы, потрясая над головой пальцем. «Это… черный крест!..» В ответ он слышит гомерический хохот профессора Таубе и перепуганные крики с галерки: «Остановите его!.. Прекратите!.. Он спятил!..»

Ланке очнулся в холодном поту и с мучительным стоном перевернулся на спину. В полумраке комнаты разливался ядовито-желтый свет ночника. На голых стенах замерли расплывчатые тени, в которых с трудом угадывались увеличенные подсветкой контуры допотопной мебели. Тупая боль разваливала затылок. Он тряхнул головой и потянулся к часам на столе. Часы показывали четверть второго. За окном завывал ветер. Оттуда же под душераздирающий аккомпанемент флюгера доносился стук раскачивающихся ветвей.

Пошарив еще раз по скатерти, он нащупал коробочку с аспирином, которым предусмотрительно запасся у Фернандеса, и графин с водой.

«Приснится же такая чушь! – Он приподнялся, проглотил две таблетки и запил их водой из стакана. – Жил себе тихо-мирно… никаких забот. И вот на тебе!.. – В глубине сознания зародилось и стало нарастать недовольство. – А всё проклятый “Объект”!.. Стоило чуть поволноваться, как сразу подскочило давление и обострилась застарелая мигрень. А сны!.. Какие сны!..» Он мрачно усмехнулся, представив еще раз, в какой несуразной роли выступал перед почтенной публикой, потом глубоко, с задержкой, вздохнул и только тогда окончательно проснулся.

«Но нечто подобное могло и в самом деле случиться!» – обожгла вдруг шальная мысль. В памяти всплыли подробности прощания с Тэйлором… концовка недавней дискуссии и, наконец, расширенные от испуга глаза Джесси на белом как полотно лице…

С протяжным стоном Ланке откинулся на подушку и какое-то время лежал, плотно сомкнув веки. Нет, прежде всего надо успокоиться, заставить себя ни о чем не думать… Если бы не эта боль! С ней не заснуть до утра!..

После нескольких неудачных попыток он постепенно стал отвлекаться и путем самовнушения попробовал отключить болевые центры.

Посторонний звук вывел его из забытья. Проклиная всё на свете, он опять приподнялся и стал вслушиваться в зыбкую тишину. Вскоре звук повторился. Он исходил из коридора и напоминал слабое поскрипывание. Судя по всему, кто-то крадучись поднимался на этаж. Короткая пауза, и снова… теперь ближе… Да, никаких сомнений! В коридоре находился посторонний. И он всячески старался скрыть свое присутствие. Ланке затаил дыхание и, не отрывая взгляда от затемненного проема дверей, сжался в беспокойном ожидании. Из соседнего номера, где остановился инспектор, не доносилось ни звука.

Он откинул одеяло, с трудом встал и на цыпочках приблизился к дверям. Сначала ничего не услышал, кроме бешеных толчков собственного сердца.

Вновь шевельнулись половицы. Ланке догадался – неизвестный переходит от номера к номеру. Вот он остановился где-то неподалеку…

За окном с особой яростью рванул ветер и резко, как выстрел, хлопнул незакрепленный ставень. Ланке вздрогнул и враз покрылся испариной. Сперва не мог понять, в чем дело, а сообразив, едва сдержался, чтобы не выругаться вслух.

Несколько минут ожидания показались вечностью. Ему вспомнились недавние наставления Мелвина, и от этого на душе стало еще неспокойней. В горле образовался тугой комок, а по телу прокатила судорожная дрожь. Боясь шелохнуться, он неотрывно смотрел на дверную ручку и старался не пропустить ни одного шороха.

Но вот опять скрипнуло… Ближе… Еще ближе… Теперь он явственно ощущал присутствие постороннего.

Дверная ручка медленно поползла вниз, беззвучно дошла до упора и остановилась. Страх перед неизвестностью сковал руки и парализовал волю. К счастью, внутренний запор держал крепко. Вскоре это понял и тот, снаружи… Немного погодя, ручка так же медленно двинулась вверх и, тихонько щелкнув пружиной, вернулась в исходное положение.

Всё происходило в полнейшей тишине. И если бы не глаза, которые как бы в отрыве от сознания наблюдали за происходящим, то можно было подумать, что сон продолжается… Ему неудержимо захотелось распахнуть дверь, выскочить в коридор и выяснить, что же там происходит… С величайшим трудом подавив искушение, он опять замер и обратился в слух. Еще несколько раз скрипнули половицы, и всё стихло.

Нетвердой походкой Ланке вернулся к столу, вытряхнул на ладонь еще одну таблетку и с глотком затхлой воды протолкнул ее в горло. Ослабевшие ноги предательски дрожали. Утихшая было боль вспыхнула с новой силой. Бессильно рухнув на кровать, он вытер лицо смятым полотенцем и задумался.

Ночной визит кого-то из своих исключался. Кому могла прийти мысль посетить его таким странным способом? А главное, с какой целью? Они расстались, оставив дела до утра. Но если даже и так, то зачем ломиться в запертую дверь? Не лучше ли было постучать или дать о себе знать голосом? Ошибка кого-то из жильцов? Но опять же, как это увязать с крадущейся походкой, попыткой взлома и последующим спешным ретированием?.. Оставались либо грабители, либо кто-то еще, кому он спешно понадобился. Но зачем? Нет, надо немедленно разбудить инспектора и всё рассказать…

Ланке подождал минут пять и, обмирая от страха, отодвинул задвижку. В полутемном проходе было неуютно и пусто. Справа и слева, как пустые глазницы черепов, зияли провалы дверных проемов. Сверху было слышно всё, что происходило в холле. Но сейчас и там было тихо.

Осторожно переступая босыми ногами, Ланке подошел к номеру Мелвина. Постучал. Не дождавшись ответа, потрогал дверь. Она оказалась запертой. Постучал еще раз, на этот раз сильней. Изнутри по-прежнему никто не отзывался. Поначалу он был уверен, что инспектор у себя, и теперь, обескураженный, не знал, как поступить. Продолжать стучать рискованно. Можно разбудить соседей. Впрочем, он не знал, живет ли кто еще на этаже, поскольку с момента появления никого здесь не видел.

Поколебавшись, Ланке решил спуститься к Блэкфорду. Возбужденная психика требовала разрядки. Затуманенный взор скользнул напоследок по двери и задержался на пороге. Предусмотрительно отступив, он опустился на четвереньки. Из щели, на уровне пола, проглядывала узкая полоска. Поковыряв ногтем мизинца, он извлек на свет сложенный лист бумаги и, снедаемый нехорошими предчувствиями, развернул его. Да, это была записка:

«ОСТЕРЕГАЙТЕСЬ. ВАМ УГРОЖАЕТ ОПАСНОСТЬ. СЬЕН И АЛЬБИНОС ПОГИБЛИ. ПОДРОБНОСТИ В ДНЕВНИКЕ».

Ни подписи, ни даты. Почерк корявый, строчки неровные. Похоже, писали в спешке, на ходу. Ланке перечитал текст, потом еще… но смысла так и не уловил. О каком дневнике идет речь? Кто такой Сьен? Или того пуще – альбинос? Что это – имя?.. кличка?.. или просто альбинос?.. Вот незадача! Нет, надо обязательно посоветоваться с профессором, показать ему находку и разыскать инспектора…

С этой мыслью Ланке направился к лестнице и только тут вспомнил, что кроме нижнего белья на нем ничего нет. Проклиная свою извечную забывчивость, он повернул обратно. Новое напоминание о грозящей опасности только усилило волнение. Но больше всего беспокоило отсутствие инспектора. Что с ним? За время непродолжительного знакомства Ланке уже в полной мере оценил спокойную уверенность этого несомненно сильного человека, привык к нему и целиком полагался на его умение ориентироваться в непростой обстановке. Как-то само собой получилось, что именно с ним теперь связывалось чувство всё более крепнущей надежности и веры в оправданность выполняемой миссии. «Наверное, инспектор располагает дополнительной информацией, но в силу каких-то причин не доводит ее до остальных», – попытался он успокоить себя. Пожалуй, только так следует расценивать его отсутствие и эту записку… Он вполне допускает, что инспектор проводит сложное расследование своими методами и не освещает подробностей. Это его полное право, если хотите – стиль работы и всё остальное… Но зачем же так бездумно бросать их одних в этом разбойничьем логове, где бесцеремонно подслушивают разговоры, заглядывают в окна и без приглашений вламываются к постояльцам?!

Ему до слез стало жалко себя, и он собрался было травить свежие, еще отдающие нервным ознобом раны, когда вдруг расслышал какой-то инородный звук, вроде как доносившийся из его номера. Звук походил на тихое мелодичное гудение или свист высокой частоты, почти на грани слышимости. Протиснувшись боком в приоткрытую дверь, он облегченно вздохнул, заглянул в поисках разбросанной одежды в один угол, потом в другой… и тут, словно пораженный страшным ударом, оцепенел, не в силах оторвать взгляда от скомканной постели… Крик ужаса, переходящий в сиплый клокочущий хрип, лишил его последних сил. Сердце забилось так, будто вот-вот готово было выскочить из груди и разорваться от перегрузки…

На кровати у ночника, в неестественной, одеревенелой позе, уставившись остекленелыми глазами в пустоту перед собой, сидел… сам Ланке. Его согнутые в локтях руки недвижимо лежали на плотно сдвинутых коленях. Прямая как доска спина со сведенными сзади лопатками, грудь, развернутая словно кузнечный мех, вытянутая по-гусиному шея, – всё говорило о том, что нормальный человек в таком положении находиться не мог, а если и мог, то лишь ценой невероятного усилия всех мышц и сухожилий… Ланке-два, точно так же, как и его оригинал, был одет в широкие полосатые трусы и синюю майку с глубоким вырезом. Сквозь натянутую ткань рельефно выступали ребра и остов позвоночника. Ступни босых ног с растопыренными пальцами тяжело, по-слоновьи, упирались в пол, придавая фигуре искусственную шаржированную монументальность. Но больше всего у новоявленного двойника привораживало лицо. Бесстрастное, без единого признака жизни, оно притягивало какой-то особой, неземной отрешенностью, застывшим в крупных светящихся зрачках неприятием происходящего и полным отсутствием реакции на окружение. От близнеца исходил тот самый свист. Несмотря на малую громкость, сила звуковых колебаний была очень велика. От упругих толчков невидимых волн, наполнивших комнату, противно дребезжали стекла…

Не помня себя, Ланке схватил первый попавшийся под руку предмет, а им оказался стакан с водой, и со всего маху запустил им в голову сидевшего. Стакан пулей пролетел сквозь двойника и разбился на мелкие осколки. На стене осталось растекающееся пятно. В тот же миг изменилась частота звука и фигура начала таять. Сперва смазались и затушевались краски, расплылись и утратили четкость контуры, затем страховидная копия сократилась в размерах, превратилась в бесформенное полупрозрачное облачко, которое в свою очередь размазалось и пропало.

Шатаясь, Ланке сделал шаг… другой… Неожиданно пол стал ускользать из-под ног. Последними проблесками сознания он успел запечатлеть неприглядную картину сотворенного им беспорядка, подумал, что и в самом деле сходит с ума, после чего грузно повалился на пол, с грохотом опрокидывая стулья…

13

Погожей вечерней зорькой Стефан Циммер сидел на берегу тихой заводи и любовался красочным пейзажем.

Как всё просто получается. Стоит лишь по-настоящему захотеть, и давняя мечта, о которой в суматохе дней и вспомнить-то некогда, становится реальностью.

Он был один и мог сколько угодно вдыхать по-волшебному чистый воздух, напоенный ароматом лесных трав, вслушиваться в полузабытые речные шорохи и вообще делать всё, что заблагорассудится. Стефан сидел успокоенный, умиротворенный, отдыхая истосковавшейся по земной чистоте душой, и ни о чем не думал. Он нарочно ушел по реке в лес, подальше от людей и городских строений так, чтобы никто не мешал его одиночеству, скрашенному приподнятым, торжественно-лирическим настроем. Вдали, за рекой, многоэтажной грядой возвышались горы. Над ними с утра клубились тучи, далекие и, казалось бы, не предвещавшие скорого ненастья. Тем не менее к вечеру облака достигли равнины.

Как Стефан и предполагал, тетушка Дэзи не забыла его и встретила так, будто они только вчера расстались.

Стефан был искренне тронут гостеприимством и добротой хозяйки. Тетушка Дэзи отвела его в мансарду, показала комнату – светлую и чистую, принесла белье и присела на краешек стула.

Рассортировав по полкам вещи, Стефан стал расспрашивать ее о делах. Как выяснилось, дядюшка Стив до сих пор промышляет в горах, но не сегодня – завтра должен вернуться. Летом у них проживала почтенная пожилая пара – люди спокойные, воспитанные и с положением. Места им понравились. На будущий год тоже обещали приехать. Были сыновья с семьями. Оставили внуков, от которых нет покоя, но с другой стороны, вроде бы и не скучно.

При этих словах в комнату заглянули два шустрых мальчугана с взъерошенными волосами и перепачканными краской руками. Они с любопытством оглядели Стефана, изучили его сумку и дружно уставились на печатную машинку, снедаемые искушением ознакомиться с ней поближе. Тетушка Дэзи, как и все провинциалки, радовалась новому собеседнику и долго с удовольствием рассказывала о своем житье. Потом спохватилась, вспомнив, что многое не сделано по хозяйству, и заспешила вниз.

Первый день Стефан в основном настраивался на рабочий лад. Внимательно пересмотрел рукопись, кое-что подправил и переписал. После обеда немного поспал, а вечер провел в обществе тетушки Дэзи и ее внуков. Бойкие сорванцы быстро привыкли к гостю, освоились в его присутствии и, получив в подарок горсть конфет, до самого сна оглашали дом веселым визгом, играя в свои, только им понятные игры.

С утра следующего дня он вплотную засел за работу.

Под перестук машинки, а при работе с крупными материалами он предпочитал ее компьютеру, думалось легко и свободно. Слова и фразы без усилий выплывали из памяти, ложились в строчки и постепенно сплетались в единую сюжетную канву.

Дело заметно продвигалось. Под вечер, порядком устав, Стефан решил прерваться. Покопавшись в сарае, он нашел удочку, банку для наживки и, предупредив тетушку Дэзи, что вернется поздно, отправился на речку.

Круглый пластмассовый поплавок, почти неотличимый от неподвижной водной глади, мирно соседствовал с плавающими рядом щепками и кусочками коры. Клева не было, но Стефана это ничуть не волновало. Отдавшись созерцанию идиллических картин, он лишь изредка помахивал удилищем, прицеливаясь, где поглубже.

Всё способствовало покою и располагало к неторопливости. Место – лучше не придумаешь! Обширная заводь в окружении уже одевающегося в осенние одежды леса. Прямо из воды выступал помост из жердей, сколоченный местными рыбаками. Между помостом и берегом стеной вставали камышовые заросли, надежно укрывавшие его от посторонних взглядов. Опустив ноги в теплую воду, Стефан лениво шевелил пальцами и блаженно щурился от обволакивающих прикосновений ласковых струй. Приятная истома наполняла тело, отвыкшее от раскованности и свободы загородной жизни.

Так продолжалось долго, почти до бесконечности. Но ему всё равно было мало. Время остановилось, замерло, утратило материальность…

Но вот вдали треснула ветка. Вскоре звук повторился, отчетливей и ближе.

Раздвигая прибрежные кусты, из леса вышли двое. Один, высокий и широкоплечий, держал в руках перепачканный землей чемодан из черной кожи. Второй, пониже, держался чуть сзади. Он осторожно переступал ногами в густой некошеной траве, поминутно озирался и недовольно фыркал. Оба, судя по облику и одежде, были из приезжих.

Они подошли к береговой кромке, остановились и какое-то время прислушивались к дыханию реки.

– Здесь, пожалуй, можно расположиться, – негромко сказал высокий. – Место тихое. А главное, никого нет.

– Вы уверены в этом? – сердито спросил второй, после чего вперился подозрительным взглядом в сомкнувшиеся камыши.

– Можете сами убедиться, господин Растини, – с тонкой насмешкой ответил высокий.

– Ладно, Хаусман! Не мне вас учить осторожности. Но проверить бы не мешало.

– Да бросьте вы! Сюда вообще редко кто заходит, а сейчас тем более. Отпускники разъехались. Даже в отеле никого нет. А здешние фермеры не привыкли бездельничать. Прошлые сеансы я проводил отсюда.

– Хорошо, – несколько успокоившись, сказал Растини. – Не теряйте времени. Разворачивайте рацию.

Стефан отчетливо слышал каждое слово и поносил на чем свет стоит незваных пришельцев. Угораздило же их выйти именно сюда…

Между тем высокий раскрыл чемодан, достал моток гибкого провода, привязал к концу округлый голыш и ловко закинул его на вершину ближайшей березы. Затем извлек плоскую, исполненную в виде кейса рацию, подсоединил к ней импровизированную антенну и занялся настройкой.

– Ну и техника у вас, – презрительно хмыкнул Растини, который все-таки не упустил случая обшарить заросли прибрежного тальника.

– Техника что надо. Светиться на спейс-каналах нельзя. А мобильная связь в горах не действует.

– Ладно. Делайте, как знаете. В конце концов это ваша, а не моя работа.

Хаусман затих, слившись с рацией. Через несколько минут он поднялся и сказал:

– Готово! Контрольный срок на подходе. Теперь остается ждать…

14

Незаметно покинув отель, Мелвин вышел на безлюдную улицу и остановился, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте. Налетевший ветер стряхнул с дерева остатки дождя и напомнил ему о приближающейся осени. Зябко поежившись, он застегнул на рубашке верхнюю пуговицу, после чего внимательно осмотрелся и быстрой походкой направился в сторону площади, где, по его разумению, должна была находиться полиция.

Городок мирно спал. По дороге он не встретил ни одного человека. Одни лишь собаки, заслышав чужого, отрывисто взлаивали и, гремя цепями, бросались к заборам.

Как и следовало ожидать, отделение полиции размещалось неподалеку от ратуши. Возле входа в неказистое одноэтажное здание стояла патрульная машина. Из углового окна пробивался неоновый свет, выхватывая из мрака полоску цветочной грядки, засаженной мальвами.

Переступив порог крошечного вестибюля, Мелвин первым делом увидел прозрачную от стены до стены перегородку, разделяющую его на две половины. За перегородкой, закинув ноги на подоконник, сидел белобрысый парень в форме сержанта. Из портативного радиоприемника, включенного на полную громкость, вырывались квакающие звуки синкопированного джаза. Сержант перелистывал толстый журнал, пестрящий фотографиями грудастых девиц, и время от времени прикладывался к жестянке с пивом. С внутренней стороны к перегородке примыкал стол, усыпанный хлебными крошками. На нем стояли два телефона, диспетчерский пульт и блок охранной сигнализации.

Подергиваясь в такт рваной мелодии, сержант дотошно изучал наиболее аппетитные экземпляры и не обратил ни малейшего внимания на хлопнувшую дверь.

Мелвин деликатно постучал по стеклу. Полицейский медленно поднял глаза, и на его круглом угреватом лице отразилось недовольство. Он что-то проговорил, но Мелвин не разобрал. Жестом он показал, что ничего не слышит. Тогда дежурный встал, выключил приемник и, окинув инспектора скучающим взглядом, спросил:

– Что вам угодно?

– Извините, я хотел бы видеть вашего начальника. – Мелвин решил держаться нейтрального тона и без необходимости не раскрывать цели визита.

– Зачем он вам? – В глазах сержанта вспыхнуло раздражение.

– По одному важному делу.

– Начальник принимает днем, в отведенное для этого время. Если вам некуда спешить, приходите завтра.

С этими словами полицейский направился к приемнику с явным намерением продолжить прерванное занятие.

Мелвин понял – такого ничем не пронять.

– Минутку, молодой человек! – сказал он, извлекая из подкладки рубашки служебный жетон. – Если вас не затруднит, подойдите, пожалуйста, еще раз.

Сержант приблизился, взглянул на жетон и враз изменился в лице.

– Извините, – смущенно пробормотал он. – С этого и надо было начинать.

Он повертел в руках журнал, не зная, как поступить с ним дальше. Потом сообразил, что ведет себя не должным образом, сунул его между пультом и перегородкой, оправил форму и взялся за один из телефонов.

– Шеф должен быть дома. Как прикажете доложить?

– Передайте, что мне надо с ним встретиться, – Мелвин прошел в служебную половину, опустился в шезлонг и, глотнув из банки пива, потянулся за сигаретой.

Телефон долго не отвечал. Прислушиваясь со стороны к протяжным гудкам, он мысленно готовился к предстоящему разговору. «Стоит ли посвящать полицию в детали?.. Сохранять ли инкогнито или лучше раскрыться?.. Как вести дознание – самому или через других лиц?..» Эти и некоторые другие вопросы надо было решать сегодня… сейчас, в оставшееся до встречи время.

Наконец в трубке раздался щелчок, и он отчетливо услышал, как ровный, усиленный мембраной голос произнес:

– Портер слушает.

Следуя регламенту, дежурный сперва доложил обстановку и вслед за тем передал просьбу Мелвина. Портер ответил, что будет минут через двадцать.

Ожидая его, Мелвин и сержант разговорились. За два года службы этого парня в Гартенберге не было зарегистрировано ни одного серьезного преступления. Штат сотрудников состоял из шести человек. Они обслуживали город и ряд окрестных поселений. Летом работы было побольше, но не намного. Приезжие не доставляли особых хлопот. В основном это были туристы и заготовители. Они стремились забраться подальше в горы и мало показывались на людях.

Слушая незамысловатый рассказ полицейского, Мелвин всё больше убеждался в полной неосведомленности горожан о загадочном происшествии. Это придавало событиям дня еще более мрачный оттенок, в особенности если вспомнить, что творящиеся неподалеку диковины могли оказаться роковыми для населения города, а может, и не только для него.

Через некоторое время площадь осветилась автомобильными фарами. Из боковой улочки на скорости выскочила легковая машина. Она развернулась широким полукругом и остановилась у входа.

Мелвин вышел на крыльцо. Из машины выбрался высокий мужчина в темном плаще и широкополой шляпе.

Они поздоровались и прошли в дом. Сержант с любопытством поглядывал на обоих, ожидая, что будет дальше. Ему не терпелось узнать причину появления такой важной персоны. Портер заметил это, неодобрительно зыркнул на оттопыренный корешок журнала и, приказав не отвлекаться, провел инспектора в свой кабинет.

Как только они вошли, Мелвин протянул именной жетон и молча стал ждать, пока Портер ознакомится с его данными.

– Та-а-к! – глубокомысленно изрек начальник полиции, возвращая опознавательный знак. Он сразу смекнул что к чему, но, не выдавая чувств, сперва снял шляпу, плащ, повесил их на ветвистые оленьи рога, красовавшиеся у входа вместо вешалки, и, усадив Мелвина в свое кресло, устроился за столом.

Откинувшись на мягкую спинку, Мелвин только сейчас смог как следует рассмотреть хозяина кабинета. Перед ним сидел широкоплечий гигант лет пятидесяти, с крупным обветренным лицом и рыжеватыми, коротко подстриженными волосами.

– Я понимаю, господин Хесли, ваш визит не случаен! – сразу настроился по-деловому Портер. – Но вместе с тем для меня он полнейшая неожиданность. Один лишь факт появления сотрудника УОБК, да еще в такое время, говорит только об одном – в городе что-то стряслось… и, судя по всему, серьезное.

– Ну что вы! – поспешил его успокоить Мелвин. – С городом как раз всё в порядке. Но в принципе вы правы. Меня и еще трех моих спутников действительно привели к вам события не совсем приятные. Они произошли прошлой ночью, но не здесь, а в горах.

– Вот как?! – Кустистые брови Портера чуть дрогнули и поползли вверх. – И что же там случилось?

Вместо ответа Мелвин попросил разрешения закурить, после чего сосредоточенно потер переносицу и в свою очередь спросил:

– А вы, господин Портер, ничего не заметили странного в последние дни? Может, кто пропал или, наоборот, появились подозрительные люди? Возможно, до вас доходили какие-то слухи, пусть даже необычные, лишенные и доли здравого смысла? Знаете, нормальные люди как-то не придают значения всякой галиматье. Подумайте. Не торопитесь. А главное, попытайтесь вспомнить…

Портер, сбитый с толку таким началом, надолго задумался. На его нахмуренном челе отразилась напряженная работа мысли. Квадратное лицо отяжелело, на скулах обозначились желваки.

Но вот он отрицательно качнул головой и со вздохом сказал:

– Нет, насколько мне известно, ничего подобного не было.

И тогда Мелвин, опуская детали, рассказал о взрыве. Портер был поражен, особенно известием о радиации. Но и теперь он ничего не смог добавить, а это окончательно убедило Мелвина в том, что никто в Гартенберге не знал истинного положения дел.

Далее он изложил свой план поисков возможных очевидцев. Портер внимательно выслушал и пообещал с утра подключить к работе своих людей. При этом он заверил, что если свидетели были, они обязательно будут найдены.

Немного повеселев от такого ответа, Мелвин перешел к следующему вопросу.

– Скажите, господин Портер, а что представляет из себя Стив Гартнер? Вы наверняка должны его знать. Не могли бы вы вкратце охарактеризовать этого человека?

– Стив Гартнер?.. – Портер явно не мог понять, куда клонит инспектор. – Мой сосед? Как же мне его не знать! Он живет здесь лет двадцать и, насколько мне известно, не собирается уезжать.

– Простите, а разве он не уроженец этих мест?

– Почему вы так решили?

– По фамилии. Она созвучна названию города, и я подумал, что он родом отсюда.

– Нет. Это совпадение – чистая случайность. Хотя по праву он мог бы считаться старожилом. Кажется, сыновья хотели забрать его, но Стив отказался, не рискнув на старости лет менять привычки и образ жизни. Я давно его не видел. Лето он провел в горах. Но скоро должен вернуться. Об этом на днях говорила его жена.

– А чем она занимается?

– В основном ведет домашние дела. Гартнеры, как и многие другие, сдают внаем жилье и этим в какой-то мере поддерживают хозяйство. Сейчас у них остановился один молодой человек – то ли писатель, то ли журналист. Приехал два дня назад. Ведет себя тихо. В основном щелкает на печатной машинке.

– Скажите, пожалуйста, – прервал его Мелвин, не желая отвлекаться от главной темы. – А Гартнер не страдал отклонениями от нормы? Возможно, в его поведении отмечались особенности, которые могли запомниться, вызвать удивление.

– Кажется, нет, – поразмыслив, ответил Портер. – Стив мало чем отличался от остальных. Хлопот он нам не доставлял, да и не мешал никому… Но скажите, – спохватился вдруг Портер, – а чем вас заинтересовал Гартнер? Он тоже имеет отношение к делам, о которых вы только что рассказали?

– К сожалению, да. Волей случая он оказался в самой гуще событий и пока является единственным свидетелем.

– Где он сейчас?

– К несчастью, Гартнер попал под воздействие взрыва и в тяжелом состоянии отправлен в госпиталь.

– Вот как? И что же он сообщил?

– Его показания оказались настолько путаными, что мы не знаем, насколько им можно верить…

Мелвин не стал углубляться в детали, решив, что и так сказал более чем достаточно.

– Вот так дела-а! – протянул Портер. – Что же мне передать его жене?

– С этим торопиться не следует. Будьте предельно осторожны. В городе, возможно, находятся люди, которые не заинтересованы в очевидцах. Вы должны любыми средствами воспрепятствовать распространению слухов. Работа нашей комиссии будет проводиться негласно. Своим сотрудникам объясните только общую задачу поисков. Главная ориентировка – люди, которые минувшей ночью видели над горами вспышку, зарево, любые другие признаки свечения либо слышали раскаты грома.

– А что будет с нами, если радиация дойдет сюда? – В голосе Портера прозвучало беспокойство. – Справимся ли мы, если обстановка потребует принятия экстренных мер?

Мелвин успокоил его, сказав, что, если такое случится, в беде их не оставят. Всё продумано, учтено, и при первых признаках опасности спасательные работы будут организованы незамедлительно.

Они проговорили еще около часа, посвятив значительную часть времени обсуждению перехваченного Тэйлором радиосеанса. Но тут Мелвина ждало разочарование. В городе не оказалось ни одного серьезного радиолюбителя… Встречу назначили на восемь утра. К этому времени Портер обещал кое-что выяснить. Поколебавшись, Мелвин не стал рассказывать о странной физиономии в окне отеля. Взяв с Портера слово молчать, он собрался уходить. Время перевалило за полночь. Усталость брала свое. Хотелось поскорей добраться до постели, закрыть глаза и выключиться из ритма сумасшедшего дня.