Текст книги "Во славу Отечества! – 3. В годину славы и печали"

Всем участникам налетов на Британию были вручены золотые кресты «За заслуги» I степени офицерам и II степени – унтер-офицерам. Кроме этого, всем аэронавтам было разрешено носить на правой половине кителя специальный жетон в виде головы орла, свидетельствующий об участии в боевых вылетах. Сам Берг получил обещанное кайзером звание генерал-лейтенанта, что вызвало скрытую волну недовольства среди его коллег по Генеральному штабу. Родовитые стратеги и тактики яростно возненавидели «выскочку-техника», стремительно идущего вверх по карьерной лестнице. Виновник генеральского гнева чувствовал это, но упрямо продолжал верить в свою звезду.

Чтобы хоть как-то уменьшить горечь трагедии, британское правительство сначала запретило публикацию в газетах о налете на Шеффилд, а затем, только через два дня, объявило о количестве погибших и пострадавших, уменьшив его ровно в два раза.

Все это время все газетные передовицы пестрели аршинными заголовками о наступлении на линию Зигфрида и об огромных потерях, которые несет враг под ударами войск Антанты. Когда молчать о трагедии Шеффилда уже было нельзя, так как немецкие самолеты забросали своими листовками Дувр и Лондон, отчеты о трагедии газеты стали публиковать на вторых страницах, продолжая смаковать на передовицах успехи союзного наступления во Франции.

Этот хитрый ход во многом помог Ллойд-Джорджу, сумев в какой-то степени принизить драму Шеффилда и не дать гневу простого народа бурно выплеснуться наружу.

К штурму линии Зигфрида союзники готовились в большой спешке, но это не помешало создать им численное превосходство в артиллерии и пехоте. На 16 сентября под рукой Фоша находились 202 полнокровные дивизии и 19 тысяч орудий, против 189 германских дивизий и 2 тысяч орудий кронпринца Вильгельма.

Подобный ощутимый перевес в пехоте был достигнут союзниками за счет быстрой доставки американцев, общая численность которых уже к середине месяца достигла полумиллиона. Столь стремительный прирост людских резервов оказался возможен благодаря тому, что американцы перевозились очень скученно и без оружия, без лошадей и прочего снаряжения, которое им выдавалось уже во Франции. Кроме этого, ради собственного спасения, Англия поспешно выделила американцам корабли большого тоннажа, которых у них не было в нужном количестве. Для охраны транспортов с солдатами англичане отрядили все свои миноносцы и легкие крейсера, которые должны были бороться с германскими подлодками.

16 сентября, едва только наступил рассвет, как почти на всем протяжении Западного фронта началась орудийная канонада. Грохотало не только под Реймсом и Сент-Кантеном, Аррасом и Камбре, но даже под Верденом и Кале. И если под Верденом действия американцев носили чисто отвлекающий характер, то на севере Фош бросил в бой даже остатки бельгийской армии.

Продолжительность артподготовки была разная; под Сент-Кантеном она длилась ровно 3,5 часа, тогда как на всех остальных участках фронта растянулась на 6–8 часов. Русский легион и марокканская дивизия стремительно атаковали немецкие позиции и, к изумлению союзников, за день смогли продвинуться на три километра. При этом бои на этом участке фронта носили исключительно ожесточенный характер, контратаки с одной и другой стороны заканчивались рукопашными схватками, с большими потерями, как для наступающих, так и для обороняющихся.

Русским, арабам, кабилам и сенегальцам противостояли элитные имперские части в лице 1-й Прусской дивизии Фридриха Великого и 5-й гвардейской, личным шефом которой был сам кайзер. Район Шато-де-ля-Мот несколько раз переходил из рук в руки, но к вечеру первого дня наступления он все же остался за русскими, которые вышли ко второй линии обороны германских позиций.

Наступление самих союзников было более чем скромным; британцы продвинулись под Камбре на два километра, потеряли 21 машину и встали, обнаружив огромные противотанковые рвы, хорошо замаскированные и невидимые с воздуха. Все подходы к ним прекрасно простреливались замаскированными орудиями, установленными на прямую наводку, и сыны Альбиона сочли за лучшее отступить, дабы сохранить свои танки.

Французы не продвинулись под Аррасом далее первой линии окопов, угодив под мощную контратаку противника, поддержанную с воздуха и ответным артиллерийским огнем с запасных позиций. Аналогичное положение было у бельгийцев и американцев, сумевших прорвать первую линию обороны, но остановленных яростными контратаками противника.

На следующий день контратаки возобновились с новой силой. Особенно яростными были они против Русского легиона и Марокканской дивизии, разгромить которых кронпринц считал делом своей чести. Немцы атаковали с самого утра и, пользуясь внезапностью, смогли несколько потеснить марокканцев, однако, контратаковав через час, они не только вернули утраченные позиции, но и сами ворвались в передовые окопы второй линии полосы Зигфрида.

Жестокая и отчаянная схватка между солдатами шла за каждую траншею, блиндаж и опорный пункт, и, если его сдавали противнику, то противоположная сторона немедленно атаковала, стремясь любой ценой вернуть себе утраченное пространство, не считаясь с потерями.

Сопротивление немцев было особенно яростным и фанатичным, но к исходу четвертого дня наступления русско-марокканская братия смела врага с занимаемых позиций и вышла к запасной линии обороны. На пятый день боев Фош наконец-то решил перебросить сюда французские танки, не добившиеся успеха под Аррасом. Прорвав передовую линию обороны противника и продвинувшись на семь километров, французы наткнулись на новый оборонительный рубеж, организованный на обратном склоне холмистой местности в виде широкой заградительной полосы, совершенно непроходимой для танков, с хорошо замаскированными артиллерийскими позициями.

На такую же глубину смогли продвинуться под Камбре и англичане, остановленные контратакой подошедшего резерва, где завязалась отчаянная позиционная борьба. Неся большие потери, британцы буквально выдавливали немцев с бугорка, холма или возвышенности, надеясь вот-вот сломить их сопротивление, но с каждым днем тевтоны дрались все лучше и дружнее, и если отходили, то только взяв достойную плату за свое отступление.

Под Реймсом американцы имели самый большой успех в прорыве германского фронта. Продавив позиции врага своими танками, они смогли вклиниться в расположение врага на девять километров, но развить дальнейший успех не смогли, испытывая большие затруднения в снабжении. Это было вызвано в первую очередь нерадивостью самих янки, чьи транспорты забили все тыловые дороги до такой степени, что долгое время было невозможно продвинуть грузы вперед или назад.

Хлынувшие 21 сентября затяжные осенние дожди свели на нет весь наступательный пыл союзной бронетехники. Танки постоянно вязли в размокшей от влаги почве и не могли поддержать пехотинцев в их отчаянных атаках на врага. Теперь все сводилось к артиллерийской дуэли между противниками и наступлению пехоты под пулеметным огнем немцев. Постоянно меняя расположение своих огневых точек, германские пулеметчики, подобно фениксу, каждый раз возрождались на пути солдат союзников после артиллерийского обстрела позиций.

Русские более грамотно распорядились своей вынужденной остановкой. Убедившись, что от прибывших к ним танков мало пользы, они сосредоточили весь свой орудийный огонь на разрушение проволочных заграждений и каждую ночь высылали специальных охотников, выявлявших основные и запасные позиции немецких пулеметчиков.

Когда после трехдневного затишья, утром 24 сентября русские и марокканцы, под прикрытием орудийного огня, вновь ринулись на вражеские траншеи, то ожившие пулеметы были уничтожены гранатами охотников, заранее незаметно занявших свои позиции перед передним краем германских траншей.

Промокшие и озябшие от длительного лежания на земле, эти смельчаки быстро забросали гранатами ожившие огневые точки врага, а затем сами бросились в рукопашную схватку. Враг был полностью ошеломлен столь быстрым изменением картины боя и вначале не оказывал сильного сопротивления, отдавая наступающим траншею за траншеей.

Вскоре немцы опомнились и стали контратаковать, но наступательный порыв легиона уже было невозможно остановить. Вся эта интернациональная команда столь яростно давила на врага, что к началу 26 сентября они не только полностью прорвали оборонительные порядки немцев, но и разгромили весь резерв, брошенный кронпринцем для фланговой контратаки.

Позже, при подсчете полутора тысяч пленных, выяснилось, что они принадлежат к 14 полкам из семи различных дивизий. Всего же за время боев русские и марокканцы потеряли убитыми и ранеными 62 офицера и более 3,5 тысячи солдат. Фош щедрой рукой поспешил раздать боевые награды отважным героям, в числе которых был унтер-офицер Родион Малиновский, получивший Военный крест.

Как только фронт под Сент-Кантеном был прорван, Гинденбург отдал приказ о немедленном отходе на новую линию обороны, дабы избежать окружения. Отступление проводилось в основном в ночное время, потратив весь светлый отрезок дня на полномасштабное уничтожение всего того, что представляло хоть малейшую материальную ценность для врага.

Проводя тактику выжженной земли, германские солдаты уничтожили все железнодорожное полотно, мосты, водонапорные башни, которые оказались на их пути. Все это делалось с чисто немецкой педантичностью и пунктуальностью, приводя в ужас идущих вслед за ними французов, англичан, бельгийцев и американцев.

Солдаты Антанты, пытавшиеся атаковать арьергардные заслоны, вскоре познакомились с такой военной новинкой, как масштабное минирование дорог, начиная от шоссе и кончая проселочными, грунтовыми дорогами. Движущиеся походными колоннами пехотинцы несли большие потери, потому как после подрыва мин на дороге солдаты пытались продолжить движение по обочинам и полям вдоль дорог, но тут же натыкались на новые мины, заботливо выставленные немцами вдоль дорожных обочин и на путях возможного обхода.

После таких «сюрпризов» преследователи долго топтались на одном месте и вынуждены были продолжать движение только после того, как саперы проведут полное разминирование. Через несколько километров следовал новый взрыв, и все повторялось снова. Данные меры оказались настолько эффективными, что германские части сумели перейти на свои новые позиции без особых потерь.

Немецкое отступление продлилось до 30 сентября и обошлось немцам в 24 тысячи пленных и 1251 артиллерийское орудие. Першинг был очень недоволен большими потерями среди своих солдат, перевалившими за 48 тысяч убитыми и ранеными, ему вторил генерал Хейг, лишившийся 52 тысяч британцев, и бельгиец Посси, чья убыль равнялась 31 тысяче бойцов. Однако Черчилль и сам Фош были в приподнятом настроении.

Первый смог достойно рапортовать в своих посланиях в Лондон об оглушительных успехах английского оружия, позволив британцам полностью позабыть подвиги Марокканского корпуса, без зазрения совести приписав свершенные ими деяния англичанам. Черчилль с радостью позабыл бы и Русский легион, но не рискнул предавать его забвению, поскольку за его спиной маячил Корнилов.

Сам генералиссимус был вдохновлен не столько результатами своей скромной победы, сколько осознанием того факта, что его армии могут наступать и бить врага, от которого еще совсем недавно они сами стремительно бежали. На заседании совета объединенных штабов Фош пообещал продолжить наступление и взять линию Гинденбурга еще до конца года.

К столь громким и многообещающим словам его подталкивал секретный доклад министерства промышленности, с которым Фош ознакомился совсем недавно. В нем говорилось о катастрофическом сокращении стратегических запасов угля и железа во Франции, что ставило его страну в большую зависимость от Англии в послевоенный период. Состояние экономики страны вынуждало Фоша любой ценой продолжать наступление, чтобы за счет возвращения Эльзаса и части Лотарингии, богатых ресурсами, спасти Францию от неминуемой послевоенной кабалы со стороны Англии и Америки.

Однако здесь воля Фоша натолкнулась на железную решимость немцев продолжить сопротивление. Отойдя на заранее подготовленные позиции по линии Ньюпорт, Ипр, Лилль, Дуэ, долина Уазы, Ретель и Верден, кронпринц уверенно отразил все попытки союзников с ходу прорвать новую линию обороны. Подтянув из тыла свежие резервы, состоящие из четырех полнокровных дивизий, кронпринц заметно остудил рвение Фоша, заставив его перейти к планомерной осаде.

Оперативные документы

Из доклада начальника полевой жандармерии Западного фронта генерал-майора Фриче фельдмаршалу Гинденбургу от 18 сентября 1918 года.

Секретно. Лично

…За последние три месяца в войсках нашего фронта участились случаи проявления антивоенной агитации, при этом необходимо отметить, что, если ранее этому влиянию были подвергнуты в основном тыловые и резервные части рейхсвера, то теперь с каждым месяцем увеличивается число выявленных агитаторов во фронтовых частях. Как показало следствие, выявленные агитаторы в большинстве своем оказались скрытыми марксистами различных направлений, мобилизованными в ряды рейхсвера. Большей частью – представители так называемого «Союза Спартака», за которым стоят бывшие депутаты рейхстага Карл Либкнехт и Роза Люксембург, недавно выпущенные из тюрьмы и находящиеся под негласным наблюдением полиции.

Всего за указанный период за антивоенную агитацию было арестовано свыше 860 человек, в отношении которых было проведено ускоренное следствие, следуя законам военного времени, 126 человек были признаны особо опасными преступниками и, согласно решению трибунала, были расстреляны перед строем солдат в своих частях. Остальные агитаторы были осуждены на разные сроки и большей частью были отправлены в штрафные роты для искупления кровью своей вины перед рейхом и немецкими народом.

Генерал-майор Фриче

Секретная телеграмма премьер-министру Ллойд-Джорджу от английского поверенного в Кабуле советника Скринджерса от 15 сентября 1918 года.

Секретно. Лично

Дорогой сэр! События, о которых я докладывал Вам 13 сентября, развиваются очень стремительно и приобретают совершенно нежелательный оборот для британской короны. Если ранее Аманулла-хан только декларировал свои намерения потребовать полной независимости Афганистана, то сегодня он на деле доказал твердость своих намерений.

По его приказу в город было введено две с половиной тысячи хорошо вооруженных солдат, которые полностью блокировали нашу миссию, запретив кому-либо из сотрудников покидать здание. В ответ на наши протесты Аманулла-хан передал через посланника, что мы являемся его заложниками, со всеми вытекающими из этого последствиями.

Вместе с тем к нам в миссию доставляют воду и продукты, а также позволяют поварам закупать провизию на базаре. Никакой явной опасности для наших жизней нет, как нет и затруднений для связи с Дели посредством телеграфа.

Советник Скринджерс

Из телеграммы от премьер-министра Ллойд-Джорджа вице-королю Индии лорду Челмсфорду от 16 сентября 1918 года.

Секретно. Лично

Примите все меры для скорейшего освобождения персонала нашей миссии в Кабуле, взятого в заложники Амануллой-ханом. В случае необходимости направьте два полка сикхских стрелков под командованием бригадного генерала Монро.

Ллойд-Джордж

Из секретного донесения вице-адмирала австрийского флота Ференца Секочи начальнику Генерального штаба генерал-полковнику Штрауссенбургу от 18 сентября 1918 года.

Секретно. Лично

…В ночь с 16 на 17 сентября этого года стоянка нашего флота в Триесте подверглась нападению морских диверсионных сил противника, в результате которого был уничтожен наш линкор «Вирибус Унитис». Сильный взрыв на корабле раздался в 1 час 30 минут в районе носовых башен, после чего на линкоре начался пожар. Через пять минут на корабле прогремел второй взрыв меньшей мощности, затем в 1 час 37 – еще два малых взрыва. Одновременно, по приказу начальника порта, два буксира начали эвакуацию стоявших рядом линкоров «Принц Ойген» и «Тегетгоф». В 1 час 42 минуты, вновь на борту линкора произошло три последовательных взрыва, в результате которых из носовых башен было выброшено два артиллерийских ствола 12-дюймового калибра. Начался сильный пожар по всему кораблю.

В 1 час 48 минуты к борту «Вирибус Унитис» подо шли портовые катера для спасения людей, бросающихся за борт судна, и во время эвакуации снова раздался одиночный взрыв. За период с 1 часа 50 минут до 2:03 на линкоре прогремело шесть взрывов различной силы и последовательности. В 2 часа 15 минут подошли портовые пожарные катера, которые стали тушить пожар на корабле и продолжили спасение моряков, большинство из которых пострадало от взрывов, огня и продуктов горения.

В 2 часа 22 минуты опять последовал сильный взрыв, и форштевень корабля погрузился в воду. Через четыре минуты погрузился нос линкора, а в 2 часа 31 минуту «Вирибус» стал крениться и лег на правый борт. В таком положении корабль находился около минуты, после чего перевернулся килем вверх и затонул.

Только от взрывов погибло 213 матросов, двое кондукторов, один мичман и один инженер-механик. 386 тяжелораненых и обожженных было доставлено в морской госпиталь, остальных членов команды удалось спасти.

Как показало следствие, боновые заграждения, выставленные для защиты от атак итальянских торпедных катеров, последняя была 10 июля этого года, результатом которой стало потопление линкора «Сент Иштван», не были нарушены.

Заграждения были обследованы полностью и со всей тщательностью двумя поисковыми командами, но безрезультатно. Рейд подводных лодок противника также исключен, поскольку, согласно рапорту портовых водолазов, дно затонувшего линкора не повреждено. Анализ всех данных однозначно указывает на то, что взрыв был произведен внутри корабля.

Из данных допросов спасшихся матросов, опрошенных офицерами контрразведки флота, выявлен факт проникновения на борт посторонних людей, которые, по-видимому, убили вахтенного часового на баке и заложили мины с часовым механизмом в пороховой камере носовой башни 12-дюймовых орудий. Со слов свидетеля, он видел, как кто-то плыл в сторону от линкора за три минуты до взрыва. Поднятый по тревоге караул попытался осветить корабельным прожектором акваторию порта, но в этот момент произошел взрыв…

Вице-адмирал Секочи

Из письма специального британского посланника в штабе союзных сил Уинстона Черчилля премьер-министру Ллойд-Джорджу от 18 сентября 1918 года

…Совершив подлое нападение на мирные города Британии, противник развязал нам руки для нанесения ответного удара тем же оружием. В качестве ответной меры предлагается нанесение массированного бомбового удара по одному из крупных городов Германии. Этот налет должен привести к многочисленным жертвам среди гражданских лиц, что будет своеобразной расплатой с врагом за гибель наших людей, а также вызовет широкое недовольство политикой кайзера внутри страны. Дабы наш удар максимально достиг своей цели, предлагаю, во-первых, из нескольких эскадрилий бомбардировщиков «Хэндли Пейдж» создать специальный отряд под командованием подполковника Хэндерсона, общей численностью 42 машины. Во-вторых, вместо привычной бомбовой нагрузки применить снаряды с отравляющим веществом. В отличие от немцев, у нас количество подобных снарядов ограничено, но для нанесения одного удара должно хватить. Прошу в срочном порядке рассмотреть мое предложение и дать ответ.

Уинстон Черчилль

Глава III
Осенний листопад
(Продолжение)

Густой белый туман плотной пеленой мягко струился над сонной Вислой ранним утром 12 сентября. По всем приметам день обещал быть пригожим и солнечным, но это мало занимало кавалеристов корпуса генерала Келлера, изготовившихся к атаке по немецким позициям под Сандомиром.

Согласно межфронтовому разграничению, этот польский город относился к полосе наступления Западного фронта, но первыми к нему вышли конные разъезды Юго-Западного фронта, преследовавшие бегущих от Жешува австрийцев.

В Сандомире находились только части ландвера, тогда как все элитные дивизии Людендорф срочно перебросил в Восточную Пруссию для отражения ожидаемого наступления русских на Кенигсберг. Фельдмаршал шел на этот риск, прикрывая центр своего фронта второстепенными войсками, намереваясь в самом скором времени не только прервать победное шествие врага, но даже погнать его обратно. При этом он беззастенчиво сравнивал себя с великим Ганнибалом, грозясь устроить зарвавшимся дикарям вторые Канны. Эта навязчивая мысль полностью овладела умом первого стратега Германии, и он с легкостью был готов принести в жертву малые фигуры, ради общей большой победы.

Ставка Корнилова, прекрасно зная о намерениях противника и упреждая действия Людендорфа, решила провести свое наступление против немецких частей Восточного фронта. С этой целью под Сандомир был переброшен корпус генерала Келлера, временно изъятый из подчинения генералу Дроздовскому. Совершив за короткий срок скрытый стодвадцатикилометровый марш-бросок, корпус Келлера успешно вышел в указанный ему район сосредоточения. При подходе к фронту кавалеристы получили подкрепление, которое было специально переброшено по железной дороге под Холм, откуда своим ходом двинулось на соединение с генералом.

В районе намечаемого прорыва корпуса Келлера немцы не успели возвести непрерывную линию окопов, и вся их оборона состояла из многочисленных очагов обороны вокруг крупных населенных пунктов. Они были способны задержать на время наступление вражеской пехоты, но против удара конного корпуса были малоэффективны. Однако главная опасность для немцев таилась в тех солдатах, которым предстояло противостоять конникам Келлера, ибо это поголовно были части ландвера. Они умели хорошо наводить порядок среди местного польского населения и совершенно не годились для сражения с «дикими казаками», о буйных зверствах которых столь усиленно трубила пропаганда кайзера.

Появление корпуса Келлера в прифронтовой полосе осталось незамеченным для врага. Все офицеры гарнизона Сандомира в один голос твердили, что новый удар русских корпусов следует ожидать только в направлении Варшавы и никак иначе. Подобное благодушное настроение основывалось на циркулярах командующего Восточным фронтом, постоянно поступавших в штаб гарнизон.

О настроении противника генералу Келлеру донесли два польских перебежчика, служивших при штабе полковника Бломберга. Прекрасно зная местность, они смогли удачно миновать линию германских постов и прийти к русским. Их тщательно допросили офицеры контрразведки фронта, но ничего подозрительного поляки у дознавателей не вызвали. Кроме сведений о настроении гарнизона, они рассказали о численности охраны у переправы через Вислу, являющейся главной задачей корпуса на первичном этапе наступления.

Генерал Келлер придавал большое значение захвату Свишенской переправы, и потому сведения перебежчиков были как нельзя кстати. Дав личному составу корпуса день для приведения себя в полную боевую готовность, Федор Артурович бросил своих орлов на позиции ничего не подозревавшего противника.

Наступление на врага было начато без привычной артподготовки, что представляло собой большой риск. Однако генерал Келлер смело отошел от этого тактического шаблона, и конный клинок полностью оправдал надежды первой шашки России. Передовые позиции врага были прорваны уже в первом часу наступления, и застигнутые врасплох немцы были не в силах противостоять натиску русских кавалеристов.

Напуганные внезапным появлением перед собой орды ужасных азиатов, неудержимо рвущихся вперед, солдаты ландвера тут же вспоминали о зверствах и произволе, которые они творили с пленными, согласно газетным передовицам. Никто из них не испытывал желания испытать все эти прелести на себе, и поэтому, едва только возникала угроза выхода кавалерии противника в их тыл, немцы быстро отходили с занимаемых позиций, стремясь избежать окружения.

Как только оборона противника была вскрыта, генерал Келлер немедленно ввел в прорыв главные силы кавкорпуса, решительно расширяя наметившийся успех. Оставляя пехоте неподавленные очаги сопротивления врага, передовые части Келлера уже к началу третьего часа наступления вышли в Висле. Лихим наскоком русские кавалеристы опрокинули охрану переправы и на одном дыхании форсировали шестьдесят метров водной преграды. Закрепившись на противоположном берегу реки, они стали дожидаться подхода основных сил корпуса вместе с самим командиром.

В противовес генералу Келлеру, который вместе со своими орлами лично крушил оборону врага, полковник Бломберг являлся типичным представителем военной аристократии, получив чин и место благодаря протекции. Едва только весть о прорыве фронта достигла его ушей, Бломберг запаниковал, впал в истерику и не придумал ничего лучшего, как обвинить начальника своего штаба в развале фронта и измене рейху. После этого он направил телеграмму Людендорфу, с требованием оказания ему скорейшей помощи для отражения наступления врага и одновременно приказал стянуть к Сандомиру все германские части, расположенные в округе.

Когда же в городе стало известно, что русские части уже пересекли Вислу и вышли на оперативный простор, и их появление в городе ожидается в самое ближайшее время, полковник окончательно потерял голову. Бросив все на произвол судьбы, он сел в штабной автомобиль и покинул Сандомир, возложив его оборону на начальника штаба, попутно пригрозив тому военно-полевым судом. Стоит ли удивляться, что не успел автомобиль командира отъехать от города, как в бегство обратились все остальные офицеры гарнизона.

Русский авангард успел застать хвост бегущей колонны противника и, сильно потрепав ее, взял в плен двести двадцать шесть солдат и офицеров врага. Келлер прибыл в Сандомир ровно через час после бегства Бломберга и, не дожидаясь подхода пехоты, оставив в городе только одну роту драгунов, бросился преследовать неприятеля.

Подобная активность старого кавалериста была обусловлена не только храбростью и мощью его армии. Впервые за все время войны он столкнулся с явным нежеланием противника вступать в бой, предпочитавшего сражению разумную трусость отступления. Подобно легавой собаке генерал моментально уловил этот пораженческий настрой немцев, который как две капли воды был похож на настрой австрийцев, с которыми Келлер сражался ранее. Поэтому Федор Артурович и устремился в погоню за врагом, стремясь как можно лучше использовать выпавший ему шанс.

Уже к вечеру кавкорпус приблизился к Радому, громя и уничтожая на своем пути бегущие части полковника Бломберга. Один из полков пытался оказать сопротивление наседающей кавалерии, выстроившись в каре, но по немцам сразу ударили пулеметы лихих тачанок, которых вскоре поддержали пушечные залпы. Фланговый удар драгунов окончательно сломил у немцев дух сопротивления, и они начали сдаваться в плен, не желая быть порубленными острыми клинками «страшных казаков».

Сам Бломберг счастливо избег плена, хотя в его случае он был бы для него лучшим вариантом. Через неделю бывший полковник рейхсвера Альфред Бломберг был расстрелян по личному приказу Людендорфа, горячо одобренному самим кайзером. Столь жестокое решение в отношении бежавшего с поля боя офицера было вполне оправданно, но изменить положение дел на фронте оно уже не могло.

В образовавшуюся под Сандомиром дыру неудержимой рекой хлынула русская пехота. Ведя наступление на Краков, они непрерывно теснили немцев, стараясь не дать тем создать новые рубежи обороны. Своими действиями пехотинцы надежно прикрывали фланг корпуса Келлера, которому теперь предстояло действовать исключительно самостоятельно.

Согласно приказу Ставки, кавалерия Келлера, получившая из-за своей численности название конной армии, должна была вести наступление сразу в двух направлениях. Малой части сил, включавшей в себя легкую кавалерию с небольшим количеством тачанок, предстояло наступать в сторону Лодзи, тогда как главные силы армии двинулись вдоль Вислы к Варшаве.

Вслед за Келлером, с задержкой в два дня, начал свое наступление под Седлицей и конный корпус генерала Крымова. В первый же день наступления он так же сумел прорвать германский фронт и, вырвавшись на оперативный простор, двинулся на запад. Однако, вопреки мнению Людендорфа, русские кавалеристы наступали совершенно не в сторону Варшавы. Разделившись подобно конникам генерала Келлера на две части, корпус двинулся в двух противоположных направлениях. Сам генерал Крымов возглавил части, наступавшие на Ивангород, в котором располагалась III Саксонская дивизия генерала Штюмлера.

Это воинское соединение относилось к регулярным частям рейхсвера и представляло собой довольно опасного врага. Согласно плану Людендорфа, в случае прорыва русских к Варшаве саксонцы должны были ударить с юга во фланг противника, вместе с гарнизоном Новогеоргиевской крепости наступавшего с севера. Имевшихся у немцев сил вполне хватало, чтобы отсечь передовые русские части от остальных сил и удерживать их в мешке, до подхода помощи из Восточной Пруссии. Задумка была неплоха, однако действия русских не укладывались в схему, построенную по шаблонам начала войны.

Ставка Верховного Главнокомандующего вовремя распознала притаившуюся угрозу германских «клещей» и поставила перед генералом Крымовым задачу – разгромить силы противника по частям. Для этого в помощь наступающим на Ивангород частям корпуса была придана особая группа войск генерала Грошева, имевшая в своем составе два бронепоезда. Прорвав при их поддержке фронт в районе Люблина, она наступала на Ивангород с юга, тогда как главные силы Келлера продвигались вдоль западного берега Вислы к переправам Ивангорода, намереваясь отрезать немцам возможность отхода за реку.

Узнав о прорыве противником фронта и его приближении к крепости, Штюмлер не ударился в панику, а решил сражаться с врагом, рассчитывая на скорую помощь со стороны Людендорфа. Саксонцы храбро встретили пехоту генерала Грошева на подступах к крепости и отошли на линию фортов, только когда в дело вступила артиллерия бронепоездов противника.

Укрывшись в казематах крепости, Штюмлер твердо намеревался дождаться прибытия подкрепления из Варшавы, однако его надеждам не суждено было сбыться. Все стратегические расчеты немцев были спутаны действиями диверсионного отряда Шкуро, заброшенного за линию фронта за неделю до начала наступления.

Сумев незаметно просочиться в тыл противника небольшими группами, конные диверсанты на время затаились, чтобы 15 сентября совершить внезапное нападение на железнодорожную ветку в направлении Ивангород-Варшава.