Текст книги "Ревность богов. Граница империи. Повесть. Драма"

Кроме Великих Спасов – Богов, были в роде нашем спасы малые, люди, кои тоже выступали высочайшими Проводниками Духа Всевышнего. Вследствие схождения на них Света Рода Всевышнего, имели они Дар Ведания Покона наибольший, людей исцеляли и Свет им несли. Такие люди становятся для нас и для других Учителями воплощенными, так как на протяжении жизни своей длинной ведут за собой к благу роды наши Славные.

Ведайте! Все наиболее известные Проводники рода людского к роду нашему арийскому, славя некому, русинскому так или иначе принадлежат. Ибо сокрыта в нем сила наибольшая, коя Богам лучше всего проявиться помогает. Неся в душах своих Покон, Проводники сии под разными названиями несли людям единую и многопроявную Веру-Веду Православную, путь к Свету, кой нам Всевышний Отец и Мать завещали.»

Андрей задумчиво замолчал.

– М-да, – протянул я, мало понимая то, что прочел Андрей из табличек Благомысла. Однако я начал вопрос с другого, – и это вместилось в этих нескольких сотен букв?!

– Это не буквы, это руны. Одна руна целую, образную истину открывает, – ответил Андрей.

– Это, как в Египте: один значок – одно слово? Да? – в пояснение себе спросил я.

– Не совсем, – начал пояснять мне Андрей, – у египтян иероглиф обозначает слово, у славян руна может означать целую заповедь, или краткую мысль. Может заключать в себе даже несколько предложений.

– Генис, Генис! – послышался голос Вериуса, – ты где? Я пришел сменить тебя.

– Андрей, нам пора прощаться. Я не допущу твоего распятья. Потому, как другого исхода вам с Петипором не приготовлено. Я подумаю о вашем побеге, – прошептал я и выкарабкался из ямы.

Глава XVIII

Для обдумывания плана побега Андрея и Перипора времени оставалось чуть больше суток. Потому, как сегодня был последний день праздника Квинкватрии, весеннего равноденствия. В эти дни богиня Минерва строго запрещала любые физические наказания и казни. Минерва, богиня мудрости, давала возможность преступникам раскаяться в содеянном, и давала возможность искупить свои ошибки перед богами, Цезарем и империей. Так что распятие Андрея и Перипора откладывалось на послезавтра, что было «на руку» для их побега.

Для меня этот побег был не маловажен и для самого себя. Если бы меня в свое время не обучали такие мудрецы, как Архериус и волхв венедов из племени полян, я бы дальше смотрел на величие Рима и его императоров. Но, сейчас, видя сущую несправедливость по отношению к варварам, да и к своему собственному народу, а это я знаю по нашей эвакуации с братом и матерью. Я поменял свое отношение к завоевательной политике наших правителей. И намеревался совершить побег вместе с Андреем. Меня мучила совесть по отношению к беззащитным мирным семьям варваров, коих император приказал истребить до самого Тираса. Я ненавидел себя, что я был римлянином! Плюс, оставаясь в имперской армии, я не исполню завет Архериуса – найти северный народ Белых богов. Еще меня заинтересовало учение, которое мне приоткрыл Андрей. Слова Андрея в чем-то сходились со словами Благомысла. Теперь я был утвержден в своем побеге.

Хорошо обдумав, к вечеру я подготовил две экипировки для легионеров, чтобы в них переодеть Андрея и его секретаря. Теперь мне надо было напроситься в ночь встать конвоирам к несчастным, так сказать, последователям Иешуа. Но эта была меньшая проблема. Большая проблема состояла в том, как найти причину, чтобы покинуть территорию лагеря. Но, небольшая мыслишка у меня уже рождалась в голове.

Я поменялся с Иустом сменой очень быстро. Только пришлось раскошелиться пятью ассами (пол динария), отдав их декану охраны лагеря. Я заступил на службу. Ночью я вернулся тихо в казарму. Взял мешки с амуницией и рукописями Андрея и Благомысла. Переодев своих друзей по побегу, я тихо взял веревку, вышел из палатки в сторону палатки проконсула. За мной повел Перипора и Андрея. Аккуратно напав на охранника, я связал его, засунул кляп в рот. Мы оттащили его за палатку, где с ним я оставил Андрея и Перипора в обличии легионеров. Далее другую веревку я перетянул по земле у входа в палатку, на уровне щиколоток ног. Далее перешагнул, и дернул на веревочку у входа в палатку. Это был сигнальный звонок. На другом конце были привязаны несколько медных пластин. Они зазвенели. Марк Валерий встал и, потягиваясь, побрел к выходу. И тут споткнулся о веревку, натянутую мной. Падает. Охает. Я мечом незаметно обрезал бечевку, и откинул ее подальше, чтобы проконсул ее не увидел. Марк Валерий попытался встать. Я его остановил.

– Лежите, пожалуйста. Мало ли что. Нельзя сейчас двигаться. Похоже, Вы подвернули, или даже сломали ногу, – не давая проконсулу опомниться, я дальше бегло продолжал, – я знаю, тут, недалеко, в деревне живет знахарь. Могу его привести. Даже, насильно, если надо будет. Только дайте пропуск для выхода из лагеря. Я возьму с собой еще двух легионеров на всякий случай. Мы быстро вернемся.

Кряхтя, проконсул Марк указал на стол с бумагами.

– Там возьми из готовых слева. Уже с печатью. Они и на возвращение.

Я взял на руки проконсула и перенес его в кровать. Взял три свертка и вышел. Тихо подозвал Андрея и Перипора.

– Вы как верхом? Умеете?

– Вполне, если не галопом, – уверенно ответил Андрей.

Я отвязал три лошади, помог усесться в седла Андрея и Перипора. Вскочил в стремя, устроился в седле. Подъехали к западным воротам. Показав охране пропуска, мы спокойно выехали из лагеря засветло.

В городе Сингидун наши пути расходились. Андрею нужно было попасть в город Патры, что в Македонии, мне же, по просьбе Андрея, в Рим для передачи рукописи их пресвитеру Паблию.

Андрей и Петипор, спешившись, облачившись опять в свои лохмотья, отправились в сторону Эллады. Продав на городском рынке двух лошадей, я поехал в сторону великой столицы. Ох, если бы знал тогда заранее, я бы не отпустил Андрея без своей охраны. Потому, как в скором времени он будет пойман в Патрах и предан казне. Но, это – если бы…

А пока я приближался к своей неизвестной судьбе. Что меня ожидало в Риме, было неизвестностью. Но я понимал, что, будучи дезертиром, ничто хорошее меня не ждало.

Глава XIX

Через пару суток после разъезда с Андреем я был у Целимонтанских ворот Сервиевой стены великого Рима.

Купив одежду у простолюдина, облачившись в нее, с караваном торговцев я вошел черту города.

Каждый раз я оборачивался при каждом проезде преторианских гвардейцев, в страхе быть опознанным, как дезертир римского легиона.

Таким образом, я добрался до дома Маркуса. Я постучал в ворота. Из смотровой створки высунулось хорошо мне знакомое черное лицо слуги Маркуса. Тот меня не пустил, объяснив, что Маркус продал дом и все имущество. Дал свободу слугам. Раздал все деньги нуждающимся нищим. И ушел с моей сестрой в какою-то секту Иешуа. А сам слуга по своему желанию остался служить у новых хозяев дома. Я приблизительно узнал, где могут собираться последователи учителя Иешуа. Потому, как они были вне закона, постоянно меняли места своих собраний.

К счастью, я нашел собрание на окраине Рима, в старом доме бывшего римского декуриона Клиния.

Я постучался. Мне открыла очень пожилая женщина.

– Я ищу своего отчима, Маркуса Теодия, я его пасынок, Генис Фабиус, – начал я, – наслышан, что он может быть здесь с моей сестрой Лукрецией.

Женщина поклонилась мне, дала знак для прохода внутрь дома.

Я прошел. В гостиной было много людей разных возрастов и сословий. Все слушали своего наставника, сидевшего на стуле посреди всего окружения слушателей.

Глазами я пытался найти своего героя детства – Маркуса. Сестру я в любом бы случае не узнал. Когда я уезжал служить на границу, она была еще младенцем. Меня попросили шепотом присесть, освободив место на лавке, и пододвинувшись ближе друг к другу. Я решил, что разыщу Маркуса с сестрой в конце собрания и стал внимательно слушать проповедника, предварительно узнав имя учительствующего. Он был пресвитером Паблием, которому я должен передать писания Андрея. И я настроился на речь проповедника.

– Те, кто имеет закон, и те, кто никогда не слышал о законе, грешат одинаково. Если грешат те, кто не имеет закона, то сгинут они. Точно так же, если грешат те, кто имеет закон, они будут осуждены согласно закону.

Ибо перед ликом Иеговы праведны не те, кто слышал закон, а те, кто повиновался закону, они будут оправданы Иеговой.

И потому, когда язычники, не имеющие закона, по собственному побуждению исполняют то, чего требует закон, хотя у них и нет закона, они сами для себя закон.

Это проявляется в том, что они сердцем понимают, что правильно и что неправильно, в точности, как это велит закон. Это проявляется и в чувствах, разум подсказывает им, что они поступили неправильно, и это делает их виновными, иногда же разум подсказывает им, что они поступили правильно, и это делает их невиновными.

– Прошу прощения. Один момент, – подняв руку, перебил я Паблия, – Уважаемый Паблий, если Вы утверждаете, что люди, не знающие ваш закон, законное делают по совести своей, то не проще обучать совесть свою, а не буквы закона? Потому как, знаешь ты закон, или нет, что в сердце будет, такие и поступки совершать будешь. Я многое был наслышан о смертных грехах в вашем учении.

– Я вижу, брат, Вы у нас новенький. Я с Вами поговорю отдельно, после своей речи.

Паблий продолжил свою речь.

– Всё это произойдет в тот день, когда Бог через Иешуа Христа будет судить все тайны людские в согласии с благовествованием Божьим, которое я проповедую…

Далее я был не особо внимательным. Я думал о тех язычниках, народе Белых богов, которым не нужен был закон, основанный на страхе смертных грехов. Они жили по совести своей, тем самым не знали греха. Я вспоминал рассказы Архериуса, Благомысла и Андрея об этом великом и бесстрашном народе.

После собрания я передумал уже дискутировать с пресвитером на тему язычества, закона и совести. Я просто передал рукопись Андрея в руки Паблия. Извинился, сославшись на другие заботы, пообещав прийти на следующее собрание.

Наконец я встретил Маркуса. Он много исхудал. Подвел ко мне сестру. Лукреция повзрослела и была красавицей, вполне, хоть замуж отдавай. Но она выбрала путь добровольного безбрачия.

«Ох уж эти фанатические заморочки», – размышлял я внутри себя.

– Где вы сейчас живете? – спросил я у Маркуса.

Маркус привел меня в какую-то наибеднейшую лачугу. Переночевав, я решил двинуться дальше, на Корсику. Там я хотел встретиться с Аресом, моим братом.

И я направил свой путь на красивейший остров империи.

Глава XX

Я шел к морю на пирс. Через некоторое время я почувствовал запах гари. Обернувшись в сторону, откуда исходил запах, я увидел черные столбы дыма, что поднимались из северной части Рима, где как раз и жили Маркус с Лукрецией. Через некоторое время с неба посыпались белые хлопья, как от вулкана. Это был пепел. Лачуги бедняков все горели.

Я решил вывести с собой Маркуса и Лукрецию, сестру мою, из Рима с собой на Корсику. Я развернулся. Быстрым шагом возвращался в город.

Языки пламени пожара выскакивали выше крепостной стены. Выше поднимались клубы дыма. Вокруг все светилось от пожарища, потому как дым заслонил утреннее солнце, а свет исходил только от пламени. По возможности простолюдины выбегали из городских ворот, спасаясь от пожара.

До дома, где жили Маркус с моей сестрой, огонь еще не дошел, но полыхала крыша в соседнем жилище. Пока я добежал до нужного дома, пламя перешло и на жилище, куда я и должен был попасть. Я забежал в дом. Все еще спали. Я разбудил всех. Мы начали пробираться через огонь, к тому времени уже добравшегося до дома. Все вышли из пожара невредимыми.

Отдышавшись, мы двинулись в сторону моря. Денег у меня было достаточно для всех троих, чтобы добраться до острова.

На пирсе почему-то всех осматривали преторианские гвардейцы. Среди них я узнал знакомое лицо. Под видом простолюдина, раньше тот гвардеец был на собрании последователей Иешуа. Теперь же он указывал на всех христиан, которых видел там, на собрании. Гвардейцы отлавливали всех причастных к христианству.

Я хотел было отвести своих родных в сторону от пирса, как Маркуса и Лукрецию схватили два пеших гвардейца со спины. Меня не тронули.

– На каком основании вы задерживаете свободный народ великого Рима? – прокричал я.

– Скоро узнаешь, человек, – грубо ответил мне один из гвардейцев.

Мне ничего не оставалось, как наблюдать за происходящим.

Собрав и связав всех, кто, по мнению гвардейцев, относился к последователям учителя Иешуа, преторианский центурион развернул свиток:

– Именем Марка Кокцея Нервы Цезаря Августа, императора великого Рима и бога нашего, эти люди обвиняются в мятеже и покушении на жизнь великого императора. Приказ Марка Кокцея Нервы Цезаря Августа: всех причастных в мятеже против Римской империи и покушении на императора предать распятию без суда. В назидание другим, казнь исполнить на крестах, выставленных вдоль дорог, ведущих в Рим. Их детей и жен скормить львам и тиграм прилюдно на арене перед боями гладиаторов.

Я был в шоке. Сразу было видно, что власть Рима искала любую причину для ареста всех христиан. И сегодня ей это удалось. Но все думы были на заднем плане. Я думал, как спасти Маркуса и свою сестру. В мою голову ничего не приходило.

Всех арестованных христиан увели в загородную тюрьму до исполнения казни. Я шел вслед за колонной, охраняемой преторианским конвоем. Я продолжал перебирать в голове планы освобождения родных. Ничего подходящего в мыслях не было. Тем более могла дойти информация до Рима о моем дезертирстве.

Время подходило к полудню. Дома, где жили христиане, догорали. Я проводил взглядом Маркуса и Лукрецию до ворот тюрьмы.

Глава XXI

Я еще очень долго стоял у ворот тюрьмы Эргастулум, пока меня не отогнали охранники. В голову по освобождению ничего не приходило. Единственно, что я хотел, так это быть рядом с Маркусом и Лукрецией там, за стенами Эргастулума. Но это совершенно ничего бы не изменило. И тут я вспомнил о Гнее. После повышения на службе, он удостоился занимать какую-то должность в сенате. Я решил его разыскать.

Я шел в направлении сенатского дворца. По обеим сторонам улицы тлели и догорали дома и сараи. Уцелевшие жители суетились в надежде отыскать уцелевшие вещи. Зрелище, мягко сказано, ужасающее.

Я добрел до дворцовой площади. Спрятался у ворот дворца, в надежде поймать на выходе, или входе, теперь уже сенатора Гнея Альбуса Дометиана. Напротив сенатского дворца красовался имперский дворец. Внизу, как муравьи, в разные стороны бегали преторианские гвардейцы.

Император Марк Кокцей всматривался в останки сгоревших лачуг из своего балкона. Было видно, что он всецело доволен произошедшим бедствием. История повторялась как при Нероне. По императору я догадался, что дома горожан подожгли по его же приказу. Что было в голове у Марка на тот момент, никто догадываться не мог. То он пел что-то о богах, то неистово смеялся. Единственно, чему я был свидетель, что под горячую руку гвардейских офицеров попадали христиане, давно мешающие населению своими навязчивыми проповедями о каком-то царстве на небе. Мешали всему сложившемуся устою Римской империи, как политическому, так и торгово-ростовщическому.

Я испугался от того, что кто-то со спины тронул меня за плечо. Я осторожно обернулся. К моему удивлению, это был Гней.

– Молчи, – шепотом начал Гней, – я знаю о твоем дезертирстве из шестого легиона. Видимо у тебя были на это веские причины. Потому, как на тебя это не похоже. Лучше скажи, что ты забыл в Риме после своего побега? Не лучше было бы уехать в глушь какую-нибудь. А ты…

Я ему вкратце рассказал об Андрее и побеге с ним. Затем о писании, что я должен был передать христианскому пресвитеру Паблию. Затем я оповестил его о Маркусе и своей сестре, которые, как и все христиане, были арестованы. Теперь ожидают своей казни.

Гней нахмурил брови. Почесал подбородок. Из поясного мешка достал какой-то сверток. Протянул мне.

– Это мой родовой перстень. Поедешь к моей матери. Она живет недалеко от Алерии. Она тебя примет. Я же попробую вытащить Маркуса с твоей сестрой и, по возможности, тебя реабилитировать, – Гней передал еще один свиток, – по нему моя мать точно узнает, что ты не вор. Я давно хотел отослать это письмо, но обстоятельства…

Я забрал сверток. Положил в свой нагрудный кошелек.

Даяна, так звали мать Гнея, и ее слуги приняли меня, как своего родного человека. Я ни в чем не нуждался. Но тревога за своих близких у меня не проходила. Через неделю меня ожидали две новости. Одна печальная, другая радостная. Гней приехал с моей сестрой Лукрецией. Он подошел ко мне и взял меня за плечо.

– Крепись, мой друг. К сожалению, Маркуса мне спасти не удалось. Он был распят на четвертый день после ареста. Я не успел собрать на него бумаги. Но Лукрецию я успел выкупить у ланиста (хозяина) эфиопских гладиаторов и держателя зверинца. Ах, да еще новость. Я уладил твои дела. Но в шестой легион тебе путь закрыт. Через месяц прибудешь в двенадцатый легион, в Британию. Это самый север Римской империи. А пока, желательно, в самом Риме не попадаться на глаза проконсулу Марку Валерию Мессалу Корвину. Он слишком зол на тебя за двух пойманных сектантов, с которыми ты бежал из Дакии. А сестру отправь к Аресу, брату твоему. Она уже свободный гражданин Рима. И пусть больше она не влезает ни в какие сомнительные секты. Это хорошо не кончится. Вот еще вам деньги на дорогу, – Гней дал мне мешочек с монетами.

Глава XXII

С сестрой мы высадились в порту Алалия, что на острове Корсика. Дом Ареса, моего брата, был южнее порта. На окраине города, у восточного побережья.

Я впервые был у брата, впрочем, как и на самом острове, что восхищал меня всей красотой местных пейзажей растительного мира. По расспросам местных жителей мы нашли дом Ареса. У порога в дом нас остановил один прохожий человек.

– Добрые люди, у хозяина этого дома несчастье. Умерла его жена. Сейчас он на похоронах. Я вас смогу проводить на северное кладбище.

Я согласился. По дороге на кладбище человек нам поведал о его тяжелой жизни в последний год. Что Ириния, его жена, очень долго болела. А за последний месяц совсем исчерпала свои жизненные силы. Арес был близок к нищете. Ему пришлось бросить работу и сидеть рядом с женой, расходуя свои накопленные доходы на лечение.

За разговором мы дошли до места захоронения бедных граждан. Могила уже была засыпана землей. У могилы, опустивши голову вниз, стоял Арес. Младший брат выглядел намного старше своих лет. Я взял его за плечо. Он поднял на меня глаза. Долго всматривался. И все-таки меня узнал.

– Генис, приветствую имперского легионера! А раз ты тут, то уже знаешь о случившемся. А это кто с тобой? Знакомое до боли лицо, – Арес посмотрел на Лукрецию, – подожди, не отвечай. Неужели это наша сестра? Она так похожа на нашу Мать.

– Ты сам ответил на свой вопрос, – я похлопал брата по плечу, и мы пошли в дом Ареса.

Вечером я послал посыльного купить что-нибудь к ужину. За ужином я ему рассказал свои приключения на границе в Дакии, о своем побеге из легиона с проповедником, о смерти Маркуса. Но главное, я показал книги Благомысла и табличку, о которой нам в детстве рассказывал Архериус.

– Арес, наша сестра уже на выданье. Пусть выбьет у себя из головы всякую несуразицу, что она невеста какого-то Иешуа, что теперь на небе, да выходит замуж. А нам предоставится возможность выполнить завещание Архериуса: найти светлые земли за Бореей. Меня отправляют служить в Британию. А это еще севернее. Гней мне оставил прилично денег. Я смогу тебя поселить спокойно в Британии и устроить на работу. Может, через полгода службы я смогу приобрести доверие у начальства, да и покончить с военной службой. Мне тяжело служить несправедливой, захватнической власти. В крайнем случае, я могу опять совершить побег, но уже на восток. Естественно вместе с тобой. Это мне, кажется, будет вернее, если ждать полгода. Да и попасть на торговые ладьи вельтов, или драккары свионов. Туда, где такие судна ходят, римские галеры пройти не смогут. Остается дело за главным – выдать сестру замуж!

Лукреция вздохнула, встала из-за стола.

– Все равно замуж не пойду! Я крестилась не для того, чтобы служить мужу-язычнику! Мой муж Христос. Можете спокойно себе искать своих Белых богов, а я не изменю Иешуа. У меня свой бог. Я найду сама пристанище среди собратьев.

Мы с братом переглянулись. Арес посмотрел на нашу сестру.

– Пристанище искать не надо. Живи в моем доме. Генис может уехать один в свой легион. Я же подъеду к нему позже, пока не устрою тебя на работу. И даже знаю где. Ириния моя работала помощницей местного портного, примерщицей. Я поговорю с ним, – оживленно сказал Арес и повернулся ко мне, – в кого она такая упрямая?

– А то ты не догадываешься?! В отца! – гордо ответил я, – Маркус тоже всегда добивался своего. И всегда доводил все до конца.

Прошло две недели. Арес, как обещал, устроил Лукрецию на работу. Сам же временно вернулся на свою работу, садовником. Работать до того времени, как я его не вызову в Британию, к месту моей службы в двенадцатом легионе, на границе с Валенцией. Я же отъехал на самый север Римской империи с мечтой, что в скором будущем я увижу бескрайнюю землю, где живут племена справедливости, совести и любви. В мыслях я приближал исполнение завещания Архериуса: приобрести мудрость народа Белых богов. Народа, пришедшего из-за Бореи.

Конец.

2023 г.