Текст книги "Дорога к Марсу"

13
В поисках сенсаций
Антон Первушин

…Все тонуло в непроглядной оранжевой мгле. За ней нельзя было различить отдельные предметы, но Лева Перельман кожей чувствовал, что там кто-то есть – какое-то непонятное живое существо. Оно двигалось, но неловко и заторможенно, словно мгла была вязкой и сковывала движения. Вряд ли существо представляло угрозу, но Перельман вдруг испытал сильнейший страх. Он попытался отпрянуть, развернуться и убежать, но не смог пошевелить и пальцем. Тем временем существо надвигалось неотвратимо – сквозь мглу проступили контуры огромной нечеловеческой головы. Казалось, что эту чудовищную голову окружает шевелящаяся грива, как у мифической Медузы Горгоны. Перельман закричал и тут же поперхнулся собственным криком…

В один миг оранжевая мгла развеялась. Начальник спецотдела частной авиакосмической корпорации «GLX Corporation» обнаружил, что находится в ярко освещенном помещении с белыми стенами и потолком. Сходство с больничной палатой усиливали слабый запах нашатырного спирта и тележка из хромированного металла, на которой кто-то заботливо разложил хирургические инструменты. Сам Перельман сидел в жестком деревянном кресле, представлявшем собой нечто среднее между троном доисторических королей и электрическим стулом. Запястья начальника спецотдела были прикованы к подлокотникам, щиколотки – к ножкам кресла.

– Доброе утро, Лева, – дружелюбно сказал Кирсанов. – Рад снова тебя видеть.

Полковник отошел в угол белой комнаты, аккуратно бросил ненужную больше ватку в мусорную корзину, вернулся и встал напротив кресла, спрятав руки за спиной. При этом он разглядывал Перельмана с нескрываемым любопытством, словно видел впервые в жизни.

– Шо цэ було? Хде я? – с трудом выдавил из себя Лева и только после этого понял, что говорит на языке, который вроде бы давно позабыл.

Вряд ли он мог рассчитывать на ответ, но Кирсанов отозвался:

– Это место называется «Ангар». Думаю, можно не продолжать?

Перельману ничего не сказало название «Ангар», но он не решился уточнить, а качнул головой, будто бы соглашаясь. Ему очень не нравилось и это помещение, и инструменты на тележке, и то, как развязно вел себя Кирсанов. Но больше всего пугало внезапно пришедшее понимание, что правила игры изменились, а он, бывалый пройдоха Лева Перельман, не имеет представления, какая роль в этой игре уготована ему – пробивного слона или разменной пешки. Придется сыграть вслепую. Все равно ничего другого не остается. Лева расправил плечи и изобразил сильнейший гнев:

– Предатель! Ты ответишь за это!

– Не беспокойся, Лева, – сказал полковник. – Отвечу. Но сначала тебе придется ответить на мои вопросы.

Перельман не сумел справиться с собой, невольно покосившись на тележку. Кирсанов перехватил взгляд.

– Да, да, – подтвердил он. – Если понадобится, я использую допрос третьей степени. Мы, русские, известные садисты, не так ли?

Начальник спецотдела сглотнул и постарался умерить отчаянное сердцебиение. Получалось плохо.

– Вопрос первый! – объявил полковник. – Что ты на самом деле хотел выяснить у Коршун?

– У какого коршуна? – глупо переспросил Лева.

Кирсанов вдруг захохотал – громко и заливисто. Смеялся он с полминуты, потом остановился и без тени улыбки посмотрел на Перельмана:

– Так вы ничего не знаете? Боже мой, какие дураки!

* * *

Огнев – идеальная фамилия для журналиста. Зажигательная. Запоминающаяся. Но Семен все равно предпочитал подписывать свои работы псевдонимом Проницательный. Семен Проницательный. Звучит выспренно, но народу нравится. Нынче Семен трудился в штате сетевого журнала «Сенсации XXI века» и был обязан сдавать один «ударный» материал в три дня, что стесняло личную свободу, зато приносило стабильный доход. Специфика издания подразумевала наличие форматной «желтизны», и это Семена вполне устраивало: придумывать сумасбродные гипотезы в наше суровое время куда безопаснее, чем работать с горячей информацией, затрагивающей интересы сильных мира сего.

С утра главред «Сенсаций…» прислал Семену очередное письмо, в котором просил посвятить следующую статью Первой марсианской экспедиции – дескать, давненько мы эту тему не поднимали, аж со старта «Ареса», а тут хороший информационный повод. Какой именно повод, главред не уточнил, и Семену пришлось лезть в новостную ленту.

Серьезного информационного повода Огнев там не нашел. Более или менее значительный резонанс вызвали два события – штатное сокращение каналов связи «Ареса» с Землей, обусловленное тем, что межпланетный корабль улетел уже достаточно далеко, и «программное» выступление новоиспеченного Генерального директора Совета Европейского космического агентства, озвученное на научной конференции в Париже. Семен вчитался в перевод сообщения. Первая марсианская экспедиция, новые рубежи… бла-бла-бла… особое значение имеет международное сотрудничество в интересах всех народов мира… хм-м-м… это он про кого? про китайцев, что ли?.. бла-бла-бла… и отдельно хотелось бы отметить вклад России… бла-бла-бла… Общие слова, малоинтересно. Семен пробежался по активным ссылкам. Внезапная смерть предыдущего Генерального директора. Инфаркт миокарда. На инфоповод тоже не тянет, ибо «безвременно ушедшему» не далее как в этом году исполнилось семьдесят. Удивительно, что он вообще столько протянул на подобной «расстрельной» должности!..

Идем дальше. Семен заглянул в блог космонавта Карташова – официального летописца экспедиции. Новых записей пока нет. Последняя – двухнедельной давности. Но в ней… вот те на!.. фигурирует некто в черном. А это уже намного интереснее!

Вообще блог Карташова производил странное впечатление. Космонавт то изливал романтическую дребедень, то становился до отвращения официален, страницами цитируя Энциклопедию космонавтики, то без перехода начинал многословно вспоминать свое прошлое. Конечно же, это не самое простое дело – вести блог, за которым следят миллионы людей, но уж больно по-разному смотрелись отдельные записи. Словно не один человек их писал, а двое или даже трое. Кстати, вариант! Нет никакого Карташова, и «Ареса» никакого нет, а сидит на Земле команда таких же борзописцев, как Семен Проницательный, и клепает по очереди фантастический роман о межпланетной экспедиции. Тянет на сенсацию? К сожалению, не тянет. Скучно, пошло, а главное – вторично. Придется искать в другом месте.

Тем не менее упоминание о «человеке в черном» зацепило журналиста. Пришла мысль об уфологах, которые до сих пор верят, что правительства Земли вступили в контакт с инопланетянами, а сокрытием информации по этой теме занимаются MiB – «люди в черном». Конспирология! Да, это народу нравится.

Хотя работа журналиста быстро приучает к цинизму и юмористическому отношению к любым теориям заговора по принципу «Миром правит его величество Хаос, более известный как Бардак», именно конспирологические изыскания сделали Проницательному имя. А потому, нащупав первую тонкую ниточку, Семен приступил к работе.

Итак, исходный посыл: марсианская экспедиция – результат тайного заговора. Теперь остается определить цель заговора и подогнать известные факты под эту концепцию. Опираться на официальные пресс-релизы не имеет смысла, главный источник любой конспирологии – слухи.

Была, правда, одна проблема. Сеть генерировала гигабайты слухов ежесекундно: открытые чаты, дилетантские форумы, безумные блоги – пена на волне. Но Проницательный потому и пользовался спросом на раздутом рынке журналистского труда, что умел и любил работать с пеной.

Для начала Семен составил для себя краткую выжимку предыстории экспедиции. Осень 2013 года. Американский марсоход «Curiosity» находит в кратере Гейла марсианские окаменелости биологического происхождения. Истерия в прессе. Истерия в научном сообществе. Истерия в Ватикане. Сразу становится ясно: надо лететь. Но на чем лететь? Участие России в экспедиции на первых порах вообще не рассматривается: ее после конфуза со Сколково незаметно списали. Генеральный директор ЕКА, ныне покойный, продвигает проект американо-европейской экспедиции. Но ни у НАСА, ни у ЕКА нет ни тяжелых ракет-носителей, ни межпланетного буксира, ни корабля: слишком распылили силы и средства. Зато у России в наличии готовые проекты сверхтяжелой ракеты «Гроза», кораблей «Русь» и «Арес», ядерного буксира «Паром», а главное – эти проекты не лежат на полке, а потихоньку развиваются под контролем утвержденного Совета по космонавтике. При этом, что примечательно, у России нет опыта посадки на небесное тело, а у НАСА со времен «Аполлона» имеется. Следовательно, международного сотрудничества не избежать. Так и определили: россияне делают корабли доставки – околоземную «Русь» и межпланетный «Арес», американцы – марсианский взлетно-посадочный модуль «Альтаир». Была предложена оригинальная схема экспедиции: американскую «связку», включающую «Альтаир», орбитальный корабль «Орион» и научную лабораторию «Ригель», отправляют к Марсу заранее, а на высокой околоземной орбите, над радиационными поясами, собирают два идентичных пилотируемых межпланетника – «Арес-1» и «Арес-2». Зачем нужен второй? Ну а как же? На всякий пожарный случай. Вдруг первый поломается или, что хуже, придется высылать спасательную экспедицию…

Далее – экипаж. Обычно к полету готовят два экипажа – основной и дублирующий. Основным стал экипаж Тулина, дублирующим – экипаж Серебрякова. Лучшие из лучших. Но еще на начальном этапе кому-то в Совете пришла в голову оригинальная идея: если мы строим два корабля, а второй в любом случае останется на околоземной орбите, то не отправить ли туда дублеров, чтобы они могли решать возможные проблемы марсианской экспедиции в условиях, приближенных к «боевым»? Скажем, на «Аресе-1» происходит сбой и нужно разработать процедуру его устранения – как это сделать на Земле? Можно и на Земле, конечно, ибо «наука умеет много гитик», но кто возьмет на себя ответственность за ошибку? Опять же интересно сравнить воздействие факторов космического полета на разном расстоянии от Солнца – дублеры остаются в качестве «контрольного образца»… Но и на Земле должна работать группа специалистов, занимающаяся имитацией полета уже «Ареса-2». На роли этих «космонавтов» не нужно набирать лучших из лучших – достаточно тех, кто десять лет трудился над марсианским проектом, готовился к полету, но по разным причинам выпал из обоймы. Так формируется экипаж Аникеева – неудачники. И вот, когда все уже на мази, до старта две недели, в авиакатастрофе гибнут Тулин и Джонсон, дублеры становятся основными, а экипаж Аникеева получает шанс полететь на «Арес-2». И снова вроде все налаживается, но отказывает разгонный блок, и «Русь» с экипажем Серебрякова остается на низкой орбите. «Неудачники» летят на Марс!

Семен почувствовал прилив азарта. Кажется, есть! Допустим, какие-то «люди в черном» были очень заинтересованы, чтобы к Марсу отправился не основной и не дублирующий экипаж, а именно «неудачники». Но зачем? Зачем?! Марс, «Арес», Аникеев, Карташов, «люди в черном», уфологи… Может, кто-то из «неудачников» посвящен в тайну инопланетян?.. Нет, ерунда, пошло, вторично. О марсианском сфинксе и пирамидах только самый ленивый журналист еще не писал… Тогда зачем?..

Семен перешел на полупрофессиональный форум журнала «Новости космонавтики» и несколько минут изучал список популярных тем. Разумеется, на первом месте здесь обсуждение аспектов марсианской экспедиции. Но одна тема, стоящая особняком, привлекла внимание Огнева. «Новая космическая гонка – альтернативный вариант». Семен проглядел исходную запись, и его осенило.

Ракетчик Шлядинский глубокомысленно рассуждал, что если отменить Договор по космосу 1967 года, объявивший небесные тела всеобщим достоянием, у богачей появится интерес к инвестициям в освоение Солнечной системы. А ведь это, друзья мои товарищи, мотив. Еще какой мотив! Кто должен был первым ступить на Марс, если бы туда отправился экипаж Тулина? Разумеется, командир Тулин – это право было закреплено за ним на высочайшем уровне. А если бы отправился экипаж Серебрякова? Конечно, Серебряков. А вот с Аникеевым не так просто. Он, конечно, командир, но его помощник Джон Булл гораздо опытнее. Аникеев не летал на Луну, а Булл летал – в составе экипажа «Альтаира-4». Аникеев – психолог, а Булл – вояка до мозга костей, десантник и прочее. Американцы вполне могут потребовать изменения регламента высадки в пользу Булла, основания есть. А после того, как их человек ступит на Марс, выйдут из Договора-67.

Что им может помешать? Кто им может помешать? Из Договора по ПРО вышли, из Договора о запрещении ядерных испытаний в трех средах вышли – кто помешает Штатам выйти из Договора-67? Риск оправдан, выгода очевидна: Луна и Марс станут собственностью США!

Семен представил себе кричащий заголовок на загрузочной странице «Сенсаций XXI века»: «АМЕРИКАНЦЫ ПРИСВОЯТ МАРС!» – и улыбнулся. Это народу понравится, без сомнения.

Оставалось добавить «изюминку» – мнение причастного лица. Кто это может быть? В Совет или РКК лучше не соваться. Гречко? Он любит давать интервью, но случай не самый подходящий…

Чувствуя прилив вдохновения, Семен еще раз просмотрел блог Карташова. Яна! Он постоянно упоминает это имя. Девушка?.. Нет, законная жена. К отрасли не имеет отношения – значит, ее всегда можно огорошить неожиданным вопросом, а потом добавить свой комментарий. Не слишком красиво, но профессия журналиста не из красивых. Где Яна живет? В Москве. Значит, выяснить ее адрес – минутное дело…

* * *

Семен вышел из метро на станции «ВДНХ» и зябко поежился под моросящим дождем. Подобно другим интернет-журналистам, он не любил вылазки в реальность. Слава Богу, до нужного дома было рукой подать – пять минут пешком.

У массивной стальной двери Огнев постоял, собираясь с мыслями. Можно, конечно, дождаться местного жителя, юркнуть за дверь, проскочить консьержку и сразу добраться до квартиры. Но стоит ли? Это прямой путь к скандалу. Будем мягче, тактичнее.

Семен потыкал кнопки домофона, а когда динамик зашипел, произнес скороговоркой:

– Здравствуйте, Яна Игоревна! Меня зовут Семен Огнев. Я представляю журнал «Сенсации XXI века» и хотел бы взять у вас интервью. Разумеется, оно будет оплачено…

И осекся, потому что в уши ударил резкий пронзительный крик:

– Помогите!

14
Немного правды в холодном космосе
Сергей Лукьяненко

В первую очередь Семен считал себя хорошим журналистом, а уже потом – хорошим человеком. Когда кто-нибудь просил его разъяснить разницу, он обычно говорил так: «Если самоубийца собирается прыгнуть с крыши, то хороший человек кинется его отговаривать, а хороший журналист достанет фотоаппарат». Выждав секунду и понаблюдав за лицом собеседника, Семен обычно добавлял: «Потому что непрофессионалу отговаривать самоубийцу не стоит – можно случайно подтолкнуть его».

А иногда и не добавлял.

Выбирать, что делать – спасать или сочинять репортаж, – на самом-то деле Огневу не приходилось. И в глубине души он не был уверен, что поступит так, как положено настоящей акуле пера и шакалу фотокамеры. Но вот одно знал точно: если зовут на помощь, то откликнуться полезно и хорошему человеку, и хорошему журналисту. Всегда есть риск влипнуть в неприятности, но и выгоды немало, и на душе легче будет.

Так что медлить Огнев не стал, а крикнул:

– Откройте дверь!

Но домофон уже отключился, а замок так и не щелкнул. Выругавшись, Семен принялся тыкать в кнопки, набирая наугад другую квартиру. В эту секунду дверь открылась – и на журналиста с легким испугом уставилась дряхлая бабушка с полной кошелкой грязной картошки в руках.

– Прости, бабуля, спешу! – просачиваясь мимо бабки в подъезд, сказал Огнев. Бабка сделала слабое движение, не то пытаясь его удержать, не то пихнуть своей картошкой, но, убедившись, что противник слишком быстр, завопила вслед:

– В лифте не ссы! Не ссы в лифте, ирод! Иди на второй этаж, под дверь тридцать первой квартиры что хошь делай!

«Вот ведь старая карга!» – возмущенно подумал Огнев, несясь по лестнице. На каком этаже жила Яна, он не знал, и входить в лифт счел неразумным. Но уже второй этаж охладил его пыл: квартиры здесь были с тридцать первой по тридцать третью, а Яна жила в пятьдесят третьей. Значит – девятый…

Огнев кинулся вниз: спуститься на первый этаж, где, как он заметил, стоял лифт, было куда быстрее, чем вызывать лифт на второй. Сволочная бабка бдела у двери подъезда, подпирая ее плечом. Увидев Семена, она с чувством произнесла:

– Вот молодежь пошла! Путина на вас нет, иродов!

– Уймись, старая кошелка! – не удержавшись, Огнев повернулся к бабке и угрожающе нахмурился. Бабка испуганно выскочила из подъезда, но секунды оказались роковыми: загудел мотор и лифт пошел наверх.

Ругаясь всеми известными словами, в основном мысленно – чтобы сберечь дыхание, Огнев вновь кинулся по лестнице. Лифт продолжал подниматься… Быть может, его вызвал неведомый злодей, от которого просила спасти Яна? Семен поднажал, на ходу нашаривая в кармане тяжелую связку ключей с увесистым брелоком-флешкой и привычно смыкая кулак. Импровизированный и абсолютно законный кастет придавал немного уверенности.

Другой рукой Огнев достал мобильник и включил видеокамеру. Все-таки он и впрямь был хорошим журналистом!

На девятый этаж Огнев и лифт прибыли одновременно. На площадке стояла маленькая девочка: коричневая школьная форма с белым фартуком, большие пышные белые банты, красный галстук, тоненький портфель в руке. При появлении Огнева глаза девочки испуганно округлились, и она попятилась к стене.

– Я… я… я на помощь… – переводя дыхание, выдавил Семен. – Я… я… спешу…

– Не трогайте меня, дяденька! – попросила девочка.

– Девочка, я хороший! – невпопад ляпнул Огнев.

Девочка предсказуемо завизжала, глядя то на зажатый в руке Огнева мобильник (глазок камеры журналист непроизвольно направил на нее), то на торчащие из кулака железные перья ключей. Потом, не прекращая визжать, метнулась мимо Огнева к лестнице и, огрев его по коленке портфелем, умчалась вниз.

– Что ж за день такой… – простонал Семен. Не хватало еще, чтобы старая карга вызвала полицию, а у подъезда наряд наткнулся на девочку, вопящую про извращенца с фотокамерой и железными когтями. Прежде чем удастся что-то объяснить полицаям (если вообще удастся), есть риск надолго потерять трудоспособность…

Но тут за дверью пятьдесят третьей квартиры опять завопили, и Огнев решил продолжить свою спасательную миссию. Он толкнул дверь – слава Богу, открыта! – и вошел в квартиру.

Чистенькая уютная передняя была пуста. Крик доносился откуда-то из комнат, и Огнев осторожно пошел на звук. Гостиная… никого… кухня… никого… дверь ванной комнаты открыта… никого… кабинет… тоже никого… закрытая дверь, кричат не отсюда… а ничего у нее квартирка, просторная… Так… сюда…

Яна Игоревна была в спальне. Она стояла на кровати и визжала, мелко размахивая в воздухе руками. Из одежды на Яне Игоревне была только рыже-оранжевая меховая горжетка. Стеклянные лисьи глаза укоризненно смотрели на Огнева. Больше никого в спальне не было.

– Яна Игоревна, я Семен Огнев из сетевого журнала «Сенсации XXI века»… – произнес Огнев, не понимая, зачем вообще он это говорит. Ощущение было такое, будто сознание слегка помутилось за последние три минуты и теперь он думает скорее спинным мозгом, в то время как голова заняла позицию отстраненного наблюдателя. Опершись рукой о маленький столик, стоящий у входа в спальню, он непринужденно продолжил: – Я хотел бы взять у вас небольшое интервью…

– Помогите же мне, – прекращая визжать, произнесла Яна и властно повела рукой. – Что же вы стоите? Он вас сейчас укусит!

Семен проследил ее жест и почувствовал, что теперь и спинной мозг готов отказаться от работы, предоставив дальнейшее руководство непосредственно мышцам. На веселеньком желтом коврике со стилизованным изображением звезд, комет и планет (четко угадывался только Сатурн) сидел паук. Огромный паук – размером с суповую тарелку. Глаза у паука были почему-то на стебельках, будто у краба. Один глаз внимательно наблюдал за Огневым, другой – за Яной. А челюсти паука между тем непрерывно двигались, грызя ножку кровати. Горка опилок и щепок подтверждала, что паук трудится не впустую.

– Убейте же его! – попросила Яна. – Ну, вы мужчина или нет?

Паук укоризненно навел на Яну и второй глаз, после чего оторвался от ножки и неторопливо пошел к Огневу. А дальше Семен сделал то, что не без основания счел одним из самых смелых и разумных поступков в своей жизни. Он не завопил, не убежал и даже не попытался, перепрыгнув паука, заскочить на кровать, в компанию к Яне Игоревне. Совершенно спокойно, будто занимался этим каждый день перед обедом, Огнев спрятал в карман ключи, потом взял со столика толстый том с надписью «Импрессионизм», взвесил в руке, бросил на пол (паук внимательно посмотрел на книжку, будто давно собирался ознакомиться с творчеством Моне, да все как-то было недосуг), потом поднял сам столик, перевернул – и обрушил столешницей на паука.

Хрустнуло, пискнуло и забулькало. Звуки были настолько отвратительные, что к горлу подступил комок. Огнев осторожно обошел столик, который едва заметно подрагивал, и протянул Яне Игоревне руку.

* * *

Последним явился Бруно. С ироничной улыбкой оглядел космонавтов, сидящих кружком, крутанулся в воздухе и плавно опустился на свободное место.

Аникеев кивнул итальянцу и произнес:

– Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить вам пренеприятное известие.

– К нам едет ревизор? – заинтересовался Бруно. – С секретным предписанием?

– Какой ревизор? – нахмурился Жобан.

– Какой ревизор? – повторил Булл.

– Он шутит, – успокоил Аникеев. – Это из классической русской пьесы. Господин Пичеррили очень хорошо знает русскую классику. К нам, к сожалению, не едет никакой ревизор. Но вот секретные предписания, как я понимаю, у нас есть. У всех нас.

– О чем вы, командир? – спросил Жобан.

Аникеев вздохнул. Ему очень не хотелось начинать этот разговор… но выхода не оставалось. Еще неделя-другая такого депрессивного состояния, в котором находится экипаж, – и что-то рванет. Лучше уж, чтобы взрыв был контролируемым, случился в назначенное время и в назначенном месте.

– Давайте не будем притворяться, – попросил командир. – Наш экипаж стал из третьего первым не случайно. Кто-то постарался, чтобы полетели именно мы… и я полагаю, что старались как минимум три стороны: русские, американцы и европейцы.

– Мы полетели, потому что погибли Тулин и Джонсон, – сказал Булл, – а экипаж Серебрякова… – Он замолчал. – Вячеслав, вы не увлеклись? Возможны любые интриги, но убить двух космонавтов, героев… мое правительство никогда на такое не пойдет!

– Джон, наше правительство может на многое пойти, если цель будет того стоить, – внезапно сказал Гивенс. – Уж поверь.

Булл и Гивенс обменялись взглядами. «Кажется, они знают друг о друге что-то, неизвестное мне», – подумал Аникеев.

– Ладно, допустим, – сдался Булл. – К тому же могла планироваться небольшая авария, которая выведет первый экипаж из игры без всяких жертв… а получилось… Хорошо, командир. Допустим. Я могу предположить, что нас пропихнули на Марс. Но зачем?

– По очень простой причине, – ответил Аникеев. – Первый и второй экипажи были слишком уж на виду. Если параллельно с общеизвестной целью миссии существует и некая скрытая, тайная цель, то к ней должны были готовить отдельно. И куда проще было готовить нас, которых ни журналисты, ни спецслужбы всерьез не принимали.

– То есть, по вашему мнению, команданте, все мы – двойные агенты? – невинным голосом спросил Бруно.

– Не уверен, что все, – ответил Аникеев, поразмыслив.

– И вы предполагаете, что все агенты сейчас радостно раскроются? – продолжал Бруно.

– Мы в миллионах километров от Земли, – сказал Аникеев. – Нас опережает китайский корабль, и у меня серьезное подозрение, что если они прилетят первыми – беда будет не только в потерянном приоритете. Мы потеряем что-то куда большее…

– Но мы же представители всего человечества! – продолжал веселиться Бруно. – Какая разница, кто ступит первым на Красную планету – предприимчивый американец, высокодуховный русский, веселый итальянец, гордый француз или трудолюбивый китаец?

– Я готов раскрыться, – внезапно сказал Гивенс. – Капитан прав, если мы не станем хотя бы чуть-чуть доверять друг другу, то до Марса не долетим. А я хочу долететь!

Он обвел всех вызывающим взглядом.

– Колись, – сказал Карташов негромко.

– У меня есть еще одна специальность, – сообщил Гивенс. – Я не только геолог-робототехник-связист.

– Многостаночник ты наш… – все так же тихо произнес Карташов.

– Я специалист по контактам, – сказал Гивенс. – Я проходил специальную подготовку по общению с иными разумными существами. К сожалению, ничего более я сообщить не могу. Все полученные мной знания заблокированы в памяти и будут открыты только в нужный момент. Уточняю: в какой момент, я тоже не знаю. – Он нервно рассмеялся и добавил: – Как видите, ничего страшного. Никаких скелетов в шкафу, разве что от зеленых человечков…

– Спасибо, Эдвард, – сказал Аникеев. – Спасибо большое. Андрей?

Карташов колебался лишь несколько секунд. Потом кивнул:

– Я не могу ничего добавить к сказанному Гивенсом. Собственно говоря, у меня точно такая же ситуация. Я знаю, что подготовлен для контактов. Точнее, узнал это уже на борту, раньше даже эта информация была заблокирована.

– Не правда ли, это замечательно, коллега? – с усмешкой сказал Гивенс, и они с Андреем обменялись рукопожатием.

– Кто еще хочет что-то сказать? – спросил Аникеев.

– Ты и скажи, – предложил Булл.

– Хорошо. Я не только командир экипажа, но и представляю здесь органы госбезопасности.

– Кей-Джи-Би! – Булл торжественно приподнял палец. – Я так и знал!

– Могу вас заверить, что у меня нет каких-либо особых приказов и планов, – продолжил Аникеев. – Я должен обеспечить выполнение официальной программы полета. Ничего более! И, разумеется, я не из КГБ, его давно нет. Я из ГРУ. А вы, коллега? ЦРУ?

– Эн-Эр-Оу. Управление космической разведки. Те же самые цели.

Аникеев подумал и протянул Буллу руку.

– Господи! – Жобан не смог скрыть своего возмущения. – Ваши имперские притязания… ваши шпионские игры… русский шпион, американский шпион… мы летим на Марс, господа! Неужели нельзя было оставить все это дерьмо на Земле?

– К сожалению, на Земле есть то, чему там не место, – внезапно произнес Пичеррили. – Раз пошла такая пьяница…

– Пьянка, – поправил Аникеев.

– Прости, команданте, привычка, – повинился итальянец. – Придется тогда и мне открыться, да?

– Тьфу, – сказал Жобан.

– Я не могу сказать вам, чьи интересы представляю, – сообщил Бруно. – Но я готов сообщить, каково мое задание. Простите, оно вам не очень понравится… – Он внезапно посерьезнел. – Мне приказано обеспечить невозвращение экспедиции на Землю.

– Что?! – воскликнул Карташов.

– Спокойно-спокойно! – Бруно миролюбиво поднял руки. – Только в одном случае! Если возвращение экипажа на Землю будет угрожать самому существованию человечества. Только в этом случае!

Повисла напряженная тишина. Потом Аникеев принужденно рассмеялся:

– Бруно, я боюсь тебя огорчить, но подобный приказ есть даже в нашем официальном задании. Варианты «Чума» и «Троянский конь». Я, как командир, имею право принять такое решение.

– А я имею возможность принять его раньше – или отменить твое решение, – спокойно сказал Бруно. – Извини, команданте.

Аникеев кивнул:

– Что ж… спасибо за откровенность. Ты не мог бы уточнить, почему возникла необходимость посылать отдельного человека с таким заданием? У всех нас на Земле остались друзья и родные. Никто из нас не полетит обратно, если это будет нести угрозу Земле.

– Прости, команданте, не могу, – вздохнул Бруно. – Я и так наговорил себе на смертный приговор… Ну а ты, Жан-Пьер?

– Я бортинженер и физик-ядерщик, – мрачно сказал француз. – А также роботехник, инженер систем связи… и, вероятно, единственный нормальный человек среди пятерых безумных джеймсов бондов!

– Мы все были предельно откровенны, – сказал Карташов.

Жобан закатил глаза:

– О, Господи! Нет, я не инженер! Я маленький принц, агент внеземной цивилизации, базирующейся на астероиде Б-612! Я журналист Тинтин, которого послали на Марс раскрыть его тайны! Я агент французской спецслужбы… простите, не могу придумать, какой именно, я их не знаю! Тьфу!

Повисла неловкая тишина.

– Извини, Жан-Пьер, – неловко сказал Карташов. – Мы все очень тебя ценим.

* * *

Царственным жестом поправив горжетку, Яна спустилась с кровати и спросила:

– Так как, вы говорите, вас зовут? Семен Огнев?

– Да… но обычно я пишу под псевдонимом Проницательный… – признался Огнев.

– Хорошо хоть не Питомник… – непонятно сказала Яна. – Что же вы так долго?

– Бабулька там внизу… бешеная какая-то… – поглядывая на столик, сказал Семен. – Выходила с авоськой, картошку несла… наорала…

– Выходила из дома с картошкой? – спросила Яна, приподняв бровь. – Не входила?

– Да, как-то нелогично, – признал Огнев. – А потом девочка… на площадке…

– Какая еще девочка?

Огнев пожал плечами:

– Маленькая… с бантиками… с белым фартуком, с красным галстуком…

– С каким-каким галстуком? – еще с большим любопытством спросила Яна.

– С пионерским… – признался Семен.

– Вы хорошо сохранились для человека, помнящего пионеров, – заметила Яна. – Вы позволите, я надену халатик?

Огнев часто закивал, потом, сообразив, поднес к лицу телефон. Камера работала. Ага!

– Сейчас я покажу! – пообещал он. – Вот… вот она…

Он торопливо промотал запись к началу. Несколько секунд на экране болтались стены, ступени, перила – это Огнев бежал вверх по лестнице.

– Вижу, вы спешили, – одобрительно сказала Яна, заглядывая ему через плечо. Она уже была в халате, хотя горжетку почему-то не сняла.

– Вот! – ткнул Огнев пальцем в экран. – Ой… что это?

– Это точно не девочка в пионерской форме, – ответила Яна.