Текст книги "Избранные записи"

Отыграв последние в этом сезоне спектакли в Москве, прилетел на день в Пермь. Я был в пиджаке цвета хаки, и приятель, который встречал в аэропорту, сказал, что у меня лицо такого же цвета, как пиджак. Он тут же схватил меня и увёз на берег Камы, в Закамск. Там, прямо на набережной, по сути дела, среди жилых домов, стоит крошечная деревянная банька. Как она сохранилась, непонятно. В этой бане нет санузла, нет душа, только парная и маленькая комнатка отдыха – очевидно, что здесь никто не пьёт и других утех не устраивает.

Я не любитель бани. Отец – большой любитель, а я – нет. У нас в деревне была настоящая сибирская баня, похожая на эту. Отец её содержал в изумительном порядке, она была предметом его гордости. На эту баньку я посмотрел и подумал: «Где же потом умыться, после бани?» – и задал вопрос вслух, а мне ответили, что умыться можно совсем рядом, в роднике. Я категорически отказался от таких экспериментов, тем более что на следующий день мне нужно было играть спектакль. Никто меня особенно не уговаривал. Тем временем собирались мужики – в радостном предвкушении. Видно было, что мужики очень разные, разного статуса, разных занятий, и, видимо, в жизни они даже не особенно дружат.

Опускался светлый, тёплый июньский вечер, только по длине теней можно было понять, что вечереет. Я смотрел на Каму, на Пермь, белевшую за рекой… А над головой было с детства знакомое и родное мне небо. После густого, знойного синего украинского неба наше уральско-сибирское было совсем другим. В него как будто добавили молока и подняли чуть выше, чем над южными просторами. А я за время путешествия по Украине так привык к южному небу… Кама, знакомые с детства запахи томящейся бани, мужицкие разговоры… Я попарился, с удовольствием поболтал с незнакомыми мужиками, а потом плюнул и ополоснулся родниковой водой, холодной до спазмов в лёгких.

После этого я совершенно ожил, почувствовал на щеках румянец, обнаружил в себе зверский аппетит… Короче, я был спасён. Как там говорил Карлсон? Друг спас друга.

А на следующий день, отыграв спектакль и уйдя со сцены, я услышал, как организм сказал мне: «Я этот сезон отработал. Всё, что нужно, сделал. Я отключаюсь» – и силы меня покинули.

Когда улетал в Москву, из всех движений нормально мог только моргать. В самолёте уснул, едва сел в кресло. В Москве нужно было провести между самолётами пять часов в аэропорту. После прохладного, но солнечного утра в Перми Москва встретила совершенно октябрьской погодой. Сидел без движения, как сфинкс. И наверное, с таким же выражением лица. Потом мне прямо в аэропорт привезли на примерку костюм для будущего фильма, мы выпросили помещение, чтобы сделать примерку. Костюм увезли, а я уснул, и меня объявляли по громкой связи, искали и кое-как нашли. Затолкали в самолёт, и я не помню, как добрался до дома. Более или менее пришёл в себя только к вечеру 27-го. Съездил в клуб «Вагонка» и выступил с группой «Брейнсторм».

Я приехал к своему выступлению, минут за десять до выхода на сцену. Повстречались, поздоровались и обнялись с Ренарсом прямо на сцене. Мы исполнили две наши песни, на сцене же попрощались, я ушёл, а ребята остались доигрывать концерт.

Только сегодня почувствовал, что лето для меня началось. Пошли с дочерью на вторые «Трансформеры». Тем, кому понравились первые «Трансформеры», этот фильм смотреть не рекомендую, особенно не рекомендую ходить на этот фильм с детьми нежного возраста. От первого фильма в этом не осталось ни героики, ни романтики, ни таинственности. Полно бессмысленного мельтешения и много скабрезных намёков, которыми обычно наполнены пошлые американские молодёжные комедии. Очень жалко роботов. Актёры-то хоть могли не согласиться участвовать в таком кино, а роботов нарисовали. Они безвольные, сделали, что приказано. Не рекомендую смотреть эту чушь. Лучше пересмотреть первых.

Кино не понравилось, но просто с дочерью были в кино. Это – радость, и это – каникулы.

Вчера полдня, с самого рассвета, ехали по Польше в варшавский аэропорт. Калининградцы часто пользуются аэропортами Гданьска или Варшавы – так проще, чем через Москву. Ехали по красивым землям Северного воеводства (так у поляков называются области или округа), и я чувствовал, что вот-вот начнётся долгожданный отдых.

Северные воеводства в Польше довольно бедные, от этого в них есть особая прелесть. Старые строения XVIII–XIX веков, отстроенные ещё прусскими мастерами, стоят обветшалые, нереставрированные, но чистенькие. Тёмно-красный кирпич церквей и старых ферм очень украшает сельский пейзаж. В этой части Польши гораздо больше старых автомобилей, чем у нас. До сих пор ездят «Жигули» и даже «Москвичи», до сих пор ползают старые польские «Фиаты» времён Варшавского договора и «Полонезы» которые двадцать пять лет назад казались чудом техники и дизайна. Причудливы и забавны для нашего глаза и сознания польские вывески…

Как это ни странно, перелёт во Францию и чудо Лазурного берега контрастируют с польским сельским пейзажем гораздо сильнее, чем с нашим родным.

Первый раз в этом году удалось раздеться и подставить своё белое беззащитное туловище под солнечные лучи. Ощущаю себя абсолютно разрядившимся аппаратом, который наконец-то поставили на зарядку. Сейчас ненадолго зашли в тенёк, чтобы написать это сообщение, – и обратно на солнце. Трещат цикады. Сосны, туи и какие-то другие деревья неподвижны. Зной наполнен смолистыми и морскими запахами.

Вечером, усталые и разбитые после дороги и перелёта, бродили по Сан-Тропе. Каждый раз, когда приезжаю на Лазурный берег, первый вечер мне представляется проникновением в кино. Приятно быть персонажем такого фильма! Приятно быть крошечным эпизодом такой картины.

Как же прекрасно море, воздух и ещё не тяжёлое июльское солнце! Сейчас у солнца нет бьющей по голове тяжести, можно наслаждаться им даже в полдень. В морской воде ещё остаётся прохлада, которая к середине июля не пропадёт, и вечером вода будет теплее воздуха, а пока… И вот в связи с этим я сегодня взял и в первый раз за десять лет побрился.

Я не бреюсь уже давно, с тех пор как стал много ездить на гастроли. В разных городах разная вода, разные климатические зоны, лицо не выдерживало. Стал стричь бороду машинкой. Понравилось, привык, и все к этому привыкли. И вот, в первый раз за десять лет, взял свежую бритву и побрился. Удивительное ощущение. Как же это приятно! Прикасаюсь к лицу и думаю: боже мой, кто это?

Однажды со мной случился ужасный курьёз. Было это в Самаре. Из-за того, что в гостинице, в которой пришлось остановиться, проходила то ли свадьба, то ли чей-то юбилей, то ли какое-то другое буйство… Короче, гостиница ходила ходуном, и я не выспался. Утром встал, умылся и решил подстричь брови. Стригу я их той же машинкой, что и бороду, выставляя определённое количество миллиметров на специальной насадке. Я выставил миллиметры, но после бессонной ночи забыл надеть насадку. А потом – вжжжик! – и я вижу в зеркале, что у меня практически под ноль сбрита бровь. Это выглядело настолько дико! Отсутствие брови на лице гораздо заметнее, чем самый жуткий шрам. Причём было понятно: то, что я сделал, непоправимо. Я долго стоял в изумлении, потом выматерился и аккуратно сбрил вторую бровь, вспоминая Боба Гелдофа в фильме «Стена». Правда, у него брови не такие густые и не такие тёмные, так что я выглядел гораздо более дико. А вечером должен был быть спектакль.

Те, кто увидел меня днём, подумали, видимо, что я сошёл с ума или решил совершить какую-то очень странную акцию. Перед спектаклем я попробовал нарисовать брови косметическим карандашом, но получилось ещё страшнее, и я отказался от этой идеи… В общем, как минимум две недели знакомые смотрели на меня при встрече не без удивления и даже поначалу не знали, как со мной общаться.

А вот сегодня я побрился и подставил гладкое лицо под уже июльское, но ещё не лютое солнце. Как хорошо отдыхать!.. Опустился вечер, всё затихло, даже цикады замолчали. Скоро изменится ветер, принесёт с гор вечернюю прохладу. Хорошо! Просто хорошо!

Июльский зной наступил вчера неожиданно и всецело. Буквально в ближайшие дни число отдыхающих должно удвоиться. Тогда в море будет ещё больше яхт, а в небе – ещё больше вертолётов. Какое же здесь празднество жизни! Всё шевелится, люди беспрерывно куда-то едут, плывут, летят, купаются, что-то едят, загорают, покупают, очень много разговаривают и смеются. Чем хорош Лазурный берег? Тем, что безудержная роскошь местных, давно привыкших к здешним условиям аристократов и иже с ними, а также наших недавно, но прочно освоившихся здесь очень богатых людей уравновешена огромным числом молодых и не очень людей, которые ездят на мотороллерах, снимают маленькую квартирку на большую компанию, совсем не близко от моря, едят хлеб и сыр из магазина, пьют самое дешёвое вино, с любопытством разглядывают яхты и роскошные кабриолеты, и при этом проводят время веселее, чем обладатели яхт и кабриолетов. Главное – здесь всё это перемешано и создаёт общий шум и радостную атмосферу.

А мы с моим другом снова поспорили. Может, помните, я рассказывал, как мы с ним поспорили, я проиграл и пошёл на улицу целовать первую попавшуюся женщину. А ещё этот мой друг удивительным образом разыграл меня на первое апреля. Об этом я тоже рассказывал. Мы очень любим с ним спорить, биться об заклад и заключать пари. Вот мы и поспорили.

Мы сидели на пляже, и вдруг появились две барышни. Одна из них сразу привлекла к себе всеобщее внимание тем, что… собственно, она хотела привлечь к себе внимание. Невысокая, азиатской внешности, скорее яркая, чем красивая. Она привлекала внимание своей походкой, поведением и… тем, что почти моментально осталась топлес. Несмотря на яркую восточную внешность, я сразу был уверен, что барышня наша, а мой товарищ был уверен в обратном. Мы поспорили, даже сделали предположение относительно имени. Друг назвал несколько иностранных имён, а я сказал: либо Ольга, либо Ирина, либо Жанна (вот такой неожиданный набор).

Выиграл я, она оказалась Ольгой из Казахстана, уже давно проживающей в Москве. По тому, как она спокойно отнеслась к нашему к ней подходу, и по тому, как тут же попросила купить ей шампанского, мы догадались, что она не только наша, но ещё и находится на пляже во Франции с профессиональной целью. Больше мы её не видели, но главное не это. Главное – я выиграл спор, а мне с моим другом это редко удаётся.

Проигравший сегодня вечером на набережной порта Сан-Тропе в нарядной одежде прыгнет в воду. Там везде пришвартованы яхты, прыгать придётся между яхт. Единственная уступка – это будет ныряние без обуви, потому что обувь можно потерять, да она в любом случае будет испорчена. Вот. Жду вечера.

Как удивительно: Сан-Тропе, некогда совсем деревня, превратился для многих в вожделенное место, наполненное магазинами, галереями, разного качества, но в основном хорошими ресторанами… Сюда стекаются и здесь тратятся такие деньги! Забавно смотреть, как с вечерними сумерками набережная и порт Сан-Тропе превращаются в ярмарку тщеславия. Плотно, борт к борту, стоят большие и не очень яхты, на них ужинают и делают вид, что ни на что не обращают внимание в основном одетые в белое люди. Вдоль яхт прогуливаются те, кого можно назвать зеваками, рассматривают скучающих людей в белом, пытаются заглянуть в доступные глазу внутренние помещения яхт и усиленно фантазируют на тему: каково это, отдыхать на яхте. Вдоль порта медленно ползут роскошные автомобили или громко, почти истерично взрёвывают моторами «Феррари» и прочая мощная техника. Этим машинам не нравится ехать медленно, и их зверские двигатели ревут, заставляя окружающих оглянуться или вздрогнуть, к ленивой радости владельцев. Вот так вечером, на небольшом кусочке французского берега длиной метров четыреста, проходит карикатурная ярмарка тщеславия, где всё кажется неторопливым, вальяжным и равнодушным, а на самом деле исключительно для этих четырёхсот метров люди покупают дорогие машины, драгоценности, строят яхты и выделяют огромные суммы из семейных бюджетов на салоны красоты и пластические операции.

Наших на этой ярмарке много. И яхты у наших побольше, и бриллианты крупнее, и машины мощнее, и ноги длиннее у наших барышень… Но французы и прочие европейцы, привыкшие, видимо, ещё с детства, с родителями, отдыхать в этих местах в те времена, когда Лазурный берег ещё не был таким вожделенным и раскрученным местом… Так вот, эти французы умеют свои не такие крупные бриллианты носить так, как наши не умеют. Они носят шляпы и южную одежду как надо, и это им чертовски к лицу, даже если лицо немолодое и к нему не прикасалась рука косметолога. А ещё здесь много сильно загорелых людей. Таких загорелых, что, кажется, загар у них уходит на сантиметр вглубь. Как бы я хотел хоть раз в жизни так загореть! Но для этого нужно просто жить у моря.

Здесь легко встретить на пляже или набережной знаменитых людей. Я имею в виду настоящих звёзд. Не наших, а французских или голливудских. Люди реагируют на них спокойно, улыбаются, может быть, оглядываются, но не дёргают, не кричат, не тычут пальцами. Вчера плыл в море и нос к носу столкнулся с Ральфом Файнсом. А потом, в маленьком кафе на пляже, встретил Лиама Нисона. Мы оказались совсем рядом, и я сказал ему, что он здорово сыграл русского морского офицера (в фильме «К-19») и форму носил правильно, в отличие от Харрисона Форда. Он сказал, что у них были очень хорошие консультанты. Расспросил меня о деталях, которые были ему любопытны и непонятны во время съёмок. В общем, мы немного побеседовали и немного выпили, я – вина, а он – чего-то со льдом. Единственное, сказал я ему, что было неправдоподобным в созданном им образе подводника, – это то, что наши подводники практически не бывают такого большого роста. А потом мы сфотографировались, по моей просьбе. Было приятно кого-то попросить сфотографироваться, обычно бывает как раз наоборот.

До воскресенья, а стало быть, до конца отдыха осталось совсем чуть-чуть. Хотя домой уже хочется. Значит, отдых удался. Главная цель любого отдыха – это возможность соскучиться по дому. Цель достигнута.

Наступил последний вечер каникул. Сегодня решил на пляж не ехать, а дойти, захотелось детских ощущений. Тех самых, когда от бабушкиного дома в Жданове (Мариуполе) долго шагал по звенящему солнцепёку, по пыли и идущему от асфальта жару, к морю. Придумывал себе какие-нибудь занятия типа не наступать на трещинки, ловил бабочек… Вот сегодня решил дойти до моря, чтобы всё это вспомнить. Прошёл и вспомнил.

Когда вот так идёшь, загар прилипает сильнее, чем на пляже. Шагал, сняв майку и повязав её на голову. Я был чуть ли не единственным пешеходом на этой дороге. Мимо ехали машины, трещали мотороллеры. Несколько раз меня спросили, причём на разных языках, как проехать на пляж. Приняли за местного. А кто ещё может разгуливать по жаре без майки и уже весьма загорелый, но главное – никуда не спеша!

Приятно видеть на пляже свежеприбывших. Они белые, всё рассматривают, выливают на себя литры всяких кремов для или от загара (я не разбираюсь). С жадностью заказывают напитки, с жадностью купаются, и всё их радует. Через пару дней они будут лежать, читать скучные книги и лениво что-нибудь попивать, с неохотой тащиться за детьми к прибою, чтобы присмотреть за их купанием. Я всё это пережил за прошедшие десять дней. А сегодня чувствовал, что это последний день каникул, и хотелось всем напитаться, насладиться и по возможности насытиться.

Сегодня было много медуз, и пацаны с сачками их вылавливали. Они это делали не без опаски, потому что родители, поднимая строго палец вверх, каждый на своём языке, говорили, что медузы очень опасны. Выловленную медузу обступали разновозрастные мальчишки, что-то горласто обсуждали, а потом закапывали в песок. А моего друга медуза ужалила, или, если говорить по-детски, укусила. У кого-то из отдыхающих нашелся специальный крем, а слух об «укушенном» распространился среди детей моментально. Они подходили, с интересом рассматривали моего друга и его намазанное мазью плечо. Стояли, как сурки возле норки, и что-то тихонечко между собой обсуждали. А друг намеренно изображал сильные муки. Они с уважением на это посмотрели и стали к медузам относиться осторожнее.

Как дети из разных стран моментально находят общий язык и какое-то совместное дело! Каждый на своём языке что-то доказывают, кричат, периодически заходятся плачем и с рёвом бегут за защитой к родителям. А родители уже не очень могут найти общий язык: языковой барьер. Остаётся только вежливо улыбаться.

Как же неутомимо дети что-то делают на пляже: роют, ищут что-то в прибое и при этом непременно находят, носят ведёрками воду, с радостью разрушают из песка не ими построенное, а потом с не меньшей радостью строят что-то с теми, чьё строение только что разрушили… Жуют, пьют, куда-то всё время хотят. Даже на нытьё у них уходит очень много сил. Я смотрел на всё это и понимал, что уже могу им только завидовать – меня на жизнь в их режиме и на полчаса не хватит.

Вернулся с пляжа так же, пешком. Утомился, потому что надо было идти в гору. Запылился, вспотел, принял душ и вот сейчас диктую эти строчки. Скоро закат. Вот бы каждый день на отдыхе удавалось проживать, так цепко улавливая каждый час, так внимательно чувствуя каждый запах, ветерок и переход одного времени дня в другое. Не получается! Десять дней назад казалось, что каникулы будут очень долгими. И вот последний вечер. И вот она, острота восприятия.

Позавчера прибыли утром в Иркутск – Денис Бургазлиев, его гитара и я. Гитара в фильме сниматься не будет, просто Денис без неё не ездит. Два дня ушли на акклиматизацию… Точнее, не на акклиматизацию, а на вхождение в иркутский часовой пояс. С акклиматизацией всё проще. Здесь стоит чудесная погода, то есть тепло, но не жарко, вечером прохладно, но не холодно, а ночью просто хорошо, правда, не без комаров. А что с ними поделаешь – Сибирь-матушка! Я с большим трудом переношу смену часовых поясов при движении на восток. Когда летишь на запад, всё очень просто: вылетел из сибирского города в Москву утром, например, в девять, прибыл в столицу в те же самые девять по московскому времени, прожил день, постарался перетерпеть сонливость, уснул вместе с москвичами и проснулся утром уже вошедшим в жизнь и в часовой пояс. А вот на восток иначе. Вылетел вечером, пролетел ночь насквозь, приземлился утром, и в то время, когда местные люди бодро идут на работу, ты ходишь варёный и ни черта не соображаешь. В общем, два дня ушли на то, чтобы войти и слиться с местной жизнью. Денису помогала гитара – он на ней играл и быстрее меня адаптировался. А я то засыпал раньше времени, то просыпался в пять утра, понимая, что больше спать не могу… Вставал и шёл смотреть, как рыбаки на Ангаре возле гостиницы ловят хариуса, а днём засыпал… В общем, маялся, а сегодня уже началась работа.

Сегодня ездил на полигон с инструктором по огнестрельному оружию, учился правильно обращаться с пистолетами. Вы не подумайте, в фильме «Сатисфакция» мой герой не стрелок, не боец и не профессионал в смысле обращения с оружием, но в одном эпизоде должно быть видно, что он знает, как правильно обращаться с пистолетом, и здесь нужно заучить движения, чтобы это выглядело убедительно. Мне было интересно. Правда, оружия я опасаюсь: есть в огнестрельном оружии какая-то притягательная жуть. Именно жуть. Со стрелковым оружием мне на службе дело иметь практически не приходилось. За всю жизнь я несколько раз стрелял в тире, из пистолета в том числе, но правильно обращаться с ним не умею, точнее, не умел до сегодняшнего дня. Инструктор и режиссёр в итоге остались моими действиями довольны.

Завтра первый съёмочный день, будет разбита традиционная тарелка… Эта киношная традиция сродни разбиванию бутылки шампанского о борт спускаемого на воду корабля. Завтра же познакомлюсь со съёмочным коллективом и непременно об этом расскажу. Завтра вообще для всех тех, кто долго готовился к съёмкам фильма «Сатисфакция», ответственный и незабываемый день.

Ну… съёмки начались!

Сегодня я проспал. Мало того, что проспал, – опоздал на съёмочную площадку. Со мной такого не бывает: я всегда просыпаюсь вовремя, а если очень устаю, ставлю будильник. А сегодня не услышал будильника, потому что забыл телефон в ванной комнате, по этой же причине не услышал, как мне звонили и беспокоились… А беспокоились сильно, потому что знают, что я не опаздываю, – в общем, кошмар. Когда меня наконец разбудили стуком в дверь, я подскочил и оделся, превзойдя свои прежние скоростные нормативы времён службы на флоте.

Все предыдущие дни стояла хорошая погода, а сегодня, понятное дело, пошёл дождь… Но съёмки начались, хлопушка хлопнула, прозвучало: «Сцена номер один, кадр первый, дубль первый». Режиссёр Юра Дорохин выкрикнул последовательно: «Мотор, камера, начали!» – и фильм «Сатисфакция» начал своё движение от начала к финалу. Удивительное ощущение! Такая долгая подготовка, так много было сомнений и даже неверия в то, что приступим к съёмкам, столько сложностей, нервов, такой был длительный путь проделан многими людьми для того, чтобы то, что сегодня началось… началось.

А потом была разбита тарелка! Тарелка разбивается после первого удачного дубля. Таким оказался четвёртый. Вся съёмочная группа собралась, сфотографировалась, и тарелка была разбита. Но тарелка – это же не просто тарелка, и разбивается она не об асфальт или камень. На тарелке должны быть и были написаны имена всех задействованных в фильме людей, ну и, собственно, название фильма. На нашей тарелке имена были написаны белым по белому. Кто-то проделал изрядную работу. Жалко было! Но надо. Кинематографическая тарелка разбивается о штатив камеры, и разбить её надо качественно. А то помните примету – если бутылка шампанского с первого раза не разбивается, не видать удачи кораблю. Но наши режиссёры разбили тарелку, как надо.

Как же мне понравилось ощущение начала! Удивительно видеть момент превращения просто ребят, которые собрались в одном месте для какого-то дела, в профессионалов, когда каждый знает свою задачу, свою технику и своё место. Чудесный момент! Если бы вы видели, как преобразился наш главный оператор Андрей с замечательной фамилией Закаблуковский! Из довольно тихого и чего-то бормочущего себе под нос человека он вдруг превратился в счастливого и очень красивого профессионала. Глаза у него заблестели даже ярче, чем объектив его камеры.

И пусть сегодня были сняты, казалось бы, малозначимые моменты, те, которые в фильме займут секунды и вряд ли запомнятся зрителю, – уже есть первые кадры. И это, конечно, всех воодушевляет.