Текст книги "Обратная сторона времени"

Сейчас, когда яхта отправилась в свое фантастическое плавание, им уже не нужно было особенно скрываться, и они сварили уху на костре.

Тем не менее дым костра привлек внимание местного инспектора экологической охраны, и вскоре, шумно ломая ветви кустарника, словно сквозь чащу продирался, по крайней мере, медведь, к их островку вышел дородный мужчина лет сорока, облаченный в зеленый защитный комбинезон, в форменной фуражке с гербом и с карабином за плечами. Он долго придирчиво рассматривал их снасти и, не найдя, к чему придраться, попросил затушить костер. Якобы из-за повышенной пожарной опасности костры разводить запрещено во всех подмосковных лесах. Требование было совершенно нелепым – костерок, со всех сторон окруженный болотом, никому не мог причинить вреда, однако Сергей не стал спорить и послушно залил его водой. Благо уха уже была готова.

– Надолго вы здесь обосновались? – спросил инспектор, с неприязнью разглядывая палатку, словно она тоже угрожала экологической безопасности района.

– На неделю. Может, на две, – лаконично ответил Сергей. – У нас отпуск.

– Отпуск надо проводить на туристской базе. Там есть все удобства, и стоит проживание совсем недорого. Отсюда всего километров пять. Часу хода не будет.

– А что, разве и спать в лесу запрещено? – не в силах сдержать злую ухмылку, поинтересовался Сергей.

– Не то чтобы запрещено, просто не рекомендуется.

– Ну, мы уж как-нибудь доживем эту недельку, не хочется перемещаться, – миролюбиво предложил Алексей. – Место больно хорошее для рыбалки. Не хотите с нами ушицы отведать?

– Отчего же не отведать, раз вы браконьерством не занимаетесь. Только вы все же не задерживайтесь. Я на следующей неделе приду проверить.

Когда инспектор наконец ушел, Сергей долго ругался сквозь зубы.

– Да ладно тебе, – беспечно заметил Алексей, – он больше не придет.

– А если придет? И придет именно тогда, когда мы будем заниматься разгрузкой яхты? Ты только представь эту картину!

– Ты же говорил, что яхта появится ровно через трое суток?

– И что с того?

– Значит, она появится ночью. Мы же специально так подгадали. Кому захочется ночью шастать по болотам?

– Возможно, ты прав. Только я чувствую, он на нас глаз положил, этот инспектор. Два здоровенных мужика решили отдохнуть на природе, без выпивки и без девок – подозрительно это выглядит!

Вопреки мрачным предположениям Сергея, оставшиеся дни ожидания прошли без происшествий. Больше их никто не беспокоил, если не считать змей и комаров. Но к комарам они постепенно привыкли, а змеи сами на человека не бросаются, если их не тревожить.

Настала наконец та самая ночь, когда должна была вернуться яхта. Та ночь, ради которой они просидели в болоте трое суток, то и дело переходя от надежды к отчаянию. Яхта могла не вернуться, застрять в иновременье. Наконец Павел мог передумать, да мало ли что могло случиться? Когда человек стоит на самой грани собственной судьбы, ему постоянно мерещатся кошмары. После долгих часов ожидания их отношения с Алексеем оставляли желать лучшего. Они уже не могли скрыть раздражение и собственную неуверенность. Ссорились по каждому пустяку, и к концу третьего дня Сергей начал даже подумывать, не ошибся ли он в выборе компаньона.

Последняя ночь, как назло, выдалась тихой и светлой. Близилось новолуние, тучи унесло к городу, небо очистилось, и Сергеем вновь, в который уже раз, овладело предчувствие надвигавшейся неудачи. Причем это ощущение не относилось непосредственно к возвращению яхты, неудача ожидала их в будущем.

Лишь тремя часами позже, когда время близилось к полуночи, а терпение обоих рыбаков уже подходило к концу, на озеро наконец спустился туман.

Медленно текла сквозь болото ночь, последняя ночь, когда оба они еще были обычными людьми, когда еще можно было встать и уйти назад, в свою привычную жизнь.

Но настала полночь, и вместе с ее приходом облако тумана над озером сгустилось, уплотнилось, превращаясь в непроглядную тучу, которая почему-то решила опуститься к земле, да и заснула над поверхностью озера.

Заметив сквозь откинутый полог палатки прорезавшие вершину этой тучи мачты с парусами, такие нелепые и неуместные на этом крохотном озерце, Сергей вскочил и тряхнул за плечо Алексея.

– Пора, друг, вставай. Наша яхта вернулась.

ГЛАВА 9

О том, что по скоростной магистрали по направлению к столице движется неопознанная боевая машина, дежурному по городу доложили гаишные посты.

Сразу же по тревоге было поднято звено штурмовиков, но танк не отвечал на сигналы и требования остановиться, а отдать приказ открыть огонь на поражение по неизвестному объекту из боевого оружия дежурный так и не решился. И его можно было понять – слишком трудно было поверить в то, что в центре огромной державы ни с того ни с сего появилась чужая машина. Все, что угодно, могло прийти в голову – пьяный водитель угнал танк, какое-то военное ведомство проводит испытание или маневры, только не то, что эта машина вообще не принадлежит Земле.

Пока докладывали по начальству, пока совещались, пока наводили справки в боевых частях, дислоцированных к северу от города, танк приблизился к столице настолько, что возникла необходимость в экстренных мерах. Ни один уважающий себя генерал не мог допустить, чтобы в столицу беспрепятственно ворвалась неизвестная боевая машина. А если такое все же случится – с генеральскими погонами можно прощаться.

Противотанковые ракеты, выпущенные штурмовиками, бесследно исчезли, соприкоснувшись с поверхностью неизвестной машины, взрывов не было вообще, и после этого игра перешла в совершенно иную плоскость.

К тому времени удалось выяснить, откуда именно пришла машина. Поскольку такую громадину невозможно было бы спрятать в обычной деревенской усадьбе, срочно провели специальное расследование среди жителей села Вахруши, и впервые на свет появилась гипотеза о внеземном происхождении объекта…

Генерал Петров получил приказ любой ценой остановить «неопознанный наземный объект» и не допустить его проникновение на территорию столицы.

Выбор командира специального войскового соединения во многом оказался случайным, хотя бы потому, что у высокого начальства не было времени на подбор соответствующего кандидата на эту весьма сомнительную должность. И, возможно, именно поэтому выбор оказался удачным.

Петров прошел Афган и дослужился там сначала до командира полка, а затем и дивизии. После окончания войны из-за своего неуживчивого, независимого характера он не получил в армии достойной должности и подал в отставку. Однако оформить ее не успели, и вот теперь вместо отставки Петров получил приказ остановить движущийся к столице неопознанный объект, «возможно, неземного происхождения».

Любой другой генерал на месте Петрова скорее всего потребовал бы от начальства хотя бы разъяснений, но Петров не привык обсуждать приказы, и вскоре недалеко от безымянной речки, пересекавшей западное шоссе, ведущее к столице, в тридцати километрах от городской черты возник наспех созданный оборонительный рубеж.

Шоссе тремя линиями перегородили металлические ежи, а по бокам трассы, закопанные в капониры, ощетинились своими стволами шестидесятипятимиллиметровые противотанковые батареи. За ними, на второй линии обороны, расположился ракетный дивизион, способный своими противотанковыми ракетами с лазерным, тепловым и радионаведением остановить идущий на марше танковый полк.

Радары наведения, развернутые на холмах вдоль шоссе, могли без промаха направить ракеты в любую цель с расстояния в несколько десятков километров.

Данные от воздушной разведки поступали непрерывно, но звену штурмовиков поддержки было приказано повторно огня не открывать, вплоть до появления цели на огневом рубеже противотанковых батарей. Учитывая опыт первой неудачной атаки, Петров решил обрушить на противника одновременно всю имевшуюся в его распоряжении огневую мощь.

И в этот самый напряженный момент, когда до появления цели оставалось всего несколько минут, генералу доложили, что с ним требует встречи какой-то Копылов.

– Что значит «требует»? – спросил генерал, оторвавшись от окуляров полевого дальномера и недовольно уставившись на вестового.

– Он говорит, что располагает данными, которые могут существенно повлиять на исход столкновения с объектом.

– Кто он такой, этот Копылов?

– Какой-то журналист. – Вестовой, молодой лейтенантик, только что назначенный на эту должность, нерешительно помялся, словно не решаясь продолжать. – Он говорит, что он известный журналист и на расследование, связанное с этим объектом, потратил несколько лет. Еще он сказал, что если вы его не выслушаете, он представит нас в невыгодном свете во всей центральной прессе.

– Шантаж? Это становится интересным. Мне придется проучить этого нахала. Приведите его.

Вестовой немедленно испарился, радуясь тому, что недовольство начальства не обратилось на него лично. И уже через пару минут перед Петровым предстал невзрачный человечек маленького роста, в помятой гражданской одежде, к тому же давно не бритый. Петров, с детства воспитывавшийся в кадетском корпусе, терпеть не мог нерях и сразу почувствовал, как к его давней, вполне оправданной нелюбви к журналистам примешивается элементарная брезгливость.

– Что вам нужно?! – почти прорычал он в сторону журналиста, на этот раз даже не оторвавшись от своего оптического дальномера, в котором, впрочем, в настоящий момент кроме пустого шоссе и холмов с решетками локаторов ничего не было видно.

– Моя фамилия Копылов, – произнес человечек так, словно генерал, услышав его имя, немедленно вытянется перед ним по стойке «смирно».

– И что с того?

– Я печатаюсь во многих центральных газетах, мое имя хорошо известно даже в правительственных кругах.

– Переходите к делу или убирайтесь – у меня нет времени выслушивать этот треп. От вашего брата журналиста за версту разит блевотиной.

– Хорошо. Перехожу прямо к делу, – неожиданно спокойно согласился Копылов, словно не заметив нарочитой грубости генерала. – Месяц назад в институте физики плазмы провели эксперимент с прорывом временной постоянной. Неудачный, как там считают. После этого эксперимента бесследно исчез ученый, руководивший работами по созданию машины времени. Он исчез не во время самого эксперимента, а немного позже, когда свидетелей в зале не было.

Поскольку официальные органы до сих пор не признали факт исчезновения ученого и не предприняли серьезного расследования этого случая, мне пришлось провести свое собственное журналистское расследование.

– Как же, наслышан я о ваших расследованиях! – проворчал Петров, невольно, впрочем, заинтересовавшись этим фантастическим рассказом, хотя и не мог понять, какое все это имеет отношение к танку, идущему по столичному шоссе.

– Я собрал все факты, связанные с этим случаем, и пришел к выводу, что профессору Северцеву удалось прорвать временной барьер. Он установил пространственный мост, связавший наш мир с параллельным, существующим в ином временном измерении. Мост, который продолжает действовать и в настоящее время…

– Вы хотите сказать, что наш незваный гость пришел оттуда?

– Вполне возможно, генерал, более того, это наиболее вероятное объяснение всех странностей, связанных с этим объектом. Вначале его размеры не превышали двух десятков сантиметров. Он попал в наш мир, так сказать, в упакованном виде. В виде детской игрушки, если хотите, и именно в таком виде был вынесен за пределы территории института. Оставшись не замеченным охраной.

– Вы-то откуда об этом знаете?

– Я беседовал со многими людьми, в том числе и с уборщицей, нашедшей игрушечный танк на платформе машины времени.

– Предположим, вы правы, что из этого следует? – Петров незаметно для себя изменил первоначальный тон разговора. В любом деле он умел распознать настоящего специалиста и всегда относился к ним с уважением.

– Прежде всего то, что вы имеете дело не с обычной боевой машиной. Ее реакция на вашу атаку может быть непредсказуемой и даже парадоксальной.

– С этим мы уже столкнулись. Звено штурмовиков произвело ракетный залп по объекту, даже не запросив на это соответствующего разрешения. – Казалось, генерал почти оправдывается перед этим невзрачным, неряшливо одетым человеком. Но Копылов настолько заинтересовался услышанным, что даже не заметил этого.

– И что же? Что произошло?!

– Эта информация секретна, но поскольку вы почти догадались… Короче, если вы дадите мне слово не использовать ее для печати…

– Я здесь не для того, чтобы написать еще один репортаж! Здесь происходят вещи, от которых, возможно, зависит дальнейшая судьба всей нашей цивилизации!

Петров поморщился от этих громких слов, но тем не менее продолжил:

– Ракеты вошли в тело объекта и бесследно исчезли. Взрыва не последовало.

– Это все?

– Не совсем… Объект после залпа увеличил свои размеры почти вдвое…

– Значит, он использовал энергию взрыва для своего роста… И, возможно, не только энергию… Первоначально для роста ему было достаточно контакта с водой, но, видимо, он изменился… Воды вокруг сколько угодно, и она его больше не интересует. Ему нужен металл из оболочек снарядов, энергия взрыва, химические вещества и еще много чего… Скоро мы узнаем, что именно…

– Откуда вы знаете про воду?

– Мальчик, в подарок которому предназначалась игрушка, вынесенная с территории института плазмы, решил ее вымыть, а может быть, хотел проверить на преодоление водной преграды… Тогда она и начала расти.

– Что произошло с мальчиком?

– Отделался легким испугом. Объект им не заинтересовался.

– Вы хотите сказать, что у него может быть выборочный интерес к конкретным людям?

– Его форма – всего лишь маскировка. Вы должны все время помнить об этом! Она не имеет никакого значения. Под ней скрывается нечто, совершенно не известное земной науке. Некая и, вполне возможно, разумная субстанция, у которой имеются свои конкретные задачи, своя цель в нашем мире. Чем скорее мы в этом разберемся, тем больше шансов на успех. Стрелять по нему из пушек – это даже не глупость и не преступление. Это нечто большее, я даже не знаю, как это назвать.

– Вам придется срочно придумать название, потому что очень скоро вы будете в этом участвовать. У меня приказ остановить объект любой ценой. Не дать ему войти в столицу. Ну а вы… Я разрешу вам остаться в качестве наблюдателя от общественности. Приятно будет хотя бы раз в жизни разделить ответственность с одним из вас. Но даже если вы захотите сбежать, вас отсюда не выпустят до окончания операции.

– Стрельбой вы его не остановите… – почему-то шепотом произнес Копылов, и было заметно, как крупные бисеринки пота выступили на его лбу. Впрочем, генерал этого не заметил и не услышал последней реплики журналиста. В окулярах его дальномера наконец появилась цель.

Батареи ударили единым залпом, земля вздрогнула под ногами, звонкие удары орудийных выстрелов перекрыл и задавил рев ракетных установок, расположенных за ними. Дымные хвосты, разрезанные огненными сполохами, пронеслись над головами стрелявших, для того чтобы исчезнуть в развороченной, вставшей дыбом земле и добавить свою энергию разрушения к дикой какофонии разрывов.

Казалось, на месте разрывов смешались земля и небо. Казалось, в этом аду не может уцелеть ничто движущееся, ничто живое.

Но танк выполз из облака разрывов и как ни в чем не бывало продолжил свое движение по шоссе. Какое-то время казалось, что с ним ничего не произошло. Потом его башня стала увеличиваться странным, непропорциональным образом. Теперь она походила на шляпу какого-то гигантского гриба, накрывшего машину сверху, и если бы не огромный ствол пушки, торчавший из середины этого безобразного нароста, можно было бы предположить, что к боевой технике это уродливое образование не имеет никакого отношения.

– Сейчас он ответит… – прошептал Копылов и, не услышав собственного голоса, прокричал эту фразу несколько раз, как заклинание. Никто даже не обернулся в его сторону. Штабные офицеры, связисты, наводчики и сам Петров были слишком поглощены развернувшейся перед ними неправдоподобной картиной.

Выстрел чудовищного орудия больше всего походил на вспышку молнии, распоровшей горизонт у них над головами. Звука не было, или их истерзанные уши были просто не в состоянии его услышать. В той стороне, за холмами, где располагались ракетные установки, что-то льдисто сверкнуло, и прежде чем пришел доклад о том, что ракетные установки прекратили свое существование, танк уже достиг батарейных позиций. Теперь орудия прямой наводкой били по чудовищному пришельцу, продолжавшему увеличиваться в размерах. Беглый огонь выплевывал град стальных болванок, исчезавших в теле машины с хлюпающим всплеском. Сами снаряды невозможно было рассмотреть, но зато хорошо были видны воронки, возникавшие в местах их попаданий и тут же исчезавшие, словно бронебойные снаряды погружались в мягкую резину или густой кисель.

Танк достиг заграждения из десятиметровых стальных ежей, подмял их под себя, вдавил в землю или, возможно, позволил им погрузиться внутрь своего корпуса. Как бы там ни было, когда машина миновала линию заграждений, от ежей остались лишь короткие пеньки, сверкавшие на солнце свежими срезами. Теперь между танком и линией капониров, внутри которых стояли орудия, не осталось никаких преград. С командного наблюдательного пункта было видно, как врассыпную, в разные стороны побежали от орудий фигурки людей, казавшиеся крохотными на фоне чудовищной громады танка, достигавшей теперь высоты многоэтажного здания.

Генерал, так и не оторвавшийся от окуляров своей трубы, чувствовал себя посторонним наблюдателем, а не участником развернувшихся перед ним событий. Да так оно, в сущности, и было. События вышли из-под контроля и развивались по своей, неведомой ему логике, к тому же слишком быстро для того, чтобы воля одного человека могла в них что-то изменить. Впрочем, последнее оказалось все же не совсем верным…

Был еще один участник этих событий, журналист Копылов. И это именно он бежал сейчас от наблюдательного пункта к шоссе наперерез надвигавшейся на людей чужой громаде.

ГЛАВА 10

Обычно страх, если ему удалось подавить разум и волю человека, заставляет его бежать прочь от опасности. Но бывает иной род безумия, бросающий воина навстречу врагу. Таких воинов в старину называли берсеркерами. Они не чувствовали боли и не знали страха. Враги разбегались перед ними, никто не хотел становиться на пути такого воина, потому что за ним оставались только трупы врагов.

И сейчас, поймав в перекрестье дальномера фигуру журналиста, генерал подумал об этом. Что чувствовал этот человек, что им двигало в последние секунды? Что за неведомый зов бросил его навстречу неминуемой гибели?

В движении танка между тем обозначилась одна странная особенность. Без всякой жалости расплющив, разметав и всосав в себя остатки металлических орудий, зарядных ящиков и тягачей, он слегка замедлил ход и даже отвернул в сторону, когда на его пути попался замешкавшийся орудийный расчет, до последнего посылавший снаряд за снарядом в тушу надвигавшегося на них чудовища.

Что заставило свернуть в сторону это инопланетное чудище? Нежелание причинить вред живым существам? Или он просто боялся испачкать свои новенькие, словно только что сошедшие с конвейера гусеницы человеческой кровью? Как бы там ни было, расчет уцелел, и, обогнув это единственное, оставшееся целым орудие, танк оказался перед новым препятствием. В нескольких метрах от него, стиснув руки в кулаки и упрямо наклонив вперед голову, стоял безоружный Копылов.

В окулярах дальномера было видно, как ветер раздувает полы его пиджака, словно пытаясь образумить этого сумасшедшего, увести в сторону от неминуемой гибели.

На какую-то долю мгновения показалось, что человек добьется успеха в своем безумном предприятии. Танк замедлил ход и на секунду, словно в нерешительности, остановился.

Но затем, издав ни на что не похожий утробный звук, первый за всю его молчаливую эскападу, он вновь двинулся вперед, медленно, осторожно, словно ощупывал гусеницами асфальт перед собой.

Казалось, что танк не торопится, предоставляя человеку последнюю возможность, последний шанс одуматься. Но Копылов даже не изменил позы. И вот лобовая броня танка медленно, как во сне, соприкоснулась с его головой. И голова исчезла, погрузившись в массу танка, как в воду. Вслед за этим исчезла верхняя часть туловища, ноги, а затем и весь Копылов.

Его кровь не брызнула на дорогу, а изуродованное гусеницами тело не осталось валяться посреди развороченного асфальта. Человек просто исчез.

Затемнение сознания оказалось совсем коротким. Почти сразу же Копылов обнаружил себя сидящим в удобном мягком кресле. Ничего не болело, а голова после удара о броню казалась легкой, почти невесомой. Прямо перед ним располагался широкий полукруглый пульт, похожий на пульт атомной электростанции. А впереди, в распахнутом от пола до потолка панорамном окне, неслась ему навстречу широкая и пустая лента шоссе.

Он видел шоссе не слишком четко, потому что, пока бежал к машине, заляпал очки грязью, наступив в какую-то лужу. Сейчас это показалось ему совершенно нетерпимым. Он должен был ясно видеть все, что его окружало.

Копылов снял очки, чтобы их протереть, и вдруг понял, что они ему больше не нужны. Его глаза не видели так ясно с самого детства. Исчезла и застарелая боль в коленке, искалеченном года три назад в Чечне.

Нельзя сказать, чтобы изменения в собственном теле его не заинтересовали, – просто он решил, что займется этим вопросом позже. Сейчас у него не было на это времени. Сейчас он должен был понять, что именно с ним произошло, почему он теперь сидит в кресле водителя этой взбесившейся, пришедшей из иного мира машины и почему вообще он здесь оказался?

Что за неведомая сила вырвала его из укрытия и бросила наперерез металлическому чудовищу? Что-то ведь было… Словно его позвали… Но главное сейчас не это.

Впереди по курсу наверняка спешно создают новую линию обороны. Через несколько минут там повторится огненный ад, только что разметавший позиции противотанковых батарей на шоссе. Он не знал точно, погиб ли кто-нибудь в этом разгроме, но трудно было предположить, что при таких разрушениях люди уцелели.

Значит, первое, что он должен теперь сделать, – попытаться предотвратить очередную бойню на шоссе. Но как? Есть ли у него для этого хоть какие-то возможности?

На совершенно ровном пульте не было никаких кнопок, рычажков, переключателей – вообще ничего, хотя бы приближенно напоминающего привычные органы управления. По белой пластмассовой поверхности пульта пробегали цепочки разноцветных огней и исчезали, не оставив после себя даже следа. Казалось, светилась сама пластмасса пульта. Если только этот материал, легко поглощавший противотанковые снаряды, был пластмассой, в чем Копылов сильно сомневался.

Местность в панорамном окне, прозрачном изнутри кабины и совершенно невидимом снаружи, между тем изменилась. Слева и справа от шоссе появились обширные черные пятна, резко выделявшиеся на зеленом фоне растительности.

Копылов не сразу понял, что это такое, и, лишь увидев оплавленные станины ракетных установок, застывшие, словно скелеты, на фоне почерневшей земли, сообразил, что именно сюда ударила молния того единственного выстрела, который уничтожил ракетные установки генерала Петрова.

От этих черных пятен несло разрушением и смертью. И хотя никакие внешние запахи не проникали в кабину, Копылов ощутил этот смрад всем своим существом. И именно это ощущение сформировало в его сознании мысль: надо повернуть, надо увести танк от жилых массивов, от новых оборонительных линий, от людей.

Он не знал, как это сделать, но вскоре понял, что между ним и управляющим центром машины устанавливается определенный контакт. Если четко, ни на что не отвлекаясь, представить себе, как пейзаж за окном начинает плыть в сторону, а одна из гусениц замедляет свое движение… С третьей попытки машина дернулась, затем медленно, словно нехотя, начала разворот.

После этого первого успеха Копылов уже знал, что ему нужно делать. Вокруг столицы на много километров раскинулся зеленый лесной массив. Если ему удастся увести машину с шоссе внутрь этого массива, у него появится время на то, чтобы лучше освоиться с наметившейся возможностью управления.

«Там видно будет, что с этим делать дальше, сейчас главное – избежать новой стычки…» За себя он нисколько не опасался. Казалось, даже стены кабины излучали безопасность и силу. Этой машине не могла противостоять земная техника. И сразу же вслед за этим пониманием возник вопрос: кому и зачем это понадобилось? Для чего появилась на Земле эта чужая машина?

«Скорее всего, это разведка! Разведка боем. Если мы окажемся не способными ответить на их вызов, если окажемся слишком слабыми, слишком неорганизованными для серьезного отпора, наша зеленая планета может показаться лакомым кусочком для тех, кто засылает сюда эти безобидные с виду игрушки…»

Танк между тем закончил разворот и медленно вдавился в лесной массив у обочины шоссе, подмяв и переломив, как спички, с десяток деревьев.

«Слишком заметный след, – подумал Копылов. – Слишком просто будет найти машину по следу, и когда военные это сделают, они продолжат атаку и вновь получат ответ в виде испепеляющей молнии…»

Ему не нужно было ничего предполагать. Он ясно видел, как это будет, словно прокручивал перед глазами панорамный видеофильм.

«Интересно, может ли эта штука летать, способна ли она приподнять свой корпус над деревьями?» Ответа на этот вопрос не было, как, впрочем, не было и качки. Машина шла вперед через лес так же ровно, как по шоссе, прокладывая себе путь сквозь бурелом. У Копылова не было возможности посмотреть, как выглядит лес в том месте, где только что прошла машина, но, если судить по плавности хода, там теперь не должно было остаться ни одной рытвины или кочки. Нос машины продолжал наплывать на стволы вековых сосен, и они с грохотом падали перед ним, а затем с жалобным треском вдавливались в землю.

Неожиданно лес впереди кончился, и они оказались на опушке. Метрах в ста, на холме, открылся дачный поселок. Какой-то простенький садовый кооператив, состоявший из пары десятков небольших домиков, неизбежной водонапорной башни, мостика через ручей и уходившей в сторону шоссе посыпанной гравием дороги. Машина неслась так стремительно, а поселок вынырнул из леса так неожиданно, что Копылов не успел ничего сделать. Его команды воспринимались слишком замедленно и довольно часто не воспринимались вообще. Контакт с управляющим центром был слишком непрочным, и сейчас, в самый нужный момент, он исчез вовсе.

– Нет! – закричал Копылов, когда стены первого домика распались перед носом танка, словно спичечные коробки. – Остановись!

Но танк, не услышав его вопля и не меняя направления, продолжал мчаться вперед сквозь поселок, оставляя за собой смерть и разрушения. Был разгар дачного сезона. В рабочий день здесь находились в основном старики и дети, но это лишь ухудшило положение. Никто ничего не успел предпринять.

Стальной смерч пронесся сквозь поселок и исчез в лесу. Теперь гусеницы машины в первый раз окрасились человеческой кровью, и Копылов наконец осознал, насколько безразлична этому стальному чудовищу человеческая жизнь.

Его собственное чудесное спасение выглядело теперь еще более странно, и происшедшему оставалось лишь одно правдоподобное объяснение: для чего-то он был нужен этому пришельцу, и, кажется, вовсе не в роли водителя… Скорее уж в роли пленника, источника информации, посредника, бог знает Для чего еще…

Волею случая он оказался не на своем месте. Он не был ученым и не был солдатом. Он не умел находить выход из сложных ситуаций, он умел только выдумывать сложные сюжетные коллизии для своих репортажей и очерков, но сейчас это его умение оказалось совершенно бесполезным. Он даже не сумел воспользоваться немногими подвижками в начавшемся контакте для того, чтобы предотвратить несчастье в дачном поселке… «Должен быть какой-то способ, чтобы его остановить, какое-то слабое место в этой неуязвимой и самодостаточной системе. Механизм, даже инопланетный, не может быть полностью автономным. Он должен каким-го образом пополнять огромный расход энергии, связанный с его существованием в нашем мире. И раз уж я оказался здесь, я должен узнать о нем как можно больше! Это все, что я могу теперь сделать…»

Копылов попытался покинуть кресло водителя, но ремни, прижимавшие его к спинке сиденья, не имели никаких приспособлений для отстегивания, и ему оставалась лишь жалкая роль наблюдателя.

А смертоносная машина между тем вырвалась из леса и, как показалось Копылову, слегка изменила характер своего движения. Теперь она двигалась какими-то рывками, медленно и неуверенно, словно тщательно выбирая путь… Они пересекли пшеничное поле, не подмяв ни единого колоска пшеницы. «Наверно, какая-то гравитационная или воздушная подушка», – подумал Копылов, уловив в работе двигателей новый свистящий звук.

На краю поля показалась покосившаяся старая изба, обнесенная полусгнившим плетнем.

Перебравшись через плетень и не оставив на его жердях даже царапины, танк пересек огород и, не сломав забора, умудрился оказаться посреди узенькой деревенской улочки, заполненной покосившимися, полуразрушенными избами. «Брошенное село… Одно из тех, что появились в это трудное перестроечное время по всей стране», – подумал Копылов, с облегчением отмечая полную пустоту улочки. Видимо, село еще не успели заполнить выходцы из других уголков бывшей империи, а значит, здесь можно спрятаться, затаиться на время… Если, конечно, удастся остановить эту чертову машину.