Текст книги "Психология любви"

Глава 2
Виды любви

Имеется несколько подходов к классификации видов любви. Л. Н. Толстой выделял любовь деятельную и любовь красивую: первая заключается в стремлении удовлетворить все желания, прихоти, даже пороки любимого существа; вторая – в любви красоты самого чувства и его выражения. В первом случае проявляется эмоционально-ценностное отношение к человеку, во втором – к переживаниям, которые она вызывает.

Хатфилд (Hatfield, Rapson, 1996) тоже выделяет два вида любви: сострадательную и страстную. Первая характеризуется обоюдным уважением, привязанностью и доверием. Вторая связана с интенсивными эмоциями, сексуальным влечением и тревогой.

Э. Фромм, К. Изард и другие исходят из объекта любви и говорят о любви родителей к своим детям (родительская, материнская и отцовская любовь), детей к своим родителям (сыновняя, дочерняя), между братьями и сестрами (сиблинговая любовь), между мужчиной и женщиной (романтическая любовь), ко всем людям (христианская любовь), любовь к Богу. Кроме того, Э. Фромм ввел и объяснил новые, квалифицирующие термины и понятия: подлинная любовь, плодотворная любовь, зрелая любовь, братская любовь, неплодотворная, или иррациональная, любовь, любовь-поклонение, фальшивая любовь, сентиментальная любовь, невротическая любовь (Д. Бьюдженталь), незрелая форма любви, или симбиотический союз.

Т. Кемпер (Kemper, 1978) при выделении типов любви опирался на соотношение двух факторов – власти (способности силой заставить партнера сделать то, что ты хочешь) и статуса (желания партнера по общению идти навстречу требованиям субъекта). Он выделил семь типов любовных отношений, которые представляются несколько надуманными, не соответствующими реальной жизни:

1) романтическая любовь, в которой оба партнера обладают и статусом, и властью (поскольку каждый может лишить проявлений своей любви);

2) братская любовь, основывающаяся на высоком статусе у каждого и низкой власти – отсутствии возможности к принуждению;

3) харизматическая любовь, в которой один из партнеров обладает властью и статусом, а другой – только статусом; это любовь между партнерами, сильно различающимися по возрасту и статусу;

4) «измена» – один из партнеров обладает властью и статусом, а другой – только властью. Примером таких отношений может быть измена одного из супругов, который сохраняет власть, но теряет в глазах партнера статус;

5) влюбленность – у одного из партнеров есть и власть, и статус, а у другого нет ни того ни другого; это вариант «безответной» любви;

6) «поклонение» – один партнер обладает статусом, но не обладает властью, другой не обладает ни тем ни другим; это ситуация влюбленности в литературного героя или в актера, знакомого только по фильмам;

7) любовь между родителем и маленьким ребенком. У ребенка высокий статус, но низкая власть, у родителя – высокая власть, но низкий статус, так как у ребенка еще не сформировалась любовь к родителю.

В этой классификации спорны многие положения, и прежде всего – представления о власти. Желание партнера силой заставить делать то, что ты не хочешь, – это насилие. Вряд ли любовь может строиться на этом базисе.

Говорят также о взаимной и неразделенной любви.

Любить – значит жить жизнью того, кого любишь.

Толстой Л. Н.

Более обоснованным представляется выделение платонической и эротической любви.

Это чувство носит имя древнегреческого философа Платона (427–348 до н. э.). В сочинении «Пир» он вложил в уста своего героя Павсания рассуждения о высоких отношениях. Изначально отношения подобного рода допускались между мудрецом и его учеником. Платон подразумевал любовь к своим ученикам, ищущим мудрости у учителя. Любовь между учеником и учителем философ называет духовной.

Тема идеальной, духовной любви, когда людям не нужен сексуальный контакт, была впервые поднята Платоном в известном диалоге на ужине у Агафона. Платон в этом диалоге раскрывает свою мысль о поиске способа выражения любви человеческой. Платон говорил, что любовь скрывается за масками земного, низшего, Эрота и Эрота небесного, духовного. Земной ищет удовольствия в сексе, он основан на животных инстинктах, тогда как духовный ищет любимую душу, которая когда-то составляла с ним единое целое.

Платон признавал два рода любви – любовь небесную и любовь плотскую. Венера-Урания относится к душе, а не к телу, она ищет не личного наслаждения, но счастья любимого человека. Ее задача совершенствовать его в знании и добродетели. Вместо плотского, мимолетного соединения любовь небесная создает гармонию душ. Любовь плотская, наоборот, чувственна и возбуждает только низменные действия, она исходит из тела, а не из души и владычествует над грубыми людьми, рабами материи. В «Пире» Платона пышные восхваления любви со стороны Федра и Агатона Сократ охлаждает трезвым исследованием этого явления. Мудрец находит, что любовь нельзя назвать божеством (вопреки ходячим понятиям того времени), так как она не обладает ни красотою, ни благом (иначе она к ним не стремилась бы). Не обладая же этими свойствами, она не может быть блаженной, т. е. не имеет основного свойства божественности.

Меньшиков М. О. 1994

Со временем платонической любовью стали именовать любые духовные отношения между людьми без чувственного и сексуального контакта. Главное отличие любви платонической состоит в отношении к понятию «близость». Словосочетание «интимная близость», обычно описывающее сексуальные отношения, здесь приобретает совершенно иной смысл. Интимный – значит глубоко личный. Отношения платонической любви также подразумевают глубоко личный контакт, однако если в обычном понимании в проявлениях любви есть как духовные, так и телесные стороны, то в платонической существует исключительно духовная, эмоциональная сторона.

Надо сказать, что одни люди считают, что истинной любовью может называться лишь платоническая, потому что в ее основе лежат духовная близость и интеллект, а не гормоны и инстинкты. Другие полагают, что любовь двух душ, без телесного влечения, – сказка времен рыцарей и прекрасных дам. Например, известный русский философ Вл. Соловьев писал: «Любовь (платоническую) нельзя признать “истинной”, так как она не допускает противоположения духа телу: человек в целостности, духовно – телесен. Любовь духовная не имеет и не может иметь за собою никакого реального дела; она вне воли и движения».

Другую позицию высказывал философ П. Сорокин, приводя в пример идеальной (платонической) любви поэзию Блока – поэзию «вечной женственности», «прекрасной и незнакомой Дамы».

Нельзя не отметить идеализацию П. Сорокиным платонической любви и ее противопоставление любви эротической. Так, он писал: «Вполне очевидное положение, что эстетическое чувство развивается лишь с ростом культуры, что поэтому и в любви, чем ближе к первобытности – тем больше физиологических переживаний и чем выше культура – тем больше “психических элементов”. А раз это так, то, значит, в наше время их должно быть всего больше; иными словами, потребность любви-обожания, потребность Беатриче – должна быть теперь более сильной, чем когда бы то ни было. Из сказанного видно, что она теперь настолько сильна, что уже вполне отделилась от физиологической любви и даже стала враждебна ей <…>

Я отлично понимаю, что высказываю этим положение, которое многие сочтут парадоксом. В самом деле, разве не в наше именно время кричат всюду о “монизме” в любви, по которому союз душ должен влечь и союз телес; разве не теперь бросают громы и молнии “односторонней” любви, чисто ли духовной или плотской. Разве не называют их ненормальными? И однако этот “монизм” не существует или, вернее, существует теперь менее, чем когда бы то ни было. Как это ни странно, но именно в наше время соединимость в одно целое физиологической и эстетической любви почти невозможна.

В самом деле, если в прошлом эстетика с физиологией уживались, то теперь нельзя в одно и то же время созерцать Венеру и обнимать ее или целовать по-земному. Венера, которую можно целовать и любить физиологически, перестает, по крайней мере в эти моменты, быть Венерой живой, чистой красотой или кантовским “незаинтересованным удовольствием”.

Еще Толстой в “Крейцеровой сонате” указал на эту несовместимость Беатриче и жены, любви физиологической и эстетической <…>

Эстетическое чувство, любовь-обожание – чувство весьма хрупкое, и привилось оно человеку гораздо позже, чем половой инстинкт. Поэтому, как только наступает последний – первый исчезает. Эта любовь не может соединяться и существовать со спазмами сладострастия <…>

Как только страсть удовлетворена – любимый на время становится чужим, ненужным, даже противным. Но мало того, что в половом акте нет эстетических эмоций, само “обладание другим существом” непроизвольно снимает с него вуаль чистоты и очарования, делает его как бы пустым выпитым сосудом <…> На месте Беатриче оказывается простая женщина, “пол”, “физиология”. А потому – нетленная, полутаинственная женская красота при половой близости превращается в “жену” <…>

И как роза с опавшими листьями, она уже не в состоянии восстановить эту старую декорацию. Переход из Венеры в жену прост и легок, но обратный труден и почти невозможен <…>

Итак, говоря коротко, любовь-биология и любовь-красота – несоединимы теперь и враждебны друг другу. Беатриче нельзя целовать, она должна быть неприкосновенной. Только при этом условии она и может быть Беатриче. И обратно, “жена”, т. е. женщина, которую любят физиологически, не есть Беатриче и не может ею быть. “Жена есть жена” и “муж есть муж”. Между ними возможно что угодно, но не эстетическая любовь» (с. 261–262).

А отсюда: «Раз человеку нужна теперь не только “жена” и друг, но и Мадонна, а “жена” в силу того, что она “жена”, Мадонной быть не может, – то человек принужден искать Мадонну в других женщинах, а не в жене» (с. 264), т. е. изменять ей.

Платоническая любовь полезна, ее можно считать нормой для детей и подростков. Мы наблюдали ее у учеников младших и средних классов. У них она может продолжаться достаточно долго – до 12–14 лет. Объектами такой любви становятся опытные учителя, тренеры, наставники. Ее проявление в таких случаях весьма полезно, и желательно, чтобы это чувство продолжалось достаточно долго, ибо оно способствует личностному росту ребенка, который старается соответствовать объекту платонической любви и, следовательно, хорошо учится <…>

Я бы даже сказал, что квалификацию педагога можно определять его способностью вызвать у учеников такую платоническую любовь к себе. К сожалению, вызывают ее только педагоги, тренеры, воспитатели и все остальные наставники, работающие с детьми и подростками, которые имеют большой опыт и очень высокую профессиональную квалификацию. Кроме того, у них должны быть решены собственные сексуальные проблемы. Тогда горящий взгляд подопечного, если наставник вдруг заметит его, не вызовет у него вожделения, и через короткое время возникшее вдруг сексуальное содержание исчезнет как следствие спокойной реакции сексуально удовлетворенного человека, с интересом занимающегося своим делом. Практически в 100 % случаев развитие такой влюбленности значительно повышает успеваемость учащихся.

Литвак М. Е. 2008

Однако время внесло коррективы в понимание платонической любви. В ней теперь не отрицается и наличие сексуального желания, которое при этом виде любви сублимировано или подавлено. Об этом писал еще М. О. Меньщиков (1899): «Не называйте святой любовью так называемую платоническую любовь, вроде той, которою пылал рыцарь Тогенбург. Ведь такая “идеальная” любовь есть все же половая страсть, только неудовлетворенная». Это несколько размывает понятие «платоническая любовь», и хотя многие ее отрицают, говоря, что это просто дружба между мужчиной и женщиной, но все-таки она возможна. Друзьями могут быть коллеги по работе или люди, связанные общими интересами, однокурсники и т. п. Однако дружба – это еще не платоническая любовь, потому что любовь – это не просто общность интересов и схожесть взглядов, это обожание другого, это духовная близость, когда, даже живя своей жизнью, люди тесно связаны друг с другом эмоционально (о дифференциации любви и дружбы см. далее).

Исторические легенды платонической любви

О великой любви Франческо Петрарки, великого поэта Средневековья, и Лауры де Новее сложены легенды. Франческо было двадцать три года в 1327 г., когда он впервые увидел возлюбленную всей своей жизни, замужнюю двадцатишестилетнюю Лауру в небольшой церквушке Св. Клары в предместьях Авиньона. У его музы к тому времени было уже несколько детей, но для романтичного поэта она была настоящим ангелом, воплощением душевной чистоты и неземной красоты.

Шли годы, Лаура от частых родов (всего у нее было одиннадцать детей) быстро старела и теряла стройность, однако для Петрарки это было не важно – он любил ее всей душой. Поэт наделял ее высокой нравственностью и чистотой помыслов, эта платоническая любовь вдохновляла великого классика на творчество. За все долгие годы своей любви он ни разу с ней не заговорил, но всякий раз, заметив нежный взгляд Лауры, Петрарка, вдохновленный и окрыленный, писал новые шедевры всю ночь.

Его муза скончалась в возрасте сорока семи лет во время эпидемии чумы. Поэт долго и мучительно страдал, воспевая свою возлюбленную в великолепных сонетах[8]8
  Эта широко растиражированная «односторонняя любовь» Петрарки к Лауре и сонеты, ей посвященные, как-то не увязываются с менее известной информацией о Петрарке. Франческо Петрарка себя считал влюбчивым с юности. Он нередко сожительствовал с простолюдинками, у него было несколько незаконнорожденных детей, были романы и со знатными дамами. Некоторые из современников даже считали его донжуаном.


[Закрыть].

Другая история великой любви также осталась в веках – любовь русского писателя Ивана Тургенева и французской певицы Полины Виардо. Тургенев, зная, что его возлюбленная замужем, добровольно согласился на роль преданного обожателя.

По легенде, эта любовь была платонической, однако сегодня историки, изучая переписку влюбленных, сходятся во мнении, что отношения были не только духовными. Они никогда не были вместе, и Тургенев так и не женился. Его внебрачную дочь от крепостной крестьянки воспитывала Полина Виардо, Тургенев даже переименовал девочку из Пелагеи в Полинет в честь своей любимой женщины.

Умирал писатель на руках своей возлюбленной в Париже, диктуя ей последние рассказы и письма. Уходя из жизни, он был счастлив – любимая была рядом, сорок лет обожания смогла прервать только смерть.

Пятерикова Ж. Платоническая любовь // По материалам Интернета

М. Е. Литвак тоже приводит пример «большой, настоящей» романтической любви.

Александр Блок, когда шел свататься к Любе Менделеевой, нес в кармане пистолет, а дома на столе он оставил предсмертную записку, так как планировал застрелиться в случае отказа. Его предложение было принято, так что стреляться не пришлось.

В первую брачную ночь он страстно объясняет Любе: «Я хочу не объятий: потому что объятия – вонючее чудище. Я хочу сверх слов и сверх объятий». Он мечтал о неземной любви, а ей нужны были вовсе не стихи, а жизнь, какой обычно ожидает девушка: общие заботы, дети, тихие вечера и разговоры о том, о сем.

«…Я стремилась устроить свою жизнь, как нужно, как удобней… Я думала только о том, как бы избавиться от этой уже не нужной мне любви», – писала в воспоминаниях о том времени уже состарившаяся Любовь Дмитриевна. Хорошо быть возлюбленной поэта, но быть его женой!

Она хотела иметь детей, но это не входило в планы А. Блока, и она была вынуждена завести любовника, забеременела от него. Родившийся ребенок прожил совсем недолго.

А Блок скоро разочаровался в жене, и началась большая череда любовниц, но своего идеала Прекрасной Дамы он так и не нашел.

При других вариантах платоническая любовь – это безответная любовь, любовь на расстоянии, любовь, когда один из партнеров или оба несвободны и не хотят изменять, когда сексуальные отношения невозможны по состоянию здоровья, по причине возрастной разницы или при отсутствии потребности. Это и отношения между молодыми людьми до брака при соблюдении культурных и религиозных традиций. Платоническую любовь можно испытывать к актеру кино, певцу, любой знаменитой личности.

Платоническую любовь иногда обвиняют в абстрактности, называя ее любовью-фантазией. Возможно, в какой-то степени это и так. Именно такую любовь часто испытывают подростки, наделяя объект самыми прекрасными качествами, воплощая в нем мечту о прекрасном. Но именно у них платоническая любовь способствует формированию бесценного опыта и часто становится переходным этапом в отношениях, при которых возникает и физическая близость.

Рыцарская любовь

Карл Вайнхольд в своем основополагающем произведении о жизни женщин в Средние века «Die deutschen Frauen in dem Mittelalter» («Германские женщины в Средние века», Вена, 1882) пишет следующее:

«Эпоха рыцарства создала институт службы женщине (Frauendienst). Жизнь рыцарского ордена регулировали особые правила, отличные от правил гражданской жизни. Существовало специальное понятие “честь ордена” и существовали его специальные традиции. Цель жизни для рыцаря заключалась в том, чтобы дерзкими подвигами доказать свое мужество и отвагу. Эта цель порождала и жажду приключений, а один из главнейших законов в поиске приключений – защищать слабых, особенно женщин. Стремление защищать слабых, служить женщинам позже привело к тому, что рыцарь посвящал свое служение одной-единственной женщине <…> Эта рыцарская служба превращалась в конвенциональную привычку, очень часто обходилась без действительных страстей и проявлялась как чисто внешняя, хотя и накладывающая отпечаток на всю жизнь привычка <…> Рыцари посвящали свою службу замужним женщинам, ибо те фигурировали в первых рядах благородного общества. Целью была всего лишь игра ума и любовных чувств. Рыцарь выбирал одну даму (frouwe) и предлагал ей свою верную службу. Для него жизненной необходимостью было найти даму, рыцарем (frouwenritter) которой он себя объявит. Если дама принимала его предложение, рыцарь в дальнейшем все свои поступки совершал от ее имени. По неписаным правилам дама после этого не имела права принимать услуги другого рыцаря и в знак состоявшейся договоренности одаривала своего рыцаря лентой, косынкой или венком, которые тот носил на своем шлеме или на наконечнике копья, чтобы во время свершения рыцарских подвигов память о даме постоянно сопутствовала ему, стимулируя на героические деяния» <…>

«Все, что ни делал рыцарь, будь то просто рыцарский турнир или же участие в крестовом походе, он делал это с именем своей дамы или по ее приказу. Когда Хартманн фон Ауэ шел в поход на сарацинов, он пел: “Пусть никто не спрашивает у меня, зачем я иду на войну. Я скажу сам, что делаю это по приказу любви. И изменить тут ничего нельзя, нельзя нарушать клятву или слово. Многие хвалятся, что ради любви они сделают то-то и то-то, но это лишь слова. А где дела? Ради настоящей любви мужчина способен оставить свой дом и отправиться в чужие края. Видите, как изгнала меня из собственного дома любовь, хотя даже полчища султана Саладина не смогли бы выманить меня из Франконии”».

Все свои поступки рыцарь совершал в надежде на награду. Наградой считали уже то, что посредством службы женщине рыцарь поднимался над буднями и достигал определенного возвышенного духовного состояния.

Бывали случаи, когда госпожа с поистине садистской жестокостью сама определяла тяжелейшие условия, а мечтательный фанатик без возражений принимал их. Здесь уже флирт охлаждался до уровня самого бессердечного кокетства. «Брантом приводит один случай из собственной практики, когда дама потребовала от рыцаря, чтобы тот в доказательство своей любви пронзил кинжалом собственную руку. Кавалер готов был пойти на это, и Брантому пришлось применить силу, чтобы помешать безумному поступку. Вспоминает он и случай с кавалером Жэнле, который безмятежно прогуливался с дамой; они были как раз на мосту через Сену, когда в даму вселился дьявол садистского флирта, она бросила в реку свой дорогой кружевной платочек и попросила рыцаря прыгнуть за ним и достать его из воды. Напрасно кавалер объяснял, что он не умеет плавать, дама обозвала его трусом, после чего тот в отчаянии бросился в воду. К счастью, поблизости была лодка и влюбленного безумца успели своевременно вытащить на берег».

Козлов Н. И. // По материалам Интернета

Любовь родителей к детям. Э. Фромм (1986) указывает на различия материнской и отцовской любви. Материнская любовь безусловна – мать любит своего ребенка за то, что он есть. Ее любовь не подвластна контролю со стороны ребенка, так как ее у матери нельзя заслужить. Материнская любовь либо есть, либо ее нет. Отцовская любовь обусловлена – отец любит за то, что ребенок оправдывает его ожидания. Отцовская любовь управляемая – ее можно заслужить, но ее можно и лишиться.

При этом Э. Фромм отмечает, что речь идет не о конкретном родителе – матери или отце, а о материнском или отцовском началах, которые в определенной степени представлены у обоих родителей.

Важной характеристикой родительской любви, особенно матери, является эмоциональная доступность. Это не просто физическое присутствие или физическая близость родителя, это его готовность дать ребенку свое тепло, свою нежность, а впоследствии и понимание, поддержку, одобрение.

Э. Фромм (1990) пишет, что «материнская любовь имеет два аспекта: один – это идеализация, знание и уважение, абсолютно необходимые для сохранения здоровья ребенка и его биологического роста; другой аспект выходит за пределы простого сохранения жизни, это установка, внушающая ребенку любовь к жизни, которая дает ему почувствовать, что хорошо быть живым, хорошо быть мальчиком или девочкой, хорошо жить на этой земле <…> Но ребенок должен расти. Он должен покинуть материнское лоно, оторваться от материнской груди, наконец, стать совершенно независимым человеческим существом. Сама суть материнской любви – забота о росте ребенка – предполагает желание, чтобы ребенок отделился от матери. В этом основное ее отличие от любви эротической. В эротической любви два человека, которые были обособлены, становятся едины. В материнской же любви два человека, которые были едины, становятся отдельными друг от друга. Мать должна не просто смириться, а именно хотеть и поощрять отделение ребенка. Именно на этой стадии материнская любовь возлагает на себя столь трудную миссию, требующую бескорыстности, способности отдавать все и не желать взамен ничего, кроме счастья любимого человека» (с. 34).

Тезис, надо сказать, весьма спорный. Может быть, не мать является инициатором отделения ребенка, а ребенок, взрослея и приобретая самостоятельность, стремится отделиться от матери? Может быть, поэтому многие матери оказываются не способными к «настоящей любви» и не переходят на вторую стадию, на что сетует сам Э. Фромм? Иначе не было бы такого эмоционального явления, как «опустевшее гнездо», после того как дети покидают родительский дом.

Любовь детей к матери. По поводу того, за что ребенок любит свою мать, высказываются различные мнения. А. Фрейд (Freud, 1946) связывает сыновнюю и дочернюю любовь с тем, что мать, кормя и пеленая малышей, удовлетворяет их примитивную – «оральную» или «анальную» сексуальность. Д. Амброс (Ambrose, 1961) полагает, что поскольку мать чаще бывает возле ребенка, тот просто «запечатлевает» ее образ. Другие авторы (Condon, Sandler, 1974) ссылаются на эмоциональную общность матери и ребенка, происходящую из их биологической общности в период внутриутробного развития. Более правильной представляется позиция М. И. Лисиной (1986), считающей, что в основе избирательных привязанностей лежит сложный комплекс разнообразных причин.

Любовь к Богу. Как пишет Э. Фромм (1990), религиозная форма любви, которая называется любовью к Богу, берет начало в потребности преодолеть отчужденность и достичь единства. Основу религиозной формы любви, любви к Богу, составляют переживание одиночества и вытекающая отсюда потребность преодолеть тревогу одиночества посредством объединения.

Вера в Бога для большинства людей – это вера в помогающего отца. Однако истинно религиозный человек, если он следует сущности монотеистической идеи, не молится ради чего-то, не требует чего-либо от Бога; он любит Бога не так, как ребенок любит своего отца или свою мать; он достигает смирения, чувствует свою ограниченность, зная, что он ничего не знает о Боге. Бог становится для него символом, в котором человек на ранней стадии своей эволюции выразил полноту всего того, к чему стремится сам, реальность духовного мира, любви, истины и справедливости. Он верит в принципы, которые представляет Бог, он думает истинно, живет в любви и справедливости, считает свою жизнь ценной только в той мере, в какой она дает ему возможность более полного раскрытия его человеческих сил, как единственной реальности, которую он принимает в расчет. Любить Бога означает стремление. Несмотря на то что это понимание религии было преодолено некоторыми великими учителями рода человеческого и меньшинством людей, оно все еще остается преобладающей формой религии.

В преобладающей на Западе религиозной системе любовь к Богу это в сущности то же, что и вера в Бога, в божественное существование, божественную справедливость, божественную любовь. В восточных религиях и в мистицизме любовь к Богу – это напряженное чувственное переживание единства, нераздельно соединенное с выражением этой любви в каждом жизненном действии.