Текст книги "Тиамат"

9

* * *

Ночь смотрит на костер мириадами звезд. Жар волнами перекатывается по раскаленным углям, вырывая из тьмы быстрые тени. Изломанные и неясные, они танцевали вокруг огня, в который можно смотреть почти вечно. В этих сполохах я видел себя блуждающим и размытым в узорах пространства и времени.

Говорят, во вселенной больше триллиона галактик, а их параллели бесчисленны. И каждая подобна сну. Многие верят, что есть и Сновидящий. Но если так, то и он снится кому-то. Трудно принять, что в этой иллюзии просыпается мир. Парадокс – естественная и конечная точка ума. То, что за ним, не схватывается и хорошо развитым интеллектом. Концов не найти, дальше своих границ не продвинуться. Поэтому мы видим лишь миражи.

Реальность недоступна для понимания, но там, где пасует логика, появляется вера. А с ней возникает уже собственный мир. Зыбкий, но иногда ослепительно яркий. Видимо, мой как раз из таких.

Пещера, луг, речка, овраг. Вместе со мной у огня грелись демоны или божества. Кто, пока непонятно. Да и большой разницы нет.

Напротив, в позе мыслителя, сидел суровый атлет с массивными, закрученными винтом, рогами. Временами поднимал на меня мрачный взгляд и вновь погружался в себя. Думы, видимо, были нелегкими. Хотя на его месте бы не думал совсем – могучий торс рогача обнимали богини. Одну украшали будто хрустальные крылья, вторая целомудренно прикрылась лисьим хвостом. И обе прекрасны. Мне бы таких…

В нескольких шагах от нас, на границе света и тени, угадывались еще семь фигур. Их я разглядеть не смог. Неподвижные и безмолвные, они словно немые свидетели драмы этого мира. Ночь в нем теперь никогда не сменится днем.

Интуитивно я понимал, что здесь что-то случилось. Изнанка реальности. Или….

Тюрьма?

Ранее мое присутствие никого не смущало, но теперь все трое вздрогнули и повернулись, словно я сказал это вслух. Воздух загустел и, казалось, по нему пошла ощутимая рябь. Земля стала вязкой, а тело прозрачным. Я исчезал.

Богиня с лисьим хвостом подбежала и протянула руку. Наши пальцы на мгновение встретились. А потом, уже в полузабытье, долетел ее крик:

«Вытащи нас отсюда, сынок!»

* * *

«Нимм-ма, нимм-ма, нимм-ма…» – стонал в темноте хор монотонно и страшно.

Я смотрел, но ничего не видел. Мгла надежно скрывала неведомых чудищ, что лишь угадывались по колеблющимся и неясным теням. Когда посветлело, они стали обретать формы. Впрочем, им не стоило верить. С этим миром что-то не так. Градус абсурда повышен.

Я в храме и почему-то на троне. На мне белая, расшитая золотой нитью сутана, а вокруг почтительно замерла свита. За ней молитвенно склонились люди. Видимо, какая-то церковная служба. Зал забит почти до отказа.

Кцум помнил эти высокие своды с цветными витражами и фресками. На церковные праздники он часто бегал поглазеть на юных сладкоголосых монашек. Только теперь хор был мужской, и мои губы шевелились, повторяя за ним в такт завываниям:

Нимм-ма, нимм-ма, нимм-ма…

Еще один сон? Слишком хорош, чтобы претендовать на реальность. В последнее время там с удручающим постоянством отрубают конечности. Так может страдания окупились и, наконец, попал в рай?

Нет. Лавр там меня бы точно не встретил. Сучонок повзрослел и с глуповато-торжественным лицом стоял рядом с троном. Колпак и белая ряса жреца ему абсолютно не шли. Он был похож на мясника, хоть и чисто одетого.

На этом странности не заканчивались. Здесь всё было странным. К примеру, мышь с белой полоской на лбу преспокойно сидела у меня на плече. Ничуть не смущаясь, шевелила усами и плутовато блестела глазёнками.

Камея? Опять?

Возможно, я вздрогнул. Кто-то заметил, и люди подняли головы. Изумление на лицах давало понять, что пробуждение стало сюрпризом. Для меня-то уж точно. Будто сплю наяву.

«Возрадуйтесь! Пророчество исполнилось! Дух Нимы освятил разум юного Кцума!» – нашелся Лавр, театрально потрясая ручищами.

Паства ответила восторженным ревом. Самые экзальтированные от избытка чувств упали на колени и бились в припадке.

Больные, сумасшедшие? Что с ними не так?

Не решившись протестовать, я вжался в трон так, словно мог в нем исчезнуть. Слишком жирная благодать даже для рая. Столько не надо! Дайте мне другой сон! Ведь самозванца раскусят!

Люди злы, ревнивы и непостоянны как ветер. Сегодня возносят хвалу, а завтра распнут. Разочарую и посадят на кол с той же энергией.

Вспомнив зверства толпы, почувствовал тошноту. Голова кружилась, но ремень под сутаной надежно фиксировал тело. Привязали как куклу, чтобы не сполз. Видимо, выставляют по праздникам.

Через минуту паническая атака прошла. Ум снова ясен, дыхание в норме. Никто не торопится меня убивать. Может не так всё и плохо?

Храм основательно обновили. Гравюры, резные колонны и витражи. У алтаря поставили большую статую. Бронзовую Ниму украшали цветы, яркие ткани и веревка на шее. Жертва, искупление и возвышение духа над жалкой материей. Выглядело всё символично. На деле наверняка всё не так.

Судя по всему, пока лежал в коме, тут создали секту. Мертвая Нима стоит дороже живой. А преемником выбрали Кцума. В бессознательном состоянии он удобней для всех. Культ процветает, а люди живы надеждой. Власть, здоровье, богатство – мечты однотипны.

Но вот я проснулся, а здесь жаждут чудес. Воодушевить не смогу, лечить не умею.

Кстати…

Левая рука вроде на месте, а вот с правой что-то не то. Ощущение необычное и одновременно знакомое. Последний раз видел ее на земле. Фантомный эффект?

Вероятно, мозг испытывает сенсорный голод. Ждет и не получает сигнал от руки, поэтому привычное ощущение замещает иллюзией. Надо проверить.

Под тканью сутаны отчетливо щелкнули пальцы на левой. С ней всё в порядке. Другая тоже откликнулась, но ощущения странные. Биопротез?

Я осторожно пошевелил «фантомной конечностью». Из рукава словно выглянул черный язык.

Щупальце? Здесь?!

– Спрячь! Сиди спокойно! – прошипела Камея.

Какого черта?! Мной командуют, будто я подставка для мыши. Будто на троне она, а не я!

Спокойнее! Надо взять себя в руки. Хотя бы в одну. Камея права, лучше припрятать. Человек с тентаклей не мог быть святым. Дух не демон, но перепутать легко. Для людей тот же монстр. А ведь среди них те встречаются чаще.

Чудовище можно найти в каждом втором. Снаружи вроде бы человек, а в нем целый зверинец. Внутренние демоны гораздо страшней. Кусать так кусать, любить так любить. Во внешних, как правило, лицемерия меньше.

И всё же мне повезло. Есть тело, трон и перспективы. В любом случае лучше, чем мышь. Надеюсь, Камея плохому не учит. Подобное создает только подобное, а в ее снах всегда много света. Феечка не могла быть воплощением зла. Эту роль давно заняла Сири. Она где-то прячется здесь.

Я обвел взглядом зал без особой надежды найти. Пустая затея. Ведьма могла сидеть в ком угодно. Да и смысл так искать? Сама прибежит. Не исключено, что она за всем этим стоит. Люди доверчивы. Если грамотно разыграть карты, культ станет бесконечным источником праны. Только вот Тиамат недоступен, а здесь она не имеет цены. Много не съесть, а девать некуда. Ну не золото же тупо копить?

Мы будто заперты на острове полном сокровищ. Дух в физическом теле уязвимый и смертный. Нам бы продержаться до восстановления связи. Если ее восстановят. А это не факт.

Надеюсь, без меня тут всё успели продумать. Придется подыграть и стать «духовным наставником». Отсутствие чудес объясню посмертным проклятием. После того, что сделали с Нимой, наверняка терзает чувство вины. Человеческие грехи тяжелы и кровоточат деньгами. Только щедрость, молитва и пост их смогут отмыть. На этом фундаменте воздвигну высокое здание веры! Кто облегчит бремя людей, как не я?

Не Камея, конечно. Она ликантроп! И уж точно не Сири. Кцум для них удобное чучело. Интересно, они уже знают, что я – это Грид?

А может и нет? Во сне богиня с лисьим хвостом назвала меня сыном. Просила вытащить из этого мира. Снова кошмар?

Нет, такое просто так не приснится. А всё из-за Сири. После ее пентаграммы всё пошло вкривь и вкось. Что, если мы делим и мозг?

Я беспокойно заерзал на троне. Слава богам, голосов в голове пока нет. Надеюсь, ведьмочка всё же снаружи. Будь та во мне, страшно представить, что могла натворить. Эта литургия непременно бы закончилась оргией. Боль, ласки и страсть тех снов трудно забыть. Неразборчивость в связях и влекла к Сири темных. Они слетались на нее как мухи на мед.

Мысленный штурм прервал гул толпы. Люди жаждали благословений кумира. Весть о пробуждении успела разойтись по кварталу, и в храм набивались всё новые страждущие. Тонкий аромат сандаловых палочек смешивался с запахом пота и грязных тел. Завшивевшие бродяги стояли со знатью. Судя по блестевшим глазам все ждали чудес.

В одном уже все убедились – Кцум жив и здоров. Но настоящая истерия началась с криков, что кто-то прозрел. Эффект плацебо вызвал цепную реакцию уже настоящих чудес: инвалиды вскочили с колясок. Правда, почти все тут же упали, но были и те, кто стоял.

Одни кричали, что снизошел святой дух. Другие – что их, наконец, покинули бесы. Некоторые утверждали, что обрели просветление и видят исходящий от трона радужный луч. Какая-то девица визжала, что в нее вошел святой дух и собралась рожать.

Людей было уже не сдержать. Мои прислужники отступали под их натиском к трону. К счастью, к такому сценарию храм был готов.

Прогрохотав по направляющим, лязгнул скрытый под стягами механизм. Перед толпой опустилась решетка, которая тут же проросла десятками рук. Мужчины пытались благословить оружие и деловые бумаги. Девушки – нижнее белье и визжащих младенцев. Дамы постарше протягивали бижутерию, амулеты и пузырьки с подозрительным содержимым. В храм умудрились приволочь даже козу, но животное застряло между прутьев рогами.

– Братья и сестры! Воистину, вы свидетели чуда! – хорошо поставленным голосом объявил Лавр. – Наши молитвы услышаны. Благословят всех! Но не сегодня. Владыка только набирается сил!

Реакция была предсказуемой. Решетка жалобно заскрипела и тревожно качнулась. Прислужники поспешили налечь с другой стороны.

– И все мы можем в этом помочь! Какой замечательный повод для практики щедрости! В такой удивительный день благие заслуги увеличены в тысячу раз! – надрывался Лавр, пытаясь перенаправить энергию в нужное русло.

Ее было много. Люди навалились на решетку с удвоенной силой. «Благие заслуги» брать лучше самим.

– Нет… в две тысячи раз! – торопливо добавил Лавруша, неразумно увеличив инфляцию. – Набор услуг ограничен! Начинаем торги!

Толпа ликующе загудела, гордая тем, что ей уступили. Народ решил, что из жрецов больше не вытрясти, и в ящике для подношений загремели монеты. «Заслуги», видимо, полились рекой.

– И помните, как трудно освободиться от страданий скупцам! – поймал кураж Лавр. – Как быстро обретут счастье богатые сердцем! Щедрость и отречение – вот истинные добродетели! Кто в здравом уме будет слушать «железных»? Только кретин!

Когда он так научился болтать? Раньше не замечал за ним красноречия. Но речь и впрямь недурна, разве что последний пассаж настораживал. Что за «железные»? Еще одна секта? Почему Церковь молчит?

Пока я размышлял, голос оратора дал петуха, и по рядам прихожан побежали смешки. Это снизило внимание к акциям. За мой «добрый взгляд» давали только шесть золотых. Реклама обещала, что он вселит любовь и надежду. Двенадцать просили за «прикосновение исцеляющей длани», еще семь брали за два дополнительных года гарантии. Выше всего ценилось место на небесах у «лотосоподобных ног Нимы». На него особый тариф.

Торги затянулись. От непривычки в спине ныло, а из-за фиксирующего ремня невозможно поменять позу. В конце концов я не выдержал и, просунув под мантию, отстегнул щупальцем. Дышать стало свободнее, но один из прислужников заметил возню.

Деликатно кашлянув, он вопросительно посмотрел на Лавра, а тот на мышь. После обмена взглядами мне любезно открыли двери за троном.

Наконец встав, с наслаждением сделал несколько шагов, но пошатнулся и вынужденно взял под локоть прислужника. Люди замерли, и кто-то ойкнул. Повернувшись, я махнул нормальной рукой, показав, что всё в порядке. Народ захлопал в ладоши. К видимому неудовольствию Лавра, моя «исцеляющая длань» благословила совершенно бесплатно.

Камея ловко прыгнула с моего плеча на спинку трона. На нее почему-то никто не смотрел. Вероятно, к ручной мыши привыкли. Или не видят. Скорее всего, отводит глаза. Ликантропы это умеют.

Прислужники проводили в просторную комнату и остались за дверью. Их помощь не требовалась. Мышцы ныли, но для недавнего коматозника очень неплохо. За телом ухаживали, оно почти в тонусе. Какие-то мази, молитвы, массаж.

Убедившись, что остался один, торопливо сбросил одежду, чтобы себя осмотреть. Были опасения, что только щупальцем дело не кончилось. Сутана могла скрывать хвост, копыта или что-то еще.

К счастью, остальное имело естественный вид, цвет и размер. И что важно, всё на своем месте. Хотя будь моя воля, я бы кое-что изменил. Но это тело так не умело.

В Тиамате за зигзагами моды я не следил. Здоровый консерватизм всегда нравился больше. Поэтому за базу обычно брал гуманоида, а необходимые опции подбирались потом. В меру рационально и просто.

Но сегодня мой внешний вид привел бы в ужас наших ценителей телесной эстетики. Гармонии нет – тентакля безнадежно нарушала симметрию. Как она выросла вместо руки? Дух словно вплел себя в тело.

Возможно, инерция. После первоначального шока организм регенерировал по «новым инструкциям», взяв за образец Грида. Хорошо, на Санг-Чуня…

Чуть отдохнув, я успокоился и огляделся. Комната показалась по-женски уютной: занавески, рюшечки, ухоженные цветочки в изящных горшочках. Чисто, аккуратно и до отвращения мило. Ох, уж этот мещанский уют…

К тому же тут всё насквозь фальшиво. Воздух с легким ароматом духов будто отравлен. А еще подозрительно знакомое ощущение жути. Прямо как в логове Сири. Вдруг она здесь?

Проверяя догадку, бросился искать тайники. Полочки с книгами по магии и оккультизму секретов не выдали. Может под кроватью или в том массивном шкафу? Уверен, что Сири в этой комнате недавно была. Сладкий запах порока почуять нетрудно.

Казалось бы, на полках ничего необычного: белье и мужская одежда большого размера. Скорее всего, Лавра. Тот вечно бросал как попало, а тут аккуратно. Это странно. Хотя люди меняются. С хорошо подвешенным языком он тоже был не всегда.

Мои ожидания оправдала фальшь-стенка. Лист фанеры закрывал просторную нишу, а «полевой набор садистки» выдал гнездо с головой. Крючья, наручники и щипцы. Обойтись без дорогих сердцу вещей Сири уже не могла.

А вот вернуться домой ей хотелось. На полу белели какие-то символы. Опять пентаграмма? Тогда лучше не лезть.

Приглядевшись, узнал наши руны. Только здесь отзеркалены. Линии холодные и полустерты. Бесполезные, как детский рисунок.

Звук шагов в коридоре помешал осмотру улик. Я поспешно вышел из шкафа.

10

– С возвращением, Кцум! – поздоровался Лавр, поставив на стол графин с красным вином.

Труд сектанта тернист и нелегок. Чувствовалось, что бедняга сильно измотан. Он походил на куклу, у которой кончался завод. Камея выглядела гораздо более свежей. Спрыгнув на кружевную скатерть, мышь села на задние лапки и покосилась на шкаф.

– Скучала по тебе, Грид. То есть, Кцум… – поправилась она. – Мы волновались.

Так она знает! Впрочем, чему удивляться? Лавр слышал наш разговор перед тем, как Марк отрубил мою руку. Камею заперло в мышке, а меня в бессознательном теле юнца.

– Сири, вероятно, с вами? – спросил я, предположив бесконечно порочное существо где-то поблизости.

Вместо ответа Лавр осторожно снял свой ритуальный колпак. На голове, вцепившись в прядь рыжих волос, ухмылялась ящерица. Маленькая и наверняка ядовитая. А уж что там в мозгах…

– Как узнал? – прошипела она, обнажив два длинных, как у змеи, зуба.

– По запаху. От тебя несет мускусом, – демонстративно потер переносицу я. – Связи с Тиаматом, как понял, всё еще нет?

– Три года как нет!

– Она в одну сторону. Погрузиться можно, а всплыть уже нет, – поправила Камея, потешно пригладив усики лапками.

Три года! А у меня короткий сон? Хотя в памяти мог сохраниться только последний.

– Значит, там ничего так и не знают? – предположил я, залпом осушив бокал вина. Налив еще один, взглядом поблагодарил Лавра.

– Естественно, раз ты не вернулся. А ведь мог бы! – фыркнула Сири. – Зачем ко мне в дом-то полез?

– Дык сама приглашала. Шел мимо, дай, думаю, зайду, – рассеянно пробормотал я. В черной как смоль шкурке бывшую красотку уже не узнать. Ни дивных форм, ни обаяния. Жаль.

– И как, понравилось? – поддела она.

– Мило. Вернуться не хочется? – парировал я. – Мы тут надолго? Или уже насовсем?

– Тебе лучше знать, ты же Портной! – огрызнулась Сири.

– Что? – опешил я. Кцум точно им не был. Как впрочем и Грид. Тогда это кто?

Воображение услужливо нарисовало зловещую фигуру в фартуке. В руках ножницы, заляпанная кровью рулетка и отрез кожи. Вместо глаз пуговицы, из головы торчат иглы. Жуткий тип.

– «Портной» – нечто вроде мирового порядка, – терпеливо начала объяснять мышь. – Скорее функция, чем божество. Чаще всего проявляется в момент глубокого кризиса.

– Насколько глубокого? – поспешил уточнить я.

Всё еще сплю? Такое неожиданное возвышение могло только сниться.

– Разлом, например.

Я осушил еще бокал и громко икнул. Чувствую, Лавру вновь идти за графином. На трезвую голову понять мышку трудно. Камея сама не своя.

– А почему решили, что Портной именно я? – язвительно осведомился я, чувствуя приятный звон в голове. – Гадание, пророчество, гороскоп?

– Хорошо. Тогда слушай, – кивнула она после паузы.

Монолог получился отнюдь не коротким, даже учитывая, что рассказала Камея явно не всё.

На Тиамат она прилетела по приглашению Бшишмы – загадочного существа Верхних Сфер, перед которым лебезил даже Санг-Чунь. Это стало ее стажировкой. Наставник курировал особый проект. Объектом исследований оказался Портной, хотя в это мифическое божество мало кто верил.

Считалось, что есть тайное измерение, где он пребывает в фазе забвения, но его манифестации живут как обычные существа. Их можно рассматривать как своего рода проекции, и Бшишма уверен, что одна из них – я.

Для лучшего понимания Камея привела аналогию: Кцум, как и Грид, подобны отражению луны в неспокойной воде. Не сам Портной, а его образ – искаженный, неясный, нечистый. Причем в каждый момент времени осознан из нас только один. Когда Грид погружался, Кцум просыпался. И наоборот.

Вот этот момент выглядел спорным. Ведь когда первый сидел у Ван-Шота, второй видел сны. Впрочем, откуда знаю когда? В фазе быстрого сна время бежит по-другому. Эти видения могли быть в паузе между нашими «сменами». Есть вещи важнее. Подумаю об этом потом.

Главное, что разлом, видимо, нарушил все планы. В результате Бшишма исчез, бросив Камею. Удивительно, но та всё еще верит в проект. В Портного, который спасет гибнущий мир, «если будут причины и сойдутся условия». Когда и какие не знает, но раз я проснулся, они точно есть. Простодушная феечка всерьез собралась разбудить божество.

А без вмешательства сверхсущества, похоже, правда не справиться. Катаклизм прошел по самому плохому сценарию. Пилотов выбросило из питомцев в мелких смертных зверюшек. За редким исключением человек их видеть не мог. Своего рода призраки, которые отчаянно нуждались в подпитке энергией. Ее можно взять у людей, но их приручить сложно. Те, кто не справятся, погибнут от голода. Выжили явно не все.

Почему выжил я? Как удалось закрепиться в человеческом теле? А мой сон с криком о помощи? Да и щупальце не сорняк, просто так не растет.

Да, есть повод считать себя необычным. Но божество? Нет, тогда уж тень божества. Жалкий осколок чужого величия. Пыль под ногами Портного.

На этом месте меня начал трясти нервный смех. Сири дремала, Лавр сидел с пустым взглядом, глазки-бусинки мыши смотрели сочувственно. Как унизительно, что жалеет меня!

– Как себя чувствуешь? – беспокойно спросила Камея.

Сама не видит? Ощущения скверные. Не готов к подобным открытиям. Надо бы выпить больше вина.

Щупальце потянулось к бокалу, но голова кружилась, и тело тяжело опустилось на стул.

– Это прана так давит, – пояснила Камея. – Сири пришлось потрудиться, чтобы ее разогнать.

– Не благодари! – подмигнула та. – Я была деликатной и нежной. Хочешь, как-нибудь повторим?

Я подозрительно покосился, но предпочел не уточнять. Иллюзий на ее счет давно не испытывал. Забыть и простить. Придется еще выпить вина.

– Кстати… Кто поручил купить тебе Кцума? – спросил я, осушив еще целый бокал.

– Те, кто хорошо заплатили. Откуда мне знать? – хмыкнула Сири, играя с хвостом.

– Может быть Марк? – мрачно предположил я. – Вы тень его видели? Сказал, что «все в сборе». А он тогда кто?

– Марк? – Камея вздрогнула и повернулась к Лавру. – Ты это слышал?

Тот встрепенулся, поднял мутный взгляд и отрицательно покачал головой. После недавних энергичных речей из него будто вышел весь воздух. На бычьей шее подозрительно краснели две точки, а в глазах преданность и бесконечная грусть.

– Чего он у вас квёлый такой?

Я приложил кончик щупальца к запястью Лавра. Пульс слишком слаб для здоровяка. Ненадолго беднягу хватило. А каков был запал!

– Его Сири сосет, – сухо пояснила Камея. – У нас с праной беда.

Вот как? Им прихожан мало? Да праны тут океан!

– А мышка меня! – зло добавила Сири, полируя свои коготки.

– Зачем? – искренне удивился я.

– Непереносимость праны. Не слышал? – строго посмотрела она.

– Нет.

– Мы тоже не знали. Как оказалось, материализовавшийся дух не может прыгать с одного на другого. Можно сказать, потеря невинности. Критически важен первый укус.

– Тогда зачем обе сели на Лавра? Угробите парня. Он едва дышит.

– Всё из-за тебя, членорукий! – сверкнула Сири глазами.

Камея смерила укоризненным взглядом, но этой ящерке чуждо чувство стыда. Даже столь малая и неказистая форма вызывала стойкое ощущение блуда. Он будто сочился из-под чешуек, обнажая порочную душу. Ее главное оружие – морок. В нем она будет любой, но обычно выглядела одновременно желанной и жуткой. На такое даже Лавру здоровья не хватит. Неудивительно, что бледный как смерть.

– Когда ты влез в пентаграмму, там была я… – вздохнув, пояснила Камея. – Двойная нагрузка едва не убила. Пытаясь стабилизировать форму, потеряла всю прану. А Сири…

– Так ты укусила ее! – догадался я наконец.

– Мне пришлось, – стыдливо отвернулась Камея. – Теперь от любого другого источника негативный иммунный ответ. Кровная связь.

– Дошло наконец? У нас тройничок! – захихикала Сири. – Нельзя пересесть на другого, пока жертва жива. А мне дохнуть рано. Я юна и свежа.

– Пробовали кого-то другого? – я перевел взгляд на Лавра. Беднягу сосут за двоих.

– Ага, – кивнула Камея. – Слизь горлом пошла. Больше не хочется.

А Сири ей хочется? Наверняка специально. То-то Бшишма говорил, что «кровушку любит». Наша мышка совсем непроста. Всегда испытывал неприязнь к кровососам. Но прану где-то придется искать.

– Мне тоже надо… сосать? – громко икнул я. Пить уже не хотелось. Это красное вино точно кровь.

– Тебе-то зачем? – Камея выразительно посмотрела на щупальце. – Ты же Портной.

– Божество, которое запустит процесс саморегуляции нашей реальности после критических искажений пространственно-временного континуума, – с трудом выговорила Сири. Она подняла лапку, подчеркивая экзистенциональную глубину. Наверняка она там была.

– Что, если оно не запустит? – спросил я. Понятия не имею, что за «процесс». Шесть Лок похожи на мину с часовым механизмом. Как бы чего не взорвать.

– Тогда нам конец, – ответила мышь. – Разлом только начало. Шесть Лок провалится в сингулярность, и тогда даже сверхновая покажется мелочью. Твой родной мир так и погиб.

Я озабоченно приложил ко лбу щупальце. Оно показалось холодным как лед. Лоб, напротив, горел так, будто кипели мозги.

Может послать всех подальше, и снова уснуть? Быть экспозицией на троне гораздо спокойнее. Пусть разбудят, когда всё наладится. Они вроде неплохо справляются. А там появится и настоящий Портной.

– Думаю, Бшишма ошибся, – покачал головой я. – Вы нашли не того.

– Давай не чуди! – взвизгнула Сири. – Мышь вечно пропадает где-то, а мы с Лавром вкалывали, пока ты в отключке валялся. И что мне за это? Видишь, какое дурацкое тельце досталось? Так что напрягись и спасай.

– Как спасать-то? – воскликнул я с раздражением.

Само воплощение порока решило меня пристыдить? Понятно, что нашим крепко досталось. Пусть Портной и зашивает дыру! Разве кто против?

– Кто тут божество ты или я? – всплеснула ящерка лапками. – У тебя должны быть сверхсилы! Хотя бы одна!

– Есть, разумеется, – кивнул я. – В меня влезает бездна амриты. Но здесь ее нет! И что тогда делать? Сшить канал сиянием чистого разума? Свести планету с орбиты? Или подтащить сюда Тиамат?

Моя свита обменялась многозначительным взглядом. На мордочках каждой будто написано: «Вот ведь болван».

– Могли быть какие-то видения, знаки… – мягко подсказала Камея.

Я озадаченно потер щупальцем лоб. Рассказать про тот сон или нет? Он подтвердит версию Бшишмы, а мне не хотелось оказаться Портным. С радостью бы начал карьеру с кого-то помельче. Почему сразу спаситель? Его не просил!

В кои-то веки повезло, да и то как-то криво. Нет чтобы стать божеством в райских уделах, расслабленно взирающим на эту возню. В окружении гурий, в неге и созерцании истины сущего. Зачем мне герой?

– Снился какой-то брутальный рогач, – решился наконец я. – С ним две богини. Одна крылатая, вторая с хвостом. Она просила их вытащить и…

– Что? – Камея громко сглотнула и поднялась на задние лапки.

– Назвала меня сыном.

– А ты?

– А я вот проснулся.

Подружки переглянулись и синхронно воскликнули:

– Это был лимб!

– Это был сон! – поправил их я.

– Надо найти способ вернуться. Попробуй снова заснуть! – выпалила Камея. В сильном волнении она забегала по столу.

– Охотно! – быстро согласился я. – От вас голова уже кругом идет. Только культ развивайте. Много веры – много праны. И Сири ко мне не пускай!

– Только это… – замялась мышь.

– Что еще?

– Не всё из того, что снится является сном.

– Как-нибудь разберусь, – широко зевнул я.

* * *

Казалось, трава тянулась до легкой нитевидной облачности, неохотно пропуская жалящий солнечный луч. На качавшемся листике барахтался жук, пытаясь вернуть устойчивое горизонтальное положение. А чуть ниже, из центра ухоженной ажурной сети, за ним пристально наблюдал жирный паук.

Сегодня было ощущение, что за мной смотрят так же. А это означало, что подружка уже где-то здесь. Без шкодливой девчонки с тремя рядами зубов скучно. Она не появлялась на лугу уже несколько дней.

К сожалению, мы не говорили друг с другом. Я понимал речь, но разговаривать мне попросту нечем. Бесплотный дух живет в телах монстров, а те могли только мычать. Девочка же умела принимать форму огромного грызуна, когда хотелось играть. Наши забавы нельзя назвать безобидными, но мы веселились вовсю.

Подружка в звероформе была очень шустрой. К тому же жрала какую-то травку, чтобы занести в рану яд. Мне же нравились большие и мощные монстры, хотя их ярость и напор нередко пасовали перед незамысловатой и подленькой тактикой. Девчонка била исподтишка. Заманивала и подставлялась, а цапнув, бегала кругами, дожидаясь, пока не добьет яд.

Я брал реванш в прямом и честном бою, хотя таких было немного. Но уж если догонял, то поднимал на рога, топтал и рвал на куски, отрываясь на полную. Смерть бывает приятной, если она не твоя. Впрочем, это и смертью назвать-то нельзя. «Погибнув» подружка возвращалась в свою настоящую форму, а моих монстров было не жаль. На лугу они плодились как кролики. Впрочем, хороших бойцов я ценил.

Как-то раз выбрал для себя речного гуся – чешуйчатое двуногое существо с треугольной головой и длинной шеей. Увидев его, подружка рассмеялась и прыгнула монстру на спину.

Я катал ее на себе до утра. Наша дружба была необычной, а это тот редкий момент, когда не хотелось друг друга убить. Мы слушали ветер, смотрели на радугу, ловили холодные брызги над прозрачным ручьем.

А потом девочка издалека показала свой дом. Она жила на высокой горе, откуда тихими вечерами в долину спускалась богиня. Это неземной красоты существо бередило сердце необъяснимой тоской. Невозможно оторвать взгляд от гибкого стана, за которым ветер-шалун ласкал изящные крылья.

Как же мечтал с ним поменяться местами! Но что я мог предложить? Танец бабочек, звездное небо, трели цикад? Это и так всё ее!

Богиня прекрасна, а я жалкий бесплотный дух на лугу. Мысли об этом, точно рваные раны. Она совершенство, о ней лучше забыть!

К черту! Подружка любит засады. Поди затаилась в какой-то норе. Тогда кого выбрать мне? Хиличурла, хлося? А может козлонога, которого приметил вчера?

Зверюга мирно щипала траву на лугу. Неуклюжая, но мощная тварь. Начинает бодро, но плохо заканчивает. В прошлый раз мышка откусила ему сразу две лапы. К тому же тварь обрастает длинными иглами, которые вскоре торчат у козлонога в груди.

Тогда злобохвата? Громко чавкая, тот как раз доедал в овраге гуся.

Нет, не лучший вариант. Панцирь мышка раскусит, как спелый орех, а проиграть не хочу. Сегодня приготовлю особый сюрприз. Арахнокот не подведет. Сильный, быстрый, невосприимчив к яду. Знатное чудовище, лишь бы найти.

Мне повезло. Тварь караулила порхающих над ручьем кровососов. Вот уж красавец! Передние лапы, как мохнатые крючья готовые запеленать жертву в тугой и вкусный кулёк. Три пары глаз блестят надеждой, жвалы шевелятся. Предвкушает, как впрыснет пищеварительный сок в сочную плоть.

Обычно, укротив жертву, я выходил в центр луга и ждал. Подружка любила атаковать, выпрыгнув из какой-то норы. На этот раз получилось не так. Я целился в монстра, когда услышал ее громкий смех.

Сегодня пришла вместе с богиней! Зачем? Почему?

Схватка отменяется, игрищ не будет. Не хочу драться у нее на глазах!

Сегодня она выглядела печальной и тихой, зато девчонка веселилась вовсю. С воплями бегала за юркими цухами, а если догоняла, отрывала им крылышки, что жутко бесило. Ну что за садизм?

На свою беду, на ее пути сидел заросший мхом краб. Смеясь, подружка побежала к нему. Возможно, решила, что я в него влез. На таком широком панцире удобно кататься, а может заинтересовали клешни.

Бедняга испуганно замер и, защищаясь, выдул непроницаемую для взгляда завесу. Забавная черная тучка привела девочку в дикий восторг. Радостно взвизгнув, она бросилась к ней.

А мне было уже не до игр. Из пещеры поблизости выглянула жуткая тварь. Уродливый горб, седая грива и длинные костлявые руки. Никогда тут не видел таких.