Текст книги "В землях заката. Избранники Армагеддона"

Варламов резко затормозил и глянул по сторонам, но других машин не было видно.

– Здесь у них светофоры. Ну вот, зеленый. Трогай, но езжай помедленнее.

Варламов пожал плечами: в Кандале было мало машин из-за проблем с бензином, так что обходились без светофоров.

Улица оставалась пустынной, попалось всего несколько прохожих, их «Форд» провожали взглядами. Сирин первым заметил вывеску «BAR & RESTAURANT».

– Стоп машина! Попробуем здешнего кофейку. А может, и пивка хлебнем. Не забыл, как по-английски пиво, Евгений?

Варламов хмыкнул и подрулил к пустому тротуару. Помедлив, открыл дверцу и вышел. Подул ветерок, подняв над улицей немного пыли. Варламов с вздохом вошел – следом, сопя, двигался Сирин. Внутри оказалось чисто, вдоль окон стояли столики и стулья из красноватого дерева. Надпись гласила, что можно самим выбирать столик, и приятели сели поближе к двери.

Откуда-то выпорхнула девушка в голубом платье, белом переднике и с черными как смоль волосами. На миловидном личике выделялись фиолетовые губы. Сирин прямо впился в нее глазами. Официантка глянула на мятый тренировочный костюм Варламова и прощебетала:

– Что будете, парни? – Разумеется, по-английски.

Возникло странное чувство, вот и пригодился язык. Как герои делали заказ в одном фильме?..

– Два пива, по гамбургеру и чашке кофе, пожалуйста.

Официантка глянула на него с любопытством: – Занятный выговор. Вы с юга, ребята? А пиво какое?

Названий здешнего пива Варламов, естественно, не знал.

– Светлое, – вывернулся он.

Официантка исчезла и вернулась на удивление скоро. На подносе имелись две запотевшие бутылки с янтарной жидкостью, два внушительных бутерброда, бокалы и две чашки кофе. Сирин глядел, как она это расставляет, а официантка кокетливо стрельнула в его сторону глазами. Едва она отошла, Сирин попробовал кофе – и с отвращением отставил.

– Такая же ячменная бурда, как у нас, – пожаловался он тихо. – Стоило лететь за шесть тысяч километров.

Зато от пива не оторвался, пока не вытянул все до капли. Грустно поглядел на пустую бутылку, и Варламов придвинул свою.

– Пей, я все равно за рулем.

Он жевал непривычно огромный бутерброд, запивал теплым невкусным кофе, и в голове теснились мысли: «А что дальше? Куда направимся? Что тут вообще делать будем?»

Чуждым показался этот опрятный ресторанчик, да и весь городок за его стенами. Другой дол… И в самом деле, все другое. Хорошо бы обратно в свою комнату в Кандале. Но тут Сирин тронул за плечо:

– Спроси, есть у них настоящий кофе? Я сам стесняюсь. Произношение у меня швах, да и словарный запас кот наплакал.

Варламов механически перевел вопрос появившейся официантке. Та заулыбалась:

– Да вы миллионеры, ребята. И машина у вас, – она глянула в окно, – давно такой не видала. Это будет стоить пятьсот монет.

У Сирина открылся рот. Он обвел рукой столик и на плохом английском спросил: – А за это сколько?

Официантка поджала губы и оглянулась.

– Триста, – сказала она заметно холоднее.

Вздохнув, Сирин вытащил из кармана пачку купюр. Варламов с любопытством глянул: зеленоватые, с портретами бородатых господ – наверное, первых президентов. Сирин отсчитал требуемое количество и передал официантке. У той даже глаза расширились:

– Надо же, старые! Извините ребята, я пойду проверю.

Исчезла, а Варламов стал гадать, что она имела в виду? Но тут входная дверь отворилась, и по спине пробежал неприятный холодок. Вошел плотно сбитый мужчина с бляхой на груди, хорошо знакомой по фильмам – звезда шерифа. На поясе у мужчины и в самом деле висела кобура. Окружающее стало казаться нереальным, словно смотрел очередной американский боевик – с самим собой в качестве действующего лица.

– У тебя клиенты, Мэри? – спросил шериф у появившейся официантки. На Варламова с Сирином даже не поглядел.

– Какие-то приезжие, Боб. – В голосе официантки слышалось облегчение. – Представляешь, расплатились старыми. Но на гробокопателей не похожи, деньги чистые.

Шериф повернулся к двум приятелям, неторопливо подвинул стул и сел. Потом положил ладони на колени и наклонился вперед. Лицо у него было круглое, добродушное, и таким же добродушным голосом он спросил:

– Вы откуда, ребята? Покажите свои гражданские карточки.

– Наверное, с юга, – подала голос официантка. – У этого, помоложе, южный выговор. Когда я была…

– Помолчи, Мэри! – недовольно отрубил шериф. – Итак, гражданские карточки. И где взяли машину? Номерной знак штата Иллинойс, сейчас такие не действуют.

Варламов прекрасно все понял, разобрать речь в фильмах бывало труднее. Надо было отвечать, а они заранее ничего не придумали. Так что вздохнул и скучно сказал:

– Нет у нас никаких карточек. Мы из России. Прилетели на самолете в Гринфилд, взяли там брошенную машину и заехали сюда кофе попить. Извините, но виз нет. Получить их у нас негде.

Лицо шерифа почти не изменилось, только карие глаза потемнели, да верхняя губа приподнялась в нехорошей усмешке. Варламов обратился к Сирину по-русски:

– Миша, скажи что-нибудь.

– Все так, – подтвердил Сирин на ломаном английском. – Туристы мы. – И добавил, тоже по-русски: – Неужели непонятно, елки-моталки?

К шерифу вернулся добродушный вид, самообладания ему было не занимать. Он кивнул Варламову:

– А откуда язык знаешь, парень?

– Мать научила, – вздохнул Варламов. – Она у меня из Южной Каролины. Застряла в России, когда все это началось… – он неопределенно повел рукой.

– Я же говорила… – радостно встряла Мэри. Шериф оборвал ее движением руки.

– Ладно, ребята, – задумчиво произнес он. – Я вынужден вас арестовать. Незаконная иммиграция, так это вроде называлось. Но если накурились и несете всякую чушь… – тут он поднес здоровенный кулак к носу Сирина, – это для вас плохо кончится. Пошли! Идите вперед, руки за голову. Не делайте резких движений.

Он вывел их из ресторана. Рядом с «Фордом» стояла полицейская машина с мигалкой. Шериф заставил положить руки на крышу и сноровисто обыскал. Из кармана Сирина извлек пистолет и, внимательно осмотрев, отправил в собственный карман. Потом вытащил футляр, похожий на портсигар, и не глядя, сунул туда же. Открыл заднюю дверцу:

– Залезайте. Только не вздумайте безобразничать, оглушу из парализатора. Слава Богу, законы у нас сейчас простые.

Он не надел им наручников, но задние места были отделены прозрачной перегородкой. Закрыв дверцу, шериф обошел машину и сел за руль. Нажал что-то на передней панели и сказал приглушенным голосом:

– Сэм! Сгоняй-ка в Гринфилд. Там может стоять чужой самолет. Если найдешь, – шериф покосился назад, – то вызывай военных и жди. Полетят чьи-то головы. Если самолета нет, дуй назад. Успеешь до темноты.

Он помолчал, а потом рассмеялся:

– Чей самолет? Русский, если наши новые приятели не врут. Добрались-таки до нас. Ладно, давай поскорее.

Он что-то переключил:

– Ник! Подъезжай к ресторану Поллака и забери «Форд»… Да, из старых, на бензине. А то наша шпана мигом угонит… Скорее всего из Лимба, так что сразу в могильник.

Машина тронулась и уже через несколько минут свернула к широко раскинувшемуся зданию со словом «HOSPITAL» на фронтоне. Странно, что не полицейский участок. Остановились у бокового входа. Шериф препроводил обоих в большую комнату, похожую на приемный покой больницы, но с решетками на окнах. Там передал двум крепким мужикам в синих халатах – наверное, санитарам.

– Обработайте их, ребята. И проверьте, нужен ли карантин?

Сам ушел, а Варламову и Сирину приказали раздеться догола, сложить одежду в пластиковые корзины, потом затолкали в душевую, где четверть часа обдавали водой с запахом дезинфекции. Затем вода перестала течь, поток горячего воздуха высушил тело, дверь открылась, и им кинули новую одежду – пижамы из желтоватой ткани. Варламов не успел натянуть штаны. Его опрокинули на холодный скользкий стол и вкатили укол в зад. Потом санитар перетянул руку и набрал кровь из вены – видимо, на анализ.

Варламов хмуро встал. Сирин был не так покладист – когда его хотели повалить на стол, оскалился и саданул американца кулаком в скулу. Здоровяк в синем халате выругался, а Сирин победно крикнул: «Врешь, нас не возьмешь!», и развернулся ко второму.

Тот флегматично снял с пояса дубинку и огрел воинственного Сирина по голове. Варламов дернулся, но тоже получил болезненный тычок в бок. Сирина забросили на стол и повозились со шприцем. Потом санитары отошли, и получивший по скуле стал опрыскивать больное место из баллончика.

Так гостеприимно встретила двух приятелей Америка.

Варламов поспешил к столу, но Сирин зашевелился и сел сам. Тут же застонал и коснулся головы.

– Черт! – прошипел он. – В нашей КПЗ хоть просто в морду бьют, а тут сразу дубинками.

Раздвинулась прозрачная перегородка, и санитары красноречиво потыкали дубинками в сторону камеры из металлических прутьев. Приятели вошли, и решетчатая дверь камеры закрылась.

– Ну и ну, – фыркнул Сирин, садясь на койку. – Обращаются, как со зверями в зоопарке. Всех так обрабатывают, или только нам такая честь? Боятся, что занесем заразу в их Америку.

– Да ладно, – угрюмо сказал Варламов, разглядывая камеру. Сквозь решетку было видно, как санитары пьют что-то из кружек. – Это наверное карантин. Интересно, сколько нас продержат?.. А нашей КПЗ я так и не видел.

– И немногое потерял. – Сирин как будто пришел в себя и, надев пижамную куртк3у, лег на койку.

Варламов тоже прилег и чуть было не рассмеялся: матрац был мягче, чем на кровати дома… А нервишки-то разгулялись.

– Интересно, что с нами сделают? – спросил он.

Сирин хмыкнул:

– Известно, чего. Посадят в тюрьму, или будут возить по Америке в клетке, чтобы местные поглазели на русских. И зачем сюда прилетели?

Да уж… Но Варламова стало клонить в сон – наверное, сказывалась потеря крови и напряжение последних часов.

Незаметно он задремал, и опять привиделась река – но не черная, из-за которой мать помахала рукой, а сверкающая под солнцем. Он забрасывал удочку в заводь, поплавок повело, и Варламов подсек. Раздался всплеск… И перешел в лязг открываемого замка.

Варламов с трудом разлепил глаза – похоже, проспал довольно долго.

В проеме двери стоял шериф, а за ним двое в серых костюмах. Вспомнились слова Сирина, и по телу пробежал холодок: неужели повезут в тюрьму?.. Ну и сволочь этот Сирин, затащил в страну, где должны ненавидеть русских!

– Выходите! – в голосе шерифа проскальзывали юмористические нотки. – Это надо же, русский военный самолет в сердце Ил-Оу! У вас случайно ядерной бомбочки на борту нет, ребята? К сожалению, самолет наверное конфискуют. Военные в бешенстве, прислали за вами специальный вертолет из Колумбуса.

Варламову полегчало, тюрьма как будто откладывалась. Приятно было и то, что понял речь шерифа до последнего слова. Тот стоял, подбоченясь, а двое санитаров с ухмылками наблюдали за сценой. Маски они уже сняли: видимо, провели анализы и сочли гостей не заразными.

Двое в сером ничего не сказали, только отодвинулись. Санитар принес одежду, в тех же корзинах, но мятую и с запахом дезинфекции. Пока приятели переодевались, шериф продолжал болтать:

– Думал, вы меня разыгрываете. Или накурились. У нас по границам Тёмных зон в рост пошло такое, что куда там прежней травке. Ник чуть не ошалел, когда увидел ваш самолет. Минут пять ощупывал, словно бабу. Теперь сидит, ждет военных из Колумбуса.

Когда закончили одеваться, шериф махнул в сторону выхода. Сели в ту же машину, но перегородку шериф опустил. Один в сером костюме сел рядом с шерифом, а другой сзади, толкнув Варламова локтем и обдав запахом хорошего одеколона. Приезжие из Колумбуса неприязненно молчали.

– Закуривайте, – шериф протянул назад пачку сигарет.

Сирин выхватил одну. Варламов отказался.

Они поехали, быстро проскочив несколько улиц. На приборной панели замигал зеленый огонек, и приятный женский голос сказал:

– Боб, явись ко мне. Вместе с задержанными.

– Есть, мэм. – Шериф повернул голову к человеку в сером костюме и ухмыльнулся. – Слышали? Вертолету придется подождать.

– У нас приказ губернатора, – раздраженно отозвался тот.

– А у меня моего начальства, – пожал плечами шериф. – Начихать мне на губернатора, я не от него жалованье получаю.

Он свернул, и вскоре машина остановилась перед белым зданием с колоннами. Над колоннами свисал американский флаг со звездами и полосами, а по фронтону шла надпись золотыми буквами: CITY HALL.

– Мэрия, – шериф выключил двигатель. – Пошли, ребята, я вас представлю.

Сначала из машины выбрались серые костюмы, потом Сирин с Варламовым. Поднялись по лестнице, удивил простор, обилие мрамора и безлюдье. В приемной шериф кивнул девушке за компьютером, а та вежливо улыбнулась приезжим из Колумбуса:

– Джентльмены, вас просят подождать. Боб, тоже останься.

Шериф пожал плечами и плюхнулся в кресло. Двое в сером недовольно сели у входа. Девушка с любопытством глядела, как Варламов топчется у двери – та просто отодвинулась, когда подошел ближе. Из-за стола поднялась женщина средних лет в бежевом костюме. Голубые глаза внимательно оглядели Варламова и Сирина, она первой подала руку:

– Хелен Роузвотер, мэр Другого дола.

Имя Евгений она выговорила с трудом, так что Варламову пришлось назваться на американский манер – Юджином. Сирина из Михаила перекрестил в Майкла.

– Садитесь. – Хелен повела рукой с ухоженными ногтями на кресла. Затем положила подбородок на сплетенные пальцы, улыбнулась, и на миг показалась юной девушкой.

– Ну, рассказывайте! – потребовала она. – Как вы оказались в моем городе?

Рассказывать пришлось Варламову. Несколько раз он сбивался, смущенный пристальным взглядом женщины-мэра, да и слова порой подбирал с трудом, не привык говорить по-английски. Иногда Хелен задавала вопросы. Конечно, спросила: откуда так хорошо знает язык?..

Когда Варламов дошел до событий на базе, покосился на Сирина. Тот, видимо, улавливал суть рассказа, так как подмигнул приятелю.

– Рыба ищет, где глубже, – сказал он по-русски, – а человек, где лучше. Надоело сидеть на одном месте, вот и решил взглянуть на Америку. А тебя уговорил лететь переводчиком.

Варламов перевел, хотя и с чувством неловкости за явную ложь. При упоминании о рыбе Хелен слегка нахмурилась, а потом внимательно поглядела на Сирина. Наконец Варламов довел рассказ до конца: как стали расплачиваться в кафе, и вошел шериф…

– Не ожидал, что чашка кофе будет стоить полтысячи долларов, – вставил Сирин. Наверное, он долго обдумывал фразу и произнес гладко.

Хелен рассмеялась:

– Инфляция. Да и настоящий кофе теперь редкость. Поставок с Кубы недостаточно, а китайцы перепродают дорого.

Голос прозвучал музыкально. Она откинулась на спинку кресла и, повернув голову к окну, где начало темнеть небо, продолжала:

– Ну, хорошо. Посидите в приемной, а я поговорю с Бобом.

Приятели вышли из кабинета. Двое в серых костюмах не повернули голов, но было заметно, что искоса поглядывают. Девушка за компьютером кивнула шерифу, тот встал и развалистою походкой скрылся за дверью. Варламов мрачно разглядывал мебель. Скорее всего, придется коротать ночь в тюремной камере. Хорошо, если не годы.

Шериф вышел через пять минут, широко улыбаясь:

– Ребята, да вы ходячий юридический казус! Столичные власти хотят, чтобы вас препроводили в Колумбус. Незаконный въезд, угроза национальной безопасности и так далее. А наш мэр считает, что для ареста оснований нет. Как же с вами поступить, а?..

Варламову вспомнилась любимая поговорка отца: «Повинную голову топор не сечет». Он сказал покладисто:

– Сэр, я не знаю американского законодательства. Но готов признать, что мы очутились здесь незаконно. Мы подчинимся любому решению властей.

Шериф расхохотался:

– Вот законопослушный молодой человек! Такого и в тюрьму сажать жалко…

– Эй! – вскочил один в сером костюме. – Вы что, не собираетесь выполнять распоряжение губернатора?

Шериф подбоченился, ситуация явно доставляла ему удовольствие:

– Поправка Бьюкенена, принятая после Реорганизации: если распоряжения мэров на территории их компетенции не нарушают Конституцию Соединенных Штатов, они могут быть отменены только в судебном порядке. Поскольку местная власть не предъявила обвинений, наши гости свободны. До свидания, джентльмены, и привет губернатору.

Джентльмены мрачно переглянулись, а один сказал:

– Ладно. Только вы много себе позволяете. Еще увидимся.

Оба разом повернулись и вышли. Варламов вздохнул с облегчением.

– А теперь давайте познакомимся, – ухмыльнулся шериф. – Боб Хопкинс.

Ладонь у него была большая, а хватка вроде добродушная, но цепкая. Русские имена и ему дались с трудом, так что пришлось опять назваться Юджином и Майклом.

– Вы не вернете мой портсигар? – обыденным тоном спросил Сирин.

– Что? – не сразу понял шериф. Потом сунул руку в карман и, достав футляр, протянул Сирину. Похоже, в него и не заглядывал. Да, хорошее самообладание у Сирина.

– Пистолет полежит у нас, пока не оформите разрешение. Мне пора. Ваши вещи я оставлю в холле, а мэр вас еще вызовет. – И шериф ушел, что-то насвистывая.

Через некоторое время приятелей опять пригласили в кабинет. Хелен задумчиво смотрела на них, от благодарности Варламова отмахнулась:

– Сейчас нет такой бюрократии как раньше, и я могу принимать решения самостоятельно. У вас выдался нелегкий день, надо оформить бумаги и устроить куда-нибудь. Вряд ли наскребете денег на отель… Салли! – обратилась она в пространство. – Отпечатай пару бланков для въезда в страну. И узнай, нужны ли таможенные декларации?

Она улыбнулась Варламову:

– Вообще-то это компетенция служб в Колумбусе, но отсылать вас туда не хочется. Начнется бюрократическую канитель и еще неизвестно, где окажетесь. Вы надолго в Штаты?

Варламов пожал плечами:

– Самолет нам вряд ли вернут. А если вернут, так дома посадят за угон. Так что, похоже, надолго.

– Ну и хорошо. Наш город относится к благополучным, так что жить здесь едва ли тяжелее, чем в России.

Мэр перестала улыбаться, и словно тень легла на красивое, но несколько увядшее лицо. Теперь оно не казалось юным.

– О России, надеюсь, мы еще поговорим. Идите, заполняйте бланки, а я узнаю, где вас можно разместить.

В приемной белокурая девушка-секретарша вытащила из принтера два бланка. Варламову пришлось вписывать ответы и за Сирина. Таких документов он прежде не видел, и заполнять их было любопытно. Без труда одолев пункты с первого по шестой, он застрял на седьмом – «аэролиния и номер рейса». Помог компьютер: Салли поводила пальчиком по дисплею, и тот высветил – «специальный рейс». Так и записали.

В пунктах о месте и дате выдачи визы поставили Другой дол и день нынешний.

– Конечно, власти в Колумбусе могут это оспорить, – деловито пояснила Салли. – Могут даже обратиться в суд Территории, чтобы аннулировать разрешение мэра, а вас посадить в тюрьму за незаконный въезд. Но они редко вмешиваются в распоряжения мэров.

Пункт об адресе проживания Салли посоветовала пока не заполнять. После названия города следовало: «Территория Ил-Оу». Кажется, слышал это название по телевизору.

– А что это такое? – удивился Варламов. – Раньше были штаты. Моя мать, например, родом из Южной Каролины.

Салли похлопала ресницами:

– Штатов нет со времени Реорганизации. Некоторые почти вымерли, как Мичиган и Висконсин, а в других население сильно убавилось. Поэтому штаты объединили в Территории. Наша включает бывшие штаты Иллинойс, Индиану и Огайо, поэтому и называется сокращенно Ил-Оу. Столица в Колумбусе, там наш конгресс и правительство. К западу лежит Территория Мин-Айоу, а к востоку Пенси-Мэр…

Салли вздохнула, и на этом краткий урок географии закончился.

– Хм, – Варламов стал заполнять таможенную декларацию.

Затруднения вызвал вопрос: был ли кто на ферме или ранчо вне пределов США (название страны, похоже, не изменилось) в течение последних 30 дней? Варламов с Сирином решили, что окрестности Кандалы на ранчо походят мало, и написали «нет». На следующий вопрос – есть ли у кого сумма, превышающая 500 000 долларов? – тоже с чистой совестью ответили «нет»…

Наконец бумаги были оформлены, и оба снова предстали пред очи мэра. Хелен устало улыбнулась:

– Все устроено, мне даже не пришлось звонить самой. О вас сообщили по радио, и я получила с десяток звонков. Восемь человек предложили погостить у них. Двое сочли более подходящим местом городскую тюрьму. Я решила, что вы предпочтете первое.

Она снова улыбнулась, хотя не так весело, и продолжала:

– Две пожилых леди не откажутся от помощи по дому, а один скучающий джентльмен хочет увидеть живого русского. Кто из вас лучше справится с ремонтом?

– Я! – просиял Сирин.

– Тогда поедете со мной. А вы, – она глянула на Варламова, – подождите внизу. За вами приедут.

На этом аудиенция закончилась. Приятели спустились в холл, забрали пожитки, оставленные шерифом, и вышли на крыльцо. Сирин вытер лоб и мрачно сказал:

– Кажется, обошлось. Я думал, нас ждет кутузка. То ли ты ей понравился, то ли из-за твоей матери за нас вступилась… А про бойню на базе никому не рассказывай, темное это дело. Говори, что я пригласил тебя переводчиком. Или заставил лететь под дулом пистолета – как хочешь.

К крыльцу подкатил большой автомобиль, за рулем сидела Хелен. Она поманила Сирина, тот вздохнул и, сунув на прощание руку, скрылся в машине. Они уехали, и Варламов остался один. Солнце скрылось за розовыми облаками, потемнела зелень деревьев.

Навалилось чувство одиночества: всю жизнь провел в Кандале, а тут чужой город, чужая страна, другой край Земли… Вдобавок мучил голод, давно миновал час, когда дома собирались на ужин. В Кандале уже ночь. Он сглотнул и уставился на пустую улицу. Послышалось жужжание, из-за кустов появился желтый автомобильчик. Свернув, неспешно подъехал к крыльцу. Дверца открылась, из автомобиля вышла девушка в мешковатом брючном костюме. Варламов отметил рыжие волосы, выдвинутый подбородок и длинноватое по русским меркам лицо.

Она неприязненно поглядела на Варламова:

– Хай! Это вы Юджин?

Удивленный, он кивнул.

– Садись! – Не дожидаясь ответа, девушка села обратно в машину.

Варламов нехотя поднялся со ступенек. На душе стало муторно, и занесло же сюда!

Дверей было две – по одной с каждой стороны, – и внутри оказалось теснее, чем в «Форде». Варламову пришлось поджать ноги. Девушка тронула резко, так что голова дернулась назад. Когда стали выезжать на улицу, он повернулся глянуть, нет ли других машин, а заодно рассмотреть свою спутницу.

Подбородок оказался действительно великоват, скулы выдавались, а волосы были рыжеватые и кого-то смутно напомнили… Глаза красивые, зеленого цвета, но неприязненные, что для Америки вроде бы нетипично. Даже мать Варламова, хотя ей пришлось нелегко в чужой стране, улыбалась чаще русских женщин.

«Ну, погоди», – усмехнулся он про себя и с лучшим каролинским прононсом, какой смог изобразить, спросил:

– Как вас зовут, леди?

Автомобильчик рыскнул, и в косо брошенном взгляде девушки промелькнула растерянность.

– Джанет.

Но больше не произнесла ни слова, не очень-то походило на обещанное Хелен гостеприимство. Вскоре свернули на подъездную дорожку, в конце стоял белый двухэтажный дом, и большие деревья раскинули ветви над ним.

– Как называются эти деревья? – спросил Варламов, когда машина остановилась.

Джанет глянула с удивлением: – Дубы.

Интересно, она когда-нибудь подряд два слова скажет? Варламов вышел и стал разглядывать могучие деревья. Джанет тем временем загоняла автомобильчик в гараж.

Сегодня было лучше, он не чувствовал ломоты в костях и ходил по веранде дольше обыкновенного. Хотя сознавал, что со стороны выглядит комично – согбенная фигура, вихляющая из-за непослушных ног походка. Ничего, надо преодолевать боль, надо бороться за послушность тела, за жизнь. Новости по радио слишком взволновали его, чего он ждет от объявившихся в Ил-Оу русских? Все унесли воды Леты. Все же он позвонил Хелен, и теперь откинулся в кресле, ощущая на лице теплый солнечный свет.

И незаметно снова стал молодым и здоровым – ноги несли его даже чересчур быстро, словно плыл над забитыми илом улицами, утонувшими автомобилями. А впереди все жутко горело – это плавились в закатном огне остатки стеклянной одежды небоскребов. Он узнал мертвый Нью-Йорк, бывшую столицу мира – гибель настигла его, когда в пароксизме первых минут войны по всему миру были атакованы русские подлодки и одна, уже идя ко дну, выпустила ядерные мины. Произошло это случайно, или командир лодки отдал последний приказ – никто уже не узнает. Стометровая волна радиоактивного кипятка накрыла город и смела все на километры от побережья…

Все гуще становились вечерние тени, холоднее воздух, погас этот адский свет, а он все несся над улицами в бесплодном поиске. Кого или чего он искал?..

Он очнулся. В оконных стеклах отражался закат, похолодало. Перед верандой остановилась машина Джанет, кто-то вышел. Он прищурился, стараясь разглядеть получше, и холодок разочарования пробежал по спине… Наконец заставил себя говорить.

– Молодой человек! – послышалось со стороны дома.

Варламов обернулся: с веранды махали рукой. Он поднялся по ступенькам. В плетеном кресле сидел мужчина в зеркальных очках и с ежиком седых волос. Еще не старый – лицо выглядело даже моложаво, хотя была в нем странная окаменелость черт, словно этому человеку пришлось увидеть что-то невыразимо страшное, и лицо навсегда застыло, сохранив маску горечи и упрямого достоинства.

Варламова приучили к вежливости еще с детства, отец пару раз самолично отхлестал ремнем: первый раз – когда сынок нагрубил незнакомцу, а второй – когда для забавы науськал на старушку собаку.

– Добрый вечер, сэр, – сказал он. – Меня зовут Юджин, и я только что прилетел из России.

Мужчина снял очки. Света еще хватало, и было видно, что глаза у него серо-зеленые, хотя и тусклее, чем у Джанет. Одно веко подергивалось, вероятно поэтому мужчина и носил очки. Не вставая, он протянул руку. Пожатие было крепким, но слова дались с трудом:

– Грегори Линдон, полковник в отставке. Извините, что не встаю – памятка о войне. Не думал, что доведется пожать руку русскому. Это я выпросил вас у Хелен: хотел узнать о России, как говорится, из лошадиного рта…

– Из чего? – уныло переспросил Варламов. Уже не раз сегодня слышал непонятные выражения, а еще думал, что хорошо знает английский…

– Это значит, из первых рук… – затрудненно улыбнулся Грегори, продолжая разглядывать Варламова.

Вряд ли это тот, о ком я просил… Господи, есть ли ты на свете? Я долго не верил в тебя, но когда попросил о помощи, ты откликнулся. Ты оставил мне жизнь, одному из всей команды. И с тех пор я жду, что ты выполнишь и другую мою просьбу. Я жду давно. Но это не тот человек. Это просто зеленый юнец. Он ничего не знает. Он ничего не значит. Неужели мне придется ждать и дальше?.. Наверное, я обманываю себя, и тебе безразличны земные дела.

– Дядя, потом поговорите. – Джанет поднялась на веранду. – Пора обедать. Наш гость наверное проголодался.

Она помогла дяде встать и, придерживаясь за ее плечо, тот заковылял к двери. Походка была странной, вихляющей. За дверью оказалась не прихожая, а сразу гостиная – обширный зал с ведущей наверх лестницей. Но сначала Джанет проводила Варламова в ослепительно чистую ванную.

Отдельной кухни не было, сели в углу гостиной: зеленая лужайка под окнами, красные угольки цветов. Вместо привычной по дому трески перед Варламовым поставили тарелку с ломтиками чего-то желтого и ароматного. Не то фрукт, не то овощ – на вкус нежно-сладкий и звался дыней. Курицу подали в столь остром соусе, что пришлось открыть рот, чтобы его остудить. Варламов испытал легкую панику, видя, как Джанет разделывает курицу ножом и вилкой, дома обходились руками. Он попытался копировать девушку, вспотел при этом, и ему показалось, что та слегка улыбается… Под конец Джанет подала мороженое, дома Варламову это лакомство доставалось редко.

– Спасибо, – пробормотал он, едва не облизываясь. – Все очень вкусно.

Джанет улыбнулась, в первый раз за сегодня, хотя все равно хмуро, а ее дядя поинтересовался, складывая салфетку:

– А что едят обычно в России?

Варламов с досадой оглянулся на свою салфетку, которой забыл воспользоваться.

– Я знаю только про Карельскую автономию. Рыбу… – Он снова ощутил во рту вкус надоевшей трески. – Еще картофель и мясо, а фрукты привозные, из южных автономий. Летом пекут пироги с грибами и ягодами.

Тут Грегори задал неизбежный вопрос:

– А откуда вы так хорошо знаете язык, юноша? У вас даже южный выговор.

Варламов вздохнул.

– У меня мать американка, – нехотя начал он, в третий раз за сегодня. – Родом из Южной Каролины. Приехала в Россию еще до войны, с христианской миссией…

Закончив, он ненароком глянул на Джанет: ее глаза были широко открыты и чуть не светились зеленым пламенем. Она тут же опустила их, и Варламов заметил, что в комнате стемнело.

– Завтра наговоритесь, дядя, – тихо сказала Джанет. – Гостя положим спать наверху. – Мельком глянула на Варламова: – Пойдем, покажу твою комнату.

Он последовал за девушкой вверх по лестнице, затем по коридору. Джанет открыла дверь в большую комнату. Вдоль стен стояли широкая кровать, комод и шкаф; дубы тянули черные ветви к окну. Вспыхнул свет, и дубы спрятались в темноту. Открыв комод, Джанет побросала на кровать постельное белье.

– Спокойной ночи.

Варламов сел на кровать, вдохнул запах свежих простыней и попытался унять калейдоскоп в голове: нападение на базу, сумасшедший перелет, мертвый Чикаго, аэропорт в Лимбе, чужая страна, чужой город, чужой дом… – все обрушилось на него за один непомерно долгий день. По телу прошел озноб, приключения могли кончиться гораздо хуже: схватил бы случайную пулю, самолет сбили или разбился при посадке, попал бы в тюрьму… Он содрогнулся и пошел в ванную.

С трудом разобрался в кранах, разок его обдало ледяной водой, зато потом понежился в горячей воде – редкое удовольствие дома. Накинул махровый халат и вернулся в спальню. Другой смены белья у него не было, но на кровати лежала пижама. Поколебавшись – Марьяна его такими глупостями не баловала, – Варламов облачился в нее и долго искал выключатель, пока не догадался тронуть пластинку в стене. Свет погас, темнота и шелест деревьев хлынули из-за окна.

Дважды за этот день для Варламова наступало утро, но наконец и его настигла пришедшая вслед за их самолетом ночь.

Она приготовила таблетки на ночь для дяди, прошлась по гостиной. Все убрано, входная дверь на замке. По лестнице поднялась медленнее, чем обычно: второй этаж больше не принадлежал ей одной. Косо глянула на закрытую дверь, сколько придется терпеть новое соседство? Неуклюжий, не подстриженный и плохо одетый молодой человек вызывал раздражение.