Текст книги "Приключения студента-физика"

Продажа трупов во имя науки

На четвёртом курсе весной я узнал из авторитетного источника, что можно предложить свой будущий труп медицинскому институту для патологоанатомических исследований за тысячу рублей. Идея показалась заманчивой, и я поделился ей с Геной Ягудиным.

Гена горячо поддержал идею и в один из тёплых солнечных дней мы подъехали к Саратовскому медицинскому институту на своих мотоциклах. Мотоциклы оставили у входа под окнами, давая этим понять, что наша жизнь может прерваться в любой момент. Поднимаясь по лестнице, едва разминулись с двумя санитарами, выносившими вниз чей-то труп. Сочтя это хорошим знаком, пошли искать кафедру паталогоанатомии.

Зайдя на кафедру, изложили своё предложение сидевшему там сотруднику. Тот выслушал нас с серьёзным лицом и попросил немного подождать, так как ему надо передать наше предложение руководству. Вернувшись в сопровождении десятка сотрудников, попросил повторить наше предложение. После повтора речи о продаже своих трупов по тысяче рублей за каждый, воцарилась мёртвая тишина, а затем окна и стены сотряс гомерический хохот. Смеялись долго, вытирая слезы и раскачиваясь на стульях. Наконец тот, кто был постарше, сказал:

– Большое спасибо вам, ребята, давно я так не смеялся. Но, во-первых, для осуществления вашей мечты нужна справка с согласием ваших родителей, которую вы вряд ли получите, а во-вторых, и это главное – у нас этих трупов хоть пруд пруди, причём бесплатно. Так что, идите с богом и займитесь делом.

Разочарованные, мы вышли из мединститута, пропустив перед собой санитаров с очередным трупом.

Помощь братьям ветеринарам

Однажды (я был уже на пятом курсе) в своём общежитии по пути в общий туалет на втором этаже меня остановил неряшливо одетый мужчина лет тридцати.

– Николай Бабкин, студент-заочник зооветеринарного института, – представился он. – Такое дело, надо сдать за меня и моего друга экзамены по физике и истории партии, мы ни хрена не знаем.

– Допустим, – ответил я, – хотя с историей партии у нас тоже хреново.

И тут же спросил:

– А что мы будем за это иметь?

– Накроем поляну по высшему разряду, не сомневайтесь, – ответил Бабкин и протянул мне две зачётные книжки.

Его другом оказался Иван Тадашкин.

– Приходите послезавтра к девяти утра в наш институт на историю партии, мы вас встретим, – продолжил он. – Только сильно на экзамене не умничайте и оденьтесь попроще.

Протянув мне руку на прощанье, он добавил:

– Больше тройки нам не надо.

Придя в себя от неожиданного предложения и немного поразмыслив, я решил, что лучшего партнёра в этом деле чем Костя Вандышев, мне не найти. Костя согласился пойти на дело, но выразил сомнение в возможности сдать экзамен по истории партии. Я сказал, что у меня в своё время тоже был конфликт с Динисом, и я едва сдал её с третьего раза, но у нас целый день впереди. (Динис – заведующий кафедрой СГУ по истории партии, демагог и запойный алкоголик. Вместе со своим заместителем, Котловановым, вторым мужем матери нашего однокурсника Бори Мысенко они заставляли Борю таскать им водку на квартиру во время запоя. Динису принадлежит крылатая фраза, сказанная Гене Ягудину во время воспитательной беседы: «Пить то мы все пьём, но надо знать когда и с кем».)

Мы засели за учебники по истории партии, которую напрочь забыли, а по сути и не знали вовсе. Утром в день экзамена я прилизал и по возможности выпрямил свою роскошную, волнистую шевелюру, оделся в старую потрепанную одежду и зачем-то надел очки с простыми стёклами. У входа в зооветеринарный институт нас с Костей встретили и провели в экзаменационную аудиторию уже известные Бабкин и Тадашкин.

– Ни пуха, ни пера, и не умничайте, – напутствовали они нас, и мы вошли в аудиторию.

Экзамен принимала серьёзная, пожилая женщина. Не помню вопросы, которые были в экзаменационном билете, но помню, что об этих вопросах у меня было самое смутное представление. Костя сидел рядом и быстро строчил что-то на листке бумаги. Я незаметно пододвинул к нему свой билет, чистый лист и прошептал:

– Напиши хоть что-нибудь.

Он наморщил лоб, написал несколько слов и дат и придвинул мне листы.

– Уже кое-что, – подумал я, – остальное заболтаю.

В это время Костя уже отвечал на билет и как видно не совсем плохо. Я решил идти сразу после него. Серьёзная женщина-экзаменатор слушала мои ответы с брезгливым выражением лица, и наконец, прервала мою речь: – Видимо, вы не знакомы с моими лекциями, а за ваши минимальные знания ставлю вам удовлетворительную оценку с большой натяжкой – ведь вам надо лечить братьев меньших.

Вне себя от радости я выскочил в коридор, где меня с нетерпением ожидала знакомая троица. Выяснилось, что Костя сдал за Тадашкина на четвёрку и тот испугом сказал Бабкину:

– Я не виноват.

В руках у Бабкина был потрепанный чемодан.

– Молодцы ребята, пойдём гулять, – сказал он.

Мы расположились на каком-то бревне, недалеко от института и Бабкин открыл чемодан. Обещанная поляна по высшему разряду состояла из четырёх бутылок водки, батона колбасы и буханки хлеба. Пир продолжался часа три– четыре. Мы узнали много интересного из жизни животных, но не смогли осилить по целой бутылке водки на нос.

– Слабаки, – заключил Бабкин, – но через два дня физика, готовьтесь. Тадашкин по большей части молчал и лишь поддакивал Бабкину.

Мы расстались с окрылёнными заочниками, а я подумал, что они вполне справились бы с этим экзаменом и сами. Прилично опьяневшие, мы с Костей решили пойти в кино. Шёл фильм «Двенадцать девушек и один мужчина», в зале была духота и мы еле досидели до конца. В конце сеанса произошло небольшое ЧП – кто-то упал в проход с приставного места. Подойдя ближе, мы с удивлением узнали в упавшем нашего однокурсника Валеру Сушанского (Сушанский, жгучий брюнет, хорошо играл на саксофоне). Он был вдребезги пьян и мы с трудом проводили его до дома.

Через два дня мы пришли сдавать экзамен по физике. Экзамен принимал профессор Бова. Естественно, мы не готовились, и были уверены, что уж физику сдадим без труда. Но что-то пошло не так. Неожиданно в аудиторию вошла преподаватель, проводившая с заочниками лабораторные работы. Она прошлась по рядам для проверки зачётных книжек. Посмотрев на нас и наши зачётки, в которых, между прочим, не было фотографий, она воскликнула:

– Этих я не знаю, это никакие ни Бабкин и ни Тадашкин.

Профессор Бова возразил начальственным тоном:

– Не говорите ерунды, этого не может быть.

– Клянусь, это не они, я хорошо знаю и Бабкина и Тадашкина – это самые ленивые студенты, – с жаром продолжала преподаватель.

Наступила зловещая тишина. Профессор Бова озадаченно молчал. Я толкнул Костю в бок и тихо прошептал ему на ухо:

– Делаем ноги, пока не поздно.

Мы встали и молча пошли к двери. Никто в аудитории даже не пошевелился. Закрыв за собой дверь, мы, не сговариваясь, бросились наутёк, к выходу и затем по улице. Погони не было. Больше мы не видели друзей-заочников. Бог нам судья.

Охота на воробьев

В один прекрасный день ко мне подошёл однокурсник из нашей группы Гена Асеев и сказал:

– Я давно наблюдаю за тобой и Игорем Ермаковым, и мне кажется, что вы вполне приличные люди. Я приглашаю вас на охоту. Думаю, будет интересно. (Гена Асеев, жгучий брюнет, напоминающий цыгана, старше нас, с богатым жизненным опытом, прекрасно пел и играл на гитаре.)

У Гены была большая моторная лодка с закрытой каютой и охотничье ружьё. У нас было три бутылки водки, колбаса, хлеб и большое желание новых приключений. Гена сказал, что будем охотиться на пустынном острове вверх по течению Волги.