Текст книги "Таулос. Книга первая. Северный ветер"

– Давайте послушаем Юнака, – произнес Неохас, – не стоит создавать что-то, пока это кому-то не понадобилось. А если вдруг найдется человек, который захочет основать на этом месте новый храм, то мы поможем ему.

В зале послышались возгласы одобрения. Заключительные слова Неохаса были довольно убедительны, и присутствующие просто не могли с ним не согласиться. Император поднял руку, и в зале наступила тишина.

– Что ж, так тому и быть, – произнес он, ставя точку в этом вопросе.

– А теперь давайте выслушаем доклад о происходящем на наших западных границах.

С места поднялся Моши и вышел на середину зала.

– Семь дней назад я получил донесения с восточных застав. В них говорится о том, что на островах дродов тихо. Они перемещаются с острова на остров, однако ни на одном из островов большого количества воинов замечено не было.

– Скажите, генерал, достаточно ли внимательно ведется наблюдение? – спросил Сафар.

– Полагаю, что да, – ответил Моши.

– И какова же численность дродов на сегодняшний день?

– Видите ли, – произнес Моши, – с берега пересчитать всех дродов довольно сложно.

– А как же лазутчики? Они у вас есть? – вмешался в разговор Валис.

– Конечно, есть, – ответил Моши, – но посылать лазутчиков на острова довольно сложно и опасно. Поэтому мы не можем делать это чаще, чем раз в несколько месяцев.

– И каковы последние подсчеты? – снова поинтересовался Сафар.

– Последний раз группа лазутчиков отправилась на острова около полугода назад. На тот момент, по их подсчетам, число воинов на всех пяти островах составляло около пяти тысяч человек, – ответил Моши.

Сафар кивнул головой. Вопрос был исчерпан.

– Хорошо, – сказал Тайрат, – теперь давайте послушаем, как идет подготовка нашей армии. Генералы, прошу вас.

Сафар, Мун, Инкаон, Пай и Валис поднялись с мест. Начал Сафар:

– Строительство метательных машин идет полным ходом. Двадцать четыре машины готовы к бою. Остальные шестнадцать заложены. Я жду строительный лес…

– А что с людьми? – прервал его Тайрат.

– С людьми гораздо сложнее. Я собрал только две с половиной тысячи лучников. Сейчас они проходят обучение.

Тайрат одобрительно кивнул головой.

– Спасибо, генерал.

Сафар поклонился и сел.

– А что со строительным лесом? – просил император, глядя на Валиса.

– Пять сотен человек были отправлены в леса таров еще два месяца назад. Мы ждем обозы через месяц. Остальные работают на строительстве машин, – ответил Валис.

Император кивнул. Валис поклонился и сел.

Тайрат перевел взгляд на генерала Муна. Заметив это, Мун произнес:

– Шесть тысяч всадников набраны из резерва. Мне не хватает еще двух тысяч.

Тайрат вопросительно посмотрел на генерала Пая – командующего резервами. Тот смущенно пожал плечами.

– Сложно убедить людей идти на военную службу, когда вокруг мир и спокойствие. Но мне удалось увеличить вашу охрану и охрану дворца.

– Если армия не справится, то и охрана не поможет, – заметил Тайрат. – Вы не согласны?

– Разумеется, – ответил Пай, – мы занимаемся этим.

– Занимайтесь более усердно, – Тайрат сделал жест рукой, и Пай вернулся на место.

– А что у нас с лошадьми? – вновь обратился к Муну император.

– Лошади есть. Сейчас они пасутся на равнине к востоку от Тонка, – ответил тот.

– Не слишком ли далеко? – спросил Тайрат.

– Двадцать дней пути, – ответил Мун, – пастбища, расположенные ближе к Таулосу, более скудные, чем у санилов, к тому же санилы – опытные коневоды.

– Согласен, – Тайрат провел рукой по седой бороде, – спасибо, генерал.

Выдержав короткую паузу, Тайрат повернулся к Инкаону.

– Что ж, настал ваш черед. Прошу.

Инкаон выглядел уверенно, твердым и четким голосом он произнес:

– Мои подразделения готовы. Восемь тысяч воинов, из которых три тысячи опытных и умелых, находятся под оружием. Все мои командиры либо воевали, либо учились у тех, кто воевал.

– А как же быть с теми пятью тысячами молодых и неопытных воинов? – спросил Тайрат, пристально глядя на генерала.

– С ними ведутся постоянные занятия, – невозмутимо ответил Инкаон и добавил: Мои полковники учат их правилам большого боя и одновременно отрабатывают новые приемы и стратегии.

Тайрат покачал головой.

– Это очень хорошо, генерал, спасибо. Вы свободны.

Инкаон поклонился и сел. Тайрат взглянул на Юнака.

– Есть ли еще какие-нибудь важные вопросы, которые нам необходимо обсудить?

– Думаю, что нет, – ответил советник после недолгого раздумья, – сегодня нет.

Тайрат с облегчением вздохнул и медленно поднялся с кресла.

– Я благодарю вас за то, что вы пришли сюда сегодня и рассказали о своей работе. Не стану задерживать вас более. Вы можете идти. Генералы и министры встали и поклонились. «Пусть будет вечен Таулос и его император!» – услышал он в ответ.

* * *

Солнце опустилось за горизонт, и на смену жаркому дню наконец-то пришел вечер, принеся с собой долгожданную прохладу. Конец лета в этом году выдался особенно жарким, и потому все живое с радостью приветствовало наступление сумерек.

Ханами стоял на террасе дома Ло-По. Прислонившись к каменным перилам, он наблюдал за тем, как Таулос медленно погружается в сон, окутываемый приближающейся ночью. В окнах домов тускло мерцали масляные лампы, на улицах горели расставленные повсюду факелы, но ярче всего светилась лестница, соединявшая дворец и торговую площадь. Ханами около часа наблюдал за тем, как Ло-По с двумя молодыми помощниками зажигал огни в каменных чашах.

Дом смотрителя находился рядом с дворцом императора. Он стоял на склоне холма, почти на самом верху, и с террасы, на которой стоял Ханами, был виден весь город. Ханами продолжал рассматривать Таулос, его дома и улицы, стены и площади. Однако с каждой минутой становилось все темнее, и он с какой-то необъяснимой жадностью вглядывался в растворяющиеся в ночной темноте городские черты, стараясь как можно лучше запомнить его. Ханами представлял, как будет рассказывать Анайе о своем путешествии, о Таулосе и о том, что он видел. Ей, своей любимой, самой прекрасной на свете.

Глядя на ночной город, Ханами прошептал ее имя. «Когда я вернусь, ты будешь со мной, – подумал он, – я расскажу тебе о далеких землях и городах. Я расскажу тебе о Таулосе. Тебе будет интересно со мной, потому что я не так глуп и однообразен, как мой братец». Вспомнив о Сенгтае, Ханами сжал кулаки. «Когда он вернется, ты уже потеряешь к нему интерес. Если только он вообще когда-нибудь вернется», – от этой мысли Ханами почувствовал некоторое облегчение и улыбнулся.

Неожиданно он услышал за спиной голос Ло-По:

– Я вижу довольную улыбку на твоем лице, а это значит что у тебя все хорошо.

Ханами обернулся. Ло-По стоял в дверях, держа в руке зажженную масляную лампу.

– Да, спасибо, – ответил Ханами.

Появление Ло-По было настолько неожиданным, что мысли Ханами перепутались, и он не совсем понял вопрос.

– Тебе понравился ужин? – снова спросил Ло-По, приближаясь к Ханами.

– Да, спасибо! Очень понравился, – ответил тот.

– Его готовила моя жена.

Ханами отошел чуть в сторону, когда Ло-По приблизился.

– Она очень вкусно готовит, – продолжал смотритель довольным тоном. Подойдя вплотную к перилам, он поставил лампу и посмотрел вниз.

– Уже совсем темно.

Ханами кивнул, но не произнес ни слова. Некоторое время они молча стояли на террасе, глядя на засыпающий город.

– Завтра уезжаешь? – спросил смотритель после короткой паузы.

– Да, меня ждут в Таштаке.

Ло-По улыбнулся.

– Это хорошо. Предлагаю сейчас же идти спать, чтобы скорее наступило утро, и ты смог, наконец, отправиться в путь.

Ханами с удовольствием принял это предложение, и они покинули террасу.

Ночь, теплая и спокойная, опустилась на Таулос.

Не следующий день, получив обещанных лошадей, Ханами спешно покинул город. Выезжая за ворота, он обернулся, чтобы еще раз окинуть взором столицу империи. Таулос был таким же, как и вчера: шумным и прекрасным. Однако Ханами покидал его без сожаления. Ему нужно было как можно скорее вернуться в Таштак и, желательно, первым.

Глава 5

Судьба человека написана не им,

но он может выбирать: пройдет

ли он по жизни уверенной поступью

льва, или же гадюкой, ползущей украдкой.

Одиннадцатый день месяца опадающих листьев в Таштаке был отмечен большим праздником. Ровно столько, сколько инары помнили себя, они отмечали его. Он назывался – Соху. Старики говорили, что название это пришло от древнего народа. Соху – означало День духов леса. Видимо, этот древний народ жил в том же лесу, в котором живут сейчас инары, а, может, и нет. Никто не знал точно. Во всяком случае нигде на земле инаров не было найдено никаких следов пребывания этого древнего народа. Молодые не верили в эти легенды, а старики лишь вздыхали и качали головой, обвиняя молодежь в легкомыслии. И все же, несмотря ни на что, праздник Соху отмечали с большим удовольствием.

Ранним утром, когда солнце еще не поднялось над горизонтом, а лес был окутан серым туманом, юноши и девушки покидали свои дома и направлялись вглубь леса. Там они собирали еще не раскрывшиеся цветы, складывая их в большие красивые букеты. Затем они возвращались в город, где их уже ждали. Цветы передавали уважаемым жителям города. Они брали их и раскладывали особым способом от самых ворот Таштака до его центра, который был очищен от деревьев и кустарников и представлял собой большую поляну – что-то вроде городской площади. По этой аллее с восходом солнца духи леса должны были прийти в центр города, чтобы веселиться и праздновать вместе с людьми.

Домик, в котором жила Анайя, находился недалеко от площади. Сидя перед окном, Анайя наблюдала за ходом праздника, который был в самом разгаре. Люди, собравшиеся в центре Таштака, пели, плясали и веселились, кто как мог. Повсюду были расставлены столы с угощениями, и любой желающий мог отведать понравившееся ему блюдо. Посреди поляны разворачивалось захватывающее представление, в котором помимо местных танцоров, фокусников и акробатов участвовал приезжий цирк. Обезьяны, лошади, серые медведи и даже пара домашних гусей с удовольствием демонстрировали различные трюки: прыгали на задних лапах, кувыркались, ходили по бревну и кланялись восторженной толпе.

Анайя неотрывно следила за цирковым представлением. Она никогда еще не видела, чтобы звери так послушно выполняли команды людей.

Последними выступали две обезьянки. Они были серые с черными мордашками и хитрыми глазками. По команде дрессировщика они взбирались на невысокий столб, спрыгивали с него, прыгали сквозь металлический обруч, а затем, балансируя, проходили по узкой доске. В конце они бежали по кругу, перепрыгивая друг через друга. После того, как номер подошел к концу, дрессировщик подал им знак, и обезьянки пошли вдоль окружившей их толпы, протягивая лапки и прося угощения. Народ умиленно охал и отдавал все, что мог. Однако обезьянкам этого было мало и, несмотря на окрики дрессировщика, они стащили с одного из ближайших столов корзину с фруктами. Толпа взорвалась от смеха, а обезьянки, укрывшись под телегой, принялись делить добычу.

Анайя тоже не смогла удержаться от смеха. Несколько минут она смеялась глядя на растерянного дрессировщика и хитрых обезьянок. Все его попытки отобрать у них украденную корзинку, заканчивались неудачей. Он лишь беспомощно бегал вокруг телеги, чем без сомнения, еще больше веселил людей.

Между тем, праздник продолжался. Среди веселящейся толпы Анайя заметила Карфуса – помощника начальника сторожевого отряда Таштака. Он был довольно молод для занимаемой им должности, ведь ему совсем недавно исполнилось тридцать два года. Карфус был среднего роста, крепкого телосложения, с короткими светлыми волосами и голубыми глазами. Как и многие жители Таштака, Карфус не носил бороды и усов, зато отличался широкими скулами и тяжелым подбородком. Он был хитер, умен и крайне наблюдателен, и потому должность помощника командира отряда досталась именно ему.

Анайя заметила, что на поясе у Карфуса не было оружия, а значит, сегодня он был не на службе. Немного подумав, Анайя решила спуститься вниз, чтобы составить ему компанию. Накинув на плечи легкий шелковый платок, она выскользнула за дверь.

Быстро спустившись по лестнице, Анайя вышла на площадь и сразу же очутилась в гуще толпы. Осторожно пробираясь между рядами столов и группами людей, она, наконец, приблизилась к Карфусу. Он стоял возле циркового шатра и с интересом наблюдал за представлением жонглеров. Подойдя сзади, Анайя взяла его за локоть. От неожиданного прикосновения Карфус вздрогнул и обернулся.

– Добрый день! – сказала Анайя.

Увидев ее, Карфус расплылся в широкой улыбке.

– Здравствуй, красавица, – протянул он и осторожно обнял ее за плечи. – Где ты была? Я что-то не замечал тебя раньше.

– Сидела дома, – ответила Анайя, – а вот теперь решила прогуляться.

– Ага, – Карфус прищурил глаза, – разве сейчас время для прогулки, в такой суете?

Анайя снова улыбнулась и пожала плечами.

– А почему бы и нет?

– Да ладно тебе, – Карфус махнул рукой, – я знаю, ты целыми днями сидишь дома. На улицу выходишь редко, все время грустишь. Что с тобой?

Анайя посмотрела на жонглеров. Улыбка исчезла с ее лица.

– Ничего страшного, – смущенно ответила она, отводя глаза, – просто мне немного грустно.

– Немного грустно? – удивленно воскликнул Карфус. – Это мне сейчас немного грустно, – пояснил он, – а ты, скорее всего, умираешь от тоски.

Анайя молчала. Карфус стоял рядом, не сводя с нее глаз. Толпа, наблюдавшая за выступлением жонглеров, неожиданно взорвалась бурными аплодисментами. Восторженные крики доносились со всех сторон. Народ гулял и веселился, а стоящие немного в стороне Анайя и Карфус, казалось, выпали из состояния всеобщей радости. Долго продолжаться так не могло, и Карфус решил увести Анайю с площади, чтобы не привлекать лишнего внимания.

Пробираясь сквозь шумную толпу, они не проронили ни слова. Карфус широко улыбался на все стороны света, стараясь, чтобы как можно меньше людей заметили грустное лицо Анайи.

Покинув городскую площадь, они медленно пошли по узкой тропинке, виляющей между деревьями. Карфус по-прежнему держал Анайю за руку. Некоторое время они оба молчали. Наконец он осторожно поинтересовался:

– Как долго ты собираешься прятаться от людей и от самой себя?

– Не знаю, – ответила Анайя.

– Есть много способов излечиться от тоски, но вряд ли хоть один из них поможет тебе, если ты сама этого не хочешь.

– Мне очень сложно объяснить… – произнесла Анайя, но Карфус не дал ей закончить.

– Неужели? Позволь я угадаю!

Анайя пожала плечами.

– Ты прожила в Таштаке уже почти год. Вокруг тебя живут довольно хорошие люди: веселые и доброжелательные. Не так ли?

– Это так, – ответила Анайя, не понимая, к чему он клонит.

– Это так, – повторил за ней Карфус, – и все же тебе очень грустно. В общении с людьми ты не находишь успокоения. А это значит, что ты общаешься не с теми людьми.

– Почему? – искренне удивилась Анайя. – С кем же мне тогда общаться?

Но Карфус продолжал развивать свою мысль:

– Другими словами, с тобой рядом нет того человека, с которым тебе было бы хорошо.

Анайя остановилась и посмотрела на Карфуса. За те несколько мгновений, что они смотрели друг на друга, Карфус увидел в ее глазах тоску, отчаяние и безмолвный крик о помощи. Анайя почти плакала, в ее больших глазах стояли слезы. Но она отвернулась, и снова наступило неловкое молчание. Карфус понял, что угадал ее чувства и заставил вновь пережить всю горечь разлуки с близким человеком.

– Мне очень жаль, что я заставил тебя страдать. Прости, я не хотел. Что я могу сделать для тебя? Только скажи, и я это сделаю, – Карфус взял Анайю за руку.

– Ничего, – ответила Анайя и попыталась улыбнуться, – это скоро пройдет.

Карфус пристально смотрел на нее. Анайя чувствовала себя неловко под его внимательным взглядом, но изо всех сил старалась скрыть это. После короткой паузы Карфус уверенно произнес:

– Ты абсолютно права. Это скоро кончится.

Анайя подняла взгляд. В ее глазах читалась растерянность и непонимание. Карфус объяснил:

– Ваша разлука – она скоро кончится. Я уверен в этом.

Анайя снова улыбнулась, и на этот раз ее улыбка таила надежду.

– Ты так думаешь? – спросила Анайя, глядя ему прямо в глаза.

Ах, если бы он только знал, как хотела она ему верить!

– Вот увидишь, – убедительно ответил Карфус, – уже скоро.

– Спасибо, – сказала Анайя.

Взявшись за руки, они продолжили путь. Теперь они разговаривали на совершенно другие темы. Это были безобидные, ни к чему не обязывающие разговоры о праздниках, о походе Локаи в Таулос, о наступившей осени, о всевозможных небылицах, услышанных ими когда-то давно.

Анайя и Карфус гуляли до самого вечера, неспешно бродя по узким лесным тропинкам, и лишь когда солнце опустилось за вершины деревьев, они вернулись в Таштак.

* * *

Девятнадцатый день месяца первого снега. 2851 год Четвертой Эпохи.

Осень в этом году выдалась особенно холодной. Деревья быстро сбросили листву, трава увяла, а частые дожди размыли дороги, превратив их в реки грязи. Обозы, передвигающиеся по дорогам империи, стали заметно опаздывать, и это вызывало раздражение у всех.

В середине осени с севера подули холодные ветры. Их порывы поднимали с земли опавшие листья, заставляя их кружиться в каком-то жутком танце, раскачивали заснувшие до весны деревья, наполняя воздух их тоскливым скрипом, больше похожим на стон. Эта пора была настоящим мучением для человека, любящего жизнь, радующегося ей и помнящего, что еще совсем недавно, она била ключом на этих равнинах, в лесах и на побережье. Казалось, что этой осенью природа не засыпает, а умирает. Это вызывало необъяснимую тоску, и люди с нетерпением ждали наступления зимы, когда белое покрывало первого снега укроет землю, превратив ее в чистый лист бумаги, на котором каждый сможет написать новую главу своей жизни.

Наступил последний месяц осени, но долгожданный снег так и не выпал. Ветер переменился, и теперь он доносил с востока соленый запах океана.

Океан бушевал. Его некогда темно-синие воды стали пепельно-серыми. Волны с шумом накатывались на песчаный берег, оставляя после себя грязную пену. Иногда они были такими большими, что достигали самой кромки леса в том месте, где он ближе всего подходил к воде. Преодолев двести шагов, волны утрачивали силу и отступали назад, но только для того, чтобы вернуться снова.

У самой кромки леса стоял высокий мужчина лет сорока. Его звали Рамус. Он был начальником восточной заставы, находившейся в лесу недалеко от берега. Он стоял на старом, давно поваленном дереве, и внимательно вглядывался вдаль. На мужчине был длинный кожаный плащ, закрывавший его с ног до головы от порывов ветра и брызг, которые долетали даже сюда.

Стоя без движения вот уже более трех часов, Рамус наблюдал за океаном. Это было весьма непросто. В это время года, да еще в такую погоду довольно сложно было разглядеть хоть что-нибудь. Небо, затянутое серыми тучами, плавно опускалось в океан, такой же серый и угрюмый. По небу ползли тучи, океан медленно перекатывал волны. «Если бы земля и небо вдруг поменялись местами, это бы вряд ли кто-нибудь заметил», – размышлял Рамус, глядя на горизонт.

Однако он стоял здесь не для того, чтобы отличать землю от неба. Его задачей было наблюдение за островами дродов. В ясную погоду они были довольно хорошо видны отсюда. Но сейчас острова были покрыты мглой, и разглядеть их было невозможно. Несколько дозорных групп по три человека, сменяя друг друга каждые три месяца, следили за этими островами. Были и еще заставы на восточном побережье, расположенные севернее. Они существовали уже несколько веков, с тех пор как были созданы по указанию императора Ирриона после очередного нападения варваров-дродов на Таулос.

То нападение было настолько неожиданным, что полчища завоевателей успели добраться до земель Таулонии, и только там Иррион смог остановить их и после долгого кровопролитного сражения рассеять. Когда дроды бежали обратно на острова, Иррион приказал основать заставы по всему побережью и сформировать наблюдательные группы. Они должны были следить за дродами и своевременно докладывать императору обо всем, что происходит на их островах. С тех пор ни одно нападение дродов не было неожиданным для Таулоса. И какими бы многочисленными ни были их полчища, армия Таулоса успевала разгромить их еще до того, как дроды достигали берегов реки Та.

В группе, заступившей на эту заставу вместе с Рамусом, были еще два воина – Катт и Глос. Они были братьями из семьи потомственных охотников, живших на земле таров. Катт был ровесником Рамуса, а Глос – на три года младше. Вместе они служили на этой заставе уже шесть лет и сблизились за это время. Они понимали друг друга с полуслова и полувзгляда, что было очень важно в их довольно непростой службе, которая требовала больших усилий и нечеловеческого терпения.

Наблюдая за дродами, очень важно было самим оставаться незамеченными. Часами сидя в укрытии, им приходилось общаться лишь едва заметными жестами, передавая информацию о малейших изменениях, происходящих на островах. Необходимо было помнить истину, проверенную поколениями воинов-разведчиков и гласившую, что, наблюдая за неприятелем, не стоит забывать о том, что и за тобой тоже могут наблюдать.

По ночам один из них тайком выбирался на берег и доставал из укрытия между поваленными деревьями маленькую легкую лодку с одним веслом. На ней под покровом темноты разведчик выходил в океан и брал курс на ближайшие острова дродов. Добравшись туда, ему приходилось несколько часов, находясь в непосредственной близости, наблюдать за врагом, рискуя быть замеченным. Дроды ревностно охраняли свою территорию, и уходить обратно нужно было за два часа до рассвета, чтобы не быть обнаруженным. Рассвет в океане наступает очень быстро.

Чуть зазевался, и ты – прекрасная мишень для лучников. На слуху были несколько историй, когда, не рассчитав время, разведчик не успевал уплыть далеко от берега, и рассвет застигал его врасплох. Это была верная смерть. Дроды великолепно стреляли из лука. К тому же луки свои они изготавливали не из дерева, как в Таулосе, а из рогов неизвестного животного, обитающего только на их островах. Этот лук посылал длинные черные стрелы на расстояние вдвое большее, чем обычные.

Несколько раз разведчики натыкались на лодки дродов, которые тоже по ночам выходили в океан. Тогда мало кто оставался в живых. Однажды такое случилось и с Глосом. Только его решительность и смекалка спасли ему жизнь в ту ночь. Он выпрыгнул за борт и, поднырнув под лодку, притаился там. Увидев, что лодка пуста, дроды обошли ее несколько раз со всех сторон. Улучив время, Глос выныривал, чтобы глотнуть воздуха, каждый раз с противоположной стороны от дродов. Решив, что лодку просто снесло в океан, они привязали ее к своей и уплыли, а Глосу пришлось добираться до берега вплавь.

Волна с шумом накатила на берег и, добравшись до самого леса, разбилась о ствол дерева, на котором стоял Рамус. Соленые брызги разлетелись в разные стороны. Некоторые из них, попали ему в лицо. Рамус невольно вздрогнул. Это пробудило его от монотонного вглядывания в серую мглу, висевшую между небом и землей. Он пошевелился, разгоняя кровь по жилам, а затем сделал осторожный шаг назад и спустился на землю. Ногами он почувствовал мягкий ковер хвои и опавшей листвы. Промокшие после долгих дождей, они прилипали к сапогам, затрудняя передвижение. Но все это были лишь мелкие неприятности, к которым Рамус уже давно привык и перестал обращать на них внимание. Бросив последний взгляд на океан, Рамус развернулся и шагнул в глубину леса, растворяясь среди деревьев, словно лесной призрак.

Пробравшись сквозь густые заросли, через четверть часа Рамус вышел к небольшому срубу, спрятанному между ветвистыми деревьями. В маленьком окошке тускло мерцал свет.

Открыв скрипучую дверь и наклонившись, он с трудом протиснулся в невысокий проем и оказался в тесной и темной прихожей. Сняв одежду, Рамус открыл еще одну дверь и шагнул на порог. В лицо ему ударил теплый воздух, а запах жареного мяса напомнил о пустом желудке.

– Это ты, Рамус? – услышал он голос Катта.

– Я, – ответил Рамус, привыкая к полумраку маленькой комнаты. В середине стояла железная походная печь, в которой трещал огонь. На печи стоял котел с водой. Катт, склонившись над котлом, аккуратно складывал в него нарезанные овощи.

– Что у нас сегодня на ужин? – спросил Рамус, потирая ладони и присаживаясь рядом с печью, – на улице ужасно сыро.

– Охотники из соседнего поселка принесли оленину, – ответил Катт, – а я решил к тому же сварить суп по рецепту моей бабушки. Глос его очень любит.

– Он еще не вернулся?

– Нет, но думаю, что вернется к завтрашнему утру.

Катт взял ложку и стал осторожно помешивать содержимое котла. Воздух сразу же наполнился приятным ароматом. Рамус снял широкий ремень, на котором висели ножны, и бросил его на топчан у стены.

– Что нового? – спросил Катт.

– Ничего не видно, сплошная мгла.

– Да уж, – вздохнул Катт, – не лучшее время для службы.

– Зато отличное для неожиданного нападения, – заметил Рамус.

– Да ну тебя, – отмахнулся Катт, – смотри, накличешь беду.

Рамус рассмеялся.

– Не волнуйся, я пошутил. Океан штормит, и на тяжелых лодках до берега не дойти. Волна сразу же накроет.

– Хорошо, если так, – промолвил Катт, и в комнате снова наступила тишина.

Рамус, поворачиваясь к печке то лицом, то спиной, сушил промокшую одежду. Даже несмотря на тяжелый длинный плащ, за те несколько часов, что он провел на берегу, влага все равно пробралась внутрь. Катт тем временем продолжал готовить ужин. В комнате было тепло и тихо. Было слышно, как ветер завывает в вытяжной трубе, и дождь крупными каплями стучит в окно.

Когда одежда высохла, Рамус подошел к топчану и, сев на него, прислонился спиной к теплой стене. Его клонило в сон. Поле долгого стояния на холодном ветру теплая комната, тишина и полумрак напоминали ему, как он устал. Глаза закрывались против воли. Рамус пытался бороться со сном, но сам не заметил, как уснул.

Около полуночи вернулся Глос. Вместе с Каттом они поужинали и, присев возле огня, завели неторопливую беседу. Время шло, и за разговором Катт вспомнил о Рамусе. Ужин уже почти остыл, и было необходимо его разбудить. Глос подошел к топчану и, положив руку на плечо Рамуса, тихо сказал:

– Вставай, ужин стынет.

Рамус открыл глаза и удивленно спросил:

– Ты рано вернулся. Что-то случилось?

– Все в порядке, – ответил Глос.

– Сколько я спал?

– Четыре часа, – ответил Катт, наливая в глиняную чашку еще теплый суп. Рамус встал с топчана и, подойдя к огню, вытянул руки.

– Как восприняли твой доклад в Таулосе? – обратился он к Глосу.

– По-моему, он их утешил, – ответил Глос.

– А что, император чем-то взволнован?

– Мне так показалось. Я слышал, он собирает военный совет почти каждый день. Полным ходом идет усиление армии.

– Странно все это, – отозвался Катт, – видимо, император знает намного больше, чем мы.

– Что еще? – снова спросил Рамус.

Глос принялся подробно рассказывать обо всем, что удалось ему увидеть и услышать за время пребывания в Таулосе. Пока Глос рассказывал, Рамус неторопливо ел, задумчиво глядя на огонь.

Сообщив товарищам все, что ему было известно, Глос поднялся на ноги, зевнул и потянулся.

– Пора спать, – сказал он, – завтра идти на берег.

– Я пойду, – произнес Катт, – ты отдыхай, и так целый месяц бил ноги по этой грязи.

– Да уж, – протянул Глос, – грязь ужасная. Скорее бы зима.

Отставив пустую чашку в сторону, Рамус неторопливо подошел к окну. Ему показалось, будто снаружи что-то изменилось. Слегка наклонившись, он заглянул в окно и несколько минут стоял, не отводя взгляда от стекла.

Глос и Катт уже ложились спать, когда Рамус позвал их:

– Подойдите сюда! – почти шепотом произнес он. – Скорее, посмотрите!

Братья переглянулись и бесшумно скользнули к окну.

– Смотрите, смотрите! – снова произнес Рамус. В его голосе слышались нотки радости и возбуждения.

Снаружи было тихо. Черные тучи рассеялись, ветер утих и сквозь разрывы облаков показались звезды. Свет полной луны бил в глаза, и в нем, сверкая и переливаясь, крупными белыми хлопьями, медленно ложился на землю чистый первый снег.

* * *

Пятнадцатый день месяца длинных ночей 2851 год Четвертой Эпохи.

Около полудня Хантаго, одетый в одежду для верховой езды, быстрым шагом спускался по лестнице, ведущей на второй этаж императорского дворца. Оказавшись в просторном холле, он пересёк его, отвечая на приветствия и поклоны придворных коротким кивком головы, и скрылся в длинном узком коридоре. Этот коридор вывел его в конюшни. Полчаса назад Хантаго сообщили, что утром сюда привезли молодого жеребца редкой породы – подарок от Локаи, наследника князя инаров. Хантаго давно ждал от него вестей, ведь при их прошлой встрече Локаи обещал заехать в Таулос ещё осенью, но до сих пор так и не приехал. Видимо, на то были причины. И вот теперь он прислал Хантаго подарок, который не оставил наследного принца равнодушным.

Дойдя до конца коридора, Хантаго открыл дверь и пошёл вдоль длинного ряда денников, направляясь в дальний угол. Отовсюду доносилось фырканье и ржание. Несколько конюхов собрались в дальнем углу, бурно споря и активно жестикулируя. Среди них Хантаго заметил крепкого мужчину среднего роста, который внимательно слушал беседу шумных конюхов. Хантаго сразу же узнал в нем Моши, хоть тот и стоял к нему спиной. Он осторожно приблизился к ним и остановился в паре шагов. Увлечённые словесными баталиями, конюхи не сразу заметили присутствие наследника императора. А увидев его, низко поклонились и быстро разошлись.

– Наконец– то! – воскликнул Моши. – Я думал, ты не придёшь.

– Здравствуй, Моши, – улыбнувшись, ответил Хантаго.

Они обнялись, словно близкие родственники.

Не каждый придворный мог позволить себе называть императора или его сына по имени и обращаться к нему на ты. Но Моши носил Хантаго на руках, когда тот был ещё младенцем. А когда Хантаго исполнился год, и его мать Элиса умерла от тяжёлой болезни, Моши и Лука помогали императору растить мальчика. Моши часто брал Хантаго в свой дом, где они играли, а как только принцу исполнилось двенадцать лет, Хранитель стал обучать его верховой езде и владению мечом. Они стали очень близки с самого детства Хантаго, и потому отношения между ними сложились очень тесные и тёплые.

– Я жду тебя уже четверть часа, – сказал Моши после взаимных приветствий.

– Мне пришлось задержаться, – произнес Хантаго и подошел к деннику.

Высокий вороной жеребец мирно поедал корм из стоящего перед ним ведра. Длинная чёрная грива на его шее плавно колыхалась, переливаясь на свету. Мощные мышцы играли под кожей при малейшем движении. Увидев Хантаго, жеребец оторвался от трапезы и около минуты внимательно его разглядывал большими черными глазами. Затем удовлетворённо фыркнув, он мотнул головой, словно приглашая Хантаго присоединиться к нему, и продолжил есть. Хантаго невольно улыбнулся.