Текст книги "Майская ночь, или Утопленницы"

Не то чтобы меня до безумия возбуждала ее изможденная диетой и тренажерами плоть, или там хотелось отомстить Таньке, однако мысль о сексе на чистых сухих простынях – опьянила. Даже голод прошел. Отважно сорвав махровый халат, я бросил его на спинку кресла, после чего был поражен снова – на этот раз весьма неприятно.

Среди прочего на толстой стеклянной столешнице возлежал электрошокер. Странно, что я заметил его только сейчас.

Сами понимаете, стало как-то сразу не до секса.

– Повернитесь, – с интонациями врача призывной комиссии велела Карина Аркадьевна. – Поднимите руки. Еще раз повернитесь. Еще раз… Можете одеться.

Рукава халата были вывернуты, поэтому я сначала надел его наизнанку. Пришлось переоблачаться.

– Действительно, ни единой особой приметы, – задумчиво молвила она. – Да вы присаживайтесь, Владимир Сергеевич, чего стоять? Ну, с татушками понятно. А как же вы от шрамов-то убереглись?

– Как-то вот уберегся… – сипло сказал я, присаживаясь.

– Приступайте… – Она указала глазами на коренастую бутылку темного стекла.

Я освободил горлышко от пластика, вынул тихо пискнувшую пробку и отмерил в каждый фужер граммов по сорок.

– Вы всегда по стольку разливаете?

Почему-то меня подкупил этот ее вопрос. Уж больно попросту он был задан. С интимной, я бы сказал, теплотой. Мне стало вдруг легко и просто с Кариной Аркадьевной. Помани мизинчиком – ей-богу, пошел бы за ней в альков. Несмотря на электрошокер.

– Да я уж забыл, когда в последний раз разливал… – смущенно признался я. – В подвале мне таких ответственных дел не доверяли. Да и вообще сторонились…

– Верю, – сказала она. – Но мне кажется, вы и до подвала были белой вороной. Откуда в вас эта старомодность, Володя? Вы довольно молоды…

– Воспитание… – с неохотой ответил я.

– Тогда за встречу.

Мы пригубили напиток, оказавшийся ликером «Куантро». Дорогущее, помнится, пойло…

– Почему не залпом? – поинтересовалась она.

– А надо?

– Н-ну… все-таки полторы недели без спиртного…

– Что ж полторы… Могу и больше.

Деликатно взял грушу и, не устояв, слопал целиком. Окончательно утратил стыд и взял вторую.

Благодетельница моя покачивала фужер, задумчиво разглядывая поверхность прозрачного маслянистого напитка, словно проверяя, в любом ли положении она параллельна земле.

– Кажется, вы мне подходите, Владимир Сергеевич, – сообщила наконец Карина Аркадьевна.

Глава 2. Дача

Вы не поверите, но она действительно отвезла меня утром на дачу. Всего ожидал: появления этих жутких братков, которым я вручал пакет, ритуального убийства, где мне, конечно же, предназначалась высокая роль жертвы, известия о том, что я потомок древнего рода и единственный наследник, но дача…

Странная история. Режьте меня, жгите меня – странная. Изложить вкратце – вроде концы с концами сходятся: подобрали, наняли сторожем… А вникнешь в подробности – бред! Это, знаете, как брачок в фильме: сбирается на экране Вещий Олег отмстить неразумным хазарам, а у тебя словно соринка в глазу. Смотришь – вранье! С дружиной своей, в цареградской броне… Все равно вранье! Потом приглядишься, а вдалеке за княжьим плечом крохотный пассажирский лайнер на посадку заходит.

То же самое чувство.

Предыдущую ночь я провел в уютной, хотя и тесноватой спаленке, снабженной отдельным санузлом, что не должно вызывать удивления, поскольку дверь Карина Аркадьевна заперла снаружи. Но это как раз объяснимо – нормальные меры предосторожности: во-первых, чтобы не сбежал, во-вторых, чтобы ночью не пришел домогаться. А вот дача…

Дача меня поразила больше всего. Я-то предполагал увидеть нечто подобное тому же особнячку: высокий полет архитектурной мысли, ландшафтный дизайн, а увидел одноэтажную кирпичную коробчонку под замшелым шифером, кое-где даже дырявым. Дверь – железная, ставни – тоже. И то и другое слегка уже тронуто ржавчиной, однако выглядит поновее стен и крыши.

Располагалось имение у черта на куличках – добирались на внедорожнике. Всего там насчитывалось участков восемь, но этот был самый запущенный. Просто кусок степи, огороженный где штакетником, где врытыми и прикрученными друг к другу проволокой кроватными грядушками. Естественно, ни клумб, ни грядок – прошлогодний бурьян, весенняя травка и безнадежно засохшие плодовые деревья. Цвела одна абрикосина, и то не вся.

– Вы убеждены, что это надо охранять? – спросил я в замешательстве.

На мне, кстати, были джинсовый костюм, рубашка, свитерок, высокие ботинки со шнуровкой на крючках. Не шибко дорогое, но все новенькое, все с бирками. Можно подумать, Карина Аркадьевна заранее знала размеры моей одежды и обуви.

– Убеждена, что не надо, – сказала она, и мы прошли за штакетник, скорее отведя, нежели отворив, болтавшуюся на одной верхней петле калитку.

– А-а… зачем же тогда? – недоумевал я, следуя за хозяйкой по ведущей к дому узкой кирпичной дорожке, застеленной местами обрывками ветхого линолеума.

– Хотите обратно в подвал? – усмехнулась она.

– Пожалуй… нет.

– Вот и я так думаю. А здесь у вас какая-никакая крыша над головой…

Вот оно что! Благотворительность. Всего-навсего благотворительность. Увидела, пожалела, решила оказать покровительство.

Честно говоря, это был наиболее безопасный и выгодный для меня вариант даже в том случае, если платить сторожу не станут. И все же каково разочарование!

Клочок земли перед домом кто-то уже явно пытался окультурить, но то ли ему не хватило на это сил, то ли времени. Интересно, кто? Мой предшественник? Подобранный, пригретый… Любопытно, какова была его дальнейшая судьба. Тут же вспомнилась запирающаяся снаружи спаленка с пристроенным санузлом… Вряд ли ее спроектировали, предвидя, что в один прекрасный день Карина Аркадьевна углядит на обочине отчаявшегося Володеньку Турухина… Должно быть, помещеньице многоразового использования.

Мы отперли железную дверь, включили пустой холодильник, после чего я был послан в джип за продуктами.

– Обживайтесь, Владимир Сергеевич, обустраивайтесь… – пожелала напоследок любезнейшая Карина Аркадьевна. – Через недельку заеду, завезу харчей…

– Только охранять, или?..

– Это уж как вашей душе угодно, – отозвалась она и отбыла восвояси.

Я остался один.

* * *

Велено обустраиваться – будем обустраиваться. Изнутри новое мое жилище имело форму глубокого длинного ящика с дверью в торце и двумя окошками слева. Под одним окном – голый стол, под другим – газовая плитка с баллоном. У противоположной стены – железная койка, в дальнем правом углу – старый платяной шкаф. Про холодильник я уже упоминал. Все. Ах да, еще рукомойник у входа. Телевизора нет.

Присел на койку, задумался.

Ну, допустим, благотворительность… Тогда как прикажете понимать допрос в машине, медосмотр в особняке? Совместное распитие с будущим дачным сторожем дорогого ликера… Что это было?

Я вышел из дому – и недоумение мое усилилось. Особняк и дача совершенно не сочетались. Ну не могли они принадлежать одному и тому же владельцу… Отомкнул сарайчик, вдохнул запах плесени, поглядел на вспучившийся дощатый пол, на сваленный в углу садовый инвентарь, замкнул снова. В туалет и душ заглядывать не стал. Оба шедевра народного деревянного зодчества почернели от дождей и обрели заметный крен. Словно бы отшатнулись в ужасе друг от друга.

Да, охрану таких объектов абы кому не поручишь. Доверить их можно только бывшему офисному работнику без вредных привычек: некурящему, не пьющему залпом, несколько старомодному и – первое условие – без особых примет.

Что-то тут не так, что-то тут, братцы, не так… С брачком действительность, как тот фильмец, где над кольчужным плечом князя лайнер на посадку заходит…

Или я уже стал пуганой вороной, что куста боится?

Раньше надо было пугаться! Полторы недели назад, когда пакет принял от Толика…

Выбрался за калитку, побродил по округе и вскоре убедился, что охранять здесь не только нечего, но и не от кого. Степь да степь. Пруд с обрывистыми краями – видимо, искусственный. Цепочка хилых столбов, ныряя по ложбинам, уходит куда-то в никуда. Отвечай я за некий сильно секретный эксперимент, лучшего бы места для него не нашел. На грунтовой дороге следы от нашего (от нашего!) джипа – других оттисков не видать.

И нигде ни души. Возможно, ходил сюда раньше дребезжащий разболтанный автобусик, а потом маршрут отменили. Дачники распродали участки – ну и… Хорошо. Допустим, вложила она деньги в землю. Но это ж надо ума лишиться, чтобы в такую землю деньги вкладывать!

Вот я и думаю: а не убраться ли нам, Володенька, куда-нибудь в никуда? Подобру-поздорову. Вдоль линии электропередач, а? Пока не поздно… В том-то и штука, что поздно! Куда ты уберешься – без паспорта?

* * *

Наутро успокоился. Вышел ранехонько за калитку, а там солнце на краю степи алой юртой стоит. В лиловой дымке. Посмотрел я на него, посмотрел и почувствовал себя таджиком-гастарбайтером. Вспомнил вчерашнюю свою подозрительность – сам себе подивился. Ну сдвинулась баба под старость, бывает! Подавай ей не просто униженного и оскорбленного, а униженного, оскорбленного, покладистого и с высшим образованием… Конечно, дача не особняк, но ведь и не подвал в конце-то концов! Койка есть, одежка есть, продукты кончатся – завезет. Главное, что Врангеля нет, нарывучего и неблагоуханного, да и кредиторы Толиковы не достанут.

А что паспорт отобрала… Ну так все гастарбайтеры без паспортов живут. Ты-то чем лучше?

С такими вот мажорными мыслями я и начал обустраиваться и обживаться. Для начала откинул окованную жестью крышку посреди участка и обнаружил под ней неглубокий приямок с торчащей из грунта обсадной трубой. Скважина. Не иначе – дело рук прежних хозяев.

Насос, шланги, клапан и моток электропровода отыскались в сарае. Должно быть, Карина Аркадьевна покупала дачу с условием ничего не вывозить, оставить все как есть. Полдня ушло на сборку, прокачку, отладку. К полудню скважина заработала, и я принялся отпаивать изнемогающий от жажды абрикос.

Робот-андроид, с привычным унынием думал я. Просто робот, как и все офисные служащие. Роботом был, роботом остался. Велели сесть в машину – сел. Велели снять халат – снял. Велели передать пакет…

Да и чем, собственно говоря, наш житейский опыт отличается от компьютерной программы? Только тем, что грузится очень медленно и глючит чаще. А коли так, то вывод один: мы просто дефектные роботы. И не вздумайте вешать мне на уши лапшу относительно духовности или там глубокого внутреннего мира… Прикажут под угрозой увольнения пойти и проголосовать – пойдешь и проголосуешь. И где она, твоя духовность? Где он, твой внутренний мир?

А вот яблоню мне, пожалуй, не отлить. Сухая – аж звенит…

В подобных трудах и размышлениях я и провел неделю.

* * *

И был вечер, и было утро: день седьмой. Или шестой. Со счета я, честно говоря, сбился. Сотовым телефоном меня работодательница снабдить забыла. Зря! Не дай бог что стрясется – как сигнализировать? До ближайшего села, по ее словам, полтора часа ходьбы, и располагается оно вон за тем холмом, а до него тоже чапать и чапать… Хотя чему тут стрястись? Разве что концу света. Так об этом сигнализируй, не сигнализируй…

Часть изгороди, ту, что из кроватных грядушек, я сгоряча решил заменить плетнем. Угнетали они мое эстетическое восприятие. Почему бы мне, в самом деле, не поучиться плести плетень? Попробовал выкопать крайнюю железяку, понял, что не смогу. Уходящая в недра земли кроватная ржавая ножка, похоже, кончаться не собиралась. Похоже, проросла. Что ж, поступим проще: нельзя заменить – заслоним. Вполне в моем духе. Черт с ним с явлением, лишь бы в глаза не лезло…

Взял секатор, сходил в низинку, нарезал лозы. Сухие колы нашлись в сарае (раньше к ним, надо полагать, подвязывали помидоры или что-нибудь в этом роде). Земля возле грядушек была влажная, нарочно вчера заливал. Вбил четыре кола, а вот до пятого очередь так и не дошла. На том месте, куда я собирался его вколотить, произрастало нечто принятое мною поначалу за одинокую поганку на тонкой прямой ножке. Хотел сшибить пинком, потом вдруг раздумал, присел, всмотрелся. Да нет, никакой это не гриб – вообще не растение. Просто шарик на стержне… В следующий миг он провернулся подобно глазному яблоку и уставил на меня крохотную линзу.

Я, как был на корточках, так и окоченел. Стало быть, не зря мерещилась мне во всей этой истории некая чертовщина. Как это ни дико, но получается, что каждый мой шаг отслеживали! Домишко, душ, сарай, сортир – не более чем декорации. А реальность – вот она, пялится на меня крохотным зрачком объектива. Сколько еще таких видеокамер растыкано по периметру? Сколько в это вбухано денег? Да уж, наверное, побольше, чем стоит сама дача! В правой руке у меня была кувалдочка. На секунду возник исступленный соблазн одним ударом вогнать электронную дрянь в мягкую от полива землю. И пусть кто потом докажет, что я нарочно!

Из оцепенения меня вывел автомобильный сигнал за штакетником. Значит, все-таки день седьмой, а не шестой. Барыня пожаловать изволила. Харчишек привезла. Как вовремя! Поднялся с корточек и, несколько угрожающе поигрывая кувалдой, двинулся к калитке. Слава богу, сообразил приостановиться и оставить инструмент у сарая. А то еще, чего доброго, не так поймет. За выражение своего лица я бы в те мгновения не поручился.

Карина Аркадьевна посмотрела на меня с любопытством. Во всяком случае, мне так показалось: на барыне были темные очки. Не любила она прямого солнечного света. Поздоровались, провел на охраняемую территорию. Шла и оглядывалась, словно бы дивясь тому, сколько я тут всего наворотил. Возле врытого в землю стола задержалась, потрогала, попробовала пошатнуть. Бесполезно. Стоит, как вбетонированный. В каком-то смысле так оно и было: на второй день моей дачной робинзонады я посадил оба столба в жидкий ил, а это, считай, тот же бетон.

– Вы не из крестьян происходите, Володя? – осведомилась она.

– Горожанин в третьем поколении, – сказал я, пристально на нее глядя.

– Откуда же такая тяга к земле?

– Так…

– Хороший ответ, – одобрила она. – Главное – исчерпывающий… Давайте-ка присядем, потолкуем.

С обеих сторон стола имелись две опять-таки врытые в землю скамеечки, укрепленные мною тогда же, на второй день. На них мы и расположились друг напротив друга. Я посередке, а она почему-то с краешку, словно бы ждала кого-то еще, кто скоро подойдет и присядет рядом. Подробность эта меня встревожила, что, впрочем, неудивительно: после обнаружения видеокамеры мнительность моя резко возросла.

– Рада, что я в вас не ошиблась, – после краткого раздумья промолвила Карина Аркадьевна.

– То есть дачу мне доверить можно? – уточнил я.

Улыбнулась краешками губ.

– Дачу я вам доверила неделю назад, – напомнила она. – Удивительный вы человек, Владимир Сергеевич! Неделю без людей, без книг, без телевизора… Ну, без книг, без телевизора – понятно, вы уже привыкли, наверное. А вот без людей…

– Зато с видеокамерами, – обронил я как бы ненароком. – Чуть было не растоптал одну… сегодня…

Надеялся, что она смутится хотя бы.

– Ну и растоптали бы! – беззаботно сказала Карина Аркадьевна. – Боитесь, из жалованья вычту?

– А что, и жалованье будет?

– Возможно, – уклончиво отозвалась она. – Больше всего меня поражает, что вы ни разу не выбрались в село. Другой на вашем месте давно бы уже сгонял за водкой…

– Туда полтора часа идти.

– Подумаешь, полтора!

– И не на что.

– Ну как это не на что? Полон сарай инвентаря.

– А совесть?

– Для настоящего мужчины это не помеха, – со знанием дела заметила Карина Аркадьевна. – Для настоящего современного мужчины ничто не помеха…

– От людей устал, – честно признался я.

– Понимаю… – с сочувствием сказала она. – И все-таки, согласитесь, целую неделю в полном одиночестве…

– Что ж такого? Было чем заняться, было о чем подумать…

– О чем?

– Да мало ли…

– Ну, например?

Кажется, барыня затевала очередной допрос. Странная дама, что ни говори.

– Например, об андроидах, – брякнул я и лишь пару секунд спустя обратил внимание, что за столиком нашим стало тихо. Карина Аркадьевна сидела, чуть отшатнувшись и уставившись на меня во все глаза. Даже очки сняла.

– О ком?.. – Мне почудилось, что голос ее дрогнул.

– Об андроидах, – озадаченно пояснил я. – В смысле о человекоподобных роботах…

– Почему?

– Так… Видел однажды по телевизору.

– И что?

– Да ничего. Сидит манекен, ногой качает. Моргнет иногда…

– И вы об этом думали?

– Ну, не совсем об этом…

– Тогда о чем?

Вот привязалась!

– О том, что лучший андроид – это я. И моргать умею, и ногой качать… А пусть кто-нибудь из них скважину запустит! Или стол укрепит…

Похоже, Карина Аркадьевна была потрясена. Еще секунду она сидела ко мне лицом, утратив дар речи, потом внезапно предъявила профиль и воззрилась в пустоту над скамейкой, словно вопрошая о чем-то воображаемого собеседника. И такое впечатление, что воображенный ответил ей утвердительным кивком.

– Знаете, – сказала она, снова поворачиваясь ко мне и недоверчиво покачивая стильной пепельной стрижкой, – если бы я всю неделю не наводила о вас справки, я бы сейчас решила, что вы кем-то подосланы…

Глава 3. Обмылок

В зеленеющей, полупрозрачной кроне пирамидального тополя незримая иволга издала игривую причудливую трель. И тут же заорала драной кошкой. Со стороны запросто могло показаться, будто это две разные птицы. Семейная пара.

– Справки? – беспомощно переспросил я. – Вы что… встречались? С ними?!

– Да, – подтвердила моя благодетельница. – Вас до сих пор ищут, Володя. Супругу вашу дергали несколько раз, пытались выяснить, где вы находитесь. Похоже, их больше интересует ваш шурин, но вам от этого, поверьте, ничуть не легче. Все уверены, что вы с ним заодно…

Я сидел ни жив ни мертв.

– Конечно, скрываться можно и здесь… – успокоила она. – Я не против. Живите на здоровье. Место, как видите, глухое… Но, предупреждаю, будут трудности. С отоплением тут не очень. На зиму свет отключают…

Карина Аркадьевна умолкла и выдержала паузу, в течение которой разглядывала меня с той же пристальностью, что и в особняке, когда проверяла, не соврал ли я относительно особых примет. Потом не выдержала – рассмеялась.

– Значит, говорите, лучший андроид – это вы? Потрясающе! Неприхотливы, исполнительны, способны к самообучению…

– И почти не требую затрат, – хрипловато прибавил я.

– И почти не требуете затрат… – согласилась она. – Тогда как насчет того, чтобы поработать андроидом?

– А я кем, по-вашему, работаю?

– Сторожем.

– В чем разница?

– Разница?.. – Она задумалась на секунду. – Разница в том, что вы сейчас трудитесь бесплатно. За харчи… Тысяча рублей в день вас устроит?

Тысяча рублей в день? Это, стало быть, тридцать тысяч в месяц. Ну, для провинции, пожалуй… Обнаглел! Обнаглел гастарбайтер… Вчера еще червонцу был бы рад!

– Что за работа? – прямо спросил я.

– Я же сказала: андроидом.

Ладно. Андроидом так андроидом. Пусть хоть горшком называет, лишь бы в печь не сажала.

– А условия?

– Примерно такие же. Может, чуть получше. Свежий воздух, мягкий климат, умеренные физические нагрузки… Но главное, что вы там будете чувствовать себя в полной безопасности. Мне кажется, для вас это оптимальный вариант.

– Укрываете беглого преступника?

Она поморщилась.

– Не морочьте голову, Володя! Тоже мне преступник выискался! Дéла не заведено, ищут вас в частном порядке… Что скажете?

– Работа постоянная, временная?

– Полностью зависит от вас. Сколько продержитесь.

Последняя фраза прозвучала зловеще. Куда же это нас с тобой, Володенька, сватают? Уж не в горячую ли точку?

– А бывает, что и…

– Бывает, – заверила она. – Но вам это, думаю, не грозит… Вы, насколько я могу судить, шизоид с легким раздвоением личности: беседуете мысленно сами с собой, возможно, даже обращаетесь к себе на «ты»… А есть люди, которые и минуты не могут пробыть в одиночестве, подавай им слушателя! Вот таким эта работа при всей ее соблазнительности категорически противопоказана.

– Смотрителем каким-нибудь? – предположил я.

Карина Аркадьевна взглянула на меня с сожалением.

– Не разочаровывайте меня, Володя, – попросила она. – Вы казались мне таким сообразительным… Да! Забыла спросить: на голове у вас, надеюсь, шрамов нету?

– Нету, – сказал я. – А если бы были?

– Тогда бы все сорвалось. Первое условие: никаких шрамов.

– На голове-то? Кто там что разглядит – под волосами?

– Голову придется обрить наголо.

– Та-ак… – вымолвил я. – Прикольненько… Что мне еще придется обрить наголо?

– Все, – сказала она. – Все волосяные покровы.

Некоторое время я таращился на Карину Аркадьевну, надеясь, что та улыбнется. Не улыбнулась. Взялся за внезапно загудевшую лобную кость. Кусочки смальты сложились воедино, однако мозаика вышла настолько бредовой…

– Вы что, с ума сошли? – заорал я, напрочь забыв, кто здесь кто и чей у кого хранится паспорт. – Вы что, всерьез хотите впарить меня кому-то вместо…

– Владимир Сергеевич, – утомленно сказала она. – Я так надеялась, что хоть вы обойдетесь без восклицаний…

Хоть вы? Очень мило…

– Так я вдобавок не первый?!

– И не последний, надеюсь… Да, представьте! Именно это я и собираюсь. Впарить вас вместо. Только, пожалуйста, не кричите так больше…

– Извините… – сказал я, нервно хихикнув. Не удержался и добавил полушепотом, как бы по секрету: – Да на всей Земле не найдется придурка, чтобы принял меня за…

– На Земле – да, – не дослушав, спокойно согласилась Карина Аркадьевна. – На Земле, пожалуй, не найдется…

Братцы, да она ненормальная! Как же я сразу-то не врубился? Все ясно: вышла на контакт с инопланетными цивилизациями… Ку-ку! Вот только видеокамеры… Хотя и они тоже вполне вписываются в общую картину… заболевания…

Высказать это барыне вслух я, понятно, не дерзнул, поэтому решил обойтись без слов: выразительно посмотрел на сарай, на отшатнувшиеся друг от друга душ с туалетом, потом оглянулся на полупрозрачный тополь, где незримая иволга продолжала изображать семейную сцену… Дескать, опомнитесь, дамочка! Вы в каком мире живете? Вот дом, вот изгородь из кроватных грядушек… А вы о чем?

– Обмылок!.. – злобно прошипела Карина Аркадьевна. – Я же вас просила…

Обмылок? Почему обмылок? Я обернулся к ней в смятении и обнаружил, что окрик адресован вовсе не мне. Рядом с разгневанной хозяйкой дачи сидел невесть откуда взявшийся некто в эластичном трико и с этаким, знаете, волдырем взамен головы. Фигура казалась отлитой целиком из гибкого серого стекла. Ни пуговки нигде, ни застежки.

Вне себя от бешенства Карина Аркадьевна потрясала кулачками перед гладким округлым рылом сидящего.

– Вы соображаете вообще, что творите? Я же сказала: только по моему сигналу! Какого черта?..

Тот сидел неподвижно. Возможно, тоже оцепенел.

– Ну и что теперь?! – В ярости Карина Аркадьевна была страшна.

Никогда не считал себя храбрецом, однако, должен признаться, поначалу испуга вообще не почувствовал. Отупение – да, было. Не знаю, сколько бы оно еще продлилось, но тут Карина Аркадьевна, спохватившись, подалась через стол, вцепилась мне в запястье.

– Спокойно, Володя, спокойно…

И по спине моей наконец пробежали мурашки.

– Расслабьтесь, Володя… – заклинала она. – Расслабьтесь… Ну будьте же мужчиной, ну!..

«Для настоящего мужчины совесть не помеха…» – внезапно всплыла в памяти недавняя ее фраза.

– А чо муму тянуть?.. – надменно и гнусаво послышалось вдруг из волдыря-головы. – Типа нормальный пацан…

Я обмяк. Во-первых, слишком уж неожиданно это прозвучало, а во-вторых, точно с такими же интонациями со мной беседовали месяц назад Толиковы кредиторы.

– Он просто в скафандре, Володя! – в отчаянии втолковывала Карина Аркадьевна. – Выключил мимикрию – стал видимым…

– Вы… кто?.. – выпершил я, обращаясь к безликому незнакомцу.

– Конь в пальто… – все так же гнусаво и надменно отозвался он. Отнял пальцы от стола и, к моему изумлению, раскинул их веером. Серая обтягивающая оболочка была, надо полагать, тончайшей – ногти проступали.

Не веря слуху и зрению, я растерянно взглянул на хозяйку. Та удрученно поджала губы и отпустила наконец мою руку.

– Ну, что делать… – с горечью молвила она. – Прибыл он сюда в середине девяностых. Можете представить, с кем ему пришлось общаться… поначалу… А переучиваться не хочет. Понимают – и ладно…

– Как-то… дико слышать…

– Вам дико? – Она усмехнулась. – А мне каково? Я, между прочим, бывший директор школы… Вы в порядке, Володя?

– Я бы, пожалуй, выпил… – просипел я, берясь за горло.

– Разумеется, разумеется… – засуетилась Карина Аркадьевна, извлекая из сумочки крокодиловой кожи стеклянную флягу коньяка и, что уж совсем поразительно, пару мельхиоровых стопок.

Должно быть, предвидя подобную ситуацию, припасла все заранее.

* * *

– Чуткий ты больно, – говаривал мне когда-то в подпитии Толик, мой задолжавший криминалитету шурин. – Как прибор. Ты на сотую долю ватта рассчитан, а жизнь – это киловатты, мегаватты… У меня стрелка чуть качнулась, а у тебя уже зашкалила…

Конечно, он был прав. Но, с другой стороны, там, где у других стрелку зашкалит, у меня она давно уже зашкалена. Все в обморок падают – один я, как вел себя, так и веду. Потому что давно уже в обмороке, падать некуда.

Видимо, именно эта особенность меня тогда и выручила.

Первую стопку я вопреки обыкновению ахнул залпом. Ждал, что ударит в затылок. Не ударило. Властно протянул опустевший мельхиор Карине – и, еле дождавшись, когда он станет полным, ахнул вторую.

Ударило в затылок, повело… Вот теперь можно было, не теряя интеллектуального равновесия, рассмотреть незнакомца в подробностях. Пришелец с уличными манерами был примерно моего роста и моего сложения. Особых примет, сами понимаете, не имелось.

– Как к нему обращаться?

– Обмылок.

– Простите?..

– Обращайтесь к нему «Обмылок», – раздраженно повторила она. – Это кликуха. Погоняло. Как его зовут на самом деле, даже мне не известно.

А кликуха-то, между прочим, весьма точная. Гладкий, скользкий, ни единой отличительной черты. Словно и впрямь смылились.

– Слышь, Обмылок… – подавив истерический смешок, окликнул я на пробу.

– Чо надо? – осведомился он.

Чем добил меня окончательно.

– Знаете что? – не выдержав, вмешалась Карина Аркадьевна. – Идите пока погуляйте. Черт бы вас драл с вашими спецэффектами! Весь разговор сломали… Зла не хватает!..

Удивительно бесцеремонное обращение с братьями по разуму! Пришелец, однако, смолчал. Потом сквозь него стали проступать очертания сарая – и несколько секунд спустя инопланетный гость растаял в воздухе. Смылился. Не иначе, мимикрию включил. Или ушел в иное измерение.

– Он здесь еще? – спросил я, не решаясь протянуть руку и проверить на ощупь.

– Не знаю. Вряд ли.

– А где?

– В Караганде… – надменно и гнусаво послышалось со стороны кирпичной дорожки. Шаркнула по обрывку линолеума незримая ступня. Надо полагать, Обмылок направлялся к калитке.

Карина Аркадьевна была сильно раздосадована. Выждала, пока отойдет подальше, потом сердито посмотрела на свою непочатую стопку – и тоже ахнула залпом.

– Спрашивайте! – отрывисто приказала она.

– Кто он? – Я завороженно смотрел на пустую кирпичную дорожку, ожидая, что отремонтированная мною калитка вот-вот сама собой откроется. Так и не открылась. Наверное, ушел через пролом на соседний участок.

– Жулик, – последовал мрачный ответ.

Я оторопел.

– В каком смысле?..

– Жулик в смысле жулик. Какой еще тут может быть смысл?

– А вы, простите?..

– А я его подельница.

– А я?!

– А вы, Владимир Сергеевич, товар. Левый андроид. Контрафакт. Бракованная продукция. Естественно, без сертификата, без гарантии… Обижайтесь, не обижайтесь…

– Чего уж там обижаться! – ошарашенно вымолвил я. – Мы – люди негордые… дачи сторожим…

– Вот и хорошо. Еще налить?

– Нет, пожалуй, хватит… – Голова у меня и так уже шла кругом. – Слушайте, а если я откажусь?

Она поглядела на меня едва ли не с грустью.

– А как вы теперь откажетесь?

И непонятно, чего было больше в этом вопросе: любопытства или соболезнования. Действительно, кто же мне позволит отказаться после того, как Обмылок вылез раньше времени и все рассекретил? Кстати, не исключено, что он сейчас обретается где-нибудь поблизости, готовый в случае чего перехватить беглеца. И справки обо мне наведены. Стоит позвонить – нагрянут кредиторы. Поверят они, будто я понятия не имею, где их должник? Да никогда!..

Из мысленных этих конвульсий меня вывел голос Карины Аркадьевны.

– Совершенно верно, Володя… – подтвердила она. – Назад дороги нет. А с другой стороны: куда назад? Оно вам надо?

– А куда вперед? – угрюмо спросил я.

– На заработки, – последовал спокойный ответ. – Другие вон рвутся за границу, в цивилизацию, душу заложить готовы, а вы еще и кобенитесь…

– Смотря что за граница…

– Слишком дальняя, что ли? Ну так чем дальше граница…

– …тем больше платят? – не удержавшись, съязвил я.

Нисколько не обидевшись на мой выпад, равно как и на то, что я ее перебил, Карина Аркадьевна пожала плечами.

– Иными словами, Владимир Сергеевич, тысяча рублей в сутки вас уже не устраивает… Как насчет пяти?

Пять тысяч в день? Какие же, спрашивается, немыслимые бабки срубит на этом она сама? А уж о том, что с меня будет иметь Обмылок, и помыслить страшно! Пять тысяч…

– А-а… когда?..

– Вернетесь – рассчитаемся.

– А вернусь?

– Рано или поздно. Но лучше поздно, чем рано. В ваших же интересах. Пара месяцев – и сможете погасить долг. Триста штук – так ведь, кажется?..

Я еще раз оглядел убогий окрестный пейзаж, с которым, возможно, в двух шагах от меня неотличимо сливался инопланетный жулик в скафандре-хамелеоне. Попробовал собраться с мыслями, но все они оказались какими-то исступленно-глумливыми.

– Летающей тарелкой доставят? – натужно съерничал я.

– Вот с этим – не ко мне. Чего не знаю, того не знаю.

– А что за планета?

– Какая вам разница? Работать будете в помещении. Уверена, справитесь. Сами же сказали, что лучше вас андроида быть не может.

– А разоблачат?

– Не разоблачат. В крайнем случае решат, что глючит программа, вызовут наладчика… Догадываетесь, кого?

– Его? – Я кивнул в пространство.

– Вот именно. Кто технику поставлял, тот ее и чинит. Он вам растолкует, что вы делаете не так, и считайте себя отремонтированным. Работайте дальше…

– Погодите! – взмолился я. – А кто их вообще производит? Настоящих…

Она пожала плечами. Потом воздела указательный палец и произвела им несколько неопределенных вращательных движений. Там, дескать, где-то…

– Знаю только, что андроиды очень похожи на своих изготовителей, а изготовители похожи на нас. По крайней мере, внешне. Но это опять-таки не более чем догадка. Раздеть Обмылка мне, сами понимаете, не удалось…

– Ни разу не снимал скафандр?!

– При мне – ни разу.

– Только для невидимости, или?..

– Кто ж его знает! Может, вирусов наших боится…