Текст книги "Бросок в безумие"

Емельянов лихорадочно обшаривал глазами открывшееся черное пространство, засеянное искрами звезд, в поисках габаритных огней челнока, который должен, обязан был быть совсем рядом, и ничего не находил. И тогда, скорее от отчаяния, чем в надежде на какое-то чудо, он включил на полную мощность нашлемный фонарь и повел теряющимся лучом из стороны в сторону…

Четверо пассажиров транспорта, оставшихся в медицинском отсеке дожидаться возвращения трюм-мастера, как-то незаметно для самих себя сгрудились возле закрытого люка барокамеры. Они почти не говорили – каждый думал о чем-то своем и не собирался делиться с другими своими размышлениями – слишком личными они были. Иржи Яшек уселся прямо на пол, совсем рядом с люком и, уставившись в смотровое окошко, вспоминал те несколько часов, которые он провел перед катастрофой в каюте пани Станиславы. Нет, ничем интимным они не занимались, они действительно обсуждали странности структуры первичных моренных равнин Цербера и возможное влияние, оказываемое на них магнитным полем Плутона. Но этот разговор впервые получился у Иржи каким-то личным, даже чувственным. Яшек давно любил Станиславу, но старался никак не показывать своих чувств – Станислава весьма неприязненно относилась ко всяческим «нежным» проявлениям. И вот когда их совместная работа практически закончилась, ему наконец удалось установить некую… доверительность что ли… И тут произошла эта катастрофа!..

Он обвел взглядом своих товарищей. Фонарь, оставленный Станиславой, стоял на полу, и его широкий луч, упиравшийся в белый потолок, освещал комнату блеклым, рассеянным светом.

Ян Ковач также сидел на полу, прислонившись спиной к корпусу барокамеры, и почти беззвучно тянул какую-то бесконечную мелодию. Глаза его были закрыты и веки порой чуть заметно вздрагивали, словно маленький гляциолог видел сон. Геолог Лех Ставский подтащил к люку барокамеры стул и, усевшись на него верхом, положил голову на спинку. Физик-оптик Войтех Граля тоже уселся на стул, чуть в стороне от остальных, и, откинувшись на спинку, уставился невидящим взглядом в потолок. Он наверняка что-то видел, но совсем не то, что нависало над его головой.

Яшек посмотрел на циферблат хронометра, с момента ухода профессора и Станиславы прошло около получаса – если все прошло благополучно, они уже должны были выйти к причальной палубе. Значит, через полчаса трюм-мастер вернется за следующей двойкой… И кто же будут эти следующие двое?!

В этот момент ему послышалось, что за чуть приоткрытой дверью кабинета интенсивной терапии что-то прошуршало. Тяжело прошуршало, словно по пластику пола быстро проволокли тяжелый мешок. Иржи снова посмотрел на своих товарищей, оказывается, это шуршание услышали все. Ковач прервал свое пение, поднялся на ноги и тихо проговорил:

– Что это такое?..

– Кажется, там кто-то… двигался… – прошептал Граля, приподнимаясь со стула.

Лех Ставский молча встал и неслышным шагом передвинулся к двери. Взявшись за ручку и помедлив мгновение, он резко сдвинул дверь в сторону. В тот же момент Яшек повернул фонарь и его широкий луч выхватил из темноты нечто совершенно невероятное.

За дверью неподвижно стояла темно-коричневая полусфера, прикрытая панцирем, состоявшим из почти правильных, выпуклых пятиугольных пластин, разделенных ясно видными швами или скорее… сочленениями. В некоторых из этих пластин были вплавлены пятиугольные же кристаллы коричневато-дымчатого цвета, похожие на морионы. Полусфера покоилась на удивительно коротких толстых ножках и стояла совершенно неподвижно, однако все четверо вдруг почувствовали на себе тяжелый, гипнотизирующий взгляд.

– Черепаха… – едва слышно проговорил Граля и после секундной паузы добавил: – Кто-нибудь видел раньше на корабле такой странный автомат?..

На этот вопрос никто не ответил, только скептик Ковач пожал плечами и хмыкнул.

– Может быть, это какой-нибудь неизвестный нам киборг? – предположил Ставский. Он находился ближе всех к неизвестной машине, но даже не делал попытки отодвинуться от нее.

– Может быть, стоит с ним… заговорить?

Лех чуть наклонился к полусфере и неожиданно громко спросил:

– Тебе чего надо?

Черепаха продолжала стоять совершенно неподвижно, а Ставский вдруг резко откинулся назад, ухватившись за дверную ручку обеими руками, чтобы не упасть, и болезненно вскрикнул, словно его ударили по лицу. Первым около него оказался Граля. Подхватив оседающего на пол Леха, он полуобернулся к застывшим на месте Ковачу и Яшеку:

– Закройте дверь, эта штука опасна.

Маленький Ковач метнулся к двери и попытался задвинуть ее, однако у него ничего не получалось. Через мгновение Иржи тоже навалился на дверь, но она по-прежнему не поддавалась, словно ее заклинило. Граля тем временем оттащил Ставского ближе к люку барокамеры и, уложив его навзничь, склонился над ним. Спустя пару секунд Войтех поднял голову и растерянно проговорил:

– Он… не дышит!..

Ковач и Яшек оставили дверь, повернулись к Грале, и в этот момент позади них раздался уже слышанный ими тяжелый шорох, а затем оба ученых разлетелись в стороны, словно кегли, в которые попал шар!

Ковач со всего маху ударился головой о стоявшую в углу кабинета металлическую этажерку, упал ничком и замер, а Яшек, прокатившись по полу, попытался было подняться, но тут же снова рухнул, закричав неожиданно тонким срывающимся голосом:

– Ноги!!! Мои ноги!!!

В дверном проеме неподвижно застыла «черепаха», поблескивая своими коричневыми кристаллами и тихо урча, не то от удовольствия, не то от напряжения.

Несколько секунд в кабинете царила тишина, нарушаемая только визгливыми стонами Иржи Яшека, а затем все шесть ног «черепахи» пришли в движение, и она быстро направилась прямиком к неподвижно лежавшему Ковачу. И снова Граля, не отрывавший глаз от жуткого гостя, услышал тяжелый шорох – это странное шуршание издавали при перемещении ноги «черепахи».

Остановившись на мгновение рядом с телом гляциолога, она, не разворачиваясь, изменила направление движения и приблизилась к продолжавшему стонать Яшеку, закрыв его от Граля. Спустя несколько секунд стоны астрофизика стихли, и в кабинете воцарилась тишина. Длилась она, правда, недолго, снова тяжело зашуршало, и Войтех Граля увидел, что «черепаха» направляется в его сторону. Вскочив на ноги, он бросился прочь из кабинета. Ему удалось проскочить мимо приближавшейся «черепахи» и даже стремительным рывком выскочить из комнаты. Пробегая мимо двери, он чисто машинально рванул ее, и, как ни странно, она легко закрылась, щелкнув магнитным замком. В секунду преодолев последнее помещение медицинского отсека, Граля выскочил в коридор и… замер на месте.

С обеих сторон, в пяти-шести метрах от двери отсека, перегораживая коридор, стояли еще две «черепахи»!

Несколько мгновений Граля лихорадочно оглядывался в поисках выхода, а затем обессиленно застонал и медленно опустился на пол.

Челнок Малькова был достаточно далеко от «Северного сияния» и при взрыве челнока второго пилота транспорта ничуть не пострадал. Однако отчаяние, охватившее стажера после того, как он увидел гибель Антонио Суджо, было столь велико, что на некоторое время он утратил способность думать. В его голове билась всего одна мысль – он остался совершенно один в крошечном кораблике, без связи, без возможности добраться до обитаемой части Солнечной системы. Ближайшая земная станция находилась на Каллисто, и ему, возможно, удалось бы добраться туда, тем более что в навигационном оборудовании челнока он разбирался вполне свободно. Но при имеющихся на челноке запасах топлива этот путь занял бы слишком много времени – ни воды, ни питания на столь долгую дорогу у него не было.

Слава с отчаянием смотрел на груду обломков, бывшую некогда земным транспортом, и почти завидовал погибшим там товарищам. Он не знал, сколько времени пробыл в этом бездумном забытьи, но вдруг в поле его зрения попал один из обломков астероида-убийцы, продолжавших патрулировать пространство вокруг «Северного сияния», и в его груди взорвалась ярость.

– Ну что ж, – хрипло закричал он, даже не понимая, что кричит вслух, хотя никто его не слышит, – теперь я покажу вам, как умеем драться мы!!!

Лихорадочно пробежав пальцами по клавишам пульта управления, он развернул челнок носом в сторону замеченного обломка астероида и уже собрался запустить главный привод, как вдруг в его голове мелькнула совсем другая мысль, и он принялся обшаривать взглядом обзорный экран задней полусферы пространства. Пасифе стажер обнаружил сразу, и тут же увидел рядом с ней искорку астероида, от которого отделилась разгромившая транспорт глыба. Да и… глыба ли это была?

«Вот с чем… С кем… надо разобраться!» – подумал стажер и яростно скрипнул зубами.

Он бросил последний взгляд на обломки своего корабля, словно прощаясь с ним перед последним броском к собственной смерти… и вдруг с обшивки транспорта прямо ему в глаза блеснула едва заметная вспышка.

Мальков замер, не отрывая глаз от плывших под ним развалин, но вспышка не повторялась.

«Померещилось…» – чуть растерянно подумал он, но в этот момент из хаоса разодранного взрывом нутра транспорта снова выплеснуло неярким огоньком.

Теперь уже стажер действовал быстро и четко. Не думая о том, что эти вспышки могли и не быть сигналом – просто коротила какая-нибудь силовая цепь, он увеличил тягу вспомогательного привода и направил свой челнок в направлении продолжающего подмигивать огонька. Громада разбитого корабля стала быстро приближаться, а Мальков автоматическим движением пальцев перевел ближнюю связь на диапазон, в котором работали станции скафандров «Северного сияния» и придвинул к губам гибкую подводку микрофона.

– Челнок один слушает… Челнок один слушает!..

Голос Вячеслава звучал хрипло и безнадежно, словно бы сам стажер не надеялся на ответ. Но ответ пришел!

– Слава!!! Ты здесь? Это я, Емельянов, со мной двое пассажиров. Подходи ближе, надо их как-то принять на борт!

В то мгновение, когда Мальков услышал этот голос, ему показалось, что его окликают с того света, что этот голос не имеет тела и принадлежит какому-то неупокоенному духу!.. Но телеметрия челнока сразу же определила местоположение работающей станции связи и вывела на дисплей панели управления ее координаты.

В голове у стажера мгновенно прояснилось – на транспорте оставались живые люди и им требовалась его помощь!

Вячеслав уверенно развернул челнок по пеленгу и осторожно направил его к громаде транспорта. Одновременно он внимательно осмотрелся. Никаких осколков рядом с его челноком не было… Не видно их было и в районе нахождения трюм-мастера.

Когда до «Северного сияния» оставалось метров восемьдесят, Мальков откачал воздух из входного шлюза пассажирского отсека челнока и открыл наружные створки. Довернув челнок таким образом, чтобы открытый вход в шлюз был направлен в сторону транспорта, он проговорил в микрофон:

– Анатолий Васильевич, я зависну над вами метрах в двадцати и включу магнитную ловушку входного тамбура. Вам останется только допрыгнуть до меня…

Тут у него вдруг возникло сомнение, и он быстро переспросил:

– У вас там еще действует гравитация?..

– Нет, – немедленно отозвался трюм-мастер, – гравитаторы не действуют, так что мы вполне можем сами преодолеть двадцать—тридцать метров.

– Тогда начали!.. – скомандовал стажер и, подработав носовыми двигателями, почти завис над уже ясно видимым светлым пятном, поднимавшимся с погруженной в темноту обшивки транспорта.

Первый скафандр Мальков не успел разглядеть, его внимание было занято наблюдением за окружающим пространством – он все еще опасался нападения одного из осколков астероида. Только по слабому толчку и изменению показателя массы челнока он понял, что принял одного пассажира. Второй скафандр он увидел на обзорном экране в то мгновение, когда он почти достиг входных створок – ярко-оранжевый блик появился в свете, падавшем из входного тамбура, и тут же исчез. За прибытием третьего скафандра Вячеслав и не следил, справедливо полагая, что последним пойдет сам Емельянов, и не опасаясь, что опытный космонавт прыгнет мимо входа в тамбур.

Когда индикатор массы челнока изменил показание в третий раз, Мальков включил систему закрытия створок шлюза и пневмонасосы, заполнявшие шлюз воздухом. Спустя пять минут Емельянов вошел в кабину пилота. Стажер с удивлением поглядел на ярко-оранжевый скафандр трюм-мастера:

– Ты почему не переодеваешься, Васильич?..

– Потому что мне обратно надо… – устало ответил Емельянов. – На корабле меня еще четыре человека ждут.

– Где? – вскинулся Мальков.

– В медицинском отсеке. До операционной, почитай, все разбито, воздуха нет, гравитации нет, света нет, а за кабинетом интенсивной терапии и до кают-компании можно, оказывается, пройти без скафандра.

Вячеслав вгляделся в осунувшееся лицо трюм-мастера и предложил:

– Слушай, Анатолий Васильевич, может, лучше мне сходить?.. Ты ведь устал, как…

Он не успел договорить, трюм-мастер отрицательно покачал головой:

– Нет, это будет не лучше. Во-первых, я уже знаю дорогу, а во-вторых, если что случится с тобой на корабле, вести челнок будет некому.

– А куда его прикажешь вести?.. – с горечью поинтересовался стажер и отвел взгляд.

– Да хотя бы к одному из тех ГК-малых, которые должны прийти к нам на подмогу!.. – усмехнулся в ответ Емельянов. – Во всяком случае, командир при мне говорил профессору Клоту, что первый из них придет часов… – он бросил быстрый взгляд вбок, на циферблат хронометра, и закончил: —…через сорок!

«Ну конечно! – воскликнул про себя Мальков. – Как я мог забыть о кораблях Звездного патруля! Значит, нам надо продержаться всего-то сорок часов… продержаться так, чтобы нас не засек этот… астероид!»

А трюм-мастер уже повернулся к выходу из кабины.

– Пассажиры в салоне, я помог им раздеться, и пока что они отдыхают… умаялись. Я забираю скафандры и ухожу. Ты постарайся поддерживать со мной связь – воздуха на корабле нет, во всяком случае, там, где мне придется идти, сам корабль совершенно разбит, так что экранирование, вполне возможно, будет достаточно слабым.

– Постараюсь, – ответил стажер, снова поднимая взгляд на своего старшего товарища. Тот кивнул и добавил:

– Это я к тому, что если мне придется второй раз возвращаться другим путем… ну, мало ли что… так я тебе знать дам, где мы выйдем на обшивку.

– Понял, – коротко кивнул Мальков.

Трюм-мастер помолчал, затем кивнул и вздохнул:

– Ну ладно, я пошел, а то там ребята волнуются… ждут!

Он шагнул в тамбур и плотно прикрыл за собой дверь кабины.

Спустя пару минут на пульт управления челнока поступил сигнал из входного шлюза на открытие створок. Мальков откачал воздух из шлюза и открыл створки. Оранжевый скафандр промелькнул в свете, вырывавшемся из шлюза, и пропал в темноте разбитого транспорта.

Емельянов торопился. Увидев, в каком состоянии находится транспорт, он понял, что время, отпущенное ожидавшим его людям, лишенным какой-либо защиты, крайне ограничено. В любой момент деформация корпуса могла привести к разрыву внутренних переборок и потери корабельными помещениями остатков воздуха. И тогда – конец! Поэтому трюм-мастер шел напролом, используя свой скафандр как таран. Вместо того чтобы перебираться через завалы, он включил сервопривод и буквально продавливал груды обломков, преграждавших ему путь. Кроме того, за ним оставался расчищенный путь, по которому он рассчитывал быстро вернуться назад.

Трюм-мастер хорошо знал дорогу и сумел добраться до медицинского отсека за каких-нибудь двадцать минут. Входя в операционную, он вызвал на связь челнок и предупредил Малькова, что скоро будет возвращаться назад. Люк барокамеры, выходящей в операционную, был открыт. Емельянов уложил оба контейнера в камеру, задраил люк и включил пневмонасосы. Спустя несколько минут давление в барокамере достигло нормы, однако противоположный люк оставался закрытым. Трюм-мастер переключил станцию связи скафандра на волну «Эха» и попробовал вызвать кого-то из пассажиров. Ответа не было. Тогда он вновь откачал воздух из барокамеры, вытащил из нее контейнеры и пробрался к противоположному люку. Внутри барокамеры не было пульта управления, и потому он не мог выйти в кабинет интенсивной терапии, однако ему удалось рассмотреть кабинет через смотровое окно люка.

Людей там не было!

Емельянов выбрался из барокамеры и, присев на один из контейнеров, задумался. Спустя минуту он встал, задраил люк и снова заполнил барокамеру воздухом, а затем дистанционно открыл противоположный люк. Давление в барокамере не упало, и это означало, что воздух в кабинете интенсивной терапии был. Но куда же делись люди?!

Он размышлял минут пять, но так ни до чего не додумавшись, вызвал челнок. Мальков ответил немедленно.

– Слава, – не слишком уверенно начал Емельянов, – тут что-то странное – вроде бы ничего не изменилось, но людей в кабинете интенсивной терапии нет. Может быть, мне попробовать поискать какой-то проход в ту часть корабля, что еще сохраняет воздух?.. Только вот не знаю, сколько времени мне придется здесь ползать.

– Анатолий Васильевич, – заговорил в ответ Мальков, и в его голосе сквозила тревога, – у меня тут тоже непонятка происходит! Эти обломки… ну, которые от астероида остались… они, кажется, что-то затевают…

– Что значит «что-то затевают»? – переспросил трюм-мастер.

– Да, понимаешь, не знаю даже, как сказать… В общем, около десятка из них опустились на обшивку и словно бы прилипли к ней, а еще штук пять рыщут вокруг корабля, подбирают обломки и стаскивают на корабль. Меня они пока не нашли, а может быть, просто не обращают внимания – я завис очень близко к обшивке, но вообще-то, мне кажется, лучше нам отсюда убраться!

– Но ребята, которые здесь оставались… – начал было Ельянов, однако Мальков его перебил:

– Если с ними что-то случилось, то ты им уже не поможешь, а если они сами ушли, то опять же сделали они это не без причины. Может быть, кто-то другой из команды до них добрался… Может, они сами что придумали. Я предлагаю тебе выбираться к нам, мы оторвемся от транспорта и будем наблюдать… Если понадобится, мы немедленно вернемся к кораблю!.. – И мгновение помолчав, стажер повторил дрогнувшим голосом: – Если понадобится…

Около минуты Емельянов не знал, на что решиться, но наконец поднялся на ноги и резко бросил:

– Хорошо, я возвращаюсь!

Чуть подумав, он прихватил с собой оба контейнера со скафандрами и отправился в обратный путь. Теперь дорога перед ним была относительно свободной, но далеко он не ушел, метрах в ста от медицинского отсека, прямо посреди расчищенного им прохода возвышалась неподвижная полусфера, опиравшаяся на шесть коротких толстых ног.

– Это что ж у нас тут такое?.. – пробормотал Емельянов, останавливаясь метрах в десяти от неожиданного препятствия и внимательно рассматривая небольшую полусферу, высвеченную лучом нашлемного фонаря. Яркий белый свет отражался от поблескивающих дымчатых кристаллов, вкрапленных в панцирь полусферы.

Трюм-мастер медленно, осторожно нагнулся и, не сводя взгляда с похожего на черепаху создания, поставил контейнеры со скафандрами на пол. Когда он выпрямился, в наушниках шлема что-то тонко, пронзительно запищало, а затем раздался сильно искаженный голос Малькова:

– Что там у вас, Анатолий Васильевич?..

– Тут такое странное… – неуверенно начал Емельянов, – …похоже на черепаху полметра высотой на шести ногах… – И вдруг он сообразил! – Слава, после атаки нашего транспорта на первой и третьей палубе появились какие-то живые существа! Я их видел на экране командирской панели, когда пришел в Главный центр управления. Командир тогда еще сказал, что Главный компьютер характеризует их как биологически активные объекты, хотя находились они на палубах, лишенных воздуха и обогрева. Кстати, командир сказал, что они перемещаются!

– Но… это же невозможно! – воскликнул стажер. – Органика не может существовать в открытом космосе!

– Значит, мы плохо знаем возможности органики! – сквозь зубы проговорил Емельянов. Ему все больше не нравилась совершенная неподвижность полусферы и собственное, ставшее вдруг безвыходным положение. Он лихорадочно обдумывал свои дальнейшие действия, но пока не находил достаточно эффективного пути.

И в этот момент сфера пришла в движение, с огромной скоростью она рванулась вперед. Трюм-мастер попытался отступить в сторону, но сделал это недостаточно быстро, да и места, чтобы пропустить сферу мимо себя, у него не было. Врезавшись в правую ногу Емельянова, «черепаха» тут же изменила направление движения, свернув влево. Трюм-мастер потерял равновесие и обрушился всей тяжестью на панцирь «черепахи», однако его левая нога оказалась прижатой к груде покореженного металла. Если бы не прочнейший материал скафандра, Емельянов наверняка получил бы не один перелом, но скафандр выдержал. Падая, трюм-мастер случайно попал крепко сжатым кулаком по одному из поблескивающих кристаллов, и он с неожиданным грохотом взорвался, обдав Емельянова дождем осколков. «Черепаха» вдруг мелко завибрировала под навалившимся на нее телом, а затем рванулась назад, сбросила с себя трюм-мастера и, отскочив метра на три, завертелась на месте.

Емельянов лежал на полу полуоглушенный, но совершенно невредимый, а в его наушниках звенел голос Малькова:

– Анатолий Васильевич! Что у вас происходит?

Трюм-мастер потряс головой и приподнялся. «Черепаха» снова неподвижно замерла, и во впадине на ее панцире, на месте разбитого кристалла, вспенивалась темная маслянистая жидкость.

– Она на меня напала!.. – прохрипел Емельянов и, не дожидаясь новых вопросов стажера, добавил: – Но, кажется, неудачно… Я ее покалечил!..

– Так что, она и в самом деле живая?

– Не знаю, – у Емельянова не было времени раздумывать об этом, да и вариантов было немного, – может быть, автомат… киборг…

Мальков, видимо, сообразил, что трюм-мастеру сейчас не до отвлеченных размышлений:

– Анатолий Васильевич, я могу как-то помочь вам?

– Вряд ли, Слава… – устало отозвался Емельянов. – Ты лучше позаботься о пассажирах, а я здесь попробую что-нибудь придумать.

Говоря это, трюм-мастер не отрывал глаз от раны на панцире «черепахи». Пена на поверхности темной жидкости исчезла, а сама эта поверхность слегка затвердела, замутнела и напоминала теперь пленку, которая образовывается на поверхности киселя. И вообще, похоже, это была совсем не жидкость! Во всяком случае, поверхностная пленка все больше и больше вспучивалась, словно давление странной жидкой субстанции под ней возрастало. Емельянов ожидал, что пленка вот-вот прорвется, однако этого не происходило. Вместо этого под эластичной пленкой вдруг проступили четкие жесткие ребра, обозначив грани, напоминающие грани дымчатого кристалла, разбитого кулаком трюм-мастера. Прошло еще несколько секунд и на месте раны в панцире «черепахи» снова замерцал кристалл лишь немногим светлее всех прочих.

И почти сразу же «черепаха» снова пришла в движение. На это раз она не торопилась, отодвинувшись от Емельянова еще шагов на пять, она остановилась и стала медленно вращаться на одном месте, словно выискивая путь для обхода не понравившегося ей человека. Однако вращение это продолжалось недолго, сделав всего пол-оборота, «черепаха» снова застыла, и Емельянов увидел, что один из вкрапленных в ее панцирь кристаллов изменил цвет. Темно-коричневый, дымчатый тон размылся, превратился сначала в охряно-желтый, а затем, словно подсвеченный изнутри, засветился чистым сусальным золотом.

Блеск этот был настолько прекрасным, настолько завораживающим, что трюм-мастер даже перестал слышать голос Малькова, звавший его сквозь вдруг усилившиеся помехи:

– Анатолий Васильевич, я вас жду!!! Я вас жду!!! Пробирайтесь наружу, я никуда не ухожу!!!

Емельянов, завороженный непрекращающейся игрой света, переливами и искрами, вспыхивающими в глубине кристалла, сделал шаг к неподвижной полусфере, затем второй, третий… И вдруг наваждение, тянувшее его ближе и ближе к «черепахе», исчезло! Трюм-мастер остановился, чуть качнулся и оперся правой рукой на какую-то выпирающую из стены конструкцию. В наушниках что-то шелестело, поскрипывало, мяукало, а голос Малькова не был слышен, накрытый посторонними шумами. На миг Емельянову показалось, что эти посторонние шумы несут какую-то непонятную пока информацию, он внимательно посмотрел на переливающийся кристалл…

И в этот момент из глубины кристалла прямо в бронированное стекло забрала шлема ударила золотая, раскаленная игла энергетического луча. В те несколько мгновений, которые потребовались лучу, чтобы расплавить стекло забрала, Емельянов успел, уже не надеясь, что его услышат, крикнуть:

– Слава, уводи челнок!!!

Затем бронированное стекло лопнуло, и трюм-мастер транспорта «Северное сияние» превратился в вымороженную, сморщенную мумию…

Вячеслав Мальков слышал и последний возглас Емельянова, и хлопок, с которым воздух улетучился из его скафандра, и удары неуправляемого скафандра о металлические конструкции разрушенного транспорта – минуты две после гибели трюм-мастера связь продолжала работать, пока температура в блоках системы связи не понизилась до критической точки. Эти столь долгие для него минуты стажер молчал, то ли надеясь еще услышать голос своего товарища, то ли боясь своим голосом нарушить покой его смерти. Потом он впал в некое оцепенение – без мыслей, без памяти, без страха и сомнений…

Это оцепенение, наверное, и спасло маленький челнок. Когда Мальков несколько оправился от накрывшего его беспамятства и хотел направить челнок прочь от разбитого корпуса транспорта, он вдруг заметил, что обломки, кружившие вокруг разбитого планетолета, исчезли, а обломки астероида, занимавшиеся их «отловом», снова кружат вокруг разбитого корпуса, словно присматривая за окружающим пространством. Челнок, находившийся всего в десятке метров от развороченной обшивки транспорта, видимо, полностью сливался с мертвым кораблем, но стоило ему хоть немного отдалиться, и тогда…

Стажер положил руки на панель управления и начал ждать дальнейших действий победителей… или победителя. И они скоро последовали. Висевшая в свободном падении масса планетолета вдруг пришла в движение. Сойдя с орбиты, она постепенно начала набирать скорость. Мальков, увеличив тягу вспомогательных двигателей, старался держаться на прежнем расстоянии от корабля, но скоро понял, что для этого ему придется задействовать главный привод, а его работу могли быстро заметить! И тут маленькому кораблику повезло – новая траектория движения «Северного сияния» проходила всего в нескольких сотнях метров от Пасифе, и к тому же со стороны, противоположной Юпитеру. Челнок попал в достаточно густую тень спутника гиганта, и тут Мальков легким толчком боковой тяги оторвал свою машину от транспорта и направил ее в сторону Пасифе.

Его маневр прошел незамеченным.

Стажер вывел челнок на орбиту вокруг спутника Юпитера с величиной перигелия всего в пятьдесят километров. Он смог увидеть, как его родной корабль, увлекаемый непонятной силой, прошел мимо Пасифе и ушел в направлении самой большой планеты Солнечной системы.

Когда спустя сорок часов к месту разыгравшейся трагедии вышел ГК-малый «Вихрь», он ничего не обнаружил. Пространство было абсолютно чистым – ни транспорта «Северное сияние», ни обнаруженного им странного астероида в этой точке пространства не было! Командир «Вихря» выдал в эфир свободным кодом свои позывные просто для того, чтобы соблюсти надлежащий параграф инструкции, каково же было его удивление, когда в ответ пришел сигнал со стороны Пасифе! Сигнал, как оказалось, от челнока, принадлежавшего пропавшему транспорту «Северное сияние»!

Через сорок минут пилот-стажер транспорта Вячеслав Мальков посадил свой челнок на причальной палубе дежурного звездолета Звездного патруля, и три измученных человека смогли наконец вздохнуть спокойно. А «Вихрь» немедленно взял курс на Землю.