Текст книги "Шут королевы Кины"

– Спасибо, ты открыл мне глаза, – поблагодарил я и тут мне в голову пришла новая мысль, – А что, свободные комнаты в вашем постоялом дворе имеются? Я бы снял три на сегодняшнюю ночь.

Этот странный метромдомен прикрыл глаза, несколько секунд помолчал, сосредоточенно нахмурив лоб, а потом сообщил:

– Три комнаты для вашей компании забронированы, вам надо будет обратиться к распорядителю верхних палат.

Он толково разъяснил мне, как найти этого самого распорядителя, после чего я направился назад к своим, похоже, насытившимся приятелям.

Мое предложение остановиться в этом отеле на ночь подгулявшая компания приняла с воодушевлением. Правда Твист заикнулся было, что камер-советник может попробовать отрядить за нами погоню, но это почему-то никого не испугало. Тролль вообще заявил, что жаждет посмотреть в глаза этой погоне перед тем, как она их закроет. Он собирался продолжать пиршество, но я предложил прогуляться перед сном, посмотреть местные достопримечательности. Душегуб начал спорить, отстаивая свое предложение, однако меня поддержала Эльнорда, заявив, что хватит просиживать штаны, что она на лошади успеет насидеться. Так что мы с Эльнордой покинули зал первыми, а Душегуб ворча что-то себе под нос потащился за нами, оставив обоих малышей приканчивать остатки ужина.

Прежде чем отправляться на прогулку, я рассчитался за обед и, поднявшись к управителю верхних палат, внес плату за наши три комнаты, объяснив, что в одной из комнат остановится девушка, а две другие займут четверо мужчин.

Когда мы наконец пошагали вдоль широкой сельской улицы, солнце уже село, но было еще светло. Оранжевое небо только-только начало темнеть на востоке, приобретая охристый оттенок. Тени, отбрасываемые деревьями и домами стали размытыми, предвещая близкие сумерки и сгущая вечернюю прохладу. Сельское народонаселение высыпало на улицу и заняло места на призаборных скамейках и лавочках, в домах кое-где начали зажигать огни.

Мы шагали молча, рассматривая дома, витринки еще не закрытых лавочек, переговаривающихся и пересмеивающихся аборигенов. Село казалось таким мирным и спокойным, словно никто не угрожал королеве этой страны, никто не похищал души мальчишек из другого мира, никто не готовил страшную, кровопролитную, разрушительную войну. Нет, положительно, Седой Варвар зарвался и распоясался, пора было его остановить!

Постепенно дома обступавшие проезжий тракт превратились в домики, к самой дороге выползли огороды и сады, раньше прятавшиеся на задворках, мы явно приближались к окраине села.

Именно в этот момент мы услышали крик. Высокий, срывающийся в визг женский крик, самое начало бесконечной отчаянной истерики. Доносился он из маленького, в два окна по фасаду, домика, прятавшегося за деревьями небольшого садика, справа от дороги. Мы на мгновение остановились, однако, если я и Душегуб просто не знали, что делать, то Эльнорда, как оказалось, никаких сомнений не ведала. Едва определившись с местом, откуда донесся крик, она перемахнула через невысокий заборчик и устремилась между темными стволами деревьев к домику. Мы с троллем сразу очнулись и бросились следом за эльфийкой.

Догнали мы ее уже у самого крыльца. Эльнорда не раздумывая и не затрудняя себя стуком, рванула дверную ручку, и дверь распахнулась. Вся наша троица ввалилась в небольшую комнату, неярко освещенную прикрепленной к потолку лампой.

И тут перед нами открылась такая картина. В дальнем углу комнатки стояла кровать, застеленная простыней, пошитой из разноцветных лоскутов. На ней, накрытый одеялом в таком же лоскутном пододеяльнике, лежал маленький мальчуган, от силы лет шести. Его глаза были закрыты и обведены темными кругами, к потному лбу прилипли намокшие светлые волосы, пухлые, в кровь искусанные губу явственно дрожали, словно хотели жадно вдохнуть воздух и никак не могли этого сделать. За исключением подрагивавших губ, его лицо было совершенно неподвижно и даже как-то мертвенно. А вот лежавшие поверх одеяла руки, казалось, жили своей, совершенно отдельной жизнью. Маленькие пальчики были сложены лодочкой, повернуты ладошками вниз и скользили над одеялом, выписывая сложный, непонятный узор.

Перед кроватью на коленях стояла молодая женщина, по всей видимости, мать мальчугана, и не отрываясь смотрела на скользящие движения его рук. На топот, сопровождавший наше появление она не обратила никакого внимания, она готовилась издать еще один крик, наподобие того, который мы уже слышали.

Эльнорда метнулась к женщине и обняла ее за плечи. Та неожиданно легко отвалилась от кровати и с судорожным всхлипом втянула воздух. А наша девочка уже начала свою женскую терапию – чисто бабий разговор с придыханием, причитанием, уговариванием:

– Ну что ты, что ты, сейчас все будет хорошо… Видишь, мы уже пришли, сейчас мы тебе поможем… И не надо кричать, не надо… лучше скажи в чем дело, что случилось… Расскажи и мы все поправим…

Надо сказать, что такое бормотание справилось с задачей не хуже любого моего наговора, какой я только мог припомнить. Женщина вдруг оторвала глаза от лежащего на кровати мальчика и вполне осмысленным взглядом посмотрела на нас. Затем она еще раз судорожно вздохнула и прошептала сорванным до хрипоты голосом:

– Сынок мой… сынок… браслеты эти…

Я быстро перевел взгляд на руки мальчика, но никаких браслетов не увидел. Эльнорда и Душегуб осматривали мальчишкины руки, похоже с тем же успехом. А женщина продолжала бормотать:

– Я ему говорила, чтобы он ничего не подбирал на улице, особенно эти браслеты, а он, неслух, припрятал их… Утром ему стало плохо, я думала он простудился, перекупался… А теперь вижу… совсем ему худо, уже руками танцует, значит нашел он их… и подобрал…

Она снова шумно втянула воздух и прохрипела:

– Сыночек мой!..

Эльнорда с непонятной злобой посмотрела на меня, и этот яростный взгляд словно привел меня в чувство. Я быстро пробормотал заклинание активизируя Истинное Зрение.

И тут же перед моими глазами появились эти браслеты. Две странных иссиня-черных ленты перетягивающих тоненькие запястья мальчишки. Обе ленты были гладкими, без каких-либо украшений, непонятно было даже из какого материала они сделаны. И вообще казалось, будто это сама кожа почернела и залоснилась точными, четко очерченными кольцами. И тут я услыхал слабое ритмичное позвякивание, раздававшееся в тот момент, когда пересекались танцующие мальчишечьи руки.

Я машинально положил левую руку на заткнутый за пояс жезл и неожиданно почувствовал, как он горяч.

– Все прочь, – медленно и отчетливо проговорил я и не узнал собственного голоса. Но он был таков, что Душегуб немедленно шагнул назад, прочь от постели, Эльнорда приподнялась, стараясь помочь стоявшей на коленях женщине, а та со слабым стоном попыталась просто отползти подальше от кровати.

Но меня не устраивала их неторопливость, и потому из моего горла снова вырвалось:

– Прочь!!!

Теперь это был просто звериный рык.

Всех троих словно выдуло в противоположный конец комнаты, а я выдернул из-за пояса свой жезл. И его кора и венчающие его дубовые листочки были ослепительно желтого, нет, золотого цвета и светились.

Я протянул руку с жезлом над кроватью и в ту же секунду руки мальчика замерли. Но взамен дрогнули его веки. В следующее мгновение они открылись и на меня глянули внимательные черные, и… очень старые глаза, умудренные долгими годами бытия. А губы мальчика разлепились и тихо прошептали:

– Кто ты? – и тут же торопливо добавили, – Не делай этого!..

Но я не слушал. Я уже говорил. Тяжелые, жесткие, мне самому непонятные слова слетали с моих губ завораживающим речитативом, разламывая на части окружающую мальчугана вязкую пелену. Нет, я не видел ее, я ее ощущал каким-то неведомым мне двадцать шестым чувством, и именно это чувство подсказывало мне нужные слова и движения. Какой-то малой частью своего сознания я понимал, что никогда не учил этого заклинания, что оно рождается вот прямо сейчас из моих ощущений, из трепетания перегретого магией воздуха, из извилин предчувствия и предвидения. Мой жезл летал над руками мальчугана, завивая немыслимые узоры, а левая рука вторила метаниям жезла, и эта ощущаемая только мной пелена сворачивалась хлопьями, словно скисшее молоко и опадала на одеяло, на пол возле кровати, отлетала к стенам. И только на тело, на замершие руки, на лицо мальчика не попадало ни капли этой дряни.

На моем лбу выступил пот, руки начало поламывать в запястьях и локтях, но губы продолжали выплевывать слова заклинания, а рука сжимавшая жезл продолжала плести магические узоры власти.

Посиневшие губы мальчика попытались еще что-то произнести, но темная сила, владевшая этим маленьким тельцем уже не могла полностью управлять им. Она еще цеплялась за него, но на тонких запястьях уже показались охватывающие их браслеты. Словно прорастая из тонкой просвечивающей кожи, они становились все явственней, все рельефней, они приобретали фактуру и объем, и наконец я увидел, как они отделились от схваченных ими рук. Я наклонил жезл и два золотых дубовых листика нырнули между черными ободками и белой матово-бледной кожей. А затем я резко поднял жезл и два черных, чуть поблескивающих браслета, беспрепятственно прошли сквозь тонкие детские запястья и покачиваясь повисли на кончиках листьев.

Смолкло мое заклинание, и я сразу почувствовал, какая чудовищная энергия спрессована, сжата, втиснута в эти тонкие, черные ободки.

И еще я почувствовал смертельную усталость. Словно я вернулся в те далекие времена, когда студентом разгружал вагоны на станции Курская-Товарная. Вот только сегодня мне достался не вагон, а целый состав!

Меня здорово качнуло, но в тот же момент я почувствовал, как меня подхватили крепкие лапы Душегуба, и нежно опустили на подставленный хозяйкой стул.

Все трое были уже рядом с кроватью. Хозяйка домика не отрываясь смотрела на своего мальчика, словно не узнавая в этом спокойно спящем, хотя и явно не совсем здоровом ребенке, того, кто несколько минут назад танцевал руками над одеялом. Потом она перевела взгляд на меня и тихо произнесла:

– Кто ты, господин? Кого мне надо благословлять за спасение моего сына? Назови мне свое имя и я дам это имя моему сыну или внуку!

А я еле-еле ее слышал. Глаза мои закрывались, а голова валилась на грудь. И все-таки я смог улыбнуться ее словам и едва слышно ответить:

– Благодари девчонку… это она кинулась тебе на помощь…

И еще я успел снять два черных браслета с листочков своего жезла и крепко зажать их а кулаке. А они свернулись в небольшие кольца и, казалось, затаились между моих пальцев, ожидая удобного момента, чтобы снова напасть на подходящую жертву.

Я не помню, как оказался в своей комнате в гостинице. По словам Эльнорды, Душегуб просто взял меня на ручки и отнес в постельку. Я не видел, как нас встретили у дверей гостиницы Фродо и Твист, и как они переполошились, увидев мое состояние. Я не слышал как они начали вопить, и как заткнулись от одного взгляда тролля. Короче, я пропустил все самое интересное. Я спал.

Глава 5

Интересная пословица – «Старый друг – лучше новых двух».

А насколько друг должен быть стар, чтобы называться старым?..

А проснулся я ранним утром, задолго до восхода местного зеленого солнца. На соседней кровати посапывал Душегуб, а у моей постели, кимарил в полглаза Фродо. Он, как потом выяснилось, вызвался дежурить у моей постели последним, освободив от дежурства Эльнорду – все трое мужиков решили, что девушке не пристало сидеть у постели взрослого мужчины, когда есть они.

Чувствовал я себя просто великолепно, отдохнувшим и полным сил, хотя не прочь был бы и позавтракать. Но вместо этого я тихонько, стараясь не потревожить сопевших в два носа тролля и хоббита, выбрался сначала из постели, а затем прихватив одежду и жезл, и из комнаты.

Одевшись в коридоре и выйдя на улицу, я уселся на скамеечке, чуть влажной от утренней росы, достал жезл, принявший свой обычный живой вид, и наконец-то разжал занемевший левый кулак. На моей ладони покоились совершенно неправдоподобные, угольно-черные колечки. Сейчас они совершенно не были похожи на вчерашние браслеты, настолько малы они были. И все-таки я сразу снова ощутил, покоящуюся в них страшную магическую энергию. И тут совершенно не знаю почему, я перевернул свой жезл листочками вниз, зажал его между колен и принялся натягивать на его тонкий конец одно их черных колец. Оно очень туго, но налезало, постепенно увеличиваясь в диаметре и истончаясь, словно было сделано из очень тугой резины.

Натянув оба кольца на комель жезла я принялся сталкивать первое из них к противоположному концу. Ценой больших усилий мне это удалось, и колечко оказалось под самым сучком, на котором красовались листики.

Я полюбовался своей работой, и в следующее мгновение заметил, что черные кольца пропадают, словно растворяясь на коре жезла, или, скорее, всасываясь в его тело.

Буквально через несколько секунд они исчезли совершенно, но меня им не дано было обмануть, мое Истинное Зрение, прекрасно их показывало – два черных ободка охватывающих живое дерево сверху и снизу. И, к тому же, мне почудилось, что жезл стал гораздо тяжелее.

Я чувствовал странное удовлетворение оттого, что мой волшебный жезл был украшен таким необычным образом.

А в следующее мгновение окружающую утреннюю идиллию огласил совершенно чудовищный вопль. Он был до краев наполнен болью и мукой, а по голосу я мгновенно догадался, что вопил Фродо.

Сунув жезл за пояс, я помчался назад в свою комнату. Когда через минуту я вбежал к себе, то застал у своей пустой кровати всю нашу компанию. Все четверо, включая Эльнорду сгрудились у моего спального места и внимательно изучали пустую кровать, а хоббит, стеная и бия себя в грудь, давал пояснения:

– Он здесь лежал… такой спокойный и красивый… Я не сводил с него глаз и думал, какой он могучий маг… Вы не поверите, он даже начал улыбаться во сне…

– Зато ты теперь долго улыбаться не сможешь!.. – перебил эту поэму грубый тролль.

– Конечно не смогу! – немедленно согласился хоббит, – И ты бы не смог, если бы стал свидетелем того, что видел я!

– А что ты видел-то? – потребовала продолжения поэмы Эльнорда.

– Я же говорю, он здесь лежал… такой спокойный и красивый, такой могучий…

– Если ты еще раз повторишь, что он здесь лежал, – зарычал тролль, – Я тебя самого здесь уложу и попробую представить, как это выглядело…

– Я не могу рассказывать, когда меня постоянно перебивают недвусмысленными угрозами! – завопил в ответ хоббит.

– Ладно, говори! – вновь потребовала Эльнорда и метнула в тролля грозный взгляд.

– Так вот, он здесь лежал, – снова завел свою песню противный хоббит, – Такой красивый, молодой и могучий. А я с него глаз не сводил. Вы же знаете, если я взялся за дело я его делаю, как следует…

Тролль глухо зарычал, но ничего не сказал, и хоббит, покосившись на Душегуба в надежде, что его опять перебьют, вынужден был продолжить свое повествование:

– Не отрываю я, значит от него глаз и вдруг вижу, как на его облик наползает темная пелена. Она накрывала все его тело, словно какой-то саван, а у меня в горле словно ком встал, прямо ни звука я не мог издать… А потом в окно потянуло ветерком и эта пелена исчезла, а вместе с нею исчезло и тело…

– Ты, гад, просто заснул, и просто проспал момент, когда тело исчезло, – зарычал тролль, сообразив, что свою версию Фродо высказал до конца, – Но сейчас исчезнет твое тело, а ты этого и не заметишь!

Тролль перестал изучать пустую кровать и выпрямился, нависая над мелким хоббитом. Остальные, собравшиеся перед пустой постелькой считали, видимо, решение тролля вполне закономерным, поскольку не спешили с возражениями. Потому в диспут пришлось вмешаться мне:

– Что-то я не понял, чье тело поглотила густая мгла?..

– Зато я понял, чье тело она сейчас поглотит! – ответил тролль, не оборачиваясь.

Однако обернулась Эльнорада и, увидев меня, радостно воскликнула:

– Серый, какая нелегкая унесла тебя из постели так, что даже твоя сиделка этого не заметила?!

– Какая нелегкая? – пожал я плечами, – Собственные ноги. Я проснулся и потихоньку, чтобы не тревожить друзей вышел подышать свежим воздухом. Только-только сделал первый глубокий вдох, тут и Фродо заверещал.

А Фродо, между тем, принял самый суровый вид, на который был способен и принялся возмущаться:

– Ты, Серый Конец… Разве можно быть настолько безответственным?! Как ты мог оставить меня наедине в этим шерстяным верзилой, когда я не мог предъявить твоего тела, которое было поручено моей охране?! Ты соображал, что ты делаешь?! А если бы он добрался до меня прежде, чем я успел крикнуть?! Неужели ты так хотел увидеть мой хладный труп в луже безвинно пролитой крови?!

– Безвинно пролитой?! – грубо перебил его тролль, – А кто заснул на посту?! Да за такие штучки тебя под трибунал отдать надо!

– Вот-вот, все эти обмундиренные держиморды только и знают розги, шпицрутены, испанские сапоги, гауптвахты да трибуналы… – горько покрутил головой хоббит, – Разве им дано понять тонкую художественную натуру. А ведь я всего-навсего только представил, какой опасности подвергал себя наш удивительный маг. И от этого ужаса моя впечатлительная натура впала в глубокий транс…

Хоббит говорил эти слова возвышенно-сокрушенным тоном, но в этом месте он неожиданно резко повернулся к Душегубу и завизжал прямо в его физиономию: – Разве я виноват?!!

Тролль ажно вздрогнул. Инициатива в споре сразу перешла к хоббиту, который не замедлил ее развить:

– А всякие придурки со здоровенными лапами будут трясти тонкую, впечатлительную натуру, обвинять ее во всех смертных грехах и стращать пытками и трибуналами?!

– Какими пытками? – ошалело переспросил Душегуб.

– Какими пытками?… – передразнил его хоббит, – А кто хотел урыть это прекрасное тело, так что даже я сам этого не замечу? Кто гонялся за мной по комнате со своей дубиной, пока Эльнорда не остановила готовящееся смертоубийство? Кто предлагал побрить мне ноги, если я не скажу, куда делся Гэндальф?

Тут разбушевавшийся хоббит повернулся ко мне:

– А этот джинсовый маг сидел на улице и дышал, видите ли, воздухом! Да как ты только не подавился своим воздухом?!

– Ладно, Фродо, успокойся, – попыталась остановить хоббита Эльнорда, – Ты сам испугался, когда увидел, что Серый пропал…

Но малыша окончательно понесло. Он сразу развернулся в сторону эльфийки и с неудержимой горечью начал выговаривать ей:

– Да! Конечно! Тебе ближе твой шерстнатый верзила! Он может походя лишить жизни маленького, тонко чувствующего хоббита, ты даже не заметишь этого. А если заметишь, то вполне одобришь его действия! А что?.. Кукушка хвалит петуха за то, что рука руку моет! Вот она, цена ваших дружеских слов и клятв! Теперь я ее узнал! Ну что ж, пытайте, бейте, убивайте беззащитного хоббита мохнонога!

Тут он повернулся к молчавшему до сих пор Твисту и возрыдал:

– Видел, Твистик, как эти… друзья относятся к малым народам?! Мотай на ус!..

Твист в ответ неожиданно улыбнулся и негромко произнес:

– Тебе бы в замке выступать, все бы полопались со смеху…

От такой нестандартной оценки его творчества, Фродо буквально застыл на месте, открыв рот и выпучив глаза. Продолжение горьких стенаний, которые, по-видимому, он мог произносить бесконечно, застряли в его глотке, и бедняга молча переводил глаза с одного из нас на другого. А мы… мы нагло улыбались. И тут хоббит тоже улыбнулся. Потом он смущенно почесал нос и произнес самым обыкновенным тоном:

– Ну, если все проснулись, оделись, и даже Гэндальф нашелся, не пойти ли нам позавтракать перед дорогой.

Вот ту мы просто расхохотались.

Когда мы, собрав свои пожитки и несколько успокоившись, спустились в обеденную залу, нас уже ждали. Зал был еще гулко пуст и темен, однако, стол в углу у окошка, занимаемый нами накануне, был застелен свежей скатертью, и возле него стоял вчерашний метромдомен и два официанта. Видимо, наш вчерашний обед произвел на обслуживающий персонал неизгладимое впечатление, поскольку даже дверь на кухню была приоткрыта, и из нее выглядывали несколько пар любопытных глаз.

Мы с достоинством расселись по своим местам, и тролль, как самый представительный из нас, обратился к самым длинным меховым штанам:

– Значит так, уважаемый, нам требуется легкий завтрак, – он со значением оглядел сидящих, – Кашки, какой-нибудь горяченькой, пирогов блюдо, другое, сметаны пару крынок, яичек вареных пару десятков, киселя… Ну, можно еще рыбки отварной или копченой…

Он еще раз оглядел всю компанию и сурово добавил:

– Но никакого пива, никакого вина и никакого мяса!

– Это почему же – никакого мяса и никакого пива? – тут же возразил хоббит.

Душегуб посмотрел на Фродо долгим взглядом и с нажимом ответил:

– Мясо и пиво… в сон клонят!..

Фродо надулся, уставился в скатерть, но промолчал.

Заказ Душегуба мгновенно оказался на столе, включая и рыбный вариант. С завтраком мы разделались на удивление быстро, причем, съели все заказанное. Когда мы поднимались из-за стола, метромдомен склонился в почтительном поклоне и поинтересовался не надо ли нам еще чего-нибудь. Эльнорда посмотрела на него своими прекрасными зелеными глазищами и пропела, что неплохо бы было собрать для нас коробочку с продуктами для обеда, поскольку ей очень по душе пришлась местная кухня. Метромдомен с достоинством одернул свою меховую безрукавку и ответил, что все будет сделано в лучшем виде.

Мы вышли во двор гостиницы и направились к конюшням. Оказалось и здесь нас уже поджидали. Наши лошади были прекрасно вычищены, накормлены и оседланы, так что мы могли немедленно отправляться в путь, если бы не Твистовы козлы, которые никого к себе не подпускали. Правда Твист уверил нас, что задержка не будет слишком долгой. И действительно, Мы успели только вывести коней на улицу и сесть в седла, как он выехал следом за нами в своей, пожарной раскраски, тележке. Фродо сразу же занял место на передней скамейке рядом с Твистом и, гордо посмотрев на нас, заявил:

– Я поеду со своим другом. Он этой коняшки у меня все тело ноет!..

В это же время из дверей ресторана показался метромдомен с большим коробом в руках, а рядом с ним вышагивал невысокий, круглый мужичок в кожаных брюках с широким поясом, коротких сапогах и рубашке с расстегнутым воротом, поверх которой был натянут кожаный жилет. Метромдомен кряхтя погрузил короб в шарабан Твиста, а затем повернулся в сторону маленького толстяка и представил его нам:

– А это господин Груздя, хозяин всего заведения…

Груздя легко кивнул кучерявой башкой и улыбнулся.

Я вытащил дареный кошелек и наклонился с лошади:

– Очень хорошо, рады познакомиться. Сколько, хозяин мы должны за завтрак и за этот чемодан?

Я кивнул на покоящийся возле Твиста короб.

Груздя посмотрел на Твистову тележку, потом обвел взглядом нашу компанию и неожиданно ответил приятным баритоном:

– А завтрак и обед за счет заведения… Мы только рады услужить повелителям черных амулетов…

– Кому? – переспросил я.

– Повелителям черных амулетов, – повторил хозяин постоялого двора, – Вы же забрали с собой те браслеты, что сняли вчера с рук Софкиного сына?

И тут в его голосе просквозила явная тревога.

Эльнорда посмотрела на меня, и в ее глазах тоже зажглись тревожные огоньки.

– Да, мы действительно забрали эти браслеты, – подтвердил я, – Но если кто-то знает их хозяина, пусть скажет, мы их вернем…

– Нет, нет, – Груздя отрицательно замотал головой, – Увозите их от нас, и чем дальше, тем лучше!

– Ну что ж, – я улыбнулся щедрому хозяину, – Тогда всего доброго и до встречи…

Наш отряд двинулся по улице в сторону встававших вдали гор. Было достаточно раннее утро, но городок уже просыпался. Из труб в небо поднимались еле заметные дымки, скрипели ворота и колодезные вороты, из-за оград раздавались голоса. Правда, на улице народ еще не показывался, а вот в конце ее нас поджидала еще одна встреча.

У калитки, ведущей в сад, в глубине которого прятался маленький, в два окошка по фасаду, домик, стояла молодая женщина с маленьким мальчиком на руках. Когда мы проезжали мимо, она молча проводила нас взглядом и махнула нам вслед рукой.

Городок, или если хотите, большое село, осталось позади. Под копыта наших коней и козлов снова легла серая лента проезжей дороги и залитая оранжево-зеленоватым светом степь по ее сторонам.

Душегуб ехал первым, пустив лошадь неторопливой настойчивой рысью. За ним пристроились козлы Твиста, мелко и дробно переступавшие тонкими ножками и с неповторимой легкостью тащившие свою повозку. Мы с Эльнордой замыкали нашу кавалькаду. Эльфийка пристроилась рядом со мной и начала негромко рассказывать мне то, что узнала вчера вечером, пока я спал после своих магических манипуляций.

Когда хозяйка домика, в который мы так бесцеремонно ворвались, убедилась, что опасность для ее сына осталась позади, Эльнорде удалось достаточно подробно расспросить ее. Из рассказа Софки, как звали женщину, получалось следующее.

Месяца три назад в селе неизвестно откуда появились эти черные браслеты, которые жители очень скоро прозвали черными амулетами. Первым нашел их пятилетний сынишка местного кузнеца. Вообще-то, как и где он их обнаружил никто не знал, только мальчишка, всегда отличавшийся отличным здоровьем, неожиданно заболел. Однажды утром у него появился жар и ломота, его уложили в постель и позвали лекаря. Тот осмотрел малыша, оставил родителям какие-то порошки и сказал, что больного надо поить теплым питьем. Но к вечеру мальчику стало совсем худо. Вот тогда-то люди в этом селе и увидели «танцующие руки».

Лекарь, повторно приглашенный вечером, и увидевший, что творится с мальчуганом растерялся, он никогда не встречался с подобной болезнью. Несмотря на все его усилия, мальчик часа три оставался без сознания, а его руки метались над одеялом в замысловатом танце. А когда наступила полночь, он внезапно успокоился, и вот тогда-то на его запястьях проступили эти черные браслеты.

Отец мальчугана снял их с рук сына, и на следующее утро мальчик пришел в себя. Вот только он начисто потерял память. Он не помнил ни отца, ни мать, ни братьев, ни сестер, ни своих друзей, ни самого городка. Ему даже говорить пришлось учиться заново.

Все утро кузнец пытался в своей кузнице разобраться с браслетами, которые он снял с рук своего сына, но так ничего не добился, а когда он вернулся в кузню после обеда, оказалось, что эти черные обручи пропали.

После этого случая прошло больше недели, и в городке начали о нем забывать, но в этот момент такая же болезнь случилась с восьмилетним сыном начальника стражи. Он также почувствовал утром недомогание, а к вечеру потерял сознание, и его руки начали свой танец. Также в полночь они успокоились и на них появились два черных браслета. Утром мальчик ничего не помнил из своей прошлой жизни, а браслеты исчезли самым непостижимым образом из запертой шкатулки с драгоценностями супруги начальника стражи.

Городок ударился в панику. Детей перестали выпускать на улицу одних, их всюду сопровождали няни, матери или родственники, им строго настрого запрещали подбирать что-либо на улице, но эти меры ни к чему не привели. Через четыре дня произошел третий случай.

На этот раз заболел сынишка единственного в городке портного. Мальчику было одиннадцать лет, он уже здорово помогал отцу и считался вполне взрослым. Однако, болезнь не только настигла его, но и протекала с точно теми же признаками, что и у его более молодых предшественников. Когда отец в полночь снял с него черные браслеты, он зашил их в плотный брезентовый мешочек и глубоко закопал где-то за городом.

Но и это не помогло. Через пять дней эти браслеты были сняты с рук заболевшего и потерявшего память сына аптекаря.

Короче, к моменту нашего прибытия в городок шестеро детишек находили где-то эти браслеты и теряли… да, буквально, теряли себя!

Все шестеро стали вялыми, сонливыми, капризными. Они не могли и не хотели играть с другими детьми, а вместо этого часами сидели на одном месте, уставившись в одну точку не то что-то вспоминая, не то о чем-то мечтая.

А жители городка отчаялись избавиться от этих черных амулетов, и только те, у кого были маленькие сыновья пытались как-то защитить их от страшной находки.

– Софке это не удалось, и когда она сообразила, что случилось с ее мальчиком, мы услышали ее вопль, – закончила свой рассказ Эльнорда, – И ты знаешь, тебе удалось вовремя справиться с этими… амулетами. После того, как ты их снял и… заснул, мальчишка пришел себя и сразу же узнал свою мать. Ты не видел сколько было радости для бедной женщины – сын ее единственная отрада на всем белом свете.

Она с улыбкой посмотрела на меня, и вдруг ее лицо стало озабоченным:

– А куда делись эти амулеты. Я видела, как ты их зажал в кулаке, я даже пыталась разжать твой кулак, но мне это не удалось. Правда, мне не хотелось тебя тревожить, поэтому я не слишком старалась… Так где они теперь?

Я положил руку на торчавший за поясом жезл и с улыбкой ответил:

– Не беспокойся, в городке их больше нет. Я их… хорошо пристроил.

В этот момент, послышался крик Фродо:

– Эй, ребята, нам навстречу кто-то скачет… Вы бы лучше держались поближе к нашей коляске.

– А ты боишься, что тебя обидят злые дяди, – крикнула в ответ Эльнорда, пришпоривая свою лошадь.

Мы догнали повозку Твиста и поехали сразу за ней. Впереди, действительно, появилось облачко пыли, которое быстро катилось в нашу сторону. Скоро стал виден и всадник, скакавший галопом и, похоже, очень куда-то торопящийся.

Дорога была достаточно широкой , чтобы не опасаться, что мы помешаем этому торопыге в темпе продолжать его путь. И он действительно промчался мимо нас, даже не обратив внимания на нашу компанию, словно видеть запряженных в тележку козлов было для него привычным делом. Мы, кстати, тоже не оглянулись вслед этому молодому человеку в лиловом бархатном костюме, при шпаге и кинжале.

Но буквально через несколько секунд после того, как он проскакал мимо нас, копыта его лошади засбоили, потом она остановилась, и мы услышали, что всадник возвращается. Естественно, мы оглянулись. Теперь ясно было видно, что он направляется именно к нам, поэтому мы остановились, поджидая его.

Приблизившись к нашей группе, молодой человек немного неуверенно обратился к карлику-шуту:

– Прошу прощения, но тебя ведь зовут Твист?..

– Ну… – Буркнул недовольно Твист.

– Так я ведь именно к тебе и тороплюсь! – радостно воскликнул всадник.

– Куда это – ко мне? – переспросил карлик.

– К тебе, в Замок! – пояснил всадник.

– Тогда ты выбрал странную дорогу… – ехидно проворчал Твист, – Эта дорога тебя в Замок не приведет.

– Я знаю, – снова смутился молодой человек, – Просто я думал перебраться на королевский тракт поближе к Замку.