Текст книги "Волчья звезда"

Ратмир долго смотрел темным взглядом в лицо брату, а затем спокойно, даже чуть насмешливо проговорил:

– Как ты себе это представляешь? Я заберу мальчика к себе в Лютец, в Звездную башню, и... что? Чем он там будет заниматься? Или ты считаешь, что его примут в школу при университете, что он сядет на Скамью Познания вместе с людьми? А может быть, мне отдать его в учение одному из городских ремесленников? Только в этом случае я вряд ли смогу контролировать его... жизнь! А теперь представь себе, что кто-то вдруг узнает Пророчество, ведь в университетском городе достаточно волхвов, дважды и даже трижды посвященных, и любой из них может просто почувствовать особость этого мальчишки! И проверить возникшее прочувствование! К кому после этого попадет твой Вотша?! К тому же в городе он может запросто попасть под случайное ментальное воздействие или просто под ментальный рикошет! – Волхв секунду помолчал, а затем, уже не скрывая насмешки, закончил: – Нет, братец, твое предложение не проходит!

Всеслав недовольно сдвинул брови – ему явно не хотелось возиться с каким-то там извергом, но и веских возражений для отказа не находилось.

– Если ты не возьмешь мальчишку к себе, если ты сейчас выгонишь его из замка, он, вполне возможно, попадет в какой-нибудь другой «род власти». – Волхв говорил спокойно и убедительно. – Согласись, это было бы... обидно!

– Да, конечно, – нехотя согласился вожак стаи. – Но... угождать какому-то извергу! Согласись, это еще... «обиднее»! – в тон брату добавил он.

– А тебе и не надо его опекать или тем более угождать, – блеснул глазами Ратмир. – Изверг должен быть счастлив находиться с тобой рядом, служить тебе, отдать, если надо, за тебя жизнь! Пойми, о Пророчестве не знает никто и не должен узнать! А еще один княжеский любимчик из извергов, маленький мальчишка, к тому же сирота, вряд ли привлечет чье-то слишком пристальное внимание! Приставь к нему кого-нибудь из верных волков, и пусть он опекает мальчишку. Тебе же надо будет отдать приказ о его содержании и обучении, а затем просто наблюдать за ним. Если он проявит какие-то способности, ты используешь эти его способности в службе, если никаких способностей не будет – он останется... да хоть бы простым нахлебником! Стая от одного рта не обеднеет, зато этот изверг будет постоянно под рукой и... Помни о Пророчестве!

– Ну ладно! – вскинулся вдруг Всеслав. – Я сам соображу, что мне делать с моим собственным извергом, раз уж ты повесил заботу о нем на мою шею!

«Все, братец пришел в себя... – удовлетворенно подумал волхв. – Значит, Пророчество не напугало его, а, скорее, заинтересовало, и он сможет справиться с извергом. Но и мне надо будет не спускать с него глаз!»

Вслух же он устало произнес:

– Да, я с тобой согласен – ты знаешь, что делать со своими извергами... А теперь, прошу тебя, позволь мне отдохнуть!

Волхв закрыл глаза и откинулся на подушку.

Всеслав был уже на пороге спальни, когда его догнал негромкий голос брата:

– Еще одно, князь. Постарайся, чтобы извержонок как можно меньше контактировал с Добышем. Волхв нашей стаи слишком любит копаться в чужих мозгах, а такое... «копание» в голове мальчишки может пробудить его наследственную память.

Глава 2

Мальчик спал долго, почти восемнадцать часов. Первые восемь часов Скал просидел рядом с ним, не сводя глаз с его странно подергивающегося лица, внимательно прислушиваясь к хрипловатому, затрудненному дыханию. Однако постепенно дыхание мальчика выровнялось, лицо успокоилось. Ровное, едва слышное посапывание свидетельствовало о том, что опасность для жизни Вотши миновала.

Тем не менее Скал продолжал свое дежурство. Он, правда, отлучался ненадолго несколько раз, но всегда оставлял вместо себя кого-нибудь из своих товарищей. А когда от князя пришел приказ тщательно оберегать мальчика, не спускать с него глаз, вся ратницкая заинтересовалась Скаловым подопечным.

Наконец, перед самым обедом следующего дня, Вотша открыл глаза и огляделся. Скал быстро привстал со своего места и склонился над мальчишкой.

– Ну, малец, как ты себя чувствуешь?! – с неподдельной тревогой спросил дружинник, сам в душе удивляясь своему волнению.

Мальчик посмотрел на ратника, и Скал изумленно отпрянул, на него смотрели странно серьезные серые с темным ободком глаза.

«Но ведь у мальчишки-то глаза были голубые! Как же это? – подумал Скал, пристально всматриваясь в мальчишеское лицо, в попытке найти и другие изменения. И тут же ему в голову пришла новая мысль. – А ведь именно такие глаза – темно-серые с темным ободком были у... Вата!»

От этой догадки у дружинника вдруг похолодело в груди, но тут Вотша улыбнулся и радостно ответил:

– Хорошо, дядя Скал! Только... – Он снова улыбнулся, на этот раз чуть смущенно. – Есть очень хочется и... по дедушке соскучился!

– Тогда давай вставать, – с некоторым облегчением произнес дружинник. – Сейчас умоемся и пойдем обедать. А вот насчет дедушки... тут надо спросить разрешения у князя.

После обеда, съеденного в одиночестве, поскольку время дневной трапезы миновало и остальные дружинники уже поели, Скал повел Вотшу в княжеские покои испросить разрешения повидаться с дедом. Однако встретивший их в коридоре замкового дворца Вогнар, книжник Всеслава, сказал, что вожак не станет сейчас разговаривать со Скалом и извержонком, потому что готовит проводы своего брата – Ратмир следующим утром отправлялся назад, в Лютец.

Ранним утром следующего дня дважды посвященный волхв прощался с вожаком стаи, его женой и ближней дружиной. Всеслав затевал прощальный пир, однако Ратмир наотрез отказался пробыть в замке еще сутки – до Лютеца путь был не близкий, а возвращаться ему предстояло в человеческом обличье. Сопровождать волхва должны были четыре дружинника, и, кроме того, с ними шли три вьючные лошади, нагруженные припасами.

Прощание было кратким. На мощеном замковом дворе Ратмир обнял старшего брата, ткнулся холодными губами в его выбритые щеки, молча поклонился княгине и дружинникам и, уже взобравшись в седло, глухо проговорил положенную фразу:

– Спасибо, братья, за хлеб и ласку, пусть ваши лапы и клыки не знают усталости, пусть ваша добыча будет жирной и обильной!

Затем, секунду помолчав, волхв развернулся к южным воротам и тронул коня. Отпустив Ратмира шагов на пять вперед, за ним потянулись дружинники эскорта, ведя в поводу вьючных лошадей.

Когда волхв и его сопровождение удалились метров на двадцать, Всеслав хищно улыбнулся и с едкой иронией выдохнул:

– Вот и свиделись! Сорока лет, как и не бывало! Теперь можно спокойно жить еще сорок лет!

И тут же, словно что-то вспомнив, поморщился, а затем, круто развернувшись, скрылся в дверях дворца.

За воротами замка мостовая кончилась, цокот копыт мгновенно стих – лошади ступили в мягкую, прохладную пыль. Ратмир пустил своего скакуна легким, неспешным шагом прямо посередине одной из главных городских улиц. Справа от него, отстав на половину лошадиного корпуса, следовал Сытня – ратник ста восьмидесяти лет, бывший когда-то дядькой маленького Ратмира и до сих пор обожавший своего воспитанника. Трое других дружинников растянулись следом за волхвом, и замыкавший кавалькаду, самый молодой из четверки сопровождения, Корзя вдруг вполголоса затянул долгую песню.

Над двухэтажными домиками, выстроившимися вдоль городской улицы, уже поднимались легкие летние дымки – горожане готовились к утренней трапезе, но лавки еще не открывались, и в мастерских ремесленников было тихо. Волхв, выпрямившись в седле, внимательно оглядывал проплывавший мимо город.

Край изменился очень сильно. Сорок лет назад, когда Ратмир покинул родной город, чтобы, отказавшись от жизни княжича, посвятить себя Знанию, столица стаи восточных волков была совсем небольшим селением на крутом левом берегу широкой полноводной реки. Совсем молодой, тридцатилетний княжич покидал родину без сожаления, прекрасно понимая, что вожаком стаи ему никогда не стать – к тому времени его старший брат уже был женат, да и его дед, Горислав, был еще в силе. А науки, в том числе и такие, как исчисление звезд или стихосложение, давались ему легко. Дед тоже не слишком горевал, отправляя младшего внука в далекий Лютец, в университет – княжеская ветвь и без того была крепка, а еще один претендент на место вожака мог только расколоть стаю!

И теперь дважды посвященный волхв без сожаления или зависти оглядывал разросшийся и вширь и ввысь город с каменным замком и слободами, перекинувшимися даже за реку. Более того, вид этого огромного скопища извергов, обложивших своими жилищами крошечное, хотя и гордо вознесенное, поселение людей, вызывал в его душе горькую усмешку, а порой и смутную тревогу. Он почти физически ощущал мощную ауру ненависти, страха, презрения и злобы, накрывавшую родной Край. Сорок лет назад она не была настолько ощутимой, настолько плотной!

Прямая неширокая улица полого, наискось перечеркивая довольно крутой склон, спускалась к берегу реки. Чем дальше волхв со своими спутниками отъезжали от замка, тем шире становились пространства между городскими домами, и тем ниже становились сами дома. Рядом с замком двухэтажные каменные строения, принадлежавшие ближним советникам Вожака и старым дружинникам, лепились одно к другому. А здесь, в двух километрах от темно-серых замковых стен, одноэтажные деревянные домики зажиточных извергов, хоть и выходили крашеными фасадами на улицу, строились на приличном расстоянии друг от друга, и их стены соединялись разнообразными заборами, за которыми виднелись сады, огороды, хозяйственные постройки.

Наконец присыпанная тонкой, мягкой пылью дорога вывела путников на берег Десыни, к паромной переправе. Изверг-паромщик – огромного роста детина с припудренной светлой пылью косматой головой, одетый в широкую просторную рубаху и широченные порты, подвязанные веревкой, увидев волхва и его дружину, склонился в низком поклоне и не распрямлялся, пока все всадники не въехали по дощатому помосту на настил парома. После этого он громко гаркнул нечто нечленораздельное, и из-под настила, с двух сторон выдвинулись десять пар широких, длинных весел. Раздался новый зычный вскрик паромщика, и гребцы, сидевшие в двух ладьях, на которых был установлен паромный настил, разом взмахнули веслами.

Паром отвалил от причала и неторопливо двинулся вперед, наискось пересекая широкую, кристально чистую реку.

Ратмир сошел с коня и прошел вперед, к перилам, ограждающим настил парома. Наклонившись над перилами, он принялся всматриваться в быстро текущую воду, в темноту глубины, прятавшую песчаное дно реки. Ему казалось, что он различает в этой глубине странное шевеление – не то медленный хвост какой-то чудовищной рыбы, не то светлые волосы русалки, расчесанные прихотливым течением. Тишина стояла над утренней рекой, и только плеск играющей перед рассветом рыбы да журчание верхней воды, обтекавшей неуклюжие обводы паромных лодок, нарушали эту тишину.

– Что, княже, не хочется расставаться с родным-то домом? – раздался за его плечом негромкий густой бас старика Сытни.

Волхв улыбнулся про себя – насколько далеко была мысль его старого дядьки от его истинных ощущений. Однако он не стал обманывать ратника и скрывать, что мутные, несущие людской сор и дохлых животных воды Сеньи, протекающей прямо под стеной Звездной башни, милей ему любой другой текучей воды!

Не поворачиваясь к дружиннику, он также негромко ответил:

– Нет, старик, я слишком долго не был в Крае, чтобы считать этот город своим домом. Моим «родным» домом давно уже стали Звездная башня, университет, Лютец...

– Но... – Сытня явно растерялся и не сразу сообразил, что можно возразить на эти слова. – Неужели в тебе не екнула ни одна жилочка, когда ты увидел нашу реку, в которой ты научился плавать, нашу бескрайнюю степь, наш замок. Это же твое детство, твоя юность.

– Нет... – Ратмир чуть качнул головой из стороны в сторону. – Мое детство осталось так далеко, что вряд ли я мог бы туда вернуться. Да и... незачем!

Он повернул голову и посмотрел в глаза стоявшего рядом с ним дружинника:

– Ты лучше расскажи, как сам-то прожил эти сорок лет? Сына-то, поди, уже давно женил?

– Нет, – с улыбкой качнул головой Сытня. – Нынешнюю молодежь не уженишь. Парню уже за девяносто перевалило, а он и не думает своим домом обзаводиться – говорит, не встретил еще по душе. Да и то сказать, в княжей стае жизнь вольготная, ни забот тебе, ни хлопот, всегда сыт, часто пьян, для постельных утех извергиньки под рукой – к чему семью заводить?

– И много в стае Всеслава таких... «молодых»? – недобро усмехнулся Ратмир.

– Из шестисот волков четыре с лишним сотни в холостяках числятся, – пожал плечами старый дружинник.

– А как же женщины в стае живут? – без всякого удивления спросил волхв, словно бы уже зная ответ.

– Да много ли их, женщин-то? – пожал плечами Сытня. – Из женатых волков мало кто дочерь хочет завести, вот и идут, чуть жена понесет, к волхву стаи. Тот над утробой пошепчет – мальчишка родится! Все довольны – отец сыном, князь – молодым волком...

Ратмир внимательно посмотрел на своего собеседника, вспомнив, что так и не повидал волхва стаи, а затем задумчиво, словно бы только для себя, проговорил:

– Какой интересный дар у вашего волхва!

– Да уж, интересный... – недовольно проворчал Сытня. – Он у нас только и умеет, что мальчишек в стаю приводить, да... многогранья лишать!

Ратмир резко повернулся в сторону старика и жестко переспросил:

– Что, многих за эти сорок лет многогранья лишили?!

Старик понял, что сболтнул лишнее, и растерялся, глаза его забегали, стараясь ускользнуть от прямого, жесткого взгляда волхва, но уйти от ответа не посмел:

– Да... как сказать. Последние-то лет десять всего человек двенадцать. А поначалу, как только Всеслав вожаком стал... Тогда многих... того... под обломок подвели. – Сытня вздохнул и, словно оправдывая своего князя, добавил: – Но и Всеслава понять можно – как по другому-то дисциплину, порядок в стае утвердить. Распалась бы стая-то!

«Вот как! – с горечью подумал Ратмир. – Выходит, одним Ватом обойтись не удалось! Это ж сколько сильных, умных волков многогранья пришлось лишить, чтобы братец мой вожаком стал? Это ж как стаю-то обескровили!»

В этот момент тупые носы паромных лодок нырнули под настил причала, и стоявшие на причале изверги приняли сброшенные с парома веревки. Через минуту ограждение с передней части парома было убрано, и перед отрядом Ратмира открылась дорога в степь. Лошади, гулко цокая копытами по настилу причала, сошли на пологий песчаный берег и, быстро преодолев неширокую полосу белого песка, погрузились в волнующееся под утренним ветром море седого ковыля.

Путь отряда лежал на северо-запад, к небольшому городку рысей, стоявшему на излуке неглубокой речушки, совсем недалеко от границы родных для восточных волков лесов. Затем, уже лесной дорогой, надо было следовать на запад, перевалить через невысокие горы, покрытые в это время года роскошной луговой травой, а оттуда до Лютеца оставалось совсем немного, и дорога пролегала по густонаселенным местам.

Весь день отряд без приключений шел широкой рысью сквозь серый, сожженный солнцем ковыль, остановившись только раз, в самый зной на два часа для обеда. Вечером, когда солнце нырнуло за край горизонта и над степью разлилась, наконец, долгожданная прохлада, отряд расположился на ночевку. Ратмир, соскочив с лошади, почувствовал, что ноги плохо его слушаются – он отвык проводить столько времени в седле. Подняв лицо к темнеющему небу, он закрыл глаза и вслушался в окружающие его звуки. Фыркали и переступали с ноги на ногу уставшие кони, негромко переговаривались люди, снимая с лошадей поклажу и готовя лагерь, стрекотали в траве кузнечики, чуть подчирикивала одинокая пичуга. Земля густо выдыхала сквозь покрывавшую ее траву дневной зной, небо рассматривало лежащую под ней землю и едва заметно шевелилось, поднимая прохладный вечерний ветер... Ратмир спокойно, словно нечто ненужное отодвинул в сторону мешавшие ему звуки, издаваемые людьми и другой живностью, и они стихли, пропали... Затем он переключил все свое внимание на жаркое дыхание земли и начал считать про себя его короткие вдохи и долгие, бесконечные выдохи, подбирая из каждого выдоха часть выбрасываемой землей Силы. Его тело вбирало эту Силу, наливаясь бодростью, первобытной, истинной мощью, и когда волхв понял, что Сила переполнила его, он выбросил излишек в небо, словно принося жертву своему могущественному покровителю. И небо приняло его жертву – тело Ратмира сделалось легким и упругим, как порыв ветра перед грозой!

Волхв резко выдохнул и открыл глаза. С того момента, как он покинул седло, не прошло и двух минут, но каким ярким, каким обновленным стал мир вокруг, как будто его омыл весенний дождь!

Спустя пятнадцать минут лошади были расседланы. На освобожденном от травы круге черной земли пылал небольшой костерок, над которым в котелке закипала вода. Рядом с костром, на аккуратно положенном седле сидел Ратмир, и его темные глаза, казалось, были полностью погружены в созерцание пляшущих язычков пламени – еще один источник первобытной Силы.

После весьма скромного ужина Сытня улегся в траву и мгновенно заснул. Искор ушел к лошадям – его очередь сторожить табун была первой. Корзя и Угар, обернувшись волками, ушли в степь. А Ратмир остался около прогоревшего костерка. Улегшись в траву и положив под голову седло, он принялся разглядывать ночное небо.

Небо... Оно давно стало для него открытой книгой! Он быстро отыскал Медведицу и Медвежонка, Гвоздь, вокруг которого вращался небесный свод, Волчью стаю с двумя очень яркими звездами – Вожаком и Матерью рода. А вот и Волчья звезда – одна из пяти одиноких звезд, бродящих из одной звездной стаи в другую. Сегодня она посетила Охотника – вот он, Охотник, если смотреть точно на юг, он завис над самым горизонтом. И застежкой на его поясе сверкает оранжевая капля Волчьей звезды!.. Да благословит она своего щенка! И оранжевый зрачок в черном оке неба вдруг подмигнул, словно услышав мысль волхва.

Ночь прошла спокойно, тихо, только незадолго перед рассветом, в час Неясыти, когда чернота неба начинает разбавляться мутноватой серью, тишину нарушил короткий, придушенный визг. Когда Ратмир проснулся, небо просветлело, и степь уже готовилась принять на себя тяжесть дневной жары. Четверо сопровождавших его сородичей были на ногах, но лошади стояли еще без сбруи и седел.

Увидев, что волхв оторвал голову от седла, служившего ему подушкой, Сытня быстро подошел и негромко произнес:

– У нас неприятность, княжич...

– Что случилось?.. – спокойно спросил Ратмир. Все волки, как он уже успел увидеть, были живы и здоровы, кони также были целы, а все остальное не могло быть серьезным препятствием в пути.

– Посмотри сам... – уклончиво ответил старик, кивнув в сторону от костра.

Волхв поднялся с травы и глянул в указанном направлении. В примятой траве валялось явно безжизненное тело.

– Кто такой? – не поворачиваясь, все тем же спокойным тоном поинтересовался Ратмир.

– Рысь... – коротко ответил Сытня и крикнул, обращаясь к возившимся у коней дружинникам. – Угар, подойди сюда!

Самый молодой из сопровождавших волхва воинов, высокий черноволосый, чуть рябоватый парень хлопнул по спине свою кобылу и направился к Ратмиру. Приблизившись, он с достоинством кивнул княжичу и вопросительно посмотрел на Сытню.

– Рассказывай княжичу, что у тебя с рыськой получилось! – приказал старик.

Парень пожал плечами и спокойно ответил:

– Ближе к утру кони заволновались. Я повернулся волком, чую рысь рядом... Совсем рядом, к коням подкрадывается, едва успел ее в прыжке остановить!

Ратмир секунду подумал и приказал:

– Тело закопать. Холмик насыпать поприметнее... И... отправляемся быстрее!

Двое волков быстро спрятали мертвое тело под мягкой, жирной землей, двое других закончили сворачивать лагерь, и спустя двадцать минут отряд уже снова рассекал ходкой рысью пространство степи. Часа через два на горизонте показались первые невысокие деревца, стоявшие, словно часовые на границе открытой всем ветрам степи и начинающимися чуть дальше к северу лесами. Отряд объехал несколько деревьев, держась от них в стороне, но скоро на его пути показалась довольно большая дубовая роща. Ратмир, не колеблясь, направил свою лошадь к деревьям, и когда до опушки рощи оставалось несколько десятков метров, на нижней ветке одного из дубов появилась большая песочно-рыжая рысь. Несколько секунд она пристально рассматривала приближающийся отряд, а потом прыгнула на землю, но, не долетев до травяного ковра, раскинувшегося под деревом, перевернулась в воздухе, и на траву точно на ноги опустился уже невысокий, поджарый мужчина с ярко-рыжей шевелюрой.

Волхв остановил лошадь, а мужчина, не стесняясь своей наготы, приблизился к нему и, коротко кивнув, чуть шепеляво проговорил:

– Рад приветствовать дважды посвященного волхва на землях восточных рысей!

Ратмир, помолчав несколько секунд, кивнул, приложив правую руку к груди, и произнес положенный ответ:

– Рад приветствовать брата-рыся на его землях. Пусть твоя охота всегда будет удачной!

Рыжий мужик также приложил правую руку к груди и кивнул, а затем задал положенный вопрос:

– С чем пожаловал дважды посвященный волхв на земли восточных рысей? С посольством, с охотой, по личной нужде?

– По личной нужде, – ответил Ратмир. – Я возвращаюсь из родного Края в Лютец, четверо моих спутников сопровождают меня в пути. Мы просим род восточных рысей пропустить нас через свои земли, и обязуемся выполнять законы приютившего нас рода, не охотиться на землях рода и не приносить иного ущерба приютившему нас роду!

Рыжий выпрямился во весь свой небольшой рост и торжественно произнес:

– Род восточных рысей позволяет дважды посвященному волхву из рода восточных волков и его четверым спутникам пройти землями восточных рысей.

Затем торжественность сразу же слетела с него, он шагнул вперед и уже совсем по-простому сказал:

– Княжич, вожак нашего рода просит тебя сделать небольшой крюк и посетить его лагерь. Он готовит пир в твою честь!

– Я благодарю Великую рысь за оказанную мне честь, – чуть склонил голову Ратмир, – и, несмотря на то что очень тороплюсь, готов отдать день своей жизни, чтобы посетить вожака вашего рода.

– Тогда прошу следовать за мной! – воскликнул мужик и бегом бросился назад к роще.

Ратмир тронул коня и последовал за рысью, а та, оказавшись рядом с первым, стоявшим на опушке, дубом, повернулась к Миру родовой гранью и в мгновение ока оказалась на дереве. Чуть задержавшись на нижней ветке, чтобы удостовериться в том, что гости следуют за ней, рысь неторопливо направилась в глубь рощи, выбирая путь, по которому могли бы пройти лошади отряда.

Через полчаса Ратмир и его спутники, следуя за рысью, миновали рощу и снова выехали на открытое пространство. Здесь их ожидали три воина из рода рысей в облике людей и на лошадях двинулись в их сторону.

Остановившись в пяти шагах от отряда волков, всадник-рысь, ехавший в середине, кивнул и глуховато проговорил:

– Дважды посвященный волхв из рода восточных волков, мне поручено проводить тебя и твоих спутников к князю Велимиру, нашему вожаку. Прошу следовать за мной!..

Вся троица мгновенно развернула коней и двинулась прочь от рощи, сквозь высоченную степную траву.

Волки двинулись следом, причем Ратмир ехал впереди, а остальная четверка – попарно, отставая от волхва на три-четыре метра.

Опасаться волкам, в общем-то, было нечего – о Ратмире были наслышаны все окрестные стаи, и нападать на дважды посвященного волхва не решился бы ни один из вожаков. Во-первых, никто не знал, какими способностями обладал волхв, а эти способности могли быть губительны для любого обидчика, во-вторых, за спиной любого посвященного волхва стоял Совет посвященных, и сердить его– дураков не было. Хотя не все вожаки были довольны деятельностью Совета, большинство стай все-таки поддерживало Совет, да и собственных возможностей Совету хватало, чтобы наказать любого, кто посмеет использовать против посвященного волхва силу! Но... в степи осталась могила молодой рыси, и, хотя рысь сама напала на лагерь волков, разбитый к тому же на их земле, родовая честь требовала отомстить за смерть соплеменника!

Отряд, выросший до восьми всадников и ведомый тройкой местных воинов, двигался теперь почти точно к северу, в сторону показавшегося на горизонте темного бора. В течение трех часов кони неутомимо бежали по распахнутой шири степи и, наконец, достигли опушки леса. Вдоль нее, словно разделяя степь и лес, пролегала довольно широкая дорога, колеи которой были набиты колесами повозок. Рыси свернули влево и двинулись по наезженной дороге, Ратмир и его спутники последовали за своими провожатыми.

Метров через тридцать Сытня, ехавший справа и чуть сзади от волхва, приблизился к своему княжичу вплотную и негромко прошептал:

– Нас ведут не в столицу.

– Знаю, – также негромко ответил Ратмир.

– Так, может быть... – начал шептать старик, но волхв его перебил:

– Подождем. Возможно, у рысей что-то случилось.

Старый дружинник снова отстал, а спустя еще метров пятьсот рыси, ехавшие впереди, вытянулись цепочкой и свернули с дороги в лес, по едва приметной тропинке.

И тут, словно почувствовав настороженность своих гостей, старший в тройке, чуть обернувшись, произнес своим глуховатым голосом:

– Вожак стаи ушел из столицы. Сейчас он находится в походном лагере, здесь совсем недалеко.

И действительно, буквально через несколько сот метров опушка леса отступила, и справа открылась огромная поляна, заставленная высокими шатрами. Справа, вдоль опушки леса из длинных жердей была устроена коновязь, к которой и направили своих коней рыси.

Едва Ратмир покинул седло, как к нему подскочил молоденький шустрый паренек-изверг и, махнув поклон, быстро проговорил:

– Господин, князь ожидает тебя в своем шатре, я покажу дорогу!

Паренек быстрым шагом направился в сторону самого большого, красно-коричневого шатра, увенчанного огромной, искусно сделанной головой рыси, а Ратмир оглянулся и, увидев, что его спутники также спешились и стоят за его спиной, коротко приказал:

– Угар – около коней, остальные – за мной!

Они были шагах в пяти от шатра князя, когда завеса откинулась и из него вышел вожак стаи восточных рысей – рослый, худощавый старик, одетый очень просто, но с гордо посаженной головой и властным взглядом. Увидев подходившего Ратмира, он шагнул вперед и произнес, глядя прямо в глаза княжичу:

– Рад видеть тебя, дважды посвященный волхв! Волчья звезда указала тебе путь к моему лагерю!

Вожак сам откинул полу шатра и жестом пригласил волков войти.

Ратмир чуть склонил голову, показывая, что войдет в жилище вождя только после него самого, и тогда провожавший их молодой изверг подхватил завесу входа, после чего вождь, а следом за ним и Ратмир со своими спутниками вошли в шатер.

В передней части жилища вожака стаи на толстом шерстяном ковре был поставлен небольшой низкий стол, уставленный напитками и закусками. Князь указал на этот стол и проговорил:

– Твои спутники, дважды посвященный, могут отдохнуть за этим столом, а тебя я попрошу удостоить меня беседой! – И он указал на внутреннюю часть шатра, отгороженную от передней плотной шторой.

После секундного раздумья Ратмир кивнул, соглашаясь, и вслед за князем восточных рысей прошел за штору. Сытня, Искор и Корзя присели около стола на ковер, обменялись взглядами, и Корзя, как самый младший, взял кувшин и принялся разливать пахучую брагу по кубкам.

Князь провел Ратмира в самую дальнюю часть шатра, туда, где коврами была выгорожена небольшая комната, устланная еще одним толстым ковром, на котором также стоял маленький столик, сервированный на две персоны, и были разбросаны ковровые подушки. Вожак жестом пригласил гостя располагаться, и когда тот устроился около стола, разлил по бокалам южное рубиновое вино и сказал:

– Ратмир, я не случайно сказал при встрече, что тебя привела в мой лагерь Волчья звезда. Я обращаюсь к тебе не как к княжичу рода восточных волков, а как к дважды посвященному волхву – мне нужен совет и помощь!

Волхв сделал крошечный глоток из своего бокала, задумчиво оценил букет, а затем взглядом попросил хозяина продолжать.

Однако вожак сначала отхлебнул из своего бокала, выдержал долгую паузу, а затем неожиданно жестким тоном проговорил:

– Волхв нашей стаи лишился разума!

Ратмир вскинул голову, затем, не отрывая глаз от напряженного лица вожака рысей, осторожно поставил свой бокал на стол и тихо спросил:

– Князь, что ты имеешь в виду?!

– Именно то, волхв, что я сказал. – Глаза вожака сузились, их уголки оттянулись к вискам, нос чуть приплюснулся, словно человек начал оборачиваться к Миру родовой гранью – превращаться в рысь. И в его напряженном голосе просквозили шепелявые нотки:

– Наш волхв ведет себя так, словно стая для него не стая, а... стадо! Стадо, которое он может гнать куда угодно и делать с ним что угодно! Он требует, чтобы каждая рысь дважды в год ложилась на Стол Истины! Каждая рысь! Не исключая меня и наших лучших воинов! За несколько последних месяцев он троих лишил многогранья, лишил в одиночку, не соблюдая положенных обрядов! Люди стаи запуганы до того, что им стало мерещиться, будто Извар – так зовут нашего волхва – входит в их... сны!

Вожак вдруг замолк, словно споткнувшись на полуслове, а затем склонил голову и, потеряв все свое напряжение, глухо выдохнул:

– Помоги нам, волхв!

С минуту над столиком висело молчание, а затем Ратмир осторожно поинтересовался:

– А ты, князь, не пробовал обратиться в Совет посвященных? Мне кажется, вам может помочь только он!

– Я дважды посылал гонцов в Совет... – ответил вожак, не поднимая головы. – Первый раз это было настоящее посольство – пять человек. Все они пропали еще на наших землях. После этого я послал своего самого лучшего разведчика. Он ушел, повернувшись к Миру родовой гранью... Две недели спустя мне в шатер подбросили его голову...

Ратмир внимательно посмотрел на вожака и спросил:

– Получается, что у вашего волхва есть... союзники?

Князь еще больше опустил голову, сгорбился и совсем тихо проговорил:

– Есть, дважды посвященный... Мой младший сын и еще несколько молодых рысей...

Теперь Ратмиру стало ясно все. В стае восточных рысей разыгралась, в общем-то, вполне тривиальная драма – схватка за верховную власть. Необычным в этой истории было только то, что волхв стаи поддержал не вожака, а притязания молодого княжича... младшего княжича. Значит, старший сын князя оставался в стане отца... Расклад был ясен, и вмешиваться в эту, сугубо внутреннюю, распрю Ратмиру не подобало. Однако и категорически отказать вожаку стаи в помощи он не мог. Не только давнее знакомство и добрые отношения с вожаком стаи восточных рысей мешали этому – звание дважды посвященного также налагало некоторые обязанности.