Текст книги "Снежный мальчик"

Глава III
Месса

Ром наклонился и, с недоумением увидел, что в осколке разбитого зеркала ничего не отражается. Мальчик стал поворачивать его в разные стороны, но зеркало по-прежнему оставалось слепым.

– Мой юный друг что-то нашел? – спросил незнакомец в длинном синем плаще. Он шел к Рому, слегка прихрамывая и улыбаясь. Вернее сказать, улыбался он только отчасти, потому что губ, где содержится главная часть улыбки, у него не было. Зато у него был короткий острый клюв и большие круглые, как у птицы глаза. Под ними-то и плясали морщинки, которые возникают при улыбке.

– А-а, зеркало без отражения. Известная штука, – он взял осколок, прищурившись посмотрел вверх, и запустил его в небо. – Битые зеркала нам сейчас ни к чему.

Сияя желтым, осколок летел все выше и выше, пока не скрылся в черном ночном небе.

– Ловко, – сказал Ром. – Мне так высоко не закинуть.

– Пустяки, – незнакомец ударил ладонью о ладонь. Кожа на них была чешуйчатая, поблескивавшая, пальцы длинные и тонкие, по четыре на каждой руке. – Что в любом деле главное? Правильно, тренировка.

Тон, которым он это сказал, не понравился Рому. Таким тоном говорят с детьми взрослые, когда говорить не хочется, но нужно изобразить дружелюбие.

– Послушай, приятель, а не тебе ли я случайно только что отдавил ногу? – поинтересовался Ром. – А то я гляжу, ты вроде, как прихрамываешь?

– Мне ногу? – незнакомец изобразил на своем удивительном лице недоумение, будто не понимал, что значит отдавить ногу.

– Да, тебе ногу.

– Нет, ты не отдавливал моей ноги.

– А чего ж ты хромаешь?

– Ну… понимаешь ли, дело в том, что я путешественник и очень много хожу. Спроси любого, и он тебе скажет, что нет более известного, знатного, отважного путешественника, чем я. Зовут меня Манулий и путешествую я повсюду. Вот, видно, где-то случайно и повредил себе ногу. Например, в горах или в каком-нибудь глухом овраге, или переправляясь через бурную реку, или…

– Преследуя булку.

Манулий в задумчивости огладил длинными пальцами свой жирненький подбородок, обросший мелкими синими перьями, и два раза моргнул. Когда он моргал, глаза его застилала тонкая золотисто-зеленая пленка.

– Ну, так как же насчет булки? – поинтересовался Ром.

– Мой юный друг, неблагоразумно быть таким дерзким, в том положении, в каком ты теперь находишься. Здесь ведь нет никого, кто мог бы тебя защитить. – Манулий недобро усмехнулся.

Обыкновенный одиннадцатилетний мальчишка, оказавшись в ночном лесу один на один с загадочным и, видимо, недружественным созданием, напоминавшим сразу и человека, и птицу, и ящерицу, попал бы в весьма затруднительное положение. Но Ром был теперь снежным человеком. А снежные люди не впускают в сердце страх, как обычные люди не впускают в свои дома неведомых ночных странников.

– Ах, ты мне угрожаешь?! – воскликнул Ром и сжал кулаки. – Мне не нужны никакие защитники, я сам сумею постоять за себя!

– Ну что ты, что ты, – голос Манулия потек, как льдинка, попавшаяся в горячую ладонь. – Никто и не думает тебе угрожать. Просто в потаенной стране случается разное, и я хотел бы предостеречь тебя от необдуманных поступков. Ты храбр, но одного этого здесь мало.

Ром молчал. Манулий медленно, что-то обдумывая, прошелся туда-сюда и продолжил:

– Я понимаю, что у тебя нет оснований доверять мне. Да ведь и я тебя совсем не знаю… Но мне нужна твоя помощь. Кроме тебя никто мне не поможет.

– Что-то ты, дядечка, совсем запутался. – Ром рассмеялся. – То стращаешь, то помощи просишь. Иди-ка лучше своей дорогой. А за мной – не надо. Побереги ноги. – Ром повернулся, чтобы уйти, но Манулий вдруг упал перед ним на колени.

Одной рукой он выхватил из потайного кармана горсть золотых монет и протянул их мальчику, а другой – с жадностью вцепился в его штанину. Манулий весь трясся и щелкал клювом, пытаясь что-то сказать, но у него это никак не получалось.

– Встань и успокойся, – сказал Ром. – Видишь, я никуда не ухожу.

Манулий с поспешностью голодного зверька, которому предложили угощение, вскочил на ноги и воскликнул:

– Все, все, я спокоен! Только умоляю тебя, не уходи! Хочешь – возьми все мое золото, но только не уходи.

– Да не нужно мне твое золото. – Ром сдвинул брови.

Манулий мгновенно сунул монеты назад в потайной карман и продолжил:

– Я давно тебя жду. Только ты можешь помочь мне. Когда-то, в незапамятные времена я случайно попал в эту Потаенную страну и с тех пор хочу снова вернуться в мир людей и стать человеком. Наступила Великая Ночь, когда открываются дороги во все Миры. Я научу тебя, что нужно сделать, и тогда передо мной откроется нужная мне дорога.

– А почему ты решил, что я буду помогать тебе? – спросил Ром. – И как я могу открыть эту дорогу? Ведь прежде я ничего подобного не делал.

– В Великую Ночь все возможно. Я бы сделал это и без твоей помощи, но я уже стар и ни на что не годен. Видишь эти гнусные перья, эти отвратительные пальцы, – Манулий с нежностью огладил свой перистый подбородок и с умилением посмотрел на свои руки. – А то, что сразу не сказал… глупостей наделал… Ты уж прости старика. Оплошал немного, с кем не бывает.

– И что же я должен сделать? – Ром в задумчивости куснул губу. Он не поверил словам Манулия, но решил его все-таки выслушать.

В темных кронах деревьев, что-то плеснуло, и серебристая рыбина, похожая на окуня, которого увеличили раз в сто, поплыла над поляной. На спине рыбы, сразу за высоким плавником сидела старуха в белом. Одной рукой старуха держалась за плавник, а в другой – был фонарь, которым она освещала воздушные пути.

– Кларисса полетела, – Манулий дружески помахал рукой вслед рыбьей наезднице. – Да, как видишь, в эту ночь все возможно. А от тебя вообще ничего особенного не потребуется. Мои друзья выковали для меня золотую иглу с особенным ушком. Чтобы помочь мне, тебе будет достаточно взглянуть в это ушко и мысленно представить мир людей. И тогда… – на дне глаз Манулия блеснули хищные огоньки.

– А почему бы тебе самому не заглянуть в иголье ушко? – спросил Ром.

– Ах, как мне не повезло. – Манулий, изображая крайнюю печаль, свесил вниз клюв. – Тот, кого я столько ждал, на кого так надеялся, оказался трусом. Да я бы сделал это и без твоей помощи! – голос его возвысился. – Но память моя о мире людей стерлась и сделала глаза бессильными.

Ром понял, что Манулий сначала хотел запугать его, а когда это не удалось, пошел на хитрость, чтобы достичь желаемого. Понял, но все-таки не смог стерпеть упрека в трусости.

– Хорошо, где игла! – сказал мальчик.

Манулий сразу засуетился, галантно подхватил мальчика под руку и, рассыпаясь в похвалах, повлек по тропинке в ту же сторону, куда полетела на рыбе старуха.

Странная это была ходьба. Вроде и прошли немало, но Ром поймал себя на мысли, что успел только вздохнуть. А когда выдохнул, тропинка уже кончилась.

Они стояли на краю леса у пологого спуска в долину. Дальний ее край был освещен пожаром. Похоже, горела какая-то деревня. Неровные лоскуты пламени прыгали вверх, отблески огня отражались в гибких водах болота, которое простиралось чуть ближе. Слева над долиной громоздилась гора, местами голая, а местами покрытая лесом, и от ее подножия к центру долины двигалась цепочка факелоносцев.

– Это мои друзья, – скрипучим довольным голосом сказал Манулий.

Ром прищурился, пытаясь разглядеть их получше. И хотя он не сделал ни шагу, через мгновение очутился вместе с Манулием рядом с ними.

– Да это же гномы! – воскликнул мальчик.

– Можешь называть их, как хочешь, – отозвался Манулий со смехом. – От них не убудет.

Невысокие, но плотные существа в коротких плащах и капюшонах, из-под которых торчали седые бородки, с торжественным достоинством несли факелы. Только тихо-тихо позванивали серебряные колокольчики, пришитые к рукавам их плащей да изредка щелкали и коротко шипели горящие факельные головы. Гномы двигались к полуразрушенной башне, возле которой располагался широкий помост.

От горы с глухим ропотом отвалился тяжкий валун, и долина огласилась протяжными звуками, отчасти напоминавшими пение свирелей. Из образовавшегося черного отверстия показались шеренги гномов-музыкантов. Они шли ровно, не сбиваясь с шага, и играли на дудках, подчинясь воле дирижерской палочки. Сам дирижер, пышноусый щекастый господин, ехал верхом на рыжем хомяке, размерами не уступившим бы борову. Примечательно, что из спины дирижера сквозь прорези на плаще торчали два крылышка, а хомяк был обут в мягкие сапожки с золотыми шпорами.

От горы отвалился еще один валун, и наружу выбрались три зверя, похожие и на енотов, и на барсуков сразу. Неторопливой рысью они повлекли повозку, в которой закачалась золотая статуя мальчика. По бокам повозки бежали охранники: сурового вида гномы в кольчугах и с обнаженными мечами.

Следом за этой повозкой появилась другая. Высовывая от натуги язык, ее тащила старая седая крыса. Повозка, хотя в ней лежал только один небольшой свиток, скрипела и потрескивала, будто вот-вот развалится от непомерной тяжести. Эту повозку сопровождал целый отряд крупных, отлично вооруженных гномов.

– Что же там такого ценного, что нужно охранять лучше, чем золото? – спросил Ром.

– Там Черный Свиток, – шепотом сказал Манулий и быстро потупился, потому что сразу несколько охранников сверкнули на него огненными глазами.

От горы отвалился новый камень, и в долину степенно вышел белый слон. За ним следовали целые толпы гномов самых разных возрастов и мастей. Были среди них и старцы, бороды которых достигали щиколоток, и совсем юные без бород, и дети, едва научившиеся ходить. Одеты они все были, хоть и не богато – в плащи, украшенные нехитрыми узорами и желтые сапожки, но по тому, что и плащи, и сапожки были безукоризненно чисты, можно было сразу догадаться, что это их лучшая, парадная одежда. Гномы шли чинно и неторопливо, и в густые волосы каждого была вплетена ветка папоротника с темно-алым цветком.

Высоко над долиной среди вдруг разорвавшихся в клочья туч, появилась круглая медная луна. На земле все дрогнуло, будто нежданный ливень обрушился на притихшую листву.

– Месса! Месса! – закричали гномы голосами, похожими на костяные гарпуны, какие Ром видел в музее. Факельщики окружили с трех сторон помост и стали лицом к горе.

– А вот и Рдел! – Манулий указал Рому на степенного и отменно важного гнома, в первых рядах следовавшего за белым слоном. – Приветствуем тебя, Рдео!

Не прошло и мгновенья, то ли толпа гномов так быстро нахлынула, то ли Манулий увлек его в толпу, но мальчик оказался рядом с важным гномом.

– Рдео, я привел мальчика. Как видишь, я не бросаю слова на ветер, – заискивающе сказал Манулий. – Игла у тебя?

– Не сомневайся. – сказал Рдео. Голос у него был такой же костяной, как и у кричавших, но, пожалуй, потяжелее.

Манулий вцепился глазами в черный блестящий футляр, из которого гном, не спеша, извлек золотое острие, более похожее на шпагу, чем на иглу. Длиною оно было с руку, а конце толстой своей части имело небольшое отверстие.

– Просто отлично, просто замечательно! – Манулий засуетился, задергал плечами и стал с таким восторгом потирать ладони, что из них посыпались искры.

Ром стоял среди гномов. Они не превосходили его ростом, передвигались бесшумно и легко. Но в этой легкости чувствовалась каменная тяжесть. Такая же живет под зеленой травкой в валуне, выглянувшем из земли и уходящем в нее неизвестно до каких пор.

Манулий осматривал иглу со всех сторон и задавал Рдео какие-то непонятные вопросы. Мальчику стало скучно. Он пробовал заговорить с гномами, но те не обращали на него решительно никакого внимания. К тому же от их круглых лиц, от их плащей и даже от их сапог веяло жаром, как от разгоряченной плиты, на которой готовится и первое, и второе, а в духовке еще и пирог печется.

Вообще, гномы казались крайне серьезными, не способными к шуткам существами. Однако Ром имел случай убедиться, что это вовсе не так. Просто шутки и забавы их были совсем другими, чем у людей.

Вернее, они понимали шутки иначе. Так один безусый гном остановился напротив усатого, озадаченно покачал головой и, указывая на верхнюю пуговицу его куртки, сказал:

– Гляди-ка, у тебя пуговица отвалилась. Так-то ты приготовился к празднику!?

Усатый, наклонил голову, чтобы убедиться в отсутствии пуговицы, и… Разумеется, нос его оказался в пальцах шутника. Усатый медленно вращал глазами, что-то обдумывая, а безусый смеялся. Наконец он отпустил нос обманутого.

– Где? – спросил тот.

– Что где?

– Где нет пуговицы?

– А вот здесь! – шутник снова указал рукой на верхнюю пуговицу куртки.

Снова усатый наклонился, снова был схвачен за нос и снова осмеян за глупую доверчивость.

Однако, едва шутник насытился смехом, он снова спросил:

– Где?

Так продолжалось до тех пор, пока шутник окончательно не рассердился на глупость усатого, так и не понявшего его шутки, и не ушел изрядно рассерженный прочь.

Тут уж рассмеялся усатый. Ром подумал, что до него наконец-то дошел смысл происшедшего, но тот весело крикнул в спину раздосадованного шутника:

– Смеется тот, кто смеется последним! – и довольно подкрутил ус.

Да, вот такие были у гномов шутки.

Между тем Манулий и Рдео продолжали вести малопонятный разговор, и мальчик, не зная, чем заняться, стал разглядывать белого слона. Он казался сделанным из одного куска прочного белого камня и размерами не уступил бы двухэтажному дому. Огромные белые уши его плавно покачивались, а белые глаза смотрели в даль, озаренную пожаром.

– Эй, слон, как дела? – приподнявшись на цыпочки, крикнул Ром.

– Дела, как сажа бела, – трубным голосом ответил слон. – Полезай на спину – узнаешь.

С этими словами он опустил хобот. Рома упрашивать не пришлось, и уже через секунду он оказался на спине слона. Она была плоской и такой ровной, будто ее разглаживали утюгом до тех пор, пока совершенно не разгладили. Лишь с краю в этой совершенно ровной каменной спине угадывался отпечаток человеческой фигуры. Ром наклонился пониже и прислонил ладонь к отпечатку ладони в камне. Они совпали. Мальчик лег и сразу же понял, что это его собственный отпечаток, невесть как образовавшийся на удивительной спине не менее удивительного слона. Внизу Ром увидел Манулия и Рдео.

– Итак, должен еще раз тебя заверить многоуважаемый, что золото прошло все девять положенных стадий, – сказал Рдео. – Твои сомнения на этот счет я вынужден расценивать, как оскорбление…

– Ни в коем разе, ни в коем, уважаемый. – поспешно перебил гнома Манулий. – Наше сотрудничество проверено временем, и я не сомневаюсь, что и на этот раз не разочаруюсь. Просто на первый взгляд мне показалось… Но не будем больше об этом. Сделка состоялась. Забирайте мальчишку, и делайте с ним, что хотите, как только он откроет дорогу игольему ушку.

– По рукам, – сказал Рдео, протягивая Манулию красную кряжистую руку.

– По рукам! – Манулий быстро сунул свою четырехпалую ладонь гному.

"Предатель! – в гневе подумал Ром, – он нарочно заманил меня сюда, чтобы обменять на какую-то иголку!"

– А где же мальчик? – спросил Рдео, хозяйски оглядываясь. Он не торопился передавать золотую иглу в дрожащие от нетерпения руки Манулия.

– Да здесь он, господин Рдео, не сомневайтесь. Куда ему деваться. – заскулил тот и по-птичьи быстро завертел головой в разные стороны.

В этот миг спина слона дрогнула и, не успел Ром сообразить, что происходит, как весь слон превратился в облако. Мальчик свалился между Манулием и Рдео, а то, что миг назад казалось каменным слоном, колыхнулось и быстрой тонкой лентой нырнуло в окошко полуразрушенной башни.

– А вот и мое юное сокровище, – сказал Манулий, одной рукой принимая из рук гнома золотую иглу, а другой, указывая на мальчика. – Ты ведь поможешь мне?

– С удовольствием, – Ром едва сдерживал негодование.

Манулий присел, замахал рукавами плаща, в которых бултыхались его руки, заклокотал и с размаху пронзил иглой выкатившееся из-под его ног яйцо. Толпившиеся вокруг гномы одобрительно загудели.

– Мой юный друг! – театрально воскликнул Манулий. – Посмотри в ушко и вспомни о людях! Вспомни свой дом!

Ром глянул в игольное ушко и представил, как выдирает из жирного подбородка Манулия синие перышки.

– А! Ай! – вскрикнул Манулий, хватаясь за подбородок и тщетно пытаясь удержать разлетающиеся перышки. – Что ты делаешь!? Я же сказал – дом!

– Дом? Вот тебе дом! – и Ром представил, как невидимая рука хватает обманщика и швыряет прочь.

– А-а-а-у! – раздался удаляющийся в вышину крик.

Ром оглянулся. На том месте, откуда только что распоряжался Манулий, никого не было. Рядом стоял Рдео, удивленно вращая глазами. Гномы молчали. Золотая игла с мягким стуком упала на землю, и скорлупа яйца развалилась, обнажив дымящуюся головешку.

– А впрочем, это не наше дело, – сказал Рдео и перестал вращать глазами. – Сделка состоялась.

У полуразрушенной башни ударил барабан. Сквозь спины гномов Ром увидел, как между шеренг факельщиков на помост взбежал маленький черный человечек. Он взмахнул руками, и четверо гномов, с тяжким вздохом подняв с повозки Черный Свиток, положили его в руку странного существа с головой свиньи. И факельщики, и музыканты, и все гномы, вышедшие из горы опустились на одно колено.

Долгий протяжный звук возник в глубине долины.

– Месса! Месса! Месса! – прокричали гномы.

Звук, возникший в глубине долины, наполнялся новыми силами и как бы поднимался на ноги. Земля пошатнулась, и над ней побежал невидимый поток. Он подхватил Рома, как подхватывает щепку бурный весенний ручей, и стремительно понес к черному отверстию в горе.

Глава IV
В багровом свете факелов

Пролетев в потоке длинную галерею внутри горы, Ром приземлился в круглой пещере. Ее потолок был залит тусклым светом, проникавшим через прорези в верхней части стен. Еще несколько галерей начиналось, а, может быть, кончалось в пещере. Сухой ветерок тянул из них запах серы и окалины.

– Эй, есть тут кто-нибудь? – крикнул Ром. Голос его тупо стукнул по стенам, и снова наступила тишина.

Разумеется, можно было подождать, пока кто-нибудь появится и выяснить, что это за пещера и куда ведут из нее ходы. Но не таков был Ром, чтобы ждать. Не услышав на свой вопрос ответа, он смело шагнул в ближайшую галерею и отправился по ней, намереваясь найти выход из горы. Однако вместо выхода он вскоре увидел перед собой железную дверь.

– Чего стоишь? – закричали из-за двери недовольные голоса. – Раз пришел – заходи!

Ром с трудом отворил дверь. В лицо его дохнуло сыростью, по щеке скользнула паутина.

– Быстрей закрывай дверь! Нам жарко!

– Кому это нам? – спросил мальчик, вглядываясь в кромешную темноту.

– Нам, властелинам гномов! – сказал кто-то над самым его ухом.

– Да зачем ты с этим злодеем объясняешься!? – крикнули сбоку. – От разговоров с ним не будет никакого проку. К тому же он меня еще и раздавит! Была бы моя воля, я б залепил камнем прямо в его дурацкий лоб!

– А ну-ка, покажись! – потребовал Ром.

– А чего мне показываться? И сам сейчас увидишь.

И действительно, мгла поредела, и мальчик, к некоторому своему недоумению, увидел, что находится в небольшой каморке, и пол, и стены, и даже потолок которой заросли грибами.

– Да, довольно-таки дурацкий юнец, – сказал гриб на кривой длинной ножке. – Съесть мы его не съедим, а вот разговоры вести придется. Тут уж ничего не поделаешь.

– А представьте только, что нам его нужно есть! Б-р-р! – один из грибов с отвращением передернулся. – Он такой грубый, такой костистый! Ничего более отвратительного и придумать нельзя. Может, побыстрее позовем Юлая, чтобы вывел отсюда это никчемное создание? А то у меня остатки аппетита пропадут!

Ром остолбенел от такой наглости.

– Посмотрите-ка на него, – сказал другой гриб. – Он остолбенел. Он полагает, что мы с ним слишком дерзко разговариваем! Он считает, что мы всего лишь грибы, и он волен поступить с нами, как ему вздумается!

Грибы рассмеялись, их широкие зеленые шляпки закачались.

– Да ты не спеши столбенеть-то, – продолжил гриб. – Ты лучше посмотри в дальний угол. Спеси-то тогда и поубавится.

Ром взглянул в дальний угол и увидел там… самого себя рядом с пареньком в треугольной шапочке, из-под которой выглядывала косичка.

– Пройдет совсем немного разговоров, и произойдет то, что ты сейчас увидел. Мы, властелины гномов умеем смотреть вперед. – с беспечным достоинством сказал все тот же гриб, и видения в дальнем углу исчезли.

Ром подумал, что, по-видимому, этот гриб был здесь главным, хотя ничем особенным от других грибов не отличался – такая же зеленая шляпка на длинной ножке, такой же невзрачный голосок.

– Нет-нет, я не главный, мы тут все равны. – сказал гриб. Он, похоже, умел читать чужие мысли. – Сейчас ты спросишь, "что значит властелины гномов?" Что ж, отвечу…

– Что значит властелины гномов? – неожиданно для себя спросил Ром.

– …Быть властелинами гномов значит вершить их судьбу, – как ни в чем ни бывало продолжил гриб. – К тому же… Ну… обедать ими, завтракать, ужинать. Словом, поступать с ними по своему усмотрению.

– Небольшая, но важная поправка, – сказал другой гриб. – Не "обедать, завтракать и ужинать", а "завтракать, обедать, полдничать и ужинать".

– Ну, это смотря откуда отсчитывать, – заметил гриб на кривой ножке. – Конечно, я понимаю, что не очень красиво говорить о гномах, как о блюдах… Вообще-то мы гномов уважаем… Но таковы уж обстоятельства, и ничего поделать с этими обстоятельствами нельзя. Гномы ведь кто? Труженики и еще раз труженики.

– И еще и еще раз труженики, – вставил из дальнего угла какой-то гриб. – Скромные, покладистые. В общении и на вкус весьма приятные.

– Весьма, весьма, – дружно поддержали грибы и закачали шляпками.

– Хлопот они никому не доставляют. Всю жизнь трудятся, а когда наступает их последний час, приходят сюда и рассыпаются в пепел. Топ-хлоп, и то, что было гномом, вмиг становится пеплом. Это чтобы собратьев не обременять похоронными хлопотами, и нас покормить. За тысячи лунных восходов мы съели столько гномов, что знаем о них все. Но в последнее время гномы стали портиться. Нет, они не стали менее вкусными, но… К трудовым своим обязанностям стали относиться менее ревностно, появились среди них лентяи. Нравы их стали падать. Вот ты только что видел, как будешь беседовать с Юлаем. Можно ли было представить каких-нибудь двести лунных восходов назад, что юный гном посмеет так одеваться? Несуразная шапочка, легкомысленная накидка… А волосы-то, волосы! Чего доброго, он скоро в ухо серьгу вставит! Эдак придет ночь, когда гномы, вместо того чтобы работать, заведут здесь оперу и бары, а мы останемся голодными!

Грибы возмущенно загудели, закачались, некоторые заохали.

– Ну а я-то тут при чем? – поинтересовался Ром.

– Разумеется, ни при чем. Ты всего лишь наше орудие, с помощью которого среди гномов будет укреплена дисциплина и восстановлена древняя нравственность. Видел ли ты золотого мальчика, которого везли на мессу?

Ром утвердительно кивнул.

– В следующую мессу таким золотым мальчиком должен был стать ты. – сказал гриб, росший прямо из стены. – У черного мага Манулия есть договоренность с гномами. К каждой новой мессе они изготавливают ему особенную золотую иглу, а он дарит им мальчика, в котором живет свет. Игла нужна магу, чтобы смотреть в ее ушко недобрым глазом в мир людей и наводить там порчу. А мальчик нужен гномам, чтобы черпать вдохновение для рук. Они приковывают его к стене и перед работой касаются его пальцами. Тогда пальцы их обретают вдохновение, а мальчик… мальчик становится все золотее и золотее, пока вовсе не делается золотым. Вообще-то гномов нельзя упрекнуть в непорядочности. За свет вдохновения они честно платят золотом. И даже, когда мальчик делается совершенно золотым, и ему уже все равно, они не переплавляют его на свои нужды, как поступили бы прохвосты, а отдают миру. Статую вывозят на мессу, и ночные зарницы разносят ее золото по всем землям.

– А что, гномам больше неоткуда черпать вдохновение, кроме, как из мальчиков? – поинтересовался Ром.

– Разумеется, неоткуда! – воскликнул гриб. – Не могут же гномы высовывать из горы пальцы! Во-первых, это было бы смешно, а во-вторых, гномы боятся живого света, он превращает их в камни. А в мальчиках живет скрытый свет, свет вдохновения, который необходим в работе. Видел бы ты, какие чудесные украшения изготавливают гномы для Великой госпожи Неи! А какое великолепное оружие куют они для Гората и его слуг!

Грибы восхищенно загудели.

– Однако мы решили наказать гномов, – прервал гудение гриб, росший из потолка каморки. – Наказать для их же блага. Юлай выведет тебя из горы, и гномы лишатся источника вдохновения. Великая госпожа Нея и Горат будут недовольны работой мастеров и для гномов наступят суровые времена.

– Очень суровые! Очень! – закричали грибы. – Вот тогда-то гномы и призадумаются! Тогда им не до забав станет! Тогда-то и восстановится прежняя дисциплина! Да здравствует порядок! Да здравствуют обеды! Долой оперу!

Из стены в углу каморки выдвинулся камень, и в образовавшемся отверстии показалась голова молодого гнома в треугольной шапочке. Глаза его блестели задором.

– Вы звали меня, друзья? – гном быстренько оглядел каморку и вопросительно посмотрел на Рома.

– Юлай, ты видишь юношу, которого твои сородичи по варварскому своему обычаю намерены приковать к стене. – сказал толстый зеленый гриб, произраставший на камне, отодвинутом Юлаем. – Ты должен его спасти. Мы знаем, что сердце твое полно благородства, а голова – замечательных замыслов. Ты один из немногих гномов, кто презрел дикие обычаи старины и решил посвятить свою жизнь прекрасным идеалам справедливости.

При этих словах Юлай покраснел от удовольствия, а грибы закричали разом: "Спаси его, Юлай! Не дай свершиться несправедливости!"

– Несправедливости? – Ром презрительно усмехнулся. Он был возмущен коварством и лицемерием грибов. – А вдруг я не захочу спасаться и останусь здесь!?

– Ты хочешь быть прикованным к стене и превратиться в золотую статую? – хихикнул рядом гриб. – Не старайся выглядеть глупее, чем ты есть на самом деле. И потом… посмотри-ка в угол и ты увидишь, что сейчас будет.

Мальчик посмотрел в угол и увидел себя, проворно влезающего в тайный лаз.

– Я ненавижу это подземелье! – вдруг воскликнул Юлай, и косичка его задрожала, как бы разделяя чувства гнома. – Эта бесконечная глупая работа, этот вечный мрак и огонь! Я счастлив, что могу вывести тебя из этой гнусной горы, незнакомец! А к тому же мне так хочется напакостить сородичам… – Юлай вдруг потупился и обиженно надулся. – Они ведь меня за уши таскают… Говорят, что я бездельник. А я им говорю, что неблагородно чумазым-то ходить, что есть возвышенные интересы…

– Ну ладно, хватит, благородный Юлай! – дружно закричали грибы. – Пускайтесь в путь, а то гномы вот-вот вернутся.

Ныряя в потайной ход вслед за Юлаем, Ром – ему действительно не хотелось стать статуей – почувствовал, что поскользнулся.

– Я же говорил, что он меня раздавит! – раздался вдогонку возмущенный крик.

Потайной ход был поначалу узким и колючим, как лучина. Но внезапно он расширился, будто лопнул, и превратился в галерею с высокими стрельчатыми окошками в стенах. Ром заглянул в одно из них и увидел внизу огромный сверкающий зал. Тысячи ручьев, мерцающих всеми цветами радуги, бежали по его ровному полу. Они причудливо отражались в стенах, испещренных кристаллами и в зеленом с разводами потолке.

– Это главный цех гномов, – сказал Юлай. – Здесь плавят золото, серебро и еще что-то наподобие.

– А там, что такое? – Ром кивнул на приземистые сооружения, похожие на домики без крыш.

– Это дома, в которых живут гномы. Они стоят прямо в цехе, чтобы на работу быстрее приходить.

– Почему же они без крыш?

– Каких еще крыш? – удивился Юлай. Как и остальные гномы, он не знал, что такое крыши, поскольку внутри горы дожди никогда не шли, и в крышах не было никакой необходимости. – Если ты спрашиваешь про удобства, то сразу скажу: никаких удобств глупые гномы не признают. Им бы все работать да работать. Ковать, чеканить и как его… В общем, жить меж этих ограниченных существ мне совершенно невыносимо. Только грибы меня здесь и понимают. Да еще некоторые из наших. Они тоже живут умственными устремлениями, на работу не ходят и презирают глупые традиции старины, вроде мессы. Вон Кинок, он после меня самое возвышенное существо здесь.

Внизу на камне, покрытом цветастом пледом, возлежал толстый лысый гном в полосатом халате и желтых носках. Одной рукой он поддерживал свою задумавшуюся голову, а в другой его руке медленно дымилась изогнутая трубка.

– Юлай, грибы говорили об украшениях для госпожи Неи. Ты не видел среди этих украшений ананас из золота? – спросил Ром.

– Что такое "она нас", я не знаю, но из золота есть что посмотреть в сокровищнице. – сказал Юлай.

По галерее они обошли главный цех и поднялись по лесенке в сокровищницу. Ни одному человеку в мире еще не удавалось увидеть сразу столько драгоценностей. При свете факелов тяжко мерцали сундуки, наполненные свежеотлитыми золотыми и серебряными монетами. На стенах красовались изумительной работы мечи и сабли, с рукоятками инкрустированными сапфирами и изумрудами и одеяния, вытканные золотыми нитями и затейливо усыпанные сверкающими камнями. Здесь можно было увидеть массивные перстни с жирными яхонтами и тончайшие колечки с бирюзой, броши с бриллиантами в виде смородиновых кистей и диадемы из драгоценных лепестков, блистающих, как змея на солнце, горделивые царские короны и надменные кубки, серебряные и золотые брюхатые слитки. Казалось, что все золото мира и все его драгоценные камни собрались в этой подземной сокровищнице. И только одного золотого ананаса здесь не было.

– Тут столько красивого, – разочарованно сказал Ром.

– Да уж, у нас всякого такого добра навалом. Льем, куем, чеканим. – Юлай высокомерно задрал подбородок, будто лил, ковал и чеканил он, а не его собратья. – У великого воина золота и драгоценных камней предостаточно.

– У великого воина?

– Разумеется. Он ограбил все окрестности и пошел к своей возлюбленной, чтобы ценой золота купить ее любовь. О, это был великий и бесстрашный воин! Когда ему дорогу преградил Горат, он вступил в схватку с самим Горатом! Но тот поразил его молнией. Великий воин пал и стал горой. Потом в горе поселилось наше племя и занялось изготовлением всяческих штуковин. Например, из сердца великого воина получается превосходная сталь для мечей…

Вдалеке послышался тяжелый гул. Это возвращались с мессы гномы.

– Нет, Юлай, ты ошибаешься. – В дверях, попыхивая трубкой, стоял Кинок. – Сталь для мечей добывают не из сердца, а из костей воина.