Текст книги "Красный Дракон Империи"

– Какая красивая песня, – восторженно произнесла Настя и, обернувшись на закрытую дверь, чуть слышно спросила: – Витюш, это ведь оттуда песня?

– Оттуда, – со вздохом произнёс я.

Всё же скучаю я по оставленным там братьям.

– Витюш, – Настя вновь обернулась на дверь, – а расскажешь, как ты там жил?

– Расскажу, сестрёнка. Но не здесь и не сейчас. Потерпишь? – ласково потрепал я её за волосы.

Следующий день я решил посвятить походу по магазинам. Нам с Настей надо было обновить свой гардероб. Попросил Шэн-ли раздобыть какую-нибудь небольшую сумку или портфель, чтобы переложить туда часть денег, и он принёс самую настоящую командирскую сумку. Не новую, но в отличном состоянии. То, что надо. Она вполне естественно сочетается с моей юнгштурмовкой и лишних вопросов не вызовет.

Взял с собой денег побольше, потом подумал и положил по нескольку штук царских и советских золотых червонцев, и мы отправились в город. Мы – это я с Настей и Шэн-ли с молодым китайцем, которого отправили с нами, чтобы показать, где и что в Чите.

Ну, что могу сказать? Не впечатлило. Для меня, видевшего больше, чем кто-либо другой в этом мире, всё было каким-то излишне простоватым и серым по ощущениям. Настя же с восхищением перебирала какие-то платья на вешалке в магазине. Для неё, в общем-то, не видевшей ещё ничего, всё было безумно красиво и роскошно. М-да, и это для неё, дочери князя и графини, которая, родись лет на 20 пораньше, могла бы блистать на балах в роскошном бальном платье, сводя кавалеров с ума. Видимо, на моём лице было такое выражение, что пара продавцов, находящихся здесь, старались обходить меня стороной.

– Гхм, – послышалось со спины, – я таки дико извиняюсь, но мои старые глаза говорят мне, что молодой человек чем-то недоволен?

Подошедший был одет в костюм-тройку, и даже дилетанту в мире одежды было сразу видно, что костюм этот явно не был куплен здесь. Чувствовалась рука мастера.

– Простите, а вы, собственно, кто? – спросил я подошедшего, хотя уже догадывался о его сфере деятельности.

– О, прошу меня простить, я не представился. Давид Исаакович Фридман. Я заведую пошивочной мастерской при этом магазине. – И он с иронией в глазах обвёл взглядом вокруг и, как бы извиняясь, развёл руками.

– Скажите, уважаемый Давид Исаакович, положа руку на сердце, а вам самому вот это, – я кивнул в сторону висящей готовой одежды, – нравится?

– Ну, таки люди покупают.

– Ну, наверное, – в тон ему ответил я, – у них просто больше выбора нет.

– Хм, а у вас, молодой человек, похоже есть вкус, и вы разбираетесь в хорошей одежде. – Он задумчиво посмотрел на меня, словно что-то решая. – А пойдёмте-ка со мной. И спутницу свою возьмите. Возможно, я смогу помочь вам.

Через несколько минут мы входили в ателье, расположенное в том же здании. Откуда-то из глубины помещения был слышен стрёкот нескольких швейных машинок. Похоже, недостатка клиентов здесь не было.

– Итак, молодой человек, чем старый еврей может вам помочь? – с лёгкой одышкой спросил Давид Исаакович.

– Астма? – поинтересовался я.

– Не обращайте внимания. Когда-то давно переболел туберкулёзом, и с тех пор иногда мне становится трудно дышать. Но это не мешает мне видеть, когда человеку нужно красиво одеться.

– Да, вы правы, Давид Исаакович. Нам действительно нужно красиво и удобно одеться, и у нас на это есть средства, но совершенно нет времени ждать. Максимум дней пять или шесть, и потом мы должны сесть на поезд.

– Времени действительно мало, и давайте-таки не будем его тратить впустую. Что бы вы хотели видеть? Может, у нас найдётся что-то из готового, или придётся строить вам новый костюм и платье для вашей прекрасной спутницы?.. – От этих слов Настя запунцовела и спряталась за мою спину.

– Я бы хотел для моей сестрёнки пару хороших платьев по моим эскизам. – Старый еврей удивлённо посмотрел на меня. – Да-да, уважаемый, эскизы будут мои. Также для неё брючный костюм.

– Брючный? Для девушки? Я, конечно, слышал, что где-то в Америке это становится модным, но не знал, что докатилось уже и до нас.

– Спешу вас успокоить, пока не докатилось, но это временно. Также для неё какую-нибудь приличную дорожную одежду. Ну, вы меня понимаете.

Давид Исаакович задумчиво кивнул:

– Для меня – брюки и френч, тоже по моим эскизам, и также что-нибудь для дороги. Ну и бельё и всё необходимое для нас двоих.

– Молодой человек, вы ставите просто нереальные сроки. Я промолчу за деньги, которые вам это всё будет стоить, но скажу за время. Всё, что можно успеть, это построить одно платье, ну, хорошо, два платья и ваш френч. А чтобы успеть всё, я должен буду посадить всех работников шить только ваш заказ. И это при том, что бельё и дорожную одежду мы вам подберём готовую.

– Давид Исаакович, а давайте поможем друг другу.

– И каким это образом?

– Я избавлю вас от вашего недуга навсегда, а вы поможете нам с одеждой. Естественно, я полностью всё оплачу, но надо успеть за отпущенное время.

– А вы, молодой человек, я извиняюсь, врач?

– Ни в коем случае. Я лучше, чем врач. – Увидев скепсис в глазах собеседника, я продолжил: – Давайте поступим таким образом. Я сейчас вам помогу, потом мы с вами посмотрим эскизы, вы скажете, сколько это будет стоить, хотя бы примерно, я с вами расплачусь, и вы начнёте работу. А завтра вы сходите к своему врачу и попросите осмотреть вас. Если результат осмотра вас удовлетворит, то вы до нашего отъезда всё сошьёте, а если нет, то и деньги, и наш заказ останутся у вас. Такой вариант вас устраивает?

– Ну давайте попробуем, – задумчиво произнёс мастер. – В конце концов, я ничего не теряю. Что мне надо сделать?

– Ничего. Просто сидите как сидите.

Я подошёл к Давиду Исааковичу и положил ладони ему на грудь.

– Что же вы, уважаемый, мне не всё рассказали? Ай-яй-яй, почему не сказали, что когда-то какой-то поц прострелил вам голень, и теперь у вас немеет нога ниже колена? Почему не сказали, что у вас периодически бывает тяжесть в печени?

– Откуда вам это всё известно? – вскинулся еврей.

– Я же говорил вам, что я лучше, чем врач, а сейчас сидите и расслабьтесь. Дело значительно сложнее, чем казалось сначала.

Я сосредоточился на лечении. В первую очередь привёл в порядок лёгкие и бронхи. Последствия туберкулёза были довольно плохо залечены. Потом принялся за печень, а заодно и за желудок, поджелудочную железу, почки. Очистил от шлаков, залечил язвочки, запустил процесс восстановления. С ногой всё было гораздо проще. Соединил разорванные нервные окончания, растворил соли, отложившиеся на суставах.

А вообще Давид Исаакович Фридман оказался неплохим человеком. Сработал контакт, и я знал о нём всё. Он также бежал от революции и Гражданской войны. Хотел пробраться в Харбин, но случилась любовь, и он остался здесь, в холодной Сибири. Никогда не отказывал никому в помощи. Практически все работники его ателье были из тех, кого он в своё время приютил и кому помог с работой и крышей над головой. Такому человеку и помочь можно.

Всё, дело сделано. Открыл прикрытые глаза и отступил от своего пациента на пару шагов. Давид Исаакович ещё с полминуты сидел неподвижно, прислушиваясь к своим ощущениям.

– Вы знаете, молодой человек, а я вам верю. Так прекрасно я себя не чувствовал с самой молодости. У меня на редкость ничего не болит, ничего не беспокоит, а дышится просто замечательно. И я таки построю вам всё, что вы хотите, и сделаю всё хорошо и быстро.

Мы сели за стоящий здесь же стол, и я на листах бумаги набросал то, как я вижу наш заказ. Для Насти я выбрал приталенное тёмно-синее платье в стиле конца сороковых годов моего мира с белым воротничком и белыми манжетами на коротких, чуть выше локтя, рукавах, ещё одно вечернее платье, но тут уже мастер-еврей упёрся и настоял на том, что его он сошьёт сам без моих подсказок. Брючный костюм бежевого цвета привёл его в восторг.

Для себя я набросал рисунок, больше напоминающий знаменитый китель Мао Цзэдуна чёрного цвета с накладными карманами, чёрные же брюки, а также белый френч с белыми брюками, как у Джона Престона, клерика Тетраграмматона из фильма «Эквилибриум», который я смотрел в той жизни. Да ещё купили пару светлых платьев для Насти из готового.

Из ателье мы вышли спустя несколько часов уставшие, но довольные. Мерки были сняты, и Давид Исаакович клятвенно заверил нас, что всё будет высочайшего качества и готово в срок. Кроме того, он обещал подобрать ко всему ещё и обувь, о которой я совсем не подумал.

Глава 5

Чита провожала нас пасмурной погодой. Дождя не было, но тучи, висевшие над городом, уже подумывали ливануть весёлым ливнем. Поезд, на шикарных вагонах которого крупными буквами красовалась надпись «Транссибирский экспресс», стоял у перрона, по которому прогуливались, разминаясь, его пассажиры.

Не знаю, каким образом, но китайцы смогли раздобыть билеты в вагон-люкс в двухместное купе. Само купе было просто шикарным. Мягкий диван внизу, такая же мягкая откидная полка сверху, столик у окна и удобное кресло у столика, шкаф с вешалками для вещей. Была и ещё одна дверь, за которой скрывались умывальник, душ и туалет. Настя, увидев всю эту роскошь, застыла в дверях.

– Проходи, не стесняйся, – слегка подтолкнул я её, – на ближайшие почти две недели это наш дом. Верхнюю полку, чур, не занимать.

Закинув вещи внутрь купе и оставив в нём Настю, я вышел на перрон. Провожающих у нас не было. Шэн-ли со своим сопровождающим уехал накануне, а местные китайцы были безмерно счастливы нашему отъезду. Наш друг-китаец получил от меня послание, которое он должен был доставить в Тибет в главный монастырь Дрепунг, резиденцию Далай-ламы, его настоятелю и всем находящимся там монахам. Послание я написал на свитке, который запечатал в герметичный тубус. Ну и влил в печать побольше Силы, чтобы того, кто будет его открывать, как следует приложило. Для лучшего понимания важности послания.

А написал я о том, что Великий Дракон недоволен контактами тибетских монахов с немцами. Что в тридцать восьмом году к ним прибудет немецкая экспедиция, все члены которой будут отмечены знаком двух параллельных молний (нарисовал символику СС) и чёрной свастикой в белом круге на красном фоне (рисунок прилагается). Что это слуги демонов тьмы, они неполноценные, и им не место в священных чертогах. Что следует с уважением относиться к посланникам Великого Дракона, отмеченным его знаком, красным драконом в золотой пятиконечной звезде, как у того, кто передаст это послание. Что Великий Дракон не забыл своих детей и видит все их деяния.

Если честно, то писал всё это без особого умысла. Просто по принципу: сделал другому гадость, а на сердце радость. А гадость хотел сделать нацистам. Нечего им шляться где ни попадя и лезть в Тибет.

Выйдя на перрон, я едва не столкнулся с девушкой, на вид ровесницей Насти, тихонько идущей вдоль вагонов, опустив голову. От неожиданности она оступилась и упала бы, если бы я не успел подхватить её.

– Оля! Оленька! – К нам бежали высокая красиво одетая женщина и мужчина в чёрной морской форме. – С тобой всё в порядке?

А я стоял, держал её за руки и не мог отвести глаз. Передо мной стояла… МОЯ МАРИНА!!! То же лицо, те же глаза, даже искорка где-то в глубине печального взгляда та же.

– Оленька, как же ты так? Просили же тебя одну не отходить далеко… – Подбежавшая женщина стала осматривать девушку. – С тобой всё в порядке?

«Какой, нафиг, в порядке?! – чуть не заорал я. Да у неё сердце чуть работает, того и гляди остановится. Там такое, что диву даешься, как она до сих пор жива!»

Всё ещё держа девушку за руки, я немножечко влил в неё Силу и слегка подлечил больное сердце. Чёрт! Чёрт!!! Ни за что не прощу себе, если снова её потеряю! И много Силы сразу передать нельзя, так как слабый организм просто не выдержит. Держись, моя хорошая, я всё сделаю, чтобы ты была здорова и вернулась к нормальной жизни.

Девчонка явно почувствовала себя лучше и, посмотрев мне в глаза, тихонько произнесла:

– Спасибо!

А меня от этого взгляда словно током прошило, и я едва не потерял над собой контроль. На соседнем столбе лопнула лампа в фонаре.

– Спасибо вам, молодой человек! – Мужчина в морской форме протянул руку.

– Да не за что, товарищ… – Я, смутившись, посмотрел на рукав формы, где была нашивка с четырьмя полосками и красной звездой над ними. – Извините, я не очень хорошо разбираюсь в военно-морских званиях.

– Капитан второго ранга Стрельников Николай Фомич.

– Очень приятно. Головин Виктор… – Я пожал протянутую руку.

Есть контакт. Капитан второго ранга Стрельников, помощник командира бригады береговой обороны, едет с женой и дочкой в Ленинград, добившись перевода на Балтийский флот. Всё дело в дочке. У неё порок сердца и необходима срочная операция, которую могут сделать лишь в Ленинграде. Перевода долго не давали, но выручил комбриг, который хоть и неохотно, но всё же отпустил, войдя в сложное положение своего помощника. Стрельников уже съездил в Ленинград, получил назначение, определился с жильём и, выхлопотав отпуск, вернулся за семьёй.

– Виктор, а вы тоже едете этим поездом? – вступила в разговор мама девушки. – Ой, простите, не представилась: Стрельникова Антонина Владимировна. – И она тоже протянула руку.

– Очень рад знакомству, – тихонько пожимаю руку в ответ, одновременно прищёлкнув каблуками и коротко кивнув. Получилось, надеюсь, красиво и стильно.

Контакт сработал снова. Типичная жена русского офицера. Родилась в Порт-Артуре в семье служащих за восемь лет до Русско-японской войны. Потом семья перебралась в Санкт-Петербург, где получила прекрасное образование и где, уже после революции, познакомилась с красным военмором. Прошла с мужем все ступени службы и всю жизнь была ему надежным тылом. Семейное счастье омрачила болезнь дочери. Теперь везёт свою кровиночку в Ленинград с последней надеждой, леденея от ужаса при каждом приступе у дочери.

– Да, мы с сестрой едем в Ленинград продолжить учёбу.

– А ваша сестра здесь? – Женщина заозиралась по сторонам.

– Нет, она ждёт в нашем купе…

Я показал рукой на стоящий позади меня вагон, чем вызвал неподдельное удивление в глазах семейства. Похоже, в таком вагоне поездка не каждому по карману. А я так и не узнал у местных китайцев, сколько они заплатили за наши билеты, а деньги взять с меня они наотрез отказались, сказав, что это извинение от них за неучтивость при первой встрече. Извинения были приняты.

От вокзала долетел звук колокола, и народ с перрона потянулся по вагонам. Семейство Стрельниковых пошло к соседнему с нашим вагону. Дальше был вагон-ресторан. Значит, каждый раз, когда пойдём подкрепиться, будем проходить мимо них. Это очень хорошо. Буду потихоньку налаживать отношения с этим семейством в целом и с Мар… Уф, конечно же, с Ольгой, в частности.

– Витя, ты чего такой, как будто тебя по голове ударили? – заметив моё состояние, спросила Настя. Она уже успела часть вещей разложить по полкам и развесить по вешалкам.

От платьев, пошитых старым евреем, сестра была в полном восторге, а уж несколько пар туфелек вызывали у неё просто умиление. Да, Давид Исаакович успел сшить нам всё, что мы заказали, и даже привёл знакомого еврея-обувщика (и почему я не удивился?), который буквально на следующий день принёс Насте и мне по нескольку пар туфель. Настины были даже на небольшом каблуке, и это привело её в состояние неописуемого восторга. Время от времени она доставала какие-нибудь туфли из коробки и ласково гладила их ладошкой, как котёнка, мило улыбаясь при этом.

В эти мгновения она просто до безумия любила своего и без того обожаемого брата, который организовал ей и это путешествие, и эти замечательные платья, и костюмчик с брючками, который ей так шёл, и эти безумно красивые туфельки. И сам оделся так, что Витюшей его называть язык уже не поворачивался. Этого солидного и строгого юношу можно было называть лишь Виктором или, если по-простому, по-домашнему, Витей.

– Всё нормально, сестрёнка. Просто встретил кое-кого. Как воспоминание о той жизни.

Настя не стала развивать тему, хотя и было видно, как сильно ей хотелось узнать о моей жизни там побольше.

В это время раздался протяжный паровозный гудок, и вагоны, лязгнув сцепками, плавно поплыли, оставляя позади перрон с вокзалом и город Читу, в котором меня хотели ограбить и убить, в котором теперь в районе Шанхай будут почитать Великого Дракона и в котором мне встретились в том числе и замечательные люди.

Примерно часа через полтора в дверь купе постучали. Проводник, солидный дядька с пышными усами, поинтересовался, будем ли мы заказывать себе ужин в купе или пойдём в вагон-ресторан.

Мы решили прогуляться. Посоветовал сестре надеть брючный костюм с красными лакированными туфельками на каблуке. Сам решил идти как есть, в чёрном кителе. Будет красивый контраст. Лишь приколол комсомольский значок, чтобы поменьше возникало ненужных вопросов. Кстати, значок совсем не похож на привычный мне по прежней жизни. На нынешнем нет портрета Ленина и надписи ВЛКСМ. Здесь значок представляет собой красный флажок, в центр которого помещён круг со звездой, а на звезде – буквы КИМ[10]10
  КИМ – коммунистический интернационал молодёжи.


[Закрыть].

Наше появление в вагоне-ресторане было встречено гробовой тишиной. Мужчины и женщины смотрели на нас с Настей с немым восхищением. А учитывая контраст в одежде, эффект был просто сногсшибательным.

Рядом мгновенно материализовался, словно из пустоты, официант и провёл нас к свободному столику. Сделав заказ, я попросил принести минеральной воды и пару бокалов. Разлив воду по бокалам, в ожидании, когда принесут ужин, сидел, потягивал минералку и наблюдал за Настей.

Да, как говорится, породу не пропьёшь. Дочь князя и графини вела себя с поистине царским спокойствием. Осанка, манера держаться, даже то, как она грациозно отпила минеральной воды из бокала, всё говорило о далеко не простом воспитании. И это, по сути, деревенская девчонка, которая первый раз в жизни едет в поезде, первый раз надела на выход такой наряд и первый раз в жизни вышла, как говорится, в люди. Надеюсь, в этом варианте истории ей не придётся сбивать из зенитки немецкие пикировщики в осаждённом блокадном Ленинграде.

Официант вновь материализовался из пустоты, но уже с подносом, заставленным тарелками. Мгновение – и стол уже сервирован. Перед Настей появилась маленькая вазочка с букетиком красных гвоздик. Сестрица лишь царственным легким кивком поблагодарила за это. Как будто это такая малость, которая для неё вполне естественна каждый день. А вот наличие на столе нескольких видов ложек и вилок заставило её немного понервничать. Я хоть немного и учил её правилам этикета (спасибо закачанным базам знаний), но не так уж и много. Поэтому, слегка наклонившись к сестре, чуть слышно сказал:

– Не нервничай. Вспомни, чему я тебя учил, или смотри и повторяй за мной.

Настёна успокоилась, взяла в руки нож и вилку и принялась за содержимое тарелки. Вы когда-нибудь видели, как кушает Императрица? (Вот именно так, с большой буквы.) Нет? А я вот видел. Казалось, все собравшиеся пристально следят за её манерами. Ну, их понять, в принципе, можно. Они, по большей части, пролетарского происхождения (ни в коем случае не в укор им) и манерам особо не обучены. Так ведь и Настя нигде не училась этому. Всё-таки, по-видимому, существует какая-то генетическая память предков.

Хм, а Стрельниковых нигде нет, что странно. Проходя через их вагон, я не почувствовал присутствия там Ольги. Надеялся увидеть их здесь, но и тут их нет. Что-то тревожно мне стало.

Настя внимательно посмотрела на меня и, отложив столовые приборы, спросила:

– Витя, а что случилось? Ты вдруг изменился в лице.

– Хотел тебя познакомить кое с кем, надеялся их увидеть здесь, но почему-то они не пришли. И мне что-то стало тревожно. Ты поела?

– Да, спасибо. Правда, не поняла, вкусно это или нет. Кажется, что все только на меня и смотрели.

– Но ты молодец, справилась. А к тому, что смотрят, привыкай. Теперь на тебя смотреть будут часто, ведь ты у меня красавица.

– Да ну тебя! – Настя махнула рукой и покраснела, отчего стала ещё более неотразимой.

– Ладно, пойдём. А то мне и правда стало что-то неспокойно.

В вагоне, в котором ехали Стрельниковы, спросил у проводника, куда подевались его пассажиры, морской командир с семьёй.

Проводник, почему-то вытянувшись передо мной по стойке смирно, отрапортовал:

– Дак это, оне, стал быть, с дочкой в санпункт отправились. У нас в составе и такой имеется. А дочка у них, стал быть, больная, и ей уколы надобно делать. Вот они и пошли до врача все вместе.

– Благодарю, любезный, – почему-то на старорежимный манер сказал я. – А санпункт в какой стороне?

– Дак это, стал быть, в хвосте состава. Второй от хвоста. А хвостовым у нас вагон-клуб имеется. Там и концерты бывают, и музыка есть, и библиотека, чтоб в дороге почитать чего.

В этот момент в другом конце вагона появилась тихонько идущая Ольга, прижимающая ватку к сгибу локтя, а за ней – её мама и отец в неизменной морской форме. Не отрывая от них глаз, я пару раз слегка похлопал проводника по плечу.

– Спасибо, отец.

– Дак завсегда пожалуйста, товарищ.

– Это они? – спросила Настя.

В ответ я только кивнул и пошёл навстречу.

– Ещё раз здравствуйте… – Ольга подняла глаза на знакомый голос, и по её губам скользнула улыбка. – А мы тут с сестрой с ужина идём, хотели вас навестить, а вас на месте не было.

– А мы тут вот… – начал Ольгин отец, виновато разводя руками.

– Виктор, это ваша сестра? – вступила в разговор Антонина Владимировна.

– Да. Позвольте представить, моя младшая сестра Анастасия Головина.

Если бы сейчас Настя сделала книксен, меня бы точно хватил удар, хотя я бы ничуть не удивился. К счастью, этого не произошло.

Настя мило улыбнулась и сказала:

– Здравствуйте. Очень приятно, познакомиться.

– А меня зовут Антонина Владимировна, это мой муж и Олин папа, Николай Фомич, – взяла в руки инициативу в разговоре мама Ольги.

– А я Оля, – раздалось из купе.

– Очень рада познакомиться, – Настя улыбнулась девушке.

– Идёмте, проходите к нам, – вновь заговорила Антонина Владимировна. – Мы в купе едем втроём, и места всем хватит. Познакомимся поближе. Да и Оле будет веселее с молодёжью.

Ага, веселья здесь, как говорится, полные штаны. Похоже, состояние девушки опять начало постепенно ухудшаться. Надо срочно начинать восстанавливать ей сердце, иначе до Ленинграда она точно не доедет.

Я встал и под удивлённые взгляды закрыл дверь купе.

– Николай Фомич, Антонина Владимировна, нам надо серьёзно поговорить. – Удивление стало ещё больше, плюс полнейшее непонимание происходящего. – Я знаю о болезни Оли и знаю, что если не принять срочных мер, то до Ленинграда она просто не доедет.

– Откуда ты это можешь знать? – повысил голос, вскакивая с места, отец девушки. – Кто тебе об этом сказал?

– Сядьте, товарищ капитан второго ранга! – Мой голос был твёрже камня. Командирская интонация подействовала, и он опустился на своё место. – Есть вещи, о которых мне не надо говорить. Я просто знаю, и всё. А ещё я знаю, что могу помочь Оле и, возможно, полностью вылечить её.

Мать Ольги с надеждой смотрела на меня

– Виктор, вы что, врач? Но ведь вы ещё так молоды. Или у вас есть какой-нибудь знакомый хороший доктор?

– Нет, я не врач. Как я сказал одному человеку совсем недавно, я лучше, чем врач… – произнеся это, я слегка улыбнулся, вспомнив недоверчивого еврея.

– Он правда может помочь и вылечить, – сказала уверенным голосом молчавшая до сих пор Настя. – Верьте ему, и он спасёт вашу дочь.

В купе воцарилась тишина. Я прям физически чувствовал, как мечутся мысли в головах родителей девушки.

– Витя, помоги мне, пожалуйста, – чуть слышный голос Ольги раздался как гром среди ясного неба.

Я перевёл взгляд на её родителей.

– Что нам надо сделать? – твёрдо спросил Николай Фомич.

– Просто оставьте нас одних ненадолго.

– Надеюсь, ты ничего плохого ей не сделаешь? Иначе… – Что иначе, её отец не договорил.

– Не волнуйтесь, вы уже дали согласие, и теперь самое страшное для вас уже позади.

– Для нас?

– Да. Для вас и для Ольги. Для меня всё только начинается.

– Пойдёмте, не будем мешать Вите. – Настя под руки повела родителей девушки из купе.

Едва дверь за ними закрылась, Ольга тихо произнесла:

– Ты и правда мне поможешь?

– А ты мне веришь? – спросил я, глядя ей в глаза.

– Тебе? Верю.

– Значит, точно помогу.

– И что мне делать? Это не больно?

– Нет, не больно. Просто ляг и лежи спокойно. Можешь даже уснуть, если захочется.

Девушка легла, вытянув руки вдоль туловища.

– Я сейчас положу свои ладони тебе на грудь. Не пугайся, так надо. Мне нужно, чтобы моё воздействие было как можно ближе к сердцу, – начал я объяснять свои действия, чтобы не напугать её.

Она закрыла глаза и чуть заметно кивнула, покраснев при этом как маков цвет. А я начал лечение.

Я ещё никогда так не выматывался. Сердце девушки работало буквально на последнем издыхании, и малейший сбой мог стать последним. Исправил врождённый порок митрального и трёхстворчатого клапанов, изменил расположение аорты, очистил полости правого и левого желудочков от всяких микроотложений и вообще почистил сердце, полностью убрал рубцы на сердечной мышце, восстановил кровоток в сосудах, убрав тромбы, готовые в любой миг оторваться и убить её. Под конец влил в организм девушки максимум Силы, который она могла принять без негативных последствий.

Я окончательно потерял счёт времени. По моим внутренним ощущениям, прошла целая вечность. И я был, в общем-то, близок к истине. Прошло больше двух часов. Когда дверь в купе открылась, девушка спала спокойным здоровым сном, а я без сил сидел на полу, и моё лицо цветом сливалось с белоснежной простынёй.

Родители Ольги тут же бросились к своей дочери, а Настя метнулась ко мне.

– Витенька, потерпи. Я сейчас помогу тебе подняться.

– Анастасия, разрешите мне, – пробасил Ольгин отец.

Он помог мне подняться и усадил поближе к столу.

– Виктор, вам плохо?

О как, уже на вы.

– Ничего, бывало и похуже, – слабо улыбнулся я. – Вы Олю не будите, ей сейчас хороший сон только на пользу. А мне надо идти к себе. А то там у нас вещи без присмотра.

Как раз за вещи я не боялся. Уходя, я запечатал дверь купе Силой, и теперь её открыть можно только если взорвать, да и то не факт. Либо это могли сделать я и Настя. Такие я сделал настройки.

Николай Фомич, поддерживая под руки, помог мне добраться до нашего купе. Со стороны могло показаться, что хорошо подвыпившему пассажиру помогает дойти его более крепкий товарищ.

В купе, не обращая внимания на Настю, полностью разделся и, как в тумане, залез под душ. Контрастного не получилось, так как горячая вода таковой являлась довольно условно, скорее хорошо нагретая, зато холодная была действительно холодной. Я не знаю объёма бака с водой в нашем вагоне, но половину, если не больше, я точно вылил на себя. Полчаса точно стоял под холодными струями. Вода хорошо смыла усталость и негативную энергию.

– Настюууш?!

В приоткрытую дверь просунулась рука с халатом, расшитым золотыми (реально золотыми) драконами. Подарок читинских китайцев. Насте, кстати, тоже подарили расшитый халат, только с лотосами.

– Спасибо, моя хорошая.

– Пожалуйста, – ответила Настя. – Ты там не околел?

– Да вроде нет пока, но горячего чая выпил бы с удовольствием. Пойду, крикну проводнику и попрошу чай или просто кипяток.

Через 15 минут я сидел у окна и пил обжигающий ароматный чай из стакана в подстаканнике.

– Она будет жить? – задала вопрос Настя.

– Теперь да.

– Хорошо.

Ещё через пять минут Настя задала вопрос, который давно уже её мучил:

– Витя, а расскажи, как ты там жил?

Я отставил в сторону опустевший стакан.

– По-разному. Когда хорошо, когда не очень, а в последние десять лет так и совсем не очень.

– А у тебя там была жена?

– И жена была, и сын.

– И они остались там?

– Нет, они погибли. Нас троих сбила машина. Они умерли сразу, а я остался без ног, стал инвалидом и десять лет провёл в инвалидной коляске.

Глаза у Насти округлились, и в них буквально плескалось чувство жалости ко мне.

– А потом? – сквозь выступающие слёзы спросила она.

– А потом я там умер, – не стал вдаваться в подробности, – и вернулся обратно сюда.

– Ой, Витюша, мне так тебя жа-а-алко! – с плачем она повисла у меня на шее.

– Ну, не плачь, моя маленькая котёнка, – я погладил сестрёнку по голове.

– Ты опять называешь меня маленькой?! – с наигранным возмущением спросила девочка, отстранившись от меня.

– Ну хорошо, хорошо. Ты у меня теперь большая котёнка, – улыбнулся я. – Давай слёзки вытру… – Я взял в руки платок.

– Дай, я сама! – Настя отобрала платок и промокнула глаза с истинно царственной грацией.

Через пару минут тишины она вновь задала вопрос, типично женский.

– Витюш, а твоя жена была красивая?

– Очень, – с улыбкой произнёс я, но перед глазами почему-то стояла не Марина, а Ольга.

– А как она выглядела?

– А ты её сегодня уже видела и даже познакомилась с ней.

Показалось, что я услышал звук от упавшей на пол Настиной челюсти.

– Ольга?! Так ты поэтому бросился её лечить?

– Не только поэтому. Девчонка умирала. Ей действительно оставалось жить день-два, а если повезёт, то три. Ты считаешь, что я мог просто пройти мимо?

– Ой, прости, Витя, я не подумавши сказала. А она правда сильно похожа?

– Как две капли воды.

Так мы и проболтали, пока ночь не окутала всё своим тёмным саваном. Я рассказывал о своей жизни там, о Болеке и Лёлике, которых Настя заочно полюбила как своих родных (кстати, она, пока была жива, и там их тоже любила не меньше, чем меня). Заодно рассказал о том, кем на самом деле были наши родители. О многом Настя и сама догадалась, но полностью всё узнала лишь от меня. Естественно, попросил её об этом никому постороннему не рассказывать. Для всех наши отец с матерью – охотник-промысловик и врач. Так и вели разговоры, пока Настя не начала клевать носом, ну а потом улеглись спать.

Утром, проснувшись и умывшись, решили сходить на завтрак, а по пути проведать Стрельниковых. Настя надела тёмно-синее платье с белым воротничком и короткими рукавами, а я облачился в свою юнгштурмовку, опоясавшись ремнём с портупеей. Возле двери купе Стрельниковых остановились и, переглянувшись, постучались. Дверь открыл Николай Фомич. На лице у него была счастливая улыбка. Причина такого хорошего настроения сидела за столом и уплетала за обе щеки супчик из судочка, в каких разносят еду из вагона-ресторана.

– Здравствуйте! – первой среагировала Настя. – Оля, привет. Приятного аппетита.

– Доброе утро, – присоединился я.

Ольга быстро положила ложку, вскочила и, бросившись мне на шею, взахлёб зарыдала. Вот, мало мне было одной любительницы поплакать в мою жилетку, так получите ещё одну.