Текст книги "Обратная сторона океана"

– Прошу прощения, а кто говорит?

– Это же я, Артур!

– Какой Артур?

– С яхты «Аира»! Мы же с вами…

– Да! Артур! Теперь узнал, – я точно узнал его голос с характерной сипотцой, – как ваши дела?

– Дела отлично. Я же говорю, что идём!

– А куда?

– Как куда?! В Америку!

Теперь я наконец вспомнил, что тогда на регате Артур сделал мне предложение стать членом экипажа, который поведёт «Аиру» в Америку. Тогда я с ходу ответил, что всегда готов.

– Прекрасно! – сказал я. А что, интересно, произнесли бы вы на моём месте? – Есть какая-то новая информация?

– Да! Мне прислали подтверждение сделанного предложения!

– Здорово! А когда идём? – я понимал, что вопрос глупый, но ничего более умного в голову как-то не приходило. Автоматически посмотрел на календарь и взял ручку, чтобы вписать мероприятие в свой план сдачи материалов.

– В следующем году Америка отмечает своё 500-летие. Выходить надо в апреле, то есть на сборы у нас целых полгода.

– Отлично! – с досадой отбросил я ручку из-за её бесполезности в данном случае. – Тогда нужно встретиться и обо всём переговорить.

Мы договорились о дне и времени встречи. «Да, – подумал я, – ты, Гулевич, ввязался опять в какую-то историю». И, скорее всего, здесь попахивает авантюрой. Ладно, тем интереснее. Надо заняться морским словарём и постепенно привыкнуть к тому, что брага – это не то, о чём сейчас подумало подавляющее большинство человечества, а канат, которым опоясывают судно при вытягивании его на сушу и для буксирования при волнении. А херброкет – плоскость, да, да, именно плоскость в носовой части судна, образуемая чиксами и ограниченная сверху и снизу двумя регелями. Вот оно как. Ё!

Рубен Баятан, владелец и капитан яхты «Аира»

«Аире» было дано только шесть месяцев на сборы. Нереальных шесть месяцев на нереальные сборы.

Только 3 декабря мы обозначили себя первой публикацией о переходе в «Вечёрке» и отрезали этим пути отступления. До этого мы с Артуром занимались разработкой проекта. На руках имелось подтверждение о намерениях некой Лизы Флаер, год тому назад посетившей в составе американской делегации Волгоград, заняться организацией нашей встречи в Америке, имелась и сама лодка. Лиза Флаер, в прошлом учитель, а теперь пенсионер и общественный деятель, побывала тогда на «Аире», где и прозвучало предложение перейти Атлантику. Для Артура эта встреча оказалась судьбоносной. Несмотря на всю призрачность мечты детства пройти кругосветку, он уже ни на секунду не хотел разлучаться с ней. Ведь теперь появилась надежда соединить два континента на противоположных сторонах земного шара переходом на яхте, придуманной и построенной им самим. Ради этого стоит жить и стоит умереть.

Глава четвёртая

Америка сближалась с Россией, а Россия, казалось, не знала, что ещё сделать для этого сближения. Открылся «железный занавес», и ОВИРы заполнили очереди, в основном состоящие из тех граждан, кто спешил на историческую родину. В первый день 1992 года россияне по ценам в магазинах поняли, что они живут теперь совсем в другом государстве. Судите сами, ещё в декабре продуктовые отделы поражали всех величественными пустотами своих торговых площадей, заставленных рядами салатов из морской капусты и гранатово-томатными соками. Нет-нет, их не смешивали, просто другие соки почему-то в то время на прилавки не поступали. В трёхлитровых банках, которые своей «грудью» защищали прилавочную пустоту, находились исключительно томатный и гранатовый соки. Одни из самых потребляемых продуктов: мясо, масло, колбаса, продавались по талонам. Ограничения в еде особенно ощущались растущими организмами. Пожилые незаметно урезали свой паёк в пользу молодых, а молодые пытались как-то подкормить престарелых родителей, посещая раз в месяц дорогущий коопторг. Именно здесь водились разные вкусности, которые среднестатистический россиянин мог позволить себе раз, от силы два раза, на месячную зарплату.

1 января в свободной продаже было всё! Как в былые добрые времена. Всё, о чём с тоской вспоминал уже постсоветский гражданин. А вспомнить было о чём. Какая, друзья мои, была в наши времена колбаска… Она была на 98 процентов из мяса. Представляете? Из мяса! И пахла… Ах, как она пахла… А какой она была на вкус! Зачем мне 99 сортов колбасного суррогата, выложенного на полках в огромных супермаркетах, если вполне хватало и пяти? Но каких пяти! А какой был запах у молочных сосисок, а как нежно они проваливались в желудок и умиротворяли создаваемым райским наслаждением. А послевкусие… Блаженство! А пиво?! Помните то бочковое пиво, которое даже после разбавления его продавцами прилипало к рукам. Это было не только вкусное, но и полезное пиво, не то, что сейчас! Никаких консервантов и химии, после которых парни обзаводятся женскими гормонами, рискуя так и не стать мужчинами. Оно хранилось всего трое суток. Но разве такое пиво могло долго храниться?! Оно же таяло практически в руках. И тогда не было никакого пивного алкоголизма. Принесёшь его домой, а дома рыбка… Ах, какая рыбка водилась в те времена в Волге… Белуги более девяти метров, осётр меньше двух – не осётр, полуметровые юные севрюжки-проказницы объедали наживку у рыбаков, не давая подойти крупняку. А какая уха! А какой балычок! Эх, друзья мои, мне посчастливилось жить в те времена, когда чёрную икру у нас на Волге жрали кошки. Не ели украденную со стола, а именно жрали из своих мисок, куда икру положила щедрая хозяйская рука.

Теперь же, 1 января 1992 года, те же мясо, масло и колбаса лежали на прилавках и ждали своих покупателей. Но сунувшиеся к прилавкам после бурной новогодней ночи люди были шокированы. Внезапно появившееся изобилие распродавалось по немыслимым ценам. К примеру, масло стоило больше 200 рублей за килограмм, колбаса двух сортов – докторская и любительская, с характерными небольшими жировыми таблеточными вкраплениями, – не намного меньше. В общем, народ подходил к прилавку, спрашивал, можно ли купить без талонов, получал утвердительный ответ, затем, почесав голову, уходил. Шутка ли, цены подпрыгнули в десятки раз, а на отдельные товары – в сто! Редкий покупатель в тот день отоварился. Жигулевское пиво, подорожавшее более чем в десять раз за новогоднюю ночь, мужской половиной населения наутро, конечно, было востребовано, но уже по непривычно скромной бутылочке, которая стоила 8 рублей на брата. На ценнике под сметаной было нарисовано 68 рублей, под хлебом – 3 рубля 60 копеек, под молоком – 1 рубль 50 копеек.

Пенсионеры реально переходили на хлеб и молоко. Выражение «живу на хлебе и молоке» с каждым последующим днём становилось самым устойчивым у одиноких пожилых людей. Нужно ли говорить о степени шокированности россиян, если ещё средние декабрьские зарплаты были порядка 120–160 рублей.

Кроме того, что нам нужно было кормить свои семьи, надо было искать деньги на сам переход. Сегодня невозможно представить материальные сложности, с которыми столкнулся экипаж яхты «Аира». Пошив парусов, приобретение спасательного плота, без которого нас не выпустят, радиостанции, спасательной амуниции, тех же продуктов, а также отделочные подготовительные работы на яхте и ещё много чего стоило денег, и денег немалых, которых совсем не было. Гиперинфляция сжирала все денежные запасы граждан, не успевавших вкладывать их в элементарные лёжкие продукты питания. И в это время в «Вечёрке» публикуются постоянные призывы к предполагаемым потенциальным спонсорам-рекламодателям. Как смешно они смотрятся спустя почти четверть века, которые пережила страна. О какой финансовой потенции можно было говорить в январе 1992-го?! С деньгами было плохо у всех. В хаос и разруху кто-то бросил дрожжи. Мозги от непонимания, что происходит вокруг, у граждан взрывались массово и по отдельности. Да и не могло быть по-другому, потому что никто в этой стране ранее подобного не переживал. В таких условиях люди не сорят деньгами на рекламу, а пытаются их спасти, если есть, конечно, что спасать.

29 января вышла очередная публикация с заголовком «А у нас с «Аирой» всё в порядке». Знал бы читатель, сколько энергетических сил я закачивал в этот заголовок, словно гипнотизировал его. Но под ним – выдох признательных строк:

Прошло более месяца, как «Вечёрка» сообщила о готовящейся экспедиции в Америку. Как тогда, так и сейчас, признаюсь, мне слабо верится в предстоящее плавание, несмотря на всю его реальность – уж слишком оно фантастично и… немыслимо. «Правда?» – не заканчивая фразы, думая, что и так, мол, должен догадаться, о чём идёт речь, спрашивают у меня друзья и знакомые. «Да, кажется», – отвечаю я им, подкрепляя уверенность в голосе мыслью о проделанной работе по подготовке к отправлению.

Именно работа с полным самоотречением и вера в предстоящее плавание стали для нас в эти месяцы смыслом жизни. Каждый из нас мечтал о том дне, когда яхте проиграют «Марш славянки» и она отдаст концы, в морском понимании, конечно. Распрощавшись с волгоградским пирсом, уйдёт в далёкую и неведомую Америку. А там… что будет, то и будет. Мы не думали о счастливом дне прибытия в Соединённые Штаты, мы думали о счастливом дне старта. Это была программа-минимум, она же и программа-максимум, потому что дальнейшие события уже не вмещались в голову.

В том же номере «Вечёрки» под моей публикацией, строки из которой вспомнились, была размещена ещё одна – под заголовком «Егор Гайдар: отказ от реформ – это голод и диктатура». В ней вице-премьер правительства нашей страны Гайдар заявлял, что нужно продержаться полгода. Если, конечно, деструктивные силы не будут «раскачивать лодку», то рост цен в феврале – марте может ограничиться 150 процентами. По наиболее реалистичному прогнозу, если не произойдет социальных взрывов, инфляция к апрелю – маю может упасть до 5–7 процентов в месяц. Наихудший, по мнению вице-премьера, вариант развития событий в стране возможен в том случае, если под воздействием волны общественного протеста правительство будет вынуждено пойти на компенсацию падения жизненного уровня бумажными деньгами. В результате раскрутится инфляционная спираль, и темп роста цен будет зашкаливать за 50–60 процентов в месяц, или более тысячи в год.

Первая полоса «Вечерки» от 29 января 1992 года

К январю у государства было лишь 7,4 миллиона тонн зерна, говорилось в публикации, включая семенной фонд. Это чуть больше месячной потребности, заявлял Гайдар. Жизнь страны во многом сейчас зависит от импорта зерна, который осуществляется по кредитным соглашениям. Если к марту обозначится откат назад под влиянием социальной демагогии, политиканства, общественного нетерпения, то прекратятся и кредиты. Тогда в течение месяца в стране начнётся массовый голод.

Эта небольшая заметка под корень рубила мою «А у нас с «Аирой» всё в порядке».

Кроме предрекаемого общенационального голода, к предполагаемому старту яхты мы столкнулись с ещё одной проблемой. 29 декабря 1991 года российское правительство приняло беспрецедентное решение об ограничении вывоза товаров народного потребления из России, указав нормы вывоза гражданами продуктов питания за пределы Российской Федерации в расчёте на одно лицо. Вот они:

хлебобулочные изделия – 1 кг,

колбасные изделия – 0,5 кг,

масло животное – 0,5 кг,

маргарин – 1 пачка,

яйца – 10 штук,

рыбные консервы – 2 банки,

конфеты и карамель – 0,5 кг,

чай – 1 пачка,

алкогольные напитки – 1 бутылка,

табачные изделия – 4 пачки,

сахар – 0,5 кг,

кофе и кофейные напитки – 1 банка.

Другими словами, если ситуация не изменится, то на яхте во время перехода нечего будет есть уже через три дня после старта даже с учётом экономии.

Глава пятая

Но тот, кто сомневается, не достигает цели, как говорил один из восточных мудрецов. Нужно верить и делать, делать и верить. За это время где мы только с Артуром не были, в какие только двери не стучались, но главное, чего удалось достигнуть, – встреча с главой администрации Волгоградской области Петром Ивановичем Шубиным, которая состоялась в первых числах февраля.

Какой длинный кабинет, думал я, идя по ковровой дорожке, ведущей от входной двери к неестественно огромному столу первого лица области. Как же за такой махиной он может работать?! Пётр Иванович уже встал и терпеливо ждал, пока мы преодолеем последние метры. Жаль, что при входе не выдают самокатов, – продолжали преследовать меня какие-то нелепые мысли. Чем занята моя голова в такой ответственный момент?! Где-то за спиной мерно отстукивали огромные напольные часы с метровым маятником, собиравшиеся вести хронометраж в ходе предстоящего разговора. Готовивший эту встречу заведующий отделом спорта Минник сказал, что у нас не больше пяти минут. Как за пять минут можно рассказать обо всём, объяснить, какая редчайшая возможность предоставляется городу, как убедить, что мы реальные люди, которые не подведут?! Как?! Как в такую минуту могла прийти мысль о самокате?! Интересно, а подход к столу и уход входят в эти пять минут? Да что это я в самом деле!

Пётр Иванович, по прозвищу Дед, поздоровался за руку. Внимательно посмотрел на нас цепким, но очень спокойным взглядом из-под густых белых бровей. Его называли мудрым политиком. Теперь мне показалось, что вся его мудрость – в простоте. Его совсем не кабинетное лицо, познавшее степные ветра, располагало этой простотой и открытостью. Голову прикрывали достаточно густые седые волосы с льняным желтоватым отливом. Они блестели на солнце, пробивающем стёкла оконных рам. И если у главы и был какой-то лоск, то он был именно в этих льняных волосах. Точно, подумалось мне, – дед. Наверное, если бы к нему пришёл рабочий, то увидел бы в нём своего начальника цеха, если бы колхозник, то своего председателя, я увидел в нём редактора газеты. Он казался в доску своим и вместе с тем вызывал приятное неподдельное уважение.

– Вижу, что готовы к плаванию. Глаза так и блестят у обоих. «Вечерний Волгоград» читаю, – и тут он посмотрел на меня, – так что всего мне рассказывать не надо. Уже в курсе. – Тут он перевёл взгляд на Важитяна. – Сами-то выросли в Волгограде или недавно в городе?

– Вся жизнь прошла здесь. С детских лет увлёкся яхтами, теперь вот занимаюсь организацией трансатлантического перехода. Отец был участником войны.

– Жёны-то отпускают? Как они без вас тут будут, уже подумали?

– Жёны яхтсменов привычны к долгому отсутствию мужей, – нашёлся Артур.

– Но не к такому! За океан-то никто из волгоградцев раньше не ходил…

– И не только волгоградцев, Пётр Иванович, – заострил я внимание на существенной детали, демонстрирующей престижность и значимость перехода.

– Яхта-то выдержит?

– Конечно, конечно выдержит. Она хорошо показала себя на «Кубке Нижней Волги», – пытался демонстрировать уверенность Артур.

– Да… – потянул Пётр Иванович, – непростое это дело сейчас – снарядить яхту в такой дальний путь. Есть сложности. Говорю вам так не для того, чтобы отказать. Я готов поддержать идею, но и вы должны быть готовыми к любому повороту событий.

– Мы готовы, – коротнул я.

– Всё, что от нас зависит, мы сделаем, – перехватил Артур.

– Ну и хорошо. Давайте поработаем вместе, – вставая, снова протягивал руку глава области, но уже для прощания, – прошу вас, – обратился он к молчаливо сидящему поодаль Миннику, – держать меня в курсе.

Тот мотнул головой.

– Нужно сделать всё, чтобы яхта ушла, – заключил Пётр Иванович. Теперь часы отстукивали время, отпущенное на наш уход. Мы были у Шубина ровно пять минут. О чём мы говорили? О жёнах? Ещё Артур сказал о своём отце-фронтовике… Зачем? А Пётр Иванович что-то говорил о блеске наших глаз. А о переходе, о самом переходе не было сказано ни слова. А он его взял и поддержал… Мысли крутились в голове, даже когда мы уже были на улице.

С одной стороны, лодка была частной собственностью Важитяна, что в определённой степени затрудняло осуществление этой самой помощи госструктур, с другой – у государства в лице областной власти не было подобного судна для реализации замысла. Но в любом случае «Аира» будет нести российский флаг и прославлять Волгоградскую область. Областной власти действительно было над чем подумать. Но главное, Дед сказал, что «нужно сделать всё, чтобы яхта ушла»!

– Артур, – прервал я долгую паузу, – мне кажется, что мы десять минут назад заручились поддержкой Шубина.

– Теперь уж точно уйдём!

– Он о каких-то проблемах говорил…

– Теперь они стали не только нашими. Ты вот что, с Минником контактировать буду теперь я сам. Толпой ходить не будем.

– А где ты толпу увидел? Пусть лучше другие видят в нас двоих целую толпу.

– Не обсуждается. Так будет лучше.

Кому лучше? Почему не обсуждается, когда всё до этого обсуждалось? Неужели Артур хочет оставить контакт с администрацией только за собой. Так вот просто сказать, что здесь я ему больше не нужен?!

– Ладно, не вопрос. Будет трудно, пишите письма.

– Ты не быкуй, так действительно будет лучше.

– Да ладно, ладно. Контактируй сам, если хочешь. Главное – результат.

– Ты что, мне не доверяешь?

– В нашем случае это невозможно. Вера в переход и друг друга – это, пожалуй, единственное, на что можно всегда рассчитывать в нашей истории, – пытался я, но уже как-то натужно, выйти из ставшего неприятным разговора.

– Ну, вот и договорились.

Мы распрощались, и я сразу пошёл готовить публикацию, в которой особое место теперь должна была занять встреча, прошедшая в здании с колоннами на проспекте Ленина, 9. Теперь из головы не выходил последний разговор с Артуром. Может, мне показалось, но в нём произошла какая-то перемена. Он всё чаще вместо «мы» говорит «я». И на встрече с Шубиным сказал, что он организовывает трансатлантический переход. Можно подумать, что только он один. Мои реплики вызывали в нём неприятие, я это не только чувствовал, но и видел по выражению его лица. Теперь он не хочет, чтобы я был участником переговоров с администрацией. Тоже плохой знак. Такое ощущение, что я был нужен, чтобы с помощью «Вечёрки» достучаться до власти. А когда достучались… Стоп! Так дело не пойдёт. С такими мыслями лучше вообще отказаться от перехода. Но разве теперь это возможно?! Нет, теперь, брат, держись до конца. Подписался по полной программе, и Дед уже своё добро дал. Назад уже не получится. Так что вперёд, в редакцию. Там вас ждут великие дела, господин Гулевич! Собственно, а почему «господин»? Мне всегда «товарищ» нравилось больше. По профессору Ушакову, чей четырёхтомный толковый словарь всегда находился у меня под рукой дома, товарищ – это человек, делающий вместе с тобой общее дело, связанный с тобой общими условиями жизни и потому близкий тебе. У древних русичей «товарище» обозначало стан, военный лагерь, объединявший людей; у казаков товарищество – вообще святое понятие. Упаси Господи его предать! Видимо, и во мне происходят какие-то перемены… К лучшему ли?

Любовь к словарям мне в своё время привила наш университетский педагог – профессор София Петровна Луношанская. Она как-то сказала, что самая лучшая книга в домашней библиотеке – это словарь. Чем их больше, тем лучше. Вот с тех пор отдельная полка в моей комнате хранит толковые, грамматические, орфоэпические, орфографические, философские, экономические, социологические и другие словари.

«Мой совет вам, уважаемые мои студенты, – говорила София Петровна, – как можно чаще открывайте их».

Глава шестая

К этому времени Артур определился с экипажем. Сначала в его составе появились мы с Костей. Константин Кораблёв, приехавший из Питера, был приглашён штурманом перехода. Опытный яхтсмен, он ходил по Средиземке. В Волгограде яхтсменов с такой практикой не было вообще. Волгоградцы покоряли Азов, облизывали российское побережье Чёрного и Каспийского морей, но дальше никто не ходил. Кроме того, Костя был профессиональный кораблестроитель, специализирующийся именно на яхтах. В них он понимал всё.

Позже Артур сосватал экипаж яхты «Гаврош»: Андрея, Виктора и Славу. Именно с ними мы сидели на кухне у Важитяна и рисовали наш маршрут, считали морские мили, намечали страны и порты, куда будет заходить «Аира», просчитывали, сколько нужно будет иметь валюты, запасов воды и продовольствия. Материализовали на тетрадных листиках в клеточку мечту, которая теперь поселилась в каждом из нас.

Если со Средиземкой всё было понятно – Турция, Мальта, Гибралтар, – то движение по Атлантике вызывало горячие споры. Одни считали, что нужно идти более северным маршрутом через Азорские острова к Канаде, другие – что нужно спускаться южнее и через Мадейру по дуге идти к Бермудам. Ребята спорили о средней скорости «Аиры», без вычисления которой невозможно было по времени рассчитать весь маршрут.

Помню, как Андрей накалялся докрасна:

– На «Аире» не разгонишься. Она тихоходная. На длинных маршрутах останемся без воды – передохнем, – гремел он, – твоего встроенного бака на 150 литров не хватит, нужно брать дополнительные бидоны. Кроме спирта нужна и водка. Её вообще много не бывает.

Любое замечание о несовершенстве яхты Артура выводило из себя.

– Какие бидоны?! Всё рассчитано, они только мешаться под ногами будут, куда ты их поставишь?! – громко сипел конструктор «Аиры».

– Да хоть на голову. Без воды подохнем! – не собирался соглашаться Андрей. – Потом, мы не знаем, сколько будут стоить продукты ко времени нашего старта. Рекламные деньги нужно брать сразу долларами. Тем более что овощи, фрукты и зелень нужно будет подкупать во время плавания за валюту, ею же расплачиваться за стоянки, топливо и электрику.

– Слушай, я и без тебя знаю, что доллары нужны. Ты бы лучше их нашёл, чем указывать, как их тратить, – по-хозяйски оставлял последнее слово за собой Артур.

Всем остальным приходилось разряжать обстановку и переводить разговор на другие темы. Говорить о морях и океане, о звёздном небе, нашем путеводителе, о зонах ветров и циклонов можно было бесконечно, без перерыва на чай.

Мы так увлекались, что засиживались допоздна и расходились под волгоградским звёздным небом, представляя, каким оно будет над Атлантикой, так и не приняв конечного решения. Артура выводил из себя капитан «гаврошей» Андрей, который, как и он сам, имел на всё категоричное мнение. А капитан «Гавроша» хотел, чтобы с его мнением считались больше, чем это было нужно капитану «Аиры». Скорее всего, именно по этой причине настал день, когда экипаж «Гавроша» откололся, оголив экипаж «Аиры» ровно наполовину и оставив после себя только сделанные на всё тех же тетрадных листках записи. Вот они.

График движения:

1 апреля – выход из Ростова-на-Дону,

2 мая – прибытие в Гибралтар,

5 мая – выход из Гибралтара,

13 мая – прибытие на Канарские острова,

16 мая – выход с Канарских островов,

14 июня – прибытие на Бермудские острова,

17 июня – выход с Бермудских островов,

24 июня – прибытие в Нью-Йорк,

27 июня – выход на Азорские острова,

20 июля – прибытие на Азорские острова,

23 июля – выход с Азорских островов,

3 августа – прибытие в Гибралтар,

6 августа – выход на Мальту,

22 августа – прибытие на Мальту,

25 августа – выход с Мальты,

2 сентября – приход в Стамбул,

5 сентября – выход из Стамбула,

12 сентября – финиш в Ростове-на-Дону,

19 сентября – прибытие в Волгоград.

Расстояние между пунктами:

Азов – Стамбул – 681 миля,

Азов – Мальта – 1641 миля,

Азов – Картахена – 2421 миля,

Азов – Гибралтар – 3021 миля,

Гибралтар – Канары – 720 миль,

Канары – Бермуды – 2800 миль,

Бермуды – Америка (Нью-Йорк) – 660 миль,

Нью-Йорк – Азорские острова – 2240 миль,

Азорские острова – Гибралтар – 1020 миль,

Гибралтар – Мальта – 1580 миль,

Мальта – Стамбул – 760 миль,

Стамбул – Азов – 681 миля,

Итого – 13 482 мили.

Продолжительность плавания

13 482 мили яхта должна преодолеть за 187, 25 суток при условии, что средняя скорость будет 3 узла и плавание будет длиться 24 часа в сутки.

Список продуктов

Через несколько дней Артур позвонил и сказал, что с «Гавроша» пойдёт только Виктор.

Витя был простым парнем, больше всего в жизни любившим яхты, ради них он готов был работать где угодно и кем угодно, лишь бы иметь возможность ходить под парусами. Его не поняла жена, и он с ней расстался. Осел на заводе, организовал там секцию паруса и пробил «Гаврошу» у высокого руководства. Сам работал на станке с ЧПУ и многое делал для лодки на своём станке с программным управлением. Своими руками смастерил блоки собственного изобретения, которые были практичнее стандартных заводских. Артуру позарез был нужен в команде человек, подобный Виктору с его «золотыми» руками. Входным билетом для последнего стал эксклюзивный штурвал, люк и всё те же блоки управления парусами для «Аиры». Кроме всего прочего, Витька владел секстантом, инструментом, который в своё время был единственным прибором для ориентирования в пространстве у Колумба. Этот оптико-механический агрегат, некогда созданный самим Ньютоном, за 500 лет мало чем изменился и позволял без всяких современных и дорогих GPS-навигаторов с помощью двух и более светил на небе вычислить твоё местонахождение в любой точке земного шара. Для него не нужны батарейки, и в этом было ещё одно его существенное преимущество. Витя приобрёл секстант в своё время и освоил на балконе, «сажая» им звёзды на линию горизонта долгими ночами. Каким бы этот приборчик ни казался простым, он, скажу я вам, достаточно сложен в управлении. Нужно оптикой поймать звезду, посадить её на линию горизонта встроенным подвижным зеркальцем под счёт секундомера, сделать непростые расчёты с помощью специальных таблиц. В общем, тут тебе и механика, и астрономия, и математика вместе. Но одно дело работать с секстантом на балконе, а другое – в болтанку на борту лодки в океане… Витя об этом только и мечтал. Итак, нас было четверо.

Владимир Карташов, во время перехода – боцман, астронавигатор и кок