Текст книги "Все образуется"

19

Дорога домой показалась спокойной. Молодые люди, измученные событиями последних дней, тесно прижались друг к другу и пристально вглядывались в проплывающие за вагонным окном пейзажи. Во многих из них еще сохранялись напоминания о недавних боевых действиях…

– Все никак не решалась тебе сказать, – вдруг еле слышно проговорила Аленка и посмотрела на мужа.

Виновато опустила глаза.

Алексей вопросительно поднял брови, но заметив, что жена на него не смотрит, поощрительно проговорил:

– Расскажи… – в душе у него все перевернулось. «Что Аленушка, его Аленушка, хочет ему сказать?»

– Понимаешь, я умерла…

Брови Алексея взметнулись еще выше. Казалось, что это уже невозможно…

Ан нет…

Аленка продолжила рассказ…

***

Я умерла. Случилось это в 2012 году во время тяжелой болезни. Я лежала в своей постели и вдруг отделилась от своего тела.

Я видела самою себя со стороны, откуда-то сверху. Мое тело лежало на кровати, странно неподвижное и какое-то нереальное. Ощущение этой нереальности наполнило меня. Видеть себя со стороны было довольно-таки непривычным. Не хотелось бы снова испытать это чувство. Я как бы парила над землей, рассматривая знакомую обстановку комнаты. Вроде все было, как прежде, но что-то неуловимо изменилось. Но что?

Я никак не могла осознать этого.

Несмотря на открытое окно, воздух был тих и неподвижен. Ни малейшего дуновения не доходило до меня, а может, я просто ничего не чувствовала? Я все смотрела и смотрела на свое покинутое тело, не в силах оторвать взгляда.

Я опустилась ниже, стараясь разглядеть лицо, раньше видимое только в зеркале или нам фотографии, но тут в комнате показалась мама. Она стремительно бросилась к моей кровати. Лицо ее страшно перекосилось от невыносимой муки. Мама склонилась над телом. Крупные слезы упали на подушку. Она взяла в руки мое лицо и принялась покрывать его поцелуями, прерывающимися причитаниями.

– Аленушка, доченька, вернись! – молила она, вглядываясь куда-то в глубину неподвижных глаз.

Сердце мое сжималось от боли. Хотя было ли у меня теперь сердце?

Я ринулась вниз, к маме.

«Мамочка, мама, не надо плакать! Я же здесь!» – мне казалось, что я надрываюсь от крика, но мама не слышала меня.

Она повернула мокрое, покрасневшее лицо к двери.

– Саша! Саша! – позвала она папу. – Иди сюда! Аленка… – голос ее перехватили рыдания.

Папа растерянно появился на пороге. Вид его, массивного, сильного, доброго, теперь казался каким-то жалким, потерянным. Он медленно, шаркая ногами по линолеуму, подошел к маме, и она, рыдая, уткнулась в его широкую грудь.

– Аленушка… – больше она ничего не могла говорить.

Папа ласково обнял ее за плечи.

– Успокойся, не надо, – неуклюже пытался он утешить ее, а на глазах тоже блестели слезы.

Во мне все перевернулось. Я не выдержала и бросилась к ним.

«Я здесь! Я живая! Ну, что же вы?»

Но они меня не слышали. Они стояли рядом, такие поникшие, враз постаревшие, а я никак не могла их ободрить.

«Ничего со мной не случится!»

На подгибающихся ногах родители вышли из комнаты. Я осталась одна со своим бездыханным телом. Я опустилась на кровать, всеми силами пытаясь привести себя в чувство. Все было бесполезно. Я никак не могла войти в свое собственное тело, лежащее передо мной. Я делала одну отчаянную попытку за другой. Но – УВЫ!!! Все было кончено…

«Ну все, хватит, – раздался внутри меня голос, – Пошли!»

«Куда?»

«Не спрашивай меня, девочка, – голос в моей голове был лишен всяческого оттенка, создавалось впечатление, что он как бы записан на бумаге. – Там увидишь».

«Но я не могу их покинуть».

«Я знаю, но ты должна, – так же монотонно произнес голос, но мне показалось, что в нем послышались сочувствующие нотки. – Простись, и пошли».

Я проскользнула в комнату родителей и вновь увидела их, сломленных горем, таких опустошенных, жалких, одиноких, что мне захотелось, как в детстве, прижаться к ним, сразу к обоим, сказать что-нибудь ласковое, поцеловать…

Но я не могла этого сделать – не могла физически.

«Прощайте, мои родные!» – изо всех сил крикнула я, еле сдерживая рыдания…

И тут же меня словно подхватил ветер.

Мама при моих последних словах вдруг встрепенулась, словно услышала, и в упор посмотрела на меня. А я уже не могла ничего ответить, с бешеной скоростью уносясь все дальше и дальше.

«Вот и все».

«Нет, не все, моя девочка…»

Тут же я очутилась в просторном коридоре, заполненном множеством движущихся кресел. Нет возможности описать подробно это место, но все-таки я попробую.

Коридор представлял собой широкое и длинное помещение. По уходящим в бесконечность стенам располагалась череда многочисленных дверей с надписями на незнакомом языке. Тускло мерцали непонятные символы. Вот именно по самой середине этого нескончаемого коридора и двигались кресла. Нечто вроде двигающейся дорожки.

Прямо из воздуха появлялись другие люди и опускались на свободные места. Своеобразный конвейер, между тем, продолжал двигаться. Вокруг царила непроницаемая тишина. Мягкий, успокаивающий полумрак коридора время от времени освещался при открытии той или иной двери. Некоторые путешествующие в креслах люди поднимались и скрывались в светлых проемах. Что там происходило дальше, увидеть всякий раз не удавалось: стоило человеку перешагнуть границу, дверь тут же бесшумно закрывалась.

Я тревожно оглянулась. В соседнем кресле возник молодой человек. Он внимательно посмотрел на меня и горько усмехнулся.

«Что это?» – поддаваясь внезапному чувству, спросила я, указывая на окружающее.

«Ничего особенного. – казалось, что он и сам был не прочь поговорить, – Ты только ничего не бойся».

Однако наш, так называемый «разговор», абсолютно не нарушал тишину странного коридора. Наше общение проходило на телепатическом уровне.

«Меня зовут, – он тряхнул головой, – вернее, звали Максим, – он протянул было руку для знакомства, но тут же виновато опустил и, отвечая на мой непонимающий взгляд, добавил, – Здесь не принято подавать руки».

«Где это – здесь?»

«Трудно сказать, – он опустил голову, собираясь с мыслями, – Во всяком случае мне кажется, что в христианстве это место называется чистилищем. А на самом деле…»

«Почему ты так думаешь?»

«Не знаю, – подергивание глаз, скорее всего, соответствовало пожатию плечами, – Просто чувствую…»

Кресла бесшумно продвигались все дальше и дальше.

«Это своего рода распределитель.» – продолжал между тем Максим.

Вдруг он остановился, что называется, на полуслове, и уставился странно остановившимся взглядом прямо перед собой. Над одной из дверей призывно запульсировала замысловатая надпись.

«Мне пора», – он легко поднялся и как-то механически к открывшемуся перед ним проему.

«Я с тобой!»

Я рванулась за ним, но перед самым входом неведомая сила не дала мне сделать даже шага вперед. Я настойчиво пыталась пробиться сквозь невидимое препятствие и попасть в запретное для меня пространство, но все было тщетно.

Максим же безо всякого усилия прошел в распахнутую дверь. На пороге он остановился, словно в нерешительности, растерянно обернулся ко мне.

«Жаль, но мы больше не встретимся», – он обреченно махнул рукой и скрылся в освещенном зале.

В зале тут же погас свет, и дверь закрылась. Надпись над входом мигнула последний раз и погасла.

Однако за те несколько мгновений, когда он стоял на пороге, мне удалось разглядеть просторный, как в кинотеатре, зал, уставленный многочисленными креслами. Люди внимательно смотрели что-то историческое, странно знакомое. Значительная часть мест еще не была занята.

Я отошла в сторону.

«Пустите меня туда».

«Перестань, девочка, тебе нет там места».

«Но там же было еще много свободных кресел?»

«Они не рассчитаны на тебя», – в механическом голосе, звучавшем в моей голове, послышались нотки безграничного раздражения и усталости.

«Почему же Максим вошел именно туда?»

«Это долгая история, – устало ответствовал голос. – Что-то связанное с его предками…»

«Ну, и…»

«Ему доверено что-то изменить именно в том времени…»

«А я? Что ждет меня?»

«Иди дальше, и узнаешь».

Мне снова пришлось опуститься в кресло конвейера. Движение продолжалось, не прерываясь ни на мгновение. Я уже ни о чем не думала.

Вдруг что-то словно толкнуло меня в бок. Автоматически я подняла голову. Взгляд мой уперся в горящую на очередной дверью надпись. Я поднялась и направилась в сторону этой двери.

Неизвестно откуда, но я знала, что эта дверь предназначена для меня и только для меня…

***

Алена замолчала и задумчиво взглянула на Алексея.

– Что было за дверью?

– Мог бы уже и догадаться, – она светло улыбнулась, – я же здесь и сейчас…

– Родителей своих уже видела?

– Конечно, – на лицо девушки накатилась тень, – я и себя, еще маленькую, видела, – она помолчала, – издали.

– И не подошла?

– Нет, мне запрещено…

Алексей удрученно посмотрел на нее.

– Так, значит, ты – не моя Аленка. Не та, котор…

– Ты не понял, – нетерпеливо перебила она, – Я – это я, только немного старше…

– Немного? Это на… – Алексей задумчиво потер подбородок, – Нет не то… Получается, что сейчас на свете живут две Аленки? И обе – это ты?

– Ну, в общем, так…

– А сейчас у нас тот самый двенадцатый год, – словно отвечая своим мыслям, медленно проговорил Алексей, – когда где-то умирает вторая, или – первая, Аленка. То есть – ты… – он резко встряхнул головой, сильно провел пальцами по глазам, сжал кожу на переносице, – Уф-ф, что-то я совсем запутался…

Аленка вздрогнула как от удара и испуганно спрятала лицо у него на груди.

– Она, я, узнает о болезни и умрет только в декабре… А ты… Я боюсь, мне и так такие ужасные мысли лезут. А тут ты… – смутно слышалось от груди, – я думаю, неужели ты МОЙ? Только какой ценой…

Алексей ласково погладил ее по волосам, заторможенно всматриваясь в склоненную голову.

– Быть с тобой и любить тебя, теперь это звучит для меня как песня… а тогда… я…

– Мне нужно ее, тьфу, тебя увидеть…

– Меня?

– Ну, – он смутился, – ту тебя…

– Но, я же здесь…

– Может еще можно ее, тебя, спасти…

– Мне нельзя вмешиваться, – подняв залитое слезами лицо, выкрикнула Аленка.

– Но мне-то можно…

20

Родной город встретил их нудным серым дождем. Улицы, словно нахохлились под моросящими холодными струями, спрятавшись в тяжелых серых сумерках, непривычных для середины дня.

Молодые люди зябко поежившись, шагнули на промозглый перрон.

– И это после теплого солнечного юга, – сквозь зубы сплюнул Алексей. – Так-то нас встречает…

– Вот вы где, – откуда-то из-за киоска появился Стас, – Быстро за мной, – он дернул опешившего Алексея за руку.

– В чем дело? – Алексей резко выдернул руку.

– Некогда, – Стас тревожно оглянулся, – Пошли за мной. Потом все расскажу…

Аленка испуганно прижалась к мужу, испуганно заглядывая ему в лицо.

– Наверное, стоит прислушаться, – неуверенно проговорила она, – мне что-то не по себе…

– Вот, вот, – удовлетворенно отозвался Стас, – послушай жену. Она у тебя умная женщина. Бежим, а то будет поздно…

Где-то в отдалении гулко зазвучали быстрые тяжелые шаги армейских ботинок. На вокзальной площади показалась группа одетых в черный камуфляж людей. Лязгнул передергиваемый затвор.

Боевики!

– Быстрей! – шепотом завопил Стас, – Они будут стрелять…

Наконец Алексей принял решение. Он отбросил чемодан, прихватил оружие и взглянул в сторону боевиков.

– Ладно, пошли, – и стремительно направился за приятелем.

Аленка поспешила за ними, поправив кинжал, чтобы его рукоять оказалась под рукой.

Они проскочили мимо каких-то груд всевозможных ящиков, проскользнули между вагонов стоящего товарного состава.

– Ложись!

Они притаились под насыпью.

– Держи… – Стас протянул Алексею пистолет.

– В чем дело?

– Помнишь, недавно было объявлено время «Ч»?

– Ну и что? Я думал, что все кончилось…

– Кончиться-то кончилось, – Стас осторожно поднял голову над рельсами, – только у нас ситуация изменилась в непредвиденном направлении.

– ???

– Ты еще помнишь, как боевики ограбили твою квартиру? Так тогда это было простое предупреждение…

– Это произошло еще весной…

– С той поры «комендантский час», против которого мы воевали, сменился тотальными проверками… Проверяют всех, кто приехал на южных рейсах…

– Ну, а причем тут я?

– Так, вот тебя и ищут.

– Меня?! Я ж не чеченец какой-нибудь, а…

Неожиданно раздался грохот автоматной очереди. По стальным полосам рельс застучали пули.

– Неужто заметили, – Алексей приготовился стрелять в преследователей.

– Успокойся, – Стас положил ладонь на ствол пистолета Алексея, – это для острастки… Сейчас, еще немного, и можно идти…

– Куда?

– Вот ключи от гостиницы «Ирэн»… Как ты понимаешь, домой тебе нельзя…

– Мы можем укрыться у меня на даче…

– Там засада, – хмуро отозвался Стас, внимательно наблюдая за действиями боевиков.

– Да, что им от меня нужно?

– Все дело в ней, – Стас мотнул головой в сторону Аленки.

– В ней? – Алексей обернулся к жене.

– Она не та, за кого себя выдает, – прерывающимся шепотом проговорил Стас.

– Я знаю… Но какое это имеет значение? Тем более, что мою квартиру ограбили задолго до моей с ней встречи…

– Потом, – Стас поднялся, – все. Пошли.

– А… в этой… «Ирэн»… не… опасно?

– Гостиница на отшибе, в полуподвальном помещении… О ней… почти никто не знает…

***

Через некоторое время Алексей с Аленкой очутились в неожиданно уютном номере…

Гостиница, в которую супругов привел Стас, действительно оказалась на отшибе. Какая-то новая. Раньше Алексей о ней и не подозревал. Вообще-то он не часто бывал в гостиницах в родном-то городе, но все-таки…

– Здесь вас никто не найдет, – удовлетворенно ухмыльнулся Стас.

Алексей устало плюхнулся в кресло. Аленка немедленно устроилась рядом с ним на подлокотнике и крепко прижалась к мужу.

– Рассказывай, – обратился Алексей к Стасу, замедленным движением доставая сигарету.

– Что тут рассказывать? – Стас устроился на кровати, – Все произошло настолько неожиданно, что никто не успел и опомниться. Ромка едва успел тебе позвонить…

– Что с ним?

– Да, все в порядке. Ему удалось скрыться… Но дело не в этом. Закавказцы подняли восстание. Их и так-то было полным полно, а тут еще и с оружием… В основном благодаря нашим отрядам ситуацию удалось разрядить, во всяком случае до тех пор, пока не были введены войска… В общем… всех выдворили из страны. У нас, в Перми, все кончилось относительно благополучно, чего не скажешь о Москве. Там-то их было гораздо больше, и оказались они более организованы, несмотря на все регистрации и проверки…

– Ну и…

– Вот тебе и ну и… Москва теперь в руках черных…

– Подожди, ты хочешь сказать… – Алексей решительно затушил окурок.

– Именно… Москва – не российский город, а тем более – не столица… Столицей была объявлена Пермь…

– Какого черта? Как это может быть связано с засадой именно на меня?

– Тебе пытаются инкриминировать связь с закавказскими боевиками.

– Чего?

– Ну как же: командир боевого военизированного отряда в самый разгар событий отправляется…

– Но вы же сами меня отправили…

– Сами, – Стас налил из графина полный стакан воды и залпом выпил, – сами. Ромка в I-nete обнаружил, что твоя… Аленка… разыскивается как какой-то агент…

– Час от часу не легче, – Алексей машинально снова вытащил сигарету.

– Это, наверное, из-за того, что я тебе рассказала, – тихо проговорила Аленка.

– При чем тут…

– Считается, что она знает будущее…

Алексей выразительно покрутил пальцем у виска.

– Но там таких было много, – запальчиво вскинулась Аленка.

– Вот всех и разыскивают…

– Кто?

– Правительство новой России – Пермской Руси…

21

– Вот в этом-то все и дело, – слегка поразмыслив, удовлетворенно откинулся в кресле Алексей.

– Ну, я же говорил…

– Ты не понял. Ситуация несколько не такая, что ты описал…

– Не такая?

– Ну да, – Алексей вытащил из кармана блокнот и принялся что-то черкать на странице.

Аленка заинтересованно всматривалась в стремительные наброски супруга.

– Что это? – Стас пренебрежительно склонился над рисунком.

– Вот смотри, – Алексей ткнул маркером в линии изображения, – столица перемещается в Пермь, – рисунок перечеркнула энергичная стрелка, – Думаешь, правительство тоже поменялось? С московского на пермское?

– При чем тут…

– Подумай, кому понравится уходить из нагретого кресла… Лучше поставить во главе свои проверенные кадры… А кресло перетащить с собой…

– Ну, а…

Громкий стук в дверь прервал объяснения Алексея.

– Оп-п-почки, – переглянулись друзья. – Вот и оно… и пришло…

Дверь сотрясалась от сильных ударов.

– Откройте, милиция!!!

– А в чем дело? – Стас быстрым движением сунул пистолет под матрас кровати.

От сокрушительного удара дверь слетела с петель и хлопнулась на пол. В номер ворвались люди в серых камуфляжах и черных масках с прорезями для глаз и рта. Грудь каждого из вошедших прикрывал бронежилет. Задний сделал недвусмысленный жест рукой. Первый вскинул автомат.

– Руки на затылок! – в лица собеседников уставился черный глазок автоматного ствола. – Живо!!!

– На каком, собственно, основании…

– Молчать, – тычок автомата в живот заставил Стаса согнуться.

– Они еще ерепенятся, – обернулся передний к остальным. – Гы – гы!

Те отозвались оглушительным хохотом.

– Щас перестанут…

«Опять начинается», – подумал Алексей и резко ударил ближайшего ногой в пах. В руке тут же очутилась сабля.

– Ой, – как-то по-детски вскрикнул нападавший, повалившись на ковровое покрытие.

Стас, развернувшись, неуловимым движением вырвал автомат у второго и изо всех сил саданул прикладом.

Одновременно, отразившись в огромном овальном зеркале стальным бликом, что-то мелькнуло в воздухе. Третий противник, старавшийся держаться за спинами передних, споткнулся на месте и рухнул на пол. Аккурат из отверстия в маске торчала рукоять кинжала.

Алексей удивленно обернулся к Аленке.

– Зачем?

Девушку била крупная дрожь.

– Эт-то не м-менты… – еле слышно проговорила она.

– С чего ты так решила?

– Ментам до нас нет никакого дела. Они и так ни с чем не справляются, а тут еще и нас ловить…

С глухим стоном зашевелился первый. Медленно приподнялся на локте, охнул, схватившись за пах, снова повалился.

Алексей наклонился над ним, рывком сорвал маску. Перед взором молодого человека предстало скривившееся от боли молодое, почти мальчишеское, лицо. Гладко выбритая голова напоминала бы биллиардный шар, если бы не вытатуированная на затылке завуалированная свастика.

«Скинхеды», – поморщился молодой человек.

– Чего вам надо? – Стас рванул очнувшегося за грудки. – Кто послал?

– М-мы с-с-сами, – в голосе откровенно послышались слезы. Глаза наполнились влагой.

– С какого перепугу?

– Ан-антон сказал, – скинхед опасливо покосился на торчащую из глазницы приятеля рукоять кинжала, – что это опять «черные» приехали.

– «Черные»? – не понял Алексей.

– Ну, да, закавказцы, – в словах появилась злоба, – не хрен им у нас в России делать! – последняя фраза прозвучала откровенным вызовом.

– Но, но, не забывайся, – Стас угрожающе вытащил из-под матраса пистолет и помахал им перед глазами скинхеда.

– Охолонись, – Алексей положил руку на плечо друга и посмотрел в глаза поверженного, – а мы тут причем?

– На себя посмотри! – выкрикнул было парень, но тут же, осекшись, тихо добавил, – реальный чеченец…

– Ты сам теперь выглядишь как чеченец.

Парень рванулся.

– Точно, чеченец. Это они головы-то бреют.

– Я не чеченец, – хмуро пробормотал лежащий, – Меня Кирилл зовут…

– Ага. Кирилл-чеченец, – усмехнулся Алексей.

В стороне зашевелился второй, получивший удар прикладом.

Стас поспешно сдернул маску и с него.

Такая же молодая физиономия. Видимо, простые исполнители, посланные на испытание кровью. Алексей слышал о чем-то подобном в таких огранизациях.

– Сопляки, – сплюнул Стас. Наставил пистолет в лицо, – Имя!

– Мое? – в глазах сверкала бессильная злоба.

– Ну не мое же.

– Саша… Александр.

– Так, Шурик-дурик значит. Откуда оружие?

– После войны…

Аленка тем временем старательно чистила клинок кинжала камуфляжем покойника. Тело девушки сотрясала крупная дрожь. Она вопросительно посмотрела на спутников.

– Надо уходить. Эти, – она махнула рукой в сторону поверженных противников, – не отстанут.

Стас деловито рассматривал приобретенные автоматы. Обернулся к Кириллу, очевидно считая его более откровенным.

– Эй, Кирилл-чеченец, снаружи еще кто-нибудь есть?

– Там, – немедленно отозвался парень, – еще…

– Молчи! – хрипло прошипел Шурик. Глаза его так и пылали злобой. Обратился к Алексею, – Мы с вами еще поквитаемся.

– Опять наш путь будете прослеживать, – пренебрежительно отмахнулся Стас, – Обломаетесь…

Он щелчком взвел пистолет. Глаза Шурика стремительно наполнялись ужасом, сменившим откровенную злобу. Переход был настолько внезапным, что Стас с Алексеем переглянулись. Стас поднес пистолет к самому лицу Шурика.

– Пристрелить, чтоб не мучился…

Под парнем стремительно растекалась желтая лужа. Мерзко запахло мочой.

Стас брезгливо сплюнул, попал в физиономию Шурика, резко ударил в переносицу, заставив потерять сознание. Алексей сноровисто связал скинхеда, засунул скомканную маску в рот вместо кляпа.

Стволом автомата подтолкнул оцепеневшего Кирилла.

– Пошли…

***

Кто предупрежден – то вооружен. Двоих боевиков обезвредили в холле гостиницы. Кирилл пытался что-то крикнуть, но резко замолчал, оборвав крик в самом зародыше: рука Алексея сильно сжала горло неудачливого скинхеда. Дальше Аленка увидела только несколько смазанных движений, а боевики уже корчились на полу рядом с убитой женщиной-администратором, пачкая дорогой ламинат кровью.

«Вот тебе и столица», – Алексей осторожно выглянул на улицу.

Яркое солнце ударило по глазам молодым людям сразу при выходе за двери. Стояла невообразимая жара. Молодым людям, вышедшим из прохладного чрева «Ирэни», показалось даже, что они попали в сауну. Контраст между холодным серым дождем, поливавшим город в момент прибытия, и изнуряющей жарой дня, спустя несколько часов, был настолько разительным, что несколько дезориентировал молодых людей. Это чуть не стоило им жизни.

Две черные фигуры боевиков бросились на них.

– Чтоб тебя, – Алексей стремительно выхватил саблю.

Такого боевики-скинхеды явно не ожидали. Они даже не успели поднять автоматы, как все было закончено.

Два черных тела мешками лежали возле порога гостиницы.

– Все, уходим… – и все трое скрылись среди извилистых переулков.