Электронная библиотека » Евгений Попов » » онлайн чтение - страница 1

Текст книги "Прощанье с Родиной"


  • Текст добавлен: 10 октября 2015, 23:01


Автор книги: Евгений Попов


Жанр: Юмор: прочее, Юмор


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Евгений Попов
Прощанье с Родиной (сборник)

© Попов Е., 2015

© Сидоров Е., предисловие, 2015

© О формление. ООО «Издательство «Э», 2015

Валютное пространство

Валютное пространство

25 мая 2005 года от Р.Х., в тот самый день, когда на Москве вдруг погас свет, писатель Гдов и безработный Хабаров как раз стояли в очереди на обмен валюты. В том самом пункте одноименного названия, который, как известно, расположен в полуподвале. На улице какого-то отмененного вождя с полузабытой фамилией, которую, с одной стороны, никто никогда не помнил, а с другой – мы все теперь живем в новой реальности, у нас есть новые, не менее значительные вожди, какое нам дело до старых?

Вечерело. В очереди, кроме писателя и безработного, стояли еще несколько человек, включая проститутку в короткой облегающей юбке с блестками, подростка новой формации, оснащенного банкой пива, пожилую женщину в фуфайке с надписью «CAMEL» и лысого мужика, более похожего на «лицо кавказской национальности», чем на иудея, каковым он, по его признанию, являлся.

– Знаешь анекдот? – сказал Хабаров. – Действие происходит В ТЮРЕМНОМ ЗАМКЕ. Один другого спрашивает: «Что такое теория относительности?» Другой отвечает: «Это – вот ты все ходишь-ходишь, а на самом деле – сидишь…»

– Пошел ты на… – ответил Гдов, не расшифровав, впрочем, это сакраментальное слово, обозначенное тремя точками. Ведь у писателя Гдова, как у Максима Горького, было тяжелое детство, проведенное под глыбой тоталитарного режима в семье, подверженной влиянию алкоголя. Но как лишь он паспорт-то получил, так тут же начал трудовую и диссидентскую деятельность в геологических экспедициях и на страницах неподцензурных изданий. А от ныне безработного Хабарова его родители, мелкие советские клерки, отказались почти сразу по достижении им половой зрелости. Ведь этот баловень судьбы с детства лишь трахался с кем попало, фарцевал, шлялся по кабакам и лишь потом вступил в партию КПСС. Когда уже БЫЛО ПОЗДНО.

– Ты зачем в партию-то вступил, когда уже было поздно? – спросил Гдов.

– А кто б меня туда раньше взял? – охотно отвечал Хабаров. – А впрочем, какая разница – раньше, позже, сейчас, никогда? Я лично никакой разницы не вижу.

– Я тоже, – сказал Гдов, и друзья надолго замолчали, вспоминая свою счастливую юность, проведенную в стенах Московского геологоразведочного института им. С. Орджоникидзе, где, заполняя различные прошения о материальной помощи, они наконец-то научились правильно писать такую трудную фамилию. Не ОрджЕникидзе, а ОрджОникидзе. Немногие в нынешней, умытой социальными грозами России обладают этим знанием. Зато многие вообще не знают, кто это был такой.

Очередь продвигалась медленно. Честно нужно сказать – таинственно и медленно. Под плакатом, фиксирующим точное взаимоотношение трех новых товарищей – евро, рубля и доллара, симметрично сидели двое служивых, одетых, несмотря ни на что, в пятнистые бронежилеты. Да и без автомата Калашникова не обошлось – каждый держал на коленях, как ребенка!

Именно они и регулировали очередь мановением пальца, согнутого в крючок. Люди видят, что палец мента, согнутый в крючок, манит их войти, они и входят – для свершения либо прямой, либо обратной валютной операции. Ведь так уж устроены люди, одним нужна валюта, другим – рубли, третьим вообще ничего не нужно. А ведь это всего лишь ТРИ из бесчисленной разновидности людей, понимаете?..

– Что-то очередь продвигается медленно. Честно нужно сказать, таинственно и медленно, – начал было Хабаров, но тут один из служивых вдруг неожиданно для всех встал и… поманил пальцем очередного посетителя, которым, согласно порядку вещей, оказалась проститутка. Одернув свою красивую одежду, она шагнула за роковой порог и исчезла за его пределами, а также за пределами этого короткого, но правдивого повествования, заметим мы, морщась, как от зубной боли.

– Странно, – сказал признавшийся иудей, – куда как странно.

– Что же тут странного? Наверное, работает всего одна касса, отчего и очередь. Оттого и движется медленно, – степенно объяснил новорусский подросток, и Гдов с Хабаровым невольно отметили, что он, вопреки своему развязному обличию, говорит на правильном, чистом литературном языке, а не на «новой фене», столь характерной для нынешних гипертелевизионных времен. Действительно, странно. А впрочем, в мире гораздо больше есть странного, чем нам кажется. Вот, например, этот рассказ…

– Да я не о том, – продолжил иудей, – я о том, что вот вы, например, заметили или нет – ДЕВУШКА-то зашла, да?

– Да.

– А оттуда НИКТО НЕ ВЫШЕЛ!

И он торжествующе посмотрел.

– А хто оттудова должен был выйтить? – громко спросила старуха «CAMEL», обнаружив своей речевой характеристикой подлинную сословную сущность себя как выходца из низших кругов послевоенного колхозничества, отдавшего свою жизнь воспитанию чужих детей города Москвы, которые выучились на рояле и английскому языку, отчего теперь управляют страной.

– Очередной клиент, матушка, – ласково сказал лысый, которого мы уж больше не станем из политкорректности называть иудеем, чтобы наши оппоненты с двух сторон не подумали чего-нибудь лишнего, что мы, например, на чем-то концентрируемся.

– Дак… вить… там, однако, и друга дверь есть, – горячо продолжила старуха, но ее волнения никто не разделил: очередь переминалась с ноги на ногу, замолчав, казалось, навсегда.

– Кретины, – практически молча резюмировал писатель Гдов, отнесясь к своему товарищу, и тот укоризненно поднял брови…

– Далеко же ты удалился, друг, по дороге прогресса в сторону деградации, – укоризненно поднял брови безработный Хабаров. – Разве ты имеешь право определять одним словом целый народ, да еще такой великий народ, как народ России, который принудили стать подопытным стадом для проведения всех тех грандиозных экспериментов, на которые пустились самые говенные умы нашего столетия?

– Успокойся, кретины – это мы все, – успокоил товарищ товарища. – Ведь то, что, например, делаем в данную минуту мы с тобой, имеет еще меньше смысла. Потому что традиционная очередь при советской власти, за водкой, например, или за билетами в очаг культуры, имела хотя бы строгое логическое обоснование в смысле дозированного распределения всего того, чего кому положено и чего, как всегда, не хватает. А мы в данный момент СВОЕ обмениваем на СВОЕ и опять для этого стоим в очереди посреди свободной России.

– А выпить? – сказал Хабаров.

– А я за рулем, – ответил Гдов.

– Да, ты прав, – грустно заметил Хабаров, но тут лысый еврей, не выдержав, нажал специальную кнопку специального звонка для вызовов администрации, и один из служивых, лениво отодрав мятый зад, выпрямился под плакатом и лениво же гаркнул через закрытую, но стеклянную дверь:

– Чего?

– А ничего! Потому что очередь не движется!

– Движется… это… работаем с клиентами… – Служивый, все объяснив, снова плюхнулся в кресло. Обратно. В кресло. Он. Снова. Сел. А товарищ его уже тоже там сидел. В другом кресле. Его коллега. Тоже служивый. Их было двое, одетых в пятнистую форму. Несмотря на жару. В бронежилетах. Автомат Калашникова. Москва – Чечня, далее везде. Пункт обмена валюты. Короче говоря, надоело нам метать этот бессмысленный псевдонатуралистический бисер! Ведь, товарищи, хоть перестройка и не удалась, но жизнь-то ведь продолжается, товарищи! Наука и техника не стоят на месте. Везде все писатели пишут на компьютерах сочинения на различные темы, гораздо более актуальнее и умнее, чем мы, плетущиеся в хвосте или обозе! К тому же новые способы коммуникации, информации. Мобила, например. Компьютер. Интернет. Или вот в телевизоре актуальные интервью хошь с кем хошь. Хошь с президентом ВВП, хошь с последним бичарой, ночующим под платформой № 2 Павелецкого вокзала в ожидании восхода солнца. Мы обратно идем по пути решительного прогресса!

Да взять, к примеру, хоть и этот конкретный пункт обмена валюты, о котором, собственно, и идет речь. Евро, доллары и рубли, вопреки опасениям обывателей, никак не заканчивались. Над зубчатой кромкой Павелецкого вокзала всходило романтическое солнце. Хорошо жить в обновленной России, еще и лучше, чем в Советском Союзе. Правда, друзья?

Постепенно исчезали в валютном пространстве и старуха в господской фуфайке, и юный бизнесмен – представитель «новой формации», а не шпана какая-нибудь, ведь не зря нами было подчеркнуто, что он говорит на правильном русском языке, славная все-таки у нас растет молодежь, а то, что часть ее часто сидит в тюрьме, так кто теперь в тюрьме не сидит? «От сумы да от тюрьмы не зарекайся» – эта пословица в связи с напряженной внутренней и внешней обстановкой становится все актуальнее и актуальнее… Все исчезли, включая лысого, который, кстати, совершенно не исключено, что действительно лишь ВЫДАВАЛ себя за иудея, повинуясь одному лишь ему известным мотивам и учитывая упоминавшуюся строчкой выше обстановку посттоталитарной России. Остались пред вратами златого тельца лишь писатель Гдов да безработный Хабаров. За ними, естественно и конечно же тоже, выстроилась очередь – кто с долларом, кто с евро, кто с простым мешком денег. Есть, есть в нашей стране богатенькие граждане, нечего прибедняться! Удивительно лишь то, что вообще существует такое валютное пространство. Во-первых, что власти опять не сажают в тюрьму за 25 центов, как это они любили делать раньше, а во-вторых, что граждане упорно стоят в очереди, хотя вполне могли бы устроить приватный взаимовыгодный обмен друг с другом, минуя чуждые инстанции. Закон, скажете вы… Нет уж! Какой такой закон, если за его нарушение вышка не светит? Просто много еще у нас цинизма и суеверия, товарищи! Люди буквально опалены горьким ядом веры в то, что на земле существовал, существует и вечно будет существовать ФАЛЬШИВЫЙ КУПОН. Подчеркиваем, кстати, еще раз эту важную деталь повествования, пока она окончательно не вытравилась из вашей памяти. Зашли туда, в чрево пункта ОБМЕНА ВАЛЮТЫ, многие, а не вышел оттуда НИКТО!

Но, как говорится в народе, – дождались! Служивые манят наших героев пальцем. Входите, дескать, господа-товарищи.

Служивых, кстати, как мы уже сообщал, было двое – один высокий, другой – низенький (этого мы не сообщали), но выглядели они совершенно одинаково, как доллары, евро и рубли, как камешки на морском берегу, как братья, дети одного отца, который, по выражению американского писателя Шервуда Андерсона, «видите ли, ушел в море». Вот как дисциплинирует и преображает людей штатная одежда, табельное оружие и демократия.

Чего не скажешь о двух наших друзьях-приятелях, не имевших ни того, ни другого, ни третьего, а имевших – один отвислое пузо, лысину вполголовы и кривую бороду (писатель Гдов), а другой – наглую морду, 1 м 87 см роста, трепетное сердце безработного (безработный Хабаров). И московскую прописку (оба).

Поманили пальцем… А они в это время слушали радио по обыкновенному комнатному динамику, оставшемуся в помещении на память о мрачных временах. Откуда доносилось информационное сообщение о том, что на юге Москвы уже что-то полыхает.

Шагнули они, значит, в неведомое пространство, а ничего-то сюрреалистического-то они, друзья, практически-то и не обнаружили там, откуда никто не возвращался, дорогие вы мои, хорошие. Просто, знаете ли, сидит за бронированным стеклом девчонка – оленьи глаза и молча на них смотрит, держа двумя руками пачку зеленых долларов. Зелень. Цвет весны, возрождения. Оленьи глаза. Эх, люблю романтику!

– Проходите, граждане, – услышали они негромко сказанное неизвестно откуда и даже не успели удивиться – куда это им еще приказывают проходить, к Богу в рай, что ли, когда они и так уже на месте.

Но тут вдруг сама собой распахнулась пластиковая финская дверь, расположенная практически бок о бок с бронированной оленеглазой девчонкой, и их туда, в эту дверь, практически как бы и засосало, как в некий вакуум. Вакуум – это по-русски будет пустота, если кто не знает.

А там-то все и началось! Там сидел им и всему старшему поколению постсоветских граждан до боли знакомый коммуняка с портфелем-дипломатом, шагнувший в неведомое пространство обмена валюты прямо из застойных времен Леонида Брежнева, К.У. Черненки, поэта Андропова и раннего Горбачева. Над коммунякой портрет Ленина сиял, как родной, слева стояла несгораемая железная касса, справа – графин с водопроводной водой. Коммуняка брезгливо посмотрел на зеленые бумажки, которые друзья держали в руках, нелюдимо просипел что-то неразборчивое, брезгливо и привычно махнул пухловатой короткопалой рукою и…

…и друзья оказались ввергнутыми в следующее узилище. «Черного кобеля не отмоешь добела», – высказал с экрана древнего советского телевизора «КВН» свою точку зрения на американский империализм Никита Сергеевич Хрущев, правивший непосредственно после Сталина, а белозубый комсомолец с пшеничным чубом, внимательно слушавший содержательный доклад тогдашнего лидера, сначала им незаметно подмигнул, а потом, на секунду оторвавшись от телевизора, от важного дела собственного политического просвещения, угостил каждого из них хорошим пинком, отчего они тут же и вылетели в следующую дверь, лишь на секунду удивившись, сколько тут, в простом обменном пункте, просторных арендованных помещений. Наверное, недешево стоит эта аренда в свете набирающей силу рыночной экономики обновленной России?

…Время – назад! Сталинские соколы в темно-зеленых френчах и мягких кавказских сапожках. Какой-то запомнился хрен моржовый типический, в полотняном картузе, с нашлепкой усов над тонкой губой. Трудновато пришлось ребятам: бессонные ночи, конвейер на Лубянке, ледяной ад колымских лагерей… но вот уже новые врата распахнулись, за которыми оказался полный НЭП, организованный лично тов. Лениным «всерьез и надолго», где им за их доллары сулили кучу неведомо чего, каких красивых благ – и жареного гуся, и трактор «Фордзон», и концессию на забайкальских приисках, да не сошлись в цене, и опять им немного напинали бока.

…Смотались, Троцкого встретили – не соблазнились… а тут и какие-то совсем уже брутальные личности тянут их куда? Естественно – снова на допрос, и сидит там живописный дядька такой в усах пушистых, свисающих ниже подбородка, в смушковой папахе с красной лентой, да в кожане, тельняшке, да портупеей перепоясанный, да оружием обвешанный – и чего уж у него только нет, братцы! Тут тебе и граната, и наган, и маузер, и разрывная пуля «дум-дум», и сабля – клинок боевой. Чего хочешь! На любой вкус! А одесную и ошую от него двое в таких же национальных костюмах времен Гражданской войны, пока еще безусые, хотя тоже очень храбрые.

– Кто такие, почему не знаю? – спросил красный командир.

– Валюту менять пришли, – бесстрашно и четко, как в фильме «Мы из Кронштадта», ответили писатель Гдов и безработный Хабаров, стоя, как на одноименной картине «Допрос коммуниста» художника Иогансона.

– А вот щас вам будет валюта, – посулился командир и ласково обратился к своей подрастающей смене: – А ну-ка, хлопцы, всыпьте-ка по пятьсот горячих двум этим мудакам.

…Закрыв глаза, до крови закусив губы, тяжело дергались под свистящими ударами революционного ремня. Больно-то – больно, но самое главное – за что?

– …А за то, милостивые государи, что все мы коллективно виноваты в трагической истории нашей многострадальной матушки-России, – учил их какой-то сухощавый дореволюционный господин в пенсне, с добрыми близорукими глазами и бородкой клинышком. – Мы коллективно задолжали народу, совершенно оторвавшись от него. Гляньте окрест – какая чушь и дичь творится в наших бедных селениях! Поля и долы буквально стонут: свободы, свободы!.. И свобода придет, она неизбежно придет в 1917 году. Она будет нагая и с нагайкой. И лик ея будет ужасен и прекрасен, и судорога ужаса, восторга и сладострастия пройдет по нашей великой земле, нежели прежде все в конце концов не закончится естественным наилучшим устройством, и покой снизойдет на нашу усталую, обагренную кровью, пропитанную потом, пропахшую дымом пепелищ родную почву, и все люди действительно станут как братья, каковыми они и являются изначально безо всякого там Шервуда Андерсона. Но – труд и терпение! Тяжкий труд и великое терпение – это единственное, что может быть реальной дорогой, колеей, тропой или тропинкой. Так победим – в единении с землей, почвой, народом и прогрессом! И еще увидим небо в алмазах!

Ялта, естественно. 1904 год. Греческая кофейня на берегу лазурного залива. Белый парус по кромке горизонта слепит глаза. Жужжание насосавшейся опивок белого «Абрау-Дюрсо» пчелы, как аккомпанемент правильным речам солирующего хорошего господина, чьи речи убаюкивают писателя Гдова и безработного Хабарова, волею судеб перенесенных сюда из Москвы третьего тысячелетия. Мир, благодать… До Японской войны остался год, до Первой мировой – десять лет, до Второй мировой – тридцать пять, до Третьей мировой – неизвестно сколько.

Мир, благодать, но темнеет горизонт, и шквальный ветер перечеркивает пространство, и бесследно гибнет в черной пучине белый парус, и взбаламутивший море смерч гигантским штопором вонзается в берег, и выдирает оттуда, как пробку, и писателя Гдова, и безработного Хабарова.

И вновь стоят они в начале третьего тысячелетия, повинуясь моей писательской воле, в очереди на обмен валюты в том пункте одноименного названия, который, как известно, расположен в полуподвале. На улице какого-то отмененного вождя с полузабытой фамилией, которую, с одной стороны, никто никогда не помнил, а с другой – мы все теперь живем в новой реальности, у нас есть новые, не менее значительные вожди, так какое дело нам до старых?

Где пятнистые служащие все так же переговариваются под плакатом, фиксирующим точное взаимоотношение трех новых товарищей – евро, рубля и доллара. И вообще – все в полном порядке. Усталые, но довольные клиенты время от времени покидают пункт, теребя во взволнованных руках кто антисоветский рубль, кто американский доллар, кто континентальный евро, страна уверенно идет маршрутом рыночной экономики после того, как завершились классовые и национальные катаклизмы, утихла кровопролитная война на Кавказе, торжествует демократия, социал-демократы получили на последних выборах подавляющее число голосов, рейтинг Президента повысился совсем, погода устанавливает правила игры, фермер Краснов изобрел двигатель, работающий на воде и моче, пресечена попытка контрабанды старинных икон, в Башкирии установили особый порядок контроля за валютными средствами, думская согласительная комиссия предложила депутатам не лишенный остроумия выход из щекотливого для страны положения, мошенница обманула клиентов на 20 миллионов рублей, американская корпорация поддержала поддержанные правительством США проекты в России, столичные капиталы перенесли схватку в регионы, политические проблемы подкосили западную валюту, управляющие активами пенсионных фондов объединились, а прибалты принялись винить в своих бедах и Запад, и Восток… а украинцы признали «незалежность» Крыма, но поставили в качестве необходимого условия переименование города Симферополя в город АКСЕНОВ – ПИСАТЕЛЬ, по фамилии автора популярной исторической хроники «Остров Крым», определившей судьбу этого региона… а долгое воздержание от выборов чуть не сыграло на руку оппозиции, а соотношения центра и регионов достигли состояния неустойчивого равновесия, а вновь введенную цензуру вновь отменили, а друг врага не обязательно враг.


И вообще, все было в полном порядке, когда 25 мая 2005 года, в тот самый день, когда на Москве вдруг погас свет, я, мирный обыватель Попов Е.А., стоял в очереди на обмен валюты за проституткой в короткой облегающей юбке с блестками, подростком новой формации, пожилой женщиной в фуфайке с надписью «CAMEL» и лысым мужиком, похожим на меня, как две капли воды на третью. Стоял и сочинял эти рассказы. Досочинялся.

Золотилось великолепное солнце
Вопрос из 1982

Представьте себе, что я очень люблю мать, Родину и книги. Насчет матери и Родины я не желаю распространяться, а о книгах – почему бы и не поговорить? Понятно, что, говоря о книгах, я имею в виду литературу отнюдь не общественно-политического звучания, не справочники либо энциклопедии, а произведения художественной литературы: повести, романы, стихи. Я, конечно, не такой уж тонкий и сильный знаток и ценитель, но книги я очень люблю. Люблю я также жену и ребенка (девочка), но это явления более другого порядка, чем мать и Родина, о которых я не желаю распространяться. А книги я просто люблю, практически до уместного в моем положении фанатизма.

Потому что времени очень мало свободного остается, чтобы читать книги. Пока задержишься на работе, пока то да се. Еще иногда мероприятие мы устроим заорганизованное или актив на полдня до вечера. Любим мы это дело, чего уж тут греха таить! И совершенно правильно критикуют нас за это журнал «Крокодил» и другие партийные издания. Но я, видите ли, я даже и не только читать, я вообще – любоваться ими люблю, книгами: четкие ряды светло-серых переплетов, или наоборот – переплеты темно-коричневые. Бальзак, Куприн, Пушкин, Жюль Верн, Гладков, Хемингуэй, Ильф и Петров, Константин Федин, Даниил Гранин, Евтушенко – сколько есть на свете отличных книг! Например, недавно жинка сумела подписаться на Всемирную библиотеку литературы в двухстах томах. Тоже там вообще-то попадаются интересные новинки.

Жинка у меня молодец. Никогда не хнычет. На работу ездит трамваем. Она у меня педагог. Когда мы приехали сюда, в этот сибирский город К., стоящий на великой сибирской реке Е., впадающей в Ледовитый океан, помогать в осуществлении грандиозных планов партии и правительства по освоению Сибири и Дальнего Востока, я ей сразу сказал: «Вот что, Валюша! Пойми меня правильно, но ездить тебе на работу придется трамваем. Не очень удобно, конечно, но так нужно, потому что авторитет партийного работника копится годами, а растерять его можно в одну секунду». Жинка сначала меня не поняла, а потом поняла. Она у меня молодец. Она у меня педагог. Она у меня директор школы для умственно отсталых детей. Она у меня увлекается идеями Песталоцци, Ушинского, Макаренки. А что касается так называемого секса, то, может быть, она и права, что не «этим» единым жив человек, хотя, говорят, какой-то видный ученый из Германской Демократической Республики прямо намекает в своей нашумевшей брошюре «Эротика в браке», что и «это» имеет место для сохранности прочной советской семьи. Да мне-то что, когда у меня работа, семья, книги.

Дочка у нас еще есть, но она пока совсем еще малышка, и я ее до детсадика все же подбрасываю на своей, то есть служебной «Волге». По времени, правда, не совсем совпадает, и доча обычно запаздывает на их детский завтрак, но тут уж ничего не поделаешь. Как получается, так и получается. Тем более что и завтрак-то у них, прямо нужно сказать, не ахти какой и вполне соответствует тем копейкам, которые мы платим за этот детский сад. А в остальном все обычно – обычная девочка, обычный детский садик, и она ничем не отличается от остальных своих сверстников, такая же здоровая, румяная, ясноглазая, как и дети из так называемых «неблагополучных семей». Милая дочуля моя! Кем ты станешь – геологом, агрономом, химиком? Или, может быть, реализуешь заложенные в тебе мамой и частично отцом гуманитарные генные потенции? Страшно и сладко вглядываться в будущее! Вглядываться в будущее – это хорошо! То-то расцветет в будущем наша родная сторонушка!

А к современным писателям я все же отношусь двояко. Современнику, конечно, трудно судить о современнике, большое, как говорится, «видится на расстоянии», как говорил Есенин, но все-таки… Тут мы все как-то всей семьей прочитали нашумевшую книгу Зейнулло Кабдулова, лауреата Всесоюзного конкурса на лучшее произведение о современном рабочем классе. Ну и что? Ничего. Автор, конечно, не Шекспир – занимательно, но явно не хватает глубины. И здесь у меня возникает вопрос – почему? Ну, почему так получается у более талантливых – чем больше у них таланта, тем больше идеологических шатаний, формалистических вывертов. Не знаю, но мне ясно одно – время агиток прошло. И вообще – одни времена прошли, другие не наступили. Или наступили. Не знаю. По этому вопросу, признаться, у меня в мыслях много путаницы, особенно когда я остаюсь один, то есть наедине с самим собой. Но книги я очень люблю. Мало того, что они скрашивают досуг или что из них всегда почерпнешь что-нибудь нужное и полезное, вроде как из той брошюры гэдээровского немца. Нет! Они еще и необходимое человеческое тепло обеспечивают, столь необходимое в нашем сложном мире, которое я не постыжусь назвать ГУМАНИЗМОМ ДУХОВНОСТИ. И я не понимаю всех этих надуманных дискуссий про наступление на горло людей телевизора или масс-медиа. Телевизор – телевизором. Ведь телевизор – это голубой экран, а масс-медиа – они и есть масс-медиа. Зато книги – это вечная ценность и никаким экраном их не заменить – никому, никогда, незачем и не для кого. И при чем тут вообще масс-медиа?

Работаю. Я очень много работаю. Ведь обстановка, как всегда, напряженная, и международная в том числе. Устаю, конечно, иногда, как собака. Но иногда позволяю себе прогуляться по городу. Даже иногда и пешком, как какой-нибудь Гарун аль-Рашид, с которым я, разумеется, сравниваю себя в шутку. Мне нравится гулять пешком. Смотреть на новостройки, на взлетающие вверх массивы жилых домов, напоминающие космические ракеты, взлетающие в космос. Ученые утверждают, что раньше здесь весь город состоял из кривых деревянных и каменных домишек ХIХ – начала ХХ века, построенных купцами, капиталистами, помещиками и мещанами. Не знаю, не знаю, я их никого уже не застал. Когда меня сюда назначили из Москвы по велению партии и правительства и нам пришлось оставить свою уютную коммунальную квартиру в Сивцевом Вражке, эти строения уже были снесены и повсюду интенсивно разворачивался фронт работ цивилизованной новостройки с отоплением и канализацией. Действительно, ведь не шутка в деле – население города подбирается к миллиону. Согласно последней переписи было семьсот тысяч, а сейчас уже наверняка есть миллион. У нас же такие стройки! Со всех концов Родины к нам едут на наши стройки, потому что мы бросили вызов природе, чтобы ее покорить. И мы ее покорим, как бы ни злобствовали враги! У нас в городе есть и секретные предприятия. Их очень много, я их все знаю. Но об этом говорить пока еще рано. Не наступило еще такое время, чтобы говорить все, что есть. Да и наступит ли? Мне нравится гулять. Мне нравится смотреть на веселые и задумчивые лица моих современников, особенно молодежи. Я просто нежность испытываю, подкатывающую книзу живота, когда думаю: «А что думают они, наши люди, которых мы ведем вперед? Понимают ли, в какое сложное переходное время мы все живем, а завтра будем жить еще лучше?»

Мне нравится гулять, и вот, гуляя, я завернул по обыкновению в книжный магазин. Была теплая, так называемая «золотая» осень, конец обеденного перерыва. С деревьев начинали падать желтые листья, воздух по утрам окутывался голубой дымкой, и золотые солнечные лучи с трудом рассеивали ее. А книжных магазинов у нас в городе много, и все неплохие. Но только этот, называющийся «Прометей» в честь известного бога, который украл для людей огонь, – мой самый любимый. Не знаю, знают ли юные девушки-продавщицы, кто я такой? Думаю, что – нет. Скорей всего – нет. Да и какое им, в сущности, дело до начинающего лысеть дядьки с партийным билетом члена КПСС? Вот если бы я был киноактер или патлатый популярный певец с гитарой, вот тогда бы они меня знали. А так они меня скорей всего не знают, тем более что я никогда не подъезжаю к магазину на машине, а все нужные книги мне вообще-то, откровенно говоря, доставляют на работу по списку. Но встречают всегда очень любезно. Улыбнутся, все объяснят, покажут, как будто я обыкновенный посетитель, а не кто-нибудь еще. Нет, все-таки славная у нас в СССР молодежь, что бы кто ни говорил. Бывают, конечно, срывы, бывают. Одни неопрятно ведут себя в области половой морали, другие неправильно поняли подлинный смысл нашей братской помощи Чехословакии в 1968 году, слушают «Голос Америки», где-то достают журнал «Плейбой», читают Солженицына, писателя, прямо скажу, неплохого, судя по рассказу «Матренин двор», напечатанному в свое время в журнале «Новый мир», но идейно разложившегося, размежевавшегося с нами, скатившегося в стан врагов. Впрочем, все это – единичные явления, и по одному теленку нельзя судить обо всем стаде. Так что в целом я не смотрю на все эти проблемы столь мрачно, как смотрят некоторые из моих коллег, требующие ужесточения. Молодость есть молодость, и этим почти все сказано.

Молодость, молодость! Да ведь и моя не за горами! Помню – учился в Москве, холостой, как говорится, не женатый. Помню зачеты, экзамены, лекции любимых преподавателей, праздничные демонстрации, театр МХАТ, Красную площадь, украшенную знаменами, и знаменитую нашу студенческую песню «Бригантина поднимает паруса».

А как-то раз я и в историю угодил. Помню, был не то воскресник, не то субботник на Владыкинской овощебазе, где мы с парнями здорово назюзюкались перцовки да и заснули вповалку прямо на рабочем месте, на котором мы давили в высоких резиновых сапогах будущую квашеную капусту в высоких бетонных чанах со специфическим запахом, потому что попадались иногда и крысы. Назюзюкались, заснули, а тут – декан с секретарем парткома Гельманом. Стыдно, конечно, было тогда, ой, как стыдно! Пришлось отвечать перед товарищами на общем собрании. Для меня это каким-то чудом сошло, а Бориса Горчакова, например, и еще кого-то (я сейчас и не упомню) исключили. Борис Горчаков спился. Ему отрезали в пьяной драке ногу, и он теперь ходит с костылем. Раньше времена были круче, хоть и не висели повсюду портреты Сталина. Не скажу, что это плохо – портрет Сталина, но не скажу и что – хорошо. Не знаю, не знаю… Но ведь откуда что бралось? И учились, и дружили, и жили, и пели, а мне вот, например, никто из дому не помогал. Мама и сама не очень-то получала, а отца я не помню. Он, настоящий коммунист ленинского призыва, пал жертвой необоснованных репрессий этого негодяя Берии, справедливо осужденного на ХХ и ХХII партийных съездах, хоть и растрелянного несколькими годами раньше. Да, не помню, когда точно… Мне никто не помогал, я сам всему выучился и сам стал человеком. Матушка моя теперь тоже умерла, но от простого инфаркта. Мать, Родина, книги…

– Здравствуйте, Валечка, – сказал я продавщице, которую по случайному совпадению звали так же, как мою жену, но только я свою жену Валечкой никогда не называл, а называл Валюнчиком, так ей больше шло. – Здравствуйте… Ну, чем сегодня порадуете старика?


Страницы книги >> 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации