Текст книги "Мой знакомый гений. Беседы с культовыми личностями нашего времени"

Василий Аксенов
Отцы, по домам, или Звездный билет, но куда?

Кумир многих поколений российских читателей Василий Аксенов был свезен коммунистами в дом для детей «врагов народа» 20 августа 1937 года, ровно в тот день, когда ему исполнилось пять лет. Он утверждает, что навсегда запомнил не только ту чекистку в кожаном реглане, которая тащила его в черную «эмку», но и свою простоволосую русскую няньку, которая по-звериному завыла с крыльца, провожая любимое «дите». Всхлипывая, он впервые заснул на казенной кровати, прижав к мокрой щеке любимую игрушку, тряпичного львенка. Утром игрушка исчезла, начались «этапы большого пути»: нищета и богатство, слава и хула, изгнание и возвращение (во всех смыслах всех этих слов, включая метафизический). «Добрый вечер, господа!» – обращался он по волнам «Голоса Америки» к землякам, ошалевшим от «развитого социализма», задолго до того времени, когда перестроечные «товарищи», с коммунистической прямотой приватизировавшие все, что плохо или хорошо лежало, стояло, летало и плавало в бывшей «империи зла», пустили это некогда белогвардейское слово в казенный оборот.

Смиренно жить ради правого дела

Дж. Д. Сэлинджер. Над пропастью во ржи

Открытая веранда на Чистых прудах в окрестностях бывшего индийского ресторана «Дели» привлекла внимание ЕВГЕНИЯ ПОПОВА и его старшего коллеги ВАСИЛИЯ АКСЕНОВА возможностью беседовать хоть и на людях, но в тишине, изучая жизнь, как это и положено писателям. Однако не успели они сесть, как тут же из динамиков, скрытых в чаще искусственных, но очень зеленых кущ, вдруг грянула легкая, но противная музыка.

ЕВГЕНИЙ ПОПОВ (борясь со стихией, пытаясь перекричать ее): Это… мы вот… сейчас быстренько обсудим несколько простых вопросов… Тебя читатели очень любят, несколько поколений читателей. Читателей советских, антисоветских, просто читателей…

ВАСИЛИЙ АКСЕНОВ: Что-то слишком громко завыли эти бесы, может, пойдем отсюда?

Музыка как по мановению волшебной палочки стихает. А еще говорят, что народ теперь не уважает писателей. Очень он их даже уважает, особенно если они сделали заказ и явно собираются заплатить за это деньги.

Е.П.: …например, ловишь ли ты своим ухом, большую часть года находящимся вне пределов родины и не погруженным в ежедневную героику наших новых буден, трансформацию русского языка по ту и по эту сторону океана?

В.А.: Эмигранты отстают от языка, и в обыденной речи за рубежом появляются всевозможные искажения. Пошли поланчуем… Возьмешь двадцать седьмой экзит, повернешь на втором лайте, то бишь светофоре. С другой стороны, когда я оказываюсь здесь, мое упомянутое тобой ухо замечает то, что для обычного московского люда стало обыденным…

Е.П. (кривляется): Чаво? Мы не знаем русского языка?! Мы русского языка очень даже хорошо знаем!

В.А.:…Когда говорят, например: «В наводнении погибло много человек» вместо «людей». Или это зловещее «как бы»… Мы с тобой сейчас как бы сидим типа ужинаем…

Е.П.: Я с детства помню из советской пропаганды – мошенник типа Лю Шаоцы…

В.А.: Русское слово «типа» для китайца звучит крайне неприлично. В начале 50-х мои сокурсники-китайцы в питерском мединституте тихо хрюкали от хохота, услышав от лектора по научному коммунизму: «Социализм – это общество нового типа». Потому что «типа» по-китайски будет… (произносит всем известное слово из трех русских букв).

Е.П. (пораженный новым знанием): Лю Шаоцы —…? (повторяет всем известное слово из трех русских букв).

В.А.: Плюс – чудовищное употребление предлога «о». Это «О» катится по русскому языку, как колесо джаггернаута, и разрушает наш великий-могучий-правдивый-свободный больше, чем все американизмы вместе взятые. «Он представил нам список о недостатках». А еще «в». «Ему указали в том, что»… Ты прислушайся, что плетут по телевизору даже люди интеллигентного сословия…

Е.П.: Сам я романтик, товарищи, люблю Антуана де Сент-Экзюпери, а по жизни работаю говночистом.

В.А.: Это у нас с тобой, конечно, отчасти пуристское требование к языку. Я погрешности улавливаю, пока сам не начинаю говорить, как все.

Е.П.: Как все ЗДЕСЬ или ТАМ?

В.А.: И здесь, и там. Мой сын Алексей как-то мне сказал: «Когда ты приезжаешь, то примерно неделю говоришь с ненашей интонацией. Тебя по интонации можно вычислить, что ты не совсем свой». Правда, я сейчас здесь очень часто бываю, а когда приезжал редко, тоже замечал: что-нибудь произнесешь, и твой собеседник мгновенно поднимает глаза и как-то по-особенному тебя оглядывает, кто, мол, такой? Уж не эстонец ли? Все это тонкие вещи. Вот есть расхожее мнение, что старая аристократия в эмиграции является хранительницей чистоты русского языка…

Е.П.: А разве это не так?

В.А.: Смешно, но даже в речь американского русского истеблишмента иногда пробирается акцент с Брайтон-Бич… Вернее, не акцент, а интонация… Ну и даже Набоков не знал, что в русском языке начала шестидесятых уже было слово «джинсы», отчего героиня его «Лолиты» носит синие «техасские панталоны»… Наши вашингтонские князья – Оболенский, Гагарин, Чавчавадзе Давид, граф Владимир Толстой – изумительные люди, но с самыми разными лексическими странностями. Их жены, например, любят друг к другу обращаться «душка»… Или кто-то произносит тост со словами «из самого дна моего сердца», что является калькой английского from the bottom of my heart.

Е.П.: Все смешалось в доме Облонских и Обломовых… После революции 17-го года и эволюции 91-го: ПЯТИЛЕТКА, КОЛХОЗ, ГУЛАГ, ОТСТОЙ, КОЗЕЛ, ЗАБОЙ, ЗАБЕЙ, ПЕРЕСТРОЙКА, ТИП-ТОП, УРА, ВПЕРЕД, ЧУВАК.

В.А.: А я помню, как прокололся в Союзе писателей наш оргсекретарь Ильин Виктор Николаевич, гэбэшный генерал, который ругал-ругал диссидентов с трибуны собрания и вдруг ляпнул: «А теперь, товарищи, в подробном изложении». Зал пришел в восторг, потому что это была фраза из передач «Голоса Америки», а «Голос Америки» и «Свободу» тогда слушали все, кому не лень, хотя это строжайше запрещалось.

Е.П.: Ты ведь ввел в современную печатную русскую литературу не только «бочкотару», «звездный билет» или «остров Крым», но и еще кое-какие… ну, скажем, специфические слова, например в роман «Ожог»… Последние годы, я заметил, ты стал прибегать к звукоподражанию…

В.А. (поняв, куда клонит деликатный младший товарищ): Да, ведь здесь не буква важна, а интонация. Всем понятно, это с нашей-то историей, особенно советского периода, когда двумя главными лингвообразующими элементами были армия и тюрьма, что «гребена плать», «напереули по гудям» – синонимы известных матерных русских выражений. А насчет ТОГО мата? Его полный запрет – это кастрация русской литературы, хотя меня сейчас гораздо больше интересует язык, созданный новым поколением, поколением людей дела, а не слова. Мне кажется, эти новые русские при всей анекдотичности их поведения колоссально изменили облик россиянина во всем мире. До этого наш человек был несчастный, задроченный, совсем униженный, естественно, без денег. Или – страшный кагэбэшник, убийца. И вдруг появляются какие-то парни, может быть, вчерашние пэтэушники, вчерашние бедные скоты социализма. Отвязанные, в отличных костюмах. Тратят деньги, ведут себя независимо. Красивые девчонки с ними приезжают. Такие ребята повсюду на Западе, и это не такой уж маленький процент россиян, как ни странно.

Е.П.: А я тут сцепился с одним хорошим, но ученым человеком, который утверждал, что всего лишь два процента нынешних русских (или – российских, как кому больше нравится) живут хорошо, а остальные – за чертой бедности.

В.А.: Неправда. Я как-то в Барселоне просидел несколько часов в аэропорту. Так за это время прибыли четыре или пять чартерных рейсов из России. Иркутск – Барселона, Омск – Барселона и так далее, откуда выходили обыкновенные люди, отнюдь не богачи. В Лиссабоне русских тоже полно. Бродят по улицам, прицениваются к ресторанам. В Биарицце на гостиницах и курортах реют флаги Франции, Британии, Европейского сообщества и непременно – Российской Федерации…

Е.П.: Давай вернемся к теме запретов. Мне раньше шили при коммунистах, что я пишу «только о пьянстве и половых извращениях», а тут я был на публичном выступлении одного молодого, но лысого писателя, который читал рассказ о том, как гоголевский нос превратился в сам знаешь что, типа – «типа». Смотрю, в зале прогрессивные литстарушки сидят, краснеют, потеют, но крепятся, чтоб «либеральная жандармерия» не записала их в ретрограды. Я встал да и ушел, потому что я латентный анархист и мне на любую жандармерию плевать. К тому же эпатировать, когда все и так в раздрызге, – масла масленнее.

В.А.: Власть не должна в литературу вмешиваться, это не ее дело. Но общество, общественная, неправительственная организация имеет право на отвращение. Хотя и тут один шаг до зловещего ханжества… Можно было обойтись без таких идиотских, по-настоящему идиотских акций, как нашумевший обмен безнравственных книг на нравственные… Или обвинения в порнухе…[2]2
  Много за эти годы и чего другого было идиотского, но не будем о грустном, когда и так иной раз невесело, особенно когда вспомнишь, что моего старшего друга, товарища и брата Василия Аксенова уж восемь с лишним лет нет с нами на Земле.


[Закрыть]

Е.П.: Не говоря уже о том, что это замечательная бесплатная реклама. Или, может, все они в доле находятся и просто дурят бедного потребителя? Говорят, что возвращенные книги издатель теперь продает втридорога с автографом сочинителя.

В.А.: С моей точки зрения, сожжение книг и то было бы более естественным. И я повторяю, что все это крайне глупо, хотя мне эти скандальные книжки, из-за которых разгорелся сыр-бор, тоже не нравятся: мертвечина и малоизобретательная графомания…

Е.П.: А другие запреты? Как ты относишься к тому, что россияне хотят иметь оружие, чтобы обороняться от бандитов и шпаны?

В.А.: Я категорически против. Знаю на опыте Америки, к чему это приводит. Штаты занимают первое место в мире по убийствам. Там, где русские или другие мужики обошлись бы простым мордобоем, американцы вытаскивают «пушки». Если бы во время недавнего футбольного погрома на Манежной у кого-то было бы оружие, то убитых оказалось бы не двое, а двести. Оружие в первую очередь попадает к шпане.

Е.П.: А у нас измученные граждане рассуждают так: «Дай мне оружие, ко мне полезет бандит, я его убью. У бандита ведь все равно есть оружие, а у меня его все равно нету».

В.А.: Та же аргументация и в Штатах. Кстати, сенаторы и конгрессмены, которые готовы проголосовать против оружия, этого не делают, боятся, что их не переизберут.

Е.П.: А как ты относишься к смертной казни?

В.А.: Это – сложный вопрос, и у меня нет четкого мнения. Думаю, что смертную казнь нужно оставить для самых исключительных и бесспорных случаев, существенно сузив возможности судебных органов для вынесения такого крайнего решения. Скорее всего, такие решения должен брать на себя президент. Смертную казнь должен назначать только он, и больше никто в стране. Он должен взять на себя и эту ношу. Потому что есть все же такие чудовищные преступники, от которых общество должно избавляться. (Пауза.) Навсегда.

Е.П.: Ладно, не будем о мрачном. Давай лучше поговорим о патриотизме.

В.А.: По-моему, где-то в недрах вызревает какой-то ужасно говенный патриотизм и вновь возникает такое великодержавное сумеречное сознание… Нарастают антиамериканские, вообще антизападные настроения…

Е.П. (горячо): Все, о чем ты говоришь, непременно есть. Однако, на мой взгляд, вырабатывается не анти-, а позитивная модель мироощущения. Идеалом является скорее не Запад, а Россия в период с 1905 по 1914-й, когда здесь все поперло как на дрожжах – и экономика, и культура, и мысль… (Сникая.) Все, в том числе и революция во главе с лысым Лениным…

В.А.: Церковь еще…

Е.П. (встрепенувшись): Что церковь?

В.А.: Поддерживает такое сознание… Я смотрю по воскресеньям канал «Московия», и там сидят иерархи, писатели, иногда даже какие-то ученые, и все они высказывают совершенно мракобесные идеи. Видимо, это отражение какой-то постоянной шизофренической каши в обществе. Какой-нибудь крупный священнослужитель может начать говорить об избиении церкви при большевиках, а закончить тем, что в течение семидесяти лет советской власти весь наш народ был одухотворен Великой Идеей. О том, что иерархи сотрудничали с безбожной властью – никто опять не промолвит и слова, зато интеллигент – опять теперь чуть ли не ругательство… И вообще – Государственная дума с ее трехцветным российским флагом заседает под гигантским государственным гербом несуществующего Советского Союза. Гимн, опять же, на слова вечного «гимнюка» Михалкова… Странно, что это считается проявлением какой-то там сбалансированности, доброй воли, стремлением к стабильности, миру в обществе, хотя это самая натуральная шизофрения. От греческого «схизо» – расщепляю.

Е.П.: Ты вот, как дипломированный врач, выпускник Ленинградского мединститута, считаешь, что шизофрения излечима?

В.А.: Пока нет.

Е.П.: А как «гуру Вася» считаешь?

В.А.: Возможно! Путин поначалу пошел у коммуняк на поводу, но, очевидно, поездив по миру, пообщался с лидерами мирового сообщества и теперь более реально представляет себе ситуацию. Особенно на фоне всемирного терроризма и экстремизма. На самом-то деле идет противостояние Средних веков и Ренессанса. И речь здесь не только о России, но и обо всем мире, который становится все более странным, если не сказать хуже, все простое становится сложным, и «быстренько ответить», как ты сказал в начале нашей беседы, не удастся ни на один простой вопрос. Для чего, скажи, возник человек? Для чего существует?

Е.П.: Лучше ты скажи, я ведь глупый, молодой. Нынче уж 2002 год. Тебе 20 августа, дай бог, 70 исполнится, а мне пока всего 56.

В.А.: Единственная цель человеческого существования – преодоление первородного греха. Что такое первородный грех? Биология, ненасытная биология. Что-то сожрать!

Е.П.: Молодежь скажет: «Ах вы, суки! Сами попили на своем веку, пожрали, нагулялись, потрахались, а нам теперь рекомендуете биологию преодолевать?»

В.А.: Молодежь – это все человечество. Человечеству всего шесть тысяч лет. А что такое шесть тысяч лет для истории, где счет идет на миллионы и миллиарды? Мы все никак не можем понять, куда идем. Куда мы идем?

Е.П.: А куда?

В.А.: К Апокалипсису. Как и говорит Священное Писание…

Е.П. ежится.

В.А.: Ты что, замерз?

Е.П.: Нет, представил, что если сейчас в этом кабаке Ангел с мечом все крушить начнет, то уже никакой ОМОН не поможет. И правительство – тоже. Хотя если смерть – мгновенный переход в другое состояние, то ведь и Апокалипсис мгновенен…

В.А.: Слабым человеческим умишком нам трудно представить иную жизнь, кроме данной нам в ощущениях. Коммунисты о чем-то догадывались, когда толковали о новом человеке. Правда, сами, вопреки своему учению, мгновенно освинели и стали жировать среди нищеты. Но они были шагом на Пути, без них человечеству нельзя было сделать следующий шаг.

Е.П.: Шаг, но куда?

Однако гуру Вася не успел ответить даже на этот простой вопрос, потому что из динамиков, скрытых в чаще искусственных, но очень зеленых кущ вдруг вновь грянула легкая, но противная музыка.

Е.П. (пытаясь перекричать музыку): Это нам знак! Дескать, попили, погуляли, а теперь платите и – ОТЦЫ, ПО ДОМАМ! Эту гениальную фразу нам однажды сказали юные милиционеры, окружившие нас, то есть меня, поэтов Генриха Сапгира, Игоря Холина и писателя Александра Кабакова, когда мы после совместного выступления в Доме кино решили распить из горлышка бутылку водки на морозце ночью, около Белорусского вокзала…

В.А.: Литература – это ностальгия, и жизнь – это ностальгия по тому, утраченному раю, утраченному миру. Если еще имеется у нас возможность читать священные книги, нужно прочесть их сейчас иначе, не так, как мы читали раньше, попытаться по-новому понять скрытую в них непостижимую метафору. Эти попытки должны постоянно продолжаться, в них заключается секрет жизни и секрет творчества. Ведь нельзя же сказать, что человечество будет всегда. Вот с астероидами в ближайший миллион лет что-то там будет происходить, это уже предсказано. Но мы не знаем, что будет с человечеством, уцелеет ли оно вообще. Вполне вероятно, что оно проживет миллион лет и один день, а может, десять миллионов и один день… Путь человечества – аллегорический путь того самого Адама, или, наоборот, Адам – это и есть путь, исчисляющийся огромным числом лет. И нет никакого противоречия между теорией эволюции и идеей творения. В каком-то смысле можно представить, что Адам когда-то был динозавром, то есть прошел эту фазу и тем самым как бы наметил весь смысл своего существования как самоусовершенствование на пути возврата к идеалу, то есть выходу из времени. Ибо время – это и есть изгнание. И не идем ли мы из материального мира, через биологию, в которой ДНК, макромолекула, обеспечивающая хранение, передачу из поколения в поколение генетической программы развития и функционирования, является формулой изгнания из рая, – обратно, в нематериальный мир? Так сказать, в райские кущи… Так или иначе, пусть все движется своим чередом. Платим и уходим, Женя.

2002

Юз Алешковский
Амбивалентная страна

Вот веселая же все-таки у нас страна, амбивалентная, честное слово! Сначала царская, потом советская, постсоветская, постпостсоветская, ныне уж, кажется, окончательно потерявшая ясные идеологические очертания Россия. Правят нами вроде чекисты, они же – олигархи, на торжественных сборищах серьезным служилым людям велено петь советский гимн, косметически отремонтированный Михалковым-старшим Сергеем Владимировичем перед его непосредственным перемещением из земного в иной мир… И в это же время в московском «Президент-отеле» другие серьезные люди вручают «Русскую премию» – 2011, которая входит в пятерку самых престижных российских литературных наград, Юзу Алешковскому, зоологическому антисоветчику, зэку и эмигранту, живущему в самом центре «мировой закулисы», в стране со зловещим названием США. И за что вручают? За «Маленький тюремный роман», где палачи из НКВД глумятся над «трясущим бороденкой» биологом-генетиком, издеваются над этим «укропом помидорычем» не хуже, а лучше, чем их преемники-коллеги из нынешнего МВД, вогнавшие в задницу казанскому мужику пустую бутылку из-под шампанского, что не помешало начальникам страны наградить главного министра этого ведомства орденом «За заслуги перед Отечеством», второй, правда, степени. Но не будем о грустном!

Назвать легендарного Юза человеком уникальной судьбы было бы с моей стороны сильным преувеличением, за которое суровый Юз, с которым мы дружим вот уже более тридцати лет, имел бы полное право обложить меня столь имманентным ему виртуозным матом.

Судьба самая обычная, биография – рядового советского человека. Родился (1929) в Красноярске (горжусь, что мы с ним «парни из одного города»!), возрос в районе московского Нескучного сада, чуть было не угодив «на малолетку» в тюрьму, куда он все-таки попал в 1950 году, преобразившись из городской шпаны, умевшей играть на аккордеоне, в защитника родины, матроса-краснофлотца и угнав по пьяни у секретаря райкома Всесоюзной Коммунистической Партии (большевиков) в городе Совгавань знаменитую чекистскую «эмку», автомобиль «ГАЗ М-1», очень красивый, чья конструкция была списана советскими автомобильными учениками с соответствующей модели «Форда», выпускавшегося в упомянутой стране США. «М», если кто не знает, – это соратник Сталина Молотов В. М., имевший среди своих прозвище Каменная жопа и тоже, как Сталин И. В., ставший одним из видных персонажей сочинений Ю. Алешковского.

Ну, сидел да и сидел. Кто у нас в стране не сидел? Землекопом работал, шоферил десять лет на аварийке Мосводопровода, стал знаменитым советским детским писателем, в 1979-м навсегда расстался с родиной «Пушкина, родиной Ленина, родиной наших детей», как определял тогда СССР коллега Юза по Союзу писателей Евг. Евтушенко, впоследствии тоже оказавшийся в Америке.

Говорю же, что обыкновенная биография.

За малым исключением, ибо слова и музыка песни «Товарищ Сталин, вы большой ученый», которую знает или по крайней мере раньше знал КАЖДЫЙ житель Страны Советов, есть следствие существования на Земле вот уже более восьмидесяти лет Юза Алешковского, дай ему бог и дальше здоровья, успехов в работе, счастья в личной жизни.

Споемте, друзья! Ведь эта песня, к сожалению, будет в России актуальна всегда, ибо фамилия Сталин, как выяснилось, вполне взаимозаменяема. Петь бодро, легко, подвижно, с любовью, четко произнося слова, отрабатывая плавное и отрывистое звучание, весело, хотя и с легкой грустинкой:

Товарищ (вставить соответствующую фамилию очередного начальника страны. – Е.П.), вы большой ученый —

в языкознанье знаете вы толк,

а я простой советский заключенный,

и мне товарищ – серый брянский волк.

Так вот, лично меня ужасно интересовало, как такой обычный, но гениальный человек, про которого Иосиф Бродский сказал, что он «слышит русский язык как Моцарт», оценивает этот самый XX век, в котором прошла если не лучшая, то по крайней мере весомая часть его бурной жизни и где самым главным событием была все-таки наша так называемая Октябрьская революция.

– А по-моему, очень поверхностны да и крайне нелепы рассуждения некоторых тенденциозно настроенных политиков, ученых и массы фанатов советской утопии о катастрофическом для России Октябрьском перевороте как о наиглавнейшем событии канувшего в Лету, но не перестающего жить в сердцах наших и в умах, величественного, вместе с тем трагического, если забыть о его чудовищной уродливости, предыдущего века.

Не нужно забывать, что это был век всемирных боен, различных – то к лучшему, то к худшему – социально-экономических переворотов, совершенно ужасающих геноцидов, терроров, идолизациии зловредных, дьявольски хитро прикинувшихся светоносно добрыми идей, вспышек озверения, стартовавшей дегенерации искусств – словом, прямых предательств Божественной идеи Преображения, безусловно, являющейся основной содержательной целью истории человечества.

Буквально все разрушительные – никогда не созидательные! – «землетрясения» ушедшего (не думаю, что на покой) XX века, даже если их эпицентры находились не на Балканах, не в России, не в безумно воинственной Германии, не в несчастной Европе, не в Индии, не в Китае, не в Японии, – так или иначе сейсмически были связаны друг с другом.

Естественно, толчки «Великого Октября», так же как индустриальные новации США, продолжают колебать почвы общественного бытия нынешнего человечества, определять во всех концах беспокойной нашей планеты идеологические установки политиков и так далее.

Я уж не говорю о массе иных последствий, ставящих, как говорится, на повестку этого века проблему несовершенства жизнеустроительных программ гомо сапиенс, неразумно, точнее, самоубийственно уничтожающего биосферу прекраснейшего из всех известных нам Творений.

Собственно, отказываясь от выбора «основного» события двадцатого века, я хочу сказать, что подобный выбор исподтишка утверждает хитрожопо взятый на вооружение политическими авантюристами ленинизма-сталинизма и их философствующими шестерками – принцип пресловутой исторической необходимости, явно призванный оправдать все кровавые преступления утопистов и фашистов против своих и не своих народов.

Впрочем, век живи, век учись. Я уж и сам давно не мальчик, обо всем на свете имею свое выстраданное мнение, и все же интересно мне было, кого мой мудрый старший товарищ, ныне проживающий в штате Коннектикут по адресу: Filley rd Haddam CT 06438 USA, считает главной гнидой и мерзавцем канувшего века. Ленина, Сталина, Троцкого, Гитлера или другого начальствующего козла? И как все же решить вечный спор арийцев между собой: кто был гнуснее – большевики или фашисты? И кто же, по его мнению, самая светлая историческая личность XX века, идеальная личность, если таковая вообще была.

И так отвечал мне (всем нам) Юз Алешковский:

– Ты, Женя, почему-то не включил в свое «обвинительное заключение» – в тюряге его называли объедалой – Муссолини, Мао, Пол Пота и других вождей «широких масс трудящихся».

– Да потому, что они указанным выше демиургам в подметки не годятся, – огрызался я. – Муссолини даже своих евреев не зачморил, а болтунов и анекдотчиков не на архипелаг ГУЛАГ гнал по статьям 58, 190-прим или 70, а кормил их касторкой, чтоб они в буквальном смысле этого слова обосрались, как в фильме Феллини «Амаркорд». Тов. Мао называл себя монахом под дырявым зонтиком и плавал в Янцзы, про Пол Пота можно сказать словами советской блатной песни «Недолго музыка играла, недолго фрайер танцевал». Кто там еще? Людоед-коммунист Бокасса? Или из другого, братского коммунистам фашистского лагеря – венгерский нацист Ференц Салаши, последний союзник Гитлера, повешенный в 1946 году?

– Вообще-то лично я предпочел бы говорить не о них, не о вождях, подохших, иногда валяющихся в усыпальницах – своеобразных вокзальных зальчиках ожидания Страшного суда, – а о толпах их неразумных поклонников, даже сегодня представляющих всем своим видом, всей логикой своих речуг нелепейшую из возможных, абсолютно сюрреальную, но, к сожалению, вполне реалистическую в России картину: по улицам городов – в отличие от улиц германских, итальянских, испанских и пном-пеньских – шествуют с красными в руках знаменами, с портретами бывших отцов безжалостного террора, официально так и не осужденных за свои преступления, шествуют колонны младых и пожилых поклонников палачей собственных великих народов, их самобытных культур, религий и эволюционно улучшавшихся условий существования.

Это удручающе печальное зрелище. Впрочем, я убежден, что летописцы и политики будущего – коли оно светит гомо сапиенс – полностью расставят все зловещие фигуры российской истории по надлежащим местам, а более разумные потомки нынешних фанатов советскости и большевизма будут вспоминать о далекой эпохе «борьбы и побед», как вспоминают о культурной революции китайцы, немцы же – о постыдной влюбленности своих предков в бесноватый гитлеризм.

Строгий, да… Строгий Юз. «Нервный, прямой, безапелляционный, как посредине операционной» – так, помнится, писал об одном вожде Андрей Андреевич Вознесенский, его и мой коллега по Союзу писателей СССР и подельник по идейно-ущербному альманаху «Метро́поль». Да… было когда-то «дело Метро́поля», после чего меня выперли из Союза писателей, а Юз покинул горячо любимую им родину, которая, глядишь, и далее бы его «щедро кормила БЕРЕЗОВОЙ КАШЕЙ», если чуть-чуть перефразировать слова той лирической песни, что, по конфиденциальным данным, нравится нашему новому старому президенту В. В. Путину не меньше, чем песня «С чего начинается Родина», которую он с таким блеском неоднократно исполнял, аккомпанируя себе на рояле.

Тут к месту, пользуясь случаем и преимуществом своего возраста, я бы заметил про нынешних молодых (относительно меня) начальников страны, что и они пока не тянут по сравнению с Лениным, Сталиным, Троцким и К°. Какой-то постмодернистский стиль управления страной они взяли, нарезая нынешнюю реальность из эклектического материала различных эпох и времен, начиная со Средневековья и заканчивая свободой студенческих демонстраций 1968 года. Как-то бы намекнули, что ли, чем все у нас кончится, чем сердце успокоится. То ли, бог даст, как-нибудь и дальше у нас все все-таки обойдется и мы однажды станем все друг другу братья и сестры, то ли пора уже валить в сторону Юза, «чтобы не было стыдно за бесцельно прожитые годы», имея шанс потом-потом тоже приехать «на недельку до второго» из города типа Haddam CT USA, чтобы тоже какую-нибудь премию отхватить в каком-нибудь грядущем Президент-отеле…

– Юз, давай говорить серьезно и по-мужски. Кто лично и конкретно в твоей жизни сыграл самую гнусную роль кроме всей советской власти в совокупности всех мерзостей блуда ея?

– Только в одном случае кто-то один сыграл бы в моей жизни, как ты выражаешься, гнусную роль. Это был бы палач, отрубивший мне бо́шку после лживого доноса какого-нибудь выродка и несправедливого приговора Народного суда. Ну, а если говорить серьезно, то никто не может предать так гнусно самого себя и свою судьбу, как человек, закопавший в землю талант или продавший душу дьяволу за никогда не девальвируемый тридцатник.

И советская власть, слава богу, истлела, но чего уж говорить о ее генах, к несчастью, въевшихся даже и в наши с тобой экзистухи и, как бы то ни было, частично присутствующих в психике сегодняшних властителей российской политики, особенно внутренней.

Естественно, все такое, как оказалось, незлокачественное, тормозит историческое дело очищения народного сознания от скверн большевистской преисподней, как бы там по ней ни ностальгировали праздные романтики, не бывавшие дальше изгородей своих дачных «чистилищ», если не «раев».

Не могу не пожелать россиянам быстрейшего – во всех областях личного существования и общественного бытия – изживания отвратительно безнравственной «совковости», опять-таки к несчастью, превратившейся в ядовитые сорняки на начавшихся, слава Всевышнему, возделываться нивах свободы.

Тут следует заметить, что Юз, как мне показалось, на этот раз явился в Москву какой-то нервный, суетливый, озабоченный, капризный. Рычал на фотографа Васю, которого он знает с Васиного младенчества, что тот слишком часто затвором щелкает. Все время поглядывал на свои наручные даже во время чтения и записи на СD другого своего известного на весь мир романа «Рука», как будто бы дожидаясь некоего часа икс, досадовал на сильные мои к нему приставания, обещая ответить на все устные вопросы позже. «Возраст, что ли, дает о себе знать?» – мельком подумал я. И тут же опроверг сам себя, видя энергичное Юзово лицо, не в силах угнаться за «коллегой и подельником» в наших пеших хождениях по Москве.

– Юз, весь ли мир уже в нынешнем, XXI веке постепенно, как закатное солнце в море, погружается в гнусность, судя по тому, что творится во всех уголках этого мира? – задыхаясь, спросил я его на ходу где-то в районе Курского вокзала.

– Позже, позже скажу, – отмахнулся он. – Письменно или свяжемся по скайпу.

– Мир, Женя, не раз переживал различные тектонические смещения, ряд «перестроек» водных пространств и суши, капризы земной оси, природные катаклизмы, потопы, оледенения, оттепели, уничтожение видов животных и растений, гибель многих цивилизаций и так далее. Короче говоря, Земля постепенно сделалась местом, более или менее пригодным не только для обитания, прокормления ближних и дальних, индустриальных новаций и полей бесчисленных войн, ведущихся самыми изощренными видами новейшего вооружения, но и привлекательным для туристов.

Однако, как это ни странно, несмотря на насущные, но явно скороспелые идеи планетаризма, что выражается, к примеру, в уродливой политкорректности и в иных видах оголтелого умозрения, в мире уже пованивает не просто закатом Европы, но гибелью очередной человеческой цивилизации. Сие не причуда моего мрачного пессимизма, а ответственные научные выкладки высокоученых дядь и теть.