Текст книги "Истребитель «Родина»"

За дверью стоял Канунников.

– Первый час, – заметил Андрей. – Случилось что?

– Ничего. Ты с кем тут?

– Один я, один.

– Тем более не помешаю, – сказал Николай, заходя в номер. – Хотел проверить условия содержания. Жалоб нет? – он беззлобно рассмеялся.

Андрей мог бы продолжить шутку, на языке вертелись два хороших варианта, но он лишь молча прищурился.

– Кто-то в картонной коробке чувствует себя как в люксе, – проговорил майор, – а кто-то и в люксе расслабиться не способен.

– Это не люкс.

– Какие новости? – отстраненно спросил он.

– Никаких, – ответил Андрей тем же тоном.

Канунников без любопытства выглянул в окно и, не снимая плаща, уселся на диван.

– Давай-ка, Коля, проясним кой-чего, – сказал Андрей, закипая.

– Давай. Водка есть?

– Нет.

– Плохо дело.

– Обойдемся, – Андрей сел в кресло напротив. – В каком режиме я э-э… существую?

– Метафизический вопрос, – хмыкнул Канунников. – Без водки тут никак, – он сунул руку в плащ и достал плоскую бутылку. – Семьсот грамм, даже говорить смешно. Нашим симбионтам это на один зубок. Ты неси, неси стаканы-то.

Андрей, вздохнув, поднялся.

– Я всё-таки не понял, – сказал он. – Я что, поднадзорный? У меня хоть какая-то свобода есть?

– В отличие от водки, – кивнул майор и опять рассмеялся. – Да, конечно, конечно, Андрюша! Чудак-человек. Кто же ее у тебя отнимает, свободу? Ставь, ставь рюмочки, не надо их в лапах греть. Разве тебе запрещали что-то? Захотел культурно отдохнуть – нет проблем! – Николай сноровисто разлил. – Маша и Даша. Ветераны секс-фронта и красивые девушки к тому же. Я бы сам с ними повалялся, да нельзя: у меня моральный облик, – он взял рюмку. – За любовь и здоровье, Андрюша.

– Я просто… Ох, я бы сказал, что я про тебя думаю. Если бы думал, что ты сегодня без микрофонов, – Андрей выпил и шумно втянул воздух.

– Кому нужны эти микрофоны, когда вокруг столько неравнодушных людей? Они сами, сами. Маша и Даша. Явились с интервалом в сорок минут, сообщили о подозрительном жеребце из отеля «Айленд Рус». Так что утром ты переезжаешь. Жеребец! – Канунников поиграл бровями и снова налил.

– Куда явились? К вам?!

– Конечно. Если бы ты их бил и принуждал к тому, что им несвойственно, они пошли бы в полицию. А ты… удивил их, Андрюша. Они в этом бизнесе так давно, что забыли больше, чем ты помнишь. Им же по тридцатнику. Хорошо выглядят, знаю-знаю. Вера Сурмина и Любовь Аничкина, обе с седьмого класса трудятся. Вообрази, сколько у них опыта и всяких впечатлений.

– Про стимуляторы какие-то был разговор.

– Был, был, – Николай чокнулся с рюмкой Андрея. – Это они вначале решили. А потом обсудили по-женски и поняли, что таблетки такого эффекта не дают, даже запрещенные. И заподозрили девочки неладное. В итоге договорились, что о тебе надо помалкивать, – выпив, он на секунду замер, словно прислушался. – Показания у обеих девиц брала лейтенант Тарасова. Обогатила жизненный опыт невероятно. Приносит протоколы, а у самой глаз так и блестит! Ты чего не пьешь-то?

– Не вижу смысла.

– А не надо его видеть. Надо пить, когда тебе майор наливает. И думать – тоже надо. Прежде чем подвиги совершать. В общем, не встречали они еще таких мужиков. Поздравляю, Андрюша! Удивить двух профессионалок – это дорогого стоит. Киборгом тебя называли. Машиной, зверем, отбойным молотком и еще, кажется, танком. Очень глупо. Ты что, не мог воздержаться? Ограничился бы… ну… разумными пределами какими-то. Ниже абсолютного рекорда. Это я не из зависти, во мне тоже симбионты, если ты забыл. И я могу сделать всё то же самое. И любой дурак сможет – с симбионтами. Ты им не силу свою показал, – Канунников влил в себя очередную рюмку. – Ты им показал, что ты не совсем человек. Всю систему подставляешь! Один герой двух проституток затрахал насмерть, другой из расплющенной тачки вылез и стоит, курит. Курит он, стоит, понимаешь?! – Николай набирался на глазах, еще быстрее, чем тогда в кафе. Похоже, способность к мгновенному протрезвлению разбудила в нем скрытого алкоголика. – Гер-р-рои! – проревел он, хлопнув рюмкой по столу. – Бычок-производитель и человек-змея. Тот без костей гуляет, а у этого яйца вместо мозгов!

– Что ты сказал?

– Яйца! Вместо! Мозгов! Еще повторить?

– Про яйца понятно. Про кости – не совсем.

– Сегодня один наш деятель… наш, наш, – мрачно покивал Николай. – Залетел на «опеле» под грузовик. Фура тремя осями прошлась, там уже и не «опель» был. Лепешка жестяная. А минут через десять товарищ спокойно из этой лепешки выбирается. У него все кости в труху, позвоночник, считай, отсутствует, а он вылез и курит. Доставили в больницу, осмотрели… – майор всплеснул руками. – Ай, молодец! Повреждений нет, – добавил он вполголоса. – Ни единого перелома не нашли. Стали его спрашивать, так он, веришь ли, додумался… Агата Кристи, да и только! Сказал, что его по ошибке привезли, что он, мол, просто рядом стоял, от шока растерялся, потому и не возражал, когда его в скорую грузили. Ну врачи-то в ужасе! Связываются с подорожниками: вы кого прислали, уроды? Вынимайте водителя, зачем нам прохожие в реанимации? А спасатели к тому времени уже крышу спилили. Смотрят в салон: «опель» пустой. Кровищи море, кожа лоскутами висит, на полу зубы валяются, а человека нет.

– Зубы?! – ужаснулся Андрей.

– Дантисты нам теперь тоже без надобности. Но это не сразу, не сразу. Несколько суток. Вот кости быстрее срастаются. Даже не срастаются, а как будто склеиваются, – Николай вроде бы слегка протрезвел. – Гады заботу тебе обещали? Ну скажи теперь, что они не держат слово. Держат, Андрюша, держат. Правда, от смерти защиты всё равно нет. Приятелю нашему повезло: башка уцелела. Хотя почему – неизвестно. Возможно, и тут симбионты помогли, например, дали команду правильно сгруппироваться. Если бы я не вмешался, его бы до старости под микроскопом держали.

– А кто он?

– Э-э! Какая тебе разница? Завтра у него будет новая внешность. Вот об этом я и толкую: не надо подвигов, а? Не надо, дружище. Стив сказал, что на третью перелицовку лучше не рассчитывать. Человек либо годен к оперативной работе, либо не годен. А если ошибок будет слишком много, они забракуют всю систему и начнут строить новую агентурную сеть. Другую, без меня. Это уже не от Стива информация, это простая логика.

– Стив тебе за всеми следить поручил? Сколько под тобой сотрудников?

– Подо мной женщины иногда бывают. А вы – ячейка. Ты и тот акробат из «опеля». Третьего мне вряд ли дадут, – Канунников разлил остатки и выпил, как будто впустую. – А Стив мне ничего не поручал. У тебя испытательный срок? У меня у самого срок, и свой экзамен я намерен сдать на «отлично». И не важно, кого мне ради этого придется… – он усмехнулся, – сдать. Причину я уже назвал: мне надо быть внутри системы.

– И ты мне это спокойно говоришь? Настолько мне веришь?

Николай неожиданно поднялся и направился к выходу.

– Всё, что я сказал, гады и сами знают. Ладно, улыбнись.

Андрей улыбнулся – недоверчиво.

– О! Уже на что-то похоже, – майор открыл дверь. – Счастливо. Учти: завтра тебя здесь нет.

– Перееду. Нет, ну какие же бляди!..

Канунников остановился в коридоре:

– Странный человек. Ты кого заказывал-то? Уборщиц? Художниц? Что хотел, то и получил.

– Я не только про девок, – буркнул Андрей, запирая. – Да я вообще не про них.

* * *

Ксена просмотрела текст и выделила на экране четыре строки:

ПОЛОСАТЫЙ. 15.

ПОЛОСАТЫЙ. Москва RU.

ПОЛОСАТЫЙ. Я уже голый. Нравлюсь?:)

ПОЛОСАТЫЙ. Зови их сюда, пусть присоединяются:)

– Вот это мне кажется наиболее значимым, – сказала она.

– «Я уже голый», – вслух прочитал Трайк. – Нет, мне ничего такого не кажется.

Ксена повернулась к Стиву.

– У меня нет определенного мнения, – отозвался тот.

Трайк достал индивидуальный пищевой контейнер и побарабанил по клапану. Он был из тех офицеров, чья служба, несмотря на ожесточенность Войны, обошлась без трагических эпизодов, однако упрекнуть его в этом никто бы не осмелился. Как следовало из личного дела Трайка, он всегда выполнял задание наилучшим образом, то есть с минимальным риском. Если бы не Война, вряд ли он оказался бы в армии. Из Трайка мог выйти, например, замечательный врач, или хороший воспитатель, или образцовый начальник диспетчерской службы – если бы только не Война.

Ксена вдруг задумалась, какую родовую дефиницию могли носить его предки, жившие до упразднения преемственности. Это можно было узнать в архиве, впрочем, все семейственные отличия давно стерлись, и дефиниции превратились в чистую условность.

Трайк был чуть жестче Стива – во всём, что касалось службы, а поскольку Миссия работала без перерывов, он всегда оставался предельно собранным. Даже принимая пищу.

Перед отправкой экспедиции Ксену заверили, что командирами отрядов назначены лучшие офицеры. Она и не сомневалась.

– Что может означать число «15»? Всё что угодно! Или вообще ничего, – Трайк, появившись в московской квартире, с порога заговорил по-испански, но после пары реплик естественным образом перешел на русский. – У Миссии нет других забот? Снова Волков, да? Как я понимаю, уважаемая Ксена сделала ставку на него?

– Правильно понимаете, – сказал Стив. – Но скоро вы поймете и другое: всё не так просто.

– Тогда прошу информировать, – Трайк придвинул к себе контейнер и зачерпнул питательной массы.

Ксена демонстративно вскрыла упаковку с нарезанной ветчиной.

– Возможно, уже и пора, – произнесла она. – В Тегусигальпе обошлось без эксцессов?

– В городе – да. Тюрьма от него далеко.

– Но в тюрьме жертвы значительные?

– Я вам докладывал. Заключенные устроили конкурс на право стать нашим сотрудником. Это последнее исправительное учреждение, куда мы прибыли. Слухи об амнистии добрались быстрее, и в итоге те, кто нас интересовал, до нее не дожили. Прискорбно.

– Мы взяли на службу сто восемь человек, этого достаточно, – сказала Ксена. – После запуска «Аполлона» и «Союза» их ожидает большая работа. Я не буду объяснять, почему переселение с Колыбели не может начаться раньше, чем земные корабли отправятся на Викторию. Пока они не покинули эту планету, мы ходим по ней не дыша.

Трайк согласно кивнул.

– Кстати, давно хотел спросить, – произнес он. – Не получится ли так, что наши новации повлияют на старт?

– Для чего наблюдатели оставили здесь свои жизни? Они просчитали любые последствия – настолько глубоко, насколько это возможно. Аборигены принимают наши технологии, но они не доверяют нам самим. Ни один из новых лекарственных препаратов не войдет в летные комплекты, и это разумно. Мы можем совершить пять революций в земной медицине, но дата старта «Аполлона» и «Союза» не сдвинется ни на час. После, когда корабли разгонятся до двадцати процентов от фотонного барьера и их возвращение станет невозможным…

– Тогда мы и приступим к масштабной колонизации, – заключил Трайк. – Всё это было известно еще на Колыбели.

Стив промолчал. Он догадывался, что Ксена подводит разговор к чему-то важному. Она это почувствовала и, ответив ему благодарным взглядом, достала из упаковки ломтик ветчины.

– На Колыбели известно еще и другое, – сказала она. – В частности, то, что идея переселения вряд ли уникальна.

Трайк застыл над своим контейнером.

– Что значит «не уникальна»? – проронил он.

– Почему от этого должна отказаться Сфера? Разве у них меньше проблем с территорией? Разве их силы не подорваны Войной?

Закрыв глаза, Трайк медленно вдохнул.

– Сфера… Мы почти проиграли дома, мы столкнемся с ними и здесь…

– Не раньше, чем отправятся корабли к Виктории, – уточнил Стив. – На Сфере это понимают не хуже нас.

– Так вот о чем речь, вот в чем ваши особые полномочия, Ксена. Мы воюем со Сферой на родине, и нам предстоит воевать с ней на Земле…

– Они тоже могут готовить колонизацию, но их средства не обязаны совпадать с нашими, – сказала Ксена. – Я имею в виду, что Колыбель это делает открыто, а Сфера… допустим, как-то иначе.

– Вы занимаетесь тем, что ищете на Земле их шпионов? – удивился Трайк.

– Это моя профессия, – ответила она. – Почему я должна заниматься чем-то другим? Однако «ищу» – не совсем верное определение. Ведь мы могли бы появиться на Земле тайно, вы об этом не задумывались? Для чего нам нужна была демонстрация силы – захват Президента, показательный залп, торговля технологиями? Всё это призвано усмирить население, но главное…

– Миссия заявила о себе, чтобы привлечь и обнаружить посланцев Сферы, – проговорил Стив.

– В том случае, если они тут есть, – добавил Трайк.

– К сожалению, есть, – сказала Ксена.

– Вы о Волкове? Это несерьезно.

– Не только о нем. Что означает число «15», нам действительно не ясно. Возможно, вы правы, и оно не значит ничего. Но что касается всего остального…

Ксена вновь указала на монитор:

ПОЛОСАТЫЙ. Москва RU.

ПОЛОСАТЫЙ. Я уже голый. Нравлюсь?:)

ПОЛОСАТЫЙ. Зови их сюда, пусть присоединяются:)

– Волков в Москве, это первое, – произнесла она. – Второе: он принят на службу.

– «Голый»? – хмыкнул Трайк.

– Тот факт, что он выбрался из лагеря, уже свидетельствует о сотрудничестве с Миссией, – возразил Стив. – «Голый»… скорее, это говорит о том, что Волков ощущает на себе наше внимание.

– Да, это ближе к истине, – ответила Ксена. – Благодарю вас. И, наконец, «зови их сюда, пусть присоединяются». Самая прозрачная реплика, пояснения не нужны.

– Речь шла о совокуплении, – напомнил Трайк.

– Здесь всё об этом, и только об этом, – она прокрутила на экране сохраненный лог и снова вернулась к последней фразе. – В то же время о совокуплении здесь нет ни слова. Два человека, один в Москве, другой в Хабаровске, ведут разговор на частную тему. Сетевой канал «Гормональный террор» забит подобными беседами, – Ксена сделала паузу. – Но это не простая беседа, это передача информации. Абсолютно открытая, без какой-либо шифровки. Волков сознает, что мы можем располагать неизвестными ему средствами наблюдения, поэтому он решил следовать принципу: хочешь хорошо спрятать – оставь на виду.

Трайк отодвинул пищевой контейнер и скрестил руки.

– Либо вас преследуют навязчивые идеи, либо вы основательно погружены в материал.

– В местную культуру, – поправила Ксена. – На крейсере я достаточно много общалась с заключенными «Каменного Чертога».

– Она требовала, чтобы мы разговаривали по-русски, – вставил Стив.

– Из-за Волкова?

– Так я быстрее смогу его понять. И не только его. «Зови их сюда, пусть присоединяются», – снова повторила Ксена. – По-моему, это приказ. Кому он адресован, объяснять не нужно: Волков собирает резидентуру Сферы.

– Вы полагаете, у них на Земле целая сеть? – осведомился Трайк уже без иронии.

– А вы полагаете, разведка Сферы в чем-то уступает нашей? – парировал Стив.

– Ни один из наблюдателей Колыбели не был раскрыт до самой смерти, – со значением добавила Ксена. – Биологические различия минимальны, отсталость местной науки позволяет их скрыть.

– На Земле действует вражеская резидентура, – подытожил Трайк. – И вы знали это заранее.

– Руководство не исключало такой возможности, иначе Миссия обошлась бы без меня.

– И отбор новых сотрудников из числа изгоев – это часть вашей операции?

– Не только. Люди нам понадобятся в ближайшее время, но основная задача – выявить среди них шпионов Сферы, обнаружить всю их сеть и подавить ее деятельность. После этого Миссии не помешает уже ничто. У Земли нет ни сил, ни воли к сопротивлению.

– И всё-таки для меня остается загадкой, почему вы искали агентов Сферы в лагерях для особо опасных преступников, – проговорил Трайк.

– Попробуйте взглянуть на это с другой стороны, – сказала Ксена. – Противник знает, что мы будем набирать сотрудников среди недовольных и отчаявшихся. Человек, у которого отняли надежду на освобождение, – первый кандидат в предатели. Кроме того, задача максимум для шпиона Сферы – не просто наблюдать за Миссией, а внедриться. Если они рассчитывали внедрить к нам своего агента, они должны были залегендировать его на Земле как отверженного. Кстати, и наши наблюдатели подтвердили, что тюрьма – лучший способ легализации в местном обществе. Вот поэтому мы искали шпионов там… где искали всех остальных. Мы позволили себя обмануть, это нормальный прием контрразведки. Хотя стопроцентной уверенности нет.

– Но вы же сами только что…

– Беда в том, что мы не можем следить за Волковым слишком явно. Он догадывается о нашем внимании, но он не должен почувствовать, что мы выделяем его среди остальных сотрудников.

– Кому досталось его дело? – спросил Трайк. – Кто отобрал его для разработки?

– Такой же сотрудник, как и он.

– Местный?!

– Николай Канунников, майор из Департамента Государственной Безопасности. Руководитель среднего звена одной из спецслужб, – пояснил Стив. – Майор умен, самостоятелен, осторожен и весьма нелоялен.

– Зачем нам такие помощники?

– Трайк, ну вы же взяли агента ФБР, – вступилась Ксена.

– Он был разжалован за должностное преступление и приговорен к огромному сроку. Около двухсот лет, если не ошибаюсь. Его психотип как нельзя кстати подходил для вербовки, ну и… вы сами одобрили его кандидатуру.

– Уволен и осужден? Вероятно, задним числом. Это действующий агент ФБР, он работает под прикрытием. Потому мы его и взяли. Пусть в Бюро считают, что они нас частично контролируют. Примерно так же дело обстоит и с Госбезом. Разница лишь в том, что майора Канунникова никто не подставлял, даже фиктивно. Он обратился в Миссию сам, внешняя мотивация – желание всегда находиться при наиболее сильном хозяине. И еще здоровье. Симбионты привели его организм в порядок, теперь майор злоупотребляет всем, что только может предложить ему современное общество, и производит впечатление человека, крайне довольного жизнью. Он не шпион Сферы, это бесспорно.

– Зато он рекомендовал нам другого шпиона.

– Он сразу уловил, какие люди требуются Миссии. Майора никто не ориентировал, но у него большой опыт, этого нельзя отрицать. Возможно, он искренне хотел помочь, возможно – пытался заработать перед нами очки.

– Пять лет назад майор участвовал в расследовании по делу Волкова, – добавил Стив. – Он доложил, что эта кандидатура нас устроит.

– И он не ошибся, – кивнула Ксена. – Нам остается лишь фиксировать контакты Волкова. И не спешить, поскольку второго выхода на резидентуру Сферы у нас пока нет.

Трайк развел руками:

– Десантники верят пилоту, пилоты верят…

– Избавьте меня, – перебила она. – Я это слышала много раз. Невыносимо длинная пословица.

– Я только хотел напомнить конец, – Трайк взглянул на Стива, и тот поддержал:

– «Командующий армией верит в контрразведку». Так говорят в войсках. Разделяю мнение коллеги.

Трайк, словно бы смутившись, запечатал контейнер с едой.

– Вернусь я, видимо, к утру, – глухо произнес он. – Надеюсь никого не разбудить.

Какие у него могут быть дела в Москве, Ксена не представляла, но она точно знала, что если командир второго отряда собрался уйти, то он непременно уйдет.

Кратко отсалютовав обоим, Трайк удалился. Стив некоторое время сидел, изучая стеклянную столешницу, затем ударил по ней пальцем и вслушался в едва различимый гул.

– Вы заблуждаетесь, Ксена, – неожиданно сказал он. – Волков – человек.

– Странно. Только что вы говорили иное. Да я и сама не уверена в нем на сто процентов.

– Я следил за операцией. Эта кандидатура с первой минуты вызывала у меня вопросы. Я присутствовал на его перелицовке.

– И что же у него с лицом?

– Операция прошла успешно, но я говорю о температуре тела.

– Тридцать шесть и шесть, – предположила Ксена.

– Именно. Обитатели Сферы ничуть не теплее нас. Да вы и сами это знаете. Волков перегрет на четыре и три десятых градуса. По шкале Цельсия, разумеется.

– Вы что, никогда не болели?

– Волков здоров, – возразил Стив. – Но и это еще не всё. Мимика.

– Да, я понимаю.

– Подождите. Вы разведчик, я солдат. У нас с вами нюх на врага, и гражданина Сферы я учую… э-э-э…

– «За версту», – подсказала Ксена.

– За версту, пусть будет так. Тот, кто всю жизнь провел на Колыбели, может и перепутать: действительно, видовых отличий между нами нет. Но у меня выработался инстинкт. Да и у вас, полагаю. Так вот, с Волковым мой инстинкт молчит. А ваш?

– А мой… запрещает мне прислушиваться к инстинктам. Не считайте меня пристрастной, но повышенная температура скорее подтверждает, что Волков – глубоко внедренный агент, залегендированный на биологическом уровне. При длительной подготовке и перенастройке обмена веществ…

– У Волкова не было даже испарины! Все реакции в норме. За исключением интенсивной мимики.

– Это не аргумент. Кривляться можно научить кого угодно. Мы не используем активно лицевые мышцы, но они работоспособны. Когда Миссия вернется на Колыбель, от нас будут шарахаться, вот увидите. Стив… – она помолчала. – Я не хочу вас ни в чем убеждать, я и сама пока недостаточно убеждена. И этот разговор я затеяла с единственной целью: развеять накопившееся недоверие. Мне кажется, оно начало нам мешать. Если угодно, мы вернемся к обсуждению Волкова, но я должна напомнить, что исследования в области биотехнологий на Колыбели и на Сфере давно идут разными путями. Десять лет назад мы уже располагали симбиотической системой, пусть и опытными образцами, а противник еще только подбирался к ней. Однако есть области, в которых нас значительно опередили. Не исключено, что медики Сферы способны поднять и естественную температуру тела. И… Стив, я опасаюсь, что их достижения этим не исчерпываются. Война идет слишком долго. Хотя о Войне вы знаете не меньше моего.

– Вы огорчены.

– Вовсе нет.

– Я не хотел сеять в вас сомнения.

– Хотели, как всегда, бескорыстно поделиться своими, – Ксена растянула губы, но улыбки не получилось. – Не стоит и пробовать, правда? – сказала она, посмотрев в зеркало.

– Нам это не идет, – согласился офицер.

– Почему же вы не делились сомнениями в присутствии Трайка? – спросила она.

– Волков действительно необычен для землянина. Но это не главное. Просто я вас поддерживаю, вот и всё.

– Благодарю, Стив, – отстраненно произнесла Ксена и, убрав ветчину в холодильник, пошла мыть руки.

Ее утомила и дискуссия, и сама персона Волкова, но чем дольше Ксена о нем размышляла, тем противоречивей казались выводы, даже предварительные. Волков мог быть не агентом Сферы, а человеком, это она всё еще допускала, но в таком случае количество опасных совпадений выходило за разумные пределы. Если же считать Волкова шпионом, то это был самый сильный противник, с каким ей доводилось бороться.

При иных обстоятельствах Ксена без колебаний отдала бы приказ на захват, но она подозревала, что Волков и сам знает далеко не всё. По крайней мере, так это выглядело со стороны: абсолютно человеческое поведение – и поступки, словно безотчетные, но целиком укладывающиеся в логику действий профессионала. Шаги, быть может, единственно верные. Безукоризненная игра. Или… настоящее непонимание своей задачи.

Ксена склонялась к мысли, что одной корректировкой обмена веществ у Волкова не обошлось и что его сознание также претерпело вмешательства. Он был погружен в местную культуру максимально, гораздо полнее, чем участники Миссии. Где-то на глубинных уровнях сознания скрывалась его истинная сущность, но выявить ее силовыми средствами Ксена не надеялась. Резидент Сферы мнил себя человеком и, вероятно, воспринимал свою легенду как безусловную реальность. И при этом – координировал деятельность агентурной сети.

– «Зови их сюда, пусть присоединяются», – вновь повторила Ксена, поднимая руки к сушилке. – Зовите их, Волков, зовите.

* * *

Взяв со стола бутылку, Андрей вытряс из нее последние капли и с омерзением проглотил. После разговора с Канунниковым мысли рассеялись, и собрать их вместе не представлялось возможным. Враги, которые «мы вам не враги», как будто бы чего-то боялись – панически.

– Выжигают полпустыни одним залпом, но от страха дрищут перед партизаном… – Андрею удалось это пропеть под какой-то неуловимо знакомый мотив.

Он осмотрелся и, обнаружив терминал, постучал себя по лбу. Вернув на экран незаконченный сеанс, Андрей вырезал начало диалога и отсек все свои фразы. На экране остались только реплики от пользователя «Зайка».

– Зайка-Зайка, – вздохнул он. – Зачем ты так быстро ушла? Могли бы еще потрепаться. Пять лет не виделись… Так, и что у нас тут? Немного, немного…

В окне висел короткий столбец.

ЗАЙКА. а как всегда:) ничиво:)

ЗАЙКА. да я такая:) боишься отмороженных?:)

ЗАЙКА. вообще да:)

ЗАЙКА. ОК

ЗАЙКА. конечно:)

ЗАЙКА. а?

ЗАЙКА. трабл! родоки вернулись. котик чао…

Тыкая пальцем в монитор, Андрей отметил начальные буквы:

– А… Д… В… О… К… А… Т… – он провел по лицу ладонью. – И это всё? Всё, что ты хотела мне сказать, Зайка?

Адвокат у него в жизни был только один – первый и последний.

* * *

Мейстер за пять лет ничуть не изменился: жидкие, но идеально уложенные волосы, младенческая свежесть кожи и щеточка светлых усов. Невысокий, вальяжный, с проницательным взглядом. Андрею подумалось, что адвокат, не исключено, тоже упражняется перед зеркалом.

– Иван Адольфович? – спросил он ради приличия да и просто чтобы не молчать. – Вы позволите?

Мейстер жил в престижном районе Крылатское-Северное, в квартире с нерационально большим количеством комнат: из холла было видно четыре дверных проема, не считая лесенки на второй уровень.

– Дома я не принимаю, – царственно произнес адвокат.

– Не надо меня принимать, я не лекарство. Со мной нужно поговорить, – Андрей заметил снисходительное удивление и добавил: – Ответить на пару вопросов.

– Я уже сказал. Обращайтесь в офис, мой секретарь запишет…

Что именно должен был записать секретарь, Иван Адольфович пояснить не успел. Его щека поймала тупой нос ботинка, и адвокат, не вынимая рук из карманов халата, оказался в дальнем углу, между креслом и напольной вазой.

– Денег у меня нет! – выпалил он, прикрываясь ладонью, хотя теперь их разделяло метров пять наборного паркета.

– Могу одолжить, – Андрей увидел работающий монитор и прислушался.

Выступал Президент. За спиной у него маячил крейсер «Адмирал Мельник», снятый с высоты птичьего полета. Виктор Ф. Кастель по обыкновению бубнил, как пономарь, и Андрей разобрал лишь отдельные фразы: «акт милосердия», «представители Миссии», «торжество гуманизма». Президента на мгновение сменил зэк в полосатой шапочке. Андрей отметил, что в «Каменном Чертоге» таких не выдавали. Затем показали перекличку в колонии, самолет, спускающегося по трапу мужчину – того же, но уже без шапки, и трех женщин с цветами, плачущих от счастья. Мать, жена, дочь – угадал Андрей. Правильный набор. Все ждали, и все дождались. Почти как в жизни.

– Что вам угодно? – прокряхтел Мейстер, поднимаясь. – Кто вас послал?

– Смотря куда. Если в лагерь, то плохая работа адвоката.

Иван Адольфович почесался, чем окончательно разрушил образ надменного интеллектуала.

– Я вас не помню, – сказал он. – Я много дел проиграл.

Андрей со значением оглядел дорогую мебель.

– Некоторые дела я выигрывал, – отозвался Мейстер.

– Хорошо, что не все. А то куда бы вы девали деньги?

– В доме наличных нет! – воскликнул адвокат. – И на счету тоже, – неуверенно добавил он. – В этом году я погасил остаток кредита за квартиру и еще…

– А я в этом году впервые мог подать прошение о помиловании, – перебил Андрей.

– Н-да? Ну тогда я вас поздравляю!

– С чем?

– Прошение удовлетворили? Вы же на свободе.

– Нет, – Андрей прошелся по комнате и встал под какой-то репродукцией: красные брызги на зеленом фоне. – Это нельзя назвать свободой.

– А-а!.. – Мейстер напряженно улыбнулся. – А то я сначала решил, что вы… кхе-кхе…

– Сбежал? С Шиашира убежать нельзя. Оттуда нельзя даже уплыть: вода холодная.

– Вы отбывали наказание на Шиашире? Миссия амнистировала несколько человек, но из «Каменного Чертога», кажется, никого не выпустили, – Иван Адольфович оглянулся, словно призывая в свидетели самого Президента, однако выступление Кастеля уже завершилось, и на экране появились таблетки от запора.

– Само собой, – сказал Андрей. – Спецлаг построен для конченых подонков, там прощать некого.

– Так вы, значит, пошутили?

– Да, сегодня день юмора.

Мейстер с сомнением пощупал опухающее лицо.

– Паром «Данциг», – резко произнес Андрей.

– А?.. Ах да. Пять лет назад, точно. И вы… Это он вас просил? Как его… забыл фамилию, вот же черт…

– Не важно. Звали его Андреем.

– Может быть, может быть. И чего он хочет?

– Хотел. Тщательного расследования и компетентной защиты. А получил исключительную меру.

– Там никак нельзя было… – Мейстер изогнул губы скорбным полумесяцем. – Никак! Никаких вариантов. Это я помню. Уйма доказательств! Я сперва подумал: вот он, мой шанс. Смогу отстоять клиента – заработаю имя на всю жизнь. А когда взялся и получил материалы, сразу понял, что дело швах. Я ведь ему предлагал, другу вашему…

– Под психа косить?!

– Сейчас лежал бы себе в больнице. Ну не лежал бы… ходил. Принимал бы передачи. Встречался бы с родственниками.

– Он не хотел симулировать. Он хотел справедливости.

– С такими-то уликами? Их на двадцать человек хватило бы! Случается, клиента на одних только тещиных показаниях за решетку отправят, а там был полный комплект: частицы кожи, следы, волосы. Всё подтверждено. Это ведь он потопил паром, дружок ваш. И вы… ладно, так уж оно повернулось. Возможно, я не буду заявлять в полицию. При условии, что вы немедленно уберетесь.

Андрей отклеился от стены, но к двери не пошел.

– Я не буду вас бить. Возможно, – сказал он, хватая адвоката за лацкан. – При условии, что вы перестанете пудрить мне мозги.

– Даже не представляю… ох-х-х!.. – тот согнулся пополам.

Андрей отпустил халат, и Мейстер упал.

– Это уже тянет на три года, – выдавил адвокат.

– На четыре, – возразил Андрей, впечатывая ботинок ему в живот.

– Что вы… что вы… – проблеял он, пытаясь вдохнуть. – Не спешите, мы всё обсудим.

– Мой друг сомневается в том, что «Данциг» уничтожил он сам.

– Сомневается?! – Иван Адольфович выпучил глаза и, нелепо извиваясь, пополз назад. – Я бы мог понять, если бы он отказывался. Но – сомневаться?!

– Отказываться сложно, улик действительно до хрена.

Цепляясь за подлокотник, адвокат перебрался в кожаное кресло и болезненно замер.

– Так сразу бы и сказали, – пробормотал он. Во взгляде у него вдруг забрезжила догадка. – Ясно, проблема в уликах. Ясно, ясно. Но при чем тут я?! Это следственная группа. Даже не она, а экспертный отдел, спецы.

Андрей присел на журнальный столик.

– Ну? Дальше, – произнес он.

– А что дальше?.. Обратиться в Комитет по правам человека, инициировать доследование, служебную проверку.

Андрей прерывисто вздохнул.

– Да, это химеры, – быстро согласился Мейстер. – Но таков порядок, – заметив, что Андрей встает и движется навстречу, он снова вытянул руки. – Верно, всё верно! Процедурные вопросы не должны мешать правосудию. Частные контакты эффективней. Кстати! Один мой знакомый работал в экспертном отделе ФСБ. Раньше. Давно. Да и не то чтобы знакомый, а, наверно, родственник. Хотя какой он мне родственник?..