Текст книги "Мы – до нас"

– Эй, дозорные!

– Здесь мы! – громко отозвался Александр.

– Тебя вижу, – кивнул академик. – А Даниил?

– Да отдыхает немного! Столько читать – какая голова выдержит? – в свою очередь, прикрыл своего сменщика Александр. – Разбудить?

– А, ну да-да… то есть, нет! Пусть себе спит, коли другая голова не дремлет! – разрешил Владимир Всеволодович и с отеческой заботой посмотрел на промокшего до нитки Александра: – А ты что это сам под дождем?

– А так лучше видно! – быстро нашелся Александр и обвел рукой окружавшую его тьму: – Да и меня сразу заметно!

– Молодец! – похвалил академик. – Жаль у тебя зачет, а не экзамен был, а то бы я тебе пять с плюсом поставил – за рвение!

– А у нас в следующем семестре – ваш экзамен! – намекая на будущее послабление, тут же подсказал Александр.

– Вот тогда и напомнишь. Учту… – Владимир Всеволодович обошел вокруг прикрытой брезентом плиты и попросил: – Ты вот что… Сбегай-ка в храм, к сторожу Виктору. Попроси его позвонить участковому, чтобы тот затребовал прямо с утра пораньше сюда вооруженную охрану. А еще лучше – прямо сейчас!

Неспокойно мне как-то на душе… Все-таки такая ценность, мало ли что может случиться…

– Хорошо, Владимир Всеволодович! – не раздумывая, сорвался с места Александр и, оглянувшись, крикнул: – А вы у меня потом… и руководителем курсовой не будете?

– Беги-беги, поговорим и об этом! – махнул ему вслед рукой академик. – Не становись с юности похожим на князей, которые на съездах всеми правдами и неправдами выторговывали себе лучшие уделы!

Александр все сделал как нельзя лучше: все объяснил не спавшему сторожу и вернулся как раз к пересменке.

Во вторую, самую тяжелую смену, с двух ночи до шести утра, заступал сам Валентин с третьекурсником.

– А ты где это бродил? – накинулся он на как раз перелезавшего через канаты Александра.

– Так Владимир Всеволодович сам послал меня к храмовому сторожу, чтобы тот вызвал наряд охраны! – возмутился тот.

– Все верно! – подтвердил вышедший из своей палатки академик. – Я, действительно, попросил его об этой услуге. Спасибо, Александр!

– А, ну тогда ладно! – сразу смягчился Валентин и кивнул в сторону Даниила. – Давай, поднимай нашего энциклопедиста, и идите отдыхать!

– Так-то оно лучше…

Александр прошел к большому столу и толкнул Даниила:

– Пошли, вредно спать сидя!

И тут Даниил, словно в шутку послушавшись этого совета, стал заваливаться, заваливаться набок. Александр, почуяв неладное, едва успел подхватить его и ощутил на ладонях что-то липкое, мокрое. Посмотрел на свет: кровь…

– Владимир Всеволодович! Валентин! – что было сил, закричал он. – Даньку убили!!!

Но Даниил оказался жив. Только, придя в себя, никого не узнавал и ничего не мог вспомнить…

Странно и больно было смотреть на так много знавшего человека, который беспомощно глядел на склонившихся над ним людей и на все вопросы чуть слышно повторял:

– Где я?.. Кто вы?.. Не помню… ничего не помню…

– Что стоишь? Быстро опять к сторожу – и «Скорую», скорее! – закричал на Александра Владимир Всеволодович.

Тот, понимающе кивнув, сорвался с места, но на бегу вдруг услышал тревожный голос Валентина, зовущего академика с того места, где находилась плита, и приостановился в ожидании: что там еще случилось?

– Владимир Всеволодович! – повторил пятикурсник и, когда академик неверными шагами приблизился, откинул брезент.

Под брезентовым пологом стояли березовые сваи, лишь создававшие впечатление, что под ней стоит найденная плита.

Самой же плиты – не было…

Глава четвертая
Скомканное счастье

– Мне – все равно! – невозмутимо пожал плечами князь Илья.

– Что значит – нет?

Князь Мстислав, не привыкший, чтобы ему возражали даже более сильные князья, не говоря уже о могущественных врагах, с удивлением посмотрел на князя-изгоя.

Тот поднялся с лавки и, не отводя, уже не дерзких, а просительных глаз от князя, заявил:

– А то и значит, что я требую, князь Смоленский Мстислав, твоего суда!

– Как это – моего суда?

– А вот так! – объяснил князь Илья и, словно призывая в свидетели своим словам, показал рукой на смоленских бояр:

– Много бед и страданий принес я смоленскому княжеству!

– То так! То верно! – подтвердили те.

– И нахожусь я сейчас в твоих владеньях, в твоей воле. Кому, как не тебе по закону судить меня?

Князь Мстислав озадаченно посмотрел на него и покачал головой:

– Нелегкую ты задачку мне задал… Я ведь вроде как и слово уже боярам дал, что не буду править у них суд.

– Какой же тогда ты князь? – усмехнулся изгой.

Мстислав наполовину осуждающе, наполовину с одобрением посмотрел на него:

– Смелые речи ведешь…

– Да я и сам не трус.

– И то мне ведомо! А ну как велю казнить тебя?

– Постойте, погодите! Как это – казнить? – вмешался не понимавший ничего Борис Давыдович. – Ведь это же мой пленник!

– Это ты погоди! – остановил его Мстислав. – Твой пленник совершил преступления в моих владениях. И покуда он, действительно, здесь, мне, а не тебе, решать сейчас, как поступить с ним.

– Но ведь нанес он оскорбленье и мне? – резонно напомнил Борис Давыдович.

– И это верно… – не нашел, чем возразить ему Мстислав. – Что же нам с ним тогда делать?

– Можно всье решить очьень просто! – послышался вдруг голос с сильным иностранным акцентом.

– Как это? – принялись уточнять гости и услышали в ответ короткое:

– Божьим судом!

Из группы иноземных гостей вышел купец и, кланяясь Мстиславу, пояснил:

– У нас на родинье для решения таких споров назначается поединок…

– Я готов! – не дослушивая, тут же сделал шаг вперед Борис Давыдович.

– Однако я еще сказаль не все! – поклонился и ему иностранец. – Твой ответчик, как мы все видим, измучен и, очевидно, сильно избит. Поэтому он может выставить за себя более сильного человека. Если, конечно, найдется такой, чтобы вступить в поединок с таким богатырем, как ты!

– Найдется! – послышался из толпы уверенный в своих силах голос.

Князь Илья вздрогнул, таким знакомым показался ему этот голос, вгляделся в толпу, но так и не смог различить, кто из множества враждебных ему лиц захотел вдруг помочь ему.

– Ну, князь Илья? – обратился к нему Мстислав. – А что ты сам скажешь на это?

Тот поднял на него глаза и, подумав, ответил:

– Я… согласен. Но только, чтобы Божий суд был не по правилам чужеземцев, а так, как вершили его наши предки. По нашему, русскому, обычаю: огнем или водой.

– Что значить огнем или водой? – с интересом спросил иностранец, и князь Илья совершенно спокойно, словно речь шла о не таких страшных вещах, ответил:

– Согласно «Ярославовой Правде», обвиняемый должен взять в голую руку раскаленное железо или вынуть из кипятка кольцо. После этого судьи обвязывают эту руку и запечатывают ее. Если через три дня на коже не будет язв или следа ожога, значит, обвиняемый невиновен.

– Толково объяснил, – одобрил князь Мстислав и испытующе посмотрел на изгоя. – Единственное, что я могу для тебя сделать – это предоставить право выбора. Итак, какой из этих двух видов выбираешь ты сам?

– Мне – все равно! – невозмутимо пожал плечами тот.

– Тогда – огнем! – решил Мстислав и приказал: – Приготовьте костер во дворе. Принесите криницу железа. И мы сейчас же, немедленно проведем Божий суд. Решение принято.

Как только он произнес эти слова, в гриднице появилась Горислава. Бледная. Слабая. Едва живая.

Увидев Мстислава, она, превозмогая хворь, бросилась к нему в ноги со словами:

– Князь Мстислав! Прости Илью. Это я во всем виновата! Я уговорила его бежать вместе со мной…

– Ох, княжна… – поднимая девушку, с сожалением покачал головой Мстислав. – Припоздала ты маленько. Пущенную стрелу невозможно вернуть на тетиву. Я уже принял решение, которого изменить не в силах.

– И что же… ты отправляешь нас во Владимир?

– Нет, князь Илья согласился на Божий суд.

– Божий суд? Что это значит?

– Я предлагаль поединок, между истцом и ответчиком… – попытался объяснить красивой княжне иностранец, но та, не дослушав его, с ужасом взглянула на князя Мстислава:

– Как, поединок – с князем Борисом?! Да вы только посмотрите на него. И на Илью! Они же ведь били его смертным боем! А он… он… Он же ведь, наверняка, убьет его!

– Не убьет! – успокаивающе сказал ей тот. – Князь Илья выбрал испытание раскаленным железом. Так что, княжна, на все теперь воля Божья!

– О, Господи… – прошептала Горислава и умоляюще посмотрела на князя: – А если Божий суд вдруг покажет, что он… виновен?

– Тогда мне останется только одно из двух, – вздохнул тот, – или казнить его на месте по закону, или, в виде исключения, отправить повинным во всем во Владимир. Что, по сути дела, одно и то же…

Услышав это, Горислава побледнела и упала в обморок.

– Княгиньюшка, помоги ей! – попросил Мстислав и вместе со своим воеводой и старшими дружинниками направился к двери. За ним – гости и смоляне.

– Да… – на ходу обсуждали они происшедшее. – Этому Борису Давидовичу и невеста нужна-то, чтобы только завести дружбу с князем Владимиром!

– А если поддержит его великий князь, и вовсе не нужна будет! Ведь Михаил-то с ее отцом не в особых ладах…

– Бедная Горислава…

– Да, жаль, жаль ее…

– А красавица-то какая…

– И какие на ней смарагды, сапфиры, жемчуга! Видно, любит и балует свою дочь князь Владимир…

– Умеючи балует: вон как она воспитанна, целомудренна и проста!

– Зато этот Илья не прост. Получил целых три дня отсрочки. А за три дня – ох, сколько можно придумать!

– Да! С его-то умом и отвагой… Сколько невероятных побегов, он, говорят, уже совершил!

– Ничего, на этот раз не сбежит! – уверенно заявил один из самых смысленных людей Смоленска. – Мало того, что на страже будут стоять дружинники князя Мстислава, и люди Бориса Давыдовича будут теперь беречь его, как зеницу ока, так еще мы и сами будем сторожить его!

И Божий суд начался…

Князь Мстислав вышел на порог терема и полной грудью вдохнул острого морозного воздуха.

Посередине двора уже горел большой высокий костер.

На деревянной крепостной стене стояли дозорные. Опытный взгляд князя сразу же отметил порядок. В руках – копья, щиты. На боку – меч. За спиной – луки. Тулы не перекинуты через плечо горловинами наверх, а наклонены вперед, чтобы – в любой момент удобно было выхватить стрелу. Да и сами тулы полны стрел с оперениями разных цветов.

Во дворе толпилось множество народа: купцы, ремесленники, крестьяне… Едва князь сделал шаг по ступенькам резного крыльца вниз, как они разом подались вперед и принялись кричать, просить, молить, протягивая к нему руки.

Дружинники тут же подбежали к толпе и принялись осаживать ее назад.

– Чего это они? – вопросительно взглянул на смоленских бояр Мстислав.

– Да как всегда с жалобами пришли, с просьбами… – принялись объяснять те. – С утра стоят, прослышав, что ты приехал в их град. Ну, а как узнали, что ты дал согласие стать нашим князем…

– Я же сказал, что никаких судов править не буду… – напомнил Мстислав и недовольно поморщился: – Да и смотреть суд над Рюриковичем, будь он даже Божий, негоже простому люду…

– Прости, княже, не уследили! Сейчас исправим! – пообещали бояре и вместе со своими воинами, при помощи плеток и направленных в грудь мечей, быстро выпроводили народ за ворота терема, откуда продолжали раздаваться голоса, умоляющие князя Мстислава о заступничестве и помощи.

Следом за новым смоленским князем вышел его сын. Рядом с ним шел игумен, в одной руке которого была склянка со святой водой, а в другой – мешочек с небольшими клещами-матрицами и свинцовыми заготовками для княжеских печатей. Мстислав Мстиславович лишь недавно получил от отца дозволение иметь собственную печать и рад был любому случаю воспользоваться этим правом.

Потом из терема повалили гости. Они шумно обсуждали то, что видели в тереме. Громче всех сетовали на свою нерасторопность новгородцы.

– Эх, припоздали! – сокрушались они.

– Надо было раньше приехать…

– Да, опередили нас смоляне!

– Ну да ничего. Говорят, Мстислав долго у них не задержится. Успеем еще сделать его своим князем!

Наконец, два гридника вывели из терема князя Илью. Он шел спокойно, будто предстоящая пытка касалась кого угодно, только не его, и словно даже не замечал костра, возле которого суетились подбрасывающие все новые дрова холопы и держал огромными клещами в самом огне большой кусок железа кузнец…

Последней из терема вышла Горислава. Ее поддерживали под руки две девушки.

Князь Илья, словно не слыша шепота угроз и проклятий, несущихся со всех сторон, прошел к костру и, встав перед ним, поднял голову и стал глядеть высоко, в самое небо.

Князь Мстислав оглядел его и озадаченно сказал воеводе:

– Несподручно ему будет в оковах железо из огня доставать!

Воевода согласно кивнул и крикнул:

– Расковать!

Кузнец, оставив прямо в костре клещи, взял молот и умело сбил с запястий изгоя оковы. Затем посмотрел на ножные оковы и, почесав в затылке, вопросительно взглянул на Мстислава.

– Эти оставь! – коротко приказал тот.

Тем временем к смоленскому тиуну, выполнявшему роль судьи и палача одновременно, незаметно подошел князь Борис. Он что-то прошептал ему на ухо и, увидев согласный кивок, сунул тому небольшой, но тяжелый кожаный кошель. Это не осталось без внимания стоявших ближе к костру людей. Но общая ненависть к князю Илье была такова, что они постарались ничего не заметить.

Игумен подошел к костру, покропил его святой водой. Тиун попросил покропить и свои ладони – в знак собственной невиновности.

И Божий суд начался.

Князь Илья взял из клещей раскаленный докрасна кусок железа, закусил губы, чтобы не показать боль, которая судорогой пронеслась по лицу и застыла в глазах, затем поднял его на ладони, показывая всем, и вернул кузнецу.

Иностранные гости следили за происходящим с жадным любопытством, стараясь не упустить ни одной мелочи.

У русских людей: новгородцев, псковичей и даже смолян – ненависть к князю внезапно сменилась жалостью. Уж такова отличительная черта русского характера, что любое чужое страдание вызывает боль и в своей душе.

Дождавшись своей очереди, тиун подскочил к князю Илье и, жалостливо гладя, провел своими пальцами по его ладони и затем тщательно забинтовал ее.

– Видали? Видали? – заволновались в толпе.

– А что там такое? Что?..

– Да он же смочил ему место ожога мокрыми пальцами!

– Ну, теперь Илье точно не избежать язв!

– Постыдился бы говорить так. Сам бы хоть раз попробовал, что это такое…

– А я такого зла, как он, не творил!

– Откуда мы знаем, угодно или нет ходим перед Богом? То, что для человеков славно и высоко, часто мерзость пред очами Господа! – оглянувшись, строго сказал говорившему последние слова игумен. – Всех нас, в конце концов, ждет Его суд. И дай Бог, чтобы он был мягче, чем этот!

Он достал из мешочка клещи-матрицу, маленький свинцовый кружочек и направился к князю Илье.

– Дай я! – остановил его Мстислав Мстиславович и сам скрепил обвивавший перевязку шнурок печатью: на одной стороне – скачущий со стягом на длинном древке святой Феодор Стратилат, чье православное имя носил отец, на другой – его собственный небесный покровитель – стоящий в полном вооружении святой Феодор Тирон.

На мгновение взгляды двух молодых князей встретились. В глазах князя Ильи уже читалась жгучая боль. И Мстислав Мстиславович, незаметно, подбадривающе пожал ему запястье. Князь Илья, как ни горько было ему в это мгновение, в ответ тоже чуть заметно улыбнулся благородному князю.

Божий суд был закончен.

Теперь всем надо было набраться терпения и целых три дня ждать результата. И следом за ним – оправдания, в которое верила разве что одна Горислава, или сурового приговора, в который верили все, в том числе и сам князь Илья.

В ожидании начала пира чужеземцы стали интересоваться, что будет подано на стол в честь такого значительного события, как восшествие на смоленский стол нового князя.

Кузнец, в клещах, от которых отшатывались все встречавшиеся на пути, понес раскаленный еще кусок железа в кузницу, вслух гадая, что из него можно будет выковать…

Князь Мстислав, беседуя с воеводой, давал тому указания по еще лучшему укреплению малых смоленских градов.

Князь Борис подошел к нему и, указывая на пятерых, мало уступавших ему в крепости, дружинников, предложил:

– Дозволь, князь, я выставлю своих лучших воинов охранять его!

Но князь Мстислав был иного мнения на сей счет.

– Со своим уставом в чужой монастырь не ходят! – строго напомнил он уже порядком надоевшему ему гостю и, кивая на князя Илью, приказал воеводе: – В поруб его. Выставить надежную охрану у дверей, и чтобы рядом с ним денно и нощно находился один стражник.

Дежурить по очереди в самой темнице-порубе добровольно вызвались два младших дружинника.

Князь Мстислав лично поговорил с каждым из них, и только после этого, словно вспомнив о князе Борисе, повернулся к нему и с насмешкой сказал:

– А своих людей, коли не доверяешь мне, а не доверяешь оттого, что, видать, и самому-то себе ты не доверяешь, можешь ставить за воротами терема!

Услышав крики взывавших к нему людей, он продолжил…

– Вот уж поистине говорится, никогда не говори, как хорошо на вершине горы, пока не взошел на нее! – покачал он головой и сказал самому старшему из смоленских бояр. – Ладно… Одному да будет Божий суд, а всем остальным – княжий. Вели открывать ворота!

– Что-что? – не понял тот.

– То, что слышал – суд вершить буду! Но по справедливости, так что потом пусть зла на меня не держат!

Боярин, радостно всплеснув руками, бросился сам выполнять приказ князя.

– Смотри, уже и суд согласился вершить князь! – радостно зашептались смоляне. – Глядишь – так и надолго у нас задержится!

– Как же – надолго! – усмехались над ними новгородцы. – Все равно будет нашим! Не было еще такого князя, который бы отказался от столь высокой чести, как княжить Великим Новгородом!

Князь Мстислав велел выносить во двор из гридницы княжеский стул-трон, ковер и, кивая на снова заполнявший двор народ, сказал сыну:

– Из-за нас ведь, князей, все их страдания. Сваримся, миримся, снова воюем, опять заключаем мир, все-таки братья, Рюриковичи, а все слезы – им. В полон идут – они… Дома горят – у них… Мог бы – изменил бы весь порядок на Руси! Да как его изменишь? Князь Андрей, когда в силах был – тот мог. У него была власть, да он все силы положил на то, чтобы укрепить суздальский край и северную Русь… Эх, дал бы только Господь мне терпения, сил и времени…

Старший Мстислав опустил тяжелую ладонь на плечо младшему и, как совсем недавно князь Илья, поднял голову и посмотрел на высокое, но уже начавшее быстро темнеть зимнее небо…

– Тут налицо явные профессионалы! – уверенно заявил Стас.

Стас уже и не помнил, когда в последний раз он выходил из дома таким счастливым.

Тучи, обрушившие за ночь на Покровку целое море воды, еще до рассвета уплыли за горизонт, небо было ярко-синим и удивительно праздничным, солнце сияло, отражаясь в огромных лужах. Легко перепрыгивая с одного сухого места на другое, он торопился на место раскопок, где уже, конечно, начались работы.

В руке у него было оправдание – листок с сочиненным им за ночь стихотворением.

Этот листок Стасу не терпелось как можно быстрее показать Владимиру Всеволодовичу, Лене, Ване… Да и вообще он, наконец, сможет объяснить им теперь то, чему сам нашел решение всего несколько часов назад!

У магазина, возле доски объявлений, стояла большая группа людей. Как ни спешил Стас, он все-таки подошел и увидел, что на доске уже висит написанное Леной объявление.

Люди о чем-то оживленно и, как ему показалось, тревожно переговаривались. Но мало ли что могло случиться в селе: сараи у кого-нибудь затопило, а то гуся или даже корову, воспользовавшись такой непогодой, украли…

Не останавливаясь, Стас продолжил путь и вскоре уже увидел храм и перед ним – огороженную канатами территорию.

На дороге около нее стояла милицейская машина, а на месте раскопок виднелись омоновцы. Двое из них были с автоматами.

«Молодец Владимир Всеволодович! Послушал все-таки Ваньку, – мысленно похвалил академика Стас. – Вызвал надежную охрану для такой ценной находки».

Самой плиты уже не было.

На ее месте стоял Владимир Всеволодович, явно растерянный и огорченный.

«Еще бы! Только-только нашли, и уже увезли, наверное, в бронированной машине, не дали даже всласть насмотреться! – понимая состояние академика, подумал он и ахнул: – Только… она же ведь нам для спектакля будет нужна! Вся соль – чтобы действие проходило на ее фоне! Ну ничего, я думаю, для такого случая Владимир Всеволодович как-нибудь договорится, чтобы ее дали хотя бы на пару часов!» – успокоил себя он и подойдя еще ближе, увидел, наконец, и Лену.

Она стояла на своем рабочем месте, и он издалека стал махать ей руками.

Девушка тоже помахала в ответ, но как-то безрадостно, вяло…

«Не выспалась!» – понял Стас и, подойдя, сказал:

– Видел я ваше объявление. Молодцы, что повесили его не ночью, а утром, когда уже не было дождя, а то бы оно все размокло! – похвалил он. – Красиво смотрится! Я даже стихотворение на эту тему написал! Хочешь, почитаю?

Стас развернул листок, но Лена как-то странно посмотрела на него и отказалась:

– Какие могут быть стихи, Стасик… Ты разве не видишь, что сейчас не до этого?

– Тогда слушай о том, что так тебя так вчера волновало и теперь я могу, наконец, сказать… – слегка удивившись, приступил к самому главному Стас, и снова услышал:

– Прости, Стасик, после, потом…

– Ну ладно! – решив, что она не успевает с завтраком, великодушно согласился и на это Стас и направился к Владимиру Всеволодовичу.

– Владимир Всеволодович! – бодро и радостно начал он. – Мы все уже сделали: пьесу нашли, вернее, пока повесть «Божий суд», которую переделаем в пьесу, объявление написали и даже повесили. Людей около него собралось – полсела!

– Да-да, конечно! – по привычке быть вежливым со всеми, кивнул ему академик.

– И еще я хотел поговорить с вами о дальнейшей учебе… – снова начал о главном Стас, но Владимир Всеволодович тоже не стал слушать его до конца.

– Непременно поговорим. Но сейчас извини, – каким-то чужим, безжизненным голосом остановил его он. – Не время для этого, да и не место…

Все больше удивляясь, Стас прошел мимо пустующих, несмотря на то, что рабочий день давно начался, рабочих мест и, увидев Ваню, подбежал к нему и спросил:

– Что это тут со всеми происходит?

– А ты что, действительно не знаешь, что у нас случилось? – вместо ответа уставился на него тот.

– Нет… – заподозрив что-то неладное, покачал головой Стас. – А что?

– Так ведь плита пропала!

– Как пропала?! Когда?!

– Наверное, когда мы втроем эту драму читали!

– Как же все это произошло?

На этот вопрос Ваня только руками развел:

– Да я сам только недавно пришел, еще мало что толком знаю…

– Зато я знаю уже все! – вмешалась в разговор стоявшая рядом Юля и принялась объяснять: – Все произошло где-то около двух ночи. Пока Александр бегал выполнять поручение Владимира Всеволодовича, похитители стукнули Даньку по голове чем-то тяжелым и так ошеломили его, что он, бедный, лежит теперь в больнице и ничего не помнит. Взяли плиту – и были таковы! И ведь какие умельцы – все это сделали в каких-нибудь десять-пятнадцать минут!

– Наверное, хорошо подготовились к этому! – с выражением опытного сыщика на лице предположил Ваня.

– Когда? – перебил его Стас. – С момента находки плиты до кражи прошло всего несколько часов. А преступления, которые проходят удачно, готовятся обычно целыми месяцами! Нет, тут налицо явные профессионалы! – уверенно заявил он.

– Да, это же надо суметь так быстро управиться с такой тяжелой плитой! – снова становясь парнем, привычным к тяжелой деревенской работе, согласился Ваня и кивнул на милиционеров: – Но следы-то какие хоть есть?

– В том-то и дело, что нет! – сокрушенно развела руками Юля. – От татаро-монголов хоть стрела осталась, а от этих – никаких! Еще бы, ночью такой ливень прошел! Все смыл…

– Тогда, значит, увезли нашу плиту, и ищи теперь ветра в поле! – сокрушенно махнул рукой Ваня.

– В том-то и дело, что тоже нет! – возразила Юля. – Церковный сторож утверждает, что не спал всю ночь. У него на непогоду всегда болит голова. И после того как вчера в десять вечера, когда на площадке еще были люди, уехал внедорожник и «Нива» антиквара, больше ни одна машина до утра не выезжала из Покровки!

– Действительно, странный случай! – покачал головой Стас. – Ну, а этих… черных копателей и антиквара уже допросили?

– Конечно! Полное алиби! Они же уехали из поселка! И в райцентре есть свидетели, что они до утра были в ночном баре!

– Ну, это еще как сказать… – задумчиво покачал головой Стас. – Стекла-то у них затонированы. Мог уехать только один человек, а остальные остаться, спрятаться где-нибудь, и…

– Что «и»? – с насмешкой посмотрел на него Ваня.

– Ну, например, взять и унести эту плиту вручную.

– На чем? На носилках от песка?

– Почему… На толстых бревнах, конечно, тяжело, но – тогда хотя бы на тонких или на досках! – предположил Стас.

– Тоже не выдержали бы! – с сомнением покачал головой Ваня.

– Ну, тогда могли взять два лома…

– Эти бы выдержали. Но как тогда быть с тем, что их видели в райцентре?

– Тоже вполне объяснимо! – недолго думая, сказал Стас. – Украв плиту, они потом могли незаметно пешком уйти из Покровки, остановить на трассе любую попутку и дальше резвиться себе в баре!

– Логично! – вынужден был согласиться Ваня и с интересом посмотрел на друга: – Как все-таки здорово, что ты хороший человек!

– Это еще почему?

– А потому что преступник с такой логикой совершенно безнаказанно мог бы совершить любое преступление!

– Почему только преступник? – возразил Стас. – Следователи тоже часто ставят себя на место бандитов, пытаясь разгадать мотивацию их преступлений и распутать клубок их хитрого плана. А я, может, просто рассуждаю, как… будущий писатель, который должен уметь строить острый и интересный сюжет. И вообще я хотел продолжить наш разговор о том, почему я такой приехал и что собираюсь делать после школы… – начал снова он, но и Ваня тоже отмахнулся от него: – Потом, потом об этом поговорим. – И обратился к девушке: – Юль, ты бы узнала еще что-нибудь важное, а?

– Ладно! Ждите, я сейчас!

Юля отбежала от друзей, покрутилась везде, где только смогла, и, возвратившись, сообщила:

– Все дороги района и даже области перекрыты. Проверяется любой транспорт. Но, знаете, следователи тоже склоняются к версии, что тут, и правда, могло обойтись без машины!

– Что я тебе говорил! – с торжеством посмотрел на Ваню Стас. – Наверняка, отнесли куда-нибудь, спрятали и теперь ждут, когда снимут кордоны.

– Вот-вот, и они говорят о том же!

– Так значит, надо искать, пока не поздно!

– Уже начали! В Покровке, в лесу… Вызвали дополнительные силы. Владимир Всеволодович говорит, что мы к ним тоже подключимся… Но, на мой взгляд, это все равно, что иголку в стоге сена искать!

– Если спрятали в лесу, то надо отца попросить помочь! Он лес как свою ладонь знает, и даже после дождя в любых следах разберется! – уверенно заявил Ваня.

– Так что же ты тогда стоишь? – удивился Стас.

– Уже бегу!

Ваня, сорвавшись с места, бросился бежать домой.

Стас снова остался один. Если не считать почти сразу же подошедшей к нему Людмилы.

Она улыбнулась ему, как старому знакомому, и спросила, кивая на листок со стихами:

– А что это у тебя в руке?

– Да так, баллада на тему юбилейного дня. Так и называется: «Мы – до нас!» Думал, Владимира Всеволодовича порадую, но ты же видишь, что тут творится!

Людмила согласно вздохнула, но тут же возразила:

– Конечно, это просто кошмар какой-то! Но, как говорится, музы не молчат даже когда грохочут пушки. Представляешь, чего бы мы лишились, если бы Константин Симонов по причине войны не написал «Жди меня» или «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины»… Дай почитаю?

– Да разве мне жалко? – пожал плечами Стас, протягивая листок.

Людмила оказалась благодарным читателем. Она читала медленно, шевеля губами, словно пробуя на вкус каждую строчку, и то и дело согласно кивала головой.

– Ты уже ей стихи читаешь? – неожиданно услышал Стас голос Лены и увидел, что та, подойдя незаметно, стоит совсем рядом.

– Но ведь ты же не захотела… – почему-то смутился он.

– И совершенно зря! – закончив читать, вернула листок Людмила. – Очень профессиональные по форме и удивительно емкие, интересные по содержанию стихи. Настоящая баллада! Лично я хотела бы видеть целый цикл таких баллад!

– Спасибо, Мила! – искренне поблагодарил Стас, потому что Людмила сумела уловить самую суть стихотворения.

– Да не за что! – улыбнулась ему та. – Приноси, если напишешь что-то еще новое! Я ведь редактором отдела литературы в институтской газете работаю!

И направилась к месту своей работы, хотя никто после случившегося не начинал еще раскопок.

Лена, сузив глаза, посмотрела ей вслед и хмуро сказала:

– А говорил, даже имени ее не знаешь!

– До вчерашнего утра, и правда, не знал. А потом она сама подошла и познакомилась… Ленка, что с тобой? Ты что – ревнуешь?!

– Да нет, с чего бы!

Лена с деланным равнодушием пожала плечами и направилась к кухне.

На полдороге к ней ее догнал Александр.

– Ой, какие у нас очаровательные утята! И какая красивая кувшинка! Ути-ути! – потянулся он рукой к одному из утят.

Но Лена уже на собственном опыте хорошо знала, как отшивать подобных ухажеров.

– Между прочим, эта кувшинка одолень-травой называется, что вам, как будущему историку, не мешало бы знать! – одернула она парня и пригрозила: – Смотрите, как бы с ее помощью, я вас не выкупала даже в сухом пруду!

Александр сразу сообразил, что зашел не с того конца, и постарался как можно скорее исправить положение.

– Простите, пожалуйста, за глупую шутку! – уже совсем серьезным тоном сказал он. – Я просто не знал, как к вам подступиться… А это, поверьте, было необходимо! Дело в том, что нам с вами надо очень серьезно поговорить!

– Мне? С вами?! – удивленно посмотрела на него Лена и, буркнув: – Не о чем! – собралась продолжить путь.

Но Александр встал перед ней, загораживая дорогу:

– И не просто поговорить, а поплакаться друг другу в жилетку!

– Что вы хотите этим сказать?

– Только лишь то, что нас с вами объединяет общая беда!

– Вы имеете в виду пропажу плиты?

– Не только! Есть и еще нечто такое, что объединяет нас в личном плане. Я имею в виду – Людмилу и Станислава!

– Людмилу?.. И Стаса?.. – не веря своим ушам, растерянно переспросила Лена. – А что, собственно, случилось?

– Да ничего особенного, если не считать того, что они одновременно изменили нам обоим. Она – мне, а он – вам!

– Пустите меня! Я вам… не верю! – сделала шаг на свободный участок дорожки Лена.

Александр в точности повторил ее действия.

– И я тоже не верил! Пока не убедился в этом сам, лично!