Текст книги "1971. Восхождение"

– Здравствуйте! – дежурная была сама приветливость. – Вы Михаил Карпов? Меня предупредили о вашем прибытии! (О как! Прибытии! Так и захотелось помахать рукой в стиле «дорогого товарища Леонида Ильича»!) Сейчас подыщем вам номер… сейчас… Директор распорядился принять вас и устроить.

Она достала «гроссбух», а я достал из чемодана коробку с конфетами «Ассорти» и положил эту коробку ей на стол:

– Это вам, к чаю…

– Ой, ну что вы, что вы! – дежурная всплеснула руками и демонстративно засмущалась. – Не надо было!

– А это – за прошедший день Восьмое марта!

Маленький флакончик «Шанель № 5» устроился на краю стола, и дежурная теперь уже непритворно охнула:

– Шанель?! Да вы что?! Это мне?! Ну какой вы… галантный! Красивый и галантный мужчина!

Дежурной лет под пятьдесят, про таких говорят – «со следами былой красоты», но выглядела она еще вполне прилично. Худощавая, неплохо, хотя и не очень модно одетая. Явно следит за собой, но небогата. Да богатая бы и не стала работать в обслуге Дома творчества, богатые по домам сидят, журналы мод читают. Но, думаю, – флакончик духов ей еще в самый раз.

– Вот! – дежурная ткнула пальцем куда-то в журнал – сегодня выехал Герой Социалистического Труда, номер свободен! Номер – люкс! В нем свой туалет, душ, ванна – заселим вас туда! Зачем вам по этажу бегать, чтобы помыться? Вам надо книжки писать хорошие, а не по этажу бегать! Сейчас я попрошу меня подменить… Валя, иди сюда! Провожу вас в ваш номер.

Я согласился, что мне по этажу бегать совсем даже не в жилу, и через пять минут уже стоял посреди вполне приличного номера, обставленного по нормальным советским меркам. Можно было бы назвать обстановку «плюшевой безвкусицей», но мне нравится этот ретростиль – плюш, висюльки по краю покрывала, репродукции картин на стене, все такое основательное, «бабушкино», уютное… у меня даже на душе потеплело. Рай! Тихий провинциальный рай. Тут даже телевизор есть – черно-белый, но есть. И холодильник – само собой, «Саратов». Знаменитый, шумный, как танк, и такой же неубиваемый. Хорошо!

– Сейчас застелим вам постель! – ворковала дежурная. – Если понадобится чай, кофе – звоните по телефону. Вам принесут. И бутерброды – перекусить. А так – полноценный обед с двенадцати до двух часов, полдник – с трех до четырех, ужин – с шести до восьми, ну и завтрак – с восьми до десяти утра. Если хотите – вам будут приносить прямо в номер. Или можете обедать со всеми, в общей столовой.

– А если мне нужно позвонить в Москву? – заранее осведомился я. – Или мне кто-то позвонит?

– Если вам позвонят – скажут, что хотят вас услышать, дежурная переключит на ваш номер. Если вам нужно позвонить – просто снимаете трубку, говорите номер, и я вас соединяю. Прямого телефона в номерах нет… пока нет. Так что приходится вот так. Ну как, вам нравится номер? Вид из окна?

– Очень! – не покривил душой я, вдыхая запах хвои из открытого настежь окна. Окно было забрано сеткой, так что комаров можно не опасаться. Терпеть не могу этих тварей!

– В номере прошу вас не курить, – продолжила инструктаж дежурная, – покурить можно на балконе. Инструкция запрещает постояльцам курить в номере.

– Я и не курю. Совсем, – заверил я и пристроил пишущую машинку в чехле на столе у окна. Стол был массивным, тяжелым, как у Владимира Ильича, он же «дедушка Ленин». Импортная машинка на нем выглядела настоящим анахронизмом.

– Ой, вы машинку с собой привезли! – удивилась дежурная. – Да у нас есть машинки! Мы выдаем! Или вы только на своей любите работать?

– На своей, – заверил я, и дежурная кивнула головой:

– Да, некоторые писатели тоже любят со своими машинками. Говорят – на своей лучше пишется!

Через пару минут в номер вошла девушка в униформе советской горничной – чистенькая, румяная, пышущая здоровьем. Она смущенно поздоровалась со мной, выслушала распоряжения дежурной и тут же заметалась по номеру, прибирая невидимые мне соринки и расставляя стулья и кресла в правильном порядке. А потом взялась за кровать, застилая ее свежим, белоснежным бельем.

– Вы как раз к обеду подоспели! – улыбнулась дежурная. – Это на первом этаже. Пойдете обедать? Проголодались с дороги? У нас хорошо готовят! Выпечка очень хорошая! И борщ наваристый, со сметанкой!

Я вдруг почувствовал, как хочу есть, и невольно сглотнул слюну. Дежурная заметила это и расплылась в улыбке:

– Пойдемте! Нина все тут устроит, а вы пока покушаете. Сейчас я бумажку занесу в столовую, и будете питаться. Если что – можете пирожков в номер с собой набрать. Советую – пирожки наши очень хорошие, вкусные! С вареньем, с мясом, с капустой и яйцами. С рисом и яйцами! Наша повариха Мария Семеновна могла бы в ресторане работать, точно вам говорю! А за вещи не опасайтесь, тут у нас не воруют, спокойно оставляйте. Писатели – люди все положительные, солидные, а чужие здесь не ходят. Персонал тоже проверенный, сюда абы кого не берут, как рентгеном просвечивают! Так что здесь – все как в сберкассе, никуда ничего не денется.

И мы пошли из номера.

Глава 3

Да, готовили в столовой Дома творчества очень вкусно. Порции огромные, а если хочешь – тебе еще и добавки дадут! Ценят тут нашего брата-писателя, ох как ценят!

Я сел возле окна, занавешенного тонкой кисеей, и практически не смотрел в зал, больше времени уделяя рассматриванию сосен, чистых аллей и голубого неба. Потому и не заметил, как за мой стол подсел мужчина на вид лет шестидесяти, лицо которого украшали густые висячие усы.

– Здравствуйте, молодой человек! Можно к вам за стол пристроиться? – прогудел мужчина сочным басом, и я поднял на него взгляд.

– А у меня есть выбор? – хмыкнул я и пожал плечами. – Здравствуйте. Как говорится – не куплено!

Меня почему-то напрягло такое к себе обращение: «молодой человек». Есть в этом что-то уничижающее, покровительственное – вроде как умудренный жизненным опытом и, само собой, – гораздо более значимый человек снисходит до меня, убогого. Да и староват я для «молодого человека». Это только продавщицы в супермаркете могут назвать молодым человеком седого как лунь мужика и «девушкой» – пенсионерку, которая уже и забыла, когда была девушкой. Я как-то не выдержал и сказал такой кассирше: «Спасибо за молодого человека!» Впрочем – это был выстрел в пустоту. Она просто не поняла, глядя сквозь меня своими пустыми рыбьими глазами.

– Скажите, это вас заселили в номер люкс? – ничуть не смутившись от холодного приема, спросил мужчина.

– Меня заселили в номер люкс, – так же холодно ответил я и вздохнул: так хорошо было только лишь три минуты назад! Сочные пирожки с мясом! Горячий борщ! Картофельное пюре с подливкой и здоровенными двумя котлетинами – ну что может быть лучше для писателя, который, заправившись таким горючим, идет писать свою нетленку? И тут… какие-то дрязги на тему номера люкс! Я что, кому-то перешел дорогу? Занял номер, на который положили глаз лауреаты и депутаты?

– А почему вас поселили в номер люкс? – гнул свою линию мужчина, имени которого я не знал и знать, если честно, не хотел.

– Потому, что он был свободен, – выдал я чеканную истину, и мужчина возмущенно запыхтел:

– Ну вот как так?! Я лауреат премии Мордовии, а в номер, который я ждал, заселяют какого-то никому не известного человека! Ну вот, как вас звать, юноша?

– Вам сколько лет, папаша? – спросил я, в упор уставившись в лицо раздухарившегося лауреата.

– Мне пятьдесят пять лет! А какое отношение это имеет к делу?

– Мне пятьдесят. И что дальше?

– Вам пятьдесят?! – искренне удивился собеседник. – Никогда бы не подумал! С первого взгляда – вам лет сорок, не больше, а скорее – тридцать пять! Вы меня разыгрываете!

– Вам что, паспорт показать? – хмыкнул я, и под ложечкой у меня как-то тоскливо заныло. С одной стороны, это хорошо, что я тут помолодел лет на пятнадцать. А с другой – молодеющий у всех на глазах человек вызовет столько глупых и ненужных вопросов, что… я даже боюсь представить – что именно будет в дальнейшем. Может, начать обесцвечивать волосы? Седину себе делать? Или, наоборот, сбрить все волосы на голове и ходить лысым? Чтобы не было видно, как мой ежик становится черным вместо седого. Ох ты ж… вот проблема назрела!

– А покажите! – не унимался мужчина. – Приезжает неизвестно кто, вселяется в номер, который должен был занять я, рассказываете мне о своем несоответствующем возрасте… странно все это!

– Странно вести нездоровый образ жизни, – парировал я, впадая в состояние некой лихости и злого веселья.

Хочешь наехать на меня? Меня, который пережил сотни битв с гнусными хейтерами, обвинявшими меня во всех возможных грехах? Да ты дитя, парнишка! Ты против меня – щенок! Я вчера на базаре еле от семерых отбрехался, а ты тут только один!

– Вы намекаете, что я веду нездоровый образ жизни?! – возмутился собеседник.

– Не намекаю. Впрямую говорю. У вас нездоровый цвет лица, в глазах красные прожилки. Нос с красными прожилками. Лишний вес и одышка. Вы много пьете, много едите, слишком много едите и пьете. Скорее всего, запойный. У вас гипертония, увеличенная печень, больной желудок и постоянные запоры. Вы мало двигаетесь, и жить вам осталось от силы лет пять. Алкоголь и чревоугодие вас погубят!

– Да как вы смеете! – мужчина привстал на своем стуле, изображая скалу, готовую обрушиться на наглеца, но я так и сидел, с иронией глядя на несостоявшегося громовержца. Я бы мог его уронить, не вставая со стула. Просто ткнуть пальцем в подреберье, и… нет, лучше этого не делать. Этот типус-лауреат в таком случае просто скончается от болевого шока. Сердечко-то у него тоже слабенькое!

– Мирон Макарыч, эк он тебя разоблачил! Вы, товарищ, еще забыли упомянуть о том, что у него и сердце не очень. Постоянно таблеточки пьет. Однако вечно скандалит, вечно недоволен. Мирон Макарыч, иди уж ты… по своим делам. Дай человеку покушать! Испортил аппетит, скандалист!

– Да я… да вы… – Мирон Макарыч поднялся со стула и, тяжело переставляя тумбообразные ноги, пошел прочь, отдуваясь и пыхтя больше прежнего. А я остался сидеть на месте, разглядывая нового своего собеседника. Вернее – собеседников: двух мужчин за соседним столиком. Они были моего возраста, и я их тоже не знал. Какие-то писатели или поэты – а кто же еще? Забытые, никому не интересные… увы.

– Я Семен Петрович, можно – просто Семен. А это Иван Никифорович…

– Можно – просто Иван, – подхватил второй собеседник, – вы не обращайте внимания на этого скандалиста. Вечно ходит и жалуется по любому поводу. Сегодня уже сбегал в директорат, грозя нажаловаться куда надо, так как ему не предоставили освободившийся номер люкс. Но вы и правда какая-то загадочная личность! Выглядите молодо для маститого писателя, а в люкс не всех селят! Вот народ тут и заинтересовался. Делать-то нечего, скука одна! Или сплетни, или бильярд, или прогулки по аллеям. Симпатичных женщин раз, два и обчелся, да и староваты мы для девчонок. А до старушек еще не докатились! Хе-хе-хе… Можно еще и выпивать, но сколько же можно?! Надоедает! Ну так сознавайтесь – вы сын первого секретаря обкома? Кто вы, таинственный незнакомец? Дежурная молчит как партизанка, только улыбается!

– Просто писатель-фантаст, – скромно ответил я, и губы мои расплылись в невольной улыбке – Карпов моя фамилия. Карпов Михаил.

– Карпов?! – охнул Семен. – Это вы, то самое новое открытие издательства «Кодгиз»?! Слышал, слышал! Они с вами носятся как черт с писаной торбой! Махров такой важный ходит, как гамбургский петух! Ну как же – он откопал изумруд! Бриллиант! И теперь паразитирует на нем, как пиявка! Вот не чаял, что с вами встречусь! Мы, мелкие писателишки эпохи Карпова, копошимся где-то у ваших ног! Таких тиражей и таких денег нам не видать как своих ушей!

– Да ладно вам, – фыркнул я, – шутники! Эпохи Карпова! Ну да, книжки пишу. Написал несколько книжек, их издали. Получил гонорары. Но не такие уж и великие, миллионером пока не стал.

– Пока! – фыркнул Иван. – Пока не стал! Простите, Миша, вы наглец! Хе-хе-хе… мы и мечтать не можем о таких гонорарах! Такие получают только самые что ни на есть великие писатели – типа Алексея Толстого и иже с ним. А мы… знаете, как мы зарабатываем деньги?

– Как? – не удивился я, знающий по большому счету, о чем пойдет речь. Но не прерывать же начатую беседу? Пусть люди позабавятся. Расскажут «несмышленышу» о смысле жизни.

– Ездим по трудовым коллективам, как же еще, – улыбнулся Иван, – четвертной платят за выступление, а еще – номер люкс в гостинице, питание, а в конце – банкет! А гонорар так… на пропой! Думаете, с чего Макарыч так разожрался? Все здоровьичко оставил на банкетах! Написал три книжки, получил премию, вот теперь и жирует. Правильно сказали – сдохнет скоро, ибо в питии неумерен и пищи принимает зело много! Вот!

Собеседники мои расхохотались, а я поддержал их смех улыбкой. Хотя смеяться по большому счету было и не над чем.

– Все там будем! – видимо, поняв мое отношение к обсуждению смерти Макарыча заключил Семен. – Да вы кушайте, кушайте! Остыло уже! Тут и правда хорошо готовят! Значит, вы Карпов… слышали, слышали… Там какая-то странная история была с вами. Вроде как вы не знаете, откуда взялись, ничего не помните. А еще – что вас штатовское издательство собралось издавать, какое-то известное, и в нем – о боже мой! – Солженицына напечатали! Врут небось. Кому нужны наши писатели, если они не обгаживают советский строй? Вот если бы вы начали гадить на страну, тогда – да. Вам за «бугром» все пути открыты. А простой писатель не имеет никаких шансов!

– А я не простой писатель! – невозмутимо заявил я, проглотив кусок котлеты, – я гениальный писатель!

Оба собеседника замолчали, переглянулись, видимо, оценивая сказанное (то ли дурак, то ли совсем забронзовел?), и, только когда я ухмыльнулся уголком рта, дружно расхохотались:

– Да вы шутник, Миша! Чувствую, мы с вами подружимся! Тут такая скучная компания! Вы в преферанс играть умеете? Распишем пульку? Не умеете? Ох, какая досада! А что умеете? Ну… кроме как книжки писать?

– Драться умею. Стрелять умею, – не задумываясь ответил я и тут же прикусил язык. Вот же, в самом деле, язык мой – враг мой!

– Вот как? – удивился Иван. – А где научились? А! Вы же не помните, да? Кстати, насчет Штатов – правда?

– Правда. Пятого июня я должен быть в Нью-Йорке. Будет представление моей книги общественности, журналистам.

– О как! Ну почему я не пишу фантастику? – Семен сокрушенно помотал головой. – Сейчас бы в Штаты летел! Иван, почему мы не пишем фантастику?

– Может, потому, что не умеем? – хмыкнул Иван. – Ну да ладно. Не будем Мише мешать наслаждаться произведением рук нашей поварихи. Пусть толстеет, не одним же нам ходить толстыми! Миша, приходите вечером в комнату отдыха, в бильярд поиграем. Умеете?

– Ну так… слегка. Не профессионал!

– Ну хоть в чем-то мы удачливее вас! – хохотнул Семен и поднялся из-за стола. – Пойдем к себе, хоть что-то напишем. О любви рабочего и колхозницы! Не всем же фантастику писать!

Обед я закончил уже спокойно, больше ко мне никто не подходил. Скорее всего, сейчас начнут пытать эту парочку – кто я, да что я…

Вот же банка с пауками! Нет, ну так-то литературные круги всегда отличались особыми, так сказать, отношениями – зависть, злоба, анонимные уколы в оценках и гнусные отзывы на литературных сайтах – так называемые коллеги. Молодые Талантливые Авторы, а сокращенно МТА, – они всегда неравнодушны к чужому успеху. Впрочем – мы все неравнодушны к чужому успеху. Просто одни при виде успеха коллеги пытаются его превзойти, написав хорошую книгу, другие – пытаются втоптать в грязь, думая, что именно так они могут подняться. «Плавали, знаем!»

После обеда ушел к себе в комнату, запер дверь, чтобы никто не мешал, распаковал пишущую машинку и, установив ее, уселся за письменный стол. За окном цвиркали птички, веяло прохладой и запахом хвои, и я вдруг остро затосковал об утерянном домике – домике, что еще и не построен. Домике, оставшемся там, в будущем. О любимой жене, о дочке, которую не видел уже год, о котах, которые бегают по двору и не замечают, что хозяина-то и нет на этом свете. Интересно, как они там все, без меня? Жена поплакала, да, может, и успокоилась в объятиях другого мужчины. Да почему бы и нет? Как ей одной-то жить? Содержать дом? Да и просто существовать на ее зарплату? Приходит в одинокий дом, где, кроме котов, некому ее встретить, и ложится в холодную, одинокую постель. Нет, я не могу ее винить. Тем более что и у самого рыльце в пушку´. Стоило провалиться в прошлое, так тут же нашел себе бабу, да и не одну. Ну да – мужики совсем другое, чем бабы, ага… типа полигамны. А вот бабам нельзя! Смешно… до слез.

Да, единственное, чего, или кого, мне не хватает в этом мире, – это моей супруги. И тогда было бы полное счастье! Деньги, успех, известность и рядом – любимая жена! Вот был бы идеальный вариант моей жизни!

Вздохнул, постарался выбросить из головы депрессивные мысли. Зачем мечтать о том, что не может сбыться? Зачем терзать душу воспоминаниями о былом? Для того мира я умер. Теперь – ЭТОТ мой мир. И мне нужно в нем жить так, как если бы я в этом мире навсегда. Не надо мечтать о возвращении! Единственное, что я мог бы сейчас сделать, – помочь жене материально. Только как? Как послать ей посылку, чтобы она дошла через пятьдесят лет?

И тут же вспомнился фильм «Назад в будущее». Там по ходу сюжета герою фильма передают письмо через несколько десятков лет. И на письме было написано – в какой день, какой час, какую минуту это письмо передать. И еще – описание внешности того, кому передать. Интересная версия, конечно, вот только советская почта совсем не та, что в США. Да и вообще – если это не тот мир, другой, так может оказаться так, что я передаю письмо и деньги ДРУГОЙ моей жене. В ЭТОМ мире. И, кстати, тут есть другой «Я», мы существуем параллельно. И потому ТА, моя настоящая жена, ничего не получит. А тогда какой смысл? У ЭТОЙ жены буду Я-другой.

А вот интересный вопрос! Если история в этих мирах идентична, так не получится ли так, что мой дубликат в этом мире тоже отправится в другой мир после катастрофы? И так же сидит сейчас где-то второй Я и рассуждает, как помочь своей жене! И если я отправлю письмо и деньги своей жене, и получит их жена дубль-Я, так кто-то из моих бесчисленных двойников тоже отправит деньги, и их получит уже моя жена!

Хех… ну и головоломку себе задал! Дубли, миры, двойники… С ума сойти можно! Ладно, потом подумаю, как и что можно сделать. А пока что надо закончить серию Звереныша. Дописать последнюю книгу. Допишу и можно взяться… за что? Хмм… надо подумать. Если «Гладиатора поневоле», так не пропустят. Там я такое накрутил… сплошной секс и сексом погоняет! Если только убрать излишнюю эротичность из текста? Но там вся суть-то и заключается в том, что героя модифицировали с помощью специальных вирусов, сделали непревзойденным бойцом – но с некоторым побочным эффектом. То есть он стал не только бойцом, но и еще и неутомимой секс-машиной. Мне тогда это показалось забавным – ну не все же коту масленица? Пусть мучается вечным приапизмом! Хе-хе-хе… Вот только теперь это мне боком выходит. Чтобы книжка прошла рогатки советской цензуры, ее нужно серьезно и глубоко перерабатывать. А тогда что от нее останется?

Опять же – там упоминается война с Китаем и ни слова о советской стране. Везде – Россия, Россия…

Нет, эта серия слишком уж привязана к тому времени, к тем реалиям. А тогда – что взять? Так и подмывает спереть «Гарри Поттера» и переписать его слово в слово! Как это делали многие попаданцы из книг моих коллег. Вот только стремно это! Что ни говори, а это ведь воровство! Даже если возьму и поменяю все имена. А хотя… что мне стоит взять и написать о мальчике, который учится в магической академии? Только вот куда его поселить… нет, все-таки в Англию. Ну не в Йемен же! И не в США – там что-то и не пахнет древними замками. Если только к индейцам заслать… но тогда это будет академия шаманов.

В Россию? То есть в СССР? Нет, не прокатит. Зарубежному читателю это будет неинтересно, а советскому… как объяснить, что советские маги не помогали советскому государству? Или как НКВД не обнаружило организацию магов?

Куда еще можно? Франция? Ну это практически то же самое, что поместить Хогвардс в Англию. Смысл какой – менять?

М-да… Роулинг сейчас шесть лет, она и не помышляет о том, чтобы стать писательницей. Кстати, еще не факт, что «Гарри Поттер» в это время будет иметь успех. Я не раз замечал, что некоторые книги, выпущенные годы назад, вдруг начинают пользоваться успехом через несколько лет после выпуска, и таким успехом – что и сам не ожидаешь. И наоборот – успешные сегодня, в будущем некоторые книги совсем, можно сказать, вообще не котируются. И не только мои. Опять же, про тех же Стругацких – «Страна багровых туч» – кому она нужна в 2018 году? Кроме ярых «стругацкистов», сделавших из двух братьев-фантастов икону стиля и мессий, знающих все обо всем.

Кстати, интересно было бы пообщаться со Стругацкими. Посмотреть на них, так сказать, вживую в период, когда они еще не стали махровыми либералами, а всячески и яростно поддерживали советскую власть. Это потом, на склоне жизни, они «вдруг» стали эдакими прозападными мессиями, а сейчас… сейчас они совсем другие. Что с ними случилось за этот период – я не знаю. Хорошо скрывали свои антикоммунистические взгляды? Иначе не будут печатать? А кушать-то хочется…

Я так-то их понимаю, но… они меня разочаровали. Хотя я и отдаю им должное – не было бы их, возможно, не было бы и меня как фантаста. Ведь я вырос на их книгах… зачитывался ими. И тем горше осознавать, что авторы моих любимых книг совсем не те романтики и коммунисты, которыми были когда-то., наверное, приспосабливались. Писали «на злобу дня». Выгодно было писать о победе коммунизма – они и писали. Потом выгоднее стало быть либералом – они и стали либералами. Писатели, они такие… писатели! Это только я, твердолобый вояка, пишу то, что придет в голову.

Прочитали бы мои мысли в секте адептов Стругацких – вот бы мне досталось на орехи! Ну как же! Покусился на святое! Замахнулся вона на что! И как посмел?! Кто он такой?! Жалкий писателишка! Графоман! Ремесленник от литературы! Паааддонок! Хе-хе-хе…

Давно уже мне фиолетово, что обо мне скажут хейтеры и сектанты всех видов и наружностей. Собаки лают – караван идет. Я делаю свое дело – шавки свое. Гавкают.

Я потянулся на большом, креслообразном стуле, достал пачку бумаги, заправил листы и копирку в печатную машинку – уже привычно набитой рукой – и напечатал: «Глава 5».

До ужина я успел напечатать приличный кусок текста – по меркам 2018 года не меньше половины авторского листа. Пальцы уверенно стучали по клавишам машинки, она исправно стрекотала, и получалось ничуть не медленнее, чем на ноутбуке. Только вот исправлять тут нельзя. Но и здесь я навострился, как никогда раньше, – надо внимательнее следить за печатью, не расслабляться, как за компьютером, и будет тебе счастье. Когда у тебя в голове сидит мысль, что ты всегда можешь исправить написанное, – волей-неволей начинаешь пофигистски относиться к тому, что выдают на-гора твои руки. Ошибся – исправил! Делов-то! А на машинке так не получается. На машинке каждая ошибка, описка, каждый огрех выливается в минуты, в часы исправлений. Зря тратится драгоценное время, которого у каждого человека не так уж и много. Тем более у человека за пятьдесят и выше.

Когда раздался звонок телефона, я уже вытащил из машинки напечатанные листы и раскладывал их по стопкам. Подняв трубку, я услышал голос дежурной:

– Михаил Семенович, простите, что беспокою… вы ужинать будете в столовой или вам в комнату принести?

– Благодарю вас, я схожу в столовую. Спасибо!

Дежурная положила трубку, а я улыбнулся, держа трубку возле уха и прислушиваясь к коротким губкам. Вот же сервис! А что – заказать ужин в номер и чтобы принесла мне его эта вот… Ниночка. Приятная девушка – не толстая и не тонкая, крепенькая, как статуи спортсменок на стадионах и в пионерлагерях. Мне всегда нравились такие девушки – не такие, чтобы худые – ноги от ушей, а спортивные «фитоняшки», как их стали называть в двухтысячных. Девушки из спортивного рок-н-ролла. Чтобы никакого жира (ну почти никакого!), плоский животик, крепкая, спортивная фигура. Вот и Ниночка показалась мне такой – опытным глазом заценил! Совершенно непроизвольно! Ну так… чисто из любви к искусству.

Черт! Мое либидо начинает соответствовать моему помолодевшему организму. Чувствую себя шестнадцатилетним парнишкой, которого приводит в возбуждение все, что хоть мало-мальски похоже на женский организм. Шучу, конечно, но в юности я был еще тем… мечтателем! Трахнул бы все, что шевелится и носит юбки! Нет, шотландцев отказываюсь…

За то время, что я нахожусь в этом мире (или времени, я еще так и не определился!), у меня было три женщины. Одна погибла – и я за нее отомстил. Одна беременна от меня – пусть даже искусственным оплодотворением. И Леночка – которая меня буквально затащила на себя. Не было ни времени, ни желания искать себе еще какую-то подругу. Зачем? Меня все и так устраивало. Зина всегда под рукой… только пожелай, и… Да и поугас я с годами, уже не два раза в день – ленюсь! Но вот пожил без Зины несколько дней, и началось – уже всякие Ниночки в голову лезут… мысли дурные, мол – не сотрусь я, если уступлю своим бесам в ребро… Тем более что Зина едва ли не открытым текстом сказала, что дает мне полную свободу действий, мол – ты сделал свое дело, можешь и отвалить. Нет, не совсем так, но смысл почти таков. А тогда чего мне стесняться? Например – с той же Ниночкой. Вон как она на меня смотрела! Прямо-таки глазами ела!

Интересно, что ей напела дежурная? Небось подаренную «Шанель» показывала, понюхать давала. Вот девчонка и загорелась – богатый писатель с брутальной физиономией, почему бы не попробовать его соблазнить? Во-первых, будет чего рассказать подругам, во-вторых, может, и что-то подарит! Нет, не денег, конечно, – что она, проститутка, что ли?! Какой-нибудь памятный подарок!

Нет, надо выбросить все это из головы. Скорее всего, я это напридумал. Кому я, старый башмак, нужен?! Двадцатилетней девчонке – зачем я, если есть комсомольцы, спортсмены, активисты! А я всего лишь богатый писатель, пишущий свои странные сказки. И абсолютно проигрываю молодому, идеологически подкованному комсомольскому вожаку, наверное.

Со скрипом выбросив из головы эротические мечтания, отправился ужинать, закрыв мою комнату на ключ. В чемодане, кроме всего прочего барахла, у меня лежала та самая заветная банка из-под печенья, содержавшая такие ценности, от которых мутился разум даже у меня. Потому не стоит вводить людей в соблазн и оставлять комнату открытой. Банка, конечно, замотана, завязана, и так просто в нее не влезешь, но… пусть будет закрыто. Опять же – интеллектуальную стоимость надо беречь? Вдруг великий мордовский лауреат похитит мои рукописи? Или нагадит на них, что ничуть не слаще… и вся работа коту под хвост.

Хе-хе-хе… я так и представил, как дородный лауреат Мордовии пристраивается анально поглумиться над моими рукописями, – и в смех пробило!

Так, улыбаясь, я и вошел в зал столовой. Тут, против обеденного времени, было почему-то довольно-таки людно, взяв поднос, набрав себе чего душенька желает (а душенька желала блинов с мясом и с творогом, киселя, компота, пирожков с капустой), я нацелился усесться за тот же самый стол, за которым обедал днем. Там сидел один человек – мужчина средних лет с залысинами на голове, – и он уже заканчивал, допивая компот и вылавливая из стакана ложечкой слегка разваренные кусочки яблок. Люблю компот из свежих яблок! Он тоже его любил, потому был очень увлечен процессом и даже не ответил, когда я вежливо спросил разрешения присесть. Уже когда я, пожав плечами, поставил поднос на стол, мужчина вздрогнул, будто увидел явление Христа народу, и смущенно повинился:

– Ох, простите… не заметил. Увлекся мыслями! Обдумываю сюжет романа!

– Дело хорошее, – дипломатично заметил я и, усевшись за стол, принялся расправляться с содержимым моих тарелок, уже не обращая внимания на случайного собеседника. Только когда тот кашлянул, вероятно, привлекая внимание, я отвлекся и вопросительно на него посмотрел.

– Извините, что отвлекаю… вы Карпов, да?

– Я Карпов. И? – довольно-таки невежливо ответил я, и мой собеседник снова смутился:

– Извините… вероятно, вы хотели спокойно поужинать, а я тут пристаю… ей-ей, не хотел вам помешать! Можно я отниму у вас минуту времени?

Я посмотрел на мужчину, и мне стало немного стыдно, – приятный человек, вежливый, культурный, а я сразу в штыки? Надо как-то налаживать отношения с коллегами по цеху, не все же букой сидеть в своем номере!

– Это вы извините, – улыбнулся я, пересилив свое раздражение. – Просто меня сегодня уже достали… некий скандалист, вот я и ощетиниваюсь на любой чих. Вы не возражаете, я буду есть, пока мы говорим? Что-то проголодался. Сегодня, можно сказать, весь день работал, вот надо мозгу подкинуть горючки!

– Конечно, конечно! – заторопился мужчина. – Я хотел вас пригласить на встречу писателей нашего Дома творчества! Сегодня вечером будет встреча, будем разговаривать о литературе, о ее будущем. Так вот очень хотелось бы услышать мнение такого известного, успешного писателя-фантаста, как вы! У нас тут фантастов, можно сказать, – вообще нет, так что кому, как не вам, с вашим умением заглядывать в будущее, делать прогнозы о будущем литературы? Было бы очень интересно! Тем более что, как я слышал, – вы такая загадочная личность! Человек ниоткуда, потерявший память и вдруг взорвавшийся, как вулкан, выдавший на-гора фонтан романов, да таких, что ими заинтересовались даже американцы!

– Я вижу, новости тут расходятся очень быстро, – усмехнулся я, откусывая сразу половинку пирожка с капустой. Вкусные пирожки – с капустой и яйцами! И, самое главное, не пихают везде этот чертов проклятый лук! Ненавижу лук. Нет, не сырой и не маринованный – жареный и вареный лук. Брр… как я его ненавижу! Смешно, да – видавший виды мужик, прошел огни и воды, и ненавидит жареный лук! А вот ненавижу, и все тут. Запах жареного лука нравится, а сам лук… тьфу!

– Еще как быстро! – хихикнул собеседник. – И расскажут, и своего напридумают! Кстати, тут уже говорят, что вы на самом деле секретный шпион, который только прикидывается, что не помнит прошлого. Что вы служили где-то за границей и чудом ушли из застенков ЦРУ.

– Ага… и потому я пятого июня должен быть в Нью-Йорке на презентации своей книги! Вам не кажется, что это как-то не вяжется? – искренне развеселился я. – Если ушел из застенков, так зачем туда вернусь?