Текст книги "Дом родной"

Глава 3

– Живы еще? – «ласково» спросил я, глядя сверху на двух существ, которых людьми называть совершенно не хотелось.

– Да пошел ты! Ты ответишь за беспредел, козел!

Из ямы вылетела бутылка из-под воды и просвистев мимо моего уха ударилась в стену. Ну что же, значит вода вам не так уж и нужна. Ничего, посидите до завтра и без воды.

Захлопнул крышку, крики и мат стали слышны поменьше. Ну вот и хорошо, вот и славно! Можно немного и отдохнуть. Почту завтра разберу, сегодня у меня на это просто нет сил. Должен же я отдыхать, черт подери?

Кстати – дома точно стало легче. Похоже на то, как если бы я после долгого блуждания по жаркому солнцепеку с разбегу бросился в прохладный бассейн. Хорошо! Ох, хорошо!

Через полчаса я уже почти пришел в норму. Мда… совершенно явно то, что моя способность колдовать связана с моей жизненной энергией. Внутри у меня есть какие-то энергетические емкости вроде аккумуляторов, эти емкости наполнены Силой. Когда колдую – Сила тратится, и если колдую очень интенсивно, то вычерпываю емкость досуха, и тогда приходится тратить свою собственную… жизнь. То есть фактически можно сказать – я сокращаю себе жизнь такими вот колдовскими делами! Ай-яй… нехорошо-с!

Поужинал, пожарив картошки с мясом. Напился чаю, завалился на кровать. Через минуту уже спал сном младенца.

Мне ничего не снилось. Не знаю почему, но не раз, и не два замечал – сны снятся только ночью, когда ты спишь настоящим сном, сон же такой, «между делом» – это вроде как не настоящий, неправильный сон, его можно назвать дремой, а не сном. Чисто техническое действие, направленное на восстановление сил после трудной работы.

Проснулся через два часа, в глубоких сумерках. Небо еще не сделалось глубокого черного цвета, но звезды густо усыпали темно-синий, чистый небосвод. Месяц светит – яркий такой, рогатый. Так и представляешь, что на нем сейчас сидит черт и радостно размахивает руками. Или у черта лапы? Да какая разница… сидит, лохматый, и веселится! Я бы тоже на месяце посидел, а почему бы и нет? К чертовщине имею отношение, так что мне, на месяце нельзя покататься?

– Вообще-то Луна есть небесное тело! – нравоучительно пробормотал голос над ухом – И кататься на ней можно только в том случае, если она является космическим кораблем атлантов!

– Тьфу на тебя! Насмотрелись Рентиви, скоро превратитесь в сумасшедших бесов! – сплюнул я – Кстати, чего весь вечер отмалчиваетесь? Как вам ситуация с толстухой? Что скажете?

– А когда нам было с тобой говорить? То ты восстанавливался, то ел, то спал. Мы тебя и не беспокоили. А ситуация… ну что ситуация – замечательная! Толстуху ты крепко наказал. Теперь ей в этом мире трудно придется среди обычных людей. Человек, который не может сопротивляться злу – будет этим злом вскорости уничтожен. Ну и… все. Ты замечательно поработал, хозяин!

– А что скажешь насчет моего… хмм… умения лечить. Раньше ведь такого не было! Как это совмещается с умением насылать проклятия? И может ли вообще совмещаться?

– Хозяин, ты спрашиваешь то, на что сам знаешь ответ. Но если хочешь, я тебе все-таки скажу: прекрасно все совмещается. Я же тебе уже говорил – Чернобог и Белобог суть две половинки одного и того же божества – Рода, основателя и создателя всего сущего. Белобог лечит, Чернобог… другими делами занимается. Ты – колдун. Ты можешь многое из того, что недоступно тем же ведьмам. У них узкая специализация, ты – универсальный специалист. Так тебе понятно? Вашими, современными словами. Потому не надо тебе удивляться – просто делай то, что должен, что можешь. Нам нравится то, что ты делаешь. Нам с тобой хорошо. Продолжай и дальше, а мы тебе поможем. Кстати, а ты захватил подношение Хозяину погоста?

– То есть? – я отдернул руку от дверцы машины – Какое подношение?! Вы почему раньше мне не сказали?

– Ну… забыли. А ты и не спрашивал. Без подношения Погостовый, он же Кладбищенский может и не пустить на свою территорию.

– То есть?! Как это не пустить?! Как он может меня, да не пустить?

– Тебя. И не пустить. Убивать он не будет – ты отмечен Чернобогом – а вот не пустить, это запросто. Ты просто не войдешь на погост. А если все-таки сумеешь войти, он сделает так, что мандрагор не появится. Просто утянет его поглубже, и тот не услышит твоего призыва.

– Ну ты даешь! Ну вы чего в самом деле, заранее не могли сказать?

Я искренне расстроился. Вроде уже все – нацелился, все продумал, решил, и на вот тебе! Проблема! Проклятые бесы – нет-нет, да какую-нибудь пакость устроят. И смотрят, как я буду выкручиваться.

– Что он принимает в качестве подношения? Свежий труп? Черную курицу? Петуха? Что ему надо?

– А он сам тебе скажет – Прошка хихикнул – Мы не знаем, что потребует. Нужно прийти к нему, попросить об услуге, а он тебе и назовет цену.

– Так какого черта вы сейчас о подношении говорили?! – рассердился я – Чего мне мозги крутили – захватил, не захватил, если он сам называет, что ему нужно?

– Называет. Но иногда и так принимает, то, что принесешь. Так тебе что лучше – чтобы он назвал, или чтобы ты ему предложил, авось примет?

– Еще раз, хватит зауми! Что принимает хозяин кладбища?! И кстати – КТО он?

– А кто мы? – Прошкин голос был полон насмешки – Ну какое ты дашь определение нам с Минькой? Ладно, ладно, не злись, хозяин! Это дух кладбища. Откуда берется – никто не знает. Появляется на кладбище через некоторое время после его основания. Живет на нем, пока не потревожены, не снесены могилы. Потом исчезает – когда исчезают могилы. Прежний хозяин говорил, что Кладбищенский похож по своему происхождению на домового – заводится непонятно как, и жив, пока живо кладбище.

– Жив?

– Хозяин, ну как я еще могу сказать? Мы с Минькой тоже вроде как… живые. И Охрим. Если ты найдешь другое слово – я скажу по-другому. Ну что, поедем?

– Поедем! – вздохнул я и запрыгнул на сиденье УАЗа.

Ехать было не так уж далеко, кстати сказать – под Ольховку, из которой я только недавно приехал. Там в лесу располагалось старое кладбище, которое принадлежало не Ольховке, а давно уже исчезнувшей деревне – Плетневке. На этом кладбище уже давно не хоронили, не осталось ни крестов, ни памятников, только кое-где видны небольшие бугорки – это уже со слов Прошки и Миньки, побывавших здесь не раз, и не два со старым колдуном. На этом кладбище растет огромный дуб, возрастом в несколько сотен лет, и на этом дубе некогда повесился один несчастливый вьюнош, девушку которого жесткосердные родители выдали за выгодного жениха. История совсем нередкая, даже для нашего времени, и можно сказать – неинтересная. Вся ценность этого события заключалась в том, что висельник перед тем как повеситься зачем-то разделся, так что ничего не помешало свободному истечению естественных жидкостей из его тела. И там, где на землю накапало его семя – с тех пор и произрастает искомая мной мандрагора, входящая в состав почти всех серьезных снадобий и служа не только усилителем магии, но и одним из основных ингредиентов, связывающих остальные составляющие колдовских препаратов.

Из информации, полученной мной опять же от моих помощников, корня мандрагоры на одну порцию снадобья требуется очень мало – кусочек с огуречное семя размером, потому одного корня хватает на достаточно долго время – если только не поставить на поток произведение магических препаратов. И это очень хорошо, потому что иначе с добычей корня возникли бы большие проблемы. Он растет на этом месте год, достигая за это время максимального размера и набирая максимальный запас магии. Недозрелый корень мандрагора гораздо менее эффективен, чем корень зрелый.

А еще, корни мандрагора подразделяются на мужские и женские, и если использовать мужской корень для снадобья, предназначенного женщине – эффективность его как минимум вполовину слабее. И наоборот – женский мандрагор лучше не использовать для «мужского» снадобья. В некоторых снадобьях вообще категорически запрещено использовать мандрагоры разного пола – результат использования снадобья может быть полностью противоположным ожидаемому.

Так как снадобье предназначается мне лично, а я представляю собой типичную особь мужского пола – мне нужен мужской мандрагор. Женский в запасе есть, почти половина корня – я видел его в лаборатории, в ящичке, а вот мужской весь вышел. Так что… на кладбище!

Пока доехал, пока дошел до места, ведомый летящими впереди бесами – время как раз и подошло к полуночи. Мандрагор нужно выкапывать только ночью, в период с полуночи до четырех утра, то есть – до первых петухов. Времени более чем достаточно. Заклятие вызова я выучил (прочитал в колдовской книге), инструменты подготовил – так что теперь осталось войти на кладбище и достать хитрый корень.

Пригодился рюкзак, который я некогда купил, чтобы ходить на рыбалку. На рыбалку я сходил всего один раз, но рюкзачок с тех пор остался – удобный такой, крепкий. Вроде как вражеской армии рюкзачок (НАТО) – умеют они делать снарягу для своих солдат. Без удобного рюкзака и теплого химического туалета и воевать не будут. В контракте ведь записано, что должен быть химический туалет, значит – давай туалет! Иначе в атаку не пойдем! Это только русский солдат прет вперед, наплевав на все на свете.

Как там Гашек писал про первую мировую? Немец расказывал, как попал в плен. Немец был бывшим учителем, интеллигентом. И вот пустили их в атаку на русских, бежит этот учитель, а навстречу русский – парень-гора! А из носа огромная зеленая сопля катится! Интеллигента стошнило, он ослабел и его взяли в плен.

Ухмыляясь мыслям, незаметно дошел до нужного места. Широкая поляна, заросшая невысоким кустарником. Посередине – огромный дуб, раскинувший ветви-руки далеко в стороны. Красивый дуб, как из сказки. Слава богу, ни у кого не поднялась рука его спилить.

На удивление быстро дошел до места, и даже глаз не выколол в темноте. Месяц светит хоть и неярко, но когда глаза привыкли – различал дорогу так, как если бы она была подсвечена слабым, очень слабым фонариком. Кстати сказать, это было даже удивительно – я никогда не отличался хорошим ночным зрением. Опять же – мутация от воздействия Силы?

– Все, хозяин! Дальше мы не пойдем! – Прошка повис в воздуха возле моего правого плеча – Не пойдем, хозяин! Когда мандрагор завопит, нам очень плохо будет! Больно! Мы отлетим подальше, чтобы не слышать.

– Так вы же вроде не ушами слышите? – удивился я – Вам-то как он повредит?!

– Мы всяко слышим. А мандрагор… он такая пакость, что только ай-яй! Ты уж сам, хозяин! Вон там, под дубом – видишь, одна ветка, большая такая – она как перекладина виселицы. Вот там все и случилось. Под ней будешь копать, если что…

Ну что же… сам, так сам. Пойду один. Только вот это «если что» мне очень не понравилось. Не понравилось, да и все тут! Как-то с намеком, понимаешь ли… что это за чертов хозяин погоста? А может его вообще не будет? Может, обойдется?

Не обошлось. Глупо было даже предполагать. Почему-то у меня в жизни никогда не бывает легко – вот чтобы так – ррраз! Пошел и получил желаемое! Неет… мне предварительно нужно повыдрыгиваться, ноги стоптать, нервы потрепать! Ну вот живут же люди – мажоры всякие – катаются на машинках, дурака валяют, развлекаются, и никаких проблем! Кроме похмелья да изжоги от пережору. А я всю жизнь бьюсь, и жизнь какая-то у меня выходит… суматошная. Хаос какой-то, а не жизнь! И венец этой жизни – адепт хаоса, каковым я вдруг и заделался. Только вдуматься – адепт Черного Бога! Адепт Хоса! ХА!

Я сделал шаг вперед, намереваясь войти на поляну, и вдруг… оп-па! Уперся в стену! Невидимую, но самую настоящую стену! Ощущение было – впереди упругая, резиновая стена, и это было настолько странно, настолько нереально, что я в первую секунду даже не поверил своим ощущениям. Помотал головой, отгоняя наваждение, закрыл глаза… и снова попытался шагнуть, почему-то ожидая, что преграда сама собою исчезнет.

Не-а. Не исчезла. И тогда я в сердцах врезал кулаком, ощущая мягкость резины, укрывающей стальное основание. Я все понял.

– Покажись!

– Колдун, чего тебе надо?

Он выглядел… нет, никак он не выглядел. Ну вообще – никак! Прошка с Минькой были бы такими же, если бы не принимали форму, более приемлемую для глаз человека. Черное облачко, постоянно меняющее форму, эдакая темная амеба с отростками, высовывающимися из аморфного «тела».

– Я хочу войти и выкопать мандрагор. Он мне очень нужен.

– Вот так запросто – войти и выкопать! Ишь ты! Наглец какой! Если у тебя метка моего бога, это не значит, что ты можешь делать все, что захочешь! Я не утащу тебя в Навь, но и не позволю входить в мой дом! Бесплатно!

– Что я тебе должен дать? – беру быка за рога – Что ты хочешь?

– Душу твою, конечно! – глумливо хохотнуло облачко – Но ты ведь не отдашь?

– Не отдам. Вот, держи! – я бросил блестящее кольцо из бижутерии, что приготовил для русалок, и почему-то вдруг решил, что оно не пролетит сквозь невидимый барьер. Но кольцо пролетело, врезавшись в облачко, пробило его и упало позади, возле одного из бугорков. Тут же из-под бугорка высунулась костлявая, коричневая рука и колечко исчезло, будто его никогда и не было.

– Назад! Ну-ка, вернула! – негромко приказало облачко, в свете месяца блеснуло и колечко упало у самых моих ног.

– Этого недостаточно – констатировал Кладбищенский, вдруг принимая форму невысокого мужчины, одетого как грибник, или лесоруб – простые штаны с пузырями на коленях, клетчатая рубашка, сапоги (вроде как кирзовые), на голове кепка с кнопкой. Ну вылитый селянин, только оцинкованного ведра под грибы не хватает, да палочки – ворошить листья на земле. Нет – вот и палочка появилась, суковатая такая, удобно эдакой собак разгонять и супостатов по башке бить. Типа посох.

– Должен мне услугу оказать – глаза Кладбищенского вдруг засветились багровым светом.

– Я бы рад оказать-то… – тоскливо заканючил я – Только ведь ни черта ничего не умею! Я колдун-то без году неделя! На самом деле – всего неделя, как силу свою получил, ну что я могу? Чем могу помогу, конечно, но… Что вам нужно?

– Что мне нужно… – Кладбищенский вроде как задумался – Ну… колечко я твое приберу, это уж само собой. Пусть будет. Не золотое ведь, и не серебро? Дождешься от вас золота! Того и гляди мое повыкопаете, а уж чтобы мне принести… А серебро сюда не носи – прокляну! Хоть и печать у тебя. Мне тут только серебра не хватало…

– Так что же ты хочешь? – начинал злиться я – колдун из меня пока что слабенький, я ничего не умею, так что…

– Слабенький?! – Кладбищенский заржал как конь, я даже невольно вздрогнул – Это ты-то слабенький?! Ах-ха-ха! Да от тебя сияние такое исходит – газету читать можно! И это ты – слабенький?! Ты что, придуриваешься? Это такой способ показать себя скромным? Тогда не подействовало! Я вижу тебя насквозь! Ладно, к делу. Так… чего же я хочу… Записывай: три килограмма апельсинов, три килограмма винограда без косточек, пять килограммов ванильного мороженого и двадцать кремовых пирожных. А еще… бутылку рома – только не какого-то там дурацкого, сивуху всякую, а настоящего, кубинского! Три бутылки сладкого ликера – лучше мятного, и дюжину шампанского.

– Кхе-кхе… – я даже поперхнулся, и с минуту откашливался, удаляя из дыхательного горла попавшие туда капельки едкой слюны – Да ты с дубу рухнул! Где я тебе сейчас возьму все перечисленное?!

– Колдун, ты что, ненормальный? – хохотнул Кладбищенский – Не сейчас, конечно! Сейчас лавки закрыты! И рынок закрыт! Завтра принесешь. Или послезавтра. Неделю сроку тебе. Не принесешь за неделю – больше сюда не войдешь. Никогда. И я всем расскажу, какой ты враль, не выполняющий обещания. Понял? Больше ни на одно кладбище не сунешься – гарантирую!

– Чего уж тут не понять – вздохнул я, и не выдержав, спросил – Откуда ты знаешь про мороженое? Кладбище-то старое! В твое время небось только смолу жевали, да мед лесной. Да и разговариваешь ты как-то… ну… современно. А должен бы говорить что-то вроде: «Не лепо ли ны бяшет братие начати старые словесы…» – ну и все такое прочее. А ты какой-то подозрительный тип! Ты точно Кладбищенский?

– Ха ха ха! Да ты забавный, колдун! И глупый! Ха ха ха! Последний раз здесь хоронили знаешь когда? Сорок лет назад! Эй, Олька, подь сюда! Быстро!

Прошелестели ветки кустов, на меня пахнуло сырой землей и холодок пробежал по коже. Рядом с Кладбищенским стояла девушка – молодая, стройная, в белой рубашке до пят. Она была бледной, как мел, но в остальном – девушка, как девушка. Глаза ее следили за мной внимательно, не отрываясь, и было видно – я ее заинтересовал.

– Люблю сладкий ликер! – объявила она, и улыбнулась – да и рому бы хряпнула! И мороженого! Мороженого! Папочка, пусть побольше мороженого притаранит! Небось не рассыплется!

– Да хватит – ухмыльнулся Кладбищенский – Я все мороженое тебе отдам, и весь ликер. Будешь с подружками пить. И колечко тебе – глянь, принес парнишка.

– Фи! Бижутерия! – наморщила носик девушка и вдруг кардинально изменила облик, сменив белую рубашку на лифчик, как от купальника, коротенькие шорты и туфли на невероятно высоком каблуке. Выглядела она отпадно, но… как-то… хмм… старомодно. Так ходили в семидесятые годы – я видел картинки. Коротенькие юбочки, глуповатенькие прически и дурацкая «боевая» раскраска. Вот и сейчас эта девчонка была ужасно похожа на тех, с картинок, из семидесятых годов!

– Папочка, пусть принесет настоящее золото! – сморщила носик девчонка – Мне западло носить эту бижу!

– Фи! Какие слова! – сморщился Кладбищенский – Сколько раз тебе говорить, что нельзя выражаться как шпана! Хватит с парня. Никакого тебе золота!

– Папочка? – снова не выдержал я – Она что, ваша дочь?

– Нет, конечно. Подружка! – усмехнулся Кладбищенский – Утонула спьяну, вот ее здесь и похоронили. Тогда здесь на кладбище еще хоронили.

– Постой… – не унимался я – То есть как это подружка? Вы с ней что… сексом занимаетесь? Как?! Она же призрак!

– Ну да, призрак… но можно заниматься сексом и с призраком… если знать – как! – Кладбищенский довольно усмехнулся – в мое время таких раскрепощенных девушек не было. Олька сущая бестия в этом деле! И ведь всего двадцать лет – и где всему научилась?

– Чего это – не было? – слева вдруг нарисовалась еще одна фигура. Женщина лет тридцати в старинном платье – Если ты не нашел себе настоящую женщину, так что – это значит, все женщины нашего времени были совсем дикими? Ничего не понимали в постельных утехах? Ты оскорбляешь наших женщин!

– Ты оскорбляешь нас! Оскорбляешь!

Целая толпа женских призраков – штук десять – собрались возле Кладбищенского, и начали кричать, перебивая друг друга и указывая пальцем на довольную, улыбающуюся Ольку. А та принимала позу за позой, и каждая из новых поз была более вызывающей, чем предыдущая.

За женщинами возникли еще несколько персонажей – мужчины в крестьянских одеяниях и в одеждах разного вида и времени, начиная с дореволюционных лет и заканчивая восьмидесятыми годами (если не ошибаюсь в датировке, конечно)

– Цыц! – грозно взревел Кладбищенский, и на поляну вновь опустилась тишина – Видал бабье?! Во все времена одно и то же! Ничего не меняется! Ну-ка, по могилам! Разбежались! И ты, детка, вали! Ишь, вырядилась! Ты бы еще голышом вышла!

Олька недовольно фыркнула, и вдруг осталась совсем нагой. Постояла так секунды три и растаяла в воздухе, как облачко пара.

– Фаворитка моя… – признался Кладбищенский, укоризненно помотав головой – Нравится она мне! Надоест – прогоню. А пока… пусть тешится.

– Почему они все здесь молодые? – не давал мне покою пыл исследователя вселенной – И почему они не в Нави?

– А они в Нави. Но могут прилетать и сюда. На время. Или когда я их вызову. Все, кто здесь упокоен – подчиняются мне. Захочу – вызову. Не захочу – будут вечно скитаться по загробному миру. Только я не могу уйти в Навь и отдохнуть от хлопот насущных. Пока кладбище цело, пока кости его обитателей не потревожены, лежат на месте – и я буду здесь. Молодые? А в Нави все молодые. Такими они себя видят, молодыми и красивыми. Они любят сюда прилетать.

– Постой! А как же ад и рай?! Разве души не отправляются туда?

– Рай и ад здесь, на Земле… разве ты этого до сих пор не понял? – Кладбищенский коротко хохотнул – Души отправляются в Навь, а потом возрождаются в новом теле, чтобы пройти новый цикл. Они ничего не помнят! Пока снова не умрут. Я здесь давно, парень… очень давно. Мне отказано в перерождении… за мои грехи. Поразбойничал, душ много загубил, вот теперь и стерегу это кладбище, пока последняя косточка не рассыплется в прах. Скорее всего – еще тысячи лет буду здесь сидеть. Но и тут можно найти развлечения! Почему бы и нет? Надоест Олька – возьму какую-нибудь барыньку из прежних – они тоже хороши. Чувствую, ты разбираешься в женщинах, так что меня понимаешь.

– Понимаю – вздохнул я – иногда и сам бы вызвал какого-нибудь… призрака вроде Ольки, давно уже без женщины…

Почему я это сказал? Даже не знаю. Просто ляпнул не подумав, да и все тут! А Кладбищенский оживился, если можно так сказать о древнем покойнике:

– За чем же дело стало? Давай! Уступлю тебе Ольку на пару часов! На могильном холмике очень удобно женщин пользовать, земля мягкая! Только добавишь еще пару бутылок рому – ну так, для порядка. И мороженого Ольке. Надо со всего выгоду иметь! Да и девчонку задобрить, хотя она и так не против будет – давно у нее живых не было, с тех пор, как заблудившийся грибник сюда не забрел. Его тогда всю ночь девки пользовали, он к утру даже поседел! Лет двадцать у него отняли! А что ты хочешь? Кувыркаться с покойницами – даром не проходит. Хошь, не хошь, а жизнь у тебя вытянут! Тебе-то это не грозит, ты колдун, а у колдунов призраки не могут жизнь выпить, тем боле что ты помечен Чернобогом, так что давай, дерзай! Могу еще парочку-тройку дам предоставить! Хочешь? Не стесняйся, я ведь тоже мужчина… был, прекрасно тебя понимаю. Мужчинам без женщин нельзя, без женщин они с ума сходят.

– Предложение очень лестное, но вынужден отказаться – с внешним сожалением и внутренним содроганием сказал я (не хватало мне еще с покойницами оргии устраивать!) Дело, есть дело. Мандрагор нужен! Итак, мы договорились? Все перечисленное я принесу в течение недели. Обещаю!

– Договорились. Проходи! – довольно кивнул Кладбищенский, и я без всяких усилий сделал шаг вперед, по направлению к дубу. Остановился, посмотрел вокруг, пожал плечами:

– Как ты так легко меня остановил-то? Это что, у тебя такая сильная магия? Получается, ты тоже колдун?

– Неет… я не был колдуном. Просто разбойник, и все тут. А когда очнулся здесь, Кладбищенским, тогда магия и появилась. Но тут ведь как – я вроде и Силантий Душегуб, а вроде и не он. У меня есть его воспоминания, я могу принимать его облик, но… я не он. Я дух кладбища. А магия у меня своя, у колдунов такой нет. Вы по-своему колдуете, я по своему. Вы можете вызывать духов, и я могу вызывать – но мы все это делаем иначе, понимаешь? У мертвых своя магия. Сейчас ты меня не поймешь, а вот умрешь… кто знаешь, может и ты очнешься Кладбишенским. Вы, колдуны, много грешите, много творите черных дел – кому, как не вам надзирать за покойниками? Иди, копай твой мандрагор. Кстати, дозволяю тебе взять земли с могил – в запас, пригодится. А вон там одолень-трава выросла, на могиле девственницы, тоже можешь сорвать. Дозволяю! Хороший ты парень, интересно было с тобой пообщаться. И зря ты от моих женщин отказался – эх, и хороши! Я могу ведь тут и палаты вызвать – застеленные коврами, с фонтанами и бассейнами. Не только на могиле кувыркаться! Хотя мне вот больше нравится на могиле – я запах земли люблю, травы, и чтобы ветерок обдувал. Силантий лес любил, вот и я люблю. На самом деле конечно палат никаких не будет, это все иллюзии, но ты никогда бы не смог отличить иллюзию от настоящего. А если не можешь отличить – какая разница, иллюзия это, или нет?

– Благодарю! – сказал я, и пошел дальше – Как-нибудь в другой раз!

– Ты заходи! Всегда заходи, как захочешь поболтать! – крикнул вслед Кладбищенский – Ей-ей, ты хороший парень! Девку дам тебе – просто огонь девка! Все умеет! Раньше шлюхой была при трактире – ух, заводная! Глашкой звать!

Я помахал рукой, благодаря за лестное предложение и прибавил шагу. Насчет земли – это надо будет взять. И одолень-траву тоже. Почему бы и нет, если на халяву дают? А Силантий-то еще тот выжига. Вот же сутенер чертов! Даже на кладбище, и то от этих нечестивых никуда не деться. Полиции нравов на него нет! Хе хе…

Вот и дуб. Ветка нависает, на самом деле – как перекладина виселицы. Брр…

– Дурак! – раздался голос за спиной – Как есть дурак этот Костя! Взял, да повесился! Видал я, как он дергался. Забавное зрелище! Хе хе хе… Так плясал, так плясал!

Забавного я в этом ничего не нашел, потому промолчал и продолжил готовить инструменты для работы – лопата, налобный фонарик, емкость с плотно закручивающейся крышкой, в которой плескался спиртовый раствор (половина спирта, половина воды), и еще кое-что, что может мне сгодиться.

Беруши пока совать в уши не стал, вначале надо поднять корень на поверхность земли, и уж тогда… Ну что же, начнем! Фонарик на лоб, на самый маленький уровень света (в глаза будто электросваркой ударило после темноты), понеслось!

 
Корень Зла, исчадье ада
Ты пособник Князя Тьмы
Тянешь свой побег к скелету
В бледном трепете Луны.
И зловонные потоки – жизни умершей укор
Ты в себя вбираешь страстно, корень смерти – мандрагор!
Я властитель черной силы! Ты слуга – помощник мой!
Из сырой земли могильной появись же, мандрагор!
 

С каждой строчкой я накачивал заклятие Силой все больше и больше, и чувствовал, как нарастает напряжение. Остро, резко запахло землей, как после дождя, и еще – озоном. Потом чем-то свежим, как если бы рядом сломали огурец, и в оконцовке – вдруг пахнуло тошнотворным запахом падали, которая пролежала на солнцепеке не меньше чем пару недель. Брр… какой мерзкий запах!

И вот – земля зашевелилась, из нее буквально за считанные секунды пророс пучок зеленых листьев, и… все. В общем-то – все! Я поднял мандрагору! Ах, я молодец! Ах, я колдунище злостный! Получилось! Сработало!

Но радоваться рано. Надо еще извлечь эту штуку из земли, а с этим будет у нас проблемка…

Сую в ушные отверстия беруши, потом накладываю на уши заранее приготовленные толстые ватные тампоны и обматываю вокруг головы бинты так, что получается что-то вроде раненого красного командира Щорса (…Голова обвязана, кровь на рукаве… след кровавый стелется по сырой траве!). Теперь на руки толстые резиновые перчатки из хозмага – готов!

Аккуратно обкапываю торчащие из земли листья со всех сторон. Никаких признаков чего-то такого… странного не замечаю. Растение, как растение, ничего удивительного. Судя по тому, что я слышал от моих помощников – длина корня где-то сантиметров двадцать, максимум тридцать, с этим расчетом и копаю. Обкопал, поддеваю оставшийся стоять «пенек» земли, отделяя его от массива почвы. Есть! Теперь обтрясти лишнее, и… все! Делов-то!

Беру в руку нож, купленный на рынке у лоточника еще полгода назад, и потихоньку, осторожными движениями убираю лишнюю землю. Не тороплюсь – куда спешить? Главное, чтобы корень был как можно меньше поврежден.

Даже слегка разочарован – а где знаменитый крик, убивающий всех, кто его слышит? Может напридумали, чтобы напугать всех, кто соберется корень вытаскивать? Впрочем – его без магии ведь и не достанешь. Без магии можно выкопать только ТУ, обычную мандрагору, которая годится только чтобы отравить соседа, да и то не до смерти.

Земля осыпается… осыпается… показались тонкие корешки, как волоски… еще немного, еще… уже проглядывает основной корень – он белый, с кремовым оттенком. Еще чуть-чуть…

И тут корень начал извиваться, да так интенсивно, так яростно, что я едва не выпустил его из рук. Бросаю нож, начинаю осыпать, обирать землю руками, в считанные секунды на корне почти не остается земли, и я вижу его во всех подробностях.

Да, это точно мужской корень. Уж не знаю, как так вышло, но самый что ни на есть первичный из первичных признак мужчины у него на месте. И внушительный так… относительно тела.

Странное ощущение – вроде и растение, но… это не растение! На голове венчик из листьев – как эдакая «фриковская» шевелюра. Ручки, ножки, пенис… человек, да и только! Но не человек. Пример аксиомы: «У кошки четыре ноги и хвост. Но не все, у кого четыре ноги и хвост – кошки!»

Понимаю, да, а все равно не по себе – он ведь шевелится, извивается, «руками» и «ногами» перебирает – будто младенец в люльке… бррр… Звуков не слышно, но наверное все-таки вопит – вон там, где у него «голова», вижу отверстие «рта», оно открывается и закрывается, и скорее всего крик похож на полицейскую сирену, эдакий: виу-виу, виу-виу…

Ужасно хочется его услышать! И я даже не знаю – то ли просто любопытство, то ли магическое воздействие злого корня, который стремится уничтожить своего убийцу. Может, он разумен? Может понимает, что его сейчас убьют и защищается всеми возможными средствами?

Ох… лучше об этом не думать. Я не веган, но иногда задумываюсь: а имеем ли мы право есть живых существ? Мы, люди, ведь на самом деле ужасные существа – жрем всех подряд, и пофиг нам боль и страдания, пофиг то, что многие из тех, кого мы едим, гораздо лучше – добрее, порядочнее, вернее тех, кто их ест. Людей.

Да, об этом не надо думать. Иначе буду плакать над куском сала (свиньи, кстати, умнее собак!), или поедая куриную ножку стану вспоминать о ролике, показывающем как дружит маленький мальчик и его курочка. Просто надо осознать: я хищник! Я злобное животное, которое может жить только поедая себе подобных! Иначе я просто вымру как вид. И в этом есть самая что ни на есть отвратительная, неприкрытая ничем правда.

Как там Станислав Лем писал? В «Звездных дневниках Йона Тихого». В книге главному герою приснилось, что Землю собираются принять в межгалактическое сообщество. Идет заседание. Обсуждают Землю – достойна ли она? И вот встает один из недоброжелателей Земли, и говорит: «Они не просто убивают существ, они над их останками глумятся – полосуют, кромсают, обугливают на огне! А потом собираются в специальных пожиралищах, где и пожирают обугленные останки, глядя на прыжки обнаженных самок своего вида, разжигающих вкус к пожиранию мертвечины!». Ага… ржал, когда читал. Только вот осадочек-то остался!

И сейчас я убиваю этот корень. Возможно – разумный корень. И на душе у меня как-то… хмм… не очень хорошо! Смешно, да – но корень мандрагоры, ядовитый, выросший на соках, вылившихся из трупа – мне гораздо более жалко, чем двух моральных уродов, сидящих сейчас в моем домашнем зиндане. Корень-то ничего плохого в этом мире не сделал! Просто рос себе, и рос, а я его… чик! И готово!