Текст книги "Волчица"

Глава 7

Меррель не стала есть. Она знала, что перед ЭТИМ лучше не наедаться. Будет еще хуже. Она сходила в душ, сделала то, что надо, и сидела за столом, готовя отчет по продаже последней партии рабов, когда за ней прибежала кухонная девчонка, рабыня Орга – маленькая, шустрая девчушка, купленная Эдгелем у ее родителей по случаю неурожая. Они продавали трех детей из одиннадцати, но Эдгель купил только одну. Она не была красивой, и фигурой не отличалась, но мордашка ее мила, и ему показалось забавным вырастить дома нечто вроде смешной обезьянки. Ну и кому-то ведь надо работать на кухне? А десятилетняя девочка вполне способна таскать ведра с водой и мыть полы. В рабских загонах всегда хватает работы.

– Госпожа Меррель! Хозяин вызывает тебя к себе в спальню! – запыхавшись выдала Орга – Скорее! Он сказал, что порвет меня пополам, если я медленно к тебе прибегу!

Меррель легонько кивнула, чтобы показать – «услышала!», сложила бумаги в сейф, и пошла к дверям. Голова Орги тут же исчезла, а по коридору послышался дробный топот шустрых ног. Она и правда забавна, эта девочка. Когда-то и Меррель была такой же юной, как она…

Когда рабыня вошла в спальню, Эдгель сидел на широком кожаном диване, привалившись спиной к его спинке. Чресла мужчины покрывало широкое полотенце. Меррель не мешкая прошла к хозяину, и опустившись на колени между его ног, потянула полотенце с бедер. Но Эдгель ее удержал:

– Погоди! Вначале разденься. У тебя, надеюсь, сейчас нет красок?

«Красок» не было, но вообще-то вопрос Меррель слегка удивил. Хозяин не раз брал ее как всех женщин, спереди, но чаще всего предпочитал сзади, как мальчика. И сегодня он ее предупредил, чтобы она подготовилась. Значит, хочет взять сзади. Так зачем тогда вопрос про месячные? Если не собирается воспользоваться тем отверстием? Впрочем, это не рабское дело – спрашивать о намерениях хозяина. Она должна делать то, что он говорит.

Меррель разделась донага, постояла перед хозяином, оглаживая себя по груди, по бедрам, трогая себя между ног – Эдгель любил, чтобы она так делала. С его слов – «товар любит, чтобы его показали!». С годами он становился все менее возбудимым, и это его злило. А объяснял свою слабость тем, что Меррель плохо его возбуждает, совершенно не старается.

К слову сказать, с другими женщинами у него и вовсе не получалось. И опять же – виновата была Меррель, ибо: «Проклятая колдунья нарочно лишает его силы! Потому он к ней так и прикипел, гадине!».

И снова Меррель устроилось у него между ног. Сорвала полотенце, и скоро голова ее заработала ритмично и поступательно.

Но… ничего не получалось. Эдгель сидел задумчивый, глядел в пространство, а его мужское достоинство как висело, так и продолжало висеть, хотя Меррель и старалась вовсю, помогая себе руками. И похоже что дело шло к трепке – он обязательно выместит на ней свою неудачу.

– Мерзавка! – Эдгель перегнулся через голову Меррель и сильно хлопнул ей по заду, оставив на нем красный отпечаток пятерни – Совсем разучилась работать! Ожирела! Расслабилась! Разленилась!

– Господин – Меррель была как всегда холодна и бесстрастна – Может вы будете думать о сексе, а не о чем-то другом? Я стараюсь изо всех сил… (и она снова занялась делом, доказывая верность своих слов)

– Так это я виноват, дура?! Я?! – Эдгель толкнул Меррель в плечо, и его член с громким чмоканьем, почти как пробка из бутылки, выскочил у нее изо рта. Девушка отлетела к столу и ударилась головой о его ножку, да так, что искры посыпались из глаз. На секунду в глазах потемнело, а когда темные мушки рассеялись, Меррель увидела, что хозяин смотрит на нее без злости, даже с каким-то сочувствием. Что очень удивило рабыню. Она не привыкла к тому, чтобы он проявлял к ней хоть малейшую жалость. Может с годами и этот монстр становится мягче? В отличие от тех, кого он всю жизнь терзает…

– Встань – то ли попросил, то ли приказал работорговец – Посмотри на стол. Видишь там… эту одежду? Надень ее. Нет, нет – вначале панталоны. Да не это! Панталоны – это вон то, с шнурками! Да, да – это панталоны! Надевай их!

– Господин… – Меррель с сомнением посмотрела на ту штуку, что держала в руках – Это разве панталоны? Как это надевать? Как носить?

– Сказано тебе – надевай, идиотка! – рассердился Эдгель – Говорю тебе, это панталоны! Вон тот лосуток прикрывает щелку и лобок, эта веревочка между булок! Давай! Надевай!

Меррель покрутила в руках странное изделие швейников, примерилась, как оно должно на ней сидеть, и одну за другой вставила ноги в «петли». Потом натянула это сооружение на себя. Ощущение было странным. И наверное все-таки неприятным. Лучше бы она как обычно была без панталонов – и проветривает, и заднюю дырочку ничего не трет. Откуда он взял эту дурацкую штуку?!

И вдруг до Меррель дошло, будто в голове что-то щелкнуло. Наста! Это ее вещи! То-то они такие странные! Как и она сама.

– Ну-ка, покажись… покрутись, да! Походи передо мной! Ну?!

Меррель пошла вдоль дивана, и взгляд хозяина сопровождал ее, пока она не вернулась назад, на место. Потом Меррель покрутилась вокруг оси, и Эдгель с досадой сказал:

– Великоваты. На ней они не так сидели. На ней они почти не видны. А у тебя лоскут чуть не до пупа достает!. Ладно… потом мы тебе их подкоротим. И еще сошьем! Будешь всегда в них ходить!

Меррель не подала виду, что ей очень не понравились обещания хозяина. Лучше бы она ходила вообще без панталонов, а одевала их только когда идут месячные. Так ведь полезнее для здоровья.

– Мне раздеться, господин? – спросила девушка, краем глаза заметив, что член Эдгеля уже в боевой готовности, и кстати – без всяких усилий с ее стороны. Смешно. Понадобилось только лишь показать этот лоскуток ткани, и… мужчина готов к сексу? Мда… в этом есть что-то колдовское.

– Нет! Наоборот – оденься! – и Эдгель указал на куски ткани, лежащие на столе.

Меррель взяла их в руки, примерилась… штаны, наподобие очень длинных панталонов, и… нагрудный жилет, похожий на те, которые носят рабыни. Только ткань все та же – тянущаяся, упругая, невиданная.

Девушка натянула панталоны, поправила – они сидели как влитые. Эти штаны-панталоны растягивались, и похоже что их могут носить люди почти любой комплекции. Только вот длина… вряд ли эти штаны спускались ниже щиколоток. Но Меррель решила проблему, закатав их чуть повыше. Ну а с жилетом вообще не было никаких проблем. Грудь у Насты конечно же пошире, чем у Меррель, но не настолько, чтобы жилет собрался морщинами.

– И туфли! Да, да – вон те, яркие! – скомандовал Эдгель, указывая под стол. Меррель нагнулась и вытащила странные, невероятно красивые, яркие туфли… такого размера, что ей на миг стало смешно. Они были раза в два больше размером, чем могло подойти Меррель.

Эдгель и сам заметил свою ошибку, поморщился, и досадливо махнул рукой:

– Положи на место. Они для тебя – все равно как лодку на ногу надеть. Я и забыл…

Он не сказал, что именно забыл, но это было ясно и без слов. Рост Насты таков, что если бы размер ее ноги таким, как у Меррель – они смотрелась бы невероятно уморительно. Высокую башню не удержишь на узком постаменте.

– А теперь походи… да, да… вот так! Хорошо!

Довольный, как никогда Эдгель откинулся на подушки, и смотрел, как Меррель ходит мимо него, будто часовой на городской стене. Она доходила до двери, поворачивалась, потом шла обратно, и краем глаза смотрела за тем, как рука Эдгеля ходит между его ног.

Через некоторое время мужчина замер, поднял левую руку и дернул за шнурок звонка. Где-то не так далеко зазвенело, и через минуту по коридору послышались шаги. Дверь открылась, и в нее втолкнули… Насту.

Девушка, как и все то время, что сидела в своей комнате, была совершенно обнажена. Как она сама созналась Меррель на их вчерашней встрече, за эти две недели Наста настолько привыкла к своей наготе, что уже ее почти не замечает. На что Меррель ей сказала с грустной кривой усмешкой – что для рабынь нагота суть естественное состояние организма. Все рабыни низшего уровня ходят только нагими, и никто никогда не находит это неественным. Ведь кошки и собаки тоже ходят нагими, и никого это не беспокоит. Вот если родовитая дама высунет ножку из-под платья, или вообще предстанет перед кем-нибудь голой (кроме мужа, любовника и врача) – это скандал, это разврат, это падение нравов. А рабыня… кто на нее смотрит? Рабский ошейник – вот ее главная одежда. И он решает все. Даже если рабыня совершит преступление – отвечать будет не она, а ее хозяин, имя которого начертано на ошейнике.

Кожа Насты блестела под лучами солнца, заглянувшего в спальню – ее недавно умастили ароматическими маслами, и девушка выглядела блестящей во всех отношениях. Она буквально сверкала красотой.

Волосы ее решили оставить такими, как прежде – вчера к ней пригласили цирюльника, и он привел их в порядок, сделав такими же, какими они были в момент ее прихода в этот мир. Это придавало Насте экзотичности, и должно было повлиять на уровень цены. Эдгель в таких случаях никогда не ошибался, и не экономил на средствах рекламы. Лучшее ароматическое масло, массажистки, цирюльник, который кроме прически еще и обработал ногти на руках и ногах девушки. Теперь ногти девушки были красными, будто испачканы кровью.

Покрасили и брови, и ресницы – но это уже с помощью мага. Цирюльник мог бы покрасить и то, и другое дешевле и проще, но покраски хватило бы самое большее на пару дней. Покраска с помощью магии – гарантированно на два, а фактически на три-четыре года. А может и дольше. Пока не выпадут черные волосы и не пробьются новые, натуральные. Но тогда и снова можно покрасить. Денег стоит, да, но только посмотреть – какой получился вид!

На ногах Насты сандалии, да не простые, с деревянной подошвой, а белые, кожаные, с высоко опутывающими голени шнурками. Это была идея Меррель, которую она подала Эдгелю – как способ поднятия цены. В этих сандалиях ноги Насты смотрелись еще более длинными, настолько длинными, что просто-таки захватывало дух. А еще – она не повредит ноги, наступив на что-нибудь острое. Ее ступни не предназначены для того, чтобы ходить по земле без обуви. Слишком мягкие и гладкие. Изнеженная девица.

– Встань туда, к столу! Смотри на Меррель – приказал Эдгель, как следует осмотрев вошедшую, и тут же обратился к Меррель – Походи так, как ты ходила. Ну?! Давай!

Меррель снова стала прохаживаться, а Настя недоуменно, но внимательно за ней следила. Потом брови великанши нахмурились, и она сердито спросила:

– Может, вернете мне одежду? Сколько я еще буду голышом ходить?! Это моя одежда!

Эдгель посмотрел на нее туманным взглядом, а потом вдруг уцепил проходящую мимо Меррель, и бросил ее на колени, поставив у себя между. Он был уже готов, и Меррель начала работать. Это было как никогда трудно – Эдгель схватил ее за голову и насаживал на себя так, что Меррель даже забеспокоилась – сломает гортань! И до лекаря добраться не успеешь, сдохнешь…

Он заходил так глубоко, как никогда еще не делал. Видимо потому, что его член никогда не был таким твердым. Работорговец будто с ума сошел – нанизывал и нанизывал голову Меррель на себя, и та хрипела, исходила слюнями, и самое плохое – никак не могла отрешиться от происходящего, «улететь», как она всегда это делала. Мешала Наста. Меррель чувствовала ее взгляд спиной, и впервые ей ужасно не хотелось, чтобы кто-то… а именно Наста – видела ее в этот момент. Раньше они разговаривали с Настой на равных – две взрослые, образованные, умные девушки. Меррель являлась перед ней в образе учительницы, наставника, которая знакомит новичка с чем-то новым, ему еще не знакомым. А тут… ее дерут в горло, безжалостно, зло, как последнюю шлюху в портовом борделе. А Наста, которая никогда не была с мужчиной ни в каком виде – смотрит на это, и скорее всего ее презирает. Мол, я думала что ты тут что-то вроде начальницы, учительницы, а вот как оно на самом деле… шлюха! Слюнявая шлюха, захлебывающаяся спермой своего хозяина! Тьфу на тебя! Мерзость!

И тут Наста вдруг подала голос:

– Прекрати, урод поганый! Ты же удушишь девчонку! Тварь мерзкая! Жирная жаба! Да чтоб у тебя твой поганый отросток никогда больше не стоял! Гад!

Меррель не видела, что было дальше. Она услышала быстрые шаги, потом вскрик, и биение о пол большого, сильного тела. Она не видела, но догалась – что именно случилось. Хотя «догадка» тут совсем не то слово. Меррель ЗНАЛА, что сейчас случилось.

А тем временем Эдгель кончил, дергаясь, выгибаясь, и не позволяя Меррель освободиться. Она едва не захлебнулась – долго откашливалась, стараясь не попасть брызгами слюны и спермы на хозяина. Он этого не любил, и случись такое, Меррел бы не поздоровилось.

А ей в голову вдруг пришла странная мысль: Эдгель трахал не ее. Глотку Меррель он использовал только как… как инструмент. А на самом деле он хотел Насту. Он брал Насту! Он мечтал о ней, и вот – исполнил мечту! Потому и заставил Меррель надеть ее вещи. Потому и приказал Насте стоять перед собой, и смотреть.

– Вытрись! – поморщился Эдгель – Вон там полотенце. И с груди сотри – выпачкала одежду. Ты столько не стоишь, сколько эта одежда, дура! И кстати – посмотри, она там не сдохла?

Меррель пощупала пульс Насты, он был ровным. Девушка потеряла сознание, и это немудрено. После того импульса боли, который дает ошейник, тут не только сознание потеряешь, тут и сердце может разорваться. Вон как ее шарахнуло… даже обмочилась. Меррель тоже обмочилась, когда ее в первый раз ударило из ошейника. Впрочем, и в другие разы – тоже. Даже если мочевой пузырь практически пуст, все равно… никак не удержишь. Эта пакость расслабляет все органы, ты теряешь над ними контроль. Хорошо хоть не обделалась…

– Господин… – осторожно начала Меррель – Не стоит ли тебе осторожнее обходиться с ошейником. Не все такие выносливые как я, твоя ничтожная слуга. Так может и сердце остановиться. Ты же не хочешь, чтобы приехавшие на аукцион господа получили отказ из-за того, что товар скончался от разрыва сердца из-за того, что продавец выпустил болевой импульс ее персонального ошейника?

Эдгель закусил губу и поморщился. Он живо представил, – что будет, когда сорвется обещанный аукцион. Так представил, что его сразу же перекосило. Аскер будет мстить до конца жизни, родовитые господа, главы кланов… больше на его аукционах не появятся, а еще – они могут сделать так, что и предприятия Эдгеля не будет существовать в природе. А может и сам Эдгель исчезнет. И для них это не составит никакого, совершенно никакого труда.

Он посмотрел на лежащую на полу девушку, и тут она она вздрогнула, задышала, потом открыла глаза. Покосилась на мучителя, встретилась взглядом с Эдгелем.

– Все равно ты тварь – выдохнула она – Ненавижу! Когда-нибудь я тебя достану, обещаю.

– Это вряд ли. Все вы так обещаете. И где потом эти шутники? – ухмыльнулся Эдгель, и приказал Меррель – Оттащи ее на диван, посади к спинке. Да, вот так. Ноги поставь ступнями на диван, колени разведи… да так…

– Господин, она же девственница – бесстрастно сказала Меррель – Вы потеряете в деньгах и репутации, что тоже деньги. Не делайте этого. Не нужно ее…

– Молчи, дура! – разъярился Эдгель – Стул сюда! Ну?! Вот тот, без подлокотников! Становись на него! Ну?! Спусти штаны и панталоны! Прогнись! В спине прогнись, дура! Ну?!

Меррель пронзила боль. Не такая сильная, какая должна была быть – все-таки она уже к ЭТОМУ попривыкла, да и зная характер своего хозяина заранее все смазала, но… было очень больно. Он опять возбудился, глядя на белую красотку, и похоже что снова представлял, что берет не свою карманную рабыню, а эту – огромную, невинную, прекрасную, единственную такую в целом свете. И эта мысль возбуждала его до полного безумия. Он буравил Меррель, громко хлопая чреслами по ее заду, и рычал, пуская слюни, хрипя, выгибаясь и натягивая на себя девушку с такой силой, что Меррель не выдержала и застонала – опять не смогла войти в транс, и все потому, что Наста смотрела на нее широко раскрытыми, полными жалости и ненависти глазами. А еще – она что-то говорила на своем языке, и явно эти слова не были теми, какие говорит влюбленная своему любимому парню.

А Эдгель все ярился, все рычал, приговаривая:

– Смотри, сучка, как я ее деру! Смотри! И тебя будут так же драть! Все нутро тебе вывернут, как и я ей! Смотри, видишь, даже завизжала, сука! И ты так будешь визжать! И радоваться, когда хозяин позволит тебе его ублажить! Ведь ты радуешься, Меррель?! Радуешься?! Тебе нравится, тварь?! Любишь, когда больно, любишь, когда глубоко?! Чтобы все кишки наружу! Любишь?! Говори?!

– Люблю… – с хрипом выдавила из себя Меррель, едва не теряя сознание от боли. Похоже, он все-таки ее порвал.

Когда Эдгель задергался в конвульсиях, наполняя Меррель, и наконец-то ее покинул, Меррель с тоской и глухой ненавистью заметила, что член его испачкан в крови. Точно, он ее порвал. И теперь ей предстоит идти к лекарю. И тот будет смеяться, требуя рассказать подробности того, как хозяин в очередной раз порвал ей зад.

Мерзкие твари… как она их ненавидела! Если бы они знали! И если бы она умела наводить порчу, и вообще колдовать… А так – у нее нет ничего кроме красоты, молодости и ума. И только с помощью своего разума она сможет выжить, и организовать себе хоть какие-то, мало-мальски сносные условия существования.

– Возьмешь денег на лечение. Поезжай прямо сейчас… нет, чуть погодя – отдышавшись, сказал Эдгель, вытирая член полотенцем и хмуро глядя на ярко-красные мазки, оставленные им на светлой ткани – Зайди к Эдне, пусть посмотрит, как можно было бы пошить одежду, похожую на эту.

Он указал на штаны с панталонами, которые так и болтались в районе колен Меррель, зажимавшей сейчас заднее отверстие ладонью.

– Можешь купить себе чего-нибудь сладкого – милостиво разрешил он – Конфет, или пирожных. Ты хорошо потрудилась.

И тут же сменил тон:

– Да сними ты эти тряпки! Измажешь содержимым своей драной жопы – я тебя выпорю! Переоденься, хватит строить рожи! Не так уж и сильно я тебя порвал!

И уже обращаясь к Насте, ухмыляясь:

– Видела? Да, такова твоя судьба, девочка. И ты вообще поняла, что случилось? Нет?

– Тварь ты – заключила Наста, у которой работал только язык, так как усилием воли Эдгеля она была ограничена в движениях, фактически парализована. Ошейник исполнял волю своего хозяина мгновенно, и без осечек. За то он и ценился.

– Ты посмела напасть на своего хозяина – продолжил Эдгель, не обратив внимания не ее выпад – Я мог бы остановить твое сердце. Или отключить почки. Или сделать так, что ты наделаешь под себя. Я что угодно могу с тобой сотворить, и ты ничего, совсем ничего мне не сделаешь. Поняла теперь? А когда продам тебя новому хозяину – он будет управлять твоим телом. И через полгода ты будешь приносить ему тапочки, как умная собачка, и просить, чтобы он позволил тебе вылизать ему зад. И будешь счастлива, когда такое позволение получишь. Мурлыкать будешь, засовывая ему язык в задницу! Хе хе хе… Поняла, глупая тварь?!

– Я никогда не думала о том, через что прошли женщины в таком мерзком мире, как этот – непонятно ответила Наста – И вообще, как люди выжили, имея в своей среде таких уродов как ты, и твой покупатель. Вы же даже не люди. Вы… вы монстры! Вы нелюди! И мне вас даже жаль. Потому что в следующей жизни вы родитесь больными, вшивыми крысами, питающимися дерьмом. Ибо большего вы не заслуживаете!

Меррель замерла. Эдгель никогда не отличался терпимостью к тем людям, которые пытались его оскорбить. Скорее наоборот – он набрасывался на обидчика и бил его всем, чем попало. При всей своей кажущейся неуклюжести, толстяк был очень силен и быстр. По слоем жира скрывались стальные мышцы, и он не раз ломал Меррель кости, увлекшись во время секса и схватив ее за ребра своими толстыми пальцами. Сейчас он обрушится на девушку, забыв о прибыли, забыв о том, кто перед ним, и тогда…

Но ничего не случилось. Эдгель только рассмеялся, и погрозил Насте толстым пальцем с обгрызенным зубами ногтем:

– Давай, поболтай еще… скоро тебе будет не до болтовни. Тренируй зад, попроси Меррель, чтобы она тебе в этом помогла. Пригодится, точно. Я бы потренировал и твой рот, но боюсь, ты по своей воле не захочешь это делать, а ломать тебе зубы… это ни к чему. Да еще и укусить ведь можешь! А я этого не перенесу, могу и шею свернуть. А мне тебя продать нужно!

Эдгель подошел к девушке, так и сидящей на диване с широко раскрытыми коленями, довольно усмехнулся, протянул руку и начал гладить ее между ног – то ускоряя, то замедляя движения. Потом наклонился, посмотрел, довольно кивнул:

– Цела! Это хорошо. Это очень хорошо, мой цветочек!

Он хохотнул, потом приложил пальцы к носу и шумно вдохнул:

– О Создатель… если бы не были так нужны деньги… оставить бы тебя себе! Ты так сладко пахнешь! Такая чистенькая, такая воздушная! Я бы сам тебя обломал, ты бы получала удовольствие со мной – вот как она! (кивнул на застывшую, уже одетую Меррель) Я бы с тобой не вылезал из постели! Ох, мечты, мечты…

Он снова похлопал Насту ниже лобка, и повернувшись к Меррель, приказал:

– Отведи в комнату, и поезжай лечиться. И подбери для нее длинный плащ – по росту. До аукциона ее никто не должен видеть. Сюрприз будет!