Текст книги "Игрушка для дракона"

Глава 7

Меня трясло. Это только в книжках герои ничего не боятся, и бросаются с ножиком на танки. Даже летающие. А вот только представить летающий «танк» размером с трехэтажный дом, с когтями полуметровой длины, и лапами, которые могут легко переломить толстенное бревно, как тростинку! И это чудовище стоит сейчас передо мной и решает – или мной закусить, или почисть задницу, как ершиком. Я чуть не описался, ей-богу…

Даже когда с дракона как с горки скатилась давешняя девчонка, которую я уже и не чаял увидеть, все равно не смог выйти из боевого режима: стоял, вытянув руки с ножом в сторону дракона, и трясся, отчетливо пованивая выступившим на коже пОтом. Меня будто заморозило в этой позе.

Девчонка обняла меня, стала что-то лопотать на их языке, а я все никак не решался опустить нож – рефлексы, инстинкты, и все такое. Меня морозило.

И тут…дракон вдруг замерцал. Я не знаю, с чем это сравнить…если только с большим трехмерным экраном, который вдруг начал моргать – все быстрее, быстрее, быстрее, и…опа! На месте громадного дракона стоит женщина. Высокая, красивая, зеленые глаза смотрят строго, испытующе, будто стараются разглядеть во мне что-то неприятное, такое, от чего надо шарахаться и чего стоит бояться. Так мы смотрим на проползающую мимо змею – то ли это безопасный ужик, то ли гадюка – как сразу определить, если никогда эту тварь не видел вживую?

Постояли, посмотрели друг на друга, а потом женщина пошла туда, где горел мой костер, и моя…хмм…защитница рванула за ней, уцепив меня за левую руку, как мамочка таскает свое чадо через дорогу. Правильная мамочка…

Я совершенно инстинктивно попытался сопротивляться – пассивно, повиснув на руке как гиря – но девчонка этого даже не заметила. Она перла меня с силой трактора «Беларусь», и сопротивляться ей было совершенно бесполезно.

Потом я стоял возле костра, и смотрел, как мадам разглядывает следы моего пиршества, с брезгливым любопытством поддевает носком сапожка кости ящерицы, разворачивает поджаренные останки змеи, потом идет в домик, и скоро выходит из него с выражением полной отрешенности от этого мира. Эдакий дзен, который вдруг снизошел на…драконицу? Не знаю, как правильно ее назвать. Пусть будет так.

Женщина-дракон подошла, остановилась напротив меня и моей…хмм…няньки, которая как раз ласково ворошила мои волосы, сильно отросшие за эти два дня, и я готов поклясться, что между этими…существами сейчас происходит некий разговор, и что этот разговор касается меня лично. И похоже, что разговор закончился в нашу пользу, потому что девчонка бросилась на шею женщине и стала ее обнимать.

Кстати, судя по всему – это их мать. Опять же, утверждать со всей уверенностью не буду, но очень уж они похожи – эта парочка, и статная женщина, которой на вид больше тридцати лет и не дашь. Да что тридцати – двадцать пять – сорок, вот такой диапазон ее возраста. Бывают такие женщины, у которых возраст будто замораживается. Они и в шестьдесят выглядят лет на двадцать моложе, чем есть на самом деле. Почему-то чаще всего это присуще тем женщинам, в жилах которых течет восточная кровь – кореянки, китаянки, или помесь этих народов со славянами, англосаксами и другими. Что такого в восточной крови, я не знаю, но у них определить возраст женщины или мужчины очень трудно. Может те же самые корейцы и умеют это делать более точно, но я никогда не обладал их умением.

Девушка отцепилась от женщины, которая так и осталась невозмутимой мраморной статуей… «статуя» снова замерцала, замигала, и…передо мной высился дракон, сразу напомнивший о стратегических бомбардировщиках. Одно дело видеть такое на картинках в книжках-фэнтези, и другое…вот он стоит, щурит зеленые глаза размером с поднос, дышит на тебя горчим воздухом из широких ноздрей, а ты смотришь ему в пасть, и думаешь: «Он ведь меня проглотит, как таблетку!».

Тем временем девушка обняла меня за плечи, сказала что-то невразумительное, и мягко, но так, что я едва не пропахал носом землю, подтолкнула меня к дракону. А я замер – она чего, маму покормить решила?!

Видимо на моем лица отобразилась вся гамма переживаний, потому что девчонка вдруг расхохоталась, звонко и весело, ей вторил брат, и даже дракон открыл пасть и весело оскалил свои острые, белые, страшные, как у акулы зубы. Девушка нагнулась ко мне, без всякого напряжения, будто я был сделан из пуха – взяла меня на руки и пошла к дракону.

Ах вон что…мамочка решила нас покатать! И куда же это они меня увозят?! Да еще и голышом?!

– Сумки! Сумки возьми! – заорал я в уху своей няньке – Я что, без трусов буду бегать?!

Она остановилась, вытаращив глаза посмотрела на меня, и я показал ей жестами:

– Одеться! Срам прикрыть, черт вас подери! Сумы, сумы возьмите!

Молчание, переглядывание, и вот девушка улыбнулась и кивнула, а ее брат побежал в хижину, из которой скоро вышел с двумя сумами в руках. Я довольно кивнул и улыбнулся. А потом сделал жест большим пальцем, мол, отлично! Как учили!

Девушка подняла брови, посмотрела на брата, улыбнулась, снова кивнула. Потом подозвала его, взяла суму, покопалась в ней, достала юбку, сделанную из материала, похожего на шелк, и осторожно, даже нежно обернула меня ткань, предварительно отобрав нож и бросив его в сумку. При этом, когда бросала, у нее было такое пренебрежительное, даже брезгливое выражение лица, что я невольно ухмыльнулся – ну да, в самом деле, какой к черту нож применительно к драконам? Тут скорее пулемет КПВ нужен, или зенитная установка. Интересно, эти чешуйки вообще можно чем-то хотя бы поцарапать?

Со мной на руках «нянька» легко забралась на спину дракона, уселась на гребень между выступами, и довольно-таки удобно откинулась на его «спинку». Позади устроился ее брат, почему-то сердитый и хмурый. Может потому, что ему пришлось держать в руках сумы?

И мы…полетели. И первое, что я сделал, когда дракон вдруг подпрыгнул и свечкой рванул ввысь – закрыл глаза. Мне было страшно до-чертиков. Если я свалюсь с дракона, то ладно бы сразу помер со страху, но ведь буду еще долго лететь вниз, оглашая окрестности диким визгом и страдая медвежьей болезнью. Проще говоря – буду лететь и срацца, лететь и срацца…пока не превращусь в лепешку. Это ли жизнеутверждающие мысли, способствующие хорошему настроению?

Полет проходил…точно не так, как в аэробусе. Вместе красивой стюардессы, разносящей вино и бутерброды – красивая девчонка, которая размером больше меня раз в двадцать, стискивающая меня руками так, что ребра едва не трещали (кто бы ей подсказал, что детей надо держать нежнее!).

Вместо кондиционера, незаметно обдувающего тебя из маленькой пипки – поток холодного воздуха, выбивающий слезы из глаз и норовящий вырвать из рук «няньки» ее питомца и отправить его на перерождение.

Вот только что касается воздушных ям – тут все очень похоже. Как ухнет вниз этот «бомбардировщик», так сердце подлетает до горла, и хочется заблевать такой удобный и красивый гребень. Неужели нельзя лететь аккуратнее, а не такими спусками и подъемами, черт вас задери! Напишу жалобу в руководство авиакомпании! Оказывают услуги, не соответствующие заявленному уровню! Назову эту авиакомпанию «Беда». Ославлю в инете!

Все когда-то кончается, воздушные полеты – не исключение. Мне вообще-то и в аэробусах летать никогда не нравилось. Вино халявное? Так я его и за деньги могу купить, не нищий. Завтраки-обеды у них так и вообще условно-съедобные, хороши только для тех, кто ничего лучшего не пробовал. А самое главное – при своем росте я никогда не умещался в кресле. Ноги упираются в спинку переднего кресла, и сидеть можно только выпрямившись, будто кол проглотил, а если сесть у прохода, то каждая скотина, которой приспичило отправиться в сортир, проходя мимо обязательно бьет меня бедром в плечо. Я же не человек-груша с толстым задом и узкими плечами, у меня мужские широкие плечи, и они всегда высовываются в проход.

Давно сделал вывод – все самолеты (кроме борта№ 1), предназначены для племени гномов. Вот им сидеть в креслах было бы легко и комфортно. Кстати, уверен, если бы ВСЕ были размером такие, как гномы, авиакомпании заказали бы построить самолеты неудобные и для них, лишь бы набить в этот летающий курятник как можно больше пассажиров. Капитализм диктует! И пофиг на удобство пассажиров.

Приземлились мы на ровной каменной площадке, на высокой скале, будто специально сделанной для того, чтобы стартовать с нее и приземляться. Гладкая черная поверхность, вырезанная в темном стекле. За ней – гора со снежной шапкой наверху. В горе…

Там за речкой тихоструйной

Есть высокая гора,

В ней глубокая нора;

В той норе, во тьме печальной,

Гроб качается хрустальный

На цепях между столбов.

Не видать ничьих следов

Вкруг того пустого места,

В том гробу твоя невеста.

Нет, конечно же никаких прекрасных мертвых девиц в эксклюзивных гробах там не наблюдалось. Невеста, если это невеста, несла меня на руках, и была довольно-таки живенькой и шустрой. На лице ее блуждала довольная улыбка, а шаг девицы бодр и широк.

Кстати, между прочим – только сейчас понял, что девушка ходит в полумужской одежде – штаны в обтяжку, куртка, сапожки – только изящнее, чем у брата, и украшенные узорами. И вот еще что…когда она брала меня на руки, я почему-то это одежду не ощущал, и сейчас не ощущаю. Мне упорно кажется, что она прижимает меня прямо к голому телу – горячему и упругому. И твердому. Почему так – не знаю. Не могу понять.

Итак, в горе – пещера, такая огромная, что в нее спокойно входит дракон, даже не цепляя головой сводчатый потолок. Стены, потолок, все из цельного камня, и тоже – будто вырезанные, или выплавленные в скале. За холлом, если можно его так назвать, обычная дверь в стене – высокая, массивная, открывающаяся наружу. Дверь вероятно деревянная и окована широкими полосами стали. Я эту дверь точно не открою – с моей-то статью малолетки. Даже если бы я был взрослым мужчиной, и то пришлось бы как следует попотеть, чтобы ее открыть. По крайней мере, мне так показалось.

Первой пошла «мамаша», которая потянула за дверь, и та распахнулась, будто пластиковое окно – легко, и непринужденно. Следом мы с «нянькой», замыкал парнишка, тащивший явно надоевшие ему сумки. И я его понимаю.

А за этой дверью…да, я удивился, и даже поразился. Черт подери, я ожидал чего угодно, только не этого! Светлый коридор, освещенный яркими фонариками наподобие неоновых, каменный пол украшен узорами, явственно светившимися и менявшими цвет, стены в картинках, ярких, цветных, и живых настолько, что казались фотообоями. Лес, драконы, парящие в небесах, закат над морем, поле цветов…и все было изображено так, что получалась панорама, единое целое, пейзаж.

Я даже не выдержал и удивленно охнул, а когда «нянька» на меня посмотрела, кивнул на стену и показал большой палец. Она вначале не поняла, потом «врубилась», и улыбнувшись, закивала. А закивав – показала пальцем на идущую впереди женщину. И я понял – это все нарисовала «мамаша». Гениально, да! Шишкин вместе с Айвазовским и Левитаном в одном флаконе! Умеют же…крылатые!

Коридор закончился большим круглым залом, тоже украшенным фресками. В зале стояли длинный стол, стулья – обычные, человеческие, только очень красивые – из темного дерева, полированные, с резьбой. По окружности зала – штук пятнадцать комнат, зарытых дверями. Что за этими дверьми – можно только догадываться. Наверное, там и туалет, и кухня, и кладовая. И жилые комнаты – само собой.

Меня сходу проносят к одной из дверей, и…да, это ванная комната. Такая же светлая, чистая, как и все те, что я видел. Ванна вырезана в скале – огромная, как бассейн. Дракон в ней не уместится, но несколько человек – запросто. Интересно, зачем им такие здоровенные ванны…оргии тут устраивают, что ли? Подумал, и устыдился своим грязным мыслям. Может эти существа вообще почкованием размножаются! А я их записал в группу развратников. Вот что значит влияние дурной компании ресторанных лабухов. Ничего святого!

Хмм…интересно было бы посмотреть на оргию драконов. Представляю, какое это фееричное зрелище. Тьфу! Какая чушь лезет в голову!

А тем временем зашумела вода, льющаяся в эту емкость, и я вдруг остро почувствовал, как от меня несет пОтом, дымом, дерьмом, и всем тем, что является неизменным артибутом жизни человеческого существа. От драконов ничем не пахло, вообще. И в их жилище тоже ничем не пахло. Сухо, тепло (градусов двадцать с небольшим), чистый воздух и ни одной пылинки вокруг. Похоже, что эти мифические существа помешаны на чистоте…что меня вообще-то слегка удручает. Я люблю обложиться бутерами, банками с пивом, огрызками и объедками, и в этой живописной обстановке как следует полабать на гитаре. Оно вдохновляет! А больничная чистота приводит в уныние и расхолаживает. То-то я читал, что людям после человеческих органов больше всего подходят органы свиньи. То есть мы с хрюшками почитай родня. А значит – любим грязь и помойку.

Полный бассейн наливать не стали, видимо в расчете на то, чтобы я не закончил дни на его дне. И даже сейчас, когда уровень стоял чуть выше колена девчонки, мне вода доходила почти до шеи. Мда…чувствую себя Гулливером в стране великанов.

Девчонка освободила меня от «одежды», и вместе со мной забралась в ванну (я только ахнул – в одежде?!), уселась в воду и медленно погрузила в нее меня, сжавшего челюсти и ожидавшего ледяного холода. Упс! А вода-то горячая! Очень даже приятная!

Меня как следует отмыли, натирая чем-то вроде мочалки с настоящим душистым мылом, потом вытерли широким махровым полотенцем – ну практически таким же, как на Земле. А потом, завернутым в то же самое полотенце, понесли обратно, в зал. Вернее – понесла. Перед этим вытерлась другим полотенцем, примерно таким же – прямо по одежде, не раздеваясь, что меня привело в смятение чувств – что за фигня? Чего я не понимаю? Есть только одно объяснение такому чуду, но я его пока придержу у себя в голове…не буду высказывать.

На столе стояли чашки, плошки, на которых лежало…что? Мясо? Сырое мясо?! Тьфу… Да, это было оно. В виде фарша, кусочками, истекающее кровью и сухое, вяленое и свежее, красиво украшенное различными травками и даже цветочками, оно все равно оставалось сырым мясом.

Для меня приготовили место – на стуле стояла табуретка, на табуретке подушечка с рисунком цветка, похожего на подсолнух. И на столе передо мной стояла тарелка, глянув на которую я с облегчением выдохнул – не сырое, нет. Розовое, да, как стейк рибай, но не сырое. Розовое – это не сырое мясо, это белок, обработанный теплом, дает такой цвет.

Кстати, я никогда не любил такие вот розовые рибаи, всегда предпочитал хорошенько прожаренный стейк, что раскрывает мою низменную натуру. Ведь настоящий аристократ ест мясо только с кровью!

Да пошли они…эти аристократы. Да, я плоть от плоти народной – инженер, сын инженера. Родители у меня уже умерли, отец всего семьдесят пять лет прожил, мама еще раньше – в пятьдесят ушла, от рака. Издержки прогресса. Радиация, плохая экология…

Но вот сейчас мне ужасно захотелось именно розового мяса. И если бы из него еще и тек розовый, горячий сок…я бы от этого был в восторге. Плохо, что на столе не было соли. А еще – не помешает хоть какой-то хлеб. Да и от ножа с вилкой я бы не отказался. Как же им сказать насчет соли и ножа? И как они сами едят без столовых приборов? Неужели прожуют сырое мясо?

Смотрю – очень даже хорошо обходятся без приборов. Кидают в рот кусочки, жуют, переглядываются, будто ведут оживленную беседу, иногда поглядывая на меня. А я…я сижу, и смотрю на кусок говядины (или чего-то похожего на нее), и прикидываю, как бы половчее отхватить от этого кусмана кусочек поменьше. Решаюсь, хватаю шмат мяса руками, и сую себе в рот его край. Получается хреново – сок льется по губам, подбородку, кусок того и гляди вырвется из рук, и я негромко ругаюсь матом, благо что понять меня все равно никто не может. Вкусно, зараза! Аж урчу от удовольствия! Только вот…все-таки ножа не хватает.

Что-то звякает, стукаясь от стол, смотрю…опа! Нож с мелкими зазубринами, трехзубая вилка – большие, не по моим рукам, но вполне рабочие. И еще – кружка с какой-то жидкостью, по запаху – фруктовый отвар, или что-то вроде кваса.

Осматриваюсь – все кто сидит за столом на меня глядят и чего-то ждут. Что, нужно показать вам свои манеры? Типа отставив пальчик резать мясо? Ну…пусть так. Получите.

Аккуратно отделяю небольшие кусочки, сразу нарезая их много – как делают америкосы. Они же невоспитанные, грубые мужланы – рафинированные аристократы из Европы отрезают один кусочек, и отправляют его в рот. Потом другой, третий… Нет, я привык жрать на ходу, и даже доширак, ничуть этим не гнушаясь. Жизнь музыканта такова, что сегодня ты ешь бутерброды с черной икрй и осетриной, а завтра радуешься, что сумел поесть горячего, распаренного доширака. Я так-то всеяден, что наглядно доказал за эти два дня. Ящерку – сожру! Великого Полоза – слопаю за милую душу! Побольше наваливай, побольше! Потому – нарезать, и спокойно есть, держа вилку в правой руке.

Переглядываются, снова на меня смотрят. А я так аккуратненько нанизываю кусочки на зубья вилочки и отправляю их в рот. Да, жаль что соли нет. Но если привыкнешь – то не так уж это и страшно. Наши предки, всякие там питеки, без соли ели, так и ничего! Выжили! Развились в вонючих агрессивных гомосапиенсов! И я разовьюсь в полноценную мужскую особь. Жаль, что ненадолго…

Весь кусок не осилил, уж очень много мяса. «Желудок у котенка ма-аленький» Запил компотом, и…глаза стали слипаться. Уже сквозь сон почувствовал, как меня поднимают с моей табуреточки, и куда-то несут. Наверное, все-таки не на кухню, чтобы приготовить из меня стейк рибай, так что глаза я не открыл.

Голова коснулась чего-то прохладного, мягкого, а сверху легло одеяло. Хорошо! Так-то жить можно…с рибаем и подушкой. Может, еще поживу?

* * *

– Как вы смели?! Как ты им позволила?!

Папа ревел так, что уши закладывало, и время от времени трансформировался – видимо от ярости терял контроль над телом. А может нарочно, чтобы придать вес своим словам и погромче реветь. Айя смотрела на него, и ничуть не боялась. Пусть он лишит ее возможности летать на несколько лет, зато у нее есть красивый розовый мальчишка, смышленый и забавный, как сто тысяч каменных «живых» фигурок! Теплый такой…родной! В нем теперь ее кровь, и кто он ей? Младший братец! Она всегда хотела иметь младшего брата. Старший у нее есть, этот задавака, а вот младшего – нет.

– Подожди, Эдель – мама попробовала урезонить разбушевавшегося отца – Ничего плохого еще не вышло…не надо так кричать…

– Не вышло?! Ты говоришь – не вышло?! Вы притащили в наш дом, который я строил столько лет, какого-то непонятного…непонятное существо, вселившееся в тело спасенного вами младенца, и ты говоришь, что ничего не произошло?! Это же нарушение закона! А если узнают другие драконы?! Нас убьют! Они прилетят сюда и устроят осаду! И даже мы не сможем воевать против всех! Ох, какие же вы…у меня просто нет определения, которым я бы мог вас охарактеризовать! И все эта девчонка! Ну, ты у меня получишь! Ну, я тебе задам! Я еще не придумал тебе кару, но обязательно придумаю, и тогда…

– Папа, не кричи, пожалуйста! – ледяным тоном перебила отца Айя – Роб спит, он маленький, ему нужен покой. Он много пережил, и сейчас всего боится. А ты так кричишь. Ты ведь цивилизованный дракон, а на какой-то человек, чтобы убивать младенцев.

Отец-дракон замер, задохнувшись от возмущения, и пока он подбирал слова, чтобы обрушить на дочь яростный словесный водопад, вмешался Кайль:

– Папа, не сердись, пожалуйста. Мы готовы понести наказание, если ты считаешь необходимым его назначить. Но мы не какие-то дикие животные, и не могли бросить маленького разумного в беде. Его мать просила нас о нем позаботиться, она передала нам его с рук на руки. Я тоже виноват, да, но мы не могли отдать его этим людям. И ты был прав, когда говорил, что с людьми нельзя иметь дело. Ни один дракон не смог бы убить маленького дракона, ни за что и никогда!

– Наивный, наивный сын – грустно усмехнулся как-то враз сдувшийся Эдель, и повернулся к жене – Тебе не кажется, что мы воспитали идеалистов, оторванных от реальности? Смотри, как у них все просто – люди, это злобные существа, которые убивают себе подобных, и даже маленьких человеков, драконы – цивилизованные, воспитанные, праведные, самые лучшие существа в этом мире! А все ты…ты ограждала их от правды, ты рассказывала им только хорошее, уводя от реалий действительности. И вот получили… Они доведут нас до беды, если уже не довели.

– А что вообще случилось? – подняла брови драконица – Насколько я знаю Кайля, и слышала в его рассказе, ребят никто не видел, они для этого предприняли все меры.

– Уничтожив десять человек? – усмехнулся Эдель.

– Да! И правильно сделали! Явно, это были нехорошие люди. Туда им и дорога. А потом – почистили место, убрали трупы. Пройдет дождь, пепел смоет, никто ничего не поймет. Да и сейчас не поймет – драконы остались только в легендах. Тех, кто предположит, будто драконы убили десяток людей – просто поднимут насмех.

– Знаешь, почему мы остались только в легендах? – мрачно спросил Эдель, и сам же ответил на свой вопрос – Потому, что соблюдаем правила. Потому, что мы нигде не оставляем следов. Даже Непримиримые, и те уничтожают все следы своего присутствия в этом мире!

– А что за Непримиримые, пап? – не выдержала Айя – Ты все время их упоминаешь, и никогда о них не рассказываешь! На все вопросы только: подрастешь, узнаешь! Ну как так?!

– Видишь, дорогой – усмехнулась драконица-мать – А ты говоришь, это я защищаю их от реальности. Тебе кто мешал рассказать им правду? И кто тогда виноват?

– Кто-кто…мы теперь будем меряться виной?! – сварливо буркнул Эдель – Лучше давайте решим, что же все-таки делать с этим уродцем!

– Ничего не делать! – Айя вскочила с места – это мой мальчик! И никакой он не уродец! Он красивый! И славный! Я его буду воспитывать, пока он не вырастет, а потом…потом мы предложим ему выбор – остаться с нами, или пойти к людям. И ты правильно сказал – никто не поверит, что мы существуем. Так что если даже он проговорится – ему никто не поверит. Ну…па-ап…не обижай его, пожалуйста! Если ты его обидишь – я тебе никогда этого не прощу! Никогда! Так и знай!

Взрослые драконы переглянулись, и мать-драконица едва заметно улыбнулась. Эдель только тяжело вздохнул.