Текст книги "Монах"

В общем, сабля противника приближалась к нему медленно, так медленно, что он мог за это время сесть на землю, посидеть, снова встать и отбить удар.

Андрей заметил, что свойство замедлять время проявлялось у него не всегда – иначе он постоянно видел бы людей медленно плывущими в пространстве. Оно проявлялось именно тогда, когда ему по ситуации нужно было ускориться, – как будто мозг нажимал какой-то переключатель и тело переходило в режим сверхскорости.

Ему подумалось – а какого рожна он не убил этого негодяя словом, как тогда сатанистов? И тут же дал себе ответ: это было бы неправильно. Карнак должен знать, за что умирает, и свидетели их поединка должны знать, за что он умер, иначе зачем это все? Ну умер и умер, да… а так его смерть послужит кое-кому предупреждением, что есть Божественное провидение и кара настигнет подлеца – будь он дворянин или же простой солдат.

Удар! Еще удар! Звон сабель и скрежет клинка, перехваченного кинжалом, еще удар – Карнак стал уставать, от напряжения на его лбу выступили капли пота.

Наконец Андрей, отведя косым движением сабли клинок Карнака, обратным ударом рассек ему шею справа, и тот остановился, пытаясь зажать фонтан крови, пробивающийся у него между пальцев.

Андрей подумал долю секунды и добил противника ударом в сердце – сабля вошла тому в грудь сантиметров на тридцать. Карнак упал навзничь и затих. Андрей обвел взглядом свидетелей поединка и спокойно спросил:

– Есть кто-то, кто может сказать, что я бился нечестно? Нет? Тогда бой закончен. Всем удачи. – Он повернулся и пошел к фургону, где уже подпрыгивал от нетерпения Федор.

– Давай, давай, Андрюха, валим отсюда! Н-но-о! Пошли, бездельники, давайте, перебирайте копытами!

Фургон тронулся по дороге, а Федор укоризненно сказал товарищу:

– Вот знал, знал же, что ты так поступишь! – Усмехнулся и добавил: – А красиво было смотреть – ты двигался так быстро, что глаз уследить не мог. Парень-то был хорош… Интересно, не мог ли я его встречать на фехтовальных турнирах? Впрочем, все может быть, но я его не помню. Как он тебе показался?

– Медлительный. Хотя и быстрее тебя. – Андрей подмигнул. – Не пил бы, он бы тебе в подметки не сгодился. А так… в сравнении с ним ты был бы на третьем месте. Он – на первом. Однако ему это не помогло, как видишь…

– Вижу… еще бы! С оборотнем драться! Это только ты, с твоей тупой упертостью мог победить кикимору, я бы не поверил, если бы мне кто-то рассказал. – Федор усмехнулся, а потом нахмурился. – Настене плохо совсем – тошнит ее, лежит стонет. Не знаю, что будем делать. Лекаря надо где-то искать или отсидеться несколько дней – нельзя ей трястись в повозке.

Андрей кивнул и полез в глубь фургона: Алена сидела на скамейке, держа девочку за руку, а рядом стоял горшок, в котором угадывалось дурно пахнущее содержимое желудка девочки.

– Как она?

– Плохо. Боюсь я сильно за нее, Андрей! Похоже, что удар сильный был… – Алена тихо заплакала. – К лекарю ее надо! Сейчас растрясет, так вообще будет плохо.

– Ясно, – угрюмо сказал Андрей, глядя на бледное лицо девочки.

Ему показалось, что кроваво-черные всполохи вокруг ее головы увеличились с тех пор, как он смотрел на нее последний раз.

«Кровотечение в мозг? Ой-ой-ой… это очень дурно! Девочка может умереть. Как несправедливо… ну как несправедливо, чертовщина полная!» – Он легонько погладил Настену по голове и вдруг увидел, что там, где он прикасался, аура сменяла цвет на более естественный – красные и черные цвета как бы тускнели, растворялись в его ауре, видимо, он забирал у девочки ее болезнь, воздействуя через ауру.

Его аура была темно-синей, с какими-то белыми прожилками и всполохами – он не видел такой ни у кого вокруг, вероятно, это и был первый признак оборотня.

Воодушевившись, Андрей начал водить рукой вокруг головы девочки – через минуты две руку закололо, аура вокруг руки Андрея стала светлее и не такой насыщенной, зато в ауре Настены красного цвета становилось все меньше и меньше. Он стал водить уже другой рукой, удивленная и восхищенная Алена, затаив дыхание, наблюдала за действиями Андрея, а он все впитывал и впитывал в себя болезнь девочки.

Минут через пятнадцать аура Настены уже светилась ярким оранжевым светом. Девочка открыла глаза и сказала:

– Мамочка, кушать хочу! Еще попить! Дядя Андрей, ты тут! Ты побил того дядьку? Он нехороший! Его надо выпороть как следует! Он шалун!

– Ага, шалун, – неожиданно для себя прыснул со смеху Андрей, – я выпорол его. Больше шалить не будет.

– Это хорошо, – улыбнулась девочка, – я тоже шалить не буду!

– А вот это ты врешь! – еще пуще засмеялся Андрей. – Будешь, еще как будешь! Алена, покорми ее чем-нибудь, да вылей эту пакость из горшка, а то мне кажется, что я проснулся с бодуна и вокруг воняет моей рвотой.

– Андрей, ты лекарь? – Алена смотрела на него круглыми глазами. – Как ты смог ее вылечить?

– Не знаю, – посерьезнел он, – попробовал вот и вылечил. Захотел, наверное, сильно – и вылечил. Ну все, отдыхайте. Может, остановиться где-нибудь? Федор, может, нам остановиться? Пообедаем, умоемся?

– Нет уж, давайте-ка подальше отъедем, а уж потом… как бы за нами погоню не устроили. Чует мое сердце, что это добром не кончится. Как там Настенка?

– Нормально Настенка. Бодра и весела. – Андрей перегнулся из фургона и озабоченно посмотрел назад. – Чего доброго, и правда погоню вышлют, все может быть.

– Федь, представляешь, он вылечил ее! – взахлеб сообщила Алена. – Взял и вылечил! Положил на нее руки, и р-раз! – она здорова!

– Кто вылечил? – не понял Федор. – Андрей, что ли?! Ну ты, брат, даешь… не только, значит, убивать можешь. Это что, тебе способности от кикиморы перешли? Вот здорово!

– Здорово, – угрюмо согласился Андрей и подумал: «Вот так вот, кикиморы-то, оказывается, еще могут и лечить людей, а не только убивать. Вот так вот, ребята…»

Глава 11

Погоня настигла их на следующий день – уже ближе к вечеру, когда путники стали подумывать, что надо становиться на ночлег, и решали, стоит ли дотянуть до ближайшего постоялого двора или лучше заехать в лес, туда, где есть родник или ручей, и не заморачиваться поисками гостиниц.

Андрей издалека заметил нагоняющую их кавалькаду и, сдерживая биение сердца, разом увеличившего частоту сокращений, негромко сказал Федору:

– Похоже, это по мою душу. Через минут пятнадцать они будут тут. В общем так: я беру одного коня и еду им навстречу. Ты с Аленой едешь в столицу, покупаешь там лавку – наши сокровища пока припрячешь. Скажешь Алене – где, на всякий случай. На лавке сделаешь вывеску с волком – чтобы я сразу вас нашел. Мне дай немного денег, саблю и кинжал. Я вас найду. И гоните не останавливаясь, ночуйте в лесу, на постоялый двор на всякий случай не нужно заезжать. Берегите Настенку!

Федор молча кивнул, остановил фургон и полез в него доставать оружие. Достал, отдал Андрею вместе с кошельком, отвязал коня, вручил другу поводья и грустно сказал:

– Такое чувство, что мы расстаемся очень надолго. Главное – останься живым!

Он обнял Андрея, обняла его и выскочившая из фургона Алена, прослезившаяся и бледная, и вот уже Андрей сидит в седле коня, скачущего навстречу приближающимся всадникам.

Андрей обернулся и с облегчением проводил фургон взглядом – обрастать друзьями, конечно, хорошо, но когда ты что-то делаешь, может быть опасное, не очень приятное, лучше, чтобы отвечал за эти действия только ты и никто другой. Ведь когда за спиной кто-то близкий, за кого ты волнуешься и переживаешь, ты становишься незащищенным – поэтому Андрей всю свою жизнь был одиночкой, не считая случайных и недолгих связей с женщинами, да боевых товарищей, которые ушли в небытие и никогда уже не узнают, кем стал их друг.

Лошадь пошла крупной рысью, Андрей трясся в седле и думал, что предпочел бы такому средству передвижения или свои ноги, или хороший джип…

Всадники вынырнули из низины, и передовой резко натянул поводья, вздыбив лошадь и вытянув руку назад. Отряд замер в ожидании следующего приказа командира. Тот внимательно осмотрел Андрея, усмехнулся, видя его не очень твердую посадку, выдающую человека, не привыкшего к седлу, и сказал:

– Как я понимаю, ты и есть тот, кого мы ищем. Эй, солдат, это он убил брата графа?

– Он, он, – подтвердил кто-то из всадников.

Командир удовлетворенно кивнул и продолжил:

– Ничего личного, но я должен или доставить тебя на суд графа, или же убить на месте. Если ты спокойно поедешь с нами, то мы избежим излишнего кровопролития и лишней работы. Что ты выбираешь?

Андрей оценивающе осмотрел всадников, их командира и отметил для себя, что эти вояки были классом выше, чем охрана на таможне. Профессионалы, уверенно держащиеся в седле и поигрывающие оружием, в основном худощавые, похожие и на него, и друг на друга люди, с волчьими взглядами, скупыми, точными движениями, умеющие и драться, и спокойно принять свою смерть, – настоящие наемники, солдаты удачи.

Их было тридцать четыре человека, в добротной, но не новой одежде, увешанные всевозможным оружием и уверенные в своей силе.

Ему подумалось – подействует ли на них проклятие, которым он уложил сатанистов? Допустим, подействует, поубивает он всех – а смысл какой? Он не знал – может, они и заслужили смерть, но это Андрею было неизвестно, а потому вправе ли он лишать их жизни без суда и следствия, даже такого усеченного, в лице оборотня, судьи и палача? А если поехать с ними? Это же гарантированная смерть!

«Да лишь бы башку не отрубили да ноги – а так я убегу, если что. Может, поехать с ними?»

Молчание затянулось, и капитан наемников нетерпеливо спросил:

– Ну что решил? Сдаешься или собираешься погибнуть с честью? – При этом он усмехнулся, как бы давая понять, что погибнуть всегда можно успеть, пока живой – надеешься.

– Можно мне с тобой поговорить без свидетелей? Потом я приму решение. Обещаю, что никакого подвоха не будет, я не нападу на тебя и не возьму в заложники. – Андрей пристально посмотрел в глаза наемнику, человеку чуть моложе его, с жестким лицом профессионального военного.

– Хорошо, – спокойно согласился тот, – отъедем.

Они отъехали метров на двадцать в сторону, и наемник спросил:

– Ну что хочешь мне сказать? Есть какое-то предложение или пожелание?

– Скажи, что ожидает меня у графа? Какой суд? Ты знаешь его, я его не знаю – так что там за суд такой? И в чем меня вообще обвиняют? Я не совершал ничего незаконного и не замышлял ничего против графа, так почему он выслал целый отряд, чтобы меня захватить?

– Ты убил его брата. И он обязательно тебя достанет. Не сейчас, так потом. Конечно, этот брат доставлял ему беспокойство, но это был его брат, и, убив Карнака, ты поставил графа в неудобное положение – унизил его, принизил его власть. Зная графа, я думаю, что он попытается соблюсти видимость справедливости – например, соберут свидетелей, опросят их, и он объявит, что ты невиновен, но тут же тебя вызовет кто-нибудь из окружения графа, и ты будешь вынужден драться, пока не победишь или не проиграешь. Победишь – тебя вызовет еще кто-то. И так до бесконечности, пока ты не умрешь.

– А если я откажусь драться? – усмехнулся Андрей. – Ведь это же нечестно, всем понятно.

– Понятно, да. И что? Что это меняет? Формальности соблюдены. А если ты откажешься ответить на вызов, тебя побьют палками до полусмерти и голым выгонят за пределы земли графа. Будут гнать кнутом, пока ты не упадешь замертво или не покинешь пределы графства. Как трусливого пса будут бить. Вот примерно так. Честно говоря, шансов у тебя никаких – если ты вступишь в бой, возможно, я потеряю нескольких людей, да, но остальные задавят тебя массой и все равно доставят к графу, только ты будешь еще избит и ранен. Я с тобой разговариваю только потому, что мне дорог каждый боец, и я не хочу, чтобы кто-нибудь из них погиб, они прошли со мной через многие сражения, эти люди мне дороги. Но если придется – я выполню приказ, это моя работа. Бежать тоже не советую – у нас самые быстрые кони в графстве и хорошие следопыты. Ну что, твою саблю? – Наемник протянул руку к Андрею и замер в ожидании.

– Дай мне немного времени для размышления, хорошо? Даю слово, что я никуда не убегу, можешь даже рядом сесть – я слезу с коня. Мне надо подумать. – Андрей спешился, взял коня в повод и сел на большой придорожный камень, нагретый дневным солнцем. – Прежде чем солнце сдвинется на два пальца, я дам тебе ответ.

Наемник кивнул и тоже спешился. Усевшись на траву немного поодаль и сорвав пожухлую травинку, стал ковыряться в зубах, беспечно озирая небо, лес, холмы и пролетающих птичек.

«Его спокойствию можно только позавидовать, – усмехнулся про себя Андрей, – а мне-то что делать? Если я обернусь в Зверя, то уйду от них, но пойдут слухи, которые могут повредить мне и Федору с Аленой – друзья оборотня, может, сами оборотни? Интересно, как к такому факту, как оборотень, относятся исчадия? Если я нападу на солдат… их очень много, и мне придется всех убить… оставим в стороне моральный аспект, само собой, если я хочу жить, я должен их убить. Всех до единого. Но тут еще вопрос – а смогу ли? Колдовство, которым я убил сатанистов… А может, оно и не действует больше? Кикимору-то я им замочить не сумел, а что греха таить – я на него рассчитывал, на это колдовство, но оно не сработало. Это чудо и патологическое везение, что я выжил. Я, рассчитывая на колдовство, нападу на них, крикну: «Умрите!», а они посмеются и подымут меня на копья… а копья у них соответствующие, вон какие здоровенные… и отрубят мою глупую башку, поняв, что я оборотень. Итак, что я имею дальше – еду с наемниками, попадаю к неизвестному графу, он вершит свой дурацкий суд… и дальше? А вот дальше можно будет посмотреть, как быть. Я смогу убить столько дуэльных противников, сколько ему и не снилось. Интересно, что он будет делать после двадцатого трупа? Вариант второй – он не собирается предоставлять мне право драться на дуэли, а вульгарно повесит меня, вполне возможно. И в этом случае у меня есть возможность сбежать – лишь бы не попытался голову отрубить, вот тогда уже мне надо будет крошить их всех подряд… Конечно, я пытаюсь быть святым, но отнюдь не мучеником! Итак – сдаюсь!»

– Капитан, я сдаюсь. Надеюсь, вы обойдетесь со мной как с пленным, а не как с каким-нибудь преступником.

– Между нами говоря, я не в восторге от затеи графа, – пожал плечами наемник. – Я знаю, как все было, видело это много народу – чего тебя судить? Проще было бы послать убийцу и грохнуть тебя из кустов арбалетной стрелой! Чего такие горы несуразностей воротить? Эти высокородные стараются из любой простейшей задачи сделать огромную проблему. Скучно, вероятно, вот и чудит.

– А ему сколько лет? – поинтересовался Андрей. – Молодой или старый?

– Да лет тридцать, и все играет в солдатики. Деньги есть, вот и чудит. То балы закатит, то турнир устроит, то какие-то игры затеет. Всех девок в замке перепортил, того и гляди ему яду подсыплют – уже два пробовальщика еды померли в мучениях, отравились. Нам-то что – платит вовремя и щедро, если бы не мы… – Наемник осекся, видимо поняв, что наговорил лишнего. – Ну ладно, заговорились мы что-то… давай саблю и кинжал, и поехали с нами. Связывать тебя не буду, надеюсь на твое слово. Даешь слово, что не убежишь?

– Даю слово, что не убегу, пока мы едем в замок, и предстану перед судом графа, – усмехнулся Андрей.

– Вот и славно, верю, верю… только лошадь привяжем к кому-нибудь из наших, без обиды – доверяй, но…

Андрей отдал саблю и кинжал капитану и снова сел в седло, наемник легко вскочил на свою лошадь, и они поехали к ожидающему их отряду.

– Долго ехать до замка графа? – спросил Андрей.

– Завтра после обеда будем. Заночуем на постоялом дворе по дороге.

«Уж не в том ли, который я чуть не разгромил и в котором положил мытаря со свитой? – усмехнулся Андрей. – Это было бы забавно…»

Забавного в этом ничего не было, а была комната с тяжелой мощной дверью, без окна – по типу камеры, где стояла кровать и больше ничего, – в той самой гостинице.

Покормили Андрея прилично – так же, как и всех наемников, просто, но сытно. Их капитан сказал по этому поводу, что пусть граф поступает как ему заблагорассудится, но он не тюремщик и такого же, как он, наемника не будет морить голодом, лучше горло перережет. Перспектива перерезания горла Андрея не обрадовала, но оказалось, что наемник так шутил – ну шутки такие, панимашь!

Командир наемников точно посчитал Андрея за своего, кем-то вроде охранника фургона, оставившего его на дороге и уехавшего вперед. Похоже, это было в порядке вещей у хозяев, так что не вызвало никаких вопросов у капитана, как видно – слегка сочувствующего попавшему в неприятности коллеге.

Перед ночевкой наемник попытался осторожно выяснить, кто такой Андрей и где бывал, но тот отвечал односложно, явно не желая давать о себе сведений, и капитан, почувствовав это, прекратил расспросы.

В общем-то дорога до замка графа не ознаменовалась ничем интересным, привлекающим внимание, кроме одного – не привыкший много ездить верхом Андрей в первый же день так набил задницу, что еле слез с коня. Хорошо, что он восстанавливался быстро – спасибо сути оборотня, иначе бы ходил враскоряку дня три, это точно.

Замок графа – огромное, отвратительное нагромождение глыб, ворот и башенок – не вызвал у Андрея никакого эстетического удовлетворения своим видом. Лишь возникло понимание, что граф в этом мире существо довольно богатое и могущественное, а еще – что если его засунут в какую-нибудь темную камеру года на три, то он сдохнет там не хуже, чем любой крестьянин, осмелившийся перейти дорогу могущественному дворянину.

В замок графа они попали к полудню, когда в этом сером сооружении кипела жизнь – бегали конюшие, выводя лошадей на прогулку, лаяли собаки, облаивая конюших и лошадей, лаяли конюшие, облаивая собак и лошадей, лаяли стражники, облаивая конюших, собак, лошадей и пробегавших слуг, мешавшихся под ногами.

Это броуновское движение показалось Андрею странным, и он с недоумением спросил у капитана:

– Это что, здесь всегда такая суета? Чего они все носятся как угорелые?

Капитан рассмеялся, запрокинув голову, и, справившись со смехом, пояснил:

– Нет, завтра день рождения супруги графа, графини Баданской, отмечает свое двадцатипятилетие, вот и готовятся, будет праздник, а заодно и суд – ну типа развлечение! Тут так скучно – не представляешь себе, настоящее тихое болото, вот граф и старается развлекаться чем угодно… а больше – развлечь свою жену, охочую до экзотических забав. Но только тсс! – Он приложил палец к губам. – Я тебе ничего не говорил! Если что – отопрусь!

Капитан подмигнул пленнику и отъехал вперед, распорядиться о размещении заключенного и доложить графу о прибытии отряда. Андрея повели следом, и минут двадцать он «загорал» у стены замка, рассматривая каменную кладку и размышляя – правда ли в раствор клали куриные яйца для крепости?

Эти мысли позабавили его, и он ухмыльнулся, чем вызвал недоуменные взгляды сторожей-наемников, крупами лошадей прижавших его коня к стене и не дающих сделать ни шагу – по их мнению, узники не должны так себя вести в преддверии страшного графского суда.

Андрей и сам удивлялся своему поведению – вроде и ситуация сложная, но почему-то, как ребенок, он не верил, что может вот так взять и погибнуть, не выполнив своей миссии по искоренению Зла, – Господь не допустит этого!

Ожидание наконец закончилось – народ зашумел и еще быстрее забегал, появился хмурый капитан, который постукивал хлыстом по голенищу длинных кавалерийских сапог.

– Суд состоится сейчас. Велено тебя провести в южный двор, где ты предстанешь перед его сиятельством. Думай, что будешь говорить, веди себя учтиво – граф очень чувствителен к проявлениям невоспитанности и невежливости. Может в ярости приказать посадить тебя на кол – мне бы очень не хотелось смотреть на это действо. Все понятно? Хорошо. Тогда пошли за мной. Двое идут сзади и контролируют – Вартан и Агус, сопровождайте!

Они пересекли двор, потом миновали несколько калиток, крытый арочный переход, и вот открылся уютный круглый двор, в дальнем конце которого располагалось что-то вроде садика – газон и подстриженные кустики. Остальная часть двора была вымощена брусчаткой, там и стояла толпа зевак, наблюдавших за происходящим с жадным любопытством и нетерпеливо переговаривающихся.

Андрей усмехнулся – он где-то прочитал, что в театре есть такое понятие «гул толпы». Чтобы создать этакий угрожающий гул, якобы все переговариваются, чего-то замышляют и обсуждают, надо очень быстро и так это с нарастанием произносить, обращаясь друг к другу: «Чего говорить, когда не о чем говорить! Чего говорить, когда не о чем говорить! Чего говорить…» Вот нечто подобное тут и происходило.

На лужайке стояло несколько деревянных кресел, лакированных, богато инкрустированных костью и самоцветами, с золочеными узорами на подлокотниках и витых ножках, стоял низкий столик, уставленный напитками и фруктами, и пока что кресла пустовали, ясно, что места приготовлены для графа и его свиты.

Толпа перешептывалась, глядя на конвой, окруживший Андрея, а время ожидания затягивалось – похоже, граф решил показать, какой он важный, и «помариновать» ожидавших. Впрочем, как подумал Андрей, может, ему и не надо было показывать свою важность, он и так был важен, в своей вотчине граф был царь и бог, творил суд и расправу, и только император, по закону, мог отменить его решение – но император где-то там далеко, да ему и глубоко безразлично, что происходит в пределах Баданского графства, – ну пока граф не затеял заговор против престола. Все это уже было в истории…

Наконец открылась широкая двустворчатая дверь и появилась процессия – во главе граф с графиней, за ними толпа прихлебателей, прислуги и всевозможной челяди.

Андрею подумалось – вот куда идут деньги с таможни! А также с крестьян…

Одна только цепь на шее графа, на которой висел какой-то медальон, вроде как графский знак или что-то подобное, стоила больше, чем доход нескольких деревень за год напряженной работы. Два раба с боков несли опахала, которыми обмахивали важных господ, – о том, что это рабы, Андрей догадался по ошейникам.

Граф был одет в белоснежный костюм – не такой пышный, как на картинках о земном Средневековье, а вполне элегантный, напоминающий мундир капитана какого-нибудь круизного лайнера, его жена была в бирюзовом платье, не оставлявшем сомнений в том, что у нее имеются грудь, зад, ноги и… остальные соблазнительные части тела. Ее довольно объемистая при небольших габаритах фигуры грудь, чуть не вываливалась из лифа, еле прикрывающего соски. Наперсницы хозяйки были одеты соответствующим образом – только украшения на платьях были поскромнее.

Спин этих дам Андрей не видел, но подозревал, что там все так же откровенно, как и спереди.

Хозяин замка – невысокий мужчина с красными прожилками на носу (Андрей подумал – выпивает, не иначе!), худощавый и больше похожий на мелкого клерка, чем на могущественного властителя сотен квадратных километров земли, прошел к креслам, усадил в то, что слева, графиню, в другое, с высокой спинкой, украшенной, видимо, графским гербом, сел сам и важно воззрился на Андрея, всем своим видом показывая, что он готов к справедливому и неподкупному суду, желая не мести, а справедливости… нет, вот так – СПРАВЕДЛИВОСТИ!

Это прямо-таки было написано на его узком прыщавом лбу с морщинами, образовавшимися оттого, что он слишком много думал, как развлечь себя тусклыми серыми днями и скучными ночами.

Графиня оказалась миловидной молодой женщиной – если бы не антураж в виде замка, охранников с саблями и мечами и всей окружающей действительности, ее легко было принять за модельку легкого поведения, оказавшуюся на вилле у состоятельного папика.

Она весело глядела на подсудимого, благодарная ему за то, что он вырвал ее из скучного ничегонеделания и отвлек от мыслей – чем заняться до завтрашнего празднества, если все развлечения уже приелись, а новые поступят лишь завтрашним утром.

Графиня окинула Андрея с головы до ног, задержавшись взглядом на средней части его фигуры, облизнула губы, и подсудимому показалось, что его уже раздели и изнасиловали.

Граф тихо сказал что-то своему мажордому, и тот зычным голосом крикнул:

– Подведите к его сиятельству подсудимого!

Конвоир легко подтолкнул Андрея вперед, шепнув:

– Остановись на расстоянии пяти шагов и не шевелись, а то подстрелят! – и указал на стены вокруг площадки, усыпанные стрелками с арбалетами и луками. Они были готовы истыкать стрелами любого, кто замыслит акт агрессии против сиятельного господина.

Андрей медленно подошел к креслам, встал, как ему было сказано, и замер в ожидании дальнейших действий судей.

Граф опять сказал что-то мажордому, и тот стал громко зачитывать список прегрешений подсудимого, в которых его обвиняли. Андрей узнал, что он напал на почтенного дворянина по имени Карнак и злодейски лишил его жизни.

Стиль изложения был таким витиеватым, архаичным, что Андрей вскоре потерял нить повествования о своих жутких преступлениях и заскучал, результатом чего был его зевок, не очень умело скрытый приложенной ко рту рукой.

Граф прервал мажордома, досадливо бросив:

– Хватит нести эту чушь, даже обвиняемого вогнал в дремоту! А он должен убояться, а не спать на графском суде! – Затем граф грозно спросил: – Ты признаешь себя виновным, о негодный, в своих тяжких преступлениях?!

– Извините, ваше сиятельство, из всего перечня ужасающих деяний уловил лишь, что я убил Карнака, остальное ускользнуло от моего внимания по причине витиеватости и сложности для понимания. Но я понял, насколько я ужасен и гадок. Если хотите, задавайте мне вопросы, я на них отвечу с полной искренностью. – Андрей улыбнулся широкой, располагающей к себе улыбкой, обнажая безупречно белые, здоровые зубы, и графиня не выдержала и улыбнулась ему в ответ.

Граф слегка растерялся и буркнул под нос:

– Сто раз говорил, чтобы излагали нормальным человеческим языком! Ну на кой демон мне все эти ваши выверты – «коим», «коий», «вестимо» и «паки»?! Даже преступники над нами уже смеются! Ты смеешься над нами, преступник? – неожиданно спросил он, наклоняясь вперед и глядя черными, слегка безумными глазами в лицо Андрею.

Андрей подумал: «Опа! А граф-то слегка не в себе… этакий психопат – может башку снять, а может наградить, он непредсказуем, как беременная женщина, капризен и с сумасшедшинкой… впрочем, это обнадеживает».

– Как я могу, ваше сиятельство?! И в мыслях не было! Я сам согласился прийти на ваш суд, так как знаю вашу честность, справедливость и душевную щедрость! – «Немножко лести не помешает», – подумал Андрей.

– Точно? Без боя сдался? – приподнял брови граф и нашел глазами капитана наемников.

– Точно, ваше сиятельство, без боя! Сдал оружие и приехал с нами. Попытки бежать не делал.

– Хм… интересно. Ну ладно. Почему ты убил моего брата Карнака, негодяй?! – сдвинув брови, грозно спросил граф.

– Потому, что этого хотел сам убитый, – невозмутимо ответил Андрей.

– Это как так? – неподдельно удивился граф. – Чего это, он тебя просил убить его, что ли?

– Да, ваше сиятельство! Он сказал, что будем биться на дуэли до смерти, я и счел, что он хочет умереть! Ведь всякий, кто выходит против меня на дуэль, должен знать, что это чистое самоубийство! Все равно что он бросается на свою саблю грудью. Вот и выходит, что Карнак сам себя убил.

Толпа зашумела, а граф захохотал, хлопая себя по ляжкам и запрокидывая голову.

– Ну каков наглец! Ты только посмотри, дорогая, что он несет!

Графиня улыбалась и пристально рассматривала подсудимого, а потом вполголоса сказала графу – Андрей это слышал четко, острый слух оборотня позволял ему слышать звуки на гораздо большем расстоянии, чем обычным людям:

– Твой братец был настоящим козлом! Он даже в постели ничего не мог, слабосильный придурок! Этому парню награду надо дать за то, что лишил нас такого источника беспокойства – вечные скандалы, вечные траты, а платил-то ты! Одни упреки, претензии, требования… надоел!

– Заткнись, – сдавленно прошипел граф, – он убил моего брата, а кто убивает моих родственников – мой враг! Он должен понести наказание! Этак мы потеряем уважение при дворе, если каждый встречный будет убивать мою родню!

– Да твою родню надо перебить каждого первого! Только и думают, как забрать твой титул и залезть в мою постель!

– А то ты не пускаешь в свою постель! – Граф презрительно скривился. – Тот же Карнак не вылезал из твоей спальни, пока не надоел! Тогда он тебе по душе был, а теперь вдруг плохим стал?!

– Мне скучно было в этой дыре, а он рассказывал о том, что делается при дворе! А постель с ним к демонам пошла бы – толку от его крючка было, как от вилки без зубьев: тыкать можно, а вот наткнуть – никак! – Графиня ехидно захихикала, а граф покраснел и парировал:

– Не больно-то ты скучала! То Карнак, то конюх, то наемник – я что, не знаю? Мне все доложили! Вот теперь на этого вояку пялишься – что, самца увидала? Этих тебе не хватает, да?

– Ну тебе же не хватает меня – то модистка, все мои фрейлины, то кухарка – ну на эту, на эту-то как ты позарился? С ее сиськами – она же тебя одной придавит, ты задохнешься, не выберешься! Ну как ты после меня такую корову смог?! Так что давай прекратим эти разговоры, давай суди, хотя и так ясно – Карнак, как обычно, решил позабавиться и нашинковать обычного вояку, а тот оказался сильнее его и перерезал идиоту глотку. Спорить будешь? Ну не такой же ты дурак, чтобы спорить… лучше устрой что-нибудь веселое на мой день рождения – вон он утверждает, что может победить любого на дуэли, так дай ему такую возможность! Завтра съедутся на праздник все наши приглашенные – барон Акуров, граф Накайло, барон Уркатов, ну и остальные, давай так сделаем…

Графиня зашептала графу на ухо, он посветлел лицом, покивал, потом отстранился и выпрямился в кресле.

– Итак, выслушав доводы подсудимого, взвесив все, я решил своею волею: предоставить подсудимому возможность доказать, что он действительно опасный дуэлянт, честно бился, а не убил Карнака каким-нибудь подлым приемом. Для этого завтра, в день рождения моей супруги, будут устроены показательные бои между подсудимым… Как его имя? – Граф наклонился к мажордому, но тот пожал плечами:

– Не знаю, ваше сиятельство!

– Вот вы идиоты! Судим и не знаем кого! Тебя как звать, солдат?

– Андрей меня звать, ваше сиятельство.

– Между подсудимым Андреем и теми, кого мы дадим ему в противники! Так, дорогая? – Граф наклонился к своей супруге, и она удостоила его благосклонным кивком:

– Спасибо, дорогой… только надо бы добавить – что будет, если он проиграет, и что будет, если он выиграет, так будет правильно.