Текст книги "Взгляд со второго этажа"

– Вань, это слово склоняется, – начала я, но почувствовала, что перегибаю палку. Пусть сын сам дойдет до всего, в своей элитной школе; там его всему научат! Я не сомневалась.

Я достала из холодильника охлажденную говядину и принялась готовить.

Машинально, воспринимая какие-то обрывки мыслей ни о чем, положила в духовку тройную порцию, и только потом вспомнила, что мы с Семеном разводимся и вообще, вряд ли он сегодня придет ночевать, когда он почувствовал себя абсолютно свободным. Или припрется пьяным, веселясь от предстоящей свободы, как ему кажется, наверно. Ложь! Такой мужчина, уходя от одной женщины к другой, только меняет одну тюремную камеру на другую, пусть более комфортную. Я-то Семена знаю! Он и с новой супругой долго не проживет, кобель! Вот ведь, родила природа этакого!

А что же я? Что я буду делать после развода? У меня ведь никого нет… У меня есть сын, который нуждается в моей помощи и опеке! Поеду к нему в Англию… Нет! Не поеду. Я там ему буду только мешать, как сказал Семен… С чего это вдруг я ему помешаю? Ведь он мой сын! Хотя, понимаю разумом, что у него сейчас полно свободы, которую я, приехав, ограничу. Ну и что? Я ведь ему только добра желаю!… Да и больно думать о том, что Ванечка достаточно взрослый и разумный, чтобы натворить без меня глупостей. Я не могу пока отделить его от себя, будто мы связаны с ним пуповиной… Я права!…

Включила на кухне телевизор, рассердившись на себя за то, что отвлеклась от еды.

Мясо получилось вкусным, сочным, таким, как любит Ванечка.

Первый канал демонстрировал, как всегда, очередную мелодраму. Пусть идет! Развеюсь немного.

На экране, брошенная богатым мужем, красивая женщина, попадает в абсолютную нищету, находит «принца на белом коне» и, вполне счастливая, выходит за него замуж. Как будто и не было у них с богатым мужем счастливых дней! Все позабыла, за месяц! Бразилия отдыхает!

Я давно поужинала, досмотрела фильм.

Будто по заказу, позвонила Вероника.

По секрету сказать, самая задушевная моя подруга! Я ее люблю больше всего за то, что она, в свои годы, выглядит великолепно, но ни разу не была замужем. И никогда не унывает, такая оптимистка! Это, наверно, Божий дар, так себя вести всегда и везде. Вокруг нее толпы мужиков вьются, а ей нипочем! «Олечка, принцев нет, на белом коне, или хотя бы на фиолетовом! Все – рабочие лошади. Или кони. В общем, жеребцы!»

– Привет, подруга! Чем занимаешься? – кричит в трубку Вероника, будто уже подшофе.

– Да ничем, только поужинала, – честно и устало проговорила я.

– Зря поужинала! Я сейчас за тобой заеду, здесь шикарная вечеринка, у знакомого художника! Актеры молоденькие, поэты, богема!

– Вера, что-то нет настроения! – довольно вяло сказала я.

– Брось, подружка! – Вероника, казалось, уже видела меня с нею рядом. – Я уже в машине.

– Ты что, пьяная за рулем?

– Во-первых, я не пьяная, а воодушевленная, во-вторых, за рулем трезвый абсолютно парень! Через пятнадцать минут будем! Пока!

Бросила трубку. Я минутку посидела в столовой и решительно двинулась к себе переодеваться. Не стану же я дожидаться мужа, чтобы сообщить ему, что еду в гости! Прошло его время!

Вдруг я почувствовала себя абсолютно свободной. Нет! Это чувство приходило ко мне, когда Семен изменил во второй раз. Но теперь это было своеобразное ощущение! Я – Ольга, свободна! Мне не надо больше терпеть выходки мужа, его откровенные издевательства, скупость по отношению к сыну. Я – свободна! Свободна от

обязательной готовки обедов, завтраков, ужинов; свободна от угрызений совести, что не хочу спать с законным мужем; свободна в активном поиске понравившегося бы мне мужчины! Развод!

Пока я просматривала свой гардероб, пришла в голову мысль, что от этого развода выигрывает только Семен. У него уже есть женщина, есть пятьдесят процентов акций, пятьдесят процентов недвижимости. Он целеустремлен в будущее, как первые космонавты! Я же оказываюсь в пассиве. Никого нет, управлять деньгами

придется папе, и я не вижу для себя блестящих перспектив. Одно греет душу – сынуля! Он-то маму никогда не забудет! Нет больше ни на кого надежды!

Я выбрала красное нижнее белье, с черным, недлинное красное платье, до колен, с черным легким шарфиком, черные легкие туфли на высоком каблуке. Немного подкрасилась, подвела губы. Готовность номер один, а Вероники еще нет. Где она? Пятнадцать минут прошло. Уже двадцать прошло!

Подумалось. В такие моменты мужики начинают усиленно курить: это у них означает крайнюю степень тревоги или озабоченности. Но я так редко курила в жизни! А вот сегодня захотелось!..

Звонок в дверь. Это Вероника!

Спускаюсь вниз, подхожу к двери. Ворота закрыты, видно через окно. Николай только вышел из своей комнаты на звук звонка. Открываю дверь. Там, на крыльце, еле стоя на ногах, Семен, улыбается во всю ширь своей белоснежной пасти, источающей алкогольный запах.

– Милая моя, привет! Я иду спать.

– Иди, спи! Я больше тебе не милая!.. Где машина? – все это я проговорила спокойно и твердо, будто никогда не было моего смирения и стремления удержать семью.

– У-у тю-тю! Кто это говорит? Олечка, спокойнечка? – Семен был пьян на всю голову, даже я его таким редко видела.

– Иди спать!.. Николай, проводите Семена Арсеньевича в спальню. Нет! В его кабинет. В спальню не надо. Там он все заблюет.

– Хорошо, Ольга Борисовна!.. Может, мне остаться?

– Это было бы великолепно, Николай! Проследите за мужем, пожалуйста!

– Я останусь с ним, все будет нормально.

– Спасибо! Вы меня выручили. Я запомнила.

Николай поклонился слегка, и повел Семена Арсеньевича в кабинет, где тот мог ублеваться на каменных плитах и выспаться на широченном кожаном диване, на который, возможно, блевало не одно поколение пьяных аристократов, такой диван был старый.

Я выглянула в окно. Было еще светло. За забором машины не было. Точно! Его кто-то привез. Не его ли шлюха? На кой ей сдался пьяный любовник? Высадила и смылась! А что? Нормально. Проснется, вспомнит молодую плоть, позвонит. «Любимая, ты почему меня бросила вчера?» «Я тебя не бросала. Привезла домой, а там – твоя мымра»!

Кто «мымра»? Я?

Что за мысли в голову лезут?

Я посмотрела на себя в зеркало. Колготки! Забыла про них из-за пьяного Семы. Пришлось подниматься в свою комнату. Коты безмятежно спали в моей постели.

Снизу опять позвонили.

Я спустилась вниз. Николай уже впустил Веронику в дом.

– Привет, голуба! Ты готова?

Мы с Вероникой расцеловались.

– Ой, новая прическа! Какая же ты красавица! – Вероника искренне восторгнулась мной, понимая, что сама она того же стоит. – Поехали уже, нас ждут!

– Поехали,… Сема пьянющий домой заявился.

– На что он нам? Тебе давно пора с ним развестись!

– Уже.

– Что? Разводитесь?? – у Вероники дух захватило от такой новости. – Молодец, Олька! Я тебя обожаю! У нас с тобой все впереди!.. Едем к творческим личностям!

За забором нас ожидало такси.

Мы с Вероникой забрались на заднее сиденье и болтали о том, о сем. Таксист что-то часто поглядывал на нас в зеркало: то ли ему была интересна наша бабская болтовня, то ли ему нравилось везти в неизвестность двух красивых женщин, то ли хотелось сказать что-нибудь умное, дабы привлечь к себе внимание. Парень был молодой. Но ему явно не хватало интеллекта с нами заговорить.

– Приехали! – Вероника достала телефон и позвонила. – Але! Костя, мы приехали, открывай.

Мы вышли из машины, рассчитавшись.

Дом, возле которого мы остановились, был старый, свежевыбеленный, двухэтажный, с колоннами у крыльца из кованного черного железа.

Вскоре на крыльце появился среднего роста седоватый мужчина и развел руки в приветствии.

– Ну, наконец! – воскликнул он.

– Костя, познакомься, это – Ольга. Это Константин, – представила нас друг другу Вероника. – Или наоборот, сначала представляют мужчину женщине? А, ладно, забыла.

– Очень приятно, – ответила я.

– Очень приятно, мадам! Пойдемте в дом? – предложил Константин и пропустил нас вперед.

Мы поднялись по каменной лестнице на второй этаж, Константин распахнул двери в квартиру. Моему взору предстал широкий коридор и множество комнат и холлов по сторонам. В воздухе стоял, казалось, вечный запах сигарет, все было прокурено. Из полуоткрытых дверей в комнаты вылетали звуки гитары, рояля, шум голосов, звон посуды.

– Пойдемте к музыкантам сначала, – сказал Костя и повел нас за собой.

Мы вошли в большую комнату, похожую на зал. Слева от входа стоял большой стол, на котором теснились бутылки со спиртным, минералка и немудреная закуска: копченая колбаса, сыр, кальмары, кусочки жареной рыбы. Впереди, на возвышении, подобно сцене, стоял рояль, за которым сидел молодой парень и играл что-то невообразимое для моего неискушенного слуха.

– Каждый ухаживает за собой, – сказал Костя, подводя нас к столу. – Выбирайте, наливайте, закусывайте.

– Ты что будешь? – Вероника взяла власть в свои руки. – Водку, вино?

– Вина налей мне, красного, немного, – попросила я.

– Почему немного?

– Что-то голова начинает болеть.

– Пройдет! Выпей бокал, а там будет веселее, – говорила Вероника, наливая себе водки.

Я взяла бокал и отпила. Вино показалось вкусным, прихлебнула еще немного. Вероника элегантно выпила свою водку и положила в рот кусочек колбасы. Я взяла сыр.

Музыка закончилась, и зал развалился в аплодисментах. Молодой человек встал, низко поклонился.

– Браво! – раздавались повсюду возгласы. В зале находились человек тридцать и у каждого в руке был бокал, с чем либо. – Браво, Игорь!

– Это молодой талантливый композитор, новая симфония, отрывки, – пояснил Костя. – Ему прочат большое будущее.

– Хочу с ним познакомиться! – заявила Вероника и, не дожидаясь реакции хозяина дома, слегка виляя бедрами, направилась к музыканту сквозь окружающих его людей.

– Вот так! – сказала я, лучезарно улыбаясь. – Водка всосалась быстро, подруги как не бывало!

– Не беда, – ответил Константин. – Я буду Вашим гидом.

– Благодарю!

– Честно говоря, мне среди музыкантов неинтересно, – комментировал Костя. – Это раньше, в застой, когда собирались ребята-рокеры, было весело и прикольно. Сейчас больше классика. А я воспитан на традициях хард-рока. Вот поэзия всегда останется актуальной. Пойдемте к поэтам!

Мы с ним вышли из зала, и прошли в комнату в конце коридора.

Я по дороге высосала вино и несла пустой бокал.

За дверью поэтов расположился аналогичный зал со столом для напитков и закусок слева и небольшой сценой в конце.

На сцене стоял невысокий мужчина с длинными волосами, в пиджаке поверх футболки и голубых джинсах.

– Каждый твой приезд, каждое свидание —

Праздник не любви, точка расставания.

Встречи не отмечены в памяти встревоженной,

Мы с тобой замечены парой ненадежною.

Пролетели искрою чувства несерьезные:

Расставанье быстрое, расставанье слезное…

По судьбе затоптанной, мною же придуманной,

Ты ушла тихонечко. Самое разумное!..

Аплодисменты. Мне понравились стихи. Я налила себе еще вина, взяла сыр.

– А это наш эпизодический персонаж. Не профессионал. Приходит часто, но больше бухает и болтает на вечеринках. Но когда приходит со стихами – всегда фурор! – говорил Костя, наливая себе вина.

– Мне понравилось, – подтвердила я.

– Слушайте дальше! Наверняка он сейчас еще какой шедевр выдаст. Публике нравится. Даже профессионалам.

Но следующие стихи мне по душе не пришлись. Никто не подходил ко мне знакомиться, Костя тоже никого не представлял. Становилось скучно, голова разболелась еще больше. Прошло, казалось, часа полтора, на самом деле – тридцать минут.

Что-то там Ванечка делает сейчас? Попыталась представить, но не получалось. А вдруг он сейчас с женщиной? Я быстро отогнала от себя эту ненавистную мысль: кто-то может отобрать моего сынулечку от меня? Не отдам!

На этой ноте настроения я попросила Костю вызвать такси. Он был искренне удивлен.

– Вы уже собираетесь уходить?

– Мне очень интересно, но голова разболелась, да и вообще, Вероника так внезапно позвонила, что я не сумела настроиться, – оправдывалась я.

– Ну, хорошо, сейчас вызову. Подождите в комнате отдыха.

Константин повел меня в другой конец коридора и пропустил в одну из комнат. Там стояли пара диванов, столик с напитками опять же, и телевизор.

– Константин, не говорите Веронике ничего, пусть веселится, – попросила я.

– Договорились. Я сейчас.

Я расположилась на шикарном диване, включила телевизор. Пощелкала пультом. Голова была занята смешанными мыслями о Ванечке, Семене, будущем. Пока есть сын, мне скучно не будет. Я понимала, что несколько затянула с осознанием самостоятельности сына, но ничего уже не могла с собой поделать. Сын, Ванечка, растворился во мне без остатка; любовь к сыну, как веревка, связывала меня по рукам и ногам.

Сын родился незапланированно, для меня. Но это был МОЙ сын! Семен был добр, дарил дорогие подарки, был нежен и заботлив. Я не смогла ему отказать. И когда родился Ванечка, я не сумела физически расстаться с привязанностью к сыну, к его годовалому юбилею, как советуют психологи.

– Ольга, машина вышла, будет через пять минут, – это вошел в комнату Константин.

– Спасибо, Костя! А Вы пишете? – спросила я просто, чтобы заполнить паузу.

– Нет. Я только с ними общаюсь, мне интересно, они такие неожиданные бывают, когда раскрепощены алкоголем, такие интересные мысли встречаются, а они обо всем назавтра забывают. Но это уже мое богатство! Я готов их принимать по пятницам и субботам, чтобы не лишиться пищи для ума.

– Интересно, – безо всякого интереса подумала я и поднялась с дивана.

Константин пошел меня провожать.

Я вышла на улицу. Голова болела.

Стояла прохладная ночь, расцвеченная уличным освещением. Кусты и деревья, укутанные темнотой и сбрызнутые фонарным светом, излучали загадочность и тайну. Что там, кто там притаился для злого умысла? Мне было немного страшно, я всегда боялась темноты. Когда я иду одна по темной улице, непроизвольно ускоряю шаг и все время оглядываюсь. Мне кажется, что вот сейчас, обязательно, на меня кто-нибудь нападет и ударит по голове. Ночью мне даже не приходит в голову мысль выйти из своего же дома одной.

Вот и желтое мое такси!

Я прямо влетела на заднее сиденье, будто кто за мной гнался.

– Поехали, – сказала шоферу, назвав адрес.

На этот раз водителем у меня был неразговорчивый дядька лет пятидесяти.

Я смотрела в темноту за окном автомобиля и в голове пролетала моя жизнь, обрывки воспоминаний, не связанные с действительностью. Голову понемногу отпускало. Захотелось спать. Я так и задремала, похоже, раз мы приехали подозрительно быстро.

Рассчитавшись с водителем, я открыла дверь в воротах и пошла в дом. Окна в доме все, кроме одного, в комнате Николая, были темные. Значит, Семен дрыхнет, а Николай ушел к себе, читать. Вот любитель почитать! Везде с книжкой, даже временами во время работы! Не понимаю таких людей! Сама уже начиталась в школе да институте, не люблю, лучше посмотрю кино или телик.

Николай встретил меня уже в холе первого этажа.

– Ну, как Семен Арсеньевич? – спросила я. – Долго буянил?

– Нет, быстро уснул, только все смеялся о чем-то.

– Его веселит, наверно, будущая сладкая жизнь, – таинственно и саркастически произнесла я. – Спокойной ночи, Николай!

– Спокойной ночи, Ольга Борисовна!

У себя в комнате я быстро скинула с себя одежду, набросила халат и пошла в душ. Плескалась долго, баловала тело струями искусственного дождя. Потом, завернувшись в махровое полотенце, сидела на пуфике и разглядывала лицо в зеркало. Вроде ничего особенного, вытянутый овал лица, чисто западноевропейского типа, красивые, удлиненные темные волосы, уложенные в новую прическу, чистая кожа, может, несколько потемневшая за лето. Губки, не узкие и не пухлые, обрамляют маленький рот; сейчас серо-голубые, открытые широко, глаза; носик, с легкой горбинкой, абсолютно не обезображивающей, а придающей особый шарм… Лоб как лоб. С еле намечающимися морщинками… еще молодая и очень красивая женщина… Это я.

На часах уже половина третьего.

Коты пробрались в мою постель и безмятежно спали. Я тихонько легла, не желая тревожить их сон.

Какая-то была невеселая вечеринка. Что Вероника нашла в этих напыщенных пьяных индюках?.. Красуются друг перед другом, да выпендриваются, кто круче. Умные больно!.. А этот волосатый поэт ничего!.. Хорошие стихи… Я вообще не понимаю до конца поэзию, но эти легкие, жизненные, мне понравились…

Навалился сон. У меня сны то цветные, то черно-белые. Почти никогда их не могу запомнить. Стараюсь, утром, но не получается. А раньше память лучше была, могла в школе наизусть заучивать огромные куски текста и без запинки рассказывать… Шум ветра за окном… Дождь, что ли будет?.. Я уснула…

Прошла неделя. Не прошла – пролетела со сверхзвуковой скоростью! Мы с Ванечкой созванивались каждый вечер, и я не могла уснуть, когда, в пятницу, поздно вечером, он был недоступен. «Мам, ну вечеринка у нас была, все ребята договорились телефоны оставить дома!»

Как дети могут жестоко поступать по-отношению к родителям! Страшная фраза: забывать о маме, пусть на время!

Я сидела дома, занялась стиркой. Потом приготовила обед, на Семена и Николая. Семен всю неделю пропадал на работе, потом уезжал к своей шлюшке, ночевал дома только один или два раза и меня не доставал. Деньги Ване перевел. Только однажды он зашел ко мне вечером, пьяненький, и сказал:

– Слушай, Оль, ты не хочешь поговорить о разводе?

– С пьяным – не хочу! Да! – отрезала я. – Что разговаривать? Не пропаду! Тебе сын не нужен? Да?

– Я не собираюсь его бросать! Оля, мы же с тобой уже давно не живем, между нами ничего нет, мы – не семья!

– Бросаешь меня, значит и его! – я хоть и не желала удерживать Семена, но чувство брошенной женщины не покидало меня. Может, если бы у меня кто-то был, я бы не ощущала этого состояния… Впрочем, никого у меня быть не могло, семья – это свято!

– Ну и думай, что хочешь! – Семен пошел к выходу. – Дом оставляю тебе!

– Какой благородный! – воскликнула я с издевкой. – А ты иначе думал?

– Спокойной ночи! – Семен исчез за дверью моей комнаты, не ответив на реплику.

Я сидела в кресле, смотрела мимо телика и думала.

Вот и кончилась моя семья. Нет, не так. Семья – это я и Ванечка, Семен не в счет. Он – добытчик, охотник, кормилец, им и останется. Он – отец, сперматозоид, кто его знает, что он чувствует к сыну? Чувствовал ли он его запах в детстве? Запах чистоты и нежности, полного доверия к маме, запах, наполненный настоящей любовью. Мне трудно это объяснить. Ванечка вырос из меня, моего тела, частичка меня! Мой сын! Семен для меня кончился, как муж, близкий человек. Остался просто отец моего сына…

Это случилось спустя несколько дней. С утра поработала в саду, закончила стряпню, покормила котов и пошла к себе. Завалилась в кресло и закрыла глаза.

В дверь постучал Николай.

– Ольга Борисовна! К Вам пришли, – позвал он из-за дверей.

– Кто?

– Двое мужчин, Вас спрашивают, машина их за воротами, – Николай сделал паузу и закончил:

– Они из полиции.

– А что говорят?

– Ничего. Вас спрашивают.

Я поднялась с кресла и вышла из комнаты. Мы с Николаем вместе спустились в холл.

Там стояли двое мужчин, оба в белых рубашках с закатанными рукавами, без галстуков, один в джинсах, другой в светлых брюках.

– Здравствуйте, господа! Чем могу служить? – спросила я.

– Здравствуйте! – поздоровались они. – Вы Ольга Борисовна?

– Да, я.

– Мы из полиции, – мужчина в джинсах показал удостоверение. – Майор Костырин, лейтенант Васильев. Семен Арсеньевич – Ваш муж?

Сердце мое сильно-сильно забилось, ладошки вспотели.

– Да, что случилось?

Костырин откашлялся, взглянул на часы.

– Семен Арсеньевич три часа назад погиб.

Глава вторая

СМЕРТЬ И ЖИЗНЬ

Холод прошел от затылка до пяток, сменившись обдавшим кипятком, голова закружилась и перестала что-либо соображать, в глазах потемнело, вспотели ступни.

Я не упала в обморок, но была близка к тому, только отошла от мужчин и прислонилась к стене.

– Вам плохо? Принесите воды! – бросил Костырин Николаю, но тот, проницательный, уже подходил ко мне со стаканом воды.

– Выпейте, Ольга Борисовна, – подал он мне стакан.

Я выпила половину и, на удивление, мне стало легче.

– Спасибо, Николай! Мне уже лучше. Пойдет!

– Ольга Борисовна, неприятная, но необходимая процедура – Вы должны поехать с нами на опознание, – сказал майор. – Мы еще должны задать Вам несколько вопросов.

– Я понимаю, – кивнула я головой. – Надо переодеться… Как он погиб?

– Его застрелил снайпер, – глухо сказал старший.

– Снайпер? – удивилась я и, не оборачиваясь, медленно пошла к себе.

– Паспорт захватите, – попросил лейтенант.

Заболела голова, спина была мокрой от пота.

В своей комнате я переоделась в темно-серое, с черным, платье, других, приличествующих случаю одеяний у меня не было: все черные платья были «маленькими». Маленькое черное платье! Как далеко сейчас мое состояние от этого словосочетания, придуманного знаменитой француженкой!

Черные туфли на невысоком каблуке я дополнила красивым черным кружевным платком, с блестками, подаренный Семеном много лет назад, который он привез из Италии, очень дорогой handmaid. Золотую брошь с небольшим темным цейлонским рубином прицепила на платье. Немного классических духов.

Через пять минут, как следует разглядев себя в зеркало, я спустилась к ожидавшим меня мужчинам.

Мой траурный наряд произвел на них впечатление, это было заметно. Я шла, опустив глаза, отупевшая от того, что не понимала, как правильно себя сейчас вести, что чувствовать. По-правде сказать, именно это я и ощущала: как себя вести? Слез не было, страшно было увидеть мертвого Семена. Я начала осознавать, что он мертв, что он больше никогда не сделает ни одного движения!.. Чужой родной человек!.. Сердце мое дернулось: надо позвонить Ванечке! Как он перенесет смерть отца? Опять стало страшно…

– Примите наши соболезнования, – произнес лейтенант с напрочь позабытой мною фамилией.

– Благодарю, господа, – ответила я. – Пойдемте. Вы отвезете меня обратно?

– Разумеется, Ольга Борисовна, – пообещал майор.

Мне предложили сесть на заднее сиденье, рядом с майором Костыриным, лейтенант сел за руль. Поехали.

– Ольга, можно Вас так называть? – спросил Костырин.

– Да, майор, – ответила я с должным оттенком горечи в голосе. – Называйте.

– А меня зовут Александром, можно так. Скажите, Ольга, у Семена Арсеньевича были враги?

– Я не знаю, мы никогда не говорили с ним о делах, – вздохнула я. – Мне это было совершенно неинтересно, и он об этом хорошо знал.

Я помолчала и добавила:

– Ну, конкуренты, конечно, были. Вот из области одного знаю. Только об этом отец рассказывал. Владелец парфюмерного концерна какого-то. Фамилия его Калинков, кажется, сильно папе и Семену настроение портил.

– Калиненко?

– Да-да, Калиненко! – поправилась я.

– И что господин Калиненко?

– Он несколько раз обходил папу на виражах по выпуску парфюмерии, что сильно снижало наши обороты продукции.

– Но это же естественная практика для бизнеса – конкуренция!

– Только не в России, как говорит папа, – парировала я.

– Хорошо, а еще кто мог быть врагом, э-э-э, конкурентом?

– Не знаю, майор! Больше ничего не знаю, – с печалью в голосе, но твердо ответила я.

Дальше мы ехали молча. Мне говорить не хотелось, офицеры понимающе молчали. За окнами автомобиля уже мелькал городской пейзаж.

Вскоре остановились у городского управления, мы с майором вышли.

– Прошу, – Костырин помог мне выйти, протянув руку. Потом осторожно взял меня за локоть.

– Спасибо, я сама.

Мы прошли в здание, выписали мне пропуск. Скорее хотелось домой. Все вокруг раздражало, люди, дома, вещи, надо побыть одной. Да, позвонить Ване! Я удивилась себе, что на время сын выпал из мыслей.

Заиграл мой мобильник. Это папа.

– Девочка моя, ты как?

– Папа, ты уже знаешь?

– Знаю. Держись. Ване я уже звонил, так было лучше, если я сообщу. Мы все-таки мужчины.

– Спасибо, папа. Как он отреагировал?

– Он вел себя как настоящий мужчина. Сначала помолчал, потом сказал: вылетаю. И все. Молодец.

– Когда он прилетит? Обо мне не спрашивал?

– Оль, ну откуда я знаю, когда прилетит? Сегодня или завтра, – папа перевел разговор: – Ты где?

– На опознание приехала.

– Менты уже добрались до тебя? Оперативно! Мне приехать? Вы в городском управлении?

– Не надо, папа, я в порядке, да.

– Ну, держись, девочка! Потом мне позвони.

– Хорошо, папа, пока, – я положила фон в сумочку.

Майор Костырин открыл дверь в кабинет и пригласил меня садиться. Я села на стул у его стола и тупо смотрела на письменный прибор, пока майор отпирал дверку сейфа и доставал оттуда папку.

– Хотите кофе? – спросил он, садясь в кресло.

– Спасибо, не надо.

– Воды?

– Нет, – разговаривать не хотелось все еще.

– Ольга, скажите, в каких отношениях с Вашим мужем был Борис Павлович?

– В очень добрых… Вы что, думаете, он мог убить Семена? – Я усмехнулась. – Скорее, Семен Арсеньевич мог бы из-за денег ликвидировать папу, ну, чисто теоретически, конечно, муж и мухи не обидит… Да и папа очень добрый.

– Поймите правильно, Ольга, это моя работа, найти убийцу, заказчика. А это тот, кому очень выгодна смерть Семена Арсеньевича. Проверять будем все версии…

– Тогда запишите, что я с утра никуда из дома не выходила, да! – перебила я майора довольно резко.

– Ну, Ольга, не злитесь, я же говорю – это моя работа!

– Хорошо.

– А сами-то Вы что-нибудь думаете об этом?

– Нет. Еще не думала, – я посмотрела Костырину прямо в его карие глаза. – Еще часа не прошло, как это узнала. Мне пока не до того… Пойдемте на опознание, пока я в силах.

– Да, пойдемте.

Майор взял бумаги, встал из-за стола, подошел ко мне и предложил руку. Я протянула свою, встала со стула. Мы вышли из кабинета, и пошли по коридорам куда-то вниз, в подвал. Майор изредка придерживал меня за локоть.

– Александр, мне страшно, – тихо произнесла я.

– Не бойтесь, это быстро. Мне кажется, Вы сильная женщина.

И тут у меня из глаз потекли слезы! Мне стало очень жалко себя саму, сильную женщину, которая проревела ночами глаза рядом с таким мужем! Семен никогда не обижал меня грубостью, инстинктивно догадываясь, что грубости я не потерплю. Но вел себя, порой, так, что лучше бы ударил. Всё его бабы!

– Ну, не плачьте, Ольга! – Костырин увидел слезы и вновь взял меня за локоть. – Пять минут, и лейтенант Вас отвезет домой. Сейчас налью Вам воды. А может¸ коньяк?

– Нет-нет, только не алкоголь! У меня еще сильней голова разболится.

Мы дошли до двери с короткой вывеской «морг». Морг, смерть, жизнь, труп…

Майор открыл дверь и, секунду замешкавшись, пропустил меня вперед.

– Черт, не знаю, как по этикету пропускают дам в такое заведение.

– Это не важно, – всхлипнула я. Слезы продолжали катиться из глаз.

Когда доктор приподнял простыню с головы мертвого Семена, слезы сами высохли. Я смотрела на очень бледное усатое лицо своего мужа и страх ушел. Это был не тот Семен, которого я знала почти двадцать лет. Это был просто труп Семена, просто мертвое тело. ПолуСемен. Оболочка. Чего-то очень важного не хватало. Я успокоилась окончательно. Майор формально спросил:

– Это Ваш муж? Семен Арсеньевич?

– Да.

– Подпишите здесь, – сказал тихо майор и подал мне папку.

Доктор накрыл простыней лицо. Я расписалась в бумагах. Мы с майором вышли и молчали до входа в его кабинет.

– Сколько работаю, не могу привыкнуть к смерти, – произнес Костырин.

Я промолчала.

Для меня смерть представляла собой неизъяснимый ужас, с каким сталкивается каждый человек, кто чаще, кто реже. Когда умерла мама, я стояла у гроба на похоронах и смотрела на нее с таким чувством, будто это какая-то ошибка, игра в театре, что она сейчас откроет глаза и скажет: прости, дочка, я глупо пошутила. Мне казалось несправедливым, что мама умерла, что оставила меня без своей ежедневной заботы, ласки, и чувствовала себя очень обделенной. После смерти мамы, сейчас я думаю, что это был мой самый близкий и родной человек, после сына.

Майор позвонил лейтенанту, чтобы тот отвез меня домой. Положив трубку, сказал:

– Спасибо, Ольга. Мы с Вами еще увидимся.

– Хорошо. Звоните, приеду, если понадоблюсь.

– Простите, а Вам самой важно, чтобы мы нашли убийцу?

Я задумалась, услышав вопрос Костырина. Что изменится, если убийцу найдут? Ничего! Я не стану мстить, не стану бросаться на него в зале суда, я даже на суд не пойду! И что случится, если не найдут? Тоже ничего не случится.

– Нет, Александр, мне не важно, – твердо ответила я и встала. – Где Ваш лейтенант? Мне тяжело здесь находиться.

– Сейчас подойдет, минутку.

В кабинет вошел лейтенант.

– Товарищ майор! Готов.

– Отвези Ольгу Борисовну домой, потом езжай быстро обратно, есть задание.

Я уже вышла в коридор. Лейтенант догнал меня и шел рядом.

– Вот сюда, – он показал выход к лестнице.

Мы вышли во двор через какой-то другой вход. Пропуск у меня никто не спрашивал.

– Я машину во двор загнал, думал, долго здесь пробудете, – сказал лейтенант. – На таких процедурах и в обмороки падают, и «скорую» вызывают.

– Я сильная, – ответила я.

Сели в машину. По дороге лейтенант не доставал меня разговорами, уверенно и быстро вел машину. «Интересно, когда отдадут Семена? Папа, конечно, все организует, как положено. Хорошо, что у меня есть такой папа. Где сейчас Ванечка?»

Я достала телефон и набрала сына.

– Да, мама!

– Ванечка, здравствуй, сынок! Ты где?

– Мама, я дома, собираюсь в Лондон, потом в аэропорт сразу. Как это случилось?

– Ваня, папу застрелили. Больше ничего не знаю. Прилетай скорее! Мне так плохо без тебя!

– Мам, думаю, к ночи буду дома, пока!

– Пока, сыночек, жду!

Отбой. Ваня летит домой. Несколько дней мы будем вместе, потом он снова уедет в свою Англию, и я останусь совсем одна, даже без компании проклятого мужа. Может, пойти учиться? К примеру, управлять своей фабрикой?

Тут я осознала, что назвала фабрику своей. Никогда раньше такого не было! В разговорах я называла ее «нашей», имея в виду себя и Семена, нашу семью. Теперь, по брачному соглашению, фабрика моя. Все сто процентов акций!.. Нет. Не интересно. Не знаю, пока. Ванечка уедет – буду думать.

– Приехали, Ольга Борисовна! – лейтенант вывел меня из раздумий, открыв дверь с моей стороны.

– Спасибо! До свидания.

– До свидания!

Я пошла в дом. Николай встречал меня на крыльце.

– Устали, Ольга Борисовна? – спросил он.

– Устала. Сделай мне, пожалуйста, чаю. Я буду у себя.

– Хорошо.

Поднявшись к себе, я рухнула на кровать, не раздеваясь. Голова болела. Запел телефон в сумке. Вставать не хотелось. Вспомнила, что папа просил позвонить, как буду дома. С трудом поднялась. Звонила Вероника.

– Оля, привет! Как ты? Бедняжка! Он так мало прожил! Ты у нас сейчас самая завидная невеста, – трещала она в трубку. – Ой, прости! Тебе сейчас не до того! Когда похороны? Грубо, но вас развела пуля! Так поэтично! Оля! Что молчишь?