Текст книги "Золотой телец"

ПАРТИЙНОЕ ЗОЛОТО

Каждая партия, которая желает побеждать в политической борьбе, нуждается в средствах. Чаще всего это деньги от издательской и хозяйственной деятельности и, как сейчас принято говорить, от спонсорской помощи. До революции это были пожертвования либерально настроенных промышленников и купцов-меценатов. Еще один источник – экспроприация у государства (сейчас это привлечение если не в свои ряды, то к своей деятельности так называемых олигархов, а то и откровенных ворюг и бандитов).

До Октябрьской социалистической революции большевикам нужны были средства для: приобретения оружия;

организации подпольных типографий (закупка шрифтов, оборудования, бумаги, оплаты типографским);

содержания профессионального ядра революционеров;

подкупа царских чиновников и полиции; оплаты своей агентуры.

В этом разделе вас ожидает основанный на документах царской охранки (разумеется, с определенной долей художественного вымысла, а без этого что за книга) рассказ об экспроприации золота с приисков Якутии боевыми отрядами социал-демократов и борьбе с ними сыщиков из Петербурга.

Неоднократные ограбления золотых караванов в Сибири, особенно с кабинетских золотых приисков, являвшихся собственностью императорской фамилии, стали предметом рассмотрения в самых высоких государственных сферах. Выслушав справедливые упреки государственных чиновников, товарищ министра внутренних дел (соответствует должности нашего заместителя министра, а портфель министра внутренних дел оставил за собой Петр Аркадьевич Столыпин, став премьер-министром) был вынужден поручить всю организацию борьбы с хищением золота начальнику Петербургского охранного отделения генералу Герасимову Александру Васильевичу, одному из выдающихся чинов царской охранки.

Передавая ему озабоченность Столыпина участившимися грабежами, товарищ министра сказал:

– Имеются сведения, что большая часть похищенного золота идет на нужды социал-демократов, которые и организовали все это дело. Местным сы-скарям полностью доверять нельзя, многие из них продажны. Направьте туда лучшие силы, в том числе и агентуру. В течение двух месяцев надо добиться конкретных результатов.

Кандидатура Герасимова была выбрана не случайно. Это был человек кристальной честности и необыкновенного оперативного чутья, сделавший при полном отсутствии высоких покровителей и даже без дворянского звания умопомрачительную карьеру. За пять лет он из ротмистров вырос до генерал-майора, и на груди его засиял целый иконостас орденов, все это без единого замечания по службе. Даже у легенды российского уголовного и политического сыска Ивана Путилина была некая слабинка: его уличили в излишне вольном, в свою пользу, обращении с секретными казенными деньгами. Ни в чем подобном Герасимов никогда не был замечен. Широкой публике, конечно, не были известны особенности послужного списка генерала, а сотрудники Департамента полиции гордились тем, что их генерал достиг всего не протекциями, а самоотверженной работой и незаурядными личными качествами.

Изучая все имевшиеся в полиции материалы о кражах золота и разрабатывая стратегический план по выполнению ответственного поручения Столыпина, Герасимов обратил внимание на результаты недавно произведенного обыска у ювелира Алентьева, в ходе которого было изъято три слитка золота кустарного производства и около фунта (примерно 409, 5 грамм) самородного шлихового золота.

Он вызвал к себе исполнителя и спросил:

– Это тот самый Кондратий Алентьев, который в 1904 году проходил по делу об ограблении Тифлисского казначейства боевиками социал-демократов во главе с неким Кобой ?

– Да, именно тот самый. Нам тогда, если помните, удалось задержать несколько подпольщиков, пытавшихся обменять в банках похищенные в казначействе пятисотрублевые кредитки с портретами Петра Первого. Однако доказать вину Алентьева не удалось.

– Я все помню, знаю даже, что боевикам удалось все же переделать номера многих кредиток после первых арестов и сбыть их за границу. Скажите лучше, по чьему сигналу тогда и теперь задерживался Алентьев, не один ли и тот же осведомитель сработал?

Ротмистр, докладывавший материалы, был сражен памятью и проницательностью генерала.

– Так точно, один и тот же агент, очень неплохо себя зарекомендовавший. Я тоже обратил на это внимание, но значения не придал.

– Очень плохо, что не придали, – грозно сказал Герасимов. – Срочно изучить этого агента. Лично! Мне кажется, что он внедрен к нам большевиками.

Генерал как в воду глядел. Тщательная проверка показала, что агент этот был членом РСДРП и давно заслан в охранку. Этот агент «закладывал» конкурентов, чтобы отвлечь основные силы полиции от самых важных направлений работы большевиков.

Проведенная по заданию Герасимова экспертиза без особого труда определила, что изъятое у ювелира золото добыто на магаданских приисках. Алентьев же, как с ним ни бились сыскари, бубнил, что противоправительственной деятельностью не занимается и скупил золото у неизвестных ему лиц исключительно из побуждений наживы.

Генерал Герасимов пришел после долгих раздумий к выводу, что надо отрабатывать две версии: хищение золота, добываемого на сибирских рудниках, боевыми группами социал-демократов для нужд грядущей революции и нелегальная скупка золота так называемыми спиртоносами, т.е. обмен драгоценного металла на спирт.

Хотя вторая из версий была вспомогательной, ее следовало также тщательно отработать, ибо постоянно плодились целые преступные сообщества, занимавшиеся обменом на водку и скупкой самородного золота. Дело в том, что государство, заботясь о стабильности золотодобычи, предписало специальными циркулярами сдачу добываемого золота в золотопромышленные конторы за соответствующее денежное вознаграждение, но оно было настолько незначительным, что вынуждало старателей искать нелегальные пути сбыта драгоценного металла или, чего проще, напрямую обменивать его на столь потребную в суровой Сибири водку.

Первая версия оставалась основной, ибо кражи больших партий золота на нужды революционеров не только подрывали финансовые устои государства, но и направлены были против самого его существования.

Первое ограбление тогда произошло 2 мая 1908 года, взято было пять пудов шлихового золота в момент его транспортировки к железнодорожной станции. Второе – через пятнадцать дней, взято уже семь пудов. Наконец, третье случилось 30 мая – похищено более шести пудов. Каждый раз налетчики брали примерно одно и тоже количество золота, хотя перевозилось его значительно больше. Значит, не имели возможностей транспортировки большего количества, или договоренность с покупателями была именно на это количество? Почему бы не спрятать где-либо поблизости до лучших времен? Непохоже на психологию обычных грабителей… А кто покупатели? Скорее всего, это иностранец, какой-нибудь китайский банкир. Границу там пройти не сложно. И крутится в тех краях немало русских денег. Или оружия, что тоже не исключено. Значит, надо готовить ловушку для экспроприаторов в момент перевозки и попытаться более надежно закрыть границу, а также нацелить имевшуюся в приграничных городах Китая агентуру на выявление скупщиков золота и продавцов оружия. Так рассуждал Герасимов перед принятием решения.

Группа лучших петербургских сыщиков во главе с подполковником Бестужевым срочно выехала в Якутск. На месте подробно ознакомились с деталями ограблений. Выяснилось, что обычно золотой караван состоял из трех-четырех повозок, на дно которых уложены опечатанные сумки со шлиховым золотом. Караван ничем не отличался от обычного обоза, отправляемого за продуктами. Чтобы не выделяться, каждый обоз, как и золотой караван, сопровождался казачьим конвоем из семи-восьми человек с офицером. Золотопромышленники берут казачий отряд на полное содержание. Часть отряда постоянно отвлечена на ловлю спиртоносов, которые торной дорогой никогда не пользуются, предпочитая дикие тропы. Второго мая была дождливая погода, дорога испортилась, в течение дня доехать до станции не удалось. Пришлось заночевать в тайге. Перед отъездом некая добрая душа, местная проститутка, которую впоследствии так и не разыскали, снабдила казаков тремя бутылками коньяка, содержащего снотворное, как потом выяснила экспертиза. На привале все сопровождающие груз, разумеется, приложились к этому зелью от души и заснули глубоким, и тяжелым сном. После пробуждения обнаружилось исчезновение двух сумок с золотом. Столь дерзкое ограбление случилось впервые. Даже в девятьсот четвертом и девятьсот пятом годах добраться до золота боевики так и не смогли. Правда, тогда действовали меры чрезвычайной охраны, ибо казачьи подразделения были многочисленнее, да и действовали они решительно, как и подобает в военное время.

Найти злоумышленников так и не удалось, несмотря на экстренно принятые меры.

Глава золотопромышленников Иванихин решил отправить следующий караван втайне от полиции, поручив сопровождать его своим личным вооруженным до зубов опричникам во главе с бывшим каторжником – страшно свирепым Лукой Гнездаковым. Многочисленный отряд отпетых храбрецов с обычными налетчиками разделался бы в два счета. Но и налетчики оказались хитрее. Зная, что опричники никогда не слышали пулеметной стрельбы, и догадываясь, как это может их испугать, грабители встретили караван в глухой тайге пулеметными очередями. Паника поднялась неописуемая. Испуганные кони мигом разнесли охрану по тайге. Даже Лука не смог удержать своего жеребчика. Когда все улеглось, обнаружили пропажу всех сумок из одной повозки, в которых было более семи пудов золота. А налетчиков и след простыл.

Чтобы изловить дерзких грабителей «на живца», придумал Иванихин направить фальшивый караван, где роль ямщиков играли вооруженные жандармы, а в повозках вместо золота были спрятаны казаки, готовые на все… То ли произошла утечка информации, то ли что-то еще, но тщательно подготовленная операция не удалась: караван благополучно добрался до станции. Неделю спустя был снаряжен настоящий караван, и он без помех достиг заветной цели.

Это придало промышленникам уверенности, и 30 мая в путь повезли очередной золотой груз под защитой одиннадцати казаков. Их ждал сюрприз: при переправе через крохотную речушку на берегу рванул сильный подрывной заряд и начал строчить пулемет. Лошадь в первой повозке была убита, а остальные понеслись в тайгу, обрывая постромки. Под прикрытием пулеметного огня из чащи выскочили верхом на конях два человека с закрытыми тряпками лицами, схватили сумки с золотом и стремительно скрылись. На сей раз их видели, да что с того толку… Удалось лишь обнаружить брошенный неподалеку ручной пулемет датского производства, состоявший на вооружении в некоторых армейских частях ( бросили, потому что мешал стремительному бегству?). Отпечатков пальцев на нем не зафиксировали.

Бестужев, внимательно выслушав все это, в сердцах бросил:

– Работаете из рук вон плохо! Отрадно одно: у налетчиков теперь нет пулемета. Вы имели дело с небольшой, но отчаянной группой, хорошо знающей тайгу… и психологию здешних жителей. Все три налета были тщательно спланированы, и налетчики, по всей вероятности, были обеспечены информацией о времени движения караванов. В районе станции у них, конечно же, есть явка, а может , и не одна. И вот еще что: на железной дороге тщательно досматривались пассажиры, едущие с багажом в центр страны, и почти не привлекали внимание направляющиеся на восток. Всем этим и пользовались налетчики. Кто, по-вашему, из близкого окружения Иванихина мог информировать их?

– Этот вопрос мы исследовали. Лишь три человека безусловно знали о выходе каждого каравана. Сам Иванихин, заведующий золотоплавочной лабораторией Мельников, человек безупречный и наш агент, а также руководитель казенной палаты Енгалычев. Вот он, пожалуй, мог быть замешан в преступлении, хотя никаких доказательств у нас нет. Дело в том, что в молодости он занимался нелегальщиной, примкнув к «Союзу борьбы за освобождение рабочего класса». Активно посещал сборища «Союза…», участвовал в выпуске прокламаций, хранил запрещенную литературу. Когда «Союз…» был разогнан, он чуть не загремел по этапу, но с учетом молодости и раскаяния отделался предупреждением. Однако в девятьсот пятом вновь взялся за старое: был довольно активным участником революционных событий. Но потом, вроде бы, от нелегальщины отошел. Уже два года, как у нас обитается, солидный человек. Один из руководителей промышленной зоны, получил восьмой классный чин – коллежский асессор… Рядом с ним есть наш человек.

– И это все? – настаивал Бестужев. – А что сообщает агентура? Вы же похвастались, что внедрили к нему своего человека.

– Человек-то рядом есть, но они с Енгалычевым совершенно разные по складу характера и едва терпят друг друга. Пытались мы специально под него завербовать местную красавицу, за которой он настойчиво ухаживал, но пока безрезультатно.

– И все же есть ли на него реальные компрматериалы?

– Да, кое-что. Видели у него запрещенную литературу, внес солидные деньги в пользу ссыльных, отправленных на каторгу, найдутся люди, которые подтвердят, что он придерживается если не революционных, то радикальных взглядов.

– Этого мало, сейчас половина русской интеллигенции настроена радикально, а такие, как Савва Морозов, открыто дают деньги революционерам. Однако, несомненно – это человек, с которого надо глаз не спускать. Главное же для нас – не допустить очередного налета, а в случае его свершения – задержать преступников с поличным, под какой бы личиной они не маскировались.

На этом первая ознакомительная встреча с местным полицейским начальством завершилась.

На следующий день после ночных раздумий Бестужев предложил осуществить не раз проверенную на деле схему – привести налетчиков, если они еще не покинули здешних мест, в смятение чувств, заставить волноваться. А значит, и допускать просчеты и ошибки. Для этого через агентуру и особо доверенных лиц распустили слух, что в недрах столичной полиции, представитель которой находится в городе, родился гениальный план по выявлению налетчиков, который уже стал осуществляться. В чем смысл плана, никому не известно, но он существует и представляет собой великолепную неизвестную угрозу.

Это должно было ускорить действия грабителей, заставить их импровизировать и раскрываться.

Перед выездом в Сибирь Бестужев состряпал и зарегистрировал анонимку на своего старого знакомого еще по девятьсот пятому году Прохорова, которого отправили тогда на поселение в Якутск за революционную деятельность и который, по имевшимся у Бестужева сведеньям, работал провизором в центральной аптеке. Теперь Бестужев готов был использовать эту анонимку для возможной вербовки социал-демократа.

Постучав в дверь с табличкой «Старший провизор» и услышав приглашение войти, Бестужев переступил порог небольшой каморки, пропитанной специфическими ароматами лекарств, и, сразу узнав Прохорова, дружелюбно произнес:

– Добрый день, Виталий Валерьевич, вот мы и свиделись снова. Не узнаете?

На лице Прохорова удивление сменилось страхом.

– Здравствуйте. Конечно, узнаю. Какими судьбами в такую глушь? Извините. Забыл имя-отчество…

Бестужев напомнил и постарался успокоить собеседника, который никак не мог прийти в себя.

– Я к вам пришел не как враг, а, пожалуй, за помощью, хотя и получил недавно письмецо, в содержание которого, прямо скажу, не очень верю. Вот прочитайте-ка…

Бестужев протянул ссыльному сложенный вчетверо лист.

Прохоров схватил его и стал жадно читать. С каждой прочитанной строчкой лицо его серело, а в глазах появился панический ужас.

Неизвестный верноподданный обыватель бдительно извещал Петербургское охранное отделение, что административно высланный гражданин Прохоров В.В. ведет самый что ни на есть противоправный образ жизни: тайно связан с анархистами-социалистами, снабжает их ядами, причастен к ограблению обозов с золотом, хранит у себя похищенное.

– Что за чушь, – еле выдавил он, наконец.

– Согласен, может быть и чушь, но поверьте, если я эту писанину передам в местное охранное отделение, спокойная жизнь для вас кончится.

– Но… что я должен сделать?

– Я нуждаюсь в чисто конфиденциальной информации по третьему пункту вашего анонимного обвинения.

– О налетчиках?

– Да. И даю слово, что все останется между нами.

– Хорошо, – с трудом вымолвил Прохоров после длительного раздумья. – Приходите завтра в это же время и непременно один. Я хорошо помню, что благодаря именно Вам я оказался не в Туруханске, а в губернском городе, да еще на вольном поселении.

Бестужев, распрощавшись, покинул каморку, даже не представляя, что волею судеб оказался в нужный момент в нужном месте. Дело в том, что незадолго до этого Прохорова, служебную площадь которого действительно использовали налетчики, руководитель боевой группы сильно обидел, оказав ему на сходке недоверие без всякого основания, лишь увидев его в кругу местной интеллигенции…

Как бы там ни было, но теперь Бестужев знал, когда будет очередной налет и где будет спрятано похищенное золото. Он также узнал, что боевики очень напуганы слухами о предстоящих облавах и не намерены ждать, когда им доставят другой пулемет, – будут использовать взрывное устройство.

В очередном караване лишь одна из пяти повозок была заполнена золотом ( и то лишь для того, чтобы возможный осведомитель боевиков своими глазами видел, что золото грузится) . В остальных повозках прятались переодетые жандармы. В последней повозке был даже пулемет. Сопровождал обоз обычный казачий разъезд, а в пятистах метрах сзади следовал целый взвод казаков для окружения и захвата налетчиков.

Но организаторов операции и здесь ждал сюрприз. Они рассчитывали, что нападение состоится ближе к станции, а оно произошло сразу после первого же километра пройденного пути. И если раньше нападающие стреляли вверх, лишь для испуга, даже не ранив за три нападения ни одного охранника, то на сей раз взрыв раздался прямо под средней повозкой, разнеся ее в щепки, а ружейный огонь велся на поражение, сразу сбив с коней три четверти всадников. И лишь подоспевший казачий взвод смог уничтожить почти всех нападавших, которых к тому же прижали к земле очереди из пулемета. Двух раненых боевиков удалось захватить, остальные пятеро были убиты. Расследование показало, что они работали на социал-демократов, а золото использовали для закупки оружия в Китае. Информацию передавал Енгалычев.

По приезде в Петербург Бестужев с горечью узнал, что генерала Герасимова, так им уважаемого, отправили на пенсию без каких-либо видимых причин, отправили в полном расцвете сил «Что-то неладное творится в империи, – подумал он. – Сначала Зубатов, теперь Герасимов. Изгоняют самых опытных и умелых, заменяя посредственностями и лизоблюдами».

Новый начальник Петербургского охранного отделения полковник Карпов выслушал доклад Бестужева об удачно проведенной операции без особого внимания и интереса, позевывая.

Буквально через месяц налеты на золотые обозы и поезда возобновились.

Страну готовили к новой революции.

А ситуация в России объективно способствовала наступлению революции. Хозяйственные реформы Столыпина, хотя и привели к некоторому оживлению экономики, не оправдали себя. Это стало ощущаться особенно с началом первой мировой войны. Экономика царской России не справлялась с колоссальными трудностями военного времени. Нехватка сырья, топлива, квалифицированной рабочей силы сказалась прежде всего на состоянии тяжелой промышленности, особенно металлургической. Доходные статьи бюджета резко сократились, а расходы на войну росли с каждым днем – неудержимое казнокрадство военных поставщиков и спекулянтов, неограниченные субсидии, ссуды и авансы частным промышленникам, которые направо и налево раздавало царское правительство, усугубляли хозяйственное разорение.

Правительство пыталось выйти из положения с помощью займов и переложения всех тягот войны на плечи трудящихся. Неимоверно выросли цены на предметы первой необходимости. Займы за годы войны достигли общей суммы в 36 млрд. рублей. Внешние займы заключались на невыгодных для России и унизительных для национального достоинства условиях. Они давались только под залог российского золота. Союзники всячески стремились выкачать из России ее золотой запас, который к началу войны составлял 1500 млн. рублей.

Однако и займы не могли спасти положение. Тогда правительство решилось прибегнуть к самому распространенному пути покрытия бюджетного дефицита – выпуску бумажных денег, не обеспеченных запасом государственных ценностей. Золотые и серебряные монеты совершенно исчезли из обращения. В стране бурно развивалась инфляция. К февралю 1917 года покупательная стоимость рубля составила 27 копеек.

После победы демократической революции Временное правительство стало выпускать государственные кредитные билеты достоинством в 250, 1000 рублей – «керенки». Эти деньги украшали три эмблемы-символа: герб Временного правительства – двуглавый орел без императорской короны, изображение Таврического дворца, где помещалась Государственная Дума, и свастика. Двуглавый орел символизировал «единую и неделимую Россию», смотрящую и на Запад и на Восток, Таврический дворец, прибежище первого российского парламента еще с 1905 года, – демократическое устройство, а свастика – благополучие, ниспослание благодати и спасения стране. Этот символ с древнейших времен встречался в изобразительном искусстве Древней Индии, Китая, Японии и Греции.

Через несколько лет этот символ стали использовать фашистские партии, после чего свастика вроде бы утратила первоначальный смысл и стала восприниматься как символ варварства и насилия.

Однако ни «керенки», ни новые займы за рубежом не спасли правительство Керенского от октября 1917 года – победы Октябрьской социалистической революции, позднее названной Великой и оказавшей огромное влияние на всё развитие человеческого общества.

В наши дни эта революция стала именоваться всего лишь «октябрьским большевистским переворотом». После развала Советского Союза и ликвидации КПСС —единственной тогда руководящей и направляющей партии в стране – стали много говорить, писать и даже снимать фильмы о «золоте партии», о несметных богатствах, якобы принадлежащих бывшим лидерам коммунистов. Известно, что даже создавались специальные организации для поиска этих богатств. Уверен, что все эти потуги напрасны. Во всяком случае, если бы что-то, где-то—даже самую малость! – удалось бы найти, нынешние правители России и всезнающая демократическая наша пресса раструбили бы об этом на весь свет.

Да, в России всегда было золото в цене, издавна его добывали и всегда им торговали. Коль налажена добыча металла, то неужели его надо складывать в тайники и держать под спудом ? Продавали золото и в царской России, и в советское время. Но среди лидеров компартии не было березовских и абрамо-вичей, они никогда не думали о собственном кармане, жили идеей… Другое дело, что высокие идеи могли при этом деформироваться жаждой власти, развращающей силой власти, но не за чечевичную похлебку отдавалось первородство, не для личного или семейного обогащения брались банки революционной властью…