Текст книги "Хлеб наемника"

Посмотрев на растерянных парней, потиравших ушибленные бока, я зашел внутрь. «Подожди немного!» – мотнул головой жеребец, торопливо дожевывая овес, которого хватило бы на трех меринов! Его, кстати, не волновало, что пускаться в путь-дорогу с набитым брюхом вредно для здоровья.

Когда мы были готовы (гнедой оседлан, а имущество заняло привычное место), я вывел Гневко из конюшни и обнаружил, что нас взяли в полукольцо человек пятнадцать верховых с пиками наперевес.

Я перекинул щит на грудь, раздумывая, – запрыгнуть ли в седло и прорываться без боя (а проще говоря – удрать!) или немножко повоевать? Разумеется, пятнадцать всадников – это сила, но… Большинство дружинников – крестьянские парни, взявшие в руки копья не более, чем лет пять назад. Для нас с Гневко они серьезной опасности не представляли. Воевать умеют только с такими же, как сами.

Были тут и более серьезные люди. Один, лет тридцати пяти, судя по гордым повадкам и хорошим доспехам – сам барон, и с ним троица: один – постарше меня, в короткой кирасе, возможно, капитан, да двое парней в рубахах из толстой кожи.

– Ты кто такой? – взревел барон. – По какому праву избил моих людей?

– Артакс, наемник. Людей твоих я не бил, а поучил хорошим манерам, – почтительно ответил я на оба вопроса.

– Своих людей могу наказывать только я! – веско изрек барон. – А не всякая шваль, что бродит по дорогам. Понял?

– Понял, – покладисто ответил я, решив, что придется драться.

– Ну, а раз понял – останешься жив. Отделаешься поркой и штрафом.

– И что ты с меня собираешься взять? – поинтересовался я. – С дорожной-то швали?

– Конь у тебя неплох… – задумчиво сказал барон, оглядывая Гневко цепким взглядом. – Слишком хорош для «пса войны».

– Тут вы, господин барон, абсолютно правы! – весело согласился я. – Но он мне самому нужен!

Капитан, потрогав шрам на щеке и, видимо вспоминая что-то такое, личное, зашептал:

– Господин барон… Этот наемник опасен…

– Ты что, Виктор? – кипя от гнева, спросил барон. – Боишься какого-то вшивого наемника? Подумаешь, псина…

– Господин барон, – почтительно, но твердо проговорил капитан. – Это не простой пес. Он нам половину дружины положит. А эти дураки сами стали задираться.

Я посмотрел на капитана чуть внимательней. А он непрост… И барон был далеко не дурак – понимал, что если один наемник не боится целой дружины, то это что-то да значит. Еще чуть-чуть, и мы бы мирно разъехались, но все испортил молокосос, не понимавший, почему пятнадцать не должны связываться с одним?!

– Да как ты с Его Светлостью разговариваешь, быдло? – яростно заорал юнец, нацеливая копье…

Парень пробил бы меня насквозь, если бы попал… А я лишь чуть-чуть отодвинулся и удар, пришедшийся в пустоту, вырвал дружинника из седла, уготовив ему встречу со стеной конюшни.

На меня ринулись еще двое. Отобрав у одного копье и, действуя им как боевым шестом, выбил обоих из седла…

– Назад! Все назад! – заорал капитан, бросаясь между мною и дружинниками.

– Вроде бы никого не убил, – буднично заметил я.

Боя не получилось. Барон посмотрел, как его люди (судя по виду – не самые неумелые!) приходят в себя, отвернулся, делая вид, что меня вообще не существует.

Оторвавшись, я услышал, как взводится тетива арбалета, и мы с Гневко едва успели отскочить в сторону…

Виктор добросовестно пытался построить отряд. И не его вина, что не успел: я начал бросать ножи, и капитан упал первым. Оба сержанта получили легкие ранения – поводья держать смогут, а махать мечами – нет! Ну, а арбалетчика я щадить не стал… Дружинники защищались храбро, но бестолково. Возможно, они сражались бы лучше, если бы их атаковало человек десять-пятнадцать, да на широкой местности. Парни мешали друг другу, цепляясь копьями за щиты соседей. Когда я въехал в середину отряда, они уже проиграли, не догадавшись, что нужно отбросить копья и схватиться за мечи. И уж никто не ожидал, что гнедой жеребец будет играючи опрокидывать их коней, топтать копытами спешившихся и кусать за руки…

На пороге замер оцепеневший трактирщик. Он, кажется, не успел понять – что тут произошло.

– Ну, чего смотришь, воду неси! – крикнул я.

Первым была оказана помощь капитану. Виктор зашевелился, застонал, а потом, хоть и с трудом, сумел подняться на ноги.

– Лихо … ты … нас… – держась за шишку на голове, простонал командир дружины.

– Ну, так получилось, – пожал я плечами. – Незачем было из арбалета стрелять.

Мы пошли по двору, ставшему полем боя, разбирая раненых и убитых, а я заодно разыскивал метательные ножи. Из семи штук удалось разыскать только четыре. Обычно находил все – ходишь и вытаскиваешь из трупов. Тут-то бил не на поражение, рукояткой, вот и разлетелись, не сыщешь… Жалко, хорошие были ножички.

Оглядывая тесный дворик, поймал себя на мысли, что драться около конюшен приходится не в первый раз. И, возможно, не последний.

Кроме арбалетчика, погиб один из молодых, попавший под копыта. Невелика потеря. Только свистни – набегут новые парни, которым ещё невдомек, что крестьянин живет дольше дружинника. Нашли и владетельного барона. Его милость был в целости и сохранности – сидел на четвереньках и громко икал.

– Как вы, господин барон? – поинтересовался капитан, приподнимая своего сеньора.

– Т-ты кто? – заикаясь и борясь с икотой, спросил барон.

– Я – капитан, – обеспокоенно сказал Виктор.

– Д-да не т-ты, Виктор, а – т-ты…

– Наемник, – вынужден был повторить я. – Память отшибло?

– Эт-то, ик, я уже слышал. Наемники т-такие не б-бывают…

– Да они разные бывают, – пожал я плечами. – Есть и хуже.

Отпившись водой, принесенным добросердечным трактирщиком, и шнапсом, отыскавшимся у капитана, барон окончательно пришел в себя. Заикаться перестал, взгляд приобрел осмысленность:

– Доспехи и коней возьмешь? Или деньгами?

Ах ты, а ведь точно! Я и не подумал, что по праву победителя могу забрать коней и оружие. Да и господин барон теперь мой пленник.

– Выкуп, – решил я. – За вас, господин барон – сто талеров, а за людей – по десять.

– Почему так мало? – вскинулся барон. – Да я не меньше пятисот стою! А люди мои, да каждый не то, что по десять, а …

Тут он сник, поняв, что, дружинники, не сумевшие защитить сеньора от одного противника, стоят немного.

– Ладно, – смилостивился я. – С вас – пятьсот. С людей и коней по двадцать за голову. Доспехи и мечи брать не буду. Когда получать?

– Через неделю, – пошевелив губами и что-то прикинув, сообщил барон. – Придется к ростовщику ехать, что-нибудь закладывать. А так – поживешь у меня в казармах.

– Почему в казармах? – удивился я. – Могли бы и на гостевую комнату расщедрится, для победителя.

– Ты же не дворянин. Или все-таки дворянин? – с надеждой уставился он. – Где герб?

Объясняться с господином бароном насчет дворянства или отсутствия оного я не стал. Ехать к нему в казармы? Пожалуй, в родимых стенах он подумает – а стоит ли возвращать долг наемнику без герба?

– Давайте так, барон, – решил я. – Я заберу все, что найду у вас в карманах и кошельках и будем считать, что вы уплатили выкуп сполна.

Удалось найти пятьдесят монет талерами, да сотни две медяков разного достоинства. Для меня, что накануне зарабатывал деньги собственным конем, – сумма несусветная!

Когда я ссыпал боевую добычу в кошелек, барон в задумчивости спросил:

– Все же – что ты за наемник? Я пятнадцать лет воюю. Насмотрелся на вашего брата. Другой на твоем месте предпочел бы порку, а не драку.

– Вы воюете пятнадцать лет, – усмехнулся я, вскакивая в седло. – А я – каждый день!

Глава вторая
Хранитель тела …

Гневко доволен: овсом подкрепился, подрался на славу и опять в дороге! Погода теплая и дождя не предвидится. Ну, а что еще нужно для полного жеребцового счастья? О разных мелочах, вроде крыши над головой, пусть у хозяина голова болит.

К вечеру мы выехали к небольшой речке и присмотрели местечко для отдыха. Было еще светло, поэтому я решил разобрать дорожную сумку: высыпал все содержимое на плащ и приступил к разбору реликвий.

Обывателям кажется, что наш брат только и делает, что кочует с места на место в поисках приключений. Но на самом деле «псы войны» бродяжничают тогда, когда их хозяина либо убьют, либо возьмут в плен. Мы не вассалы, что обязаны выкупать сеньора или лить слезы на его могиле. Конечно, слезу, коли нужно, пролить сумеем, особенно, если за это отдельно заплатят. Наемник, после потери «кормильца», предпочитает пристроиться на «хлебное» место: в королевскую армию, в герцогскую или баронскую дружину. Ну, на самый крайний случай – в купеческую охрану или городскую стражу. Мне с этим обычно везло. На самом дне дорожной сумки, в чистой тряпице, лежат боевые награды, заработанные в разных странах.

Есть награды, что кроме воспоминаний, иной ценности не имеют. Скажем, некоторые августейшие особы повадились выдавать нашему брату медали. И, добро бы – золотые или серебряные, так нет – бронзовые и медные! У меня накопился целый ошейник, где крепилось с десяток «Веры и верности», «Честностей», «Честностей и храбростей» и еще каких-то разномастных наград, по которым можно изучать историю и географию Швабсонских земель. В этих краях говорят на одном языке, но королей, герцогов и прочих владетельных суверенов не счесть…

Можно взять и напялить на себя все имевшиеся регалии. Но это выглядело бы так же глупо, как выезжать на поле боя в полном турнирном доспехе: красивом, прочном и бесполезном из-за тяжести. А что до медалей … Ценится не то железо, что на шее, а то, что в руке.

Правда, в коллекции есть такие награды, что не постыдился бы иной герцог. Чего стоит «Башня и крест»! Конечно, в материальном воплощении он ни тоффеля не стоит, хотя и весит добрых три фунта.

Получил я его во время войны, затеянной принцем против короля, приходившегося ему старшим братом. Король очень долго штурмовал крепость, где сидел его брат-мятежник. Рота, которой я командовал, захватила надвратную башню и удерживала ее до подхода основных сил. Твердыня была взята, а мятежный братец отправлен в другую крепость уже не как принц крови, а как узник. Король, на радостях, учредил орден. Никто толком не понял, что означал сей знак: то ли торжество законной власти (крест!) над мятежниками (башня!); то ли дух королевской власти (и крест, и башня).

От роты, взявшей башню, осталось семь человек, поэтому награждали вельмож. Я попал под раздачу чисто случайно. Наверное, король решил подразнить своих аристократов!

«Бешенный крест», как обозвали награду остряки (им, наверное, тоже хотелось украсить себя железякой, но – обломилось!) изготавливался из настоящего, первосортного железа, обошедшегося казне в ломаный фартинг, потому что сырье подбирали прямо на поле боя… Король, чтобы объяснить скупость, заявил, что главным мерилом должна быть не материальная, а духовная ценность! Вельможи быстро придумали выход – заказали у ювелиров золотые дубликаты, на что король не возражал.

В те дни я имел кое-какие виды на будущее в этом королевстве, посему тоже стал подумывать о копии, но случилось то, о чем до сих пор пишут в книжках, – узнику передали пирог с начинкой из веревочной лестницы и кинжала. Дело, в общем-то, темное, но закончилось оно для мятежного принца светло и радостно: дворцовая гвардия предпочла свергнуть старшего братца и усадить на престол младшего. Экс-короля отправили в почетную ссылку, где он и погиб. Егеря, загонщики и прочие участники охоты, включая борзых, были наказаны…

Я не успел принять участия ни в заговоре с целью свержения тирана, ни в защите законного монарха, потому что находился в приграничной крепости. Нет, не на положении узника, а напротив – был назначен туда комендантом. Потом, как и положено, начались гонения на сторонников бывшего узурпатора. Про наемника никто бы не вспомнил, не будь я кавалером злополучного ордена. Новый король объявил «Башню и крест» аннулированным. Кавалеры, под угрозой опалы и ссылки, были обязаны сдать знаки отличия в королевскую канцелярию и принести покаяние.

Решив не дожидаться указа о ссылке, я сбежал. Не потому, что питал какие-то чувства к свергнутому королю (ну, какая мне разница, кому служить?), а узнал, что те из кавалеров «Башни и креста», кто каялся, пропадали по возвращению из королевского дворца… Полиция, разумеется, упорно и безрезультатно разыскивала злоумышленников, а потом пришла к выводу, что «имело место месть со стороны бывших сторонников узурпатора».

Оказалось, что я правильно сделал. Не люблю гражданские войны, а гвардии понравилось возводить и свергать королей…

Младший братец пробыл на престоле только полтора года. После двухмесячной резни на престол уселся дальний родственник убитых королей, сумевший скрутить гвардию в бараний рог, а потом и вовсе – расформировать ненадежные подразделения и создать новые, лично ему преданные.

Основоположник новой династии одним указом отменил многие законы и распоряжения своих предшественников, в том числе и аннулирование «Башни и креста» (да и кавалеров не осталось!). Так что, я имею полное право носить на шее, на стальной цепи стальной же орден, с тарелку величиной.

А вот другой знак отличия мог бы быть и потяжелее! Браслет с надписью «За верность», изготовленный из красного золота и украшенный изумрудами, весил всего полфунта. Я таскаю его с собой пять лет, но до сих пор не выковырял ни одного камушка…

Пять лет назад

Герцог Отто Уррийский – невысокий крепыш с седой головой, был, как оказалось, умен и подозрителен.

– Был комендантом крепости? – недоверчиво спросил герцог. – И у тебя есть доказательства?

Я протянул ему указ за подписью короля. Ну, теперь уже – бывшего короля.

– Хм! Странно! – недоверчиво скользнул герцог взглядом по подписи и печати. – Очень странно назначить наемника на должность, за которую обычно претендуют заслуженные офицеры-ветераны. Очень странно…

– Вот, – протянул я герцогу Уррийскому свой орден «Креста и башни».

– А! – развеселился владетель. – Понятно! Кажется, ты был в числе тех, кто брал крепость мятежников? Король чересчур любил своего младшего брата, за что и поплатился… Как считаешь?

Наемнику не положено судить чувства и действия августейших особ, поэтому я неопределенно повел носом. Герцогу это понравилось.

– Сколько лет в драбантах? – поинтересовался он, прохаживаясь по кабинету взад и вперед.

– Пятнадцать лет, четыре месяца и восемь дней, – ответил я.

– И до сих пор жив? – изумился собеседник. – Ну, тогда тебя можно брать на службу… – Он сделал паузу, – не простым стражником, а … начальником стражи, например. Можно – главным телохранителем.

– Как угодно вашему высочеству, – покладисто отвечал я.

Кажется, герцогу теперь я понравился еще больше. Тем не менее, он решил меня поправить:

– Увы, солдат… – вздохнул Отто Уррийский, – не «высочество», а всего лишь «светлость». Хотя, не скрою, очень хотелось бы стать «высочеством». И у меня есть такой шанс…

С чего это герцог откровенничает с «псом войны»? Не иначе – имеются какие-то соображения на этот счет. «Ну, ваша светлость, – мысленно посоветовал я, – если сказал «А», так говори и «Б»…

– Что же, – продолжил герцог, словно уловил мою мысль. – Я вижу – ты старый солдат. Опыта тебе не занимать, а язык за плечами держать умеешь.(«Что за новая идиома? – подумал я удивленно. – «Язык за плечами»? Намек на болтливый язык, от которого может пострадать голова? Надо запомнить!») Так вот, моя жена – племянница короля Шарля Лютецийского. В случае рождения у нас наследника мужского пола, мы, вернее, младенец, – уточнил владетель, – становимся наследниками королевского престола и до совершеннолетия малыша имеем все права принцев крови… Понимаешь?

Я сделал значительное лицо и кивнул. Насколько я знал генеалогию (поскитайтесь с мое меж королевских дворцов, так еще и не такое запомните!), король Шарль имел трех законных детей мужского пола, двух родных и с десяток двоюродных братьев. Количество родных и двоюродных племянников по «линии меча» вообще не поддавалось исчислению. Внучатый племянник короля по «линии прялки» стоял бы в списке претендентов на престол где-то там… Не знаю, на каком месте. Тем более что ему еще следовало родиться! Впрочем, у высоких персон – свои игрушки…

Герцог, остановившись напротив меня, спросил вдруг:

– Как считаешь, старый наемник, на какой должности тебя можно использовать?

Я не стал говорить, что с удовольствием справился бы с должностью производителя младенца, которому суждено встать в ряд королевских наследников, а высказал другое:

– Думаю, ваша светлость, хочет иметь телохранителя для своей супруги – ее светлости герцогини Уррийской.

– Угадал, – удовлетворенно кивнул герцог.

– Осмелюсь поинтересоваться, – почтительно склонил я голову и, дождавшись благосклонного кивка, «осмелился»: – Уже были случаи покушений? Сколько? Был ли кто-нибудь задержан?

– А тебе не все ли равно? – с неким раздражением пробурчал герцог.

– Да нет, ваша светлость, не все равно, – покачал я головой, а потом чмокнул языком для убедительности. – Мне нужно знать – от чего беречь ее светлость, Вашу супругу. Одно дело – сопровождать ее в поездках, на рынках, защищая от толпы, от разбойников. Или, прошу прощения, от бывшего любовника. И совсем другое дело, если я буду знать, что за ней охотится наемный убийца. Скажем, нанятый кем-то из Ваших соперников…

– И в чем разница? – покачнулся герцог на каблуках, выказывая интерес к обсуждаемой теме.

– Разница в том, что нужно не только защищать, а узнать – кто нанял убийцу и постараться опередить его.

– Любопытно… – в некой раздумчивости обронил герцог. – Ответный удар, как я понимаю, отправить убийцу к сопернику. А как узнать имя нанимателя, если убийцу взять живым не удалось? Предположим, у меня много соперников. Как тогда быть?

Определенно, герцог был умен. Посему я не стал строить из себя умника:

– Сложно, долго… – покачал я головой. – Но возможно! Нужно установить личность убийцы, проверить, с кем он встречался в последнюю неделю. Выйдем на посредника, а там – на заказчика. Вряд ли наниматель будет делать это лично… Но все-таки, имея терпение и деньги, всегда можно на него выйти. А уж там…

– Любопытно-любопытно, – уже в который раз повторился владетель. – А, не подскажете, как наказывают нерадивого телохранителя, который не сумел спасти… э-э своего патрона?

– Откровенно говоря, не знаю, – честно ответил я. – Не хвастаюсь, ваша светлость, но мне эта участь будет вряд ли грозить. Чтобы добраться до той особы, которую охраняю я, нужно прежде всего убить меня…

– А ты – бессмертный?

– Ну, бессмертных людей не бывает. Просто кого-то убить сложно.

– Тебя, значит, убить сложно, – в который раз прошелся герцог по залу. – А что ты скажешь по поводу меня?

– Лично про вас сказать ничего не могу. Думаю, что вы владеете оружием так, как и положено дворянину. Но, что касается охраны…

– И где же ты видишь охрану? – деланно удивился герцог.

– За портьерой сидит арбалетчик, – стал я излагать. – Сидит хорошо, но, судя по звуку, пружина натянута слишком туго, даже, (сделал я паузу) перетянута, поэтому арбалет может выстрелить произвольно. Могу еще сказать, что парень нервничает – чересчур громко дышит и сбивает прицел, а потому – за последние десять минут на линии прицела был не я, а вы…

Герцог испуганно обернулся в сторону стрелка. Тот, вероятней всего, от неожиданности, нажал на спусковой крючок. К счастью, я успел слегка отодвинуть его светлость, а иначе остался бы без хозяина, еще не приступив к работе.

– Да я… да я тебя, сукина сына… – закипел герцог, набросившись на несчастного арбалетчика, который, ползая на коленях, скулил и плакал, пытаясь объяснить, что все случилось само собой.

Когда его светлость отвесил недотепе последний пинок и немного успокоился, а избитый стрелок уполз, я продолжил:

– А лучник, что целится в меня через отверстие в балконе, слишком ярко вырядился – красный камзол на фоне серых балясин …

Герцог, встав рядом со мной, вскинул голову и выругался:

– Доннер веттер! И откуда же такие болваны взялись?!

– Не судите их строго, – заступился я за охранника. – Парням нужно немного опыта, вот и все.

– Опыта, опыта, – проворчал герцог. – Пока они опыта набираются…

– Если позволите, ваша светлость, я готов дать им пару занятий и в следующий раз они …

– Следующего раза не будет, – перебил меня герцог. – Если уж совсем откровенно, то эти предосторожности были только ради встречи с тобой.

Теперь настал черед и моему изумлению:

– С чего это такая сомнительная честь?

– Прочти, – протянул мне Отто Уррийский грамоту, сработанную в типографии.

Насколько я знаю, печатают документы тогда, когда их требуется сделать быстро и в большом количестве: Манифесты по случаю восхождения на престол или по случаю розыска государственного преступника. Писцы в этом случае не успевают.

В бумаге, вышедшей из королевской типографии, было обращение к соседям с требовавшим выдачи «злокозненных» сторонников узурпатора Карла Юхана. Числился там и некий наемник Юджин Артакс, «коварным образом втершийся в доверие» к бывшему королю, получивший высокие должности и награды…

– Как думаешь, часто наемники попадают туда, где перечислены только особы королевской крови да титулованная знать?

– Я лично попал впервые, – честно признался я. – Про остальных сказать не могу – не видел и не слышал …

– Вот и я не видел и не слышал, – усмехнулся герцог. – И что ты мне скажешь? Выдам я тебя или нет?

– Воля ваша, – поклонился я как можно ниже и, пытаясь сделать вид, что стараюсь унять нервную дрожь… – Тут ведь либо выдадите, либо – не выдадите…

– Воля моя, это точно, – хохотнул довольный герцог. – Только выдавать тебя у меня нет ни малейшего резона. Общих границ у нас нет. Преступников уррийских, которых можно было бы на тебя выменять, в их тюрьмах тоже нет. Да и числишься ты в общем списке. Стало быть, попал в перечень случайно, из-за этого ордена. Покажи-ка его еще раз.

Его сиятельство внимательно оглядел орден, взвесил на вытянутой руке и хмыкнул:

– Фунта два… Такие ордена хорошо поверх кирасы надевать – болт арбалетный не пробьет. Или – на шею вешать, перед тем как топиться идти…

Возвращая мне «Башню и крест», герцог, как бы мимоходом, обронил:

– Покамест, – выделил он с сожалением, – я не могу учреждать ордена. Но есть и у меня оч-чень неплохая награда для верных людей. Смотри…

Подвернул рукав, Отто продемонстрировал браслет шириной в вершок… Глядя на золото и драгоценные камни, мне захотелось стать верным человеком герцога Отто Уррийского. А герцог, меж тем, еще и подлил масла в огонь:

– Если моя супруга, дражайшая герцогиня, подарит мне сына, то эта награда – твоя.

«Помогу! Без вопросов!» – чуть не ляпнул я, но сдержался…

Дав полюбоваться, Отто Уррийский опустил рукав и стал говорить о моих обязанностях…

Будучи дочерью двоюродного брата короля и супругой Владетельного герцога Уррийского, Лилиана-Августа-Фредерика-Азалия (это ее сокращенное имя!) ненавидела светскую жизнь. Она никогда не показывалась на балах, если, разумеется, это не диктовалось государственной надобностью, терпеть не могла светские рауты и более всего ненавидела гостей, которых была вынуждена принимать едва ли не каждодневно. По слухам, Великая герцогиня хранила верность своему супругу и не принимала дам, имеющих любовников…

Любимым занятием герцогини была охота. Мотаться по прибрежным камышам за диким кабаном, травить волков по свежему снегу, гоняться за лисицами ей было гораздо милей, нежели блистать в собственном ли, или при каком прочем дворе. Любимыми ароматами герцогини были запах конского пота, свежего воздуха и звериной крови (подозреваю, что и навоза тоже…).

Лучшими друзьями герцогини числились егеря и доезжачие, а лучшим подарком она считала не драгоценности, а новое навершие для охотничьей рогатины или италийский арбалет с роговым прикладом и стальной пружиной. Изысканным нарядам, которые герцог покупал для любимой супруги, она предпочитала кожаные охотничьи камзолы и (о, ужас!), кожаные штаны, так несовместимые с достоинством Великой герцогини.

Увы и ах, но герцог не мог запретить жене подобные вольности. В брачном контракте, подписанном при помолвке, когда принцессе было всего десять лет, а Отто уже перевалило за сорок, особой строкой было оговорено, что «муж не будет чинить супруге препятствий при ее развлечениях». Кто же тогда мог предположить, что ставши из девочки женщиной, Лилиана-Августа (и так далее) увлечется охотой? Запретить – означало расторгнуть контракт и потерять надежду стать его высочеством. В то же время герцогиня никогда не уклонялась от собственных супружеских обязанностей, которые Отто мог совершать «не менее одного раза в неделю, но не более десяти раз в месяц».

Однако, хотя герцогиня не противилась супружеским обязанностям, но и забеременеть она не могла. Герцог считал, что виной всему – неумеренная любовь супруги к охоте, когда Лилиана-Августа-Фредерика-Азалия, не свет не заря срывается с супружеского ложа и скачет в леса. Кроме того, Отто Уррийский опасался, что во время охоты с герцогиней может случиться какая-нибудь неприятность: встреча ли с кабаном на узкой тропе, волк, прорвавшийся через оцепление егерей… Ну да – мало ли еще что…

К сожалению, государственные дела не позволяли владетелю Уррии выезжать на охоту так часто, как это делала его жена. Да герцог и не был поклонником охоты. Вот тогда он решил, что к супруге необходимо приставить человека, который будет на охоте заниматься лишь тем, что беречь Великую герцогиню…

Когда герцог изложил свои соображения, я мысленно застонал. Видимо, взгляд у меня был не очень веселый, потому что Отто Уррийский спросил с беспокойством:

– Что-то не так? Неужели охранять женщину на охоте сложнее, чем охранять от наемных убийц?

– Не то слово, ваше высочество, – по «рассеянности» употребил я титул принцев крови вместо герцогского, но владетель меня не поправил. – Наемный убийца – это всего лишь человек. Стало быть, мыслит по-человечески. Что может стукнуть в голову льву, носорогу, или там, тигру – я не знаю. И уж тем более, что взбредет в голову женщине-охотнице…

– Ну, львы и носороги у нас не водятся, – утешил меня педантичный супруг. – Есть медведи, рыси, кабаны. А вот насчет того, что в голову взбредет охотнице, тут ты прав. Герцогиня очень болезненно воспринимает любого телохранителя, которого я ей даю. Отказаться она не может, но…

– Происходят несчастные случаи … – догадался я.

– Вот-вот, – поддакнул герцог. – У одного из телохранителей лопнула подпруга во время гона за зайцами. Заяц же, как известно, может задними лапами и медведю брюхо распороть. Хорошо, что у охранника была кираса… Еще одного избили до полусмерти егеря и загонщики: дескать, глазел он на герцогиню нехорошо… Эти бездельники мою супругу просто обожают – в огонь и в воду за нее пойдут. Ну, а еще один просто исчез. Вернулся только конь с ободранным боком. Говорят – рысь напала! Трупа так и не смогли найти. Не скрою, Артакс, у меня не так много вассалов …

«М-да, весело, – подумал я, хотя веселиться тут было нечему. – Это как же удастся защитить того (то есть, ту!), кто не хочет защиты? Да еще – как не стать вместо телохранителя жертвой? – поразмыслил я. – Отказываться – нельзя. Герцог-то, вроде бы человек неплохой. Но и хорошим он тоже быть не может…» Намек я понял очень ясно. Будешь служить – награжу, а нет, накажу. Поэтому, ежели что, выдаст он меня, как «злокозненного соратника-сподвижника узурпатора».

– Ваше э-э … Ваша светлость, – нерешительно спросил я. – Разрешено ли мне будет применять меры воздействия к герцогине?

– Не понял… – вытаращился на меня герцог.

– Ну, предположим, если мне придется дернуть ее за руку, сбить с ног, а то и выругать – это не будет преступлением?

– Хм-хм, – подумал несколько секунд герцог, а потом, внезапно повеселев, заявил: – Знаешь, дружище! Если понадобится, для пользы дела, то можешь ее отшлепать! Только, (показал он кулак!) – во всем меру знай!

…Мое знакомство с герцогиней и ее свитой состоялось на следующее утро. После третьих петухов, когда начинают просыпаться коровы и пастухи, а все добрые люди (мы, наемники, в эту категорию не входим) еще спят, герцогиня уже направлялась в конюшню. Туда же сползалась и ее заспанная свита. Я не очень силен в охотничьих премудростях, но если человек держит на поводу (или, как правильно – на поводке?) собак, значит, он – псарь. А, ежели имеет при себе охотничий арбалет (почти такой же, что и боевой, только короче и изящнее), то это, наверное, егерь. Стало быть, псарей было трое, да четверо егерей. Было еще двое парней лакейского вида, имевших при себе лишь охотничьи ножи.

Мне было жаль обитателей замка и жителей городка. Когда ежедневно и спозаранку гавкают собаки и ржут лошади, а потом охотничья кавалькада высекает копытами искры из старого булыжника мостовых, то любители поспать поминают увлечение герцогини не очень добрым словом…

Лилиана-Августа-Фредерика-Азалия не выглядела красавицей. Когда я впервые увидел ее вытянутое лицо с увесистой нижней челюстью (фамильный признак эрл-герцогов Паренских, предков по отцу), массивный нос (достались по женской, королевской линии) и тонкие губы, то понял, почему у герцогини нет любовников… И удивился мужеству старого Отто, который «не менее одного раза в неделю, но не более десяти раз в месяц» пытается обзавестись наследником.

Однако, если быть справедливым, то герцогиня имела довольно стройные формы, что подчеркивалось ее мужским нарядом. Мой гнедой, (папаша Гневко) был уже готов, но в седло я не запрыгивал, поджидая остальных. Охотники, за исключением герцогини, сосредоточенно седлали коней. Хозяйка, наблюдая за действом, лениво зевнула и пренебрежительно бросила мне в лицо:

– Ты кто? – И, не дожидаясь ответа, заключила: – Наверное, мой новый хранитель тела… Не боишься в лес ехать?

«Свита» захохотала, предвкушая потеху…

– Н-ну! – требовательно спросила она. – Боишься – или нет?

– Боюсь, – кротко ответил я.

Свита заржала еще громче. А один из егерей, самый молодой и наглый, презрительно сощурившись, присоветовал:

– Ты, наемничек, когда в лес поедем, в штаны не наделай.

– Ничего, – примирительно улыбнулся я. – Твои возьму…

– Чего? – вытаращился на меня егерь. – А ну, повтори, что сказал…

– Повторяю, – улыбнулся я еще более кротко. – Если наделаю в свои штаны, то сниму твои. Показать?

Егерь рванулся, как лось, узревший соперника. Но лосиный турнир я разыгрывать не собирался – насадив парня на свой кулак, перевернул вниз головой и, развязав его пояс, вытряхнул из штанов.

– Вот, примерно так… – сказал я, бросая парню штаны. – Носи, пока я добрый…