Текст книги "Хлеб наемника"

– Потому, милая фрау, что я должен был убедиться, что они все сделают правильно. А убедиться можно только одним способом – сделать все самому!

– И вы вместе со всеми держали барабан, пока рабочие не укрепили его, а кузнецы не заклепали цепь? – уточнила фрау, поразив меня осведомленностью.

– Именно! – поддакнул я, вставая из-за стола.

Фрау Ута наморщила чудный носик и, поиграв ямочками, сделала неожиданный вывод:

– Теперь я поняла, почему муж фрау Гутендаг назвал ее дурой, когда она предложила написать на вас жалобу.

– А при чем тут ваша фрау Гутендаг?

– Она не моя фрау, а фрау господина Гутендага. Она иногда заходит ко мне, что бы выпить воды с сиропом и купить булочек с корицей. Дело в том, что именно ее мужа вы так неудачно пнули. Он должен был выполнять в этот вечер свои супружеские обязанности. Фрау Гутендаг выразила мужу недовольство в том, что он не выполняет установленных правил, и герр Гутендаг был вынужден объяснить, в чем дело.

– А что, супружеские обязанности выполняются по распорядку? – удивился я, надевая перевязь.

– Как же иначе? Во всем должен быть порядок, – вскинула фрау прелестную головку. – Мы с моим покойным супругом занимались супружескими обязанностями каждое пятнадцатое число. Ну, за исключением моих э-э … женских недомоганий и тогда, когда число выпадало на среду или пятницу.

Я покачал головой. Супружеские обязанности по расписанию, всего один раз в месяц… Ужас!

– Вы придете ночевать? – поинтересовалась фрау Ута, когда я уже выходил. – И, кстати, где вы спите, когда не ночуете в номере?

– Ну, когда как, – ответил я. – Когда на земле, когда на каких-нибудь лавках, бочках. А иногда – вообще не сплю…

Сегодня, когда я приехал на обед, фрау Ута встретила меня у входной двери, хотя обычно ждала в прихожей.

– Господин Артакс, – сказала она, глядя куда-то вбок. – Вас ожидают…

– Кто? – встревожился я.

– Какой-то герр Кольрабстен или, Кальрабстен. Он сказал, что ему нужно с вами поговорить, поэтому я проводила его в гостиную.

– Молодой? Старый? – отрывисто спросил я. – Приметы?

– Средних лет, с очень неприятной внешностью. Одет как богатый бюргер, – доложила хозяйка. – Мне он почему-то не понравился.

– Ладно, – кивнул я и крикнул: – Гневко!

Всегда стараюсь оставлять двери конюшни незапертой. Во-первых, удобней удирать. Во-вторых, гнедой не любит запертых помещений. Я всегда честно предупреждаю трактирщиков и хозяев гостиниц о возможных последствиях, равно как и о том, что за выломанные ворота платить не буду! Фрау Ута, на ее счастье, к предупреждениям клиентов относилась серьезно.

Гнедой, которого я успел расседлать и отпустить в конюшню на обед, выскочил и быстро оглядел двор. Дескать – кого будем бить? Не найдя никого подходящего, подошел ко мне:

– И? Го?

– Встанешь чуть сбоку и присмотришь за входом во двор. Зайдет чужой – бей! – проинструктировал я коня.

– И-и-го?

– Сильно, но не до смерти.

– И? Го-го?

– Лучше, если оттащишь в конюшню, чтобы никто не видел. Понял?

– И-и-го-го! – возмутился конь, намекая, что копытами таскать неудобно, но я был непреклонен: – Не в первый раз! И, вот еще… – чуть замешкался я, – если почувствуешь, что совсем плохо – удирай! Ты мне живой нужен.

В гостиной, поставив кресло напротив входной двери, сидел сухопарый мужчина в сером плаще с капюшоном и черном платье. Такой костюм может носить кто угодно – богатый купец, королевский советник или преуспевающий писарь. Но от господина не веяло деньгами или чернилами. От его исходили запахи тюремных сквозняков, сырой земли, а аромат благовоний мешался с «ароматом» паленого мяса пыточных казематов… Судя по складкам камзола, под одеждой имелась кольчуга. Капюшон несколько скрывал смугловатую кожу лица и темные миндалевидные глаза, присущие уроженцам Востока.

– Господин Артакс? – прокаркал он.

Незнакомец говорил чисто, но не настолько, чтобы скрыть легкий акцент. Сириец? Эллин? Стало быть, представитель Восточной Империи Ромеев.

Прежде чем ответить, я взял табурет, перенес его в угол, на расстояние двух вытянутых рук от визитера.

– Вот теперь я знаю, что передо мной Артакс! – с удовлетворением отметил Кольрабстен. – Человек опытный, предельно осторожный.

– Да хоть трусливый… – отмахнулся я. – Дальше?

– Что – дальше? – несколько удивился сухопарый субъект.

– Расскажите, зачем вы пришли. Вернее, – поправился я, – от имени кого вы пришли. От имени империи или частным образом?

– Вы правы, – проскрежетал незнакомец. – Зачем бегать кругами за мышью, если можно сразу поймать ее в норе? Мне поручено предложить вам две тысячи талеров за то, чтобы вы немедленно покинули город. Деньги вам передадут сразу, как только вы выедете из городских ворот. Согласитесь, две тысячи талеров – огромная сумма. Ну, а для наемника – это сказочное богатство. Ну, по рукам?

Я молчал. Кажется, визитер ожидал другой реакции.

– Вам мало? – с удивлением спросил он. – Я сам был бы счастлив, если бы мне предложили две тысячи талеров. Впрочем… – немного помедлил он, – две с половиной тысячи…

– Вы не ответили на вопрос, – прервал я молчание. – Я спросил – от имени кого вы пришли?

– А какая разница? – нервно дернул он щекой. – Тебе предлагают большие деньги. Очень большие…

– Мы уже на «ты»? – настал мой черед удивляться: – Хорошо. Я задал простой вопрос – кому ты служишь? Неужели ты думаешь, что я буду разговаривать неизвестно с кем?

– Артакс! – грозно прокаркал Кольрабстен. – Не забывай, что ты – простой наемник. «Пес войны» – презрительно выговорил он. – А вот кто я, тебе знать не нужно. Я спрашиваю – ты возьмешь деньги? Или…

Что он подразумевал под «или», я слушать не стал. Табурет плавно выскочил из-под меня и ударил в лоб господина Кольрабстена.

– Фрау Ута, – негромко позвал я хозяйку, не сомневаясь, что она подслушивает. Распахнулась дверь и просунулось личико. Увидев распростертое тело, Ута охнула и схватилась за щеки. Но, как я и предполагал, умная женщина кричать не стала.

– Сколько народу в гостинице? – спросил я.

– Эльза и Гертруда чистят рыбу на кухне.

– Ты можешь сделать так, чтобы они не выходили в коридор?

– Могу, но…

– Прекрасно, – не дал я ей договорить. – Быстренько иди к ним и закрой дверь поплотнее. Давай-давай…

Выпроваживая фрау легким шлепком пониже спинки, я быстро осмотрел гостиную. Кажется, за исключением сдвинутого табурета, все в порядке. Лоб я Кольрабстену не разбил, крови нет.

Господина Кольрабстена я спустил вниз, в мыльню. Пристроив его на скамье, зажег факел и, не спеша, стал снимать одежду с тела, которое уже стало подавать признаки жизни. Собственно, одежда господина интереса у меня не вызывала. В кошельке звякали только фартинги и пфеннинги. Стало быть, либо господин оставил обещанные деньги где-то (скорее – у кого-то), или он прибыл из места, находившегося неподалеку… Например – из кареты с сообщниками. Единственное, что было достойно внимания, – кольчуга, сплетенная из тонких стальных колец. Такое изделие стоило больше, чем полный рыцарский доспех. «Пожалуй, талеров на пятьсот потянет!» – мысленно поздравил я себя с добычей. Жаль, мне она была маловата.

Меня удивило, что при Кольрабстене не было ножа. Ни крестьянского, вырубленного из старой косы, с деревянной ручкой. Ни охотничьего, кованого в кузнице, с костяной рукояткой. Ни маленького ножичка для разделки дичи и мяса. Интересно, а чем он обходится на постоялых дворах?

Когда нет ничего подозрительного, это подозрительно вдвойне! Однако не нашлось ни стальных иголок в рукавах, ни лезвий в сапогах. Уже отчаявшись, стал привязывать Кольрабстена к скамье и тут обратил внимание на его руки. Перчатки! Безымянный палец десницы украшал перстень с бриллиантом, слишком крупным для мелкого купца. А простой костюм не вязался с дворянской привычкой цеплять перстни поверх перчатки… Так и есть… Небольшой бугорок можно принять за брачок ювелира, а можно – за малюю-сенькую кнопочку… Теперь, достаточно легкого касания к выпуклости, как из «бриллианта» выскочит ма-лю-сенькая заусенка. Теперь понятно, чью особу представлял Кольрабстен …

Чтобы привести в себя господина, мне понадобилось вылить на него несколько ведер воды, увеличив свой счет перед фрау Утой. Хотя за это можно заплатить из «трофейного» кошелька.

– Да ты спятил! – возмущенно сказал Кольрабстен, отфыркиваясь.

– Как тебя зовут? Должность?

Трудно сохранять надменность, если ты привязан к лавке в голом виде, но мой «подопечный» честно пытался это сделать.

– Я – Кольрабстен, купец! – упорствовал он.

Ну, точно, – не понял… Я вылил на него еще одно ведро. Фрау Ута – женщина основательная, поэтому бочка всегда полная. Не знаю, то ли у него предвзятое отношение к воде, то ли она была слишком холодной, но «клиент» завопил:

– Да что тебе нужно?

«Наверное, проблемы с памятью…», – решил я, выливая на него еще одно ведро.

– Да скажу я, все скажу. Что ты хочешь узнать? – завопил Кольрабстен.

– Я хочу узнать ответ на свой вопрос, – уточнил я, выливая на него очередное ведро в два приема.

Кажется, начал понимать…

– Я – первый епарх канцелярии спагиария западных номов Великой Империи Ромеев Прокопий Зарий, – отчаянно заголосил «купец», с ужасом наблюдая, как я зачерпываю еще одно ведро…

Я мысленно перевел зубодробительный чин моего гостя. Значит, визитер – начальник разведки наместника императора в западной части Восточной империи, что именует себя Великой Империей Ромеев и до сих пор считает все «варварские» королевства своей территорией. Как я помнил, герцогство Фалькенштайн и земли вольных городов назывались когда-то Немедией, провинцией империи. Забавно, но и другие империи, числом две (если уже не три) считают себя наследниками Империи Ромеев.

– Зачем ты сюда прибыл?

Кажется, первый шок у него прошел, потому что Прокопий перестал оглядываться на ведро, а приготовился мужественно молчать, перенося страшные мучения в виде холодного душа. Что же, придется слегка изменить мето́ду…

Присев у ног первого епарха, я придвинул к себе подставку с факелом и, достав маленький кинжал, принялся делать маникюр. Делал не спеша, старательно, любуясь каждым выровненным ногтем.

Я молчал, а вот господин Зарий нервничал. Издержки профессии. Он, как никто другой, знал, что под пытками человек рассказывает все, что знает… Когда я закончил на правой руке и перешел к левой, епарх «созрел».

– Наместник западных номов Великой Империи Свир Огнен уполномочил меня провести переговоры. Император поручил ему ввести Немедию под корону империи!

– А где связь с герцогом Фалькенштайном? – почти натурально удивился я.

– Владелец земель, называемых ныне герцогство Фалькенштайн, приняв под свою руку графство Лив, становится властителем провинции Немедия. Его Величество Император готов даровать герцогу корону базилевса, если тот признает своим сюзереном Великую Империю Спартиотов. Я прибыл к герцогу для проведения переговоров и узнал, что последняя помеха объединению – город Ульбург. Я не мог явиться к наместнику, не убедившись, что Ульбург действительно может стать преградой, а его оборону возглавил опытный стратег…

«Гнедого нет, он бы посмеялся! Я – стратег…» – усмехнулся я и, напустив на себя загадочно-торжественный вид, как и подобает «стратегу», поинтересовался:

– Поэтому решил убрать препятствие с дороги?

– Да, – кивнул Прокопий. – Теперь я понял, что две с половиной тысячи талеров – это очень мало. К сожалению, я располагаю только тремя тысячами, но готов написать расписку от имени империи еще на пять тысяч талеров. Или на тысячу золотых солидов. – Между Восточной империей и будущим королевством лежит с тысячу миль. Какой смысл герцогу становиться сюзереном Императора?

– Для нас важен сам прецедент, – высокомерно объяснил Зарий. – Империи не важно, сколько миль разделяют ее владения!

«Ай да герцог, – подумал я. – Он получает корону, отделавшись присягой, которая не будет ничего стоить!»

– Я пришел не один, – вдруг злорадно улыбнулся епарх. – У моих людей строжайший приказ – если я не выйду к ним в течение часа, они должны ворваться в гостиницу. Теперь ты можешь меня убить… – добавил он, закрывая глаза.

– Убивать? – удивился я. – Зачем?

Я разрезал веревки и показал Прокопию на груду его одежды. Епарх неуверенно пошевелил затекшими руками и стал одеваться, озадаченный моим миролюбием.

– Кстати, сколько там людей? – задал я непраздный вопрос.

– Пятеро, – буркнул он, пытаясь залезть в слипшиеся штанины. Потом поинтересовался: – Ты хочешь убить меня во дворе, чтобы не тащить тело по лестнице? Но учти – мои люди уже в гостинице. Если я выйду, то прикажу им уйти.

Прокопий Зарий прислушался. Сверху не доносилось ни звука – ни женских криков, ни шума выламываемых дверей. Только с улицы послышалось что-то похожее на человеческий выкрик и ржание…

– Пойдем, – пихнул я епарха. – Посмотрим, остался ли кто-нибудь живой.

То, что предстало изумленному до ужаса взору епарху и моему, более привычному глазу, – Гневко, деловито перетаскивавший в конюшню безжизненное тело одного из людей Прокопия.

Во дворе, в лужах крови, лежало еще двое, уже мертвые.

– Ты не мог аккуратнее? – укорил я гнедого.

Дать достойный ответ ему помешала занятая пасть, а копыта к переноске тел неприспособленны…

– Ладно, оставь, – махнул я рукой, и конь радостно выплюнул кусок плаща, за который тащил тело в конюшню. – А вообще, молодец, – похвалил я друга.

– И-и-го! – согласился конь, а потом показал на конюшню: – Гы-го-го! – намекая, что ежели прятать не нужно, так и ему такие соседи ни к чему.

Осмотрев тела – два в конюшне и три во дворе, обнаружил, что убитых только двое. Гневко – дисциплинированный парень. Сказано, постарайся не убивать, он и старался…

– Что же, господин епарх, – обратился я к Прокопию, изображавшему столб. – Мне вызвать городскую стражу или вы их сами заберете?

– Сейчас, – шепотом, как полузадушенный ворон, прокаркал первый епарх и опрометью выскочил со двора.

Вскоре у ворот остановилась большая дорожная карета. Вместе с кучером епарх затащил внутрь кареты тела убитых и раненых. Когда все было сделано, я окликнул:

– Господин епарх, вы кое-что забыли…

– Кольчугу оставьте себе, – мрачно буркнул епарх. – Пусть это будет моим подарком. Но, – мстительно улыбнулся он, ощупывая палец. – Мы еще встретимся.

Улыбка сползла с его лица, когда обнаружилась пропажа.

– Не это? – продемонстрировал я перстень.

Улыбнувшись как можно ласковей, вложил в ладонь Зария его перстень, а потом крепко сжал пальцы…

Епарх Восточной Империи Прокопий Зарий был прав. Зачем убивать человека в подвале, пачкать там все кровью, а потом вытаскивать тело во двор?

Подождав, пока гримаса боли в вытаращенных глазах сменится мертвым равнодушием, толкнул тело вглубь кареты. Плотно закрыв дверцу, махнул кучеру…

Пока я прощался, Гневко уже праздновал победу – доедал овес, вымоченный в молоке. Что-то балует его фрау Ута!

– Зажрался! – укорил я друга, набрасывая на него седло. – Привыкнешь к запарке, а что потом? Будешь пыльную травку жевать и не жвакать!

Гневко философски закатил глаза. Дескать, к хорошему-то быстро привыкаешь. Мол, сам-то ты не отказываешься от штруделей и оладий, прекрасно понимая, что завтра может не быть и черствой корки…

Глава пятая
Лапотные латники

Во владения герцога засылались лазутчики, а прибывавшие купцы подвергались расспросам, очень похожие на допросы. Удалось выяснить кое-что важное: войско герцога составляет собственная дружина из ста всадников да с десяток баронских отрядов.

Если каждый вассал Фалькенштайна приведет хотя бы двадцать дружинников, что, вместе с рыцарями (эти выставят от пяти до десяти воинов каждый), будет не менее тысячи всадников. Много! А если у герцога будет хотя бы триста-пятьсот наемников, нам придется туго. Даже если выгнать на стены все мужское население Ульбурга – шансов на победу мало. Впрочем, о какой такой победе я сейчас говорю? Нам бы продержаться хотя бы месяц…

Мы с гнедым прибыли на площадь, где собралась «гвардия Ульбурга» – сорок восемь человек. Именно столько выделили гильдии. Сорок восемь, вкупе с сорока латниками из числа городской милиции – это была вся «армия» города Ульбурга. Еще сколько-то людей потом поставят цеха, чтобы занять стены, но главная надежда города на латников. Они должны будут принять на себя первый удар дружины Фалькенштайна. В чистом поле горожане не выдержат и получаса, но на стенах, где каждый защитник считается за семерых нападавших, шанс у нас был.

Первые два дня пришлось потратить на то, чтобы научить парней правильно держать оружие. Иначе – и противник не понадобится! Я гонял новобранцев в хвост и в гриву. Они пытались выказывать неудовольствие, но получив разок-другой по морда́м и по шея́м, втянулись. Конечно, сделать из них солдат за столь короткое время мне не удалось, но легкой добычей они не станут!

Любопытно было наблюдать, как менялись мои солдаты. Кем они были? Младшими (вечными!) подмастерьями и неудачниками. Были бы другими, то разве бы их отдали? А теперь? Парни начали уважать себя, а вслед за этим пришло и уважение других. Одному было бы не управиться, потому что мне нужно было успевать в сотни мест одновременно, но помогал Густав, который, стряхнув жирок, вспомнил былые времена.

В кирасах и с алебардами парни имели воинственный вид. Вот со шлемами вышла неувязка. Капелинов на всех не хватило и новобранцы «щеголяли» кто в чем – в шишаках, кованых рокантонах, один – в невесть откуда взявшемся рогатом шлеме, которые не в ходу уже лет пятьсот. Впрочем, для арбалетного болта все равно, от чего отскакивать – от модного или, не очень, шлема. Ну, а если попадут в лицо, то тут уже все равно…

Завидев меня, Густав скомандовал:

– Смирно!

Парни ловко сделали на «караул» ярко начищенными и остро заточенными алебардами. Еще недавно они канючили, выпрашивая мечи. Но, когда я им показал, что может сделать человек с алебардой против десяти воинов с мечами, они стали гораздо меньше бояться войск герцога. Правда, что может сделать опытный человек с мечом, против двадцати неумех с алебардами, я им не показал.

– Молодцы! – похвалил я народ.

Первое время, когда новобранцев приходится часто лупить, нужно их и хвалить почаще, чтобы не обижались за выволочки, и уж тем более не опускали руки…

– Сегодня будем брать крепость… Условную крепость, – уточнил я. – Одна команда будет ее брать, а другая – охранять. На первый-второй – рассчитай-с!

Эх, как же неумело первые и вторые номера становятся в шеренги…

– Объясняю задачу! – прошелся я вдоль строя. – Первые номера занимают оборону внутри карет, а вторые – стараются их выбить. Использование оружия – запрещено! В остальном, на ваше усмотрение.

Кареты, оставленные на площади, давно мозолили мне глаза. Говорили, что их хозяин кто-то из членов Городского совета. Кстати, я просил, чтобы убрали повозки, но никто на это не отреагировал. Зря!

– Господин комендант, разрешите обратиться? – подскочил ко мне один из латников, попавших в «первые» номера.

Кажется, звали его Бруно. Я успел немного присмотреться к парню и решил, что со временем из него выйдет капрал, а с учетом реалий и кадрового голода, то и сержант.

– Разрешаю, – кивнул я.

– Можно укрепить оборону? – спросил латник.

– Валяй, – разрешил я.

Защитники стали укрепляться – сдвинули кареты друг к другу, закрыли стыки между ними жердями. Несколько человек забралось на крыши.

«Еще немного, и парни додумаются до Гуляй-поля…» – мысленно похвалил я подчиненных, вспоминая, как передвижные крепости позволили нам просидеть неделю, отбивая втрое превосходящего противника.

Впрочем, «нападавшая сторона» тоже не сидела без дела. Подчиняясь командам длинного парня (вылитый Жак-Оглобля в юности!), притащили откуда-то увесистое бревно, изображающее таран. Кроме того, нападавшие разбились на три группы.

Густав дал отмашку и, началось… После «таранного» удара дверца одной из карет, вместе с боковой стенкой вылетела прочь. Первая штурм-группа ринулась в образовавшийся проем, вторая полезла на крышу другой кареты, а третья, которой командовал длинный, осталась на месте. Молодец, парень. Пожалуй, есть еще один кандидат в сержанты! Оборонявшиеся не растерялись. Они быстро поймали бревно и попытались засунуть его обратно, спихивая «вражеских» воинов. Нашлась работа и для тех, кто был на крыше – успешно сбросили вниз «десант». Увидев, что действия групп застопорились, долговязый повел на штурм резерв. И уже скоро две кареты из трех были опрокинуты, а между группами завязалась потасовка. Парни так увлеклись, что мы с Густавом едва сумели их растащить и построить…

– Парни! Сегодня я увидел, что вы – настоящие бойцы. А теперь выйдите из строя – ты и ты … – ткнул я пальцем в Бруно и в долговязого, имя которого не мог вспомнить: – Властью, данной мне городским магистратом, назначаю вас сержантами городской стражи. Густав, побеспокойтесь, что бы назначение было оформлено и скреплено печатью.

Из-за искореженных карет мне пришлось пережить неприятный разговор с бургомистром. Оказывается, их хозяином был его зять.

Вечером я решил прогуляться и навестить старшину нищих. Гневко отправил домой с одним из парней. В провожатом не было никакой необходимости, но одинокий конь, стоивший целое состояние, может привлечь внимание конокрадов. А лишние трупы в городе ни к чему…

Латник, гордый оказанный доверием, уже предвкушал, как красиво он будет смотреться верхом перед местными девицами. Гневко думал иначе… Ну, не понравился ему парень, что же тут делать? Зачем же его ронять, да еще и копыто ставить?

– Ладно, отпусти его, – попросил я гнедого. – Пусть он тебя до дома проводит.

«Нужны мне провожатые!» – стукнул гнедой копытом, презрительно сказал: «Го-го!» и бодро пошагал к гостинице.

«Ну, как знаешь!» – пожал я плечами.

Все оказалось на местах: бойкие торговцы внутри древнего амфитеатра и старшина нищих у входа. Завидев меня, Жак кивнул, указывая направление к своей излюбленной корчме.

– Тебя уже пытались убить? – поинтересовался Жак, опрокидывая кубок с вином.

Спросил так, как будто не сомневался в ответе. Да и странно, если бы старшина нищих и местный король воров не приставил ко мне соглядаев.

– Извини, – повинился старшина, наливая еще. – Не успели на помощь прийти. Парень, что был к тебе приставлен, испугался. Пока то да се, карета уже отъезжает, а ты – живой и здоровый. Кстати, ты дверцы плохо прикрыл, трупы торчали.

– Торопился, – вздохнул я.

– А может, кто-то из живых дернулся, да по дверце попал… – подумав, решил Жак. – Ладно, не переживай. Карету мы поймали, живых дорезали, а потом все за город вывезли.

– Карету с лошадьми себе оставил?

– Не пропадать же добру, – рассудительно ответил Жак. – Все равно бы их кто-нибудь забрал. Я уже ребятишкам наказал – продать все подальше от Ульбурга. Мало ли… Долю будешь брать?

– Да ну, какая доля.

– Ладно, я ее сам пристрою.

– Как хочешь, – отмахнулся я. – Ты, скажи-ка лучше – чужие в городе есть?

– Тебя кто интересует? – ущипнул Жак веточку петрушки и принялся ее меланхолично жевать. – Купцы, ремесленники, монахи? Тех, кто может на тебя напасть, не отследишь. Ульбург – город большой, одних трактиров штук двадцать. Могу указать человек сто драбантов, что при купцах состоят или работу ищут. Только, если Фалькенштайн наймет профессиональных убийц, мы его «вычислить» не сможем.

– Можно установить, где живут купцы из Восточной империи?

– А чего устанавливать? У них свой квартал есть. Мои ребята уже его тихонечко прошерстили. Народ говорил, что те, кого ты в карету уминал – страшные люди. Весь квартал их боялся… Так что тебе еще и спасибо скажут.

– А есть кто-нибудь из людей Понтифика?

Жак многозначительно кивнул:

– Милях в двадцати от нас – целое аббатство, Санто-Уголино, а в Ульбурге у них свое подворье есть. Думаешь, нагрянут теперь от Понтифика?

– Должны бы… Если Фалькенштайн ведет переговоры с Восточной империей, то великий Понтифик – гораздо ближе.

– Ясно. За подворьем я людей приставлю. Только… – замялся он.

– Портить отношение с церковью тебе не хотелось бы, – досказал я.

– Очень бы не хотелось, – подтвердил он. – Наш город, хоть и получает вольности от императора, но против Его Святейшества Понтифика выступать не станет.

– Даже, если Понтифик будет стоять за герцогом Фалькенштайном? – задал я старшине нищих вопрос, который бы следовало задавать первому бургомистру и остальным отцам города.

– Великий Понтифик открыто не выступит, – резонно ответил Жак. – Ему нет нужды ссориться с императором. Да и графство Лив – пока еще не в герцогстве Фалькенштайн.

– Эх, ну почему ты не первый советник императора! – искренне восхитился я.

– А ты думаешь, быть старшиной нищих проще? – обиделся мой друг. – У меня, между прочем, под началом все нищие и воры Швабсонии. А это, как ни крути, пять королевств и десяток крупных герцогств и графств. Карликов, вроде баронств или мелких городов, я и считать не буду.

Ну и ну! А ведь при первой встрече он об этом промолчал…

– Пожалуй, ты у нас не король, а император нищих! – с уважением сказал я.

– Ну, должен же кто-то быть их императором, – без малейшего смущения ответил Жак. – Но даже короли и императоры предпочитают попусту не ссориться с Великим Понтификом.

– Никто не заставляет тебя с ним ссориться, – пожал я плечами, наливая себе кваса, а Жаку вина. – Просто, мне бы не хотелось, чтобы Ульбург был захвачен из-за того, что комендант города был убит за месяц до штурма.

– Думаешь, до штурма остался лишь месяц? – заинтересовался Жак.

Понятно, что для него, как для владельца недвижимости в Ульбурге (и во многих других городах) подобные новости были важны.

– Можешь сам посчитать, – предложил я. – Урожай будет собран в ближайшие две-три недели. Думаю, герцог уже отправил зов вассалам. Значит – еще неделя на сборы. Но, не исключено, что нападение произойдет и в ближайшие две-три недели.

– Не исключено, – согласился Жак, который и сам мог прикинуть возможную дату нашествия. – Может, он начнет раньше, зная, что мы будем ждать через месяц.

– У тебя есть свои люди в Фалькенштайне?

Старшина нищих медленно, сквозь зубы, выцедил свой бокал и с сожалением покачал головой:

– Герцог живет не в городе, а в замке, в трех милях. Когда он выступит в поход, мне сообщат. Только не будет ли поздно? От Фалькенштайна и до Ульбурга – день пути. Ну, если со сборами, то два. Так что…

– Что-то – это лучше, чем ничего, – изрек я мудрую фразу, собираясь домой: – И, вот еще, – попросил я Жака. – Скажи своим людям, что бы они присматривали за крысами.

– За крысами? – удивился старшина. – А чего за ними смотреть? Пойди к любой помойке и смотри, сколько влезет. Хотя… – прикинул он, – если ты настаиваешь, то приставлю.

Десять лет назад

Городок Ванхельм, в который меня занесло, оказался между молотом – сторонниками Великого Понтифика и наковальней – роялистами, приверженцами короля Галлии Шарля, не то седьмого, не то – девятого. За два года их сменилось штук пять и, все как один, были Шарлями. Запомни тут порядковый номер!

Ванхельм был захвачен роялистами, принявшимися лихорадочно готовиться к осаде. Те граждане из городских властей, кто пытался мямлить о вольностях и правах, оказались вознесены вверх – на виселицы, а все остальные быстренько принесли присягу королю.

Мне, капитан-лейтенанту городской стражи (капитаном считался первый бургомистр), было все равно от кого получать деньги, поэтому приказ о передаче нас королевскому сенешалю возражений не вызвал.

Спустя неделю, считая от того часа, когда на ратуше был поднят королевский штандарт – цветы папоротника на кровавом фоне – сразу после сексты[3]3
  Секста – читалась через шесть часов после восхода солнца (около 12 часов)


[Закрыть] раздались крики. Вначале они доносились у Сенного рынка, где торговали лошадьми и рабами, потом дальше – с Ратушной площади…

По городу шли серые крысы. Они заполнили главную улицу, шествуя не спеша, как ландскнехты, покидающие ограбленный город. Грызуны чинно огибали встречные кареты и спокойно шли по телам упавших людей, покусывая всех, кто мешал их движению.

В тот день я сам командовал патрулем. Завидев шествие и, безуспешно поискав глазами укрытие, отдал приказ: «Всем стоять! Не шевелиться!» И мы замерли, пытаясь вжаться в стену.

По улице, поджав хвосты, неслись собаки, кошки вспрыгивали на подоконники и старались забраться повыше. Вслед за собаками в панике бежали люди. Те, кто сохранял остатки самообладания, пытались найти укрытие на фонарных столбах или вломиться в какой-нибудь дом. Но хозяева запирали все двери и не хотели их отворять.

Крысы шли минут десять. Я даже и подумать не мог, что в городе было столько крыс! Спустя час, когда между последними хвостами и нами оказалось приличное пространство, один из стражников, успевший сходить вместе с пиратами на море, обронил:

– Первыми из трюма бегут крысы, а когда матросы в море бултыхаются, они на головы лезут…

– А я в штаны наложил, – сообщил один из стражей.

Все латники (включая меня!), потрогали собственные портки. Никто и не подумал смеяться.

Нам пришлось успокаивать людей и разводить по домам тех, кто не мог идти. Пострадавших, надо сказать, было немного. Хуже другое. В городе поползли слухи о том, что шествие крыс – к большой беде.

Большинство собак и кошек, сбежавших от ужаса, не вернулись. Как оказалось – на свое счастье…

Через пару дней, когда войско герцога Жунли, племянника Великого Понтифика, захватило подъемный мост и азартно молотило тараном в ворота, нас выстроили на площади. Королевский сенешаль, проторчавший на башне часа полтора, радостно объявил, что видел королевские штандарты! А нам нужно сделать вылазку, чтобы приспешники самозваного Понтифика, оказались зажатыми с двух сторон!

…В отряд, назначенный для вылазки, поставили тех, кого было не жалко: латников городской стражи, драбантов и десятка два дворян, желавших получить рыцарские шпоры. Без особых хлопот мы сбросили таран в ров и устремились на соединение с войском короля. Напрасно. Оказалось, мы рванулись навстречу одному из отрядов герцога Жуанли …

Получив пару ран, я уже собрался умереть, но мне повезло – конь сумел вытащить меня из боя.

Вдогонку нам летели стрелы. Я получил одну в оч-чень деликатное место (Если мне кто-нибудь скажет, что видел гладкую задницу у старого наемника – плюну в глаза!), а конь – две…

Коню я вырыл могилу. Наверное, со стороны это казалось глупостью, но бросить боевого друга я не мог.

То, что случилось с Ванхельмом, я узнал через год – герцог Жуанли, не сумев взять город «на копье», взял его в осаду. Через две недели город стал испытывать нехватку продовольствия, а через месяц там начался голод. Еще через месяц солдаты герцога Жуанли были вынуждены объезжать трупы горожан, лежащие прямо на грязных улицах. Маркитанты отказывались брать серебряные чаши и шелковые ткани, потому что от них исходил такой запах, что его было не избыть никакими щелочами…