Текст книги "Пропаданец"

Так, а теперь, не откладывая дела в долгий ящик, снимем одежду, чтобы еще больше не измараться, и выбросим за борт мертвецов. Кто знает, может, чертова пиратка зарядила на вставание еще пару зомби. Да и вообще, покойник на корабле – дурная примета.

За полчаса, я, взопрев, как портовый грузчик, измазавшись подсохшей кровью, как вампир, спровадил в морскую пучину всех мертвецов и все, что от них осталось – обрубки конечностей, протухшие ошметки плоти от зомби… Пираты большего и не заслуживали. А матросы и гвардейцы… Что ж, простите, ребята. Да, вас, прежде чем бросать в море, следует зашить в парусину и привязать к ногам груз. Но вас больше двадцати, а я – один, раненый, с головой, которая раскалывается от боли. И горло у меня саднит! И вообще, хватит разводить сопли! Мне пофиг на всех, кроме себя.

Среди мертвецов не было капитана Заррага, боцмана Зенко, Мамаши Тэль и Рика. Может, кого-то я найду в каюте Нэйты. Придется ее осмотреть – только теперь я вооружусь топором.

Я отдохнул минут двадцать, затем, кое-как вымывшись, отправился на камбуз за новой свечой. Франног дрых как сурок.

Я не удержался и угольком написал на его лбу слово «…».

Глава седьмая (печальная)
Хождение по трупам[9]9
  Как вы уже поняли, заглянув в эту сноску, дела принимают серьезный оборот. Я уже поджал хвост и чую, что дальше будет жарко. Жаль, с корабля в открытом море невозможно сбежать!


[Закрыть]

– Франног, не спать!

– А?

– Сон – свинячье дело.

– Сынок, зачем ты так про стари… хр-р-р… Ох, не сплю, не сплю!

Я убрал с огня кастрюльку с выкипевшей водой, прихватив полой рубашки. Ну, кто мог знать, что меня задержат зомби и мертвецы. Мы с вами не в книге, где все происходит по воле автора, в реальной жизни события зачастую хаотичны и случайны и редко идут на пользу сюжету. А если какой-то благообразный умник, оттопырив мизинчик, будет поучать вас, как правильно строить сюжет и мотивации героев – плюньте ему в глаз, а мизинчик положите на край стола и сломайте, я разрешаю.

– Не спать, Франног, я иду в каюту Нэйты. Скоро буду.

Мудрец встряхнулся, мелко закивал.

Я поглядел, как темнеет на его лбу веселое слово, прихватил фонарь и вышел. Меня преследовало дурацкое ощущение, что все дерьмо только начинается. Я разыскал на палубе топор, взял его покрепче и остановился у покоев Нэйты. Черный проем источал боль и смерть.

Тут на камбузе страшно завопил Франног.

Я сразу пустил сопли ниже колен, представив, что неучтенный зомби пробрался на камбуз и рвет старого мудреца на тысячу медвежат.

– Обжегся! Горячо-о-о!

Блин. Старый чудодей всего-навсего взялся за раскаленную кастрюльку. Ну и хорошо, а то мое геройство на сегодня окончательно скисло. А еще каюту осматривать…

Я вернулся на палубу и прошел к каюте. Сделал шаг за порог и посветил фонарем.

У порога валялся какой-то матрос, рассеченный от груди до паха мощным ударом. Глаза-пуговицы блеснули желтыми огоньками.

Я приглушенно выругался.

Перья из вспоротых подушек и перин закачались в воздухе. Я огляделся; мне показалось, что в каюте бесился пьяный демон. Койки Франнога, Каруха и Рика разломаны, матрасы не просто вспороты, а изрублены на куски. Остатки мебели – тумбочек и стульев из красного дерева – валяются по углам. На стенах, некогда прикрытых дорогими бисханскими коврами, следы от ударов мечей и топоров.

Я прошелся по каюте, вороша обломки, но других тел не сыскал. Тогда я – очень, очень неуверенно – приблизился к каюте Нэйты, держа фонарь вровень с головой.

Аромат жасмина перебивал запах крови. Любимые духи баронской дочери…

Надеюсь, она не внутри, изнасилованная и убитая зверским образом. Не хочу видеть ее труп, вот ни капельки.

Впрочем, Рик обещал ее убить.

Я опустил заслонку фонаря, чтобы образовалась узкая щель. Янтарный клин света метнулся по потолку, скользнул по ободранным стенам…

Мамаша Тэль лежала на просторной кровати Нэйты среди лебяжьего пуха. В ее грузном теле торчали три метательных ножа с черными кожаными рукоятками. И все три раны были смертельны. Один нож воткнулся в правый глаз, второй – в горло, третий, пущенный с нечеловеческой силой, на две трети вошел под левую грудь.

Я сглотнул неожиданно вязкую слюну.

Однако.

Перешагнув порог, подступил к кровати. Пересиливая отвращение и ужас, осмотрел труп. Мамаша Тэль при жизни была человеком крайне неприятным, но все же такой участи не заслуживала. При Нэйте она была и поварихой, и служанкой, и курицей-наседкой, не боялась никого и ничего – лишь бы оборонить своего цыпленочка: и меня гоняла, и гвардейцев, и даже Заррага. Видать, в последние моменты жизни заслоняла Нэйту от пиратов своими необъятными титьками.

А где же баронская дочь?

Я повел фонарем по сторонам.

Мне открылась та же неприглядная картина, что и в первой каюте. Пираты сорвали драпировки, перевернули сундуки и выпотрошили их, разломали мебель, вспороли одеяла и перину…

Но тела девушки не было.

За апартаментами Нэйты находилась маленькая, выходящая окнами на корму каюта, где спала Мамаша Тэль. Там же она готовила пищу для Нэйты и ее свиты.

Я ступил туда, прикусив губу.

Разбитая плита… рассыпанная мука… что-то белесое, вязкое на вид среди обломков дубовой кадки…

Тесто.

И все. И никакого тела.

Мои предположения укрепились: дочь барона на пиратской галере.

Ну и черт с ней. Главное, что я не на галере.

Я выбрел на палубу и постоял у борта, вперив пустой взгляд в лунную дорожку. Легкий, терпко пахнущий морем ветерок взбодрил. Я вздрогнул и насупился.

Ну хорошо, меркхары забрали все ценное, оставив после себя труп наседки. А где узкоплечий метатель ножей? Среди тел, что я выкинул за борт, его не было.

И почему, черт возьми, в теле Мамаши Тэль торчат ножи Рика???

Моя память угодливо воскресила события прошлого. Изредка Рикер Крочо выбирался на палубу, раздевался до пояса и метал ножи в подвешенный к мачте круг. Специальный пояс с ножами быстро пустел. Матросы, толпившиеся за спиной Рика, восхищенно переговаривались. Рикер бросал ножи на спор, хвастал, что может, стоя спиной к мачте, поразить три мишени, нарисованные на круге мелом. «Дайте мне только раз на них взглянуть! Ха! Деньги ваши будут наши!» Сводный брат Нэйты не хвастал. Ему хватало мимолетного взгляда. Затем он отворачивался, и – почти одновременно – воздух прочерчивали три серебряные молнии. Ножи неизменно втыкались в крохотные меловые кружки. Этот засранец ни разу не промазал, а я – чего скрывать? – продул ему десять золотых.

Три мишени за спиной… Три мишени… Три…

Интрига обостряется! Да лопни мои глаза: я же сам видел, какой искренней заботой окружал Рик девчонку, видел, с какой теплотой относился метатель ножей к Мамаше Тэль. Порой, когда Нэйту скручивало от морской болезни (она страдала ею даже в штиль), Рик любезно поддерживал ее, чтобы не выпала за борт. Ну и так далее…

– Гром небесный… – пробормотал я. – А если он… вот же болотная жаба! Но если он… То выходит, что она… Хм, как выходит, так и заходит… Да нет, все сходится – эта шавка вступила в сговор! Значит, Нэйта…

Ну, вы поняли, к какому выводу я пришел, угу? А если не поняли, я разжую все в беседе с Франногом чуть позже. Задача на две трубки с веселой травой, как любил сказануть Шерлок Холмс. Ну, или как-то так он говорил, я уже не помню. В общем, случившееся меня заинтриговало – ну бывает, что даже махрового эгоиста и ублюдка вроде меня интересуют загадки.

Да, это стоит обговорить с Франногом! Про зомби я рассказывать не стану, хватит со старика ужасов на сегодня. А вот Рикер и Нэйта заслуживают того, чтобы их обсудить.

Но для начала – спущусь в кладовую. Я хочу есть. Нет, не есть – жрать, как вампир, пролежавший в гробу сотню лет.

* * *

Франног сидел на рундуке и пил из костяной кружки воду. Он разделся до подштанников и развесил все свои наряды по камбузу. От одежд валил пар, а точнее – пары. Вином разило неимоверно.

– О, мастер Ков!.. – Франног вяло взмахнул рукой. Его глаза снова были затуманены, на лице резче обозначились морщины, а матное слово на лбу пошло складками. – В-выпей воды! Ик! В-видишь, она за… за… за… закипела! – Дрожащая рука поставила кружку на край стола, рядом с дымящейся кастрюлькой. – Ой, по-моему, меня снова развезло! Н-нет?

Я свалил на стол свою добычу и водрузил рядом фонарь. Обновы повесил на шкафчик; сейчас на мне были только чужие исподники, снятые с какого-то доходяги, они расползлись на могучих ляжках по швам.

Из экономии я притушил пару свечей, потом взглянул на Франнога – может, старик нуждается в помощи? Однако Франног в помощи не нуждался. Он, конечно, опять захмелел, однако был на удивление бодр и даже весел.

Несмотря на годы, мудрец имел плоский и совсем не дряблый живот, а покрытая седыми волосами грудь, казалось, принадлежала бывшему воину, слишком широка она была для простого аскета. Хм, видать, и впрямь воздержание от вина и половых сношений способствует здоровью и долголетию! Только… откуда на теле мудреца эти шрамы? Старые шрамы, конечно. Вот белый шрам, чуть толще волоса – он от кинжала. Вот широкий, красноватый, похожий на скрученную нить рубец от меча. А на левом плече мудреца, под нитевидным шрамом, танцевала залихватскую чечетку нагая девица. Черноволосая, узкобедрая, с маленькой острой грудью (выпуклые соски художник изобразил с особой любовью). Ее левый глаз был скрыт под повязкой. Длинные руки вскинуты над головой; предплечья унизаны браслетами. Под ножками (ровненькие, славненькие, так и хочется… гм!) чернела надпись из незнакомых мне букв, состоящих, кажется, из одних острых углов.

– Хорошая картинка, – я ткнул пальцем в девчонку. – Сделали под мухой в каком-нибудь борделе?

– А? – вскинулся Франног. – Как у тебя только язык повернулся сказать такое старику! Ты просто пошляк и нет у тебя уважения к сединам!

Я уверенно кивнул:

– Ага! Стыдно признаться! Значит, в борделе!

– Сын м-мой! – Франног негодующе воздел руки. – Закрой поддувало, вот что я тебе скажу! Эта татуировка – ошибка моей молодости! Мучительная ошибка!

– То есть вы подхватили в борделе триппер?

Франног покраснел, сжал кулаки и попытался вскочить с рундука, но его ноги все еще были под хмельком. Он бессильно плюхнулся на место и откинулся к стене.

– Охо-хо… Будь я на тридцать лет моложе…

– То не болтались бы сейчас по волнам, а прожигали бы жизнь в каком-нибудь бо…

– Олег!

– Ах да, вы же аскет. – Я передернул плечами. – Ну и молчите про свою татуировку! Если выпутаемся, я в первом же порту сделаю себе такую же! Только придется сбрить волосы с плеча, а то бедная девчонка задохнется!

Франног поперхнулся и закашлялся, потом строго взглянул на меня и сказал:

– Ну и будешь дурак!

– Это почему?

– А потому! Не собираюсь я тебе больше ничего объяснять! Ох, ну почему боги избрали мне в спутники тебя?

– Ну… я силач!

– Шахнар!

– И потом – меня девушки любят.

– О-о-о…

Я постучал по своей голове:

– А еще я умный!

– Ой! Ой, милосердные боги!..

– Правда-правда! Знаю четыре языка, ну, там, еще пяток диалектов. Читать сам научился! А что касается силы… Хотите, прошибу лбом эту стену? – Я набычился и повернулся к стене.

– Не надо! Не делай этого, чертов дурень! Не…

Я хлопнул себя по бедрам и расхохотался.

– Видите, дорогой мудрец? А еще у меня есть чувство юмора!

– От твоего чувства юмора меня скоро хватит карачун!.. Эй, кончай болтовню! Я же вижу, как блестят твои глаза! Все твои шуточки следствие чего-то такого… – Франног пошевелил в воздухе пальцами. – Я полагаю, ты что-то узнал… или увидел нечто. Ну, рассказывай!.. Постой! Дай мне собраться с духом. Что у тебя в узелке?

Я развернул узел и победно улыбнулся Франногу.

– Тормозок на дорожку. Харчи первый сорт! Огрызки колбасы! Капустные листья! Три горсти хлебных крошек!.. Так, а это таракан! – Я сбросил его на пол и прихлопнул ногой. – Потом, обломки сухарей, их больше всего, семь раздавленных яблок, три целых, а вот на этой веревочке – глядите! – осталось немного настоящей ветчины! Так… Ну а что в этой кашице, я не смог определить, тут много намешано, но пахнет едой, значит, съедобно! Ну, с чего будем начинать?

Я не стал рассказывать старику, что лучшие куски уже упаковал в свое брюхо.

Франног с кряхтением встал, подошел к столу. Его передернуло от вида огрызков.

– Кладовая? – спросил он, морща нос.

– Ага! – кивнул я, бросив в рот обломок сухаря. – Сказочно! Вот теперь там и впрямь шаром покати! Здесь жратвы на недельку хватит! Ну, как говорят у меня на родине: берите, что на вас смотрит! Э-э, нет, вот это не надо – это рыбий глаз. Как он сюда затесался? – Я подцепил рыбий глаз и щелчком отправил в окно. – Угощайтесь, короче!

Франног с кислой миной плюхнулся на рундук и подул на обожженную ладонь.

– Мне кажется, сейчас я не голоден, – промямлил он. – И голова кружится. Ты ешь, ешь, сынок. Я… возможно, потом… Ну а пока… Думаю, я готов выслушать твои новости. Так что же ты узнал?

Я доел сухарь и отпил из кружки воды.

– Много чего… И даже такого, чего мне и знать не хотелось. Но главная новость – вот она: ваша обожаемая малышка, сюсю-мусю, которой вы обсиканные пеленки стирали, ну и так далее – определенно не отбросила копыта.

Глава восьмая (подозрительная)
Я играю в сыскаря, хотя лучше бы дернул вискаря[10]10
  Стихи – не моя парафия. Но виски я бы выпил.


[Закрыть]

Франног растерянно моргнул:

– То есть…

– То есть она на галере меркхаров! Отправилась с ними за компанию, передавала вам привет!

– Постой! Выходит, ты не нашел ее тела?

– Нет.

– Ик! А… а как же…

– Ее брат?

– Ну да!

Я покачал головой:

– Не знаю. Не знаю, что и сказать.

– То есть как это «не знаю»? – Мудрец даже вскочил. – Он же обещал ее… Он же знал, что меркхары не берут выкупа, что они глумятся над захваченными пленниками или продают их в рабство! Ах он малодушный мелкий косоглазый мерзавец! Он же обещал!

– В том-то и дело, что обещал… – Мне вдруг расхотелось есть, я оперся о дверной косяк и сложил руки на груди. – Тела Нэйты я не нашел. Рика тоже нет. В ее покоях только Мамаша Тэль. Уреш! Я знаю, какая судьба ожидает Нэйту… но… Ахарр! Наверное, это хорошо, что она жива, верно, Франног?

В моей душе шевелилось нечто похожее на сочувствие к похищенной девице. Такое… вялое, подобное испытывает зритель говорящего ящика, когда слышит, что где-то там шмякнулась самоходная воздушная колесница и столько-то пассажиров погибло. Ну, да, им кранты, а мы живы. Наверное, потому мы и смотрим трагические новости – они лишний раз напоминают нам, что мы-то еще вполне активны, что День Сурка – работа-дом-работа, продолжается.

Мудрец взволнованно заходил по камбузу. Его подштанники из горчично-желтого шелка, натянутые до самого пупа, были в румяных винных пятнах. Сам пупок не был виден, его прикрывала густая белая шерсть, местами розовая от вина.

– Проклятие Тайного Бога на весь этот Меркхар! Проклятие Ахарра на всю эту галеру! Это она ее увезла! И Рика она увезла! Он станет рабом, а Нэйти… Ох! Ее продадут какому-нибудь обрюзгшему эмиру! Знаешь, меркхары устраивают торги, когда у них набирается достаточное количество женщин… Туда съезжаются покупатели из деспотий Востока…

– Наслышан. – Я прихлебнул из кружки. – Но у пиратских капитанов тоже есть гаремы. Так что, возможно, никуда она с Меркхара не денется. Будет услаждать какого-то местного борова. Или хряка. Или их обоих… Или даже нашу дамочку с пиратской галеры. Кто ее знает, может, эта чертова капитанша с Меркхара, она по бабам ходок… прямо как я.

Франног дернул себя за бороду.

– Ах ты черт! Ну да, ну да… Может и остаться на острове. И там ее развратят! Ах какой ужас, какой ужас! Что же делать? Что же делать? А еще ее могут принести в жертву местному божеству. Великий Шахнар, ну за что? Такую молодую, красивую…

Опять двадцать пять! Я издал тихий рык.

Мудрец все понял без слов. Горбясь, он отступил к окошку и тоскливо уставился в темноту.

– Здесь нечистое дело, Франног, – проронил я после недолгого раздумья. На свою беду проронил – вот промолчи, не запустилась бы цепочка событий, которая…

В общем, ребята, вы поняли, да? Я ляпнул не подумав и стронул камешек с вершины небесной горушки (Небесная Гора Судьбы, или как там ее). Ну а он, как водится, покатился вниз, увлекая другие камни, пока обвал не погреб под собой и Фалгонар с принцем Тендалом, и Меркхар, и даже меня, и хитрожопого Рика, и несчастного Франнога, и едва не захватил весь мир. Нет, все завершилось не так трагично, но… э-э-э… хм-м… Ладно, смотрите дальше – вижу, вас набилось в камбуз еще больше, чем вчера – и это хорошо. А пословица «много народу – мало кислороду» не про вас, поскольку вы бесплатные созерцатели… Э-э, бесплотные, бесплотные, я имел в виду.

– Нечистое? – Мудрец оглянулся. – К чему ты ведешь? На камбузе не чисто?

Я покачал головой. Что же сказать старику? Верней – как поведать о своих подозрениях? Да и стоит ли? Вот так, прямо в лоб: Рикер участвовал в похищении госпожи Нэйты и вообще навел пиратов на корабль? Но почему он сделал это? Где мотив? Во время плавания Рик опекал девушку, как родную сестру. Даже больше, чем родную сестру! С гвардейцами собачился, когда думал, что те на Нэйту не так смотрят. Матросам тоже доставалось, и даже шкиперу. Ну и мне, разумеется…

Франног начал подозрительно коситься, очевидно, размышляя над тем, насколько пострадал мой разум от нападения пиратов и последующей пытки.

– Нечисто не на камбузе, Франног, – наконец сказал я, в уме нарисовав отчет небесной канцелярии: «Так и так, на подведомственном мне корабле случились жопка, жопенка, жопа и ЖОПА КРУПНАЯ».

– Кха-а! Сын мой, а не болит ли у тебя голова?

– Болит! И все тело болит! И спать я хочу! Но сначала – ответьте мне на пару вопросов!

– Кха! Ну конечно, конечно… Как скажешь, сын мой. – Франног покладисто кивнул.

Я присел на рундук, отпил из кружки пару глотков. Ладно, раны подождут. Все равно вода должна остыть. Итак…

– Скажите, вы давно знаете Рика?

– Э-э… А зачем тебе это?

– Просто… Объясню потом! Ну же, Франног?

Мудрец смерил меня подозрительным взглядом. Пожал плечами.

– Ну… То есть как – давно? Я при дворе барона Крочо тридцать лет… А Рику двадцать шесть. Но пеленки, если это тебя интересует, я ему не стирал.

– Уреш! Я имел в виду, – я в замешательстве покрутил в воздухе ладонью, – как человека! Вы же с ним хорошо знакомы?

– То есть тебя интересует его характер?

– И характер, и привычки. Вообще, какой он человек!

Франног, теребя бороду, начал задумчиво расхаживать из угла в угол. Он, кажется, почти очухался от самой грандиозной в его жизни пьянки.

– Гм, гм… И зачем тебе это знать? Просто нужно?.. Хм… Ну, хорошо. Человек он неплохой, но… трудный, тяжелый. Он нелюдимый, скрытный, помнит старые обиды. Самовлюблен, в меру тщеславен, но при этом не терпит подлости и лжи. Не могу сказать, что он мне когда-либо нравился… Ох! Зачем я так о человеке, которого и в живых-то нет!

– Ха! Нет! Есть, конечно! Он сейчас на пиратской галере!

– Да?

– Да, Ахарр раздери! Что еще о нем?..

Мудрец выдернул из бороды волосок, рассеянно покрутил на пальце.

– Ну, э… он обучался в отдаленном монастыре Шахнара с семи лет до семнадцати. Это наложило отпечаток на его характер. В монастырях Шахнара палочная дисциплина, – Франног потер спину, – уж я-то знаю! Он единственный из детей барона, кого отослали на обучение в монастырь. Затем он вернулся домой, и почти сразу отправился странствовать по свету. Крочо исправно снабжал его деньгами. Правда, суммы были небольшие. Вернулся он четыре года назад; где-то навострился бросать ножи…

– Вот вы сказали, что ему двадцать шесть… Он старший сын Крочо?

Франног смущенно потупился:

– А ты разве не знаешь?

– Чего я не знаю?

– Ну, Рик как бы и не сын…

От удивления челюсть моя сама собой поползла вниз.

– Девушка, что ли? Так это, я же видел его по пояс голым. Нормальный мужик, только худой очень!

– Дурень! – Франног хлопнул себя по лбу. – Формально он сын, а так…

– Что «так»? – Я испуганно уставился на Франнога.

– Шахнар! Он байстрюк, ясно?

– А-а-а… – Я облегченно кивнул. – Так бы сразу и сказали, а то говорите сплошными недомолвками, пугаете. Кто же была его мать? Постойте… Неужели служанкой?

Франног кивнул:

– Увы. Барон уж три года как женился, когда у него появился внебрачный сын. Скандал был страшный… Его жена из знатного рода, та еще стерва. Она-то думала, что Крочо у нее под каблуком…

– Ах ты! – Вот сейчас мне захотелось есть. Я подскочил к столу, набрал жменю огрызков и снова уселся на рундук. Франног выбрал себе скромный сухарик и откусил от него крепкими зубами.

– Ну вот… А детей у баронессы не было. Не хотела она детей, есть такие дурочки, что пекутся лишь о своей фигуре, ну и вообще не хотят морочиться.

– Чайлдфри, ага.

– Что?

– Продолжайте, Франног, продолжайте.

– Кхм… Крочо, опасаясь, как бы баронесса не отравила служанку и его чадо, отослал их в деревню. Да уж, штормило тогда в замке барона изрядно! – Франног на секунду зажмурился. – Баронесса, конечно, не желала слушать оправданий – все-таки полной дурой она не была. Подала на развод. Крочо не стал ей препятствовать. Ты же знаешь, у нас в Селистии развод – привычное дело. Уплати в казну налог и свободен, конечно, если кто-то из супругов не против. Сейчас это основная статья дохода для казны…. В общем, месяца через три барон развелся. Бывшая жена всячески его позорила в свете, но такие вещи барона не особо волновали. Он послал в деревню за служанкой и сыном – не знаю, возможно, он и хотел жениться на своей любовнице, – но оказалось, что за этот месяц в деревне побывала чума…

Я поперхнулся:

– Так это… Все умерли?

Франног насупился:

– В живых осталась десятая часть. Среди них и Рикер. Его мать, все его родичи погибли. Приютила его крестьянка, у которой младенец погиб от чумы. Она стала кормилицей баронского сына. Крочо забрал ее в замок… А через год барон женился на молоденькой аристократке, она-то и родила Крочо остальных… ну, официальных детей, включая и Нэйту. А барон от переживаний облысел. Вот и весь сказ. Ну, что ты еще хочешь узнать?

Я прожевал кусок колбасы, проглотил, запил водой.

– Между прочим, во дворце я его видел с волосами!

– Парик, – пожал плечами Франног. – Кстати, ты бы мог уступить место старику.

Блин. Словно никуда с Земли не исчезал. Как в маршрутке, честное слово.

Я без слов уступил место. Мудрец сел, подтянув правое колено к подбородку. Остатки сухаря он доедал меланхолично и без аппетита; куцая бороденка делала его похожим на старого больного козла, жующего что-то малосъедобное, например, наволочку, которую вывесили для просушки.

Я остановился возле двери, подставив истерзанное канатами тело ветерку.

– А сколько всего у Крочо детей?

– Один байстрюк… И еще пятеро! – Мудрец поскреб заросшее сивым волосом колено. – Два парня, три девицы. Нэйта предпоследний ребенок, барон ее любит, конечно, но самая младшая, Тэри… Вот уж в ком он души не чает. Девчонке всего девять лет, разбалованная, пигалица!

Я насупился. Что бы еще такое спросить? От натужных размышлений снова разболелась голова. Однако тайна не оставляла в покое. Грануаль, эта сука, вряд ли вышла бы на наш корабль, если бы не наводка. Но, черт, я все еще не могу понять: на хрена было Рикеру наводить пиратов на «Выстрел»? В чем смысл этой эскапады? Бабки, разве что…

– Угу… А вот…

– Ну? Что же ты замолчал?

– Угу… Мнэ-э…

– Что такое? Ты прикусил язык?

– Милосердные боги, Франног! Дайте мне подумать!

– Ну думай, думай, сын мой. Я понимаю, ты воин…

– При чем тут моя профессия? Я ищу зацепку. Я ищу мотив!

– А!.. Прости, сынок, мотив чего?

– Позже! Вот что… Жена, дети… У Рика есть жена, дети?

– Он встречался с одной весьма знатной особой, насколько я знаю. Если не ошибаюсь, дело шло к женитьбе.

Я подумал.

– Но не сошлось.

– Нет, не сошлось, он ее бросил.

– Хм!.. Так… Рикер ладил с отцом?

– Ладил! И с отцом, и с сестрами… С братьями, правда, не очень… не любит он своих братьев… Да и они его, если честно… И это тебе о чем-то говорит? Рикер и Крочо – два сапога пара. Правда, Рик пожестче будет. Барон посвятил его в свои торговые дела… Он сейчас как бы его старший помощник.

– А кто унаследует все деньги?

– Деньги Крочо?

– Ну да! И деньги, и собственность!

– То есть тебе интересно, кому достанется его наследство? Кгм! Ты ведь знаешь, что у нас реформированное законодательство?

– Слыхал. А при чем тут это?

– При том. Упрощены разводы, дозволено создание политических партий, при условии, конечно, полной лояльности к правящему дому и вере в Шахнара. Иноверцев мы не приветствуем.

– Угу. А также при условии, что все члены партии будут доносить друг на друга в Тайную Канцелярию Селистии. Слыхал.

– Кгм! Ик!.. Ну вот. Всего каких-нибудь пятьдесят лет назад все деньги Крочо достались бы старшему сыну, средний стал бы жрецом, а младший – ну, младшие, все, сколько бы их ни было – угодили бы в гвардию на руководящие посты. Ну а дочери… Что касается дочерей, то всем им было бы гарантировано замужество, ну, на худой конец они стали бы девственницами-весталками при храмах Шахнара.

– Это те, что пляшут на сатурналиях совсем голенькие… – Я кивнул и прикрыл глаза, кое-что вспомнив. И сразу перестали болеть раны, и усталость вроде бы прошла.

Я прижимаю к себе гибкое тело, поразительное в своем совершенстве… Горячие груди распластываются под моими ладонями, я мну их, сжимаю, стискиваю, ощущая набухшие соски, язык скользит меж грудей к впадине пупка, обжигаясь о раскаленную кожу, опускается ниже…

– Кгм! Кха-а! С тобой все в порядке, Олег?

Я встряхнулся.

Чертовы недели воздержания.

– В порядке. Девственницы-весталки… они очень жаркие. Даже словами не передать.

Франног уставился на меня, распахнув глаза, как кот, которого застигли в углу за грязным делом.

– Постой, ты что… хочешь сказать?.. Но сношение с весталками карается смертью!

– Знаю.

– И девственность самой весталки проверяют каждые три месяца!

– Знаю.

– Так как же ты… Ты что, обрек некую весталку на смерть?

Я почесал кончик носа.

– Ну, во-первых, не некую, а неких. Их было шесть или семь, по очереди, я уж и не помню сколько всего… Была и пара одновременно, они такое вытворяли… У одной соски были как живой рубин, а у второй – как зернышки кофе… И запомните, философ, намотайте на ус премудрость: есть два способа обойти Врата Целомудрия и взять крепость, так что центральные врата останутся нетронуты.

В блеклых глазах старого аскета светилось непонимание:

– Э-э?..

– Крепость, проявив известную смекалку, можно обойти сзади, или спереди хитро забраться на самый верх и нырнуть в окошко.

– О боги, мастер Ков, что ты говоришь! Ты, прости за выражение, вел себя как самец собаки!

– А что такого? Только заскорузлые ханжи, моральные уроды и дурачье будут закатывать к небу глаза и порицать вещи, которые творятся по взаимному согласию взрослыми людьми.

Мои слова, как видно, задели Франнога: он кашлянул и подобрался.

– Я не ханжа, сынок, но взять… телесно взять храмовую весталку, посвятившую себя служению Шахнару, кощунство!

– Чушь, Франног. Они сами этого хотят.

– Ох-ох-ох! Ох-ох-ох!

Угу, сколько нам открытий чудных…

– Хотят так, что не успеваешь отбиваться.

– И все равно это свинство! Бедная девушка отдается тебе, а что получает взамен?

– О, есть способ вознести девушку на небеса.

– Какой же?

– Иностранный язык.

Я мог бы добавить, что в краю мужланов, преступников и дикарей, которые знают только миссионерскую позу и умело кончают после минуты фрикций, человек, знающий иностранный язык, вполне преуспевает среди женщин.

Франног повел глазами по сторонам, пытаясь сообразить, о чем я говорю.

– Ты что, читаешь ей стихи?

– Даю намек, Франног: я – иностранец… Так, все равно тормозим. Все, не будем отвлекаться. Значит, если бы жених для Нэйты не нашелся, дорога ей была бы одна, – в храм?

Я зажмурился, на секунду представив Нэйту в образе нагой весталки. Картина получилась изумительная.

– Нет, Олег. Раньше – да. А теперь девицы могут сами выбирать себе мужа. Хотя от старых обычаев никуда не деться, и зачастую родители либо обстоятельства принуждают… Но в случае Нэйты… там была любовь, как я полагаю. – Старый мудрец осекся, отчего-то зарумянившись. – Принц Тендал прибыл с посольством ко двору Барнаха и очаровал мою… нашу девочку.

М-да… Ты, старик, не знаешь о принце то, что знаю я, поскольку переспал с его сестрой Вандорой. Наш дорогой принц, он, как бы сказать, хороший человек, но совершенно равнодушный к женскому полу. Вот ко мне он проявлял… неравнодушие на приеме у Барнаха, к счастью, Вандора тоже, и я вовремя ретировался в ее обществе, после чего мы вознеслись на небеса не один, не два и не десять раз.

Вандора, Вандора… А ведь я до сих пор помню твою сладость…

– Очаровал, говорите? Хм-м…

– Очаровал, иначе не скажешь… Он весь такой… ты его не видел…

– Да нет, я его видел при дворе Барнаха и все равно бы не влюбился. Он тощенький. Он шмакодявка. А такие мужчины не в моем вкусе: попы нет, грудка впалая. Что с таким делать?

– Кгм! Тебе не кажется… Столько ерничать – для здоровья вредно!

Я искоса глянул на мудреца:

– Ну уж! Это лучше, чем заламывать руки и орать: «Мы в открытом море! Кругом мертвецы! Помогите!»

– Ох, я и забыл! Мы в открытом море… кругом мертвецы… пом… Ик! Ик! Ох! Шахнар! Ох! Ты знаешь, надо что-то с ними…

– Уже не надо.

Мудрец по-совиному захлопал глазами:

– Это как?

– Я их за борт отправил.

– Ты?.. Но… там… Зачем ты…

– Зачем я что?

– Там… наверное… были… знакомые лица…

– Да, были. А нас всего двое, и целых парусов на этом судне не осталось, и ниток с иголками нет.

– Ах да… зашить в парусину…

– Обычно зашивают в парусину или в подвесную койку и пропускают стежок через нос, чтобы мертвец не очухался и не начал разгуливать по дну. Но и с койками у нас не густо.

– Ох… Я не подумал. Ты прости…

– Да ничего… Мамашу Тэль и Каруха я тоже выбросил… в море.

Франног понурился и подозрительно захлюпал носом. Сентиментальная… сопля.

Я окунул палец в воду. Остывает. Так не хочется промывать спекшуюся рану! Это дьявольски больно, но вымыть из раны грязь необходимо. К тому же – кто его знает, может, клинок Грануаль был отравлен. Есть яды, действие которых превращает рану в гнилую, годами не рубцующуюся язву, против которой никакая магия не поможет. Взяв ножик мудреца, я принялся кромсать на полосы одну из рубах.

– Франног…

– А? – Мудрец, кажется, слегка задремал.

– Вернемся к разговору… Вы помните, о чем шла речь?

– Ну… э… весталки, сатурналии… нагота и Врата Целомудрия!

– Чуть раньше, Франног. Законодательство, дети, наследство. О наготе поговорим в другое время. Так что же… байстрюки?

– О! Гм… Ты знаешь, что у нас реформированное законодательство? (Я скрипнул зубами.) Нет? Дырявая башка, я ведь тебе только что про это говорил! Власть короля ограничена, а женщины почти уравнены в правах с мужчинами! (Я скептически хмыкнул.) И даже более – они вправе сами выбирать себе мужа! (Лицо мое перекроила болезненная гримаса.) А деньги теперь можно оставлять кому угодно; все зависит от завещания. И даже байстрюку может достаться львиная доля наследства. Конечно, титул барона он носить не будет, но деньги, имущество… Я полагаю, Рику отойдет немалая часть баронских капиталов. Собственно, это ему Крочо обязан тем, что его состояние за последние два года удвоилось; у Рикера талант к коммерции, к тому же он сведущ в бухгалтерии, чего не скажешь о Крочо. А теперь, сынок, я хочу узнать, к чему ты… Карух и Мамаша Тэль убиты, а госпожа Нэйта и Рик исчезли, верно?