Текст книги "Метро 2033. Отступник"

Впереди справа металлическая изгородь из заостренных прутьев окружала абсолютно пустынную площадку, на асфальт были брошены две рельефные металлические линии, с пятнами ржавчины, образующие огромную петлю. Они пересекали дорогу и вновь утопали в бурьяне. «Отличные копья бы получились из этой загородки, – подумал Олег, еще раз тщательно обыскивая взглядом каждый кустик, каждый выступ, и не обнаруживший ничего, что могло бы таить опасность. – Но к чему все это построено? Для какой цели столько металла на земле оставили?»

В висках учащенно бился пульс, тревога не пропадала, а наоборот, будто бы концентрировалась в жарком воздухе.

– Глупости, – сказал юноша негромко, чтобы успокоить себя. – Все это глупости, тут никого нет, но на всякий случай надо уходить отсюда и побыстрее.

Несколько машин вдоль обочины развалились и заросли мхом, превратившись в бугристые коричневато-зеленые холмики, и тоже не давали повода для страха, но Олег инстинктивно старался не приближаться к ним, держась как раз посередине дороги. Вдруг что-то с молниеносной скоростью просвистело в воздухе и с силой ткнулось в грудь, а в следующий момент такой же удар он получил в спину. Юноше показалось, будто его сплющили.

То, что казалось странным наростом на машине, в действительности оказалось затаившимся живым существом самого жуткого вида: плоская треугольная голова, украшенная на макушке двумя чешуйчатыми пластинами, пересекалась черной щелью безгубого, но зубастого рта, а длиннющий блестящий от слюны язык, приклеившись к разгрузке и камуфляжу, ощутимо тянул вперед. На Олега смотрели черные немигающие глаза, которые сидели не в глазницах, а представляли собой небольшие конусообразные шишки. Кожа существа настолько точно имитировала цвет и фактуру мха, что только теперь, когда монстр стал двигаться, стало возможным разглядеть горбатое тело с длинным хвостом, закрученным в спираль. Чудовище поднялось на тощие лапы и, покачиваясь словно пьяное, очень медленно подбиралось к своей жертве. По всей вероятности, за спиной была еще одна такая же тварь.

По счастью, правая рука Олега была свободна, и резким движением выхватив клинок, он отсек язык существа, а потом бросившись на асфальт, точно таким же способом освободился от второй удавки. Из омерзительных обрубков потекла бледно-розовая кровь, и после нескольких спазмов, куски чужой плоти отвалились от одежды Олега.

Теперь он видел обоих своих противников, с которыми стало происходить что-то необыкновенное: по их коже, прежде столь удачно принимавшей цвет ближайшего окружения, хаотично пробегали полоски и пятна самых невероятных оттенков, глаза беспорядочно вращались в своих шишковатых башенках-глазницах, а безгубые пасти издавали громкие щелчки.

Одна из тварей стала пятиться, намереваясь скрыться за машиной, но другая продолжала наступать на лежащего врага. Поэтому Олег не раздумывая разнес ей череп короткой очередью, после чего не мешкая ни секунды, едва успев осознать, что судьба в который раз подарила ему спасение, бросился прочь.

* * *

Нелепая смерть соратника оказала на карателей различное, хотя и предсказуемое впечатление: Николай и Григорий были разозлены, Аня – подавлена, а Артур – деморализован.

«Забыли, что такое настоящий поход, молодежь зеленая,» – думал старейшина.

– Контрольный замер, – скомандовал он.

– Сто шестьдесят четыре микрорентгена, – отчитался Григорий.

Николай, проведя по мокрой лысине ладонью, надел шлем.

– Это нормально, – сказал он. – Первые два года после Коллапса такой фон стоял в Лакедемоне. Конечно, угнетающий фон, но не сильно страшный. Для успокоения можете надеть противогазы.

Артур торопливо выполнил рекомендацию и таращил глаза сквозь запотевающие стекла. Аня поморщилась, представив себе, каково будет в такую жару под резиной и решила рискнуть, тем более что ветераны вроде бы не собирались следовать примеру наследника, который увидев, что оказался единственным перестраховщиком, тоже стянул с лица резину. Отряд двинулся в направлении центра города. Молодые люди то и дело косились вправо, с неподдельным любопытством разглядывая невиданные многоэтажные дома и считая про себя этажи.

– Ты след предателя видишь? – спросил старейшина девушку.

– Да, он проходил здесь, – утвердительно кивнула она.

– Говорили, что туман берет за проход одну жизнь, интересно, почему же нам так повезло? – произнес Артур, как будто бы ни к кому не обращаясь.

– С аномалиями трудно быть уверенным. Четыре года назад хватало одной жертвы. Сейчас что-то изменилось, – ответил Николай, буравя взглядом окрестные заросли.

– Больше всего мне интересно как прошел предатель, чем он заплатил? Или отдал свое мутантское отродье? – желчно предположил наследник, разглядывая длинный высокий дом, в котором, казалось, могли разместиться все жители Лакедемона.

Старейшина только покачал головой.

Вдруг в отдалении послышались выстрелы.

– Это недалеко отсюда, километр, или, что более вероятно, полтора, вперед! – скомандовал старейшина.

Каратели перешли на бег. Они промчались мимо двойной семнадцатиэтажки, миновали несколько кварталов и уже приближались к перекрестку, когда неожиданно Аня прокричала, задыхаясь:

– Стойте, стойте…

Николай поднял руку, и преследователи остановились.

– Тут были… – Аня никак не могла отдышаться, – тут что-то не так… тут какие-то мрази водятся… я вижу их шлейфы…

– Вот черт! Отходим вправо, к домам… Не приближайтесь к машинам, идите только по ровной земле! – закричал Николай, увидев за рассыпающимся кузовом невообразимую тварь, полыхающую всеми цветами радуги.

Забыв, что они вооружены, наследник и Аня с ужасом наблюдали, как к ним, клацая когтями по асфальту, шатаясь, словно пьяный, делая остановки и отступая, но все же неуклонно продвигаясь вперед, приближается монстр, подобных которому они не могли себе представить. От страха он показался им еще больше и отвратительнее, чем был на самом деле. Особенно пугали глаза, что двигались в кожистых башенках, независимо друг от друга. Бородавчатая шкура чудовища из серо-коричневой вдруг сделалась ярко зеленой с желтыми разводами, а когда монстр разинул пасть, из которой с дикой скоростью буквально выстрелил язык, чуть-чуть не долетев до головы девушки, она завизжала и пустилась наутек.

В этот момент отчаянно закричал Григорий. Он бежал вслед за Аней и Артуром, как вдруг куча сухих листьев, припорошенная землей приподнялась, открыла зев и через секунду сильным рывком мужчина был опрокинут на землю. Его правая нога оказалась между треугольных челюстей, которые немедленно начали мять, перетирать и пережевывать подметку берца, а вскоре и человеческую плоть.

Николай хотя и опасался подстрелить товарища, с одиночных выстрелов перешел на короткие очереди, но они, казалось не причиняли монстру-хамелеону видимого вреда. Только вокруг пулевых отверстий на пупырчатой коже расцветали ало-голубые разводы, но вскоре глаза перестали вращаться и застыли, а челюсти двигались уже не столь неумолимо.

Лишь оказавшись в подъезде дома, Николай смог перевести дух. На его плечо тяжело опирался Григорий, по лицу которого уже разливалась пугающая бледность.

– Надо забраться на четвертый этаж, – сказал старейшина, когда все немного отдышались в темноте и прохладе. – Анна, ты кого-нибудь видишь?

– Нет, – ответила девушка, все еще не до конца пришедшая в себя от пережитого панического ужаса. – Здесь точно никого нет.

– Почему на четвертый? – спросил Артур, который всеми силами старался подавить дрожь в голосе.

– Чтобы обзор был лучше, но пятый не годится, потому что он верхний, а там мало ли что с крыши приползет…

Отряд стал подниматься по лестнице. Григорий, тяжело дышал и стонал, а за ним на ступеньках оставалась кровавая полоса. Аня шагала впереди, Артур, беспрестанно оглядываясь и что-то недовольно бурча, оказался замыкающим.

Но на площадке третьего этажа одна из квартир оказалась незапертой и Николай, противореча своим же указаниям, затащил туда падающего с ног Григория, которому было уже совсем невмоготу. В небольшой комнате, с провисшими от сырости обоями, оказался грязный, но вполне крепкий широкий диван. Уложив раненого и предоставив Ане вытирать с его лица холодный пот, старейшина стащил остатки ботинка. Вместо ступни и пятки глазам открылся бесформенный кусок мяса, из которого торчала кость.

Сказать было нечего и Николай, порывшись в вещмешке, достал бутылочку со спиртом и вату, хотя понимал, что такие раны просто так не залечить. Пока обрабатывали и бинтовали его ногу, Григорий потерял сознание.

– Мы здесь застряли до темноты, – мрачно обратился Николай к Артуру. – Твари напали днем. Значит, ночью они будут спать. А нам пока надо решить, каким маршрутом следовать дальше.

Он уселся на запыленный диван, достал из вещмешка карту города и разложил ее на свободном месте:

– Значит, что мы имеем? Анна, скажи, предатель прошел хамелеонов, или как мы, куда-то свернул?

– Прошел по прямой, – сказала девушка после секундного размышления.

– Да как? – закричал Артур. – Как он мог их пройти живым? Куриц прошел, Туман прошел, хамелеонов прошел… он что, заговоренный?

– Не знаю, – отрезал Николай и ткнул пальцем в карту. – Значит, он пошел к центру прямо по Александровской. Рисковать нам не следует, и возвращаться на эту улицу мы не будем, а продвигаться станем параллельным курсом. Пойдем по Чехова, вот она видите?

Все трое склонились над картой.

– Анна, смотри внимательно! По улице Чехова, – продолжал старейшина, – дойдем до рынка. Видишь овал? Вот это рынок и есть. Может быть, ты предателя уже тут засечешь, ведь он будет искать пристанище на ночь. Хорошо бы его тепленьким взять, во сне. Но если нет, то начнем прочесывать старый город. Вот тут, проверка будет твоим способностям, надеюсь, след единственного человека в городе ты не пропустишь?

– Там… – Артур замялся, понимая, что у него имеется важная информация, которой в сложившейся ситуации целесообразней поделиться. – Там вроде бы могут выродки жить. Ну, люди-мутанты.

– А откуда у тебя такие сведения? – поднял брови Николай.

– Да так, слухи ходили…

– Какие слухи? – старейшина нахмурился. – Говори начистоту, Артур.

Наследник понял, что нужно прямо сейчас дать правильный ответ. Такой, чтобы его самого ни в коем случае не заподозрили.

– Олег как-то обмолвился, что вроде бы он от кого-то слышал, что в городе встречаются выродки…

– Так, – Николай требовательно смотрел на Артура. – Почему не сказал об этом на Совете, перед выходом из Лакедемона?

– Да как-то из головы вылетело. Да и потом, ты сам был уверен, что мы его раньше догоним.

Старейшина взглянул на наследника и кивнул, прикрыв веки:

– Мне придется известить твоего отца о преступном легкомыслии…

Артур потупился, а Аня прожигала взором мужа.

– Ну, теперь уже поздно сожалеть, – Николай, свернув карту, убирая ее в вещмешок. – Окон не открывать, чтобы не привлекать запахом посторонних. Подопрем входную дверь, поедим и отдыхать. До заката еще далеко. Вы можете расположиться там, а я останусь с Гришей.

Артур, расплывшись в улыбке, подошел к двери в смежную комнату, и, хлопнув себя по бедру, сказал Ане:

– Ну, иди сюда.

– Я с тобой в одной комнате спать не стану! – со сталью в голосе проговорила девушка.

– Да брось ты, мать, – наследник вновь похлопал себя по ляжкам, не допуская мысли, что жена осмелится так унизить его перед посторонним. – Иди сюда…

– Николай, – обратилась Аня к старейшине, – а можно я останусь тут?

У Артура от удивления приоткрылся рот, а на лице девушки появилась еле заметная ухмылка.

Николай посмотрел на диван, где уже лежал раненый, и невозмутимо ответил:

– Думаю, что тут нет места, Грише надо как следует отдохнуть.

– Ну, тогда я занимаю кухню, – сказала Аня и вышла.

* * *

Дорога, по которой бежал Олег, казалась нескончаемо длинной. Он мчался мимо заборов, пустырей, домов, с каждым шагом стремясь увеличить расстояние между собой и жуткими созданиями. Наконец, на каком-то перекрестке он оглянулся, удостоверившись, что за ним никто не гонится, и только тогда позволил себе перевести дух. Посередине дороги стояли несколько автомобилей, будто слипшихся друг с другом. Вокруг кучи искореженного, изъеденного ржавчиной металла лежали человеческие скелеты в истлевших одеждах. Странно было, что никакое зверье не позарилось на кости.

В этот момент сзади раздались приглушенные расстоянием выстрелы. Значит, его преследователи тоже были тут и, скорее всего, нарвались на хамелеонов. Но Олег не ускорил шаг, наоборот, он остановился. Отчего-то внутри росла уверенность, что каратели не пробьются сквозь разозленных монстров, и отступят либо пойдут другим путем.

Но сейчас бывшего жителя Лакедемона взволновало другое: именно в этот момент пришло явственное осознание, что назад дороги нет. Теперь он вечный изгнанник, которого даже если и примут в чужую общину (при условии, что таковую удастся найти), то на что сможет рассчитывать чужак? На рабство? Но дети рабов – тоже рабы. Таков закон. Юноша заглянул в люльку. Девочка дышала. Никогда, никогда не желал бы он такой судьбы для себя и своей дочери, но другого выбора пока что не имелось, и Олег понял, что ради ее жизни готов стать кем угодно. Конечно, если все будет невыносимо, то через пять-семь лет можно попытаться убежать, найти какое-нибудь уединенное место, чтобы жить свободными.

Олег посмотрел на угловой дом, на котором висели две таблички с вполне хорошо сохранившимися буквами: «26 переулок» и «ул. Александровская».

«Вот, – подумал парень. – Совершенно глупое название, ничего не значащее число. Но оно страшное. Я пройду мимо этого переулка с бессмысленными цифрами и уже никогда не вернусь назад… Надеюсь, что попаду к людям. Или, быть может, к нелюдям, но какая разница? Лишь бы приняли…»

Конечно, особо верить Артуру не следовало, информация о выродках, живущих в Таганроге, могла быть и ложью, но ведь контрабанда откуда-то бралась? А если мутанты торгуют, значит, они разумные и с ними можно договориться. Если бы рядом был Серый! Но Олег запретил себе думать о погибшем друге: боль потери туманила разум, а собранность сейчас была необходима.

Он шел и шел, никуда не сворачивая; асфальт во многих местах раскрошился, и вездесущая, никем не смятая трава пробила себе дорогу к свету. Дома, главным образом, одноэтажные, хоть и заросли бурьяном, неплохо сохранились, но не носили никаких признаков обитания, хотя, возможно, хозяева просто хорошо прятались от посторонних глаз… Вот бы самому поселиться в каком-нибудь из таких домишек, жить там скрытно… Только найти, чем кормить ребенка…

Солнце жгло землю. Стояла тишина, изредка нарушаемая щебетанием невидимой птицы. Покой, удивительный, безмятежный, разливался по мертвому городу. Впрочем, нет, Таганрог был живой – вскоре Олегу пришлось в этом убедиться.

Теперь он вздрагивал при малейшем подозрительном шуме, озираясь и хватаясь за автомат, однако ничего кроме шелеста листьев под легким ветерком слышно не было. Здания сменяли друг друга, улицы пересекались под разными углами и разбегались в стороны, а Олег в страшном напряжении шел куда глаза глядят, пока не оказался на небольшой площади. Посередине, на высокой колонне, четким силуэтом выделяясь на фоне неба, стояла статуя: человек, что-то держащий в руке, а в ногах у него сидела каменная птица. Пока Олег складывал в слова буквы, начертанные на постаменте: «АЛЕКСАНДРУ ПЕРВОМУ 1830», из-за памятника вдруг вышел мужчина, облаченный в мешковатое черное одеяние. Его волосы цвета ржавчины, кое-где выгоревшие до соломенной желтизны, были зачесаны назад. Широко расставив ноги, скрестив руки на груди, человек уставился на беглеца зелеными глазами, излучавшими непоколебимую уверенность. Юноша вскинул автомат и прицелился.

Ни один мускул не дрогнул на лице незнакомца в черном. Только прищур глаз стал чуть уже.

– Оружие на землю, – произнес он.

Глава 9
Может поступок любой равновесия шаткость нарушить

После приказа, отданного громко, но спокойно, Олег перестал целиться и отвел ствол в сторону, хотя продолжал сжимать автомат.

– Я жду, – мужчина буравил нежданного гостя колючим взглядом.

– Я… пришел с миром, – выдавил юноша и удивился нелепости своих слов: какой мир он мог принести, когда по пятам идет группа карателей?

– Ну, раз ты пришел с миром, тем более, положи автомат на землю, – человек в черном ухмыльнулся и развел в стороны пустые ладони, – я ведь безоружен, как видишь.

– У меня младенец, – Олег заколебался, голос его дрогнул, – девочка. Ее хотели убить…

– Я, Валерий Кислов, гарантирую твою безопасность! – мужчина будто совсем не обратил внимания на слова о девочке, – Слово вождя нуклеаров.

В эти секунды, которые тянулись невероятно долго, юноша старался стоять спокойно, не желая угрожать, но инстинкты вступили в яростную схватку с разумом. Встреча произошла слишком неожиданно, и весь предыдущий жизненный опыт восставал против доверия незнакомцу. Сейчас в полной мере на душу навалилась тяжесть ответственности за жизнь дочери, и нельзя было совершить ошибку. Крохотная и совершенно беззащитная, она всецело зависела от правильности решения, принятого отцом. Олег напрягся настолько, что даже пальцы ног в ботинках сжались и вдавились в подошвы…

Он убеждал себя, что от послушания и быстрого выполнения приказов зависело отношение к нему хозяев Таганрога, но руки отказывались выполнять требования здравого смысла, и побелевшие от напряжения пальцы вцепились в автомат крепче, чем когда-либо. А что, если этот, в черном, не был вождем? А что, если даже и был, но намеревался обмануть?

– Ты сомневаешься в моем слове? – губы мужчины сжались, а в глазах, цвет которых стал напоминать ярко-зеленую тину Азовского моря, блеснул злой огонек. – Хочешь оскорбить меня?! Последний раз говорю: бросай оружие!

Олег с усилием разжал пальцы и положил автомат под ноги.

– И подсумок.

Пришлось подчиниться.

– Тесак свой тоже сними.

Юноша бросил звякнувший об асфальт клинок.

– Больше ничего нет?

Олег поколебался секунду, и, вытащив из голенища берца стилет, бросил его возле шашки.

– Хорошо, – взгляд вождя смягчился, – теперь три шага назад.

Как только беглец выполнил это, мужчина засунул два пальца в рот и пронзительно свистнул. Невесть откуда появились четверо вооруженных луками юнцов, скорее даже мальчишек, в коротких до колен штанах и широких полотняных рубахах. Они, бросая на чужака настороженно-любопытные взгляды, сноровисто подобрали с земли оружие и выстроились полукругом за спиной вождя, в руки которого перекочевал конфискованный автомат, и было ясно, что с этой вещью он знаком более чем хорошо. Кроме лучников на площади показался еще один обитатель города, как и вождь, одетый во все черное. Судя по заметной седине в волосах и окладистой бороде, ему было лет сорок пять, а в руках он держал взведенный арбалет, впрочем, самой простой конструкции. Во взгляде этого человека затаилась боль или какое-то другое горькое чувство. Словно некогда что-то пылало в его сердце, бурлило, обжигало нутро ярким огнем, потом лютые морозы сковали это пламя льдами, но отблеск былого горения навсегда запечатлелся в пронизанных скорбью темных глазах.

Но не взгляд бородача смутил Олега. Лучники казались странными, было в них что-то противоестественное. Юноша нахмурил брови, пытаясь сообразить, что все это значит, и внезапно понял: все четверо парней имели кошачьи зрачки! Двое старших – походили на обычных людей, а эти…

В груди поднялось ощущение неприятное, на грани отвращения: перед ним стояли не люди, а выродки. Самые натуральные выродки. Те, которых без всякой жалости убивали в Лакедемоне на протяжении всех последних лет. Но, с другой стороны… и на душе Олега стало легко, почти весело: он все-таки нашел мутантов, и возможно, они примут ребенка, как своего.

– А теперь давай, представься, – рыжеволосый, поглаживая «калаш», посмотрел исподлобья.

– Меня зовут Олег, сын Виктора.

– Н-да, – протянул вождь, качнув головой. – Сейчас бы шамана сюда, он непременно что-нибудь сморозил бы по поводу твоего имени. Кстати, где он, Лёня?

– Поплыл на рыбалку, зуреланов ловить, – ответил бородач спокойным голосом.

– Покажи-ка ребенка, – обратился бородач к Олегу.

Юноша с предельной осторожностью вытащил из люльки дочку, с досадой почувствовав, что ее пеленка была мокрой, и передал в протянутые руки.

– Мальчик или девочка?

– Девочка.

Малышка все так же ни на что не реагировала.

– Что с ней? – вытянув губы в трубочку, мужчина неожиданно умело принялся качать ребенка.

– Ее напоили маковым отваром. Может быть, доза была слишком большой… Она весь день ничего не ела. Вы сможете найти для нее женское молоко?

– Что ж, все по порядку, найдем и молока, – бородач вернул девочку Олегу. – Можешь звать меня Леонид Дрожжин.

– А меня Ильей, – вырвалось у низкорослого юнца, которому на вид нельзя было дать больше четырнадцати.

Двое мужчин, укоризненно нахмурившись, посмотрели на выскочку. Мальчишка замялся, попросил прощения и отошел на несколько шагов, но его лицо выражало какую-то аномальную, почти болезненную пытливость, и вертикальные зрачки разглядывали Олега словно через лупу, причем без всякого стеснения.

– А теперь, – соломенные брови вождя чуть приподнялись, – пойдешь со мной.

Олег спросил, какие опасные твари живут в городе, потому что безоружным чувствовал себя очень неуютно, на что Дрожжин усмехнулся.

– Опасных для нас зверей тут нет. Граница Запретной зоны проходит по трамвайным путям. Тебе повезло, что она пропускает людей, правда, Валера? – обратился он к зеленоглазому.

– Пока ничего не знаю про его везение, – усмехнулся тот. – Но все будет зависеть от честности.

Олег ничего не понял и выглядел ошарашенным.

– Может быть, тебе это кажется невероятным, – сказал вождь. – Однако, проникнуть дальше Смирновского переулка не может ни один хищник. Шаман уверяет, что это он договорился так с Городом и Миром.

– По-моему, просто невыясненная аномалия, – возразил бородач. – Скажи, а за тобой пошлют погоню?

Олег кивнул, с досадой отмечая незаурядную проницательность руководителей дикарей.

– Вот видишь, о самом-то главном ты и не сказал, – констатировал Валерий. – Как думаешь, сколько бойцов?

– Скорей всего, четыре-пять, максимально шесть. И они скоро будут здесь, – ответил Олег, не видя смысла скрывать или приуменьшать опасность.

Услышав это, вождь наклонился к уху Дрожжина и что-то сказал шепотом. Олег подозревал, что говорят о нем, и многое отдал бы, чтобы услышать эти слова, но как ни старался, не мог разобрать ничего конкретного.

– Долбаный шаман! – зло прошипел Валерий. – Вот куда он поперся со своей рыбалкой, когда тут чрезвычайная ситуация!

– Сказал: я, мол, свое дело сделал, о приближении неизвестного предупредил, а дальше со всем этим дерьмом собачьим пусть разбирается вождь и судья, то есть мы.

– Так и сказал?

– Да, по крайней мере, Валек так передал, – равнодушно кивнул бородатый.

– А не слишком ли много позволяет себе сопливый шаманский ученик? – вождь покосился на четверых телохранителей, которые, впрочем не отводили глаз от пришлого и продолжали держать его на прицеле, давая время старшим обсудить свои дела.

– Да он-то причем? Это же Ян ему велел так сказать. Слово в слово повторить. Наверняка, особенно настаивал на «дерьме собачьем»… Но, как бы то ни было, вернется он, скорее всего, только завтра утром, – заметил судья. – Так что придется самим меры принимать и устраивать торжественную встречу.

– Илья! – в полный голос окликнул вождь низкорослого паренька. – Давай, дуй сперва в парк, потом на набережную, с набережной на ферму, собирай всех, кто не занят на работах. Придется по всему периметру выставлять наблюдение.

Паренек тут же умчался, едва не сверкая пятками.

– Вы трое, – обратился Кислов к оставшимся телохранителям, – на центральный рубеж, патрулировать до прихода подкрепления. Только аккуратно и незаметно, как на охоте. Внимательно слушайте, может, где собаки залают или птицы всполохнутся. Сразу сообщайте, если что.

Юнцы побежали выполнять приказ.

– Ну, а ты, Олег, сын Виктора или как тебя там, не отставай, – произнес Кислов. – Что ж так жарко сегодня?

С этими словами вождь стянул с себя черную мешковатую рубаху, обнажив крепкий торс, чем немного покоробил Олега. Трудно было представить, чтобы кто-то из правителей Лакедемона вот так, запросто, без церемоний, начал бы раздеваться прямо на улице. Да и вообще вся эта сцена его изрядно озадачила. В Лакедемоне чужака сперва бы связали и отправили под усиленным конвоем в карантин, а потом допросили бы как следует.

– Валера, я, пожалуй, останусь, – сказал Дрожжин. – Сейчас молодежь подтянется, я их распределю по периметру, да и сам тоже подежурю. Ты подходи, как сможешь.

Кислов согласно кивнул и вручил автомат с подсумком судье.

– Не забыл еще, как пользоваться этой штуковиной, Лёня?

– Не волнуйся, справлюсь, – ответил судья.

Кислов поманил пальцем Олега, и тот встал рядом, не зная кем себя считать: то ли пленником, то ли рабом, но уже не сомневаясь, что его судьбой распорядятся так же уверенно и со знанием дела.

Они шли по пустынным улицам, мимо домов, которые казались одинаковыми усталому беглецу, когда вдруг из-за угла открылось море. Это случилось так неожиданно, что у юноши захватило дух. Если вспомнить десятки закатов, которые наблюдал Олег, дежуря на вышке, то самое завораживающее зрелище всегда разворачивалось именно там, где лиман впадал в море, там, где садилось солнце, освещавшее разрушенный мост, и где тысячи бликов, рассыпанные по воде, рождали в душе грусть. Грусть не режущую до кости, не беспросветную, а щемящую, с приятной кислинкой одиночества.

Но сегодня в лучах клонящегося к закату светила водная гладь казалась сотканной из густой синевы и яркого золота. В этот удивительный миг мнение, разделяемое всеми жителями Лакедемона, что воды Азовского моря грязны и ядовиты, выглядело как минимум нелепым недоразумением.

– Эй, – окликнул парня вождь, – не зевай.

Олег вслед за Кисловым вошел в дверь какого-то дома. В большом вестибюле, из которого широкая лестница уходила на второй этаж, была только пожилая женщина в просторном сером платье и таком же сером платке, которая, стоя на коленях, мыла пол.

– Лена, ты свободна, – сказал вождь.

Женщина вздрогнула и тяжело поднялась.

– Что же мне делать теперь? – спросила она, не поднимая глаз. – Я ведь сегодня должна убираться здесь.

– Видишь ребенка? – вождь посмотрел на женщину. – Кто у нас тут из кормящих ближе всего?… Дуй к Алине, пусть кто-нибудь из ее семьи придет, заберет малышку. И давай поскорее!

Женщина, схватив ведро и тряпку, поспешила скрыться с глаз Кислова.

«Конечно, это рабыня», – решил Олег.

– Раздевайся, – буркнул Валерий, усаживаясь за стол в небольшой комнате.

– Как? – не понял Олег.

– Полностью, – ухмыльнулся вождь, – положи ребенка и мешок свой сюда и раздевайся, вещи тоже на стол складывай.

– Зачем?

– А затем, – невозмутимо ответил Кислов, – что я должен точно знать, что ты от меня больше ничего не скрываешь, что ты не вооружен.

Олег понимал: противиться нет смысла. Удивляло его только одно, почему Кислов спокойно остается с ним один на один, почему рядом с ним нет воинов, которые могли бы в случае чего прийти на помощь. Ведь от чужака можно ожидать всякого.

– А мне больше никто и не нужен, – вождь будто бы прочитал мысли юноши. – Потому что ты пришел сюда с младенцем, который без нашей помощи умрет. Вытворять всякие глупости у тебя сейчас резона нет. Так что раздевайся!

Олег осторожно положил ребенка на стол и принялся стягивать с себя камуфляж, а потом разулся.

– Трусы тоже снимай, – небрежно произнес Кислов, принимаясь обыскивать разгрузку.

– Валерий Александрович, – донесся от двери мелодичный голос.

Олег обернулся и обомлел. В дверях стояла девушка, одетая в простую коричневую блузу, заправленную в такие же простые коричневые штаны до колен. Но в этом неброском наряде она все равно поразила юношу настолько, что он непроизвольно приоткрыл рот: девушка была темнокожей. Черные, как сама ночь волосы и необыкновенные синие глаза с кошачьими зрачками вызывали в памяти картинки из какой-то интернатской книжки о диких животных.

«Пантера, – подумал Олег, – самая настоящая пантера».

– Привет, Каур, – проговорил Кислов, не оборачиваясь, и продолжая шарить по карманам. – Видишь, тут ребенок голодный.

Девушка бросила озорной взгляд в сторону раздетого парня, который прикрывал причинное место снятыми трусами, улыбнулась уголками губ, отчего на ее щеках появились совершенно очаровательные ямочки, и подошла к столу.

– Какая хорошенькая, – вырвалось у нее.

– Отнеси малышку к сестре, – Кислов, наконец, закончил обыск одежды и принялся копаться в вещмешке. – У нее, как я слышал, много молока. И, если она не против, Совет признает девочку дочерью Алины.

От этих слов Олег вздрогнул. Беспокойство юноши не укрылось от взгляда вождя.

– Пока что только так и никак иначе, – сказал он. – Ты ведь хочешь, чтобы твоя дочь жила?

Беглец кивнул, не отрывая глаз от Каур, которая бережно взяла люльку, зыркнула на прощание в сторону Олега и вышла.

– …а чтобы твоя дочь получала должный уход, она должна быть в семье кого-то из нуклеаров. Ты ведь пока что чужак… Ну ладно, все без обмана, теперь одевайся, садись, будем общаться, – Кислов наконец-то закончил рыться в вещмешке.

Олег некоторое время взвешивал: поведать все или, быть может, что-то утаить, или даже соврать. Но глядя в глаза вождя, буквально прожигающие зеленым огнем, парень осознал, что такого человека будет очень трудно обмануть. Он явно не относился к мечтательным поэтам, да и на недалекую атаманшу не был похож. К тому же сейчас на кону стояла не только его жизнь, но жизнь девочки. И поэтому рассказал все без утайки, опуская только мелкие подробности: о смерти жены, об обычае избавляться от неполноценных младенцев, о том, как он сбежал, убив часовых, о курицах-чародейках, жутком тумане и гигантских хамелеонах.

Они разговаривали пару часов. Вождя интересовало буквально все: число жителей Лакедемона и прилегающих деревень, история поселения, социальный состав, хозяйственная деятельность, обычаи, верования, правители и старейшины, боевая подготовка и вооружение. У юноши зверски урчало в животе, хотелось есть, пить, а еще больше в туалет, но он вынужден был терпеливо отвечать на все вопросы Кислова. Наконец, тот, удовлетворенный, сказал:

– Хорошо. В целом мне все ясно: выхода у тебя нет, и ты должен будешь остаться у нас… или умереть.

– Я буду… – Олег выдержал тяжелый взгляд вождя, – рабом?