Текст книги "Классика российского налогового консалтинга: Аудитор. Консультант. Советник. Аудитор (возвращение)"

Глава 19. Олигарх и его дочь

– Катерина, ты меня до инфаркта доведешь! – выговаривал своей дочери Василий Степанович, размахивая глянцевым журналом. – Что ты себе позволяешь, что это за порнография?

– В чем дело? Какая ещё порнография?

Катя на подобные вспышки отцовского гнева давно научилась реагировать спокойно. В таких ситуациях главное – ни в коем случае не оправдываться. Негодование главы корпорации «СтаБиКо» было вызвано фоторепортажем с открытия нового столичного клуба «Катрин». На одной из фотографий была запечатлена крупным планом хозяйка клуба – Катя, в руке у неё был надкушенный банан.

– Приличные барышни бананы едят только в протёртом виде! Ты разве не понимаешь, что выглядишь вульгарно? Не смей меня позорить!

Катерина в ответ просто рассмеялась.

– Папа, ну что за бред! Кому какое дело до этой глянцевой макулатуры. Ну, щелкнул меня один придурок не в самый удачный момент. Им за то деньги и платят. Тебя-то каким боком это задевает?

– Ты моя дочь, и я не позволю тебе… – начал было Василь Степаныч.

– Папа! Всё, с меня хватит. Прекрати контролировать каждый мой шаг. Я не хочу быть для всех только твоей дочерью. В конце концов, я уже взрослый самостоятельный человек, – решительно перебила его Катя.

– Неужели? И тебе не нужна моя поддержка?

– Знаешь, это как в том анекдоте. Играет Иисус Христос в гольф. Удар – мяч сносит порывом ветра, но тут в небе появляется селезень, он подхватывает мяч, мяч падает в лапы выбежавшему из кустов кролику. Тот бежит вперед, луч света с небес указывает ему путь, затем эстафету у кролика принимает мышь, она аккуратно закатывает мячик прямиком в лунку. Аплодисменты! А Иисус Христос поднимает взгляд в небо и кричит: «Папа! Может, все-таки дашь мне просто поиграть!»

Отсмеявшись, польщенный сравнением с богом-отцом олигарх уже не таким суровым тоном, скорее для порядка, проворчал:

– Ох, Катерина, смотри, доиграешься.

На свою дочь он категорически не мог долго сердиться, а она прекрасно знала это. Со своим суровым папашей, которого боялись и не смели ни в чем перечить многочисленные подчиненные, Екатерина умела не просто конструктивно спорить, отстаивая собственные решения, она буквально манипулировала им. Причем делала это так изящно и ненавязчиво, что сопротивляться ей было бесполезно.

– Понимаешь, это – моя игра, я прекрасно с ней справляюсь. Поэтому и прошу: убери от меня своих горилл, – речь шла о круглосуточной охране, на которой настаивал отец. – Они мне шагу ступить не дают, даже в туалет сопровождают. Вульгарно выглядит именно это, а не какой-то там банан. Я тоже имею полное право на личную жизнь.

– А что, я тебя этого права лишаю?

– Мне всё труднее становится понять, кто видит во мне только дочку «самого великого и ужасного», а кто общается именно со мной, как с независимой личностью. Мне фамилию сменить?

– Ты и так носишь фамилию матери. Зачем тебе её менять, замуж собралась, что ли? За кого? Мне вроде не докладывали.

– А ты еще в спальню мне охранника приставь, – съязвила Катя. – Чтобы было кому свечку держать и о чем докладывать.

– Ладно, сдаюсь. Поступай, как знаешь. Кстати, объясни мне, зачем тебе этот клуб понадобился? Мало тебе хлопот с фитнес-центрами?

Бизнес Екатерины – сеть элитных фитнес-центров «ВР» («Best persons») – был стабильным и приносил неплохой доход. В последнее время в России люди вдруг в массовом порядке ринулись заниматься спортом. Лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным – осознав эту элементарную истину, толпы желающих приобщиться к здоровому образу жизни срочно стали накачивать мышцы, плавать, крутить педали велотренажёров, заниматься йогой, худеть, играть в теннис, кататься на горных лыжах. Быть в хорошей спортивной форме стало модно и престижно. Сам Василий Степанович тоже старался регулярно посещать тренажерный зал, сауну, массаж в центре «ВР» и всегда с удовольствием отмечал, что уровень услуг соответствует самым высоким стандартам: спортивное оборудование – новейшее, инструкторы – профи, обслуживающий персонал – вышколен. Всё, как говорится, «the best», и в этом была заслуга Кати.

Ставить себе конкретные цели, верить в успех и обязательно добиваться наилучшего результата – такому алгоритму учили её с детства. А теперь в светской хронике появилось сообщение об открытии нового клуба – «Катрин».

– Знаешь, пап, «Катрин» – это не бизнес, это – для души. Я тебе обещаю быть хорошей девочкой, не устраивать там шумных тусовок, и больше никаких провокационных фото. Все будет камерно и культурно. А ты забери обратно своих костоломов, чтоб интерьер мне не портили. Ладно, мне пора, я побежала.

Екатерина легко выскочила из глубины просторного кресла, гибко перегнулась через широкий стол, коротко коснувшись губами отцовской щеки. От тяжелых с медным отливом волос исходил тонкий цитрусовый аромат, который некоторое время еще витал в кабинете Василия Степановича, в то время как стук её каблучков уже удалялся за дверью.

Катя, Котёнок (как назвал её отец), всегда была абсолютно солнечным ребенком. Она, казалось, сама излучала свет: огненными волосами, медового оттенка кожей, оливкового цвета блестящими глазами, ослепительной улыбкой. Но этот Котёнок, мог выпустить и острые коготки, если было надо.

– Ах, какая фактура, – умилялись четырёхлетней девчушке тренеры. – С вашими данными надо непременно заниматься художественной гимнастикой.

В раннем детстве длинными конечностями и узкой костью Катя действительно сильно отличалась от своих ещё неуклюжих, по-детски пухленьких сверстниц.

– Вам светит прекрасное спортивное будущее, – продолжали и через несколько лет восхищаться наставники самого детского вида спорта, – такой красавице дополнительные баллы на соревнованиях за один внешний вид будут ставить.

Отчасти они были правы, на многочисленных турнирах по художественной гимнастике, в которых участвовала Катя, эффектная внешность была её дополнительным преимуществом.

А отец Катерины, когда бывал на соревнованиях, глядя на густо накрашенных девчушек с залакированными блестящими головками в сверкающих стразами костюмах. Они вытворяли под музыку невероятные кульбиты на ковре, и Василий Степанович каждый раз поражался:

– Господи, что за спорт такой! Мечта педофила, а не гимнастика! Но к жесткой самодисциплине, умению бороться, работать над собой ежедневные изнурительные тренировки Катю приучили. В десять лет второй взрослый разряд, в двенадцать – первый, в четырнадцать – КМС. Через боль, растяжения, травмы, и при этом – улыбаться, улыбаться! Даже если слёзы блестят на глазах. Хотя тренеры не мучили Катерину жесточайшими диетами, как других, более склонных к полноте «художниц», не «сушили» перед соревнованиями и без того похожую на макаронину девчонку, к шестнадцати годам нужно стало делать выбор. Большой спорт или здоровье? В период бурного роста Катины коленные суставы не выдержали. Тяжелые нагрузки, многочисленные микротравмы сделали свое черное дело, стало больно даже просто ходить.

– Мастер спорта – моя последняя цель в спорте, – решила Катя, – но я все равно её добьюсь!

Звание мастера спорта она подтвердила, а ценой каких усилий, уже не имело значения. Теперь надо было продолжать учебу, определяться с карьерой. Организм требовал своей дозы физических нагрузок, поэтому замена спорта обычным фитнесом стало самым логичным выходом.

Теперь фитнес-центры «Best persons» процветали, а у Кати появились новые идеи. Училась она в Лондоне, а во время каникул однажды поехала в Испанию и влюбилась в эту страну, её культуру музыку поэзию. Фламенко стало её новой страстью. С тех пор она каждый год старалась вырваться туда на пару недель. Соседняя же Португалия покорила Катю своим традиционным романсом – фадо. Клуб «Катарина», небольшое заведение для немногих ценителей иберийской культуры, не экспортной, безнадежно попсовой и американизированной, а настоящей, вряд ли стал бы пользоваться шумным успехом, но Кате очень хотелось разделить свою любовь с кем-то ещё.

Глава 20. Знакомство Стаса и Кати

Что такое автоматическая дура? «Валентине Терешковой за полет космический Фидель Кастро подарил член автоматический»… Нет, это образец искрометного творчества советского пролетариата, измученного партийным официозом и неуклонным ростом цен на водку. А настоящая автоматическая дура представляет собой синтез дурацкого вопроса и уж совсем идиотского ответа на него.

– Не слишком ли высоко летают сегодня пешеходы, мадмуазель? – вылепил Стас, стирая со лба холодный пот.

– Быть дождю, милостивый государь, – ошалевшая девица на проезжей части перед капотом черного «Лексуса», как ни странно, не утратила чувства юмора.

«Вот тебе, бабушка, и курсы экстремального вождения, – подумал Стас. – За разговоры по сотовому надо не только водителей, но и таких вот матрешек штрафовать: размахивают руками, закатывают глазки, а потом резко меняют траекторию движения и – тебе под колеса, тут уж ничего не спасет». Он, наконец-то, унял дрожь в руках.

– Вы в порядке? – Стас протянул руку, чтобы помочь подняться потерпевшей.

Все-таки Савельев не зря гордился своей уникальной водительской реакцией. Он затормозил вовремя, бампер его «Лексуса» ударил, судя по всему, не очень сильно.

– Да, все нормально, – девушка смогла встать – уже хорошо, значит, переломов нет. – Удачно это я сгруппировалась.

Слегка прихрамывая, она подобрала сумочку и отлетевший на пару метров сотовый телефон. Коленку она расшибла основательно, колготки были разорваны, ссадина слегка кровоточила.

– Гаишников вызывать будем? – спросил её Стас.

– Нет, не надо, я сама виновата.

– Может быть вам денег дать? – Савельев начал вытаскивать бумажник. – Ну, на колготки там, на зеленку. Колено-то обработать надо.

– И денег не надо, разберусь сама как-нибудь. Хотя, – девушка взглянула на расползающиеся дыры, текущую кровь, грязные пятна на светлой юбке, – если вы меня сейчас подвезете, будем считать – инцидент исчерпан.

– Конечно, конечно, с удовольствием, – Савельев распахнул перед ней переднюю дверцу. – Садитесь.

Ехать в травматологию она отказалась, назвала адрес и теперь осторожно вытирала влажной салфеткой ссадину на колене.

«А ножки у неё – супер, – отметил про себя Стас, – да и вообще хороша, надо знакомиться, однозначно». Он улыбнулся своей самой лучезарной улыбкой и переключился в режим милой непринужденной беседы.

– Что же это вы, милая барышня, под колеса бросаетесь? Меня, кстати, Стас зовут.

– Екатерина, – представилась она, откинув прядь темно-медных волос со лба.

– Очень приятно. А то уж я думал, Анна ваше имя, раз решили свести счеты с жизнью таким способом. Хорошо хоть не под поезд.

– А вы, что, специалист по самоубийствам? – рассмеялась Катя. – Консультируете по таким вопросам?

– Консультирую я по другим вопросам, но если, вам интересно, могу рассказать одну забавную историю про то, как сам чуть из окна не выбросился. Проходила предварительная защита моей диссертации, – Стас искоса посмотрел на свою пассажирку, пытаясь отметить ее реакцию на то, что ее везет не просто богатый мужик на крутой тачке, а человек, имеющий научную степень. Та только снисходительно улыбалась. – Я тогда совсем молодой был, глупый. Только-только институт закончил с красным дипломом. Был факультетской звездой – думал, что все меня, такого умного, просто обожают. А на защиту собралась куча старперов. Профессура еще советской закалки, воспитанная на марксистско-ленинской политэкономии. Для них Адам Смит так и остался непревзойденным гением экономической науки, – Стас запнулся и опять глянул на девушку.

– Я знаю, кто такой Адам Смит, это шотландский экономист 18 века. Продолжайте. И смотреть лучше на дорогу, а не на меня. А то у вас еще кто-нибудь вспорхнет перед колесами.

Стас мысленно повысил рейтинг своей «жертвы» еще на один пункт. Человек, наделенный чувством юмора, в его всегда глазах стоял ступенькой выше, чем надутый осознанием собственного достоинства индивид.

– Я с энтузиазмом излагаю этому стаду динозавров свои идеи, и вдруг вижу, как у них глаза буквально стекленеют. Они просто ничего не понимают! Я сходу пытаюсь изложить тему на пальцах, по-крестьянски, чуть ли не с примерами из мультфильмов. Адаптирую привычную для них терминологию к современным экономическим категориям – и тут один мастодонт не выдерживает. Профессор Конев выдает гневную речь: «Коллеги, тут перед нами молодой человек бренчал, как цыганка монистами, понятиями: учет, планирование, анализ. Нам известно точное значение этих научных терминов. Юноша, а вы сами поняли, о чем только что говорили? Советую вам освоить на должном уровне категориальный аппарат нашей, повторяю, нашей науки. А потом, возможно, и до диссертации дело дойдет». Я просто в ступор впал – так меня ещё никто не опускал. Не помню, как закончил выступление. Вылетел пулей из аудитории, заскочил в туалет. Пытаюсь в себя прийти, а там (летом дело происходило) – окно настежь.

– И манит, и манит…

– Точно. Так мне все обрыдло, столько сил и энергии вложил в свою работу. Я же тогда только-только работать начал. Три года над диссертацией трудился, мебель всю продал, телевизор, видеокамеру. Все напрасно. И жить не хочется. Чувствую, что ноги у меня абсолютно самостоятельно начинают передвижение в сторону подоконника. И тут за спиной раздается голос…

– Адама Смита…

– Нет, в нашем институтском туалете привидения классиков не водились. В те времена там только призрак коммунизма обитал, его туда сквознячком перестройки занесло. Мой научный руководитель Петр Ильич (мы его, конечно, за глаза Чайковским звали) зашел покурить.

– Кто бы знал, Стасик, как мне осточертело с этими придурками общаться. Ты только не принимай близко к сердцу, это же предзащита. А на защите все будет нормально. Там другие люди в комиссии. И работа у тебя классная, я просто горжусь таким учеником. А если ты вниз башкой сигануть задумал – я б тебе посоветовал на пару этажей выше подняться. Потолки у нас, конечно, высокие. Но при десантировании из этого окошка ты рискуешь заработать только простенький перелом лодыжки или стопы. Может, если повезет – перелом позвоночника. Представляешь – ты еще совсем живой, молодой и сексуально озабоченный. А с таким дефектом телосложения на тебя ни одна девушка не посмотрит. Уж лучше на кладбище. Друзья дешевыми пластмассовыми цветами могилку украшают, девицы рыдают. Высший класс! Очень романтично!

Екатерина с интересом слушала байку Савельева.

– И знаете, что меня зацепило? – спросил он.

– Если скажете – узнаю.

– Пластмассовые цветы на моей могилке. У меня тогда богатых друзей не было, только мои ровесники, такие же безденежные, как и я. Так что приличный букет из живых цветов мне точно не светил. Я как представил себе свои сиротские похороны – просто подпрыгнул от злости. Хрен вам! Я вас всех переживу! Я еще станцую краковяк на твоей могиле, Конев, старый ты козел. Хоть и не знаю, как этот самый краковяк пляшут – специально разучу и станцую. А мое тело в последний путь отправится на лафете артиллерийского орудия. И гвардейцы из президентского полка будут тащить за моим гробом кучу подушек с орденами. Каждая подушка – размером с колесо от троллейбуса. И в почетном карауле будет стоять… Кто там будет Президентом России в самом конце XXI века? И моя безутешная красавица вдова, раздирая в кровь модельное лицо, умчится мыкать горе на нашу виллу в Гонолулу…

В общем, Чайковский высказался и вышел. Даже не посмотрел, что я дальше делать буду. Милейший человек, замечательный психолог, классный преподаватель. Был.

– Вы ему – цветы пластмассовые на могилку?

– Злая вы, девушка. Зря я вас не добил. Мог бы лицевой счет пополнить. Видели, сколько звездочек на бампере моего истребителя?

– Вы угадали. Я – злая, очень злая. Станешь тут злой: идешь, беседуешь себе мирно по телефону, а тут на тебя пикирует черный ворон…, то есть «Лексус». В наказание за причиненный мне ущерб я от вас потребую еще одну историю.

– О чем?

– Все о том же: о жизни и смерти.

– Ладно, будет вам и о том, и о другом. Только это история-перевертыш. Здесь все будет наоборот.

– Вы меня заинтриговали, о, великий сказитель!

– Был у меня один знакомый. Назовем его Иван Иваныч. Мужик продуманный, что называется, до сблеву Я сам планирую свою жизнь с четкой разбивкой по неделям, месяцам, годам. Но этот – я вам доложу – просто монстр какой-то был. Все у него по полочкам было разложено. Знаете, как в том анекдоте, как я стал миллионером? Купил яблоко, помыл-продал – купил два яблока; помыл-продал – купил четыре яблока…

– Да, а потом умер дядюшка и оставил мне десять миллионов.

– У Иван Иваныча никакого дяди не было. И сколотил он свои миллионы исключительно благодаря собственным усилиям. Начинал с нуля, а когда мы с ним познакомились, у человека было все, о чем только можно мечтать: заводы, газеты, пароходы… Но было у него одно слабое место. Он имел склонность в запои впадать, причем по-взрослому, недели на две-три. Человек был просто железный, в руках себя держал жестко. Но раз в год давал себе послабление. С 31 декабря по 7 января – загул. Но ведь потом надо на работу, бабло заколачивать. Что он придумал: каждый раз перед Новым годом…

– Он ходил в баню?

– Нет, баня-водка-девочки потом. Он заказывал себе реанимационную палату в самой крутой клинике Москвы. Все – по самому высшему классу. Денег не жалел. 8 января за ним приезжала роскошная машинка желтого цвета, тело туда грузили и транспортировали в клинику. А там уже все наготове: чистка организма, переливание крови, витамины. Все достижения современной медицины. И через день Иван Иваныч, свежий, как огурчик, снова готов к труду и обороне.

– Здорово!

– У моего дедушки поговорка такая была: не повезет, так на родной сестре сифилис поймаешь.

– Дайте угадаю: его заразили СПИДом?

– Нет. Он просто умер. Какая-то тамарка-санитарка не тот раствор в капельницу ввела. В самой крутой клинике столицы нашей родины, оснащенной самой крутой медицинской техникой – все равно найдется дурища, которой все по барабану.

– Весьма поучительная история. А какова мораль?

– Мораль простая. Даже если у тебя куча денег, на медицину надеяться не стоит. Лучше не пить, не курить, не э-э-э… ну, в общем, надо спортом заниматься.

– Я оценила вашу паузу. Сексом тоже лучше не заниматься, ведь это вредно для здоровья?

– Жить вообще вредно. А сексом заниматься очень даже полезно. Старым добрым гетеросексуальным сексом. И смерть в постели с прекрасной дамой от избытка усердия – почетна и сладостна для настоящего мужчины!

– Представляю себе медицинское заключение: погиб в результате перелома шейных позвонков вследствие неосторожно-конвульсивного сжатия нижними женскими конечностями.

– Очень перспективно. Мне нравится ход ваших мыслей!

Они добрались до конечной точки маршрута. Стас, галантно подавая Кате руку, попросил телефончик. Та молча протянула визитку. Екатерина Белозёрова, телефон и электронный адрес – вот и вся информация, которая была напечатана на скромном темно-синем прямоугольнике.

Глава 21. Катя размышляет

«Голая обезьяна с самым большим среди всех приматов пенисом и мозгом» – такое определение дает homo sapiens известный английский биолог Десмонд Моррис. В своих многочисленных исследованиях он сравнивает современных городских жителей с обитателями зоопарков. Удивительно насколько близки, оказывается, модели поведения животных в неволе и человека в каменных джунглях мегаполиса. Несмотря на мощный интеллект, биологическая составляющая играет не самую последнюю роль в мотивации любых поступков человеческих особей.

«Этот экземпляр голой обезьяны недвусмысленно демонстрирует свой доминирующий статус», – дала оценку своему новому знакомому Екатерина, когда Савельев подвез её домой после случившегося ДТП. И это был серьёзный комплимент!

Когда Катя анализировала свой предыдущий опыт общения с мужчинами, она пришла к любопытному выводу. Вокруг неё всегда крутилось множество самцов, но роль лидера никто из них брать на себя не хотел. За ней постоянно пытались ухаживать. Букеты, конфеты, комплименты, розовые сопли неумелых стихов – как всё это было знакомо. И что в результате? Всем нужна только «мамочка», которая приголубит, обогреет, накормит, будет вытирать эти самые розовые сопли… Сначала стихи заценит, потом в постельку уложит, сама рядом ляжет.

Некоторое время у Кати были близкие отношения с одним дизайнером. Красновский был, безусловно, талантлив, но страдал чувством собственной нереализованности. Это выражалось в том, что он мог целыми днями лежать на диване, размышляя о том, почему его гениальные идеи не поняты «тупыми» заказчиками. Приспосабливаться к конъюнктуре рынка рекламных услуг он считал ниже своего достоинства, что периодически вызвало у него глубокие депрессии.

В то время у Катерины жил кот Персик, здоровенный рыжий перс, который отличался самым боевым характером. Присутствие в квартире Красновского, самца-конкурента, претендующего на любовь и внимание хозяйки, его, конечно, раздражало. Персик отчаянно метил свою территорию, причем старался нагадить именно на тот диван, где имел обыкновение возлежать Красновский. Война между ними велась не на жизнь, а на смерть. Однажды Катя пришла домой поздно и застала последствия очередного побоища.

Красновский в полной прострации повторял, закрыв лицо руками:

– Что я наделал! Катюша, представляешь, я его убил, убил! – рыдания сотрясают плечи Катиного друга, а рядом без движения лежит любимый кот.

– Что тут происходит? – Катя с порога бросается к ним, – вы что, парни, опять повздорили?

– Он снова нагадил, а я вляпался… Хотел поймать его, а он, тварь, за диван шмыгнул и сидит. Я его достать хочу, он шипит, сволочь, а потом, как вцепится мне в морду своими когтищами. Ну, я тоже озверел, схватил его, душить начал. Я не хотел, честное слово, прости меня, родная, но, кажется, он не дышит.

Ясно, Персика надо срочно реанимировать. Катя лихорадочно соображает, что же делать. Людей, если они лишаются чувств, кажется, водой отливают. Они хватают несчастного кота, тащат его в ванную и окатывают ледяным душем. Персик сначала придушенный, потом замоченный (хорошо, хоть не в сортире), продолжает оставаться в коматозном состоянии, не подает никаких признаков жизни. Красновский бьется в истерике.

– Так, в холодильнике, вроде, водка есть, тащи её быстро сюда, – командует Катя.

Они вливают Персику в пасть немного сорокоградусной, тот конвульсивно вздрагивает, спазм сотрясает его многострадальную тушку. Наконец, он начинает отфыркиваться, кашлять водкой. Живой! Ура! Кот, конечно, оскорблен до глубины души таким обращением, выскальзывает из рук и гордо удаляется зализывать мокрую шкуру и душевные раны. Теперь наступает очередь откачивать его соперника. Только сейчас Катерина замечает, что лицо Красновского в кровь изодрано свирепым хищником, а самого его натурально трясет. Шок такой, что даже зубы стучат.

– Золотко, успокойся, все уже в порядке, – Катя заботливо обрабатывает раны на лице пострадавшего перекисью водорода.

– Никогда себе этого не прощу… как я мог…, – бормочет Красновский, морщась от каждого прикосновения к глубоким царапинам.

– Ничего, бывает. Я вас обоих, дураков, все равно люблю. Все будет хорошо, – успокаивает милосердная Катя.

Чтобы второй боец окончательно успокоился, она капает в стакан валерьянки, разбавляет минералкой. Дрожащими руками Красновский берет стакан, судорожными глотками выпивает, продолжая издавать всхлипывающие звуки.

Только потом, когда она со смехом вспоминала эту кровавую эпопею, Кате пришла в голову мысль: «Персику – водки, Красновскому – валерьянки. Я тогда ничего случайно не перепутала?»

С гением дизайна Екатерине все же пришлось со временем расстаться. Милый, нежный, ранимый – по большому счету он так и остался великовозрастным ребенком. Катя просто устала нянчиться с ним. А Персик героически погиб в неравной схватке со свирепым ротвейлером. Кот имел обыкновение вылезать в форточку, прыгая по карнизам, спускаться во двор и устраивать разборки среди кошачьего населения близлежащих дворов. Свободолюбивое животное отважно боролось за власть, шастая по помойкам. Персику не нужна была еда, нужно было признание его превосходства над более слабыми особями. Но однажды ему не повезло. Хозяин ротвейлера не смог удержать на поводке своего пса, когда Персик, распушив свой роскошный хвост и оскалив зубы, громко зашипел на вспыльчивого кобеля. Пес успел получить мощный удар когтями по носу, но его железные челюсти сомкнулись в мертвой хватке на загривке отважного Персика…

Грустная история. Но ещё более грустно было Кате осознавать тот факт, что если бы Красновский обладал характером Персика, а Персик – характером Красновского, тогда все сложилось бы иначе. И так было бы правильнее.

Сильную энергетику Стаса Екатерина почувствовала сразу. «Держится уверенно, в меру агрессивен, но без откровенного хамства, умеет привлечь внимание собеседника и удерживать его длительное время, – анализировала нового знакомого Катя. – Чувством юмора не обижен, а это, как известно, признак ума. Хотя, что бы он там ни болтал о диссертации, верится с трудом. На интеллектуала он совсем не похож». Она усмехнулась, вспомнив бугры бицепсов, игравших под тонким трикотажем спортивной толстовки.

Екатерина направилась в душ – нужно переодеться, обработать полученные в результате падения на асфальт ссадины. Глянула в зеркало и, обращаясь к своему отражению, проговорила: «Признайся, Катя, а он ведь тебя мощно зацепил! Есть в нем что-то неординарное». «Поживем – увидим, – ответила сама себе, – хвост распускал активно, по натуре – явный лидер, охотник. Телефон взял, думаю, ещё объявится. А пока первоначальный диагноз – красивое, сильное, сексуально привлекательное животное».

И чтобы не потерять будоражащего кровь ощущения, Катя, выходя из душа, достала один из своих любимых DVD дисков. На полутораметровом экране плазменного телевизора вспыхнула заставка: Алехандро Фернандес, Мехико-Мадрид. Уютно расположившись на диване, Катерина в очередной раз наслаждалась дивными звуками музыки и сильным, великолепно поставленным баритональным тенором знойного мексиканского красавца.

Алехандро Фернандес – золотой голос Мексики, давал концерт в Мадриде, и Катя в свое время была буквально ошеломлена этим выступлением. Дело было не только в уникальных вокальных данных певца. Поклонницы Алехандро буквально шпарили одеколоном на крепдешин от его мужской энергетики, фонтанов тестостерона, которые, казалось, вот-вот брызнут во все стороны. Фернандес горячими волнами физического магнетизма сводил с ума тысячи женщин, сопротивляться его обаянию было практически невозможно.

«А они чем-то похожи, кстати», – засыпая, подумала Катя.