Текст книги "Бубновый туз"

Чекисты продолжали укладывать в мешки пачки денег. Иногда их сосредоточенная работа прерывалась требовательным голосом Гаврилы:

– Егор, которая пачка-то?

И, получив немедленный ответ, он обращался к понятым, стоявшим в центре комнаты:

– Вы считаете? А то не будет хватать пяти рублей, так товарищ хозяин жаловаться на нас станет.

Шесть последних пачек в мешке не уместились. Распихав их по карманам, начальник строго предупредил:

– Гаврила, не забудь запротоколировать и эти пачки. Все должно быть по закону!

– Запротоколирую. А они не выпадут из карманов-то?

– Буду осмотрителен.

Придвинув листок бумаги к понятым, высокий чекист попросил:

– Понятые, подойдите сюда. Распишитесь.

Первым подошел старик. Черкнув закорючку, он отошел в сторону.

– Теперь прошу вас. Пересчитывать будете?

– Я новой власти доверяю, – ответила женщина и, размашисто расписавшись, бочком отодвинулась к двери.

– Товарищи понятые, вы можете идти. Спасибо за вашу революционную сознательность и за готовность помочь советской власти, – поблагодарил чекист.

Упрашивать не пришлось. Протиснувшись между стоящими чекистами, понятые выскользнули в коридор.

– А с вами, товарищ хозяин завода, у нас будет более обстоятельный разговор. Так что прошу вас послезавтра к двенадцати часам на Лубянку.

– Это вы меня официально приглашаете? – ахнул Иван Тимофеевич.

– Разумеется, вот повестка, – протянул чекист листок бумаги, на котором было написано число и время.

Юдин осторожно взял бумагу.

– Господи боже мой, этого еще не хватало!

Начальник группы, выглянув в коридор, громко позвал:

– Антип, давай сюда! И Николая не забудь прихватить. У нас тут два мешка вещественных доказательств, дотащить нужно.

* * *

Горловину у мешков с деньгами завязали веревкой и, взвалив мешки на спины, потащили за территорию завода. Только когда уже отошли на значительное расстояние, Кирьян посмотрел на коптящие трубы и усмехнулся:

– А ведь хотел этого бухгалтера замочить.

– Ладно, бог миловал.

– Старикашка крепко держался, не выдал. За такое содействие ему и денег можно дать.

– Пусть спасибо скажет, что живым остался.

Егор Копыто, подбросив на плечах мешок, заметил:

– А ведь сторож чего-то почувствовал! Мог бы настоящих легавых пригласить.

– Кто на шухере стоял? – спросил Кирьян, посуровев.

– Я, – отозвался Антип.

– Где я тебе велел быть?

Не ожидая грозы, тот продолжал улыбаться. День удался, сейчас могут простить и не такое. Поклажа столь тяжела, что ее едва тащили, а если деньгами распорядиться с умом, так можно с полгода жить всласть. Но Кирьян не из таких, чтобы долго отдыхать, отдышится, да и опять на дело пойдет.

– У ворот.

– А ты где был?

– Я на территорию зашел, там обыск проходил, как-то не хотелось от других отставать.

– А если бы в самом деле чекисты нагрянули, тогда что? – сурово спросил Кирьян.

Сегодня не тот случай, чтобы давить, хотя в прежние времена за такое ротозейство могли бы и на пику поставить.

– Кирьян, да прости ты его, – заступился за опального Егор Копыто, продолжавший находиться в благодушном настроении. – Не каждый день такой фарт подваливает.

Кирьян улыбнулся. На то он и пахан, чтобы улавливать общее настроение жиганов. Фарт валит, значит, и сам должен быть довольным. А нерадивого следует только пожурить, пусть знает, что пахан способен быть великодушным.

– За бабой он побежал... пока диван тащили, он ее в уголке зажимал. Кажись, свидание назначил.

– Так оно и было? – весело поинтересовался Кирьян.

– Да. Задержись мы подольше, так я бы ей вдул! – мечтательно протянул Антип.

– Ничего, еще успеешь, – подбодрил Гаврила.

Улыбаясь, Кирьян продолжал:

– Бабы деньги любят.

– Здесь такая прорва хрустов, что их на полжизни хватит.

– Это точно.

– Если ты такой любвеобильный парень, то я тебе еще и от себя могу добавить. – Кирьян сунул руку в карман и вытащил гривенник. Сунув его в ладонь жигану, сказал: – Держи!

Взяв монету, Антип удивленно спросил:

– Что это такое?

– А это и есть твоя доля. В следующий раз хлебалом торговать не будешь, а значит, и за бабами не станешь бегать.

– Кирьян, что-то я тебя не понимаю. Ты меня за шпану, что ли, какую-то держишь? – посуровел жиган. – Мне нужна моя доля!

Завод был уже далеко. Жиганов никто не видел. Только трубы, что коптили темным смрадом, подсматривали за ними из-за верхушек деревьев. Место тихое, безлюдное.

Подходящее место для убийства.

Жиганы, поотставшие с поклажей, бережно, как любезного товарища, поставили под куст диван, сели на него и, воспользовавшись неожиданным отдыхом, принялись сворачивать цигарки.

Разворачивался неожиданный спектакль, не хотелось бы ничего пропустить. Молодой поднял голос на пахана, и более опытные жиганы, встав полукругом, с интересом ожидали, как Кирьян будет сбивать ему рога.

Всем было известно, что Фартовый не прощал даже косого взгляда, брошенного в его сторону. А тут почти вызов! Воткнет финку в бок, перешагнет через распластанный труп и пойдет своей дорогой.

– Восстал, значит, – с интересом полюбопытствовал Фартовый.

Взгляд удивленный. Такой бывает только у сытого кота, следящего за нахальным мышонком, что пьет молоко из его блюдца. Сейчас он решал для себя простую задачу: придавить его лапой или все-таки понаблюдать, насколько далеко тот может зайти в своем нахальстве.

– Ты на кого голос поднимаешь, сявка? – добродушно поинтересовался Кирьян.

– Я дело говорю, Кирьян. Не по себе воз тащишь. А потом – у жиганов к тебе обиды накопились. Верно я говорю? – посмотрел Антип на жиганов, обступивших их полукругом.

На губах Курахина промелькнула снисходительная улыбка, мгновенно отозвавшаяся на лицах жиганов. Растет молодежь, чего тут скажешь. Ей палец в рот не клади!

– В прошлый раз, когда хату мануфактурщика Попова распотрошили, так ты себе все бриллианты забрал, а нам только часики да серебряную посуду оставил, – наседал Антип. – Ладно бы на дело камушки взял, а то ведь лярве своей отдал. А не шибко ли ей столько за одну ночь? Не дорого ли она нам всем обходится? Верно я говорю, жиганы? А может, она тебе подмахивает так хорошо, что никакая другая не сумеет?

Мышонок оказался назойливым. Мало того, что бегает перед самым носом, так он еще и в миску нагадил.

– В общем, мы так с жиганами решили, теперь все поровну будет. А то, что ты себе щеманул, вернуть придется. – Жиганы потупили взоры – а это уже перебор! – Верно я говорю, жиганы? – повернулся Антип к братве, пытаясь отыскать хотя бы одно сочувствующее лицо.

– Посмотри сюда, – спокойно попросил его Кирьян.

Опасность стояла рядом. Она уже навалилась на Антипа всем своим немалым весом, вжимала его в землю, словно могильная плита. А молодой жиган, не чувствуя ее тяжести и могильного холода, продолжал упорствовать, все ближе подступая к бездне.

Все произошло стремительно. В одно движение Кирьян выдернул из-за пояса финку и воткнул ее под ребро молодому жигану. Тот охнул и округлившимися глазами посмотрел на убийцу.

– Хавать, значит, много захотел. Ну так хавай! – процедил Фартовый, туго провернув нож в боку.

Парень охнул и, с трудом превозмогая боль, простонал сквозь зубы:

– Так ты же меня убил, сука!

– А вот тебе за суку, – повернул еще раз Курахин.

Лицо молодого жигана перекосилось от муки. Он ступил шаг, потом второй, такой же крохотный. Парень еще стоял, беззвучно шелестел губами, даже, кажется, обращался к Кирьяну с каким-то вопросом, но в действительности он уже был не с ними. Его судьба уже никого не интересовала. Мысленно жиганы уже разделили его долю и, судя по удовлетворенным физиономиям, остались довольны неожиданным довеском.

Кирьян брезгливо отшвырнул нож и пожаловался:

– Испачкался!

– С него течет, как с порося. Перышко-то по артерии прошлось. Вот и хлещет, – сдержанно заметил Егор Копыто. Вытащив из кармана платок, протянул его пахану: – Оботри куртку, вон как заляпал!

Зажимая ладонями рану, жиган качнулся, а потом его повело к кустам – стоявшие рядом шарахнулись от него, как от чумного.

– Да иди ты к лешему!

– Мешок отодвинь, – сказал Кирьян. – Ведь заляпает весь. Как потом через город потащим?

– Эх, надо было кожанку с него снять, – искренне огорчился Гаврила. – Такую вещь испортили!

– Ничего! Снимем еще с какого-нибудь красноперого.

Сквозь пальцы быстрой горячей струйкой стекала кровь, заливая полы куртки, крупными сгустками падала на колени, смешивалась с придорожной грязью. Силы оставляли молодого жигана. Подломившись в коленях, он упал под куст, коряво завалившись на согнутую руку.

– Надо было бы подальше его отвести, – посетовал рябой жиган с крупной вытянутой головой. Кликали его почему-то Калоша.

Калоша вышел из уркачей и на сахалинской каторге был «иваном». Жестокий, ни в чем не знавший удержу, он был приговорен к шестидесяти годам каторги. Однако сумел бежать, переплыв на утлом суденышке Татарский пролив. Покуролесив по Сибири, он был отловлен полицией как «не помнящий родства» и переправлен обратно на Сахалин, причем в тот же самый острог, откуда когда-то бежал. Калошу не выдали. Зная его отчаянный характер, даже надзиратели опасались узнавать в нем беглого арестанта. Отбыв положенные полтора года, он вернулся в Москву, где вскоре прибился к группе жиганов.

– Верно. А уже там грохнуть.

– Что теперь с ним делать?

Кирьян невольно скривился:

– Вы о покойнике печетесь, как о живом, – недовольно высказался он. – Забросайте его ветками, да и дело с концом. Никудышный был хлопец. А ведь я ему, стервецу, сказал машину какую-нибудь остановить. Егор!

– А?

– Пойдем на дорогу машину ловить.

Вышли на дорогу. Ждать пришлось недолго. К кирпичному заводу, лихо подскакивая на колдобинах, двигался грузовик. Пыль, клубившаяся следом за ним, оседала на кустах акации, росших вдоль дороги, серым ковром стелилась вокруг.

– Стоять! – выскочил на дорогу Кирьян, размахивая пистолетом.

Грузовик резко притормозил. Расстояние вполне достаточное, чтобы, развернувшись, повернуть на соседнюю улицу.

– Подай в сторону! – направил жиган «маузер» точно в растерянную конопатую физиономию шофера, совсем мальчишки.

Машина съехала на обочину. Подбежав к остановившейся машине, Курахин скомандовал:

– Я начальник Московской чрезвычайной комиссии Сарычев! На сегодня твоя машина поступает в наше распоряжение.

Подошли остальные жиганы. На лицах ни тени улыбки. Поставили около грузовика два больших мешка, покрякивая, опустили тяжеленный кожаный диван.

– По какому праву! Я сейчас должен ехать к товарищу Земцову! Вы знаете, кто он такой?!

– По праву революционной необходимости! Ты слышал о такой? – насупился Кирьян.

– Товарищи, но ведь надо как-то... – растерянно начал объясняться водитель.

– Ты, видно, не знаешь, что такое московская Чека? – суровым тоном перебил его Кирьян. – Мы тебе это можем растолковать в подвалах Лубянки.

– Хорошо, – поспешно закивал шофер.

Уже примирительным тоном, глядя прямо в растерянные глаза парнишки, Кирьян продолжал:

– Понимание нужно иметь, товарищ! Контра голову поднимает, продохнуть не дает честным гражданам. А ты саботажем занимаешься.

– Да я вовсе не саботажник! – в возмущении воскликнул парень. – Но сейчас электростанцию нужно запускать, а я провода должен срочно подвезти. А вы у меня грузовик забираете. Что же в таком случае я товарищу Земцову скажу?

– Правду надо говорить, товарищ, – назидательно вещал Фартовый. – Без правды мы никогда не построим наше светлое будущее. Помещики нам врали, попы нам врали! Царь нам тоже постоянно врал. Никому веры нет! Оглянуться – так все построено на сплошном вранье... И вы хотите им уподобиться?

– Нет, но...

– Вот видите, товарищ. Вы сознательный гражданин. Именно с такими, как вы, мы контре хвост и прижмем! Вы согласны со мной?

– Согласен, но...

– Загружайтесь, товарищи чекисты, – повернулся Кирьян к жиганам.

Первым в кузов взобрался Гаврила.

– Чего встали? Давайте сначала грузить улики, а потом все остальное.

Бережно подхватив мешки с деньгами, жиганы аккуратно уложили их в кузов. Кряхтя, втащили в кузов диван. После чего расторопно взобрались сами.

– Вы мне напишите какую-нибудь бумагу, что я чекистам помогал, – робко обратился водитель к Кирьяну, по-детски шмыгнув носом. – А то, сами понимаете, начальство у нас строгое, уволить может.

Изобразив понимание, Кирьян согласно кивнул головой:

– Сделаем все как положено, дорогой мой товарищ. Для кого мы контрреволюционную гидру душим? Для таких вот честных и понимающих людей. Чтобы жилось нам всем лучше. Я правильно говорю, товарищи? – серьезно спросил Курахин у жиганов, разместившихся в кузове.

– Все так, товарищ Сарычев, – бодро поддержал его Егор Копыто.

Вытащив листок бумаги с карандашом, Кирьян быстро написал на нем несколько строчек.

– Можешь смело передать эту бумагу товарищу Петерсу. Тебе еще и деньги дадут за помощь чекистам, товарищ. На много, конечно же, не рассчитывай, но рабочий день оплатят полностью. Тебе все понятно?

– Как не понять, – отвечал повеселевший шофер, бережно укладывая в карман сложенный вчетверо листок бумаги. – Счастливой дороги.

– Николай, – обратился Фартовый к Кольке-шоферу, – давай садись за руль!

Глава 11
ПАЛАЧ ДЛЯ САРЫЧЕВА

– Яков Христофорович, это какая-то ошибка! – кричал в трубку рассерженный Сарычев. – Я не имею никакого отношения к обыску у академика Сереброва. В это самое время я был совершенно в другом месте... Своих людей я тоже туда не направлял. Просто кто-то из бандитов прикрылся моим именем и сыграл со мной злую шутку... Да, товарищ Петерс, я уже в курсе... На этот кирпичный завод уже отправилась оперативная группа... Хозяин завода сейчас находится у меня... На станции мы обнаружили труп мужчины. Хозяин завода узнал в нем одного из грабителей. Именно этот налетчик был в составе конвоя, когда отбивали Фартового. Скорее всего утечка информации проходила через него... Что между ними произошло, не совсем понятно. Чего-то не поделили... Я думаю, что это дело рук банды Кирьяна Курахина. Вот именно, мой старый знакомый. Только ему могла взбрести в голову такая идея – скомпрометировать меня. Мы принимаем самые серьезные меры. Учту, товарищ Петерс.

Положив трубку, Сарычев глубоко вздохнул:

– Уф!

Строго посмотрев на хозяина кирпичного завода, продолжавшего неловко топтаться около стола, добавил:

– Да вы садитесь!

– Спасибо.

– А вы говорите, вернуть деньги... Вам еще повезло!

– В чем же, разрешите вас спросить, повезло?

– В том, что вы еще остались живы. И богу должны молиться! – Махнув безнадежно рукой, Игнат добавил: – Хотя в наше время в бога не очень-то верят. Вот что я вам хочу сказать, где бы Кирьян ни появлялся, он обязательно кого-нибудь прихлопнет. Поезд грабил – три трупа. В мануфактурную лавку заглянул – еще пара! На кирпичном заводе вроде бы без жертв обошлось, но зато потом одного зарезал. Правда, своего... Но это черт с ним! Нам только от этого лучше будет, меньше всякой поганой твари по земле будет ползать.

– Но кто-то же должен нести за это ответственность? – в отчаянии воскликнул Юдин. – Я не смог выдать рабочим зарплату!

– Уверяю вас, мы будем искать грабителей!

– Ведь когда я открывал завод, то меня заверили, что ничего не случится. Власти будут охранять меня. А теперь я разорен! И если я не отыщу деньги через неделю, то рабочие просто уйдут от меня.

– У меня к вам вопрос: кто знал о такой большой наличности?

Хозяин удивленно пожал плечами:

– Я никогда не делал из этого секрета. Ведь это зарплата! Об этом знал весь завод. Может, вам это покажется странным, но я человек старого воспитания, привык к определенному порядку, и если мои рабочие знают, что я выдаю зарплату пятого и двадцатого числа каждого месяца, то я должен, кровь из носу, эти деньги достать и расплатиться за их труд.

– А кто знал о том, что деньги хранятся в сейфе?

– Это тоже не секрет. Сейф старинный, в какой-то степени он наша семейная реликвия, достался мне от деда, и в нем всегда хранилась наличность! К тому же за всю историю завода у нас не случалось ничего подобного. Да и народ у нас честный!

Сарычев нервно пробарабанил по столу:

– Хм... Все бы так считали. Я вам все-таки советую нанять хорошую охрану и как следует проверять каждого входящего на завод.

Юдин лишь безнадежно махнул рукой:

– Да сейчас каких только документов не сделают! А потом, как же им было не поверить, если они пришли в кожаных куртках, с оружием?.. Сейчас все чекисты так ходят, и попробуй усомнись! Пристрелят!

– Пристрелят, – вынужден был согласиться Сарычев. – Вот тут ко мне до вас молодой человек приходил. Тоже, знаете ли, бумагу мне принес. Хотите знать, что в ней было написано?

– И что же?

– А чтобы я ему из фондов московской Чека выдал тысячу рублей.

– И за что?

– За то, что жиганы увезли на его машине деньги, похищенные с вашего завода. А внизу подпись стояла, Кирьян Курахин. Мой давний знакомец, кличка у него Фартовый. Видите, как дело далеко зашло?

– Да уж, – удивленно протянул Юдин. – И бандитам все сходит с рук?

– Мы, конечно же, не бездействуем, но пока они ускользают от нас...

Юдин поднялся. Надев на голову шапку, сказал:

– Вижу, что вам сейчас не до меня. Разрешите откланяться.

– Вы не сомневайтесь, Иван Тимофеевич. Пропавшие деньги мы будем искать.

– Остается только надеяться на чудо. До свидания.

Юдин ушел. Сарычев посмотрел на часы. Через несколько минут должно начаться совещание. Времени оставалось ровно столько, чтобы выпить стакан чаю и подумать о сложившейся ситуации. А она выглядела дрянной во всех отношениях. Кирьян мало того, что чувствовал себя безнаказанным и всемогущим, он еще всерьез намеревался осуществить свои угрозы.

За последние полгода Сарычев поменял три квартиры. Он стремился не к роскоши, а к безопасности. Первую свою квартиру он оставил потому, что она была взломана уже на четвертый день после того, как Курахина отбили у конвоя. Свидетели утверждали, что в квартиру проникло шесть вооруженных жиганов, и если бы Игнат не заночевал в тот день на работе, то до утра бы не дожил.

Месяц он ходил с сопровождающим его повсюду бойцом, держа наготове револьвер.

Прежнюю квартиру он оставил и, как ему тогда показалось, перебрался в более безопасный район, на Мясницкую улицу. Но в безопасности он здесь чувствовал себя всего лишь два месяца, а потом вдруг почувствовал, что его плотно пасут и проделывают это со всем знанием филерного мастерства, передавая от одного «топтуна» к другому. Становилось ясно, что жиганы терпеливо изучали его маршрут, чтобы, подкараулив в подходящем месте, пришибить наверняка.

Это была последняя ночь, когда он ночевал в той квартире, – последующие несколько дней уже ютился на узеньком диване в своем кабинете. Затем ему предложили просторные комнаты главного инженера ткацкой фабрики, которого переселили куда-то на окраину Москвы.

Квартира хорошая, просторная. Своим метражом она напоминала крейсер. Живи да радуйся! Но что-то подсказывало Игнату Трофимовичу, что его покой будет в скором времени нарушен и здесь.

Так оно и произошло!

Уже через месяц он стал чувствовать некоторое внутреннее беспокойство. Вроде бы все шло своим чередом – как мог давил уркачей и жиганов, начальство неплохо относилось к нему, ценило за результаты, отношения с коллегами были налажены. Собственно, имелось все, чтобы жить и работать без особых проблем. Однако его беспрестанно точил какой-то крохотный червячок, который не позволял расслабиться даже на секунду. Возможно, именно поэтому он сумел понять, что опять стал объектом изучения.

К тому времени Игнат отказался от сопровождающего. Нечего расслабляться, он и сам сумеет постоять за себя! К тому же у них в Чека каждый человек на счету. И хотя по штату ему полагалась машина, на худой конец пролетка, но и с этим тоже возникали проблемы. Время-то стояло тяжелое! Так что до работы и с работы он добирался, как и все: на своих двоих да на трамвае.

Вот как раз в трамвае он увидел, что из противоположного конца вагона, из-под нависшего на лоб козырька фуражки, за ним наблюдает какой-то крепкий мужчина, по всему виду – жиган. В фуражечке, тельняшечка из-под ворота для форсу проглядывается. Тяжеловатый взгляд неизвестного буквально сверлил его.

Заметив к себе интерес со стороны чекиста, мужчина тут же выскользнул в открытую дверь. Сарычев поначалу хотел увязаться следом, но тот самый червячок неприятно зашевелился. Игнат остался в вагоне, а на остановке растерянно топтались четыре человека, ожидавшие его появления.

Не дождались!

Через осведомителей, буквально по крохам собирая информацию, Игнат выяснил, что жиганы собрались на сход, где и порешили расправиться с начальником московской Чека. Причем решено было сделать это с размахом и помпой, до которых так охоча жиганская натура. Его вроде бы собирались похитить, судить, прочитать приговор, а после соблюдения всех этих формальностей – казнить. Причем казнить его должен был сам Оглобля, казнивший людей еще в царских острогах. Уцелел, значит, знаменитый кат, подавшийся в палачи, чтобы спасти свою шкуру: на каторге он зарезал «ивана» и долго бы не прожил, если бы не попросился в палачи.

А вот теперь жиганы отыскали его для такого важного дела, как казнь главного московского чекиста.

Пригодился, выходит, Оглобля!

Месяц Игнат жил в тревоге, ожидая удара, а когда ощущения заметно притупились и он уже стал подумывать о том, что худшего не произойдет, как вдруг к нему в дверь постучался мальчонка и, протянув листок бумаги, тотчас испарился.

Развернув листок, Сарычев увидел, что простым карандашом в центре листка была нарисована массивная колода, на которой лежала плеть с двенадцатью хвостами. А ниже корявыми печатными буквами было написано: «Привет от Кирьяна!»

Сарычев понимал, что Кирьян никогда не выпускал его из виду: он то приближался к нему вплотную – и тогда он видел тех, кто выслеживал его, или удалялся на значительное расстояние – и в этом случае к нему заявлялся несмышленый мальчуган с малявочкой в руках.

Что же Фартовый придумает в следующий раз?

Подошло время совещания. Негромко постучавшись, в кабинет один за другим подошли Савелий Кондрашов и Петр Самохин. Не дожидаясь приглашения, они разместились на прогнутом диване, придвинутом к столу. Немного задержавшись, подошел Марк Рубцов. Сарычев видел, что после ограбления на железнодорожной станции Рубцов чувствовал себя в его обществе крайне неловко, но подстраиваться к подчиненному желания у Игната не возникало.

– Докладывайте.

– Вчера вечером Кирьян был на Сухаревке, на одной малине, – первым заговорил Рубцов. – Мы появились там сегодня утром, но его уже не было.

– Почему так долго собирались?

– Не хватало людей. Пока всех собрали, время ушло. Но у меня такое чувство, что Кирьяна кто-то предупреждает.

Секунду подумав, Сарычев кивнул:

– Он знает, что мы его ведем. Именно поэтому он не находится больше двух дней на одной хате. А насчет того, что его кто-то предупреждает, – это отдельная тема. Нужны зацепки, по которым можно было бы выйти на Кирьяна. Что у вас есть еще?

– Наш информатор говорит, что у него появилась молодая красивая женщина. Он всюду таскает ее с собой. Это вызывает раздражение у жиганов. Один из них сказал о своем неудовольствии Кирьяну прямо в лицо, тот спокойно выслушал его. Даже поддакнул пару раз, а потом застрелил, не моргнув глазом.

– Это на него похоже, – невесело согласился Сарычев. – Что это за баба?

– Никто толком не знает.

– Что еще?

– Через своего осведомителя я узнал, что Кирьян должен был появиться на малине у Сухаревки. Выставил засаду, но он так и не появился. Потом мы узнали, что он со своей кралей все-таки подходил к дому... Почти в руках у нас был! Но заходить не стал, постоял немного, выкурил папироску и ушел дворами.

– Не удивляйся, – хмыкнул Сарычев. – Кирьян – зверь, а потому и повадки у него звериные. Он опасность за версту чует. Еще раз наказываю, если нет возможности его поймать, его нужно уничтожить! Он не просто уголовник, он социально враждебный элемент, контра! Всюду выдает себя за сотрудника милиции. В трех последних ограблениях он назвался моим именем! Знаете, чем это закончилось? – Парни пожали плечами. – А вы послушайте. Мне позвонил товарищ Дзержинский и стал выяснять, что это значит. Вот такие они, пироги... Жиганы настолько обнаглели, что стали ходить за мной по пятам. Когда-нибудь я приду домой и увижу Кирьяна, развалившегося на моей кровати! Мы должны объявить им самую настоящую войну, действовать нужно жестко и без всякой жалости. – Ладонь Сарычева со стуком опустилась на стол. – Всех жиганов, участвовавших в нападении на поезд, нужно будет примерно наказать! Чтобы честные люди знали, что мы работаем и не даем их в обиду! Разузнать, что это за медвежатник, который открыл швейцарский замок... Впрочем, их не так много... я даже предполагаю, кто мог это сделать. Тимошин Савва Назарович. Савва Большой. Самый известный медвежатник, да и по описанию свидетелей подходит. После удачного дела любил отдыхать за границей. Все его коллеги давно отбыли к буржуям, а он патриот, в России решил остаться. Если мы не придумаем, как его изловить в ближайшее время, он нам еще много неприятностей доставит. А теперь давайте расходиться. Дел много!