Текст книги "Полный цикл мести"

Судья! Его образ моментально заполнил мысли Анны. Ее больше не беспокоили вопросы хрупкости мироздания. Только злоба и месть. И чем больше Анна пила, тем сильнее укреплялась в мысли, что она всегда возвращалась ради того, чтобы принести справедливость в этот мир. А никакая справедливость не возможна пока Судья, ему подобные и их прихвостни ходят по земле.

Анна спустилась вниз. В ней было достаточно алкоголя, чтобы презреть здравый смысл и просьбу Мириам. Она спустилась, с готовностью нарушить все мыслимые законы и заповеди. Помещение было заполнено людьми. Там были не только мужчины, но и женщины. Отличались они только одеждой. Пили на равных, орали, обнимались и дрались. Может это были и не женщины вовсе. Анна горько улыбнулась – прелюбодействовать тут было не с кем.

Анна увидела того самого священника, который спорил с судьей. Священник уверенно пил, и судя по объему тары, что-то крепкоалкогольное. Даже в своем черном одеянии он резко контрастировал с местными пьяницами. Анна прошла мимо и села за соседний свободный столик. Она без труда определила прихвостней судьи. Они были уродливей остальных. Внешне они не сильно отличались от рядовых пьянчуг. Но души их были просто омерзительны, и Анна видела это. Она смотрела на них с такой неприкрытой ненавистью, что со стороны казалось, что она вот-вот обратит их в пепел. И это вовсе не метафора.

– Простите, – раздался голос над ухом.

Анна подняла взгляд и увидела перед собой священника. Он стоял слегка пошатываясь, держа в руке бутылку. Он был молод, но солнце и заботы состарили его кожу. Одежда была поношенная и старая. Оставалось только догадываться, каких усилий ему стоило поддерживать ее в презентабельном состоянии. Не смотря на бестактность, держался он вполне уверенно.

«Не впервой подкатывать к девушкам?»

– Не против, если присяду? – Голос священника звучал звонко и уверенно.

Анна кротко кивнула. А когда священник расположился за столом, ядовито спросила:

– Собираетесь читать мне проповедь? Или у Вас какие-то другие планы на мой счет?

– Ничего не пристойного и никаких проповедей. Не обращайте внимания на мой наряд. Сейчас я всего лишь человек, который нуждается в общении.

– Священник, что нуждается в общении?

– Вас это удивляет?

– Разве прихожане не уделяют Вам достаточно своего времени?

– Скорее, это я уделяю им свое. Прихожане обычно приходят не за общением, а за советом или помощью.

– Разве не в этом смысл паствы?

– Да, именно в этом. Но, Вы ведь не из моей паствы. Вот у меня и сложилось мнение, что мы можем помочь друг другу.

– Помочь друг другу?

– Я видел Вас сегодня утром. И кое-что меня привлекло в Вас. А именно Ваш взгляд. Полный ненависти и, что самое страшное, решимости. Что бы Вы ни задумали – не делайте этого.

– Вы даже не представляете, что я задумала и на что способна.

– Ваша правда. Но, по своему опыту скажу лишь, что гнев никого не доводил до добра.

Анна не нашлась, что ответить. Ее мать сказала ей практически то же самое. В любом случае, она не может проявить свою сущность перед священником. По правде говоря, и перед людьми не причастными тоже не может. Собственно, она вообще не задумывалась над последствиями. Что она будет делать дальше? Использовав свои способности, она лишь развяжет руки Судье. А внятного плана, как расправиться с ним, у нее нет.

– Я думала, Вы приведете цитату из библии.

– А надо ли? – спросил священник, наполняя рюмку. Заметив укоризненный взгляд Анны добавил: – Увы, плоть слаба.

– Да нет, – Анна немного смягчилась. – Также спасибо, что вмешались в… процесс.

– Я просто обязан был это сделать.

– А, что, если это была и вправду ведьма.

– И что? По-Вашему, она заслужила немедленной смерти? Или издевательств? Прилюдного унижения только по тому, что она ведьма? В первую очередь нужно доказать, что она опасна, а уж потом заключать в кандалы!

Священник поднял рюмку.

– Считаете, ведьма может быть не опасной? Ведь любое колдовство – это происки дьявола.

– Я в этом не так уверен. Взять того же Моисея. Все его деяния вполне подпадают под классическую формулу колдовства. Но мы не говорим «колдовство», мы говорим «чудо» или «промысел Божий».

Анну позабавил тот факт, что именно этот человек вспомнил Моисея.

– Любое колдовство или магию можно сравнить с огнем, – продолжал священник, размахивая рюмкой. – Вопрос лишь в том, кто этот огонь принес. Бог, чтобы осветить наш путь и обогреть теплом? Или же дьявол, чтобы сжечь наши дома и пастбища? От себя замечу, что я не сталкивался ни с первым, ни ос вторым. Я лишь молю Бога, чтобы, когда я столкнусь с колдовством, мне хватило мудрости поступить разумно и правильно.

– Должна заметить, говорите Вы вполне разумно. Но разве разумно было так открыто противостоять судье? И, что если он окажется прав? Что в этих краях завелась ведьма и она опасна?

– Может и не разумно. Но, точно, правильно. Не хочется этого говорить. Но судья – плохой человек. Он опьянен властью настолько, что путает ее со вседозволенностью. Кто-то должен был встать у него на пути. И так уж вышло, что это я. Что касается ведьмы, то тут в первую очередь должно подумать о спасении ее души, а не умерщвлении тела.

– Не всех можно спасти.

– Но можно же хотя бы постараться.

– Не все это заслужили.

– А кто мы такие, чтобы это решать? Знаете, в чем разница между грешниками и праведниками? Одни поддаются своим демонам, другие с ними борются.

Сказав это, священник ухмыльнулся, поставил рюмку на стол и демонстративно отодвинул подальше.

– И не забывайте: гнев один из семи смертных грехов.

– И как же с ним бороться?

– Прощением.

– Разве? А как быть с «только Бог простит»?

– Как и все Вы превратно понимаете эту фразу. Она вовсе не означает, что человек лишен силы прощать, и лишь Богу эту сила дана. Нет, сила всем дана в равной степени. Вот только человек, прошу прощения за тавтологию, слишком слаб, чтобы ее использовать. И тогда остается лишь Бог, который в мудрости своей способен ее проявить. Эта фраза не о силе Бога, а о слабости человека.

– Как Вы можете так говорить? Как же можно простить ужасного человека, творившего чудовищные вещи?

– Нужно помнить, что мы не судьи и не палачи. В первую очередь нужно научиться прощать себя.

– А если этот ужасный человек – я?

– Путь к прощению будет долог и тернист, но вполне преодолим. Если я понадоблюсь, сможете найти меня в церкви, – священник покосился на рюмку и с улыбкой добавил. – Или же здесь. Никаких проповедей! Я лишь хочу Вам помочь и предостеречь от необдуманных поступков.

Анна не верила своим ушам. Неужели перед ней действительно Божий человек, а не религиозный фанатик? Он предлагал прощать, а не карать, бороться или мстить. Тем удивительнее, что именно Судью наградили эпитетом «Справедливый», а не этого человека. А может, за маской приличия скрывается мерзкий лицемер?

Анна не удержалась и заглянула в душу священника. Покой. Зеленое поле. Несколько обветшалых надгробий. Гроза уже виднеется на горизонте, но пока еще далеко. Там же в поле стоит дом. Он еще не достроен, но вполне может защитить от надвигающейся непогоды. Невероятно! Честный человек, живущий в гармонии. Его внутренний мир резко контрастировал с миром Судьи. Да и от мирка обычного человек он тоже разительно отличался. Ни к чему было копаться в его душе дальше. Он явно не занимался развращением служек, монашек и наивных деревенских дурочек. Не пытался выслужиться перед кем-либо. Нет, этот человек искренен в своих намерениях и от всей души пытается помочь всем и каждому. В том числе и Анне. Анна лишь на минуту допустила, что он прав: спасение в прощении, а не в тотальном уничтожении зла. И эта минута перевернула ее представление о мире и жизни. Конечно, она не отказалась от идеи спалить к чертям этот гадюшник вместе с обитателями. Но вместе с тем, она решила хотя бы попытаться простить этих людей. И может быть, если она сможет простить их, то и себя тоже? Эта идея ей казалась безумной. Но, чем Бог не шутит! Кто знает, может и Судье удастся избежать ее гнева? Правда, этому еще предстоит научиться.

Священник, не дождавшись от Анны никакой реакции, встал и поклонился. Когда он уже развернулся уходить, Анна перехватила его за руку и сжала так нежно, как только могла. В ее глазах дрожали слезы, готовые вот-вот скатиться по щекам.

– Спасибо, – прошептала она. А потом добавила, слегка покраснев и потупив взор: – Пожалуйста, останьтесь! Мне тоже кажется, мы можем помочь друг другу…

XXIII

Все утро Форд потратил на разговоры с друзьями Красавчика, в ожидании Луны. И все это время размышлял о верности предположения: «скажи мне кто твой друг, и я скажу тебе кто ты».

Родственники жертвы даже на похоронах появились для галочки. И по окончании процессии тут же ретировались, не проронив ни слова, ни слезинки. Они не стали разговаривать с лейтенантом, в попытке помочь найти убийцу. Человек, лежащий в гробу был мертв для них во всех отношениях. Потому Форду оставалось довольствоваться только друзьями. Все были сплошь жалкими личностями. И как такой успешный, довольно симпатичный, богатый мальчик мог связаться, а уж тем более водить дружбу с подобными людьми? Это риторический вопрос, тем не менее, опровергающий утверждение, которое занимало разум лейтенанта все утро.

«А что можно сказать обо мне, на основе знаний о моих собственных друзьях?»

Форд напряг память и осознал, что друзей у него не так уж мало. Были среди них рокеры, рэперы, даже любители классической музыки. Прекрасные семьянины и бесстыдные распутники. Мужчины, женщины. Кое-кто мог даже рыгнуть за столом, чего сам Форд не мог и в мыслях допустить. И при этом никто не обладал таким взрывным характером, как сам Форд.

«Да, прав был Хемингуэй: «У Иуды друзья были безукоризненны!»

Приди эта мысль на несколько часов раньше, и ему не пришлось бы тратить время на местных идиотов. Идиотами были поголовно все. Особенно выделилась одна парочка. Сложно сказать, состояли они в отношениях более близких, чем дружеских, но дополняли они друг друга отлично.

Он – богатенький папенькин сынок. Хоть и одет в дорогую брендовую одежду, выглядел как бомж. Волосы не расчесаны, изо рта – вонь. Форд и так с подозрением относился к представителям мужского пола, у которых плечи уже задницы. А этот, едва открыв рот, показал все свое бескультурье вкупе с желтыми зубами и остатками еды. И как только он стал ржать в голос с набитым едой ртом, над сальной шуточкой, которую сам же и отмочил, Форду захотелось сломать ему лицо об стол с особой жестокостью.

Она – «соленая конфета». Одета модно и со вкусом. Судя по фигуре, вполне могла быть танцовщицей или моделью. Снаружи все хорошо, а внутри – пустота. И духовная, и умственная. Она искренне смеялась над шутками своего дружка, с той лишь разницей, что прикрывала рот ладошкой. На все вопросы Форда она не дала ни одного внятного ответа. Едва покончив с едой, она выдала какую-то псевдофилософскую белиберду. В одном предложении она умудрилась связать смерть ее друга с «едой, которой она сегодня наслаждается». Ее дружок удрученно закивал, словно познал глубокую мысль в ее высказывании. Как ни странно, всю свою тираду она закончила словами: «Кстати, я не тупая!»

Это стало последней каплей. Форд вскочил, как можно вежливее распрощался и направился в бар. Благо он был уже открыт и находился в подвале этого же здания прямо под кафе. Подходя к дверям бара, он вспомнил, что забыл расплатиться. Да и плевать! Его последние собеседники в состоянии оплатить его завтрак. Тем более Форд был уверен, что они достаточно глупы, что даже не заметят.

Утро было потрачено впустую. Все, с кем беседовал Форд, хорошо знали жертву… ровно до того момента, когда у него появилась девушка. Мало кто знал, как ее зовут. Еще меньше людей видели ее вживую, да и то описания внешности разнятся. Все отмечают тот факт, что именно после знакомства с ней их друг превратился в Красавчика. До этого он весьма редко и неумело общался с девушками, одевался кое-как, да и в кругу друзей вел себя достаточно скромно. А потом начались стремительные трансформации в его жизни. Появился вкус к дорогой и модной одежде, не менее дорогим спиртным напиткам, а также женщинам. Он стал появляться в компании разнообразных представительниц прекрасного пола всех возрастов. И чувствовал себя в их обществе вполне комфортно. Его девушка не была против, даже складывалось впечатление, что она это поощряет. Было бы интересно расспросить ее, но и это, увы, невозможно. Те, кто более-менее был с ней знаком, утверждают, что она умерла – ее съела собственная кошка. Несмотря на то, что кошки склонны поедать своих умерших хозяев, в данном случае животное, судя по рассказам, не побрезговало еще живой хозяйкой. Скорее всего, просто городская байка.

Погруженный в мрачные думы, о бесцельно потраченных часах и полном отсутствии какой-то дельной информации, Форд спустился в бар. Там его поджидал огромный рыжий медведь успешно, маскирующийся под человека. Который по совместительству был хозяином бара и совладельцем кафе.

– О! Лейтенант, рад Вас снова видеть! – проревел Эл.

– Эл, мы виделись несколько минут назад. И я просил…

– Да-да, помню, – отмахнулся Эл. – Здесь ты всего лишь гость, а…

– Лейтенант Форд остался наверху, – закончили они хором предложение, словно какую-то мантру и расхохотались. Точнее расхохотался Эл, а Форд максимально сдержано улыбнулся, слегка оскалив зубы.

Пока Эл прятался за стойкой громыхая склянками, Форд расположился за п-образной стойкой бара. Как всегда, он сел на сторону подальше от входа. Отсюда он мог следить за сами входом, всем залом и сценой. Не смотря на раннее время здесь уже собралось достаточно народу, и музыканты готовились к выступлению.

– Раз уж ты спустился, полагаю твой допрос окончен? – прорычал Эл из-под стойки.

– Это был не допрос, а опрос сознательных граждан – большая разница, между прочим.

– Хм, может пора брать с тебя деньги за аренду помещения?

– Уже. Я вот выпил чашку кофе, а расплатился, как за кофейную плантацию. Ладно бы кофе был чертовски хорош, так он просто чудовищный. По мне, так это форменный грабеж. Может мне стоит арестовать тебя?

Эл в порыве очередного приступа смеха ударился головой о барную стойку. От чего посуда на ней подпрыгнула. Появившись из-под стойки с бутылкой виски, он продолжал смеяться, потирая ушибленное место.

– Зная тебя, Форд, ты ни копейки не потратил. Наверняка навел на бедолаг-официантов столько жути, что они сами оплатили твой счет, лишь бы сбежать подальше от тебя.

– В этот раз все иначе. Я просто забыл. Честно!

– Так, что, это были не очередные наркоманы?

– Нет, вполне культурные граждане.

– Достаточно культурные, чтобы расплатиться?

– Вполне. Не знаю зачем ты держишь то кафе, имея такой шикарный бар. И чего ты вечно такой веселый? Аж бесит.

– Ты не поверишь, но с этого бара я практически ничего не имею. Основная прибыль идет с кафе, а это место скорее для души. А что касается второго твоего вопроса, отвечу, – Эл перегнулся через стойку и жестом указал в дальний конец зала. – Видишь парня, плачущего в углу? Так вот, он почти каждый день сюда заходит. И всегда один. А когда приходят петь Близнецы, то и вовсе заказывает столик заранее. И всегда на одного. Поначалу я к нему присматривался. Ну, ты понимаешь, взгляд как у змеи, всегда молчит, с официантками не улыбчив. А ты сам знаешь, какие они у меня хорошенькие. Думал, маньяк какой, а потом понял – просто очень одинокий, оттого несчастный человек.

– Ясно… Он, что, всегда так плачет?

– Нееет. Просто он позвонил, забронировал столик, чтобы отпраздновать день рождения. А гость не пришел.

– Ну так всегда бывает, один-два обязательно откажутся.

– Ты не понял. Он забронировал на двоих.

Оба ненадолго замолчали. Эл дал время обдумать сказанное, придавая этакий трагизм ситуации. Форд все понял, просто не знал, что ответить. В результате оба тупо пялились друг на друга.

– Блин… – протянул Форд, давая понять, что пауза затянулась.

– Вот-вот. Когда открывал этот бар, я был таким же угрюмым, как и ты. А потом насмотрелся на таких бедолаг, – Эл указал большим пальцем через плечо. – И чего грустить? Есть друзья, крыша над головой, любимое дело. Черт, в конце концов, две руки и две ноги!

С этими словами разведя руки, показывая: «Смотрите, какой я молодец!» Но не получилось. Да и в целости конечностей Эла были сомнения. У него не было ноги, так говорили. Слухи о том, как он ее потерял, разнились. То ли попал в капкан, то ли наступил на мину. Были истории и про схватку с кабаном или медведем, и про подъем на Эверест, и куча других разной степени правдивости. Форд не определился в какую верить и верить ли вообще, но то, что Эл прихрамывал на правую ногу – факт.

Закончив представление, Эл протянул Форду полный бокал виски с колой.

– Не-не-не. Я пока не буду, – Эл замер и удивленно уставился на Форда. – У меня здесь встреча, – поспешил уточнить Форд.

– Здесь? Это девушка? – глаза Эла округлились.

– Да. Но…

Окончание фразы «…это не то, о чем ты подумал. Она просто помогает мне со старым делом…» потонуло в боевом кличе викинга, который вырвался из глотки Эла. Судя по всему, это был звук радости. За барной стойкой уровень пола был несколько выше, чем во всем остальном зале, это позволяло бармену смотреть на посетителей сверху вниз, попутно наблюдая, что твориться в основном зале. Учитывая конструкцию пола, и свой немалый рост, Эл без труда перегнулся через стойку и схватил своими медвежьими лапами Форда за плечи, слегка приподнял и потряс, продолжая при этом довольно рычать. Кажется, это была похвала вперемешку с радостью.

Прежде, чем Форд начал оправдываться в зал вошла Луна. Она была единственным лучом света в этом монохромном мире. Она выглядела великолепно. И Форд подумал, что она так выглядит всегда – великолепно. На ней были аккуратные сапожки, кожаная куртка с нашивкой в виде совы и маленькая шляпка. Ее внешний вид идеально соответствовал заведению.

– Привет, мне как обычно!

Эл недолго думая, пододвинул ей бокал, предназначенный для Форда. Луна взяла бокал и пошла вглубь заведения, жестом приглашая Форда следовать за ней.

– Что поделать – служба, – издевательски сказал Форд и пошел прочь, под тяжестью взгляда полного подозрительности, которым проводил его Эл.

Луна расположилась возле сцены, в одном столике от плачущего посетителя. Ее мечтательный взгляд был устремлен в темноту за сценой, а на губах играла легкая улыбка. «Не очень похожа она на скорбящего человека», – подумал Форд и непроизвольно напрягся, ожидая подвоха. Неужели он ошибся на ее счет? И она просто играет с ним, выгораживая своего якобы мертвого парня.

– Слушай, ты достаточно хорошо ее знаешь?

– Я знаю, что у нее есть парень, – обиженно пробубнил Эл.

– Был. Ведь именно его смерть я и расследую сейчас, – Форд отметил, как Эл переменился в лице. – А теперь кончай выделываться! Дай мне безалкогольного пива и ответь на вопрос!

– Она достаточно часто здесь бывает… бывала… раньше. Не одна…

– Тебе не кажется, что она выглядит довольной?

– Ты просто не встречался с ней раньше! Обычно она более позитивная и шумная, а сейчас можно сказать, что она грустная. Просто, в отличии от тебя, она не эмоциональный инвалид! Держи свое пиво!

Когда Форд, наконец, добрался до столика, Луна уже болтала с Близнецами. Близнецы, брат и сестра, раньше выступали на улице. Форд всегда старался избегать назойливых уличных музыкантов во всю горланящих песни в переходах, но в случае Близнецов сделал исключение. Форд затруднялся ответить, что именно привлекло его в них. Когда его спрашивали, он отвечал скупо: «Они красиво поют». Малознакомые с ним люди не догадывались, что это наивысшая похвала из его уст.

Форд заметил, что Близнецы всегда поют разные и никому не известные песни. При чем, каждому свою. Первый раз Форд столкнулся с ними еще на вокзале. Проходя мимо них, он услышал:

«Я ранил сам себя,

Чтобы понять, способен ли я еще чувствовать».

Потерявший все и изгнанный Форд стоял и слушал песню, чего никогда не делал. Его больше не заботил холод, липкий снег и перспектива ночевать на вокзале. Он просто наслаждался песней, которая удивительно точно передавала его внутреннее состояние. Но при этом, она это же состояние меняла, склеивала разбитые и дополняла утраченные части, возвращая волю к жизни. Форд стоял перед Близнецами, как змея перед заклинателем, до тех пор, пока не появился Старик. Тогда Форд вывернул содержимое карманов в протянутую цветастую шапку и поспешил убраться с вокзала, в то время, как Близнецы поспешили вернуться в теплое помещение вокзала.

Следующая их встреча состоялась уже возле торгового центра. Форд уже успел познакомиться с баром Эла и его хозяином. Как раз, возвращаясь из бара в приподнятом настроении, он снова столкнулся с Близнецами. Несмотря на то, что улица была забита людьми, только одна женщина слушала их пение. Едва Форд приблизился, как песня закончилась, женщина улыбнулась, опустила купюру в знакомую шапку и пошла прочь. Форд успел перехватить близнецов прежде, чем они успели укрыться в очередном теплом помещении. И предложил выступать не на улице перед единичными прохожими, а в отапливаемом помещении перед небольшой аудиторией. Близнецы согласились и все остались в выигрыше: Близнецы получили более-менее стабильный заработок. Количество посетителей бара увеличилось, что несказанно радовало Эла. А Форд получил возможность наслаждаться хорошей живой музыкой без выворачивания карманов.

Форд не слышал, о чем переговаривались Близнецы и Луна. Луна улыбнулась, и Близнецы ушли готовиться к выступлению. Они почему-то избегали Форда, и его это вполне устраивало.

– Расскажите мне, пожалуйста, о Вашем женихе, – сходу начал Форд.

– А разве я не должна рассказать, что я делала в ночь его убийства? – обиделась Луна.

– А нужно? Обычно подобный вопрос задают свидетелям и подозреваемым.

– Я была дома. Одна. Это делает меня подозреваемой?

– Нельзя подозревать всех, у кого нет алиби. Но раз уж Вы начали, то в каком именно?

– Вижу, Вы подготовились! Лучше бы сделали то же самое, чтобы найти убийцу Дэша!

– Да, подготовился. Так, в каком именно? В загородном?

Луна звонко рассмеялась.

– Загородный дом! Да, он находится за городом, но это просто недостроенная многоэтажка. Квартира принадлежала моим родителям, если можно так сказать. Я иногда хожу туда, когда мне грустно. Но, в тот вечер я была в городе.

Упоминание о родителях заставило Форда задуматься. Обычно, если в семье случается горе, то родственники не успокаиваются, пока виновные не понесут наказание. Здесь же ничего подобного не было. У участников обоих дел либо не было родителей. И этот факт их никак не беспокоит. Бывает такое?

– Вам тяжело находить общий я зык с людьми, верно?

– На самом деле я классный парень! – Форд попытался выдавить улыбку. – Но на работе мне приходиться отстраняться.

– Почему?

– Так положено. Верить необходимо только фактам. А людям свойственно эти факты искажать. Пускай несознательно, но давать свою оценку или окраску событиям. И в итоге сталкиваешься с «эмоциональными качелями».

– Эмоциональные качели?

– Ну да. В начале дела тебе кажется, что перед тобой хороший человек, пока не выясняется какая-то гадость. И вот – перед тобой гнусный подонок, который потом свершает благородный поступок. В итоге перед тобой снова хороший человек. А когда дистанцируешься от людей – все люди одинаково никчемны. И ничего подобного не происходит.

– Но, Вы ведь так же относитесь к коллегам.

– Они – винтики системы правосудия. От четкости их действий зависят жизни.

– А что с остальными людьми?

– Туше! Видимо, профессиональная деформация. Или же наоборот – мои личностные качества способствуют выполнению работы.

Луна молчала – не иначе о чем-то думала. Форд пытался понять, что твориться в ее очаровательной головке, но тщетно.

– Дело ведь закрыто. Так почему Вы спрашиваете о Дэше?

– Я не считаю, что с Дэшем и его семьей поступили справедливо. Я имею ввиду судилище, которое устроили после их смерти. Это была просто показательная казнь. Виновные не понесли наказание. По крайней мере, виновные в его убийстве. Я либо добьюсь справедливости, либо докажу, что я не прав. Но так будет правильно.

– Вы любите правила, но не всегда им следуете. Справедливость для Вас превыше всего. Как далеко Вы готовы зайти?

Форд знал, что зайти он может далеко. Пускай не по своей воле, а в силу характера.

– Я думаю, Вы не плохой человек. Простите за вопросы, я учусь на психолога – надо же где-то применять свои навыки. Итак, что Вы хотели знать о Дэше?

– Все, что поможет мне разобраться в этом деле.

– Вы хотите спросить о том, были ли у него враги? Нет, не было.

– Прошу прощения, но его смерть и Ваше поведение на кладбище говорят об обратном.

Луна вздохнула и продолжила:

– Вы были знакомы с тем человеком… ну… на могилу которого я…

– Нет. Я не был с ним знаком. Его убийство, может быть как-то связано со смертью Дэша?

– Убийство? – глаза Луны округлились.

– Хотя всем больше нравиться версия с самоубийством. Начните сначала, как Дэш познакомился с ним.

– Дэш был новеньким в школе, как и в городе. Этот… сразу же стал над ним издеваться вместе со своими дружками. Хотя, раньше за ним такого поведения не замечалось. Он сам якшался с неудачниками. Но, практически, перед самым приходом Дэша он изменился.

– Это связано как-то с тем, что у него появилась девушка?

– Да, девушка появилась у него в то же время. Но, скорее как следствие, а не причина смены его поведения.

– Что можете про нее рассказать?

– Да толком ничего. Она была старше него. Поговаривали, что она работает учителем. Если так, то не в нашей школе точно. Брюнетка, глаза голубые, – добавила Луна с ехидной ухмылкой.

– А, что насчет его «дружков»?

Луна извлекла из небольшого рюкзачка уже знакомую школьную фотографию. Ткнула пальчиком в пару лиц и назвала фамилии. Форд не узнал лиц, их не было на похоронах. А вот фамилии показались ему смутно знакомыми. После безрезультатного сканирования памяти, он решил обратиться за помощью к Луне.

– Где я мог слышать эти фамилии?

– Их подозревали в убийстве Дэша и его семьи. Прежде, чем решили, что целью преступников был отец Дэша, – фыркнула Луна.

Тут Форда, как током прошибло. Все три названные фамилии фигурировали в деле Дэша. Еще до того, как дело сократили до нескольких страниц, а подозреваемых – до четырех человек. Как он мог забыть? Он же читал дело недавно.

– А отца одного из них даже признали виновным, – добавила Луна, указывая на болезненного вида молодого человека с безумным огоньком в глазах. Безумным. Огоньком. – Его прозвали Фитиль.

– Отца? Тот поджигатель, что сидит в дурке его отец? Они оба есть в списке подозреваемых, и никто не додумался собрать на них полное досье. Нигде даже не указано, что они родственники. Как так?! Ваше мнение о стражах правопорядка совершенно справедливо! Они – идиоты! Как, увы, и я.

– И что дальше?

– Я пройдусь по списку подозреваемых. Попытаюсь понять, что же произошло на самом деле. Как говорил Шерлок Холмс: «Ищите мотив!» Есть идеи?

Луна покачала головой. Форд призадумался. Пока все указывает на то, что Дэш убил Красавчика. Пустая могила. Показания свидетельницы. Но в медицинском заключении указано, что он мертв. Даже не имея медицинского образования, установить это не так уж сложно. Тогда кто убил Красавчика? И зачем убивать семью Дэша? В этом нет никакого смысла. Пока.

– У меня есть еще вопрос. Сразу прошу прощения. У Вас есть ухажер или просто парень, которому Вы нравитесь?

– Нет.

Луна не выказала раздражения. Но, ее краткий ответ свидетельствовал о том, что вопрос задел ее. Он не ответила: «Не Ваше дело!» Или: «Не хочу об этом говорить!» Но Форд все же настоял:

– Я не хочу обидеть, но ревность достаточно сильный мотив.

– Я не дура, лейтенант. Я понимаю. Если у меня и есть тайный поклонник, то он себя никак не проявил. Ни цветов, ни подарков, ни, даже, тревожных телефонных звонков.

– Тревожных телефонных звонков?

– Ну, знаете, когда звонят посреди ночи и тяжело дышат в трубку.

– Я обязан был спросить. Можно еще один вопрос?

– Вы этим и занимаетесь.

– Это линзы?

– Мы закончили, лейтенант Форд? – с сарказмом переспросила Луна.

Луна говорила, а Форд слушал. По такой нехитрой схеме прошел вечер. Форд давно не встречал такого открытого и приятного человека. Как лампа дарит свет, так и Луна добро.

Форд удивлялся какой полной жизнью живет его собеседница несмотря на несчастья, свалившиеся на ее плечи. Родители погибли во время лесного пожара. Они жили в кемпинге вместе с друзьями. Залежи руды неподалеку от того места заглушили радиосигнал, поэтому они и не услышали предупреждение о пожаре. А запах дыма списали на соседний кемпинг. Собственно, они были правы – с соседнего кемпинга пожар и начался. Пожар застиг родителей Луны на рассвете, когда все еще спали. В тот день погибло десять человек, и в два раза больше человек получили ожоги различной степени тяжести. Луну спасло то, что она осталась у Дэша, хотя родителям соврала, что у подруги. Это ее последнее воспоминание о родителях – она врет им в глаза. Потом она чуть не оказалась на улице, когда строительная фирма обанкротилась. Если бы не родители Дэша и неожиданно открывшийся талант художника – то жить бы ей на улице. Но Луна не сдалась и продолжала жить полной жизнью.

Форд попытался успокоить ее, что эта ложь невинная. И вряд ли родители ее осудили бы, будь они живы. Но, девушку его слова, по-видимому, не успокоили. Кажется, она уже для себя все решила. Форд хотел рассказать что-то ободряющее, но, что он мог сказать? В разговоре с Луной он, наконец, сообразил, что он забыл, как жить. С тех пор, как лишился Ее он и не жил. Он пил, искал приключения и работал. А как жил до Нее он и вовсе не помнил. Он не помнил даже когда последний раз слушал музыку. Не просто слышал ее где-то, а включал определенный трек, чтобы насладиться звучанием, расслабиться или наоборот взбодриться. А ведь в его квартире стоит стопка грампластинок и хороший проигрыватель, который он так ни разу и не включал.

Луна продолжала говорить, и чем больше она говорила, тем больше Форду хотелось поделиться с ней своими тревогами. Но он и так знал, что она скажет. Тут не надо быть психологом. Он не смог пережить потерю любимой и занялся саморазрушением. Когда и с саморазрушением не вышло, то он выбрал особый вид смерти – забвение при жизни. А ведь его всего-то бросила девушка. Это весьма упрощенное определение – она исчезла, словно ее никогда и не существовало. Но, она ведь может быть жива. А перед ним сидит девушка потерявшая все окончательно и бесповоротно – с того света не возвращаются. И все равно она продолжает искриться жизнью.